– А я Рамиро Мантойя, Мерида, – ответил мужчина, протягивая руку. – Когда тебя приволокли вчера, я сразу понял, что утро у тебя будет нелегким!
– Приволокли?
– Ну да, – кивнул Рамиро. – Ты что, вообще ничего не помнишь?
Получив в ответ скорбный кивок, выходец из Мериды, крупного города на полуострове Юкатан, принялся рассказывать:
– Нас, эмигрантов в одну колонию, держали вместе, в одном зале, пока звездолет готовили к рейсу. Тебя притащили двое полицейских, когда уже началась погрузка. Такое часто бывает, что кто-либо из эмигрантов с горя надирается перед отправкой, так что им не впервой. Ты чего-то кричал и пытался вырваться, но тебя держали крепко…
Хуан Васкес стыдливо опустил голову.
– Ну, ничего, – продолжил Рамиро, – затащили тебя по трапу, положили к стеночке. Ты дернулся и затих.
– А к… куда мы летим? – спросил Васкес. Язык еще плохо слушался его.
– Ты и это забыл? – усмехнулся Рамиро. – На Альвхейм. Кстати, проверь документы. Ты был настолько пьян, что мог запросто их потерять!
Васкес повернулся, нашарил рядом сумку с лежащей на ней шляпой, старой и грязной. Документы нашлись в одном из карманов – идентификационная карточка, эмиграционный лист. Все было в полном порядке.
– Все на месте, – кивнул он меридцу и тут же ощутил новый приступ головной боли.
– Ты что вчера пил? – ухмыльнувшись, поинтересовался Рамиро.
– Текилу.
– И зря! – Выходец с Юкатана оживился. – Сей мерзкий напиток приносит одни неприятности!
– А что же ты предлагаешь пить? Пиво? Или баканору? – Зная о редкостной консервативности обитателей Латинской Америки в отношении спиртного, Васкес, а точнее Виктор, был искренне удивлен.
– Мескаль! – с выражением величайшей торжественности на лице возгласил Рамиро. – Текила есть выкидыш, обмирщенный мескаль, достойный лишь того, чтобы ее пили мерзкие гринго!
– И чем же он хорош?
Невинный на первый взгляд вопрос вызвал настоящий словесный водопад. Жестикулируя и горячась, Рамиро Мантойя рассказал, как мескаль начали гнать в Мексике вскоре после прибытия первых конквистадоров. Что для изготовления текилы используется только один вид агавы, а на мескаль нужно потратить целых пять, что у мескаля ни с чем не сравнимый аромат дыма, что изготавливается он из чистого сока агавы без добавления сахара, отчего получается более сильный вкус. А когда Рамиро принялся перечислять различные виды мескаля, при упоминании каждого цокая языком, Васкес понял, что больше не выдержит.
– Да, и как же я мог этого не знать? – изрек он угрюмо, останавливая болтовню собеседника. – Всю жизнь хлестал текилу как простой смертный…
– Теперь, я надеюсь, ты к ней и не притронешься! – ухмыльнулся Рамиро. – Кстати, а что тебя заставило эмигрировать?
– Так. – Васкес стал еще мрачнее. – Хуже уже было некуда… Вдруг в колонии будет лучше?..
– Обычная история, – Мантойя поцокал языком. – Ладно, пойду я, посплю…
Васкес проводил его взглядом. В душе ворочались нехорошие подозрения. Слишком уж дружелюбным и открытым выглядел Рамиро для обычного эмигранта. Счастья в колониях обычно ищут те, кто отчаялся, кому не до чужих бед и страданий. Справиться бы со своими.
Когда Мантойя занял свое место неподалеку, Васкес привалился к стене, надвинул на лицо шляпу и закрыл глаза. Рамиро подождет, а вот вспомнить все о том мире, в который его везут, будет нелишним.
Альвхейм. Одна из первых колоний, основана примерно семьдесят лет назад выходцами из Северной Европы… население – несколько миллионов человек… военная база на спутнике и самой планете… основа хозяйства – урановые и золотые рудники, обитаемы два континента около экватора… ситуация в обществе характеризуется высоким уровнем социальной стратификации…
«Веселенькое местечко, – подумал Виктор, подводя итоги, – и придется провести там полгода?» Следующая мысль: «Ничего, все равно хуже, чем на помойках Мехико, не будет», принадлежала уже Хуану Васкесу.
Мелодичный звон прокатился по помещению, и тут же началась суета.
– Обед, обед! – радостно загомонили эмигранты.
Виктор Зеленский смог бы обойтись без еды несколько суток, но страдающему похмельем Хуану Васкесу обед никак бы не помешал. Поэтому он открыл глаза и спешно поднялся.
К неширокому отверстию в одной из стен выстроилась длинная очередь. Счастливцы, спевшие первыми, несли оттуда одноразовые миски, до краев наполненные чем-то горячим. В спертом, тяжелом воздухе растекался аромат супа.
– Иди быстрее, а то не хватит! – Из середины очереди Васкесу махал Рамиро Мантойя.
Появление перед ними еще одного человека стоящие позади встретили неодобрительным гулом. Женщина, чье телосложение позволяло сравнить ее со шкафом, обрушила на него кучу проклятий:
– Стой, шелудивый пес! Тебя здесь не было! Да сожрут шакалы твои вонючие потроха…
– Заткнись, тварь, – обернувшись к мегере, совершенно спокойно сказал Хуан Васкес.
Виктор Зеленский в принципе был не способен так обратиться к женщине.
Огорошенная отпором, толстуха сменила пластинку. Вместо ругательств из ее рта начали пачками вылетать жалобы.
– Нет, вы видели? – восклицала она. – Хам! Так обидеть почтенную женщину! Это невыносимо! Я пожалуюсь…
Но Хуан Васкес ее уже не слушал. Дождавшись очереди, он получил миску с горячим варевом неопределенного вида, несколько кусков хлеба и ложку. Ухватив все это, поспешил на свое место, где и приступил к трапезе.
Суп оказался жидким и безвкусным, но Васкесу было все равно. Для того, кто долгое время питался объедками из мусорных баков, даже такое блюдо покажется деликатесом.
6 октября 2218 года летоисчисления Федерации
Борт космолета «Алъфард-217»
– Что ты сказал, ублюдок?
– Что слышал! – Звук удара, потом кто-то упал, раздались звучные проклятия.
Хуан Васкес равнодушно зевнул, созерцая драку, и перевернулся на другой бок. В тесном загоне – другого слова не находилось, обитала почти сотня человек, и все только и делали, что наступали друг другу на ноги, так что конфликты и неизбежные потасовки были не редкостью, а скорее правилом.
Вспыхивали они на ровном месте, из-за любого пустяка. Если бы путешествие длилось достаточно долго, то среди эмигрантов появились бы трупы. Но даже до самых дальних колоний лететь не больше двух недель. Хотя «лететь» – не совсем правильное слово. Судно отдаляется от Земли на безопасное расстояние, на что тратится около суток. Затем включается особая аппаратура, звездолет мгновенно «прокалывает» пространство, оказываясь в том месте, что простые люди называют подпространством, а ученые – так, что и не выговоришь.
Тут корабль висит несколько дней, никуда не летя и все же перемещаясь. Потом еще один «прокол», и космолет выныривает в обычном пространстве, но уже за десятки световых лет от Солнца.
И тратит еще сутки на то, чтобы добраться непосредственно до места назначения.
– И зачем я только отправилась в этот полет? – Женщина, занимающая «место», то есть отрезок пола чуть в стороне от Васкеса, принялась истерично рыдать. – Как я могла оставить могилы предков?
– Заткнись, дура! – зацыкали на нее со всех сторон, но женщина продолжала вопить и всхлипывать.
Хуан Васкес грубо выругался и вернулся в первоначальное состояние. Драка уже закончилась, оставив лишь кровавое пятно на полу, и лежать лицом в эту сторону было спокойнее.
Не правы были писатели прошлого, расхваливавшие покорение космоса как перечень героических, красивых и романтических событий. Все в их опусах вышло бы гораздо умнее, если бы они вспомнили, на какой грязи и крови создавались колониальные империи европейских стран.
Отличие обычного океана от вакуума оказывается несущественным по той причине, что внутренне люди по большому счету с семнадцатого века совсем не изменились.
Для эмигранта, чье предназначение – костьми лечь в фундамент очередного форпоста человечества в Галактике, пересечение космоса не таит никакой романтики. Это грубая, скучная и порой жестокая реальность.
– Эй, Васкес, ты спишь? – Мантойя ухитрился подойти беззвучно.
– Как же, тут уснешь… – Хуан повернулся на спину и махнул в сторону женщины, которая все продолжала «концерт».
– Пойдем, перекинемся в картишки, – предложил Рамиро. – Я нашел неплохую компанию. Все равно делать нечего!
– С тобой не поспоришь, – мрачно усмехнулся Васкес, вставая. – Пойдем…
8 октября 2218 года летоисчисления Федерации
Борт космолета «Альфард-217»
– Ну что, похоже, прибыли? – почему-то шепотом спросил сосед, жилистый узкоглазый мужик родом откуда-то с Аляски.
– Похоже, – мрачно отозвался Васкес.
Вибрация, напомнившая о том, что космолет вернулся в обычный космос, возобновилась примерно половину суток назад. Периодически возникающая тряска и рывки, заставлявшие пассажиров терять равновесие, свидетельствовали о том, что корабль совершает какие-то маневры, с которыми не справляется система искусственной гравитации.
– Как дрова везут, – буркнул кто-то. В предвкушении высадки пассажиров охватило радостное возбуждение, склоки и истерики почти прекратились.
Звездолет вновь вздрогнул, на этот раз так сильно, что все сидевшие повалились на пол. Стоять никто не рисковал уже несколько часов. Свет в помещении мигнул, и тут же раздался резкий скрежещущий звук.
– Вот теперь точно – прибыли! – сказал Васкес уверенно.
236-й день 73 года летоисчисления колонии
Альвхейм, космопорт
– Не толпиться! Проходите по одному! Сохраняйте спокойствие! – Орущий в мегафон толстяк не принадлежал к экипажу звездолета. Благодаря пробковому шлему и полувоенной форме странного покроя и черного цвета он выглядел типичным английским колонизатором девятнадцатого века, а лицо его от загара было красным, как кирпич. В речи охранника звучал странный пришептывающий акцент.
Проходя мимо, Хуан Васкес обратил внимание на кобуру, в которую был засунут явно не носовой платок. Тяжелой дубинкой-электрошокером толстяк помахивал с профессиональной небрежностью.
За пределами корабля на плечи эмигрантов обрушилась неистовая, удушающая жара. Яростное солнце, куда крупнее земного, висело в безоблачном небе, в воздухе плыли тяжелые, злые запахи. Огромный корпус звездолета, похожего на египетскую пирамиду, сверкал, подобно елочной игрушке исполина.
Здание таможни, к которому тянулась цепочка эмигрантов, казалось рядом с ним крошечным.
– Проходить по одному! – Тощий и высокий соратник толстяка, расположившийся у входа, был вооружен точно так же и даже цвет лица имел в точности такой же. – Встать в очередь! При малейших беспорядках будет применено оружие!
Опасливо поглядывая на владельца пробкового шлема, переселенцы с Земли образовали что-то вроде змеи из живых людей. Сразу же начались разговоры.
– Я не позволю так с собой поступать! – возмущался кто-то на удивление писклявым голосом. – Так не обращаются даже со скотом! Сколько мы будем тут торчать?
– Если что-то не нравится, возвращайся на корабль, – равнодушно ответил проходивший мимо толстяк, – только помни, что обратный билет Эмиграционное Управление тебе не оплатит…
Возмущавшийся мигом заткнулся. Корпус звездолета возвышался позади горой льда, из-за него слышался рев механических погрузчиков, опустошающих громадный трюм. Не пройдет и нескольких часов, как чрево судна вновь будет заполнено тем, что может предложить метрополии колония, и корабль исчезнет в жарком, белесом, как рыбье брюхо, небе.
Держать громадный транспортник на земле, без движения – невыгодно, и каждая минута простоя грозит изрядными убытками. По сравнению с товарами люди являлись бесплатным приложением к межзвездной торговле.
– Приволокли?
– Ну да, – кивнул Рамиро. – Ты что, вообще ничего не помнишь?
Получив в ответ скорбный кивок, выходец из Мериды, крупного города на полуострове Юкатан, принялся рассказывать:
– Нас, эмигрантов в одну колонию, держали вместе, в одном зале, пока звездолет готовили к рейсу. Тебя притащили двое полицейских, когда уже началась погрузка. Такое часто бывает, что кто-либо из эмигрантов с горя надирается перед отправкой, так что им не впервой. Ты чего-то кричал и пытался вырваться, но тебя держали крепко…
Хуан Васкес стыдливо опустил голову.
– Ну, ничего, – продолжил Рамиро, – затащили тебя по трапу, положили к стеночке. Ты дернулся и затих.
– А к… куда мы летим? – спросил Васкес. Язык еще плохо слушался его.
– Ты и это забыл? – усмехнулся Рамиро. – На Альвхейм. Кстати, проверь документы. Ты был настолько пьян, что мог запросто их потерять!
Васкес повернулся, нашарил рядом сумку с лежащей на ней шляпой, старой и грязной. Документы нашлись в одном из карманов – идентификационная карточка, эмиграционный лист. Все было в полном порядке.
– Все на месте, – кивнул он меридцу и тут же ощутил новый приступ головной боли.
– Ты что вчера пил? – ухмыльнувшись, поинтересовался Рамиро.
– Текилу.
– И зря! – Выходец с Юкатана оживился. – Сей мерзкий напиток приносит одни неприятности!
– А что же ты предлагаешь пить? Пиво? Или баканору? – Зная о редкостной консервативности обитателей Латинской Америки в отношении спиртного, Васкес, а точнее Виктор, был искренне удивлен.
– Мескаль! – с выражением величайшей торжественности на лице возгласил Рамиро. – Текила есть выкидыш, обмирщенный мескаль, достойный лишь того, чтобы ее пили мерзкие гринго!
– И чем же он хорош?
Невинный на первый взгляд вопрос вызвал настоящий словесный водопад. Жестикулируя и горячась, Рамиро Мантойя рассказал, как мескаль начали гнать в Мексике вскоре после прибытия первых конквистадоров. Что для изготовления текилы используется только один вид агавы, а на мескаль нужно потратить целых пять, что у мескаля ни с чем не сравнимый аромат дыма, что изготавливается он из чистого сока агавы без добавления сахара, отчего получается более сильный вкус. А когда Рамиро принялся перечислять различные виды мескаля, при упоминании каждого цокая языком, Васкес понял, что больше не выдержит.
– Да, и как же я мог этого не знать? – изрек он угрюмо, останавливая болтовню собеседника. – Всю жизнь хлестал текилу как простой смертный…
– Теперь, я надеюсь, ты к ней и не притронешься! – ухмыльнулся Рамиро. – Кстати, а что тебя заставило эмигрировать?
– Так. – Васкес стал еще мрачнее. – Хуже уже было некуда… Вдруг в колонии будет лучше?..
– Обычная история, – Мантойя поцокал языком. – Ладно, пойду я, посплю…
Васкес проводил его взглядом. В душе ворочались нехорошие подозрения. Слишком уж дружелюбным и открытым выглядел Рамиро для обычного эмигранта. Счастья в колониях обычно ищут те, кто отчаялся, кому не до чужих бед и страданий. Справиться бы со своими.
Когда Мантойя занял свое место неподалеку, Васкес привалился к стене, надвинул на лицо шляпу и закрыл глаза. Рамиро подождет, а вот вспомнить все о том мире, в который его везут, будет нелишним.
Альвхейм. Одна из первых колоний, основана примерно семьдесят лет назад выходцами из Северной Европы… население – несколько миллионов человек… военная база на спутнике и самой планете… основа хозяйства – урановые и золотые рудники, обитаемы два континента около экватора… ситуация в обществе характеризуется высоким уровнем социальной стратификации…
«Веселенькое местечко, – подумал Виктор, подводя итоги, – и придется провести там полгода?» Следующая мысль: «Ничего, все равно хуже, чем на помойках Мехико, не будет», принадлежала уже Хуану Васкесу.
Мелодичный звон прокатился по помещению, и тут же началась суета.
– Обед, обед! – радостно загомонили эмигранты.
Виктор Зеленский смог бы обойтись без еды несколько суток, но страдающему похмельем Хуану Васкесу обед никак бы не помешал. Поэтому он открыл глаза и спешно поднялся.
К неширокому отверстию в одной из стен выстроилась длинная очередь. Счастливцы, спевшие первыми, несли оттуда одноразовые миски, до краев наполненные чем-то горячим. В спертом, тяжелом воздухе растекался аромат супа.
– Иди быстрее, а то не хватит! – Из середины очереди Васкесу махал Рамиро Мантойя.
Появление перед ними еще одного человека стоящие позади встретили неодобрительным гулом. Женщина, чье телосложение позволяло сравнить ее со шкафом, обрушила на него кучу проклятий:
– Стой, шелудивый пес! Тебя здесь не было! Да сожрут шакалы твои вонючие потроха…
– Заткнись, тварь, – обернувшись к мегере, совершенно спокойно сказал Хуан Васкес.
Виктор Зеленский в принципе был не способен так обратиться к женщине.
Огорошенная отпором, толстуха сменила пластинку. Вместо ругательств из ее рта начали пачками вылетать жалобы.
– Нет, вы видели? – восклицала она. – Хам! Так обидеть почтенную женщину! Это невыносимо! Я пожалуюсь…
Но Хуан Васкес ее уже не слушал. Дождавшись очереди, он получил миску с горячим варевом неопределенного вида, несколько кусков хлеба и ложку. Ухватив все это, поспешил на свое место, где и приступил к трапезе.
Суп оказался жидким и безвкусным, но Васкесу было все равно. Для того, кто долгое время питался объедками из мусорных баков, даже такое блюдо покажется деликатесом.
6 октября 2218 года летоисчисления Федерации
Борт космолета «Алъфард-217»
– Что ты сказал, ублюдок?
– Что слышал! – Звук удара, потом кто-то упал, раздались звучные проклятия.
Хуан Васкес равнодушно зевнул, созерцая драку, и перевернулся на другой бок. В тесном загоне – другого слова не находилось, обитала почти сотня человек, и все только и делали, что наступали друг другу на ноги, так что конфликты и неизбежные потасовки были не редкостью, а скорее правилом.
Вспыхивали они на ровном месте, из-за любого пустяка. Если бы путешествие длилось достаточно долго, то среди эмигрантов появились бы трупы. Но даже до самых дальних колоний лететь не больше двух недель. Хотя «лететь» – не совсем правильное слово. Судно отдаляется от Земли на безопасное расстояние, на что тратится около суток. Затем включается особая аппаратура, звездолет мгновенно «прокалывает» пространство, оказываясь в том месте, что простые люди называют подпространством, а ученые – так, что и не выговоришь.
Тут корабль висит несколько дней, никуда не летя и все же перемещаясь. Потом еще один «прокол», и космолет выныривает в обычном пространстве, но уже за десятки световых лет от Солнца.
И тратит еще сутки на то, чтобы добраться непосредственно до места назначения.
– И зачем я только отправилась в этот полет? – Женщина, занимающая «место», то есть отрезок пола чуть в стороне от Васкеса, принялась истерично рыдать. – Как я могла оставить могилы предков?
– Заткнись, дура! – зацыкали на нее со всех сторон, но женщина продолжала вопить и всхлипывать.
Хуан Васкес грубо выругался и вернулся в первоначальное состояние. Драка уже закончилась, оставив лишь кровавое пятно на полу, и лежать лицом в эту сторону было спокойнее.
Не правы были писатели прошлого, расхваливавшие покорение космоса как перечень героических, красивых и романтических событий. Все в их опусах вышло бы гораздо умнее, если бы они вспомнили, на какой грязи и крови создавались колониальные империи европейских стран.
Отличие обычного океана от вакуума оказывается несущественным по той причине, что внутренне люди по большому счету с семнадцатого века совсем не изменились.
Для эмигранта, чье предназначение – костьми лечь в фундамент очередного форпоста человечества в Галактике, пересечение космоса не таит никакой романтики. Это грубая, скучная и порой жестокая реальность.
– Эй, Васкес, ты спишь? – Мантойя ухитрился подойти беззвучно.
– Как же, тут уснешь… – Хуан повернулся на спину и махнул в сторону женщины, которая все продолжала «концерт».
– Пойдем, перекинемся в картишки, – предложил Рамиро. – Я нашел неплохую компанию. Все равно делать нечего!
– С тобой не поспоришь, – мрачно усмехнулся Васкес, вставая. – Пойдем…
8 октября 2218 года летоисчисления Федерации
Борт космолета «Альфард-217»
– Ну что, похоже, прибыли? – почему-то шепотом спросил сосед, жилистый узкоглазый мужик родом откуда-то с Аляски.
– Похоже, – мрачно отозвался Васкес.
Вибрация, напомнившая о том, что космолет вернулся в обычный космос, возобновилась примерно половину суток назад. Периодически возникающая тряска и рывки, заставлявшие пассажиров терять равновесие, свидетельствовали о том, что корабль совершает какие-то маневры, с которыми не справляется система искусственной гравитации.
– Как дрова везут, – буркнул кто-то. В предвкушении высадки пассажиров охватило радостное возбуждение, склоки и истерики почти прекратились.
Звездолет вновь вздрогнул, на этот раз так сильно, что все сидевшие повалились на пол. Стоять никто не рисковал уже несколько часов. Свет в помещении мигнул, и тут же раздался резкий скрежещущий звук.
– Вот теперь точно – прибыли! – сказал Васкес уверенно.
236-й день 73 года летоисчисления колонии
Альвхейм, космопорт
– Не толпиться! Проходите по одному! Сохраняйте спокойствие! – Орущий в мегафон толстяк не принадлежал к экипажу звездолета. Благодаря пробковому шлему и полувоенной форме странного покроя и черного цвета он выглядел типичным английским колонизатором девятнадцатого века, а лицо его от загара было красным, как кирпич. В речи охранника звучал странный пришептывающий акцент.
Проходя мимо, Хуан Васкес обратил внимание на кобуру, в которую был засунут явно не носовой платок. Тяжелой дубинкой-электрошокером толстяк помахивал с профессиональной небрежностью.
За пределами корабля на плечи эмигрантов обрушилась неистовая, удушающая жара. Яростное солнце, куда крупнее земного, висело в безоблачном небе, в воздухе плыли тяжелые, злые запахи. Огромный корпус звездолета, похожего на египетскую пирамиду, сверкал, подобно елочной игрушке исполина.
Здание таможни, к которому тянулась цепочка эмигрантов, казалось рядом с ним крошечным.
– Проходить по одному! – Тощий и высокий соратник толстяка, расположившийся у входа, был вооружен точно так же и даже цвет лица имел в точности такой же. – Встать в очередь! При малейших беспорядках будет применено оружие!
Опасливо поглядывая на владельца пробкового шлема, переселенцы с Земли образовали что-то вроде змеи из живых людей. Сразу же начались разговоры.
– Я не позволю так с собой поступать! – возмущался кто-то на удивление писклявым голосом. – Так не обращаются даже со скотом! Сколько мы будем тут торчать?
– Если что-то не нравится, возвращайся на корабль, – равнодушно ответил проходивший мимо толстяк, – только помни, что обратный билет Эмиграционное Управление тебе не оплатит…
Возмущавшийся мигом заткнулся. Корпус звездолета возвышался позади горой льда, из-за него слышался рев механических погрузчиков, опустошающих громадный трюм. Не пройдет и нескольких часов, как чрево судна вновь будет заполнено тем, что может предложить метрополии колония, и корабль исчезнет в жарком, белесом, как рыбье брюхо, небе.
Держать громадный транспортник на земле, без движения – невыгодно, и каждая минута простоя грозит изрядными убытками. По сравнению с товарами люди являлись бесплатным приложением к межзвездной торговле.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента