Страница:
– Достаточно на сегодня, – брезгливо пробормотал мужчина, затыкая нос. – Пока вы уверенно выигрываете, Павел Макарович, – в номинации «Дерьмо года». Коллега, выключайте камеру, довольно.
И тут оба насторожились: с Зенкевичем, которому пора было оклематься, происходило что-то странное. Он стал подозрительно дышать: делал неловкий судорожный вздох, а выдох сопровождался крупной дрожью. Он уже не смеялся. Мужчина в маске опустился на корточки, переглянулся с сообщницей – похоже, назревали проблемы. Предупреждали же не нервничать и не лезть куда попало!
– Лев Васильевич, что с вами?
– Бывает, все в порядке… нормальный такой болевой прием… сейчас пройдет… Это все сердце, пропади оно пропадом…
Пот катился со лба, лицевые мышцы не слушались. Он несколько раз глубоко вздохнул и вроде бы почувствовал облегчение. Лицо расслабилось, неуверенная улыбка осветила измученное лицо.
– Быстро пошарь по каюте, – прошипел мужчина. – Лекарства, желательно что-нибудь сердечное. Ведь должно быть что-то.
Женщина всплеснула руками, самое время, нечего сказать. Метнулась к трельяжу, вокруг которого валялись полотенца.
– Лев Васильевич, черт возьми, прекращайте наконец волноваться… – нервничал мужчина. – У меня самого из-за вас сердце неровно бьется. Успокойтесь, все хорошо! Надеюсь, вы не сомневаетесь в наших добрых намерениях?
– Ни в коем случае, господа… – Он криво усмехнулся. – На вас теперь вся надежда угнетенных жителей нашего городка.
– Сообщите имя информатора, Лев Васильевич. Мы не обладаем информацией в полном объеме. Наши сведения отрывочны и бессистемны, они не дают полной картины происходящих в городе событий.
– Да, конечно. Но только не забудьте, что этот человек не должен пострадать… – Зенкевич вновь заволновался, уперся руками в пол и, понизив голос, начал что-то глухо вещать. Мужчина, чтобы разобрать слова журналиста, рискуя, нагнулся почти вплотную.
– Ты что-нибудь понял? – спросила женщина. Она копалась в ящиках и случайно наткнулась на несгораемый сейф, вмурованный в стену рядом с трельяжем. И, похоже, задумалась: дошли до несгораемой суммы, не забрать ли деньги?
– Думаю, да, – задумчиво вымолвил мужчина. – Хотя это как-то странно…
– Вы не ослышались… – опять заволновался Зенкевич. – В жизни случается много интересных и неожиданных вещей. Этот человек не хочет ничего взамен, он сильно рискует, но действует из чистосердечных побуждений.
– Я что-то нашла, – обрадовалась женщина, и в руках ее образовалась граненая стеклянная баночка, наполненная пузырьками и таблетками. Она высыпала содержимое на тахту, зарылась в него хрупкими пальчиками, выискивая что-нибудь полезное.
Вторая внезапная сердечная атака ударила в момент ремиссии. Журналист предпринял попытку приподняться, прокусил губу от усердия, а мужчина с женщиной не успели среагировать. Лицевая судорога исказила внешность журналиста до неузнаваемости, он жалобно уставился на спасителя, успевшего подставить руку под спину. Случился новый приступ, за ним еще, третий – как протяжная автоматная очередь, и человек забился в конвульсиях. Он не спускал потрясенного взора с мужчины в маске, смотрел ему в душу, настойчиво, словно умолял: не сдавайся, закончи! Зенкевич все понял, сделал попытку улыбнуться, и это было последнее, что журналист успел сделать в своей жизни. Расслабился, размяк, свесилась голова. Глаза остались открытыми, и что-то желтоватое потекло изо рта.
Женщина ахнула, бросаясь на помощь. Эти люди в принципе знали, что делать с человеком в случае сердечного приступа. Но случай был не тот. Мужчина умер – быстро и однозначно. Комплекс реанимационных мероприятий ничего не дал. Массирование грудной клетки, воздух в легкие – все пустое. Они возились и корпели над решительно мертвым человеком. Журналистская душа уже возносилась на небо, где ему было зарезервировано теплое и непыльное местечко.
– Вот черт… – голос женщины задрожал. – Как же так, Никитушка?
– Недоглядели, Ксюша… – убитым голосом сообщил мужчина. – Хотя не думаю, что в этом наша вина. Чему быть, того не миновать. Хотя кому сейчас от этого легче?
Но паре даже не дали прочувствоваться. За спиной послышался шорох, мужчина резко повернулся, выбрасывая руку с пистолетом. Качнулось грузное тело, но не потеряло набранной инерции, Павел Макарович Вровень летел к выходу, побитый, обливающийся кровью, с растерзанным ухом и раздавленными пальцами. Он шарахнулся о дверной косяк, ведь с ориентацией проблемы, но не свернул с избранного пути, вывалился за порог, затопал по короткому коридору.
– С ума сойти… – пробормотал Никита, опуская пистолет.
– Ты не выстрелил, – резюмировала женщина. – Хотя и мог.
– Я не убийца, дорогая.
– А по ноге?
– Прости, не догадался. Вернее, догадался, но… зачем? Мы получили дополнительное развлечение. Пойдем, полюбуемся…
Спустя мгновение они стояли на верхней палубе и наслаждались зрелищем. Полковник Вровень, пыхтя от усердия, перелезал через леер, матерился, как классический водопроводчик, и харкал кровью. Обнаружив, что за ним наблюдают, он взвыл от страха, разжал руки и неуклюже повалился за борт. И прорычал зачем-то, прежде чем пучина накрыла его:
– Я еще вернусь, ублюдки!
– Аста ла виста, беби? – Мужчина недоуменно покосился на сообщницу. – Чего это с ним, дорогая?
– Ку-ку заело? – предположила женщина. – А что, вполне укладывается в контекст. «I’ll be back», вы еще попляшете, грязные ублюдки! Где моя куртка, винчестер и мотоцикл?
Судя по звукам отфыркивающейся лошади, Нептун не уволок городского «шерифа» в свои глубины. Он вынырнул – оказалось, что этот грузный и неповоротливый тип прекрасно плавал. Невзирая на побои, травмы, унижения, он оттолкнулся от борта и поплыл вразмашку в сторону города, ежесекундно озираясь, не будут ли стрелять? Оскалился перекошенный рот, убыстрялись движения рук. Голова полковника мелькала на волнах, удаляясь от яхты. Мужчина озадаченно почесал затылок стволом «макарова».
– Можем поднять якорь, догнать, отутюжить… – неуверенно предложила женщина.
– А потом затопить прекрасное судно вместе с содержимым, – поддакнул мужчина и засмеялся. – Глупые мысли не запаздывают, дорогая. Это не то, что нам сейчас нужно. Из полковника Вровеня мы вытянули все. Его проблемы, что он не понял. Ладно, леший с ним. Он доплывет, у него получится. Примерно через полчаса на островок прибудет группа медленного реагирования. Время есть…
Мужчина приобнял женщину, она машинально к нему прильнула. Это выглядело странно, учитывая то, что они не сняли маски. Солнце опустилось за каменный островок, по воде растекались дымчатые сумерки. Стихал ветерок, сглаживалось волнение на море. Городок Кабаркуль, расползшийся по прибрежным холмам, укутывала голубоватая дымка. В отдельных домах уже включали свет. Зажглись прожекторы на пришвартованных у пирса судах, звуки музыки потекли по воде. Вечернюю идиллию нарушала лишь голова полковника Вровеня на водной глади. Мужчина с женщиной одновременно обернулись. Как-то абсурдно смотрелись мужские ноги, попарно привязанные ремнями к лееру, полицейские Брынец и Локтионов приходили в себя и уже пытались возмущаться. Перевернутый мир их чем-то не устраивал. Очень живописно смотрелась сексапильная блондинка в купальнике телесного цвета. Разведенные руки были примотаны скотчем к вантовым тросам, одни их концы тянулись к мачте, а другие были жестко закреплены под настилом. С ногами дело обстояло так же. Она пребывала в наклонном положении, еще одна полоска скотча склеила рот. Девушка молча смотрела на «мстителей», и только выразительные серые глаза говорили о том, что она думает. Страдания, испытываемые блондинкой, были исключительно моральные. Физических неудобств неловкая поза не доставляла. Обнаружив, что стала объектом внимания, блондинка зашевелилась, стала что-то вопрошать глазами.
– Какое благоразумное дитя, – ласково подметила женщина в маске. – Прекрасно понимает, что мычание не выход.
– Да, приятная безделушка, – задумчиво согласился мужчина, партнерша удивленно на него покосилась, и он неловко засмеялся.
Они вернулись в кают-компанию. Там все оставалось по-прежнему – время для побудки еще не настало. Журналист Зенкевич не воскрес, и все, что они могли сделать, – это накрыть его широким пляжным полотенцем. Кучка пистолетов перекочевала в водонепроницаемый рюкзачок, висящий у Никиты за спиной.
– Уходим с аквалангами? – предположила Ксюша. – Вежливо попрощаемся, пересчитав убитых?
– В моем акваланге бракованный легочный аппарат, – буркнул мужчина. – Сюда-то приплыл с трудом, жабрами пришлось дышать. Не представляю, как поплыву обратно. Похоже, предстоит серьезный разговор с жуликоватым греком, который подсунул нам этот никчемный хлам…
– Замечательно, дорогой, – всплеснула руками женщина. – И что ты предлагаешь? Ну давай вплавь, наденем шапки-невидимки…
– Не забывай про группу медленного реагирования и назревающие события, – рассудительно изрек мужчина. – Водную акваторию будут осматривать с прожекторами. Нас поймают и вздернут на рее. Нет, дорогая, мы пойдем другим путем. С помпой. Наше появление в городе не должно остаться незамеченным. Рабочий день продолжается. Действуем, любимая…
У женщины сложилось иное мнение. Пару минут партнеры приглушенно спорили, каждый отстаивал собственную точку зрения.
– Знаешь, дорогой, может, ты на свете лучше всех, – горячилась женщина, – только это сразу не поймешь…
– Но ты это понимаешь, – возражал мужчина. – Да, не подфартило, мы потеряли хорошего человека и журналиста, мир его праху, мы упустили Вровеня, и поэтому мы должны ударно завершить этот день.
В итоге сообщница махнула рукой, мол, нет смысла спорить с мужчинами. Они все равно никогда не бывают правы.
– Но учти, любимый, – предупредила она, – если мы не явимся до полуночи в пансионат нашей дорогой «мадам Вонг»…
– И что случится? – засмеялся мужчина. – Будут нас из тыквы выковыривать?
Ударная группа из трех катеров и группы моторных лодок устремилась на остров с явным опережением, уже через двадцать восемь минут. Местные полицейские были натасканы. Вспыхнули прожектора, и яркий свет озарил водную гладь между Кабаркулем и островом. Юркие лодочки устремились во фланги, рассыпались цепью и полукругом двинулись на остров, сжимая кольцо. Любая «неучтенная» голова на поверхности моря немедленно стала бы объектом пристального внимания. На флагмане «эскадры», вцепившись в леер на полубаке, подрагивал от нетерпения и изрыгал проклятья в озаренное пространство полковник Вровень. Еще ни разу подчиненные не видели шефа в таком бешенстве. Они теснились у него за спиной, старались не приближаться. Перешептывались, что господин полковник чем-то расстроен, ему нужно срочно обратиться к врачу, причем не только к психиатру. По тревоге подняли дежурные смены. Всех служителей правопорядка, не успевших сбежать домой, доставили к причалам, посадили на суда. Люди были с оружием и без. Инструкции получали уже в пути: поймать, убить, доставить в целости и сохранности. Злодеев двое, мужчина и женщина. Особые приметы: маски, черт возьми! И ни в коем случае не вступать с ними в разговоры. При злодеях должна быть камера, ее немедленно изъять и вручить шефу.
Военная операция прошла успешно, кабы не удручающее обстоятельство – отсутствие противника. Флотилия, набитая недоумевающими копами, замкнула островок в кольцо. Лучи прожекторов скрестились на каменистом клочке суши. «Флагман» подошел вплотную к яхте, она стояла на том же месте, и абордажная команда, вооруженная короткими автоматами Калашникова, бросилась на штурм. В первых рядах атакующих, расталкивая локтями подчиненных, расточая хулу в потемневшее небо, двигался лично Павел Макарович. Ему приходилось несладко, болели раны, усталость и отчаяние гнули к земле, но он не сдавался, отмахивался от медика, который бежал за ним и умолял отдаться в руки отечественной медицины.
– Душа моя! – взревел Павел Макарович, устремляясь к распятой между вантами блондинке, та уже явно начинала испытывать физические страдания. Он отобрал у восхищенно присвистнувшего сержанта перочинный ножик, принялся резать клейкую ленту. Обессилевшее тельце постанывало у него в объятиях. Изумленные полицейские отвязывали от поручней болтающихся между небом и водой товарищей, а те умоляли проявлять осторожность. Правильно умоляли: сержант Брынец сорвался в воду, взорвав кусочек акватории…
– Смотрите! – воскликнул кто-то, тыча пальцем наверх, и все задрали головы. Могли бы и раньше заметить. Российский триколор на мачте сменил вымпел – черное, как ночь, полотнище, на котором светящейся краской был намалеван оскаленный череп и скрещенные кости.
– Ба, Веселый Роджер… – протянул некий любитель пиратских историй. – А чего бы это значило, а, мужчины?
– Немедленно снять, идиоты!!! – взревел, как турбина, Павел Макарович. Он так разозлился, что отшвырнул от себя блондинку, и та едва не перекувыркнулась через бортик. С юмором в этот вечер у полковника не сложилось, хотя в обыденной жизни он был не прочь подурачиться и кого-нибудь разыграть.
– Смотрите, здесь что-то написано! – обнаружил другой полицейский и отскочил, как будто там было выведено: «Осторожно, мины!» Пучки света от карманных фонариков запрыгали по настилу. На участке верхней палубы, примыкающем к надстройке, было что-то выведено черной краской по белому алюминию. Люди затаили дыхание, читали по слогам. «Это только начало. Мстители», – бесхитростно уверяли аккуратно выведенные буквы. Банка с краской для выполнения наружных малярных работ по металлу, хранимая ранее в рундуке, обреталась на палубе, и в нее, конечно, вляпался полковник Вровень, что не придало ему безмятежности и спокойствия.
– Убрать, дебилы!!! – разорялся начальник полиции. – Чтобы глаза мои этого не видели!!! Они еще здесь, неужели не понимаете?! – внезапно прозрел полковник. – Черт вас побери, они здесь, они не успели бы скрыться!!! Четверо, обследовать яхту! Проверить все щели! Остальные – на остров! Перевернуть каждый камень! И чтобы через десять минут эти грязные ублюдки стояли передо мной!
Воцарилась бессмысленная суета. Люди бегали, старшие офицеры отдавали нелогичные приказы. Снова заводились моторы, свет прожекторов переметнулся на островок – нагромождение гранитных глыб, едва ли превышающее семьдесят метров в поперечнике. Разгневанный полковник в сопровождении свиты спустился в кают-компанию. Время до побудки еще оставалось. Избитые полицейские валялись в живописных позах, наиболее эффектно выглядела туша гиганта Мартынова, смотреть на которую без благоговения было невозможно. Люди оторопели. Хорошо еще, что полковник не заметил, как один из них, отвесив челюсть до пола, выудил мобильник и сделал «панорамный» снимок. Посмотреть здесь было на что. Понемногу шевелился лишь лейтенант Рябинчик, но о возвращении в сознание и бодрое расположение духа речи пока не было.
– Сука! – воскликнул полковник, подлетая к укрытому простыней телу журналиста, сдернул ее, пнул бездыханное тело. Полицейские смущенно переглянулись. Истязать мертвых – это что-то новенькое в практике шефа.
Тьма сгустилась окончательно, когда остров оказался в плотной полицейской блокаде. Лодки и катера приставали к берегу, благо отмелей и пологих пляжей здесь не было, отвесные скалы и каменные глыбы вырастали из воды. Люди осторожно перебирались на камни, карабкались по шершавым булыжникам, расползались по расщелинам и седловинам. Пучки света прыгали с камня на камень, люди опасливо перекликались. С западной стороны имелась тихая бухточка, окруженная монолитными глыбами. Щуплая плоскодонка, оснащенная мотором, вошла в нее, и «лодочник» в форме сотрудника патрульно-постовой службы заглушил двигатель. Коллеги выставили весла, чтобы лодка не ударилась бортом в полуметровый обрыв. У всех троих за плечами болтались короткие десантные автоматы. Младший сержант перепрыгнул на обрыв, подтянул канат, привязанный к поперечной банке, обмотал его вокруг камня. За ним перебрались еще двое. Рядом с бухтой были разбросаны плоские камни, позволяющие без усилий передвигаться. В монолитных скалах, стерегущих бухту, образовался проход, невидимый с моря. Полицейские вступили в пустоту по одному, на всякий случай втягивая головы в плечи. Впрочем, крики товарищей, уже выгрузившихся на остров, внушали толику бодрости. И если честно, к словам полковника Вровеня люди относились скептически, никто не верил, что «мстители» будут дожидаться, пока полиция загонит их в ловушку. Они могли уплыть с аквалангами. И вдруг идущий впереди сержант обнаружил, что из мрака каменного царства что-то движется навстречу. Ни лица, ни очертаний, но тело явно материальное, судя по поскрипыванию камешков.
– Стоять, ты кто? – сдавленно ахнул сержант, передергивая затвор. Но, сделав неловкое движение, он выронил фонарь – единственный на всю компанию.
– Охренел, мент? – миролюбиво проворчала темнота. – Своих не узнаешь? Шары протри, засоня…
Патрульный расслабился, хотя и не был уверен, что узнал голос. И вдруг автомат куда-то поплыл. Он все еще был у сержанта, но начал вдруг бунтовать: взлетел вверх и хлестнул затворной рамой по скуле! Упали руки, искры брызнули из глаз, и еще один страдалец заструился по спирали. Его отбросили с дороги, чтобы не путался. И не сказать, что нападение было столь стремительно, но идущие по пятам растерялись, упустили драгоценные мгновения. А то, что надвигалось на них… Они оторопели! Нечто расхлябанное, ломающееся, болтающееся из стороны в сторону. Пьяный сантехник с разводным ключом? И вдруг произошла стремительная атака, затрещали кости, послышались сдавленные хрипы, людей разбросало, словно кукол, набитых соломой. Победитель несколько мгновений пребывал в неподвижности, прислушивался. Потом собрал автоматы, один забросил за спину, остальные скинул в воду. Сообщница выскользнула из-за скалы.
– Пошли, пошли, дорогой… – зашептала она. – Не надоело сокращать поголовье копов в этом славном городке? А то совсем неинтересно будет работать.
– Отвлечь их надо, – пробормотал мужчина. – В море выйти не успеем, как в труху превратимся. Ты заберись пока в лодку, веревочку отвяжи.
Ох уж эта демократия в отдельно взятом коллективе! Она опять принялась доказывать, что он решительно не прав, но Никита не слушал. Время, отпущенное на безнаказанность, подходило к концу. Полицейские были повсюду. Гибкая фигура скользнула за рассеченную глыбу, мужчина умел передвигаться бесшумно. Прошло секунд двадцать, и женщина, оставшаяся в одиночестве, вздрогнула: в глубине острова, метрах в тридцати от бухты раскатисто прогрохотала автоматная очередь. Взмыл в небо хор испуганных голосов. И снова очереди, теперь уже короткие, хлесткие, явно не прицельные. Полицейские опомнились, открыли ответный огонь, не видя, в кого и куда стреляют. Воцарился огненный переполох. Лишь кто-то один, сохранивший голову на плечах, истошно взывал, чтобы прекратили это безумие, пока своих не перестреляли. Но никто не слушал. В темноте, иссеченной вспышками, каждому казалось, что именно он – мишень невидимого стрелка и нужно обязательно отстреливаться, чтобы остаться живым. Инициатор уже давно прекратил свою провокационную деятельность, а остальные продолжали изводить боезапас, к автоматным очередям добавились хлопки табельных пистолетов (хорошо еще, что не разрывы гранат). Накал стрельбы не стихал. Со стороны могло показаться, что на острове идет отчаянный бой. Те, кто оказался в других частях острова, потихоньку перебирались к центру, теряли контроль над тем, что оставалось за спиной. Ухмыляющийся виновник несчастья выскользнул из-за скалы, проворно перебрался в лодку и схватился за весла.
– Убираемся, дорогая. Спокойно, незаметно, негромко постреливая из автоматов.
– Ты никого там не убил? – забеспокоилась женщина.
– Нет, это были учебные стрельбы. Боже, дорогая, эти идиоты ничