Страница:
— Вот он, мой ход конем, ход превращенным конем! — говорил радостный ван дер Ланге. — В боксе ценятся не только удары по противнику, но и уходы от его ударов. Так не лучше ли избежать удара и вместо того, чтобы противостоять урагану в воздухе, заблаговременно спустить трубу на вертолете, едва получено сообщение о приближении торнадо? Я слушал у вас мудрую смешную песенку: «Умный в гору не пойдет, умный гору обойдет…»
Глава третья. ПЕРПЕТУУМ МОБИЛЕ
Глава четвертая. НА «СЕДЬМОМ НЕБЕ»
Глава третья. ПЕРПЕТУУМ МОБИЛЕ
После возвращения из Америки Куликовы переехали на новую квартиру, получив ее как изобретатели (в их семье стало теперь, вместе с годовалой дочкой Марианной, четверо).
Викентий Петрович Нелидов, не встречаясь больше с зятем дома, однажды пригласил его к себе в министерство.
Косте пришлось подождать в приемной, где сидели еще несколько человек с периферии. Новая секретарша, строгая, крашеная, с пышными формами, оглядывала всех равнодушным взглядом, не узнавая никого из интересующих начальство.
Костя не любил терять времени даром, он вынул книжечку с карманными шахматами и углубился в найденную им позицию, чем окончательно уронил себя в глазах секретарши. И в кабинет к Нелидову, когда приемная опустела, она пригласила его так, словно у нее зубы болели.
Викентий Петрович не поднялся Косте навстречу, а сделал вид, что крайне занят лежащей перед ним бумагой.
Костя стоя ждал.
— Ну? — сказал Викентий Петрович, поднимая глаза. — Может быть, сядем? В ногах правды нет.
— Зато правду искать ногами приходится, — ответил Костя, садясь на кончик стула.
— Правду в жизни можно найти. Правда, жизнь-то может уйти! — процитировал Нелидов. — Безнадежное, скажу я вам, занятие — правдоискательство. В особенности когда дело идет о перпетуум мобиле. Чего вы хотите добиться, молодой человек?
Сбросить меня с этого кресла? Не выйдет! — и он угрожающе поднялся.
Костя остался сидеть, следя глазами за расхаживающем руководителем. Манеры у Нелидова были прежние, барские, но сам он заметно постарел, обрюзг, полысел.
— Я стою на такой высоте, откуда легко сорваться. Но я не допускаю повода для обвинений в семейственности. Разве что дал вам с Викой возможность съездить в Америку. Недурной вояж!
И какова же благодарность?
— За что благодарить? За вашу поспешную реакцию на мое выступление в Кремлевском дворце? Заграничной командировкой бросаетесь, как костью?
— Оставьте ваши метафоры, Константин Афанасьевич! Не знаю, как метафорически выразить ваши действия после возвращения oт американских друзей! Проще всего кричать на всех перекрестках, что злодей Нелидов в министерстве затирает ваше изобретение, которое якобы с таким успехом применено за рубежом!
— Но все действительно так.
— Это надо еще проверить! Надобно проверить, чьи интересы вы представляете.
— Я вас не понимаю.
— И понимать нечего. За достижение техники выдается способ эксплуатации сооружения, которое, подобно ежу, должно трусливо складываться при каждом дуновений ветерка! Курам на смех! И у него еще хватает совести всерьез требовать строительства сотен подобных сооружений у нас в стране! Противопоставлять их атомной энергии! Это очень смахивало бы на экономическую диверсию, если бы я не знал вас лично. Впрочем… «скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты». О вашей дружбе с капиталистом, с самим директором американской компании, наслышаны. Вот так-с!..
— Вы прекрасно знаете Александра Максимовича ваи дер Ланге, наполовину русского, женатого на советской гражданке, всячески симпатизирующго нашей стране.
— Я ничего не знаю о симпатиях этого бизнесмена. Я лишь знаю, что, опираясь на чисто рекламные «достижения» его фирмы, вы пытаетесь навязать советской промышленности план пагубного вложения средств, ведущий к подрыву энергетики.
— Не к подрыву, а к развитию. И тормозить использование солнечной энергии, в частности путем строительства энерготруб, вам, вероятно, уже не удастся.
Викентий Петрович обернулся, застыв в позе гневного возмущения.
— Я понимаю. Вам хотелось бы вызвать у меня еще один инсульт и тем смести меня со своего пути!.. Бедная моя дочь! За какое беспринципное, безнравственное чудовище вышла она замуж, связав себя не только уродливой семьей, но и псевдопрогрессивной деятельностью, прикрывающей эгоизм личной выгоды!
Секретарша даже через двойную обитую дверь слышала, как «распекал» Нелидов своего посетителя. Не разбирая грозных слов, она безошибочно угадывала «разносный» тон начальника.
Когда неприятный посетитель, отнюдь не понурый, как полагалось после такого приема, прошел через приемную и кивнул на прощание, она даже не ответила ему — торопилась предложить Викентию Петровичу, как наставляла Агния Андреевна, успокоительное лекарство.
Но Нелидов отмахнулся от назойливой заботы и погрузился в составление некой докладной записки, на которую решился как на самую крайнюю меру. Он не передал ее секретарше и даже не послал перепечатать, затребовал только конверт, адрес на котором написал сам.
Телефон в новой квартире Куликовых установили недавно, и мало кто знал его номер. Потому каждый звонок и удивлял хозяев.
Вика, только что принесшая Марианночку из яслей, сияла трубку и позвала мужа:
— Тебя, Костя. Очень приятный мужской голос.
Коcтя взял трубку, а Вика, уложив девочку в кроватку, принялась хлопотать по хозяйству. Пятилетний Никитенок вызвался помогать ей. Это было его любимой игрой.
— С вами говорит Власов Николай Сергеевич. Я надеюсь, вы не откажетесь увидеться со мной, — услышал Костя чужой голос.
— Здравствуйте, — ответил он и замолчал.
— А если не откажетесь, то загляните ко мне и гостиницу «Россия» в номер 427. Я буду вас ждать в любое удобное для вас время. Шахматы здесь есть.
— Простите, — удивился Костя. — Если шахматы, то почему бы не встретиться в шахматном клубе на Гоголевском бульваре?
— На Гоголевском в клубе будет слишком людно. Вам это не кажется?
— Признаться, нет. Шахматисты занимаются шахматами.
— Вот именно. Это сузило бы нашу беседу.
— Не понимаю.
— Достаточно ли сказать вам, что я снял только для встречи с вами этот номер, используя специальную броню. Вы же шахматный мастер и умный человек.
— Кажется, я начинаю понимать. Когда приехать?
— Время назначаете вы.
— Тогда забронируйте ближайший час. Не люблю откладывать.
Вика по лицу Кости сразу поняла его состояние. Он так ничего и не сказал ей, пообещав объяснить позже, и уехал.
Превозмогая тревогу, Вика занялась детьми.
Дверь 427-го номера открылась, и перед Костей предстал крепкий человек его лет, с умным лицом и проницательными глазами. Хорошо сшитый костюм ладно облегал его фигуру.
— Спасибо, Константин Афанасьевич, что приехали. Верьте, встреча с таким художником шахмат запомнится на всю жизнь.
Проходите. Шахматы я приготовил.
Костя нахмурился. Все-таки речь пойдет о шахматах?
— Я позволил себе расставить позицию вашего этюда, который когда-то мы целой пограничной заставой решить не могли.
Я в погранвойсках служил.
Костя посмотрел на доску.
— Как тут сделать ничью? Не приложу ума, — продолжал Власов.
— Я охотно покажу, если вы за этим меня вызвали.
— Пригласил. Это совсем другое. Пригласил помочь…
— Чем? Заменой номера журнала, где опубликовано решение?
Могу, конечно. Как видите, белые зажаты в матовые тиски.
— Совсем как в вашем случае, Константин Афанасьевич.
— Не понимаю. Белые, чтобы спастись, решают заставить черные фигуры мешать друг другу.
— Вполне жизненная стратегия. Как это говорится у Безыменского? «Жизнь на шахматы похожа…»
— «Но жить — не в шахматы играть», — закончил Костя.
— А как играть (65)?
— Вот так: 1. Кс2.
— А мы пробовали сначала 1. Ce1, и не получалось. Как дальше?
— 1..Cg7 — черным надо задержать белую пешку «h».
2. с7. Новая угроза белых. Приходится черным считаться с нею:
2…Лс6. Обратите внимание: белые привлекли и слона и ладью на те линии, на которые им нужно. Теперь 3. а7 Л : с2 (66). Черные снова грозят матом. Это активнее, чем пытаться провести пешку «а»!
в ферзи — 3…а2 4. СсЗ! С : сЗ 5. а8Ф а1Ф+ б. К : а1, и у черных нет матующего хода Лс1, так как ладья перекрыта своим же слоном (67). А в случае 4…Л : сЗ 5. а8Ф а1Ф+ 6. Ф : а1 (68) ферзь мог взять на а1, потому что черная ладья перекрыла своего слона.
Обратите внимание на механизм взаимного перекрытия слона и ладьи. Это встретится в главном варианте решения.
— Вам не кажется, что, создавая такие «механизмы» на шахматной доске, вы словно конструируете машину на чертежной?
— А что! Общего, пожалуй, не мало! Итак, 3…Л : е2 4. Cd2 а2 5. а8Ф а1Ф+ 6. Ф : а1 С : а1. Черные задержали все белые пешки (69).
— Да, белым впору сдаться!
— Подождите. Не зря белые расставляли черные фигуры по намеченным местам — 7. с8Ф+!
— Вот уж игра в одни ворота или поддавки!
— Совсем нет. Это только кажется, будто черной ладье легче с восьмой горизонтали задерживать белые пешки, но на самом деле 7…Л : с8 8. СсЗ! (70) Вот ключевой ход плана белых! Беззащитный слон становится под удар двух черных фигур, и тем не менее ни одна из них взять его не может. Если 8…Л : сЗ, то 9. h8Ф+ Kpg4 10. g7 и, как видите, черный слон перекрыт ладьей. А если 8…С : сЗ, то 9. g7 С : g7 10. h8Ф4+ С : h8 — белым пат! Использовано перекрытие ладьи слоном.
— Здорово! А нельзя ли уклониться от этой механики?
— Хотите попробовать? 8…ЛЬ8 9. Cb2! Вторая жертва слона, и опять его нельзя брать.
— Ясно. Значит, и по линии «Ь» у черных ничего не выходит.
— Можете попробовать и по линии «d» 9…Лd8 10. Сd4! Слон третий раз самоотверженно преграждает путь матующей ладье и по-прежнему неуязвим. А в четвертый раз по линии «с».
— Колдовство какое-то! Вернее, четко работающая машина.
— «Взбесившийся слон» парализует и слона и ладью, хотя ничем и не защищен, вынуждая повторение ходов.
— Вы открыли тему «вечного Новотного». Кажется, так по имени чешского проблемиста назван в задачах механизм пересечения линий действия слона и ладьи на поле, где жертвуется фигура?
— Да, если хотите, «вечный Новотный».
— А я бы назвал это вечным движением. Вы изобрели на шахматной доске перпетуум мобиле!
Костя быстро взглянул на Власова и встретил его испытующий взгляд.
— Разве не верно? Или вы скажете, что перпетуум мобиле нельзя изобрести?
— Перпетуум мобиле первого рода, черпающий энергию из ничего, конечно, создать нельзя. Но перпетуум мобиле второго рода, получающий даровую, но реально существующую энергию, например Солнца, в принципе осуществим.
— Вы могли бы привести примеры?
— Пожалуйста. Для работы теплового двигателя требуется перепад температур между нагревателем и охладителем. Если имеете нагревателя (топки котла или камеры сгорания) использовать теплую воду морей, а в виде холодильника (вместо градирни или радиатора) — воды Ледовитого океана, в принципе говоря, можно построить грандиозный тепловой двигатель без топлива. Конечно, придется решить вопрос доставки теплых южных вод к Ледовитому океану. Впрочем, французские инженеры еще в 1939 году демонстрировали на Нью-йоркской международной выставке «Мир завтра» действующую установку, где нагревателем служили поверхностные слои моря, а холодным полюсом тепловой энергосхемы — глубинные воды океана, которые много холоднее нагретой Солнцем морской поверхности. Так французы обошлись без тысячекилометровых водоводов между океанами и создали перпетуум мобиле второго рода.
— В Нью-Йорке, говорите? Вы, как утверждают, любите все американское?
Костя покосился на своего нового знакомого.
— Речь идет не об Америке, а о французском инженере Клодо. Можно привести примеры и из советской практики. Прежде всего наши великие гидростанции. Ведь солнечная энергия заставляет течь питающие их реки! И, конечно же, приливо-отливная энергостанция в горле Белого моря, где так ощутимы морские приливы. Это тоже перпетуум мобиле второго рода. Но там используется энергия вращения Земли. Она словно приводным ремнем связана с Луной, виновницей приливов.
— Значит, Земля притормаживается? Чего доброго, вы, инженеры, совсем ее затормозите, и будет на Земле с одной стороны всегда ночь, а с другой — вечный день, как на Меркурии. На Луне хоть через две недели меняются свет и тьма. Хотите закурить?
Не курите? Тогда чашку чаю. Я сейчас закажу. Я оторвал вас от дома.
Власов заказал по телефону чай и стал собирать шахматы в коробку.
— Вы, я вижу, разбираетесь в астрономии, — заметил Костя. — А вот к инженерам относитесь подозрительно.
— Вы меня неправильно поняли. Я сам инженер. Даже диссертацию защитил по бутановым электростанциям.
— Так ведь это тоже перпетуум мобиле второго рода! — обрадовался Костя.
— Нагреватель — недра Земли, охладитель — холод полярных областей!
— Точно. Пары бутана при подземной температуре достигают приемлемого для энергосхемы давления, могут вращать турбины, а при наружной полярной температуре снижаются, чтобы попасть в нагреватель.
— Так вы и сами причастны к перпетуум мобиле!
— Вот я и хотел спросить вас, почему вы считаете своевременным в наш век неистощенных богатств Земли ставить вопрос о строительстве всяких перпетуум мобиле второго рода вместо тепловых и даже атомных энергостанции?
«Ах вот откуда это идет!» — подумал Костя…
— Знаете что, Николай Сергеевич, — он запомнил его имя с телефонного разговора. — Можно жить по принципу французского короля — «после нас хоть потоп!» — Он взял стакан принесенного официанткой чая. — Но можно заглядывать в будущие тысячелетия. Я уже не говорю о загрязнении окружающей среды, об отравлении атмосферы городов миллионами автомобилей с их ядовитыми выхлопными газами. Давайте подумаем: случаен ли энергетический кризис, потрясший капиталистические страны?
Неиссякаемы ли тепловые и другие энергетические ресурсы планеты?
— Ее часто сравнивают с космическим кораблем, летящим со своим многомиллиардным экипажем меж звезд.
— И правильно сравнивают. Нет, коньяку в чай вы мне не добавляйте. Спасибо. Так вот, запасы такого космического корабля ограничены. Рано или поздно они иссякнут, если не при нас, то при наших потомках в грядущих тысячелетиях.
— Ну что ж, об этом говорил еще Владимир Ильич Ленин, советуя Богданову написать роман о Земле, на которой капитализм хищнически уничтожил полезные ископаемые.
— Вы даже это знаете! Так где же, как не в социалистической стране, думать о будущем?
— Это хорошо, что вы печетесь о потомках, имея сына и дочь, — заметил Власов, наливая себе в чай коньяку. Костя быстро взглянул ему в лицо и встретил открытую улыбку. — Но, пожалуй, вы правы в известной степени. — закончил он и закрыл коробку с шахматами.
— Не в известной степени, а полностью, — горячо возразил ему Костя, отталкивая стакан с чаем. — Коммунистический подход к прогрессу, как я понимаю, — это дальновидный, проникающий взглядом и расчетом в третье, четвертое, десятое тысячелетие нашей эры. И ради этой дали уже ныне недопустимо тормозить любые способы использования даровой солнечной энергии.
Она должна превращаться в электричество, и все транспортные средства, начиная с автомобилей и кончая самолетами, должны быть переведены па электрические приводы от аккумуляторов, заряжаемых в конечном счете Солнцем!
— Как в космическом корабле, — подсказал Власов, с интересом рассматривая гостя.
— Да, ваше сравнение верно. Вот теперь и судите, можно или нельзя использовать вечное движение не только на шахматной доске, но и в технике.
Они еще долго говорили о вещах, далеких от шахмат, с которых начали разговор.
Когда Николай Сергеевич провожал Костю к дверям номера и помогал ему надеть пальто (на улице шел дождь), он сказал:
— Если бы я был против вас, вы убедили бы меня сегодня, но…
— Есть какое-то «но»? — улыбаясь, спросил Костя.
— Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.
— Обо мне?
— Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.
— Простите, я не знаю такого.
— Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?
— Иван Тимофеевич Гусаков ушел на попсию капитаном. Он не может быть полковником.
— Это из милиции он ушел, — мягко заметил Власов. — А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь…
— В чем я вам помог — не пойму!
— В прояснении подхода к проблеме «перпетуум мобиле»
и вашего плана массового строительства энергетических труб.
Викентий Петрович Нелидов, не встречаясь больше с зятем дома, однажды пригласил его к себе в министерство.
Косте пришлось подождать в приемной, где сидели еще несколько человек с периферии. Новая секретарша, строгая, крашеная, с пышными формами, оглядывала всех равнодушным взглядом, не узнавая никого из интересующих начальство.
Костя не любил терять времени даром, он вынул книжечку с карманными шахматами и углубился в найденную им позицию, чем окончательно уронил себя в глазах секретарши. И в кабинет к Нелидову, когда приемная опустела, она пригласила его так, словно у нее зубы болели.
Викентий Петрович не поднялся Косте навстречу, а сделал вид, что крайне занят лежащей перед ним бумагой.
Костя стоя ждал.
— Ну? — сказал Викентий Петрович, поднимая глаза. — Может быть, сядем? В ногах правды нет.
— Зато правду искать ногами приходится, — ответил Костя, садясь на кончик стула.
— Правду в жизни можно найти. Правда, жизнь-то может уйти! — процитировал Нелидов. — Безнадежное, скажу я вам, занятие — правдоискательство. В особенности когда дело идет о перпетуум мобиле. Чего вы хотите добиться, молодой человек?
Сбросить меня с этого кресла? Не выйдет! — и он угрожающе поднялся.
Костя остался сидеть, следя глазами за расхаживающем руководителем. Манеры у Нелидова были прежние, барские, но сам он заметно постарел, обрюзг, полысел.
— Я стою на такой высоте, откуда легко сорваться. Но я не допускаю повода для обвинений в семейственности. Разве что дал вам с Викой возможность съездить в Америку. Недурной вояж!
И какова же благодарность?
— За что благодарить? За вашу поспешную реакцию на мое выступление в Кремлевском дворце? Заграничной командировкой бросаетесь, как костью?
— Оставьте ваши метафоры, Константин Афанасьевич! Не знаю, как метафорически выразить ваши действия после возвращения oт американских друзей! Проще всего кричать на всех перекрестках, что злодей Нелидов в министерстве затирает ваше изобретение, которое якобы с таким успехом применено за рубежом!
— Но все действительно так.
— Это надо еще проверить! Надобно проверить, чьи интересы вы представляете.
— Я вас не понимаю.
— И понимать нечего. За достижение техники выдается способ эксплуатации сооружения, которое, подобно ежу, должно трусливо складываться при каждом дуновений ветерка! Курам на смех! И у него еще хватает совести всерьез требовать строительства сотен подобных сооружений у нас в стране! Противопоставлять их атомной энергии! Это очень смахивало бы на экономическую диверсию, если бы я не знал вас лично. Впрочем… «скажи мне, кто твои друзья, и я скажу, кто ты». О вашей дружбе с капиталистом, с самим директором американской компании, наслышаны. Вот так-с!..
— Вы прекрасно знаете Александра Максимовича ваи дер Ланге, наполовину русского, женатого на советской гражданке, всячески симпатизирующго нашей стране.
— Я ничего не знаю о симпатиях этого бизнесмена. Я лишь знаю, что, опираясь на чисто рекламные «достижения» его фирмы, вы пытаетесь навязать советской промышленности план пагубного вложения средств, ведущий к подрыву энергетики.
— Не к подрыву, а к развитию. И тормозить использование солнечной энергии, в частности путем строительства энерготруб, вам, вероятно, уже не удастся.
Викентий Петрович обернулся, застыв в позе гневного возмущения.
— Я понимаю. Вам хотелось бы вызвать у меня еще один инсульт и тем смести меня со своего пути!.. Бедная моя дочь! За какое беспринципное, безнравственное чудовище вышла она замуж, связав себя не только уродливой семьей, но и псевдопрогрессивной деятельностью, прикрывающей эгоизм личной выгоды!
Секретарша даже через двойную обитую дверь слышала, как «распекал» Нелидов своего посетителя. Не разбирая грозных слов, она безошибочно угадывала «разносный» тон начальника.
Когда неприятный посетитель, отнюдь не понурый, как полагалось после такого приема, прошел через приемную и кивнул на прощание, она даже не ответила ему — торопилась предложить Викентию Петровичу, как наставляла Агния Андреевна, успокоительное лекарство.
Но Нелидов отмахнулся от назойливой заботы и погрузился в составление некой докладной записки, на которую решился как на самую крайнюю меру. Он не передал ее секретарше и даже не послал перепечатать, затребовал только конверт, адрес на котором написал сам.
Телефон в новой квартире Куликовых установили недавно, и мало кто знал его номер. Потому каждый звонок и удивлял хозяев.
Вика, только что принесшая Марианночку из яслей, сияла трубку и позвала мужа:
— Тебя, Костя. Очень приятный мужской голос.
Коcтя взял трубку, а Вика, уложив девочку в кроватку, принялась хлопотать по хозяйству. Пятилетний Никитенок вызвался помогать ей. Это было его любимой игрой.
— С вами говорит Власов Николай Сергеевич. Я надеюсь, вы не откажетесь увидеться со мной, — услышал Костя чужой голос.
— Здравствуйте, — ответил он и замолчал.
— А если не откажетесь, то загляните ко мне и гостиницу «Россия» в номер 427. Я буду вас ждать в любое удобное для вас время. Шахматы здесь есть.
— Простите, — удивился Костя. — Если шахматы, то почему бы не встретиться в шахматном клубе на Гоголевском бульваре?
— На Гоголевском в клубе будет слишком людно. Вам это не кажется?
— Признаться, нет. Шахматисты занимаются шахматами.
— Вот именно. Это сузило бы нашу беседу.
— Не понимаю.
— Достаточно ли сказать вам, что я снял только для встречи с вами этот номер, используя специальную броню. Вы же шахматный мастер и умный человек.
— Кажется, я начинаю понимать. Когда приехать?
— Время назначаете вы.
— Тогда забронируйте ближайший час. Не люблю откладывать.
Вика по лицу Кости сразу поняла его состояние. Он так ничего и не сказал ей, пообещав объяснить позже, и уехал.
Превозмогая тревогу, Вика занялась детьми.
Дверь 427-го номера открылась, и перед Костей предстал крепкий человек его лет, с умным лицом и проницательными глазами. Хорошо сшитый костюм ладно облегал его фигуру.
— Спасибо, Константин Афанасьевич, что приехали. Верьте, встреча с таким художником шахмат запомнится на всю жизнь.
Проходите. Шахматы я приготовил.
Костя нахмурился. Все-таки речь пойдет о шахматах?
— Я позволил себе расставить позицию вашего этюда, который когда-то мы целой пограничной заставой решить не могли.
Я в погранвойсках служил.
Костя посмотрел на доску.
— Как тут сделать ничью? Не приложу ума, — продолжал Власов.
— Я охотно покажу, если вы за этим меня вызвали.
— Пригласил. Это совсем другое. Пригласил помочь…
— Чем? Заменой номера журнала, где опубликовано решение?
Могу, конечно. Как видите, белые зажаты в матовые тиски.
— Совсем как в вашем случае, Константин Афанасьевич.
— Не понимаю. Белые, чтобы спастись, решают заставить черные фигуры мешать друг другу.
— Вполне жизненная стратегия. Как это говорится у Безыменского? «Жизнь на шахматы похожа…»
— «Но жить — не в шахматы играть», — закончил Костя.
— А как играть (65)?
— Вот так: 1. Кс2.
— А мы пробовали сначала 1. Ce1, и не получалось. Как дальше?
— 1..Cg7 — черным надо задержать белую пешку «h».
2. с7. Новая угроза белых. Приходится черным считаться с нею:
2…Лс6. Обратите внимание: белые привлекли и слона и ладью на те линии, на которые им нужно. Теперь 3. а7 Л : с2 (66). Черные снова грозят матом. Это активнее, чем пытаться провести пешку «а»!
в ферзи — 3…а2 4. СсЗ! С : сЗ 5. а8Ф а1Ф+ б. К : а1, и у черных нет матующего хода Лс1, так как ладья перекрыта своим же слоном (67). А в случае 4…Л : сЗ 5. а8Ф а1Ф+ 6. Ф : а1 (68) ферзь мог взять на а1, потому что черная ладья перекрыла своего слона.
Обратите внимание на механизм взаимного перекрытия слона и ладьи. Это встретится в главном варианте решения.
— Вам не кажется, что, создавая такие «механизмы» на шахматной доске, вы словно конструируете машину на чертежной?
— А что! Общего, пожалуй, не мало! Итак, 3…Л : е2 4. Cd2 а2 5. а8Ф а1Ф+ 6. Ф : а1 С : а1. Черные задержали все белые пешки (69).
— Да, белым впору сдаться!
— Подождите. Не зря белые расставляли черные фигуры по намеченным местам — 7. с8Ф+!
— Вот уж игра в одни ворота или поддавки!
— Совсем нет. Это только кажется, будто черной ладье легче с восьмой горизонтали задерживать белые пешки, но на самом деле 7…Л : с8 8. СсЗ! (70) Вот ключевой ход плана белых! Беззащитный слон становится под удар двух черных фигур, и тем не менее ни одна из них взять его не может. Если 8…Л : сЗ, то 9. h8Ф+ Kpg4 10. g7 и, как видите, черный слон перекрыт ладьей. А если 8…С : сЗ, то 9. g7 С : g7 10. h8Ф4+ С : h8 — белым пат! Использовано перекрытие ладьи слоном.
— Здорово! А нельзя ли уклониться от этой механики?
— Хотите попробовать? 8…ЛЬ8 9. Cb2! Вторая жертва слона, и опять его нельзя брать.
— Ясно. Значит, и по линии «Ь» у черных ничего не выходит.
— Можете попробовать и по линии «d» 9…Лd8 10. Сd4! Слон третий раз самоотверженно преграждает путь матующей ладье и по-прежнему неуязвим. А в четвертый раз по линии «с».
— Колдовство какое-то! Вернее, четко работающая машина.
— «Взбесившийся слон» парализует и слона и ладью, хотя ничем и не защищен, вынуждая повторение ходов.
— Вы открыли тему «вечного Новотного». Кажется, так по имени чешского проблемиста назван в задачах механизм пересечения линий действия слона и ладьи на поле, где жертвуется фигура?
— Да, если хотите, «вечный Новотный».
— А я бы назвал это вечным движением. Вы изобрели на шахматной доске перпетуум мобиле!
Костя быстро взглянул на Власова и встретил его испытующий взгляд.
— Разве не верно? Или вы скажете, что перпетуум мобиле нельзя изобрести?
— Перпетуум мобиле первого рода, черпающий энергию из ничего, конечно, создать нельзя. Но перпетуум мобиле второго рода, получающий даровую, но реально существующую энергию, например Солнца, в принципе осуществим.
— Вы могли бы привести примеры?
— Пожалуйста. Для работы теплового двигателя требуется перепад температур между нагревателем и охладителем. Если имеете нагревателя (топки котла или камеры сгорания) использовать теплую воду морей, а в виде холодильника (вместо градирни или радиатора) — воды Ледовитого океана, в принципе говоря, можно построить грандиозный тепловой двигатель без топлива. Конечно, придется решить вопрос доставки теплых южных вод к Ледовитому океану. Впрочем, французские инженеры еще в 1939 году демонстрировали на Нью-йоркской международной выставке «Мир завтра» действующую установку, где нагревателем служили поверхностные слои моря, а холодным полюсом тепловой энергосхемы — глубинные воды океана, которые много холоднее нагретой Солнцем морской поверхности. Так французы обошлись без тысячекилометровых водоводов между океанами и создали перпетуум мобиле второго рода.
— В Нью-Йорке, говорите? Вы, как утверждают, любите все американское?
Костя покосился на своего нового знакомого.
— Речь идет не об Америке, а о французском инженере Клодо. Можно привести примеры и из советской практики. Прежде всего наши великие гидростанции. Ведь солнечная энергия заставляет течь питающие их реки! И, конечно же, приливо-отливная энергостанция в горле Белого моря, где так ощутимы морские приливы. Это тоже перпетуум мобиле второго рода. Но там используется энергия вращения Земли. Она словно приводным ремнем связана с Луной, виновницей приливов.
— Значит, Земля притормаживается? Чего доброго, вы, инженеры, совсем ее затормозите, и будет на Земле с одной стороны всегда ночь, а с другой — вечный день, как на Меркурии. На Луне хоть через две недели меняются свет и тьма. Хотите закурить?
Не курите? Тогда чашку чаю. Я сейчас закажу. Я оторвал вас от дома.
Власов заказал по телефону чай и стал собирать шахматы в коробку.
— Вы, я вижу, разбираетесь в астрономии, — заметил Костя. — А вот к инженерам относитесь подозрительно.
— Вы меня неправильно поняли. Я сам инженер. Даже диссертацию защитил по бутановым электростанциям.
— Так ведь это тоже перпетуум мобиле второго рода! — обрадовался Костя.
— Нагреватель — недра Земли, охладитель — холод полярных областей!
— Точно. Пары бутана при подземной температуре достигают приемлемого для энергосхемы давления, могут вращать турбины, а при наружной полярной температуре снижаются, чтобы попасть в нагреватель.
— Так вы и сами причастны к перпетуум мобиле!
— Вот я и хотел спросить вас, почему вы считаете своевременным в наш век неистощенных богатств Земли ставить вопрос о строительстве всяких перпетуум мобиле второго рода вместо тепловых и даже атомных энергостанции?
«Ах вот откуда это идет!» — подумал Костя…
— Знаете что, Николай Сергеевич, — он запомнил его имя с телефонного разговора. — Можно жить по принципу французского короля — «после нас хоть потоп!» — Он взял стакан принесенного официанткой чая. — Но можно заглядывать в будущие тысячелетия. Я уже не говорю о загрязнении окружающей среды, об отравлении атмосферы городов миллионами автомобилей с их ядовитыми выхлопными газами. Давайте подумаем: случаен ли энергетический кризис, потрясший капиталистические страны?
Неиссякаемы ли тепловые и другие энергетические ресурсы планеты?
— Ее часто сравнивают с космическим кораблем, летящим со своим многомиллиардным экипажем меж звезд.
— И правильно сравнивают. Нет, коньяку в чай вы мне не добавляйте. Спасибо. Так вот, запасы такого космического корабля ограничены. Рано или поздно они иссякнут, если не при нас, то при наших потомках в грядущих тысячелетиях.
— Ну что ж, об этом говорил еще Владимир Ильич Ленин, советуя Богданову написать роман о Земле, на которой капитализм хищнически уничтожил полезные ископаемые.
— Вы даже это знаете! Так где же, как не в социалистической стране, думать о будущем?
— Это хорошо, что вы печетесь о потомках, имея сына и дочь, — заметил Власов, наливая себе в чай коньяку. Костя быстро взглянул ему в лицо и встретил открытую улыбку. — Но, пожалуй, вы правы в известной степени. — закончил он и закрыл коробку с шахматами.
— Не в известной степени, а полностью, — горячо возразил ему Костя, отталкивая стакан с чаем. — Коммунистический подход к прогрессу, как я понимаю, — это дальновидный, проникающий взглядом и расчетом в третье, четвертое, десятое тысячелетие нашей эры. И ради этой дали уже ныне недопустимо тормозить любые способы использования даровой солнечной энергии.
Она должна превращаться в электричество, и все транспортные средства, начиная с автомобилей и кончая самолетами, должны быть переведены па электрические приводы от аккумуляторов, заряжаемых в конечном счете Солнцем!
— Как в космическом корабле, — подсказал Власов, с интересом рассматривая гостя.
— Да, ваше сравнение верно. Вот теперь и судите, можно или нельзя использовать вечное движение не только на шахматной доске, но и в технике.
Они еще долго говорили о вещах, далеких от шахмат, с которых начали разговор.
