Казанцев Александр
Лунная дорога
Александр Петрович КАЗАНЦЕВ
ЛУННАЯ ДОРОГА
Ч а с т ь п е р в а я
ЗОВ КОСМОСА
Г л а в а п е р в а я
ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ
Человек за бортом!..
Второй пилот Аникин отпрянул от телевизионного экрана. Громов, командир космического корабля "Искатель", вскочил с кресла. Высокий, он уперся рукой в потолок кабины.
На экране четко был виден американский "Колумб". От него отделился скафандр, с силой выброшенный из люка.
Нет, это не космонавт, осматривающий корпус... Американская ракета была одноместной и... быстро удалялась.
Громов посмотрел на Аникина.
Приземистый, угловатый крепыш, в котором было что-то от куба, понял его без слов. Быстрый и резкий в движениях, он включил дальний радиолокатор, чтобы держать скафандр в поле зрения телеэкрана. Результаты наблюдений поступят в электронно-вычислительную машину. Аникин заложил в нее перфорированную карточку, задав программу работы.
Громов смотрел на телеэкран. Скафандр был сделан из гибкой пластмассы и точно воспроизводил форму человеческого тела, для которого здесь не было ни верха, ни низа. Распростертое, противоестественно невесомое, с торчащими в верхней части экрана ногами и раскинутыми руками, оно медленно вращалось от полученного толчка.
Громов нахмурился и казался теперь старше своих тридцати пяти лет. У него было массивное скуластое лицо с высоким лбом и внимательными, добрыми глазами. Он представил себе, что чувствует одинокий человек в пустоте среди звезд, и передернул плечами.
Разноцветные колючие звезды горели без мерцания мертвым жгучим светом, который не рассеивал окружающей их черноты. Несовместимое соседство света и тьмы было особенно диким и странным близ яркого косматого солнца, похожего на ослепительную медузу в море мрака.
Странен был гигантский диск уже близкой планеты, не серебристой теперь, а серой, изрытой оспинами. Она напоминала клокотавшую и вдруг замерзшую массу, на которой, как на закипевшей каше в котелке, вздувались пузыри и, лопнув, оставили контуры кратеров. Частью затененная, выпуклая, вся в зубцах гор, шероховатая, рельефная, она казалась мрачным центром чужой Вселенной.
- Упадет на Луну? - с тревогой спросил Громов.
Аникин молча указал глазами на считавшую машину. Деловито мигали лампочки.
Точно так же мигала лампочками двадцать семь минут назад кибернетическая машина американской ракеты "Колумб". Перфорированную карточку взял с пульта жесткой, чуть дрожавшей рукой пилот Том Годвин.
На карточке стояла только одна цифра "27".
Том Годвин не решался поднять глаза...
Все произошло так неожиданно!.. Одетый в скафандр с откинутым шлемом, Том Годвин лишь недавно пришел в себя. По разработанной для пилота инструкции, которая в Космосе имела силу закона, пилот обязан был перенести взлет и начало пути усыпленным. Перед взлетом Том удобно расположился в кресле пилота и принял таблетку. В сладкой истоме он бросил последний взгляд через иллюминатор кабины, как через окно нью-йоркского небоскреба, увидел отъезжающую решетчатую башню подъемного крана, далекий забор космодрома и за ним толпу репортеров и работников "Америкэн-моторс". Над волнистой линией гор простиралось удивительно синее небо...
И вот, недавно придя в себя, он ощутил в теле пугающую легкость, а в голове гнетущую тяжесть. Небо с вбитыми в него гвоздями звезд было черным...
По инструкции пилоту предлагалось после пробуждения прочесть свою судьбу... Но не по звездам, как это делают модные астрологи в Америке, а по циферблатам приборов.
Автоматы прекрасно вывели ракету на орбиту. Шершавая Луна почти закрывала правое окно. Отвратительный шар без облаков! Кстати, Том Годвин так и не увидел прикрытого облаками земного шара... Теперь Земля была уже диском, огромным, но куда меньшим, чем надвигающийся тысячеглазый лунный шар. Край земного диска был съеден тенью, он походил на гигантский полумесяц с расплывчатыми краями и каким-то странным рисунком, в котором невозможно было угадать очертания материков.
Стрелки на циферблатах дрожали.
Спина у пилота похолодела. Он не верил глазам. Указатель топлива показывал почти нуль... Годвин откинулся на спинку кресла.
Что случилось? Как мог получиться такой перерасход!.. Остатка топлива едва хватит, чтобы посадить ракету на Луну. А как вернуться? Просить, чтобы забросили на Луну топливо? Да разве попадет автоматическая ракета куда нужно? Через непроходимые лунные горы одному человеку топливо доставить не под силу.
Пилот умел держать себя в руках, даже находясь совершенно один среди звезд и приборов. Недаром он проходил на Земле жестокую тренировку одиночеством.
Он не боялся одиночества. Во всяком случае считал, что оказаться на Земле за бортом жизни куда хуже, чем лететь одному на борту надежной ракеты в Космосе.
А вылететь "за борт" на Земле у Тома Годвина было много возможностей. Его отец был убит в корейскую войну. Зачем понадобилось погибать Сельвину Годвину, понять было очень трудно... До того как попасть в злосчастную армию генерала Макартура, он работал в Детройте на автомобильном заводе "Америкэн-моторс", но остался без работы... Вот и пошел воевать... Он думал, что умеет это делать, набив руку еще в Африке, колотя фашистов генерал-фельдмаршала Роммеля.
Сельвина Годвина провозгласили в Америке героем, и фирма "Америкэн-моторс" даже взяла на себя заботу о его сыне Томе, еще в раннем детстве оставшемся без матери.
Он получил кое-какое образование, а когда подрос, встал к конвейеру...
Но на беду в Америке стали покупать меньше автомобилей. Был год, когда остались непроданными 600 тысяч штук. Кроме того, и у "Форда", и на заводах "Америкэн-моторс" целые линии станков и даже конвейеры начали работать... без людей.
Словом, Том Годвин остался за бортом.
А русские запустили первый искусственный спутник Земли...
Фирма "Америкэн-моторс" взялась делать ракеты. Не только космические, конечно.
Тому Годвину, напоминая кое-где об отце, удалось-таки устроиться. Он изучал ракеты, участвовал в их испытаниях, а когда понадобилось, изъявил готовность лететь в Космос и даже пройти пытку одиночеством, которая называлась испытанием. Нужно было сутками без отдыха в полной "вакуумной" тишине сидеть в одиночной камере - модели кабины - и до чертиков в глазах смотреть на стрелки приборов. А чертики появлялись, они взбирались на стрелки, строили рожи и сводили Тома с ума. Некоторые американские психиатры считали, что космический пилот непременно должен сойти с ума.
Том Годвин надеялся на себя, и он летел в межпланетном пространстве один. Говорят, буддийские монахи в Гималаях добровольно замуровывают себя на несколько лет в каменный мешок, где нет ни света, ни звука... Они остаются наедине с самими собой, отрешаясь от мира, постигая "высшее совершенство", не отвлекаемые от самосозерцания ничем... Врочем, может быть, это и есть сумасшествие?..
Черт возьми! По сравнению с гималайским каменным мешком Космос с его светлыми гвоздиками звезд не так уж плох! Но если из каменного мешка хоть через несколько лет можно было выйти, то отсюда без топлива не вернешься!
И Том Годвин затосковал. Он затосковал вдруг по Земле, по людям, по человеческому голосу... Тоска эта была подобна зубной боли. Том Годвин даже сжал руками щеки. Потом судорожно начал налаживать радиосвязь. Может быть, его считают погибшим или сошедшим с ума?
В наушниках зашуршало. Это были звуки Земли. И вдруг раздался голос, человеческий голос славного парня Джона Смита:
- Хэллоу, "Колумб"! Я - Америка.
У Тома Годвина даже слезы выступили на глазах. Но разве мог он показать людям на Земле свою слабость!..
- Э-гей, Джон! - бодро крикнул он. - Чертовски рад услышать твой хриплый голос! Только что очухался от проклятого снадобья. Голова гудит, но кости целы. - Он знал, что его голос запишут на пластинки, их будет слушать вся Америка: в барах, в квартирах и в школах... голос первого американца, летящего к Луне, которому надо держаться достойно. - Что там подсчитали астрологи, звездочеты и кибернетические машины? - весело спросил он. - Врежусь в Луну? Скорость как надо?
- Все о'кей! - послышалось в наушниках.
Том Годвин отодвинулся от пульта с приборами. У него было некрасивое простоватое лицо сына фермера, огромные сжатые кулаки и чуть сутулая фигура. Он почти свирепо смотрел на одну из стрелок циферблата...
- Нет, не все о'кей... - медленно произнес он. - Или указатель топлива врет, как профессиональный свидетель под присягой, или... Черт его знает, почему получился перерасход топлива. Чье-то грязное дело!.. Лишь бы сесть на лунный шарик... А по поводу возвращения, - мрачно добавил он, памятника мне не ставьте. Лучше забросьте на место посадки топливо.
Он услышал какой-то шорох.
- Ох, уж эти мне помехи! - заворчал он и сдвинул наушники.
Но шорох продолжался. Годвин обернулся и вскочил. Глаза его округлились. Вот оно что! Все-таки правы проклятые психиатры!..
- К дьяволу! - крикнул Годвин больше для того, чтобы от звука собственного голоса прийти в себя.
Но видение не исчезло.
Перед ним в облегающем тело скафандре с откинутым шлемом стояла маленькая изящная женщина. Она тревожно смотрела чуть сощуренными глазами и деланно улыбалась.
- Хэллоу, Годвин! Я тоже спала при взлете, - нарочито бодро произнесла она.
- К дьяволу! - взревел, не помня себя, Годвин. - Я вышвырну тебя вон, даже если ты привидение!
- Тогда дайте сигарету, - улыбнулась незнакомка. - Привидения не курят.
- Тем хуже, - сипло произнес Годвин, садясь. - Духи по крайней мере не имеют веса. Но если вы женщина...
- Вы сомневаетесь в этом? - с вызывающей насмешкой спросила неизвестная.
- В вас должно быть фунтов сто... сто лишних фунтов, мэм! - тяжело сказал Годвин.
- Может быть, вы пригласите даму сесть? - сказала она, стараясь установить отношения.
- Гм... Сесть? Мне нужно думать о том, как сесть на Луну, неприязненно ответил Годвин. - А кабина... вернее, ракета рассчитана на одного... человекообразного...
Молодая женщина поморщилась.
Годвин вскочил. Его охватил припадок ярости, что с ним иногда бывало. Он в бешенстве смотрел на приборы, готовый выворотить их, выбросить за борт.
Незнакомка спокойно наблюдала за ним.
- О, черт! - простонал пилот, повалившись в кресло. - Разве наберешь сто фунтов! - Здесь высчитаны унции...
- Что вы думаете обо мне, Годвин? - спросила незнакомка, усаживаясь на край пульта и покачивая ногой. - Я выдержала взлет отнюдь не в вашем удобном кресле.
- Что я думаю, мэм? - раздраженно повторил он. - О том топливе, которое перерасходовано на вас при взлете. Как вы сюда попали?
- Сообщите на Землю. Там ждут этой сенсации, Годвин.
- Слушайте, мэм, черт вас возьми! - вскипел Годвин. - Нам никогда не сесть вместе ни на Землю, ни на Луну. Топлива не хватит. Я вас не знаю. Может быть, вы славная девушка...
- Вы славный парень, Годвин. Включите радио.
- Не торопитесь, мэм. Я даю задание кибернетической машине. Кое-какой подсчет, прежде чем... Вы сами не понимаете, в какое скверное дело вас впутали. В какое скверное дело...
- Меня? - рассмеялась незнакомка. - Если бы вы знали, кто я!..
- Очень приятно познакомиться, - пробурчал Годвин.
- Эллен Кенни, Годвин... Эллен Кенни из газеты Хента "Уорльд курьер".
- Мисс Кенни?.. Слышал. Это вы придумали "Вавилонскую башню"?
- Вы так считаете, Годвин?..
Г л а в а в т о р а я
ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ
Дорожка из перламутровых бликов протянулась по воде. Будто вся из рыбьей чешуи, она мерцала, живая и манящая...
Над скалистыми горами, окружавшими озеро-чашу, вставала полная луна, красноватая и огромная. В ее неверном свете менялось все земное. Каменные вершины, казалось, принадлежали чужому миру, где нет полутеней, где только платиновый свет и черные провалы тьмы, где все углы остры, склоны отвесны.
Катер подходил к берегу. В небо поднималось, становясь выше гор, удивительное цилиндрическое сооружение. Остроносый его купол на мгновение закрыл лунный диск, но луна просвечивала сквозь обнаженные в одном месте ребра.
Катер шел теперь вдоль берега, замедлив ход. И днем и вечером он привозил сюда группы любопытных туристов смотреть новое чудо света.
Башня, гладкая и безглазая, по высоте могла бы иметь все тридцать этажей. Нижняя ее часть была опутана строительными лесами. По обе стороны возвышались решетчатые мачты подъемных кранов.
За низкой бетонной оградой виднелся строительный хлам, бочки, баллоны, металлические балки и листы железа, перевернутая вагонетка без колес... Со столба свисали порванные электрические провода...
Маленькая американка сощурившись смотрела на это запустение, силясь вспомнить: "Рыжая башня уходит под облака, оборванная, без крыши... На песке пустыни - рыжие камни, высеченные, но так и не поднятые наверх... На всем рыжая ржавчина веков. Чья это картина?"
Мисс Эллен Кенни вовсе не была туристкой. Внизу под облачным морем, клубившимся меж скал, в городе туристов сейчас шли последние переговоры о возобновлении международного строительства, о чем ей, признанной королеве репортажа, предстояло дать газетный отчет.
Когда-то Эллен Кенни, как и все американские девушки, мечтала стать кинозвездой или "мисс Нью-Йорк", но... она лучше умела скрывать свои чувства, чем изображать чужие, а размер ее бедер и бюста был меньше объявленного для "мисс Нью-Йорк" стандарта... Пришлось побывать и продавщицей универсального магазина, и одной из "герльс" варьете, наконец, секретаршей бизнесмена, оказавшегося гангстером, словом, повидать жизнь после колледжа. Газета стала стременем, которое помогло Эллен вскочить Жизни на спину. И Жизнь понесла. Эллен держалась за гриву, щурилась и неизвестно чему улыбалась. Она любила быструю езду.
Узенькие улочки, островерхие крыши домов, тесно жмущихся один к другому, черепица, электрические огни, неоновые вывески, средневековые стены и современный асфальт... Таков был город туристов. Вечером он шумел. Столики кафе выдвинуты на тротуары, даже на мостовую. Автомобили едва не задевали разноязычных посетителей, которые пили кофе из маленьких чашечек или потягивали из рюмочек что-нибудь покрепче.
Два года в осуществление торжественных соглашений вблизи города туристов строился грандиозный корабль для полета международной экспедиции на Луну, куда не ступала еще нога человека. Но вот уже более шести месяцев все работы были прекращены. Теперь в городе туристов заседал Всемирный космический комитет.
Пресс-конференция ожидалась назавтра, но мисс Эллен Кенни получала свои доллары за то, чтобы уже утренний номер газеты "Уорльд курьер" вышел с ее корреспонденцией.
Чутье не обмануло ее. Она вернулась с прогулки на катере как раз вовремя, чтобы успеть включить на ступеньках отеля крохотный звукозаписывающий аппарат, помещавшийся в ее сумочке.
Американский сенатор мистер Мэн покинул заседание Космического комитета прежде, чем оно закончилось. Сказанные им сразу после этого слова облетели благодаря мисс Эллен Кенни весь мир:
- Леди и джентльмены! К сожалению, с коммунистами - увы! - нельзя иметь дела. Мы не можем ради международного космического полета нанести ущерб нашей безопасности. Атомное оружие еще остается оружием справедливости, могущим сдержать наступление мирового коммунизма. И мы не станем открывать наши военные тайны...
Благообразный джентльмен, респектабельный, внушающий уважение неторопливыми, рассчитанными движениями, сошел со ступеней подъезда и сел в великолепный пластмассовый лимузин.
Эллен Кенни захлопнула сумочку. Аппарат выключился...
Заседание Космического комитета продолжалось еще более часа.
Поздним вечером мисс Эллен Кенни нашла советского представителя академика Беляева за одним из столиков веранды отеля. Это был сухой, подтянутый, изысканно одетый человек с гладко зачесанными седыми волосами, с узким лицом, тонким ртом и ироническими внимательными глазами за стеклами очков без оправы.
Играл оркестр, почти не двигались сжатые в душной тесноте танца пары, ловко сновали кельнеры, балансируя с подносами в одной руке, мило предлагали букеты хорошенькие цветочницы с усталыми губами.
- Я призналась бы, что гожусь вам во внучки, господин академик, заговорила по-русски мисс Кенни, - если бы вы оказались скифским богатырем с седой бородой и львиной гривой. Но вы такой экстраевропеец, что и без того не захотите рассердиться, если я посижу с вами.
Академик тотчас встал и придвинул другой стул к столику.
- Прошу вас, - почтительно сказал он и добавил: - К сожалению, о внуках я могу только мечтать. Вы, конечно, журналистка?
- О-о! Вы проницательный и учтивый мужчина, господин академик. У меня невесомый вопрос. Для чего русские мешают закончить международную космическую ракету?
Академик чуть заметно улыбнулся. Мисс Кенни невинно смотрела на него зеленоватыми, но не сощуренными, как всегда, а почти круглыми глазами, держа перед собой раскрытый блокнот.
- Смею подозревать, что вам известно, на какое горючее рассчитана ракета.
- О да! На ядерное. Но ведь ракеты до сих пор летали на ином топливе. Зачем выбрано ядерное горючее? Чтобы нельзя было договориться?
- Нет, почему же? - Академик сел напротив Эллен. - Горючее - это особый вопрос.
К их столику подошел молодой человек с галстуком бабочкой, в обтягивающих ноги брючках, с огромными бортами коротенького пиджачка.
- Пардон, вы разрешите, мсье, пригласить вашу даму на танец? спросил он по-французски.
- Если это доставит ей удовольствие, - сказал академик, испытующе глядя на журналистку.
Мисс Эллен Кенни, улыбнувшись академику, встала. Сумочка и блокнот остались на столе.
Академик заказал две рюмки вермута.
Мисс Кенни, положив руку на плечо заранее нанятого ею партнера и плавно двигаясь в такт музыки, искоса поглядывала на Беляева. Он не уйдет! Хорошо воспитанный человек не может уйти! А если он дождется ее, то... разговор будет почти интимным...
Танец кончился, и фатоватый партнер усадил мисс Кенни. Она торжествовала. Академик ждал ее!.. И даже заказал для нее вермут!
Но тут появился незваный претендент на танец с ней, вежливый турист, напоминавший самодовольную напомаженную жердь. Так сказала про него мисс Кенни, когда он, раздосадованный, удалился, получив отказ.
- Ракеты летали на жидком топливе, - как ни в чем не бывало сказал академик. - Еще Циолковский первый подсчитал, какие могут быть достигнуты при помощи известных видов топлива скорости истечения газов из дюз реактивного двигателя и какие скорости достижимы при этом ракетой.
- О да! Циолковский! - с уважением произнесла мисс Кенни.
- Но получалось, что нагруженный необходимым для полета в Космос топливом корабль не сможет сам себя поднять. Строились планы создания заправочных космических станций на искусственных спутниках Земли.
- О да! Искусственные спутники! - воскликнула мисс Кенни, отпивая из рюмки маленький глоток.
- Но уже первые советские искусственные спутники, если вы помните, удивили технический мир. В особенности первая космическая ракета, ставшая десятой планетой Солнечной системы.
- Ее назвали "Мечта". Это красиво!
- Оказалось, что в СССР создано топливо, о котором мог лишь мечтать Циолковский, способное вывести последнюю ступень ракеты весом в полторы тонны за пределы земного тяготения, сделать ее спутником Солнца. Наши последующие ракеты все большего веса использовали "активизированное" топливо...
- Что это есть, господин академик?
- При "сгорании" такого топлива происходила не только химическая реакция окисления с выделением тепла, но и "сдирание" части электронной оболочки вещества с использованием освобождающейся энергии электронов.
- О-о! И вы смогли забрасывать в Космос очень много тонн. А для ракеты, что стоит на берегу озера подобно небоскребу, нужно уже только одно ядерное горючее?
- Вот видите. Вы сами сделали вывод, для чего нужно ядерное горючее гигантской ракете. Отнюдь не для того, чтобы нельзя было договориться.
- Извините, господин академик, я хотела слушать ваши возражения.
- Очень мило с вашей стороны. - Академик чуть склонил голову.
- Ядерное горючее... Его нужно ничтожно мало. Уже не будет проблемы веса топлива.
- Это не совсем так, - терпеливо продолжал академик. - Принцип реактивного движения - это выбрасывание назад с большой скоростью газов. Он останется и для ядерного горючего. Что-то выбрасывать все равно придется. Пусть это будут камни, песок, все, что хотите... Ядерное горючее только нагреет эту инертную массу, превратит ее в газ и выбросит назад, но с большей скоростью, чем это могло сделать прежнее топливо. Однако инертную массу легко пополнить на любой планете.
- На любой планете! - воскликнула мисс Кенни. - Как люди дерзки! Но им не дано достать неба.
Академик чуть заметно улыбнулся.
- Человеку ничего не дано. Он все берет сам. И, поверьте, достанет небо с Луной и звездами.
- Зачем ему Луна?
- Луна едва ли не часть Земли. И она ничем не защищена. На ней можно изучить все, что у нас скрыто почвой, изменено водой и атмосферой, а там неизменно.
- Как это страшно, господин академик... неизменно, - сказала мисс Кенни, задумчиво глядя на садившуюся за островерхие крыши Луну. Неизменность... Ничего не падает, не поднимается. Пылинки лежат без движения миллионы лет. Луна мертва.
- Не скажите. Наблюдатели сотни лет не замечали, чтобы на Луне что-нибудь происходило, но в 1958 году советский астроном Козырев обнаружил на Луне следы вулканической деятельности. А мы еще не знаем как следует другой стороны Луны, с Земли невидимой. Есть лишь несколько ее фотографий и есть гипотезы о действующих там вулканах.
- Вулканам в аду место. А на небе - праведникам.
- Снова хотите, чтобы я вас опровергал? - иронически сказал академик. - Думаю, что на Луне найдется место и вездеходам и людям, не столько праведным, сколько отважным и подготовленным. Они могли бы полететь на Луну с кораблем, строящимся отсюда неподалеку, но... мистер Мэн боится открыть свои секреты. А мы готовы выполнить все взятые на себя обязательства, конечно одновременно с нашими заокеанскими коллегами. Я собираюсь сказать это завтра на пресс-конференции.
- Никогда не следует делать завтра то, что можно сделать сегодня.
- Я уже делаю. Более того, приглашаю вас приехать в Москву познакомиться с людьми, которые готовы лететь на Луну. Семья наших космонавтов растет.
- Но, увы! Им не на чем лететь.
- Как знать! Мы ведь можем действовать самостоятельно, - улыбнулся академик. - Может быть, ваш рассказ произведет впечатление на сенатора Мэна...
- Понимаю. Ваше приглашение - пропаганда так же, как и открытие имен космонавтов. К сожалению, я могу рассказать пока только о "Вавилонской башне", - сказала мисс Кенни, вставая. - Гуд бай, мистер академик! Может быть, увидимся. - И она протянула руку.
Корреспонденция мисс Кенни наделала много шуму.
"В давние библейские времена люди дерзко задумали построить башню до самого неба. Но разгневанный господь лишил их общего языка, заставил заговорить на "двунадесяти языках". Перестав понимать друг друга, разошлись строители, и заброшенная ими Вавилонская башня покрылась ржавчиной веков, так и не достав до неба.
Но все повторяется в подлунном мире, как говорил великий Пифагор. В наш космический век народы двенадцати языков, подобно древнему Вавилону, дерзнули строить башню-ракету, чтобы достать все-таки небо... Но, как и в библейские времена, разошлись ныне, лишенные общего языка строители, оставив недостроенной современную Вавилонскую башню, стоящую теперь в центре Европы символом "международного непонимания".
Г л а в а т р е т ь я
ЗВЕЗДОЛЕТЧИКИ
Мисс Эллен Кенни с высокого берега любовалась золочеными куполами и островерхими башнями города, уходящего от излучины реки в дымку горизонта. "Дворцы высоты" величием современности окружали древний центр. Загадочный, непонятный Западу город! На протяжении веков к нему рвались обреченные победители. Его считают родным люди далеких стран, изучая, как и Эллен Кенни, русский язык. Город нового пути, пугающего необычностью, подвижничеством, дерзостью мечты... Здесь люди в течение десятилетий отказывали себе в комфорте, чтобы строить заводы и восстанавливать разрушенное войной. И они добились, чего хотели, им оказалось по силам создать ракеты, сделавшие войну невозможной, ракеты, которые можно было отправить по любому адресу, имея в виду не только город, но даже улицы... и даже - с людьми на Луну...
Академик Беляев предоставил мисс Кенни возможность посетить Космический институт, сообщив имена космонавтов. Мисс Кенни явилась на квартиру второго пилота межпланетного корабля Ивана Аникина.
Ее настороженно встретил человек с седой головой и энергичным лицом солдата.
- Иван Аникин, - представился он.
Очень импозантная внешность для лунного астронавта!
Американка вошла в светлую комнату с низковатым потолком. Русские строят экономно, но много. Они хотят, чтобы все жили удобно. Мягкие современные кресла у маленького столика. Можно сфотографировать исследователя Луны под этим торшером?
Мисс Кенни от души расхохоталась, узнав, что говорит с отцом астронавта, ветераном войны, летчиком, Героем Советского Союза... Его сын, тоже Иван Аникин, - на футбольном матче. Аспирант университета играет центр-форвардом в столичной команде "Спартак".
- О! В Америке вашего сына сразу полюбят!
ЛУННАЯ ДОРОГА
Ч а с т ь п е р в а я
ЗОВ КОСМОСА
Г л а в а п е р в а я
ЧЕЛОВЕК ЗА БОРТОМ
Человек за бортом!..
Второй пилот Аникин отпрянул от телевизионного экрана. Громов, командир космического корабля "Искатель", вскочил с кресла. Высокий, он уперся рукой в потолок кабины.
На экране четко был виден американский "Колумб". От него отделился скафандр, с силой выброшенный из люка.
Нет, это не космонавт, осматривающий корпус... Американская ракета была одноместной и... быстро удалялась.
Громов посмотрел на Аникина.
Приземистый, угловатый крепыш, в котором было что-то от куба, понял его без слов. Быстрый и резкий в движениях, он включил дальний радиолокатор, чтобы держать скафандр в поле зрения телеэкрана. Результаты наблюдений поступят в электронно-вычислительную машину. Аникин заложил в нее перфорированную карточку, задав программу работы.
Громов смотрел на телеэкран. Скафандр был сделан из гибкой пластмассы и точно воспроизводил форму человеческого тела, для которого здесь не было ни верха, ни низа. Распростертое, противоестественно невесомое, с торчащими в верхней части экрана ногами и раскинутыми руками, оно медленно вращалось от полученного толчка.
Громов нахмурился и казался теперь старше своих тридцати пяти лет. У него было массивное скуластое лицо с высоким лбом и внимательными, добрыми глазами. Он представил себе, что чувствует одинокий человек в пустоте среди звезд, и передернул плечами.
Разноцветные колючие звезды горели без мерцания мертвым жгучим светом, который не рассеивал окружающей их черноты. Несовместимое соседство света и тьмы было особенно диким и странным близ яркого косматого солнца, похожего на ослепительную медузу в море мрака.
Странен был гигантский диск уже близкой планеты, не серебристой теперь, а серой, изрытой оспинами. Она напоминала клокотавшую и вдруг замерзшую массу, на которой, как на закипевшей каше в котелке, вздувались пузыри и, лопнув, оставили контуры кратеров. Частью затененная, выпуклая, вся в зубцах гор, шероховатая, рельефная, она казалась мрачным центром чужой Вселенной.
- Упадет на Луну? - с тревогой спросил Громов.
Аникин молча указал глазами на считавшую машину. Деловито мигали лампочки.
Точно так же мигала лампочками двадцать семь минут назад кибернетическая машина американской ракеты "Колумб". Перфорированную карточку взял с пульта жесткой, чуть дрожавшей рукой пилот Том Годвин.
На карточке стояла только одна цифра "27".
Том Годвин не решался поднять глаза...
Все произошло так неожиданно!.. Одетый в скафандр с откинутым шлемом, Том Годвин лишь недавно пришел в себя. По разработанной для пилота инструкции, которая в Космосе имела силу закона, пилот обязан был перенести взлет и начало пути усыпленным. Перед взлетом Том удобно расположился в кресле пилота и принял таблетку. В сладкой истоме он бросил последний взгляд через иллюминатор кабины, как через окно нью-йоркского небоскреба, увидел отъезжающую решетчатую башню подъемного крана, далекий забор космодрома и за ним толпу репортеров и работников "Америкэн-моторс". Над волнистой линией гор простиралось удивительно синее небо...
И вот, недавно придя в себя, он ощутил в теле пугающую легкость, а в голове гнетущую тяжесть. Небо с вбитыми в него гвоздями звезд было черным...
По инструкции пилоту предлагалось после пробуждения прочесть свою судьбу... Но не по звездам, как это делают модные астрологи в Америке, а по циферблатам приборов.
Автоматы прекрасно вывели ракету на орбиту. Шершавая Луна почти закрывала правое окно. Отвратительный шар без облаков! Кстати, Том Годвин так и не увидел прикрытого облаками земного шара... Теперь Земля была уже диском, огромным, но куда меньшим, чем надвигающийся тысячеглазый лунный шар. Край земного диска был съеден тенью, он походил на гигантский полумесяц с расплывчатыми краями и каким-то странным рисунком, в котором невозможно было угадать очертания материков.
Стрелки на циферблатах дрожали.
Спина у пилота похолодела. Он не верил глазам. Указатель топлива показывал почти нуль... Годвин откинулся на спинку кресла.
Что случилось? Как мог получиться такой перерасход!.. Остатка топлива едва хватит, чтобы посадить ракету на Луну. А как вернуться? Просить, чтобы забросили на Луну топливо? Да разве попадет автоматическая ракета куда нужно? Через непроходимые лунные горы одному человеку топливо доставить не под силу.
Пилот умел держать себя в руках, даже находясь совершенно один среди звезд и приборов. Недаром он проходил на Земле жестокую тренировку одиночеством.
Он не боялся одиночества. Во всяком случае считал, что оказаться на Земле за бортом жизни куда хуже, чем лететь одному на борту надежной ракеты в Космосе.
А вылететь "за борт" на Земле у Тома Годвина было много возможностей. Его отец был убит в корейскую войну. Зачем понадобилось погибать Сельвину Годвину, понять было очень трудно... До того как попасть в злосчастную армию генерала Макартура, он работал в Детройте на автомобильном заводе "Америкэн-моторс", но остался без работы... Вот и пошел воевать... Он думал, что умеет это делать, набив руку еще в Африке, колотя фашистов генерал-фельдмаршала Роммеля.
Сельвина Годвина провозгласили в Америке героем, и фирма "Америкэн-моторс" даже взяла на себя заботу о его сыне Томе, еще в раннем детстве оставшемся без матери.
Он получил кое-какое образование, а когда подрос, встал к конвейеру...
Но на беду в Америке стали покупать меньше автомобилей. Был год, когда остались непроданными 600 тысяч штук. Кроме того, и у "Форда", и на заводах "Америкэн-моторс" целые линии станков и даже конвейеры начали работать... без людей.
Словом, Том Годвин остался за бортом.
А русские запустили первый искусственный спутник Земли...
Фирма "Америкэн-моторс" взялась делать ракеты. Не только космические, конечно.
Тому Годвину, напоминая кое-где об отце, удалось-таки устроиться. Он изучал ракеты, участвовал в их испытаниях, а когда понадобилось, изъявил готовность лететь в Космос и даже пройти пытку одиночеством, которая называлась испытанием. Нужно было сутками без отдыха в полной "вакуумной" тишине сидеть в одиночной камере - модели кабины - и до чертиков в глазах смотреть на стрелки приборов. А чертики появлялись, они взбирались на стрелки, строили рожи и сводили Тома с ума. Некоторые американские психиатры считали, что космический пилот непременно должен сойти с ума.
Том Годвин надеялся на себя, и он летел в межпланетном пространстве один. Говорят, буддийские монахи в Гималаях добровольно замуровывают себя на несколько лет в каменный мешок, где нет ни света, ни звука... Они остаются наедине с самими собой, отрешаясь от мира, постигая "высшее совершенство", не отвлекаемые от самосозерцания ничем... Врочем, может быть, это и есть сумасшествие?..
Черт возьми! По сравнению с гималайским каменным мешком Космос с его светлыми гвоздиками звезд не так уж плох! Но если из каменного мешка хоть через несколько лет можно было выйти, то отсюда без топлива не вернешься!
И Том Годвин затосковал. Он затосковал вдруг по Земле, по людям, по человеческому голосу... Тоска эта была подобна зубной боли. Том Годвин даже сжал руками щеки. Потом судорожно начал налаживать радиосвязь. Может быть, его считают погибшим или сошедшим с ума?
В наушниках зашуршало. Это были звуки Земли. И вдруг раздался голос, человеческий голос славного парня Джона Смита:
- Хэллоу, "Колумб"! Я - Америка.
У Тома Годвина даже слезы выступили на глазах. Но разве мог он показать людям на Земле свою слабость!..
- Э-гей, Джон! - бодро крикнул он. - Чертовски рад услышать твой хриплый голос! Только что очухался от проклятого снадобья. Голова гудит, но кости целы. - Он знал, что его голос запишут на пластинки, их будет слушать вся Америка: в барах, в квартирах и в школах... голос первого американца, летящего к Луне, которому надо держаться достойно. - Что там подсчитали астрологи, звездочеты и кибернетические машины? - весело спросил он. - Врежусь в Луну? Скорость как надо?
- Все о'кей! - послышалось в наушниках.
Том Годвин отодвинулся от пульта с приборами. У него было некрасивое простоватое лицо сына фермера, огромные сжатые кулаки и чуть сутулая фигура. Он почти свирепо смотрел на одну из стрелок циферблата...
- Нет, не все о'кей... - медленно произнес он. - Или указатель топлива врет, как профессиональный свидетель под присягой, или... Черт его знает, почему получился перерасход топлива. Чье-то грязное дело!.. Лишь бы сесть на лунный шарик... А по поводу возвращения, - мрачно добавил он, памятника мне не ставьте. Лучше забросьте на место посадки топливо.
Он услышал какой-то шорох.
- Ох, уж эти мне помехи! - заворчал он и сдвинул наушники.
Но шорох продолжался. Годвин обернулся и вскочил. Глаза его округлились. Вот оно что! Все-таки правы проклятые психиатры!..
- К дьяволу! - крикнул Годвин больше для того, чтобы от звука собственного голоса прийти в себя.
Но видение не исчезло.
Перед ним в облегающем тело скафандре с откинутым шлемом стояла маленькая изящная женщина. Она тревожно смотрела чуть сощуренными глазами и деланно улыбалась.
- Хэллоу, Годвин! Я тоже спала при взлете, - нарочито бодро произнесла она.
- К дьяволу! - взревел, не помня себя, Годвин. - Я вышвырну тебя вон, даже если ты привидение!
- Тогда дайте сигарету, - улыбнулась незнакомка. - Привидения не курят.
- Тем хуже, - сипло произнес Годвин, садясь. - Духи по крайней мере не имеют веса. Но если вы женщина...
- Вы сомневаетесь в этом? - с вызывающей насмешкой спросила неизвестная.
- В вас должно быть фунтов сто... сто лишних фунтов, мэм! - тяжело сказал Годвин.
- Может быть, вы пригласите даму сесть? - сказала она, стараясь установить отношения.
- Гм... Сесть? Мне нужно думать о том, как сесть на Луну, неприязненно ответил Годвин. - А кабина... вернее, ракета рассчитана на одного... человекообразного...
Молодая женщина поморщилась.
Годвин вскочил. Его охватил припадок ярости, что с ним иногда бывало. Он в бешенстве смотрел на приборы, готовый выворотить их, выбросить за борт.
Незнакомка спокойно наблюдала за ним.
- О, черт! - простонал пилот, повалившись в кресло. - Разве наберешь сто фунтов! - Здесь высчитаны унции...
- Что вы думаете обо мне, Годвин? - спросила незнакомка, усаживаясь на край пульта и покачивая ногой. - Я выдержала взлет отнюдь не в вашем удобном кресле.
- Что я думаю, мэм? - раздраженно повторил он. - О том топливе, которое перерасходовано на вас при взлете. Как вы сюда попали?
- Сообщите на Землю. Там ждут этой сенсации, Годвин.
- Слушайте, мэм, черт вас возьми! - вскипел Годвин. - Нам никогда не сесть вместе ни на Землю, ни на Луну. Топлива не хватит. Я вас не знаю. Может быть, вы славная девушка...
- Вы славный парень, Годвин. Включите радио.
- Не торопитесь, мэм. Я даю задание кибернетической машине. Кое-какой подсчет, прежде чем... Вы сами не понимаете, в какое скверное дело вас впутали. В какое скверное дело...
- Меня? - рассмеялась незнакомка. - Если бы вы знали, кто я!..
- Очень приятно познакомиться, - пробурчал Годвин.
- Эллен Кенни, Годвин... Эллен Кенни из газеты Хента "Уорльд курьер".
- Мисс Кенни?.. Слышал. Это вы придумали "Вавилонскую башню"?
- Вы так считаете, Годвин?..
Г л а в а в т о р а я
ВАВИЛОНСКАЯ БАШНЯ
Дорожка из перламутровых бликов протянулась по воде. Будто вся из рыбьей чешуи, она мерцала, живая и манящая...
Над скалистыми горами, окружавшими озеро-чашу, вставала полная луна, красноватая и огромная. В ее неверном свете менялось все земное. Каменные вершины, казалось, принадлежали чужому миру, где нет полутеней, где только платиновый свет и черные провалы тьмы, где все углы остры, склоны отвесны.
Катер подходил к берегу. В небо поднималось, становясь выше гор, удивительное цилиндрическое сооружение. Остроносый его купол на мгновение закрыл лунный диск, но луна просвечивала сквозь обнаженные в одном месте ребра.
Катер шел теперь вдоль берега, замедлив ход. И днем и вечером он привозил сюда группы любопытных туристов смотреть новое чудо света.
Башня, гладкая и безглазая, по высоте могла бы иметь все тридцать этажей. Нижняя ее часть была опутана строительными лесами. По обе стороны возвышались решетчатые мачты подъемных кранов.
За низкой бетонной оградой виднелся строительный хлам, бочки, баллоны, металлические балки и листы железа, перевернутая вагонетка без колес... Со столба свисали порванные электрические провода...
Маленькая американка сощурившись смотрела на это запустение, силясь вспомнить: "Рыжая башня уходит под облака, оборванная, без крыши... На песке пустыни - рыжие камни, высеченные, но так и не поднятые наверх... На всем рыжая ржавчина веков. Чья это картина?"
Мисс Эллен Кенни вовсе не была туристкой. Внизу под облачным морем, клубившимся меж скал, в городе туристов сейчас шли последние переговоры о возобновлении международного строительства, о чем ей, признанной королеве репортажа, предстояло дать газетный отчет.
Когда-то Эллен Кенни, как и все американские девушки, мечтала стать кинозвездой или "мисс Нью-Йорк", но... она лучше умела скрывать свои чувства, чем изображать чужие, а размер ее бедер и бюста был меньше объявленного для "мисс Нью-Йорк" стандарта... Пришлось побывать и продавщицей универсального магазина, и одной из "герльс" варьете, наконец, секретаршей бизнесмена, оказавшегося гангстером, словом, повидать жизнь после колледжа. Газета стала стременем, которое помогло Эллен вскочить Жизни на спину. И Жизнь понесла. Эллен держалась за гриву, щурилась и неизвестно чему улыбалась. Она любила быструю езду.
Узенькие улочки, островерхие крыши домов, тесно жмущихся один к другому, черепица, электрические огни, неоновые вывески, средневековые стены и современный асфальт... Таков был город туристов. Вечером он шумел. Столики кафе выдвинуты на тротуары, даже на мостовую. Автомобили едва не задевали разноязычных посетителей, которые пили кофе из маленьких чашечек или потягивали из рюмочек что-нибудь покрепче.
Два года в осуществление торжественных соглашений вблизи города туристов строился грандиозный корабль для полета международной экспедиции на Луну, куда не ступала еще нога человека. Но вот уже более шести месяцев все работы были прекращены. Теперь в городе туристов заседал Всемирный космический комитет.
Пресс-конференция ожидалась назавтра, но мисс Эллен Кенни получала свои доллары за то, чтобы уже утренний номер газеты "Уорльд курьер" вышел с ее корреспонденцией.
Чутье не обмануло ее. Она вернулась с прогулки на катере как раз вовремя, чтобы успеть включить на ступеньках отеля крохотный звукозаписывающий аппарат, помещавшийся в ее сумочке.
Американский сенатор мистер Мэн покинул заседание Космического комитета прежде, чем оно закончилось. Сказанные им сразу после этого слова облетели благодаря мисс Эллен Кенни весь мир:
- Леди и джентльмены! К сожалению, с коммунистами - увы! - нельзя иметь дела. Мы не можем ради международного космического полета нанести ущерб нашей безопасности. Атомное оружие еще остается оружием справедливости, могущим сдержать наступление мирового коммунизма. И мы не станем открывать наши военные тайны...
Благообразный джентльмен, респектабельный, внушающий уважение неторопливыми, рассчитанными движениями, сошел со ступеней подъезда и сел в великолепный пластмассовый лимузин.
Эллен Кенни захлопнула сумочку. Аппарат выключился...
Заседание Космического комитета продолжалось еще более часа.
Поздним вечером мисс Эллен Кенни нашла советского представителя академика Беляева за одним из столиков веранды отеля. Это был сухой, подтянутый, изысканно одетый человек с гладко зачесанными седыми волосами, с узким лицом, тонким ртом и ироническими внимательными глазами за стеклами очков без оправы.
Играл оркестр, почти не двигались сжатые в душной тесноте танца пары, ловко сновали кельнеры, балансируя с подносами в одной руке, мило предлагали букеты хорошенькие цветочницы с усталыми губами.
- Я призналась бы, что гожусь вам во внучки, господин академик, заговорила по-русски мисс Кенни, - если бы вы оказались скифским богатырем с седой бородой и львиной гривой. Но вы такой экстраевропеец, что и без того не захотите рассердиться, если я посижу с вами.
Академик тотчас встал и придвинул другой стул к столику.
- Прошу вас, - почтительно сказал он и добавил: - К сожалению, о внуках я могу только мечтать. Вы, конечно, журналистка?
- О-о! Вы проницательный и учтивый мужчина, господин академик. У меня невесомый вопрос. Для чего русские мешают закончить международную космическую ракету?
Академик чуть заметно улыбнулся. Мисс Кенни невинно смотрела на него зеленоватыми, но не сощуренными, как всегда, а почти круглыми глазами, держа перед собой раскрытый блокнот.
- Смею подозревать, что вам известно, на какое горючее рассчитана ракета.
- О да! На ядерное. Но ведь ракеты до сих пор летали на ином топливе. Зачем выбрано ядерное горючее? Чтобы нельзя было договориться?
- Нет, почему же? - Академик сел напротив Эллен. - Горючее - это особый вопрос.
К их столику подошел молодой человек с галстуком бабочкой, в обтягивающих ноги брючках, с огромными бортами коротенького пиджачка.
- Пардон, вы разрешите, мсье, пригласить вашу даму на танец? спросил он по-французски.
- Если это доставит ей удовольствие, - сказал академик, испытующе глядя на журналистку.
Мисс Эллен Кенни, улыбнувшись академику, встала. Сумочка и блокнот остались на столе.
Академик заказал две рюмки вермута.
Мисс Кенни, положив руку на плечо заранее нанятого ею партнера и плавно двигаясь в такт музыки, искоса поглядывала на Беляева. Он не уйдет! Хорошо воспитанный человек не может уйти! А если он дождется ее, то... разговор будет почти интимным...
Танец кончился, и фатоватый партнер усадил мисс Кенни. Она торжествовала. Академик ждал ее!.. И даже заказал для нее вермут!
Но тут появился незваный претендент на танец с ней, вежливый турист, напоминавший самодовольную напомаженную жердь. Так сказала про него мисс Кенни, когда он, раздосадованный, удалился, получив отказ.
- Ракеты летали на жидком топливе, - как ни в чем не бывало сказал академик. - Еще Циолковский первый подсчитал, какие могут быть достигнуты при помощи известных видов топлива скорости истечения газов из дюз реактивного двигателя и какие скорости достижимы при этом ракетой.
- О да! Циолковский! - с уважением произнесла мисс Кенни.
- Но получалось, что нагруженный необходимым для полета в Космос топливом корабль не сможет сам себя поднять. Строились планы создания заправочных космических станций на искусственных спутниках Земли.
- О да! Искусственные спутники! - воскликнула мисс Кенни, отпивая из рюмки маленький глоток.
- Но уже первые советские искусственные спутники, если вы помните, удивили технический мир. В особенности первая космическая ракета, ставшая десятой планетой Солнечной системы.
- Ее назвали "Мечта". Это красиво!
- Оказалось, что в СССР создано топливо, о котором мог лишь мечтать Циолковский, способное вывести последнюю ступень ракеты весом в полторы тонны за пределы земного тяготения, сделать ее спутником Солнца. Наши последующие ракеты все большего веса использовали "активизированное" топливо...
- Что это есть, господин академик?
- При "сгорании" такого топлива происходила не только химическая реакция окисления с выделением тепла, но и "сдирание" части электронной оболочки вещества с использованием освобождающейся энергии электронов.
- О-о! И вы смогли забрасывать в Космос очень много тонн. А для ракеты, что стоит на берегу озера подобно небоскребу, нужно уже только одно ядерное горючее?
- Вот видите. Вы сами сделали вывод, для чего нужно ядерное горючее гигантской ракете. Отнюдь не для того, чтобы нельзя было договориться.
- Извините, господин академик, я хотела слушать ваши возражения.
- Очень мило с вашей стороны. - Академик чуть склонил голову.
- Ядерное горючее... Его нужно ничтожно мало. Уже не будет проблемы веса топлива.
- Это не совсем так, - терпеливо продолжал академик. - Принцип реактивного движения - это выбрасывание назад с большой скоростью газов. Он останется и для ядерного горючего. Что-то выбрасывать все равно придется. Пусть это будут камни, песок, все, что хотите... Ядерное горючее только нагреет эту инертную массу, превратит ее в газ и выбросит назад, но с большей скоростью, чем это могло сделать прежнее топливо. Однако инертную массу легко пополнить на любой планете.
- На любой планете! - воскликнула мисс Кенни. - Как люди дерзки! Но им не дано достать неба.
Академик чуть заметно улыбнулся.
- Человеку ничего не дано. Он все берет сам. И, поверьте, достанет небо с Луной и звездами.
- Зачем ему Луна?
- Луна едва ли не часть Земли. И она ничем не защищена. На ней можно изучить все, что у нас скрыто почвой, изменено водой и атмосферой, а там неизменно.
- Как это страшно, господин академик... неизменно, - сказала мисс Кенни, задумчиво глядя на садившуюся за островерхие крыши Луну. Неизменность... Ничего не падает, не поднимается. Пылинки лежат без движения миллионы лет. Луна мертва.
- Не скажите. Наблюдатели сотни лет не замечали, чтобы на Луне что-нибудь происходило, но в 1958 году советский астроном Козырев обнаружил на Луне следы вулканической деятельности. А мы еще не знаем как следует другой стороны Луны, с Земли невидимой. Есть лишь несколько ее фотографий и есть гипотезы о действующих там вулканах.
- Вулканам в аду место. А на небе - праведникам.
- Снова хотите, чтобы я вас опровергал? - иронически сказал академик. - Думаю, что на Луне найдется место и вездеходам и людям, не столько праведным, сколько отважным и подготовленным. Они могли бы полететь на Луну с кораблем, строящимся отсюда неподалеку, но... мистер Мэн боится открыть свои секреты. А мы готовы выполнить все взятые на себя обязательства, конечно одновременно с нашими заокеанскими коллегами. Я собираюсь сказать это завтра на пресс-конференции.
- Никогда не следует делать завтра то, что можно сделать сегодня.
- Я уже делаю. Более того, приглашаю вас приехать в Москву познакомиться с людьми, которые готовы лететь на Луну. Семья наших космонавтов растет.
- Но, увы! Им не на чем лететь.
- Как знать! Мы ведь можем действовать самостоятельно, - улыбнулся академик. - Может быть, ваш рассказ произведет впечатление на сенатора Мэна...
- Понимаю. Ваше приглашение - пропаганда так же, как и открытие имен космонавтов. К сожалению, я могу рассказать пока только о "Вавилонской башне", - сказала мисс Кенни, вставая. - Гуд бай, мистер академик! Может быть, увидимся. - И она протянула руку.
Корреспонденция мисс Кенни наделала много шуму.
"В давние библейские времена люди дерзко задумали построить башню до самого неба. Но разгневанный господь лишил их общего языка, заставил заговорить на "двунадесяти языках". Перестав понимать друг друга, разошлись строители, и заброшенная ими Вавилонская башня покрылась ржавчиной веков, так и не достав до неба.
Но все повторяется в подлунном мире, как говорил великий Пифагор. В наш космический век народы двенадцати языков, подобно древнему Вавилону, дерзнули строить башню-ракету, чтобы достать все-таки небо... Но, как и в библейские времена, разошлись ныне, лишенные общего языка строители, оставив недостроенной современную Вавилонскую башню, стоящую теперь в центре Европы символом "международного непонимания".
Г л а в а т р е т ь я
ЗВЕЗДОЛЕТЧИКИ
Мисс Эллен Кенни с высокого берега любовалась золочеными куполами и островерхими башнями города, уходящего от излучины реки в дымку горизонта. "Дворцы высоты" величием современности окружали древний центр. Загадочный, непонятный Западу город! На протяжении веков к нему рвались обреченные победители. Его считают родным люди далеких стран, изучая, как и Эллен Кенни, русский язык. Город нового пути, пугающего необычностью, подвижничеством, дерзостью мечты... Здесь люди в течение десятилетий отказывали себе в комфорте, чтобы строить заводы и восстанавливать разрушенное войной. И они добились, чего хотели, им оказалось по силам создать ракеты, сделавшие войну невозможной, ракеты, которые можно было отправить по любому адресу, имея в виду не только город, но даже улицы... и даже - с людьми на Луну...
Академик Беляев предоставил мисс Кенни возможность посетить Космический институт, сообщив имена космонавтов. Мисс Кенни явилась на квартиру второго пилота межпланетного корабля Ивана Аникина.
Ее настороженно встретил человек с седой головой и энергичным лицом солдата.
- Иван Аникин, - представился он.
Очень импозантная внешность для лунного астронавта!
Американка вошла в светлую комнату с низковатым потолком. Русские строят экономно, но много. Они хотят, чтобы все жили удобно. Мягкие современные кресла у маленького столика. Можно сфотографировать исследователя Луны под этим торшером?
Мисс Кенни от души расхохоталась, узнав, что говорит с отцом астронавта, ветераном войны, летчиком, Героем Советского Союза... Его сын, тоже Иван Аникин, - на футбольном матче. Аспирант университета играет центр-форвардом в столичной команде "Спартак".
- О! В Америке вашего сына сразу полюбят!