Страница:
Целый год, пока Арсений участвовал в расшифровке, Вилена терпеливо ждала его - чтобы он пришел к ней по-настоящему, не при людях, и признался в любви не одним только словом "родная", а как-то по-другому, еще ласковее... яснее. Арсений забегал к Вилене, но всегда ненадолго - спешил если не к Каспаряну, так на дежурство в космосе. Эти короткие свидания создавали загадочность в отношениях между Арсением и Виленой. Он стал еще скупее на слова, а она - крепко сжимала губы...
Глава третья. ПАРАДОКС ВРЕМЕНИ
Арсений избегал Вилену потому, что мечтал лететь на звездолете. А это означало разлуку практически навсегда, если не хуже. Согласно парадоксу времени теории относительности, он бы вернулся из рейса прежним, еще молодым, но Вилена стала бы уже глубокой старухой. Имел ли он право сделать любимую девушку столь несчастной? И он сдерживал себя. Костя Званцев считался глубоким психологом и прекрасно понимал поведение, друга. Однажды в свободную минуту, когда они вместе находились в космосе, он сказал, стоя с ним рядом перед пультом глобальной радиоантенны: - Что там парадокс времени Эйнштейна! Проверка его экспериментальным рейсом звездолета! Стрекотанье! Ты - живой биопарадокс современности. - Почему? - Влюблен в Вилену, а страдаешь оттого, что и она тебя любит. - Надо бы кончить с ней. Разом! - вздохнул Арсений. - Микродушие? - Верно. Говорить могу. Сделать - нет. - Средневековый обет безбрачия на новый лад? - Хуже. Думаешь, почему рядом с тобой? - Дабы благолепием скрасить мое существование. - Сейчас скрашу! - угрожающе произнес Арсений. - Э-э! У тебя преимущество в весе. Даже в условиях невесомости. Масса, как мера инерции, неизменна, - и Костя на всякий случай, оторвавшись магнитными подошвами от пола, взлетел к сферическому потолку, который можно было отличить только потому, что он находился над креслами наблюдателей. - Ладно, - примирительно буркнул Арсений. - Тайна древней исповеди, - шептал с потолка Костя. - Хочешь, признаюсь тебе, как на доисторической дыбе, во всех твоих чувствах. Взамен рыцарских гарантии с твоей стороны. - Выкладывай. Костя, хватаясь за скобы, перебрался по стенке до кресла и устроился рядом с Арсением. Несмотря на необычную обстановку, он не мог не дурачиться. Но вдруг он настроился на серьезный лад: - Думаешь, мне неизвестно, почему ты выдумал глобальную антенну? Вещаю: дабы не только услышать голос отца, но и заменить его самого. - Как так? - Арсений сделал вид, что не понял Костю. - Кто должен был стать руководителем экспедиции на экспериментальном звездолете? Кто? Роман Ратов! - Не привелось ему, - вздохнул Арсении. - И тебе не привелось полететь вместе с ним. Излишний вес тебя спас. - Допустим. - Но ты святотатственно упрям. Глобальная антенна тебе нужна, чтобы услышать голос внеземной цивилизации, определить местонахождение населенной планеты, что мы с тобой сейчас и сделали. Расстояние двадцать три световых года! Для звездолета достижимо. Планета может стать целью звездного путешествия. И в нем примет участие Ратов. Если не Роман, то Арсений. Так? Верно? - Костя заглянул в глаза Арсению. - И что? Арсений насупился. - А то, что ты мучаешься любовью! И звезды тебе мешают. А в древности, в доброе старое время, они покровительствовали влюбленным. Небось выбирать приходится? Между Виленой и звездным рейсом? Так? - Между Землей и Звездой. - Выберешь Звезду - и не будет тебе прощения у многих женщин на Земле. Но я не женщина, я пойму твой "бульдозерный парадокс". Костя знал своего друга. Арсений стремился к поставленной цели - полететь к звездам, шел к этому не отклоняясь, уверенно и неотступно, подобно бульдозеру, стародавней строительной машине, сдвигавшей все на своем пути. Никакие препятствия не смутили бы Арсения... если бы не Вилена! Сейчас Арсению требовалось победить самого себя. Отказаться от участия в звездном рейсе для него означало предать и свою мечту, и память отца. Не раз вспоминались Ратову долгие беседы с отцом, который держал сына в курсе начатой борьбы за звездолет. Главным противником Ратова был видный конструктор и ученый Вольдемар Павлович Архис. Основным возражением скептиков было то, что звездолет вместе с необходимым для разгона и торможения топливом будет весить непомерно много и его не поднять с Земли. Сторонники звездного рейса шли на то, чтобы строить рейсовый корабль в космосе на орбите искусственного спутника Земли. Однако даже при невесомости разгон инерционной массы корабля казался невозможным - так велика она была. Тогда Виев, близкий друг Романа Ратова, предложил засылать горючее в космос заблаговременно в танкерах-звездолетах. График запуска их строить с учетом вращения Солнечной системы вместе со своей Галактикой вокруг ее ядра и больших ускорений разгона, чем допустимо для людей. Автоматические астронавигационные устройства, прообраз которых вывел когда-то первые искусственные спутники Марса, расположат танкеры-заправщики, летящие каждый со все большей скоростью, на трассе рейсового корабля. Он будет последовательно догонять их, этих "заброшенных в космос бензозаправщиков", и забирать из них горючее. Для заправки корабля на обратном пути танкеры требовалось послать в нужное время по удлиненным "кометным" орбитам, чтобы при возвращении к Солнцу их направление движения и скорость были точно такими же, как и у рейсового корабля, и перегрузка топлива была бы возможной. Неудача с кораблем Ратова тяжело отразилась на Вольдемаре Павловиче Архисе. Он, конструктор этого корабля, не захотел уклониться от ответственности за несчастье и, уступив по своей воле пост Главного конструктора Виеву, перестал сопротивляться сооружению "звездолета с заправщиками". С этого времени началась деятельная подготовка к звездному рейсу. Сооружались космические танкеры. Звездолет сначала собирался на Земле, потом, вновь разобранный, по частям доставлялся в космос, где опять монтировался в состоянии невесомости. Десятки тысяч людей претендовали на участие в звездном рейсе, а мест было всего шесть. И все же Арсений Ратов упорно готовил себя к полету. Надежда, что его возьмут на звездолет, укрепилась, когда Петр Иванович Туча, руководивший подготовкой этой экспедиции, предупредил его, что Арсения в память отца и в признание собственных заслуг, как открывателя внеземной цивилизации, несомненно, включат в звездный экипаж. Первоначально звездолет предназначался только для проверки парадокса времени теории относительности. Будут ли часы на звездолете идти медленнее, чем на Земле? Шесть добровольцев, вернувшись на Землю, рисковали застать на ней уже грядущее поколение. Звездо-летчики таким образом лишались прошлого, друзей, знакомых, всего привычного и близкого, но могли увидеть своими глазами будущее. Арсений готовил себя к этому. Но Вилена путала ему все мысли и желания. Бывали минуты, когда он не знал, как поступит. Однако мужественность, сознание долга и страсть исследователя брали в нем верх над любовью к Вилене. Но тогда надо было рассчитывать на разлуку и с современниками и с Виленой. Вот почему он не позволял себе заговорить с ней о своем чувстве, на которое, как он считал, не имеет права. Однако все было не так просто. Он сам искушал себя тем, что сигнал со звезд пока еще не был признан разумным. Следовательно, пока он мог не лишать себя общества Вилены. И он встречался с ней, но нечасто, никогда не позволял себе оставаться с ней наедине. И эта аскетическая сдержанность еще больше разжигала Арсения, а Вилена недоумевала.
Прошел год, назначенный Каспаряном для расшифровки "музыки небесных сфер". Было бесспорно установлено, что голос звезд - это послание инопланетян. У звездолета помимо проверки теории относительности появлялась реальная цель. Теперь было, куда лететь! Вилена, увлеченная открытием века, не подозревала, как оно трагически скажется на ее собственной судьбе. Со дня первого полета в космос - полета Юрия Гагарина - мир не знал еще такой сенсации. Видео- и радиопередачи прерывались на полуслове. Газеты переверстывались заново. Крупнейшие ученые выступали с комментариями. Мы не одни в космосе! Внеземная цивилизация сообщает основные законы мироздания! Первым из них оказался "Великий закон повторения и многообразия", которому подчинялись все живые и неживые формы материи. Астрономы восприняли его с сомнением, а биологи, напротив, видели в нем главную закономерность всеобщего развития. Английский биофизик сэр Ричард Райт сказал с экрана: - Природа упорядочена. Это надо понять. Давно известно, что живые клетки организмов как бы "штампуются по чертежу". Из атомов, из химических элементов, всюду одинаковых, состоит вся неживая природа. Наши астрономы не должны удивляться, что закон повторяемости может проявиться в космосе: звезды определенного класса, как клетки или атомы, вместе с планетами как бы "штампуются" по единому космическому чертежу. "Штампуются" в процессе развития звезды суммой всех магнитных и гравитационных сил Вселенной. Потому мы и не одиноки в космосе. Но особенно заинтересованы были люди частью послания, говорившей о самих братьях по разуму. Не было человека на Земле, который не слышал бы о двух группах инопланетян и о том, что "удел и назначение одной группы - труд, знание, создание, а другой - высшее счастье, полеты, наслаждение, блаженство". Многие сомневались в точности перевода, большинство ломало себе голову над объяснением странной структуры инопланетного общества, выдвигая различные гипотезы: и о существовании там строя угнетения, до конца изжитого на Земле, или религиозных догм, сходных с когда-то бытовавшими на нашей планете. Тогда люди верили, что есть загробная жизнь, райское блаженство, идущее на смену труду и лишениям бренной жизни. И уж совсем неожиданно истолковал послание инопланетян молодой астробиолог Анатолий Кузнецов. Он предположил, что речь идет не об отдельных группах внеземных разумян, угнетающих одна другую, а об одних и тех же животных. Они лишь проходят разные формы существования, подобно насекомым, у которых личинки так отличаются от взрослых особей. - Может быть, - рассуждал он, - инопланетные существа личиночной стадии развития столь разумны, что, накапливая опыт, умножая и применяя знания, создали цивилизацию, а в последующем, "постэмбриональном" превращении служат только продолжению рода. И тогда летают, наслаждаются любовью, блаженствуют. Многие яростно отвергали этот бред, другие считали его милой шуткой или пародией на научную гипотезу. Посмеивались, что "инопланетяне сначала как следует поработают на личиночной стадии, а уже потом влюбляются".
Арсению привелось услышать Анатолия Кузнецова в звездном городке в решающий для них обоих день. - Метаморфозы - превращения присущи не только насекомым, - убежденно говорил Анатолий Кузнецов. - Во время своего развития каждое существо изменяется, повторяя при этом историю своего вида. Даже человеческий зародыш первоначально имеет жабры, как его рыбоподобные предки. Но он проходит превращения еще до рождения. Однако есть животные, и даже подозрительно похожие чем-то на "гомо сапиенса", которые подвержены превращению уже после рождения. - Когда не хватает аргументов, обычно обращаются к лягушкам, - с улыбкой подсказал бывший Главный конструктор, ныне звездный инспектор, Вольдемар Павлович Архис. Был он человеком острым и насмешливым и обладал, по словам Кости Званцева, не только тонкими губами и светлой лысиной, но и тонким светлым умом. - Хотя бы, - провел огромной ручищей по нежным вьющимся волосам Кузнецов и убежденно продолжил: - Да! Из лягушачьих икринок появляются рыбоподобные головастики с хвостом, плавниками, жабрами. В отличие от человеческого зародыша, они ведут вполне самостоятельное и приспособленное существование. Даже "мыслят" во время охоты - рассчитывают, координируют свои действия, по крайней мере, в тех пределах, которые присущи животным. И уже только потом у них отпадают хвосты, отрастают четыре конечности, жабры исчезают и заменяются легкими, и эти новые существа уже отдаленно начинают напоминать человека, плывущего стилем "ля брас". Но вспомним аксолотля, который водится в Мексиканском заливе. Как известно, он достигает своего высшего развития, умело охотится, проявляя тем задатки "разума" (если мы не станем предвзято подменять его инстинктом). И, что очень важно, аксолотль способен передавать свои навыки (если хотите, "инстинкты") потомству, порождая таких же аксолотлей, но... он может превращаться и в саламандру. - Амблистому, - подсказал со своего места внимательно слушавший астробиолога Петр Иванович Туча. - Да, во взрослую саламандру, совсем на аксолотля непохожую. - Еще немного - и будет помянут пресловутый Шейхцер и даже Карел Чапек, ехидным тенорком заметил Архис. Молодой, но грузный биолог тряхнул кудрями, словно принимая вызов: - Что ж, можно вспомнить, что в конце семнадцатого века известный ученый Шейхцер обнаружил в пресноводных известняках Баденского озера окаменелый скелет доисторического четырехлетнего ребенка. И только в следующем веке знаменитый Кювье доказал, что этот "хоми делювии тестис" не человек, а гигантская саламандра. - Великолепно! - воскликнул звездный инспектор. - "Война с саламандрами" Чапека в космическом варианте. - Почему война? - серьезно спросил Каспарян, тоже оказавшийся здесь. Высший разум гуманен. Перед войной никто не посылает противнику научной информации. - Я в восторге! - продолжал Архис. - Итак, вся культура внеземной цивилизации приписывается мудрым личинкам. А тамошние бабочки летают в поисках оплодотворения. - Почему бабочки? Не обязательно насекомые. - Да, да! Простите. Тогда "летающие саламандры", - с прежней иронией продолжал Архис. - Во всяком случае, населенную планету, открытую радиоастрономом Ратовым, к которой мы намереваемся направить звездолет, стоит назвать "РЛ" по первым буквам слов "разумные личинки" - "Релой". Однако, оставляя в стороне остроумие, перед серьезным актом, ради которого мы здесь собрались, считаю долгом предупредить, что полет к Реле будет не экскурсией любознательных. Скорее всего, звездолетчики встретятся там с уродливой формой общества, не изжившего угнетения, имеющего привилегированных бездельников. Рела может оказаться общественным антиподом Земли. Присутствующие переглянулись. - Пусть Рела, - согласился сидевший во главе стола Виев. - Это ничем не хуже Скорпиона, в созвездии которого она находится. Что же касается гуманности, уродливости или угнетения, которое наши звездолетчики там встретят, то об этом будут судить те, кто заслушает их доклад после возвращения. Тут Каспарян, сегодня не лохматый, а тщательно прилизанный, попросил Ратова напомнить всем о Реле - ее координаты и прочие данные о полете. Арсений поднялся для ответа, а Костя шепнул ему: - Он что? Думаешь, он не знает? - Рела так Рела, - не слушая Костю, заговорил Ратов. - Планета находится близ сорок седьмой звезды в созвездии Скорпиона. Расстояние - около двадцати трех световых лет. Если ускорение земное, разгон - год, торможение тоже. Полет с субсветовой скоростью - четыре месяца. Пребывание на планете не дольше. Рейс займет пять лет по часам звездолета. Новых сигналов глобальной радиоантенной не принято. У меня все, - с присущей ему лаконичностью закончил он и сел. - Радиоастроном сразу проявил себя и звездонавигатором, - сказал Виев. Мы проверили его подсчеты. Очевидно, реален непосредственный контакт с инопланетянами, какими бы они ни оказались. Попросим лингвиста и кибернетика Каспаряна сказать о возможной форме такого контакта. Поднялся Каспарян: - Как меня доставят к ним, не берусь судить. Но из слов Ратова можно представить эту процедуру. А если доставят, то побеседовать с ними удастся. На основе найденного кода расшифровки можно построить портативную кибернетическую машину-переводчика для общения с разумянами. - Вы отдаете себе отчет в том, что такое двадцать три световых года? строго спросил Архис. - Теория относительности? Так скажете? - очень вежливо обратился Каспарян к Архису. - Прекрасно понимаю. Двадцать три года расстояния - это и есть двадцать три года земного времени на протяжении полета корабля. Туда обратно, немножко там. Вот и пятьдесят земных лет. Правильно? - Вполне, - согласился Архис. - Однако и через пятьдесят лет неведомым разумянам отнюдь не надо давать обратного земного адреса. - Его не так трудно определить, - заметил Туча. - Не так много уж звезд типа Солнца с планетами на расстоянии двадцати-тридцати световых лет от Релы. Судя по всему, они там не дураки, сообразят. - Лучше бы туда не лететь! - пробурчал Архис. Виев встал и предложил перейти в актовый зал звездного городка. Был вечер, садилось солнце, и его красноватые лучи мягко освещали полупустой зал с белыми колоннами, и он казался розовым. Виев остановился под портретом основоположника современного общества и громко произнес: - Слово космонавту Туче, другу ушедшего от нас Романа Ратова. Медленной, тяжеловатой походкой поднялся на трибуну Петр Иванович Туча. Коренастый, с квадратными плечами, с крупными чертами лица, словно вырубленный из камня, он просто и твердо сказал, как в давние времена произносили клятву или воинскую присягу: - На пороге эры звездных полетов буду счастлив отдать все свои знания, опыт, а если понадобится, то и жизнь, чтобы вместо Романа Ратова возглавить звездную экспедицию, если мне это будет поручено. Отдаю себе отчет, что, даже преодолев все опасности звездного рейса, в случае его полного успеха, я могу вернуться на Землю не через пять лет, которые протекут на корабле, а через пятьдесят земных, но этим докажу правильность парадокса времени теории относительности. Оставляя на Земле своих современников, друзей, родных и знакомых, клянусь с честью представить их среди наших потомков, передав им наше преклонение перед предками, завещавшими нам основы коммунистического общества и великие достижения науки и техники. Сделаю все возможное, чтобы перенять у инопланетян все полезное для земной науки, сохранив, если это понадобится, в тайне местоположение Земли, в случае обнаружения на планете Рела агрессивного и несправедливого общества. Следующим на трибуну поднялся Каспарян и, поразив всех феноменальной памятью, почти точно повторил то, что говорил Туча. Костя, сидевший рядом с Арсением Ратовым, чувствовал, как тот напрягся, словно хотел взять штангу рекордного веса. Виев пригласил на трибуну биолога Кузнецова. Тот тоже торжественно провозгласил готовность лететь на пятьдесят лет к чужой звезде во имя интересов родной Земли. Виев не вызывал Арсения Ратова, он только посмотрел в его сторону. Костя было вскочил, но Арсений тяжелой рукой усадил его на место и поднялся сам: - Готов на все, - кратко сказал он, взойдя на трибуну. Потом не спеша сошел с нее. Теперь туда один за другим поднялись гости Москвы: нейтринный доктор-инженер Франсуа Лейе из Парижа и профессор Карл Шварц из Берлина, геолог, исследовавший сначала с помощью автоматов, а потом и сам лично лунные кратеры. Так же торжественно дали свое согласие и возможные дублеры намеченных членов звездного экипажа, а среди них и Костя. Когда выходили из зала, солнце уже зашло и под потолком зажглась люстра. Костя, подтолкнув Арсения, с усмешкой шепнул: - Грубая эта наука - арифметика. Никакой вежливости. Вернешься - тебе тридцать... - А ей за семьдесят, - добавил Арсений.
Глава четвертая. ГОРЕ И РАДОСТЬ
На серебристо-черном от звезд космическом небе можно было рассмотреть новую, сверкающую на солнце полосу. Это на многие километры протянулись заброшенные сюда ракетами части огромных труб и другие замысловатые предметы, которые, словно нехотя, медленно вращались вокруг собственных осей. Крохотные серебристые фигурки в скафандрах с помощью ракетных движков шныряли между ними, подцепляли их и стаскивали вместе, чтобы соединить одна с другой детали гигантского звездолета. Цепочкой вытянулись уже готовые к старту космические танкеры с горючим, которым будет в пути пополняться звездолет. В космосе над просторами полускрытой облаками Земли готовился беспримерный рейс к другой звезде, в котором примут участие шесть избранников человечества. А далеко внизу, под океаном облаков, жизнь шла своим чередом.
Вилена близко к сердцу приняла непонятное охлаждение к ней Арсения, но женская гордость и "мужская" воля позволили ей побороть себя и не отказаться от музыкального конкурса. В концертном платье она показалась профессору Шилову особенно красивой он зашел за кулисы подбодрить ее перед вторым туром конкурса. Вилена ходила по коридору за сценой, прижав к подбородку сцепленные пальцы, и сердитым шепотом повторяла слова из записки Арсения, словно хотела заучить их наизусть: - "Очень занят. Желаю успеха. Вряд ли вырвусь к экрану. Арсений..." "Вот как? - подумала вдруг она о Ратове. - Вряд ли вырвусь к экрану..." И что-то сдавило у нее горло. Да, она была не просто обижена - больно уязвлена! Ну, хорошо, они перестали видеться, как бывало во время работы Арсения на глобальной радиоантенне. Сейчас он занят чем-то другим. Но разве по-человечески нельзя быть чуть внимательнее? И она с горечью повторяла вслух: - Вряд ли вырвусь к экрану!.. Волнение Вилены перед концертом показалось Шилову естественным. Он даже вздохнул: "Как все-таки тяжела всякая система соревнований! Впрочем, устранение основных социальных конфликтов сделало соревнование во всех проявлениях жизни, будь то наука или производство, искусство или спорт, основным стимулом движения вперед". И, довольный своим "открытием", он снова вздохнул. Анна Андреевна, оказавшаяся здесь с Авеноль, увидев его, обрадовалась: - Наконец-то вы опять нас вспомнили, Игнатий Семенович! Нашей бедняжечке так нужна сейчас поддержка, сильная рука... Авеноль, тоненькая, но упругая, решительно встала перед Шиловым: - Сейчас нельзя. Она - в музыке. И Шилов не решился подойти к Вилене. А та, не оглядываясь, смотрела в окно и крепче натягивала перчатку, которая должна была сохранить перед выходом на сцену тепло ее руки. Публика в концертном зале тоже не догадывалась о состоянии молодой пианистки в длинном платье, прошедшей к роялю, чуть замедляя шаг. Шилов, сидя в первых рядах партера, старался поймать взгляд Вилены, когда она кланялась перед тем, как сесть за инструмент, но она даже не посмотрела в его сторону. Ему стало досадно. Потом Вилена заиграла. Шилов припомнил из истории литературы, что даже сам Лев Николаевич Толстой плакал, слушая сонату Бетховена. Шилов не плакал, но ему все-таки стало жалко самого себя. Того, что Вилена выражала в музыке, нельзя было добиться никаким умением настроение позволило ей перешагнуть через мастерство и просто чувствовать вслух. Наконец, Вилена встала, бессильно опустив руки. Ее всегда подтянутая фигура казалась расслабленной. Зал некоторое время молчал. И только когда она нетвердыми шагами отошла от рояля, раздались сначала редкие, а потом всеобщие аплодисменты.
Арсений все же слушал Вилену по видео: в "лаборатории тишины", где они вместе узнали "голос звезд", были для этого идеальные условия. Его заворожили ее выразительные пальцы и отрешенное, светящееся внутренним светом лицо. Арсений смотрел на Вилену и прощался со своим счастьем, которого не познал, со своей жизнью среди современников, со всем тем, от чего без колебания отказался во имя долга и неукротимой страсти исследователя. Игра Вилены потрясла его. Может быть, другого человека она заставила бы усомниться в выбранном пути, но только не Арсения. Он один из всех, слушавших Вилену, понимал, что настроение, переданное ее игрой, вызвано горечью и страданием, в которых повинен он, Арсений! Только он! Но лучше так, чем обнадежить ее и причинить ей еще большие страдания! Другие слушатели не подозревали всего этого. Но они воспринимали чувства артистки, которые она сумела передать. На экране хорошо было видно, как Вилену окружили, поздравляли, тянулись к ней. А она настороженно смотрела вокруг. Единственная из всех, она не знала, как сыграла...
Глава третья. ПАРАДОКС ВРЕМЕНИ
Арсений избегал Вилену потому, что мечтал лететь на звездолете. А это означало разлуку практически навсегда, если не хуже. Согласно парадоксу времени теории относительности, он бы вернулся из рейса прежним, еще молодым, но Вилена стала бы уже глубокой старухой. Имел ли он право сделать любимую девушку столь несчастной? И он сдерживал себя. Костя Званцев считался глубоким психологом и прекрасно понимал поведение, друга. Однажды в свободную минуту, когда они вместе находились в космосе, он сказал, стоя с ним рядом перед пультом глобальной радиоантенны: - Что там парадокс времени Эйнштейна! Проверка его экспериментальным рейсом звездолета! Стрекотанье! Ты - живой биопарадокс современности. - Почему? - Влюблен в Вилену, а страдаешь оттого, что и она тебя любит. - Надо бы кончить с ней. Разом! - вздохнул Арсений. - Микродушие? - Верно. Говорить могу. Сделать - нет. - Средневековый обет безбрачия на новый лад? - Хуже. Думаешь, почему рядом с тобой? - Дабы благолепием скрасить мое существование. - Сейчас скрашу! - угрожающе произнес Арсений. - Э-э! У тебя преимущество в весе. Даже в условиях невесомости. Масса, как мера инерции, неизменна, - и Костя на всякий случай, оторвавшись магнитными подошвами от пола, взлетел к сферическому потолку, который можно было отличить только потому, что он находился над креслами наблюдателей. - Ладно, - примирительно буркнул Арсений. - Тайна древней исповеди, - шептал с потолка Костя. - Хочешь, признаюсь тебе, как на доисторической дыбе, во всех твоих чувствах. Взамен рыцарских гарантии с твоей стороны. - Выкладывай. Костя, хватаясь за скобы, перебрался по стенке до кресла и устроился рядом с Арсением. Несмотря на необычную обстановку, он не мог не дурачиться. Но вдруг он настроился на серьезный лад: - Думаешь, мне неизвестно, почему ты выдумал глобальную антенну? Вещаю: дабы не только услышать голос отца, но и заменить его самого. - Как так? - Арсений сделал вид, что не понял Костю. - Кто должен был стать руководителем экспедиции на экспериментальном звездолете? Кто? Роман Ратов! - Не привелось ему, - вздохнул Арсении. - И тебе не привелось полететь вместе с ним. Излишний вес тебя спас. - Допустим. - Но ты святотатственно упрям. Глобальная антенна тебе нужна, чтобы услышать голос внеземной цивилизации, определить местонахождение населенной планеты, что мы с тобой сейчас и сделали. Расстояние двадцать три световых года! Для звездолета достижимо. Планета может стать целью звездного путешествия. И в нем примет участие Ратов. Если не Роман, то Арсений. Так? Верно? - Костя заглянул в глаза Арсению. - И что? Арсений насупился. - А то, что ты мучаешься любовью! И звезды тебе мешают. А в древности, в доброе старое время, они покровительствовали влюбленным. Небось выбирать приходится? Между Виленой и звездным рейсом? Так? - Между Землей и Звездой. - Выберешь Звезду - и не будет тебе прощения у многих женщин на Земле. Но я не женщина, я пойму твой "бульдозерный парадокс". Костя знал своего друга. Арсений стремился к поставленной цели - полететь к звездам, шел к этому не отклоняясь, уверенно и неотступно, подобно бульдозеру, стародавней строительной машине, сдвигавшей все на своем пути. Никакие препятствия не смутили бы Арсения... если бы не Вилена! Сейчас Арсению требовалось победить самого себя. Отказаться от участия в звездном рейсе для него означало предать и свою мечту, и память отца. Не раз вспоминались Ратову долгие беседы с отцом, который держал сына в курсе начатой борьбы за звездолет. Главным противником Ратова был видный конструктор и ученый Вольдемар Павлович Архис. Основным возражением скептиков было то, что звездолет вместе с необходимым для разгона и торможения топливом будет весить непомерно много и его не поднять с Земли. Сторонники звездного рейса шли на то, чтобы строить рейсовый корабль в космосе на орбите искусственного спутника Земли. Однако даже при невесомости разгон инерционной массы корабля казался невозможным - так велика она была. Тогда Виев, близкий друг Романа Ратова, предложил засылать горючее в космос заблаговременно в танкерах-звездолетах. График запуска их строить с учетом вращения Солнечной системы вместе со своей Галактикой вокруг ее ядра и больших ускорений разгона, чем допустимо для людей. Автоматические астронавигационные устройства, прообраз которых вывел когда-то первые искусственные спутники Марса, расположат танкеры-заправщики, летящие каждый со все большей скоростью, на трассе рейсового корабля. Он будет последовательно догонять их, этих "заброшенных в космос бензозаправщиков", и забирать из них горючее. Для заправки корабля на обратном пути танкеры требовалось послать в нужное время по удлиненным "кометным" орбитам, чтобы при возвращении к Солнцу их направление движения и скорость были точно такими же, как и у рейсового корабля, и перегрузка топлива была бы возможной. Неудача с кораблем Ратова тяжело отразилась на Вольдемаре Павловиче Архисе. Он, конструктор этого корабля, не захотел уклониться от ответственности за несчастье и, уступив по своей воле пост Главного конструктора Виеву, перестал сопротивляться сооружению "звездолета с заправщиками". С этого времени началась деятельная подготовка к звездному рейсу. Сооружались космические танкеры. Звездолет сначала собирался на Земле, потом, вновь разобранный, по частям доставлялся в космос, где опять монтировался в состоянии невесомости. Десятки тысяч людей претендовали на участие в звездном рейсе, а мест было всего шесть. И все же Арсений Ратов упорно готовил себя к полету. Надежда, что его возьмут на звездолет, укрепилась, когда Петр Иванович Туча, руководивший подготовкой этой экспедиции, предупредил его, что Арсения в память отца и в признание собственных заслуг, как открывателя внеземной цивилизации, несомненно, включат в звездный экипаж. Первоначально звездолет предназначался только для проверки парадокса времени теории относительности. Будут ли часы на звездолете идти медленнее, чем на Земле? Шесть добровольцев, вернувшись на Землю, рисковали застать на ней уже грядущее поколение. Звездо-летчики таким образом лишались прошлого, друзей, знакомых, всего привычного и близкого, но могли увидеть своими глазами будущее. Арсений готовил себя к этому. Но Вилена путала ему все мысли и желания. Бывали минуты, когда он не знал, как поступит. Однако мужественность, сознание долга и страсть исследователя брали в нем верх над любовью к Вилене. Но тогда надо было рассчитывать на разлуку и с современниками и с Виленой. Вот почему он не позволял себе заговорить с ней о своем чувстве, на которое, как он считал, не имеет права. Однако все было не так просто. Он сам искушал себя тем, что сигнал со звезд пока еще не был признан разумным. Следовательно, пока он мог не лишать себя общества Вилены. И он встречался с ней, но нечасто, никогда не позволял себе оставаться с ней наедине. И эта аскетическая сдержанность еще больше разжигала Арсения, а Вилена недоумевала.
Прошел год, назначенный Каспаряном для расшифровки "музыки небесных сфер". Было бесспорно установлено, что голос звезд - это послание инопланетян. У звездолета помимо проверки теории относительности появлялась реальная цель. Теперь было, куда лететь! Вилена, увлеченная открытием века, не подозревала, как оно трагически скажется на ее собственной судьбе. Со дня первого полета в космос - полета Юрия Гагарина - мир не знал еще такой сенсации. Видео- и радиопередачи прерывались на полуслове. Газеты переверстывались заново. Крупнейшие ученые выступали с комментариями. Мы не одни в космосе! Внеземная цивилизация сообщает основные законы мироздания! Первым из них оказался "Великий закон повторения и многообразия", которому подчинялись все живые и неживые формы материи. Астрономы восприняли его с сомнением, а биологи, напротив, видели в нем главную закономерность всеобщего развития. Английский биофизик сэр Ричард Райт сказал с экрана: - Природа упорядочена. Это надо понять. Давно известно, что живые клетки организмов как бы "штампуются по чертежу". Из атомов, из химических элементов, всюду одинаковых, состоит вся неживая природа. Наши астрономы не должны удивляться, что закон повторяемости может проявиться в космосе: звезды определенного класса, как клетки или атомы, вместе с планетами как бы "штампуются" по единому космическому чертежу. "Штампуются" в процессе развития звезды суммой всех магнитных и гравитационных сил Вселенной. Потому мы и не одиноки в космосе. Но особенно заинтересованы были люди частью послания, говорившей о самих братьях по разуму. Не было человека на Земле, который не слышал бы о двух группах инопланетян и о том, что "удел и назначение одной группы - труд, знание, создание, а другой - высшее счастье, полеты, наслаждение, блаженство". Многие сомневались в точности перевода, большинство ломало себе голову над объяснением странной структуры инопланетного общества, выдвигая различные гипотезы: и о существовании там строя угнетения, до конца изжитого на Земле, или религиозных догм, сходных с когда-то бытовавшими на нашей планете. Тогда люди верили, что есть загробная жизнь, райское блаженство, идущее на смену труду и лишениям бренной жизни. И уж совсем неожиданно истолковал послание инопланетян молодой астробиолог Анатолий Кузнецов. Он предположил, что речь идет не об отдельных группах внеземных разумян, угнетающих одна другую, а об одних и тех же животных. Они лишь проходят разные формы существования, подобно насекомым, у которых личинки так отличаются от взрослых особей. - Может быть, - рассуждал он, - инопланетные существа личиночной стадии развития столь разумны, что, накапливая опыт, умножая и применяя знания, создали цивилизацию, а в последующем, "постэмбриональном" превращении служат только продолжению рода. И тогда летают, наслаждаются любовью, блаженствуют. Многие яростно отвергали этот бред, другие считали его милой шуткой или пародией на научную гипотезу. Посмеивались, что "инопланетяне сначала как следует поработают на личиночной стадии, а уже потом влюбляются".
Арсению привелось услышать Анатолия Кузнецова в звездном городке в решающий для них обоих день. - Метаморфозы - превращения присущи не только насекомым, - убежденно говорил Анатолий Кузнецов. - Во время своего развития каждое существо изменяется, повторяя при этом историю своего вида. Даже человеческий зародыш первоначально имеет жабры, как его рыбоподобные предки. Но он проходит превращения еще до рождения. Однако есть животные, и даже подозрительно похожие чем-то на "гомо сапиенса", которые подвержены превращению уже после рождения. - Когда не хватает аргументов, обычно обращаются к лягушкам, - с улыбкой подсказал бывший Главный конструктор, ныне звездный инспектор, Вольдемар Павлович Архис. Был он человеком острым и насмешливым и обладал, по словам Кости Званцева, не только тонкими губами и светлой лысиной, но и тонким светлым умом. - Хотя бы, - провел огромной ручищей по нежным вьющимся волосам Кузнецов и убежденно продолжил: - Да! Из лягушачьих икринок появляются рыбоподобные головастики с хвостом, плавниками, жабрами. В отличие от человеческого зародыша, они ведут вполне самостоятельное и приспособленное существование. Даже "мыслят" во время охоты - рассчитывают, координируют свои действия, по крайней мере, в тех пределах, которые присущи животным. И уже только потом у них отпадают хвосты, отрастают четыре конечности, жабры исчезают и заменяются легкими, и эти новые существа уже отдаленно начинают напоминать человека, плывущего стилем "ля брас". Но вспомним аксолотля, который водится в Мексиканском заливе. Как известно, он достигает своего высшего развития, умело охотится, проявляя тем задатки "разума" (если мы не станем предвзято подменять его инстинктом). И, что очень важно, аксолотль способен передавать свои навыки (если хотите, "инстинкты") потомству, порождая таких же аксолотлей, но... он может превращаться и в саламандру. - Амблистому, - подсказал со своего места внимательно слушавший астробиолога Петр Иванович Туча. - Да, во взрослую саламандру, совсем на аксолотля непохожую. - Еще немного - и будет помянут пресловутый Шейхцер и даже Карел Чапек, ехидным тенорком заметил Архис. Молодой, но грузный биолог тряхнул кудрями, словно принимая вызов: - Что ж, можно вспомнить, что в конце семнадцатого века известный ученый Шейхцер обнаружил в пресноводных известняках Баденского озера окаменелый скелет доисторического четырехлетнего ребенка. И только в следующем веке знаменитый Кювье доказал, что этот "хоми делювии тестис" не человек, а гигантская саламандра. - Великолепно! - воскликнул звездный инспектор. - "Война с саламандрами" Чапека в космическом варианте. - Почему война? - серьезно спросил Каспарян, тоже оказавшийся здесь. Высший разум гуманен. Перед войной никто не посылает противнику научной информации. - Я в восторге! - продолжал Архис. - Итак, вся культура внеземной цивилизации приписывается мудрым личинкам. А тамошние бабочки летают в поисках оплодотворения. - Почему бабочки? Не обязательно насекомые. - Да, да! Простите. Тогда "летающие саламандры", - с прежней иронией продолжал Архис. - Во всяком случае, населенную планету, открытую радиоастрономом Ратовым, к которой мы намереваемся направить звездолет, стоит назвать "РЛ" по первым буквам слов "разумные личинки" - "Релой". Однако, оставляя в стороне остроумие, перед серьезным актом, ради которого мы здесь собрались, считаю долгом предупредить, что полет к Реле будет не экскурсией любознательных. Скорее всего, звездолетчики встретятся там с уродливой формой общества, не изжившего угнетения, имеющего привилегированных бездельников. Рела может оказаться общественным антиподом Земли. Присутствующие переглянулись. - Пусть Рела, - согласился сидевший во главе стола Виев. - Это ничем не хуже Скорпиона, в созвездии которого она находится. Что же касается гуманности, уродливости или угнетения, которое наши звездолетчики там встретят, то об этом будут судить те, кто заслушает их доклад после возвращения. Тут Каспарян, сегодня не лохматый, а тщательно прилизанный, попросил Ратова напомнить всем о Реле - ее координаты и прочие данные о полете. Арсений поднялся для ответа, а Костя шепнул ему: - Он что? Думаешь, он не знает? - Рела так Рела, - не слушая Костю, заговорил Ратов. - Планета находится близ сорок седьмой звезды в созвездии Скорпиона. Расстояние - около двадцати трех световых лет. Если ускорение земное, разгон - год, торможение тоже. Полет с субсветовой скоростью - четыре месяца. Пребывание на планете не дольше. Рейс займет пять лет по часам звездолета. Новых сигналов глобальной радиоантенной не принято. У меня все, - с присущей ему лаконичностью закончил он и сел. - Радиоастроном сразу проявил себя и звездонавигатором, - сказал Виев. Мы проверили его подсчеты. Очевидно, реален непосредственный контакт с инопланетянами, какими бы они ни оказались. Попросим лингвиста и кибернетика Каспаряна сказать о возможной форме такого контакта. Поднялся Каспарян: - Как меня доставят к ним, не берусь судить. Но из слов Ратова можно представить эту процедуру. А если доставят, то побеседовать с ними удастся. На основе найденного кода расшифровки можно построить портативную кибернетическую машину-переводчика для общения с разумянами. - Вы отдаете себе отчет в том, что такое двадцать три световых года? строго спросил Архис. - Теория относительности? Так скажете? - очень вежливо обратился Каспарян к Архису. - Прекрасно понимаю. Двадцать три года расстояния - это и есть двадцать три года земного времени на протяжении полета корабля. Туда обратно, немножко там. Вот и пятьдесят земных лет. Правильно? - Вполне, - согласился Архис. - Однако и через пятьдесят лет неведомым разумянам отнюдь не надо давать обратного земного адреса. - Его не так трудно определить, - заметил Туча. - Не так много уж звезд типа Солнца с планетами на расстоянии двадцати-тридцати световых лет от Релы. Судя по всему, они там не дураки, сообразят. - Лучше бы туда не лететь! - пробурчал Архис. Виев встал и предложил перейти в актовый зал звездного городка. Был вечер, садилось солнце, и его красноватые лучи мягко освещали полупустой зал с белыми колоннами, и он казался розовым. Виев остановился под портретом основоположника современного общества и громко произнес: - Слово космонавту Туче, другу ушедшего от нас Романа Ратова. Медленной, тяжеловатой походкой поднялся на трибуну Петр Иванович Туча. Коренастый, с квадратными плечами, с крупными чертами лица, словно вырубленный из камня, он просто и твердо сказал, как в давние времена произносили клятву или воинскую присягу: - На пороге эры звездных полетов буду счастлив отдать все свои знания, опыт, а если понадобится, то и жизнь, чтобы вместо Романа Ратова возглавить звездную экспедицию, если мне это будет поручено. Отдаю себе отчет, что, даже преодолев все опасности звездного рейса, в случае его полного успеха, я могу вернуться на Землю не через пять лет, которые протекут на корабле, а через пятьдесят земных, но этим докажу правильность парадокса времени теории относительности. Оставляя на Земле своих современников, друзей, родных и знакомых, клянусь с честью представить их среди наших потомков, передав им наше преклонение перед предками, завещавшими нам основы коммунистического общества и великие достижения науки и техники. Сделаю все возможное, чтобы перенять у инопланетян все полезное для земной науки, сохранив, если это понадобится, в тайне местоположение Земли, в случае обнаружения на планете Рела агрессивного и несправедливого общества. Следующим на трибуну поднялся Каспарян и, поразив всех феноменальной памятью, почти точно повторил то, что говорил Туча. Костя, сидевший рядом с Арсением Ратовым, чувствовал, как тот напрягся, словно хотел взять штангу рекордного веса. Виев пригласил на трибуну биолога Кузнецова. Тот тоже торжественно провозгласил готовность лететь на пятьдесят лет к чужой звезде во имя интересов родной Земли. Виев не вызывал Арсения Ратова, он только посмотрел в его сторону. Костя было вскочил, но Арсений тяжелой рукой усадил его на место и поднялся сам: - Готов на все, - кратко сказал он, взойдя на трибуну. Потом не спеша сошел с нее. Теперь туда один за другим поднялись гости Москвы: нейтринный доктор-инженер Франсуа Лейе из Парижа и профессор Карл Шварц из Берлина, геолог, исследовавший сначала с помощью автоматов, а потом и сам лично лунные кратеры. Так же торжественно дали свое согласие и возможные дублеры намеченных членов звездного экипажа, а среди них и Костя. Когда выходили из зала, солнце уже зашло и под потолком зажглась люстра. Костя, подтолкнув Арсения, с усмешкой шепнул: - Грубая эта наука - арифметика. Никакой вежливости. Вернешься - тебе тридцать... - А ей за семьдесят, - добавил Арсений.
Глава четвертая. ГОРЕ И РАДОСТЬ
На серебристо-черном от звезд космическом небе можно было рассмотреть новую, сверкающую на солнце полосу. Это на многие километры протянулись заброшенные сюда ракетами части огромных труб и другие замысловатые предметы, которые, словно нехотя, медленно вращались вокруг собственных осей. Крохотные серебристые фигурки в скафандрах с помощью ракетных движков шныряли между ними, подцепляли их и стаскивали вместе, чтобы соединить одна с другой детали гигантского звездолета. Цепочкой вытянулись уже готовые к старту космические танкеры с горючим, которым будет в пути пополняться звездолет. В космосе над просторами полускрытой облаками Земли готовился беспримерный рейс к другой звезде, в котором примут участие шесть избранников человечества. А далеко внизу, под океаном облаков, жизнь шла своим чередом.
Вилена близко к сердцу приняла непонятное охлаждение к ней Арсения, но женская гордость и "мужская" воля позволили ей побороть себя и не отказаться от музыкального конкурса. В концертном платье она показалась профессору Шилову особенно красивой он зашел за кулисы подбодрить ее перед вторым туром конкурса. Вилена ходила по коридору за сценой, прижав к подбородку сцепленные пальцы, и сердитым шепотом повторяла слова из записки Арсения, словно хотела заучить их наизусть: - "Очень занят. Желаю успеха. Вряд ли вырвусь к экрану. Арсений..." "Вот как? - подумала вдруг она о Ратове. - Вряд ли вырвусь к экрану..." И что-то сдавило у нее горло. Да, она была не просто обижена - больно уязвлена! Ну, хорошо, они перестали видеться, как бывало во время работы Арсения на глобальной радиоантенне. Сейчас он занят чем-то другим. Но разве по-человечески нельзя быть чуть внимательнее? И она с горечью повторяла вслух: - Вряд ли вырвусь к экрану!.. Волнение Вилены перед концертом показалось Шилову естественным. Он даже вздохнул: "Как все-таки тяжела всякая система соревнований! Впрочем, устранение основных социальных конфликтов сделало соревнование во всех проявлениях жизни, будь то наука или производство, искусство или спорт, основным стимулом движения вперед". И, довольный своим "открытием", он снова вздохнул. Анна Андреевна, оказавшаяся здесь с Авеноль, увидев его, обрадовалась: - Наконец-то вы опять нас вспомнили, Игнатий Семенович! Нашей бедняжечке так нужна сейчас поддержка, сильная рука... Авеноль, тоненькая, но упругая, решительно встала перед Шиловым: - Сейчас нельзя. Она - в музыке. И Шилов не решился подойти к Вилене. А та, не оглядываясь, смотрела в окно и крепче натягивала перчатку, которая должна была сохранить перед выходом на сцену тепло ее руки. Публика в концертном зале тоже не догадывалась о состоянии молодой пианистки в длинном платье, прошедшей к роялю, чуть замедляя шаг. Шилов, сидя в первых рядах партера, старался поймать взгляд Вилены, когда она кланялась перед тем, как сесть за инструмент, но она даже не посмотрела в его сторону. Ему стало досадно. Потом Вилена заиграла. Шилов припомнил из истории литературы, что даже сам Лев Николаевич Толстой плакал, слушая сонату Бетховена. Шилов не плакал, но ему все-таки стало жалко самого себя. Того, что Вилена выражала в музыке, нельзя было добиться никаким умением настроение позволило ей перешагнуть через мастерство и просто чувствовать вслух. Наконец, Вилена встала, бессильно опустив руки. Ее всегда подтянутая фигура казалась расслабленной. Зал некоторое время молчал. И только когда она нетвердыми шагами отошла от рояля, раздались сначала редкие, а потом всеобщие аплодисменты.
Арсений все же слушал Вилену по видео: в "лаборатории тишины", где они вместе узнали "голос звезд", были для этого идеальные условия. Его заворожили ее выразительные пальцы и отрешенное, светящееся внутренним светом лицо. Арсений смотрел на Вилену и прощался со своим счастьем, которого не познал, со своей жизнью среди современников, со всем тем, от чего без колебания отказался во имя долга и неукротимой страсти исследователя. Игра Вилены потрясла его. Может быть, другого человека она заставила бы усомниться в выбранном пути, но только не Арсения. Он один из всех, слушавших Вилену, понимал, что настроение, переданное ее игрой, вызвано горечью и страданием, в которых повинен он, Арсений! Только он! Но лучше так, чем обнадежить ее и причинить ей еще большие страдания! Другие слушатели не подозревали всего этого. Но они воспринимали чувства артистки, которые она сумела передать. На экране хорошо было видно, как Вилену окружили, поздравляли, тянулись к ней. А она настороженно смотрела вокруг. Единственная из всех, она не знала, как сыграла...