Когда Николай Сергеевич провожал Костю к дверям номера и помогал ему надеть пальто (на улице шел дождь), он сказал:
— Если бы я был против вас, вы убедили бы меня сегодня, но…
— Есть какое-то «но»? — улыбаясь, спросил Костя.
— Я вовсе не был против вас, о котором столько слышал.
— Обо мне?
— Меня просил передать вам привет полковник Гусаков.
— Простите, я не знаю такого.
— Ну что вы! Ивана-то Тимофеевича?
— Иван Тимофеевич Гусаков ушел на попсию капитаном. Он не может быть полковником.
— Это из милиции он ушел, — мягко заметил Власов. — А его опыт, знания и способности по специальности могли понадобиться в другом месте. Я прощаюсь с вами и благодарю за помощь…
— В чем я вам помог — не пойму!
— В прояснении подхода к проблеме «перпетуум мобиле»
и вашего плана массового строительства энергетических труб.
Глава четвертая. НА «СЕДЬМОМ НЕБЕ»
Посетители вращающегося ресторана ни Останкинской телебашне разом
— повскакали с мест. Гул прошел по залу.
Вике показалось, что она перенеслась на годы назад и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами…
Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.
Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.
— Поздравляю вас, родные мои! — сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.
Рукопожатие его было крепким и ласковым.
За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.
Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.
Море домов уходило в дымчатую даль. На размытом горизонте угадывалась зелень подмосковных лесов.
Вика с Костей стояли перед окном взявшись за руки, и у обоих было такое ощущение, будто они без всякого усилия парят в воздухе, как это бывало в детских снах. Фантасты говорят, якобы где-то в генной памяти человека запечатлено чувство невесомости, испытанное его неведомыми предками, быть может из космоса прилетевшими на Землю… Теперь подобный полет Вика с Костей ощущали не во сне, а наяву. И внутри них все пело, а они слоило неслись на крыльях — пли, вернее, без крыльев — над столицей.
Час назад они ждали друзей у подножия башни.
Катя с мужем, проездом на юг оказавшиеся в Москве, обещали приехать, но недопустимо опаздывали. Из-за них можно было пропустить все событие! Вика, смеясь, порвала их билеты и пустила обрывки по ветру.
— Я выполнила ритуал, — сказала она. — Придется теперь все остальное тоже повторять, называя меня «заслуженной артисткой без публики».
— Из театра Сатира! — подхватил Александр Maксимович, ван дер Ланге, специально приехавший из Америки, чтобы быть в этот день вместе с ветеранами трубоэнергетики. — Я готов. Mне следует присоединиться к вам наверху. Не правда ли?
— Нет. Старое будет по-новому! — решила Вика и, взяв Александра Максимовича под руку, направилась к лифтам.
Костя пошел следом в сопровождении Ивана Тимофеевича Гусакова. Форма полковника, пожалуй, молодила его.
Вика проявила свой характер. Она отыскала важного, но благорасположенного метрдотеля, уверила его, что он ничуть нс изменился за столько лет, и упросила, чтобы он непременно посадил их за семнадцатый столик.
Оказывается, он помнил, что во время давней паники за этим столиком играли в шахматы. И он выполнил просьбу, предположи и, что шахматы и на этот раз появятся на столе.
Ван дер Ланге церемонно раскланялся, прежде чем сесть:
— Сочту за честь разделить трапезу.
Он помнил свою первую сказанную здесь фразу!
Вика потребовала, чтобы Костя вынул свои карманные шахматы.
— У нас еще есть время. Ты должен показать свой новый этюд, как тогда,
— предложила она.
— Опять взаимный пат? — улыбнулся Иван Тимофеевич.
— Нет. Тоже взаимное, но… превращение не в ту фигуру, — рассмеялся Костя.
— Ради ничьей? — поинтересовался Александр Максимович.
— Нет. Во имя победы.
— Вот это правильно! — подхватил Гусаков, — А ну, показывай, как это кони ходят!
— Сейчас вы поймете, как и зачем они ходят, — пообещал Костя и стал расставлять фигуры. — Надо выиграть! (71)
— Трудновато тут выиграть, — заметил полковник. — Черные того и гляди поставят ферзя на f1, притом с шахом…
— А мы первым ходом отойдем королем. Вернее, начнем им наступление на черных.
— Батькой? Значит, 1. Kpg6.
— Верно. Теперь черные ферзя не поставят. Белые сыграют 2. Kpg7, сами проведут ферзя с шахом и выиграют.
— Придется черным играть 1…Kd6, — решил Гусаков.
— Пожалуйста. Белые сразу не пойдут пешкой «h», а предварительно отдадут свою пешку на f8: 2. f8Ф+ Kp : f8 (72).
— Зачем это? — удивился ван дер Ланге.
— Увидите, — загадочно пообещала Вика.
— 3. h7 Kt7 4. Cd5 Kh8+ 5. Kph6 (73).
— Фу ты! — фыркнул Иван Тимофеевич. — Пятый ход! А он никак нам не давал ферзя поставить.
— Не вздумайте сейчас поставить: мигом проиграете!
— Да ну?
— А вот: 5…f1Ф? 6. g6 Фf5 7. g7+ Kpe7 8. g8Ф (74), но не 8. gh? из-за 8…Фg5 мат! Теперь же на любой ход черных — или размен ферзями на g5, или 9. Kpg7 с последующим взятием коня на h8 и выигрышем.
— Ясно, — согласился Гусаков.
— Поэтому черные, рассчитав все это, поставят не ферзя, а коня — 5…f1K!
— А что с него толку? — усомнился полковник.
— Иван Тимофеевич! Кони ходят через клеточку на поле другого цвета, — подзадорила Вика.
— Ну и ну! — покачал головой Гусаков. — Надо думать, теперь белым в ферзи спешить пора — 6. g6.
— 6…К : еЗ, — за черных ответил Костя. — 7. g7+. Вот для чего нужно было отдать пешку на f8, чтобы сейчас шах был! 7…
Kpe7 (75) и теперь 8. g8K+!
— Парадоксально! — воскликнул ван дер Ланге. — Непременно конь? И никак нельзя поставить ферзя на h8 или g8?
— Нельзя. Смотрите: 8. ghФ? Kf5+ 9. Kpg6 Kh4+ 10. Kpg7 Kf5+ 11. Kpg8 Kh6+ и так далее.
— Вечный шах! Подумайте только, как экстравагантно! И не представляется возможным вырваться! Прелестная «вечность»! — восхищался Александр Максимович.
— Вот он, оказывается, как конь ходит! — глубокомысленно заметил Гусаков. — А ежели 8. g8Ф?, то белым еще хуже будет:
8…Kf5 мат. И вся недолга!
— Поэтому выигрывает превращение белой пешки в коня — 8. g8K+1 (76)
— В порядке взаимности, — улыбнулся в усы Гусаков.
— Тут предстоит еще, я бы сказал, длительная борьба, — предположил Александр Максимович. — Эндшпиль — по две фигуры и по три пешки. Силы равные!
— И тем не менее черным худо. Сильнейшее продолжение за них — 8…Kpf8, чтобы поближе быть к королевскому флангу и опасным белым пешкам. 9. К : f6 К : d5 10. К : d5 Kpf7 11.
Kpg5 (77) — белые сами отдают свою грозную пешку, но: 11…Kpg7 12. h6+ Kp : h7 13. Kf6 мат! (78)
— Мат одним конем, притом превращенным! — воскликнул ван дер Ланге.
— Толково, — заключил Гусаков, — Вырос ты, брат Костя.
И в шахматах тоже.
— Я запишу этот этюд, чтобы показать в Америке.
— Покажите его Фишеру, — посоветовала Вика.
— Я опасаюсь, что он за это потребует от меня контрольный пакет акций «Электрик пайн компани», — улыбнулся ван дер Ланге.
Вика пристально изучала серьезное лицо ван дер Ланге. Оно уже не казалось ей, как прежде, надменным.
— Как вы справляетесь с близнецами? — спросила она его.
— О-о! Прекрасно, — расплылся в улыбке Александр Максимович. — В помощь жене я выписал из Канады одну из своих шестерых сестер. Пусть поможет нам воспитать Постоянство и Победу.
— Постоянство и Победу? — переспросила Впка.
— Я так назвал наших детей. Сына — Константином, Костей, дочь — Викторией, Викой.
— Спасибо, Саша, — тихо сказала Вика и коснулась пальцами его лежащей на столе руки.
— Спасибо вам! — отозвался ван дер Ланге. — Это с вас, отсюда вот, началась моя настоящая жизнь, хотя я и живу в Америке.
— Ваши дети будут считаться американцами. Ведь они родились в США!
— Я тоже получил американское гражданство. Вы знаете?
— Знаем, — вставил Иван Тимофеевич. — И даже больше.
— Вот как? Что же больше?
— Например, что вы вступили в Коммунистическую партию Соединенных Штатов Америки.
— Это верно? — оживилась Вика, пытливо глядя на гостя.
— Надо верить сведениям товарища полковника. — рассмеялся Александр Максимович. — Как видите, и бизнесмены идут к коммунистам. Впрочем, у них есть пример самого Фридриха Энгельса, владевшего фабрикой, или московского заводчика-революционера Шмита. Однако, полковник, вы сказали так, словно могли что-то добавить.
— Добавить можно, что с коммунистами идут те, кто верит в будущее, — вставил Костя.
— Я думаю, что вы и это, да и многое другое сами знаете, — сказал Гусаков.
— Вы имеете и виду борьбу против нашей ветроэнергетики?
— К вам под видом вернослужащих проникали наемники одной из монополии, выведывали слабые места трубоэнергетики и теперь будут «противостоять» вам.
— Ах вот как? Значит «троянский конь»?
— Да, и вашу «Трою» — «Электрик пайн компани» — обвиняют в неспособности дать в своих установках стабильную мощность. И предлагают «похитить Гольфстрим».
— Что? — поразился ван дер Ланге.
— Был такой старый фантастический роман — забыл его автора. Его герой перегородил Гольфстрим плотиной. Можно было угрожать Европе лютым холодом и диктовать ей свои условия.
— повскакали с мест. Гул прошел по залу.
Вике показалось, что она перенеслась на годы назад и что все это однажды уже было: за столиком сидели те же люди и на скатерти была развернута та же книжечка с магнитными шахматами…
Первым не выдержал заокеанский гость. В своем элегантном спортивном костюме он перебегал от столика к столику и снимал кинокамерой через круговое ресторанное окно необыкновенное зрелище.
Вика переглянулась с Костей. Оба улыбнулись.
— Поздравляю вас, родные мои! — сказал полковник Гусаков и протянул через стол руку.
Рукопожатие его было крепким и ласковым.
За окном, опоясывающим весь зал, медленно поворачивалась панорама исполинского города. Казалось, его объемный план разостлан там, внизу. Но по ленточкам улиц шныряли крохотные, отнюдь не нарисованные машины, а на перекрестках скоплялись движущиеся точки пешеходов.
Знакомые районы узнавались по приметным высотным зданиям. Силуэты их чем-то напоминали контуры кремлевских башен и ярко очерчивались на ясном небе.
Море домов уходило в дымчатую даль. На размытом горизонте угадывалась зелень подмосковных лесов.
Вика с Костей стояли перед окном взявшись за руки, и у обоих было такое ощущение, будто они без всякого усилия парят в воздухе, как это бывало в детских снах. Фантасты говорят, якобы где-то в генной памяти человека запечатлено чувство невесомости, испытанное его неведомыми предками, быть может из космоса прилетевшими на Землю… Теперь подобный полет Вика с Костей ощущали не во сне, а наяву. И внутри них все пело, а они слоило неслись на крыльях — пли, вернее, без крыльев — над столицей.
Час назад они ждали друзей у подножия башни.
Катя с мужем, проездом на юг оказавшиеся в Москве, обещали приехать, но недопустимо опаздывали. Из-за них можно было пропустить все событие! Вика, смеясь, порвала их билеты и пустила обрывки по ветру.
— Я выполнила ритуал, — сказала она. — Придется теперь все остальное тоже повторять, называя меня «заслуженной артисткой без публики».
— Из театра Сатира! — подхватил Александр Maксимович, ван дер Ланге, специально приехавший из Америки, чтобы быть в этот день вместе с ветеранами трубоэнергетики. — Я готов. Mне следует присоединиться к вам наверху. Не правда ли?
— Нет. Старое будет по-новому! — решила Вика и, взяв Александра Максимовича под руку, направилась к лифтам.
Костя пошел следом в сопровождении Ивана Тимофеевича Гусакова. Форма полковника, пожалуй, молодила его.
Вика проявила свой характер. Она отыскала важного, но благорасположенного метрдотеля, уверила его, что он ничуть нс изменился за столько лет, и упросила, чтобы он непременно посадил их за семнадцатый столик.
Оказывается, он помнил, что во время давней паники за этим столиком играли в шахматы. И он выполнил просьбу, предположи и, что шахматы и на этот раз появятся на столе.
Ван дер Ланге церемонно раскланялся, прежде чем сесть:
— Сочту за честь разделить трапезу.
Он помнил свою первую сказанную здесь фразу!
Вика потребовала, чтобы Костя вынул свои карманные шахматы.
— У нас еще есть время. Ты должен показать свой новый этюд, как тогда,
— предложила она.
— Опять взаимный пат? — улыбнулся Иван Тимофеевич.
— Нет. Тоже взаимное, но… превращение не в ту фигуру, — рассмеялся Костя.
— Ради ничьей? — поинтересовался Александр Максимович.
— Нет. Во имя победы.
— Вот это правильно! — подхватил Гусаков, — А ну, показывай, как это кони ходят!
— Сейчас вы поймете, как и зачем они ходят, — пообещал Костя и стал расставлять фигуры. — Надо выиграть! (71)
— Трудновато тут выиграть, — заметил полковник. — Черные того и гляди поставят ферзя на f1, притом с шахом…
— А мы первым ходом отойдем королем. Вернее, начнем им наступление на черных.
— Батькой? Значит, 1. Kpg6.
— Верно. Теперь черные ферзя не поставят. Белые сыграют 2. Kpg7, сами проведут ферзя с шахом и выиграют.
— Придется черным играть 1…Kd6, — решил Гусаков.
— Пожалуйста. Белые сразу не пойдут пешкой «h», а предварительно отдадут свою пешку на f8: 2. f8Ф+ Kp : f8 (72).
— Зачем это? — удивился ван дер Ланге.
— Увидите, — загадочно пообещала Вика.
— 3. h7 Kt7 4. Cd5 Kh8+ 5. Kph6 (73).
— Фу ты! — фыркнул Иван Тимофеевич. — Пятый ход! А он никак нам не давал ферзя поставить.
— Не вздумайте сейчас поставить: мигом проиграете!
— Да ну?
— А вот: 5…f1Ф? 6. g6 Фf5 7. g7+ Kpe7 8. g8Ф (74), но не 8. gh? из-за 8…Фg5 мат! Теперь же на любой ход черных — или размен ферзями на g5, или 9. Kpg7 с последующим взятием коня на h8 и выигрышем.
— Ясно, — согласился Гусаков.
— Поэтому черные, рассчитав все это, поставят не ферзя, а коня — 5…f1K!
— А что с него толку? — усомнился полковник.
— Иван Тимофеевич! Кони ходят через клеточку на поле другого цвета, — подзадорила Вика.
— Ну и ну! — покачал головой Гусаков. — Надо думать, теперь белым в ферзи спешить пора — 6. g6.
— 6…К : еЗ, — за черных ответил Костя. — 7. g7+. Вот для чего нужно было отдать пешку на f8, чтобы сейчас шах был! 7…
Kpe7 (75) и теперь 8. g8K+!
— Парадоксально! — воскликнул ван дер Ланге. — Непременно конь? И никак нельзя поставить ферзя на h8 или g8?
— Нельзя. Смотрите: 8. ghФ? Kf5+ 9. Kpg6 Kh4+ 10. Kpg7 Kf5+ 11. Kpg8 Kh6+ и так далее.
— Вечный шах! Подумайте только, как экстравагантно! И не представляется возможным вырваться! Прелестная «вечность»! — восхищался Александр Максимович.
— Вот он, оказывается, как конь ходит! — глубокомысленно заметил Гусаков. — А ежели 8. g8Ф?, то белым еще хуже будет:
8…Kf5 мат. И вся недолга!
— Поэтому выигрывает превращение белой пешки в коня — 8. g8K+1 (76)
— В порядке взаимности, — улыбнулся в усы Гусаков.
— Тут предстоит еще, я бы сказал, длительная борьба, — предположил Александр Максимович. — Эндшпиль — по две фигуры и по три пешки. Силы равные!
— И тем не менее черным худо. Сильнейшее продолжение за них — 8…Kpf8, чтобы поближе быть к королевскому флангу и опасным белым пешкам. 9. К : f6 К : d5 10. К : d5 Kpf7 11.
Kpg5 (77) — белые сами отдают свою грозную пешку, но: 11…Kpg7 12. h6+ Kp : h7 13. Kf6 мат! (78)
— Мат одним конем, притом превращенным! — воскликнул ван дер Ланге.
— Толково, — заключил Гусаков, — Вырос ты, брат Костя.
И в шахматах тоже.
— Я запишу этот этюд, чтобы показать в Америке.
— Покажите его Фишеру, — посоветовала Вика.
— Я опасаюсь, что он за это потребует от меня контрольный пакет акций «Электрик пайн компани», — улыбнулся ван дер Ланге.
Вика пристально изучала серьезное лицо ван дер Ланге. Оно уже не казалось ей, как прежде, надменным.
— Как вы справляетесь с близнецами? — спросила она его.
— О-о! Прекрасно, — расплылся в улыбке Александр Максимович. — В помощь жене я выписал из Канады одну из своих шестерых сестер. Пусть поможет нам воспитать Постоянство и Победу.
— Постоянство и Победу? — переспросила Впка.
— Я так назвал наших детей. Сына — Константином, Костей, дочь — Викторией, Викой.
— Спасибо, Саша, — тихо сказала Вика и коснулась пальцами его лежащей на столе руки.
— Спасибо вам! — отозвался ван дер Ланге. — Это с вас, отсюда вот, началась моя настоящая жизнь, хотя я и живу в Америке.
— Ваши дети будут считаться американцами. Ведь они родились в США!
— Я тоже получил американское гражданство. Вы знаете?
— Знаем, — вставил Иван Тимофеевич. — И даже больше.
— Вот как? Что же больше?
— Например, что вы вступили в Коммунистическую партию Соединенных Штатов Америки.
— Это верно? — оживилась Вика, пытливо глядя на гостя.
— Надо верить сведениям товарища полковника. — рассмеялся Александр Максимович. — Как видите, и бизнесмены идут к коммунистам. Впрочем, у них есть пример самого Фридриха Энгельса, владевшего фабрикой, или московского заводчика-революционера Шмита. Однако, полковник, вы сказали так, словно могли что-то добавить.
— Добавить можно, что с коммунистами идут те, кто верит в будущее, — вставил Костя.
— Я думаю, что вы и это, да и многое другое сами знаете, — сказал Гусаков.
— Вы имеете и виду борьбу против нашей ветроэнергетики?
— К вам под видом вернослужащих проникали наемники одной из монополии, выведывали слабые места трубоэнергетики и теперь будут «противостоять» вам.
— Ах вот как? Значит «троянский конь»?
— Да, и вашу «Трою» — «Электрик пайн компани» — обвиняют в неспособности дать в своих установках стабильную мощность. И предлагают «похитить Гольфстрим».
— Что? — поразился ван дер Ланге.
— Был такой старый фантастический роман — забыл его автора. Его герой перегородил Гольфстрим плотиной. Можно было угрожать Европе лютым холодом и диктовать ей свои условия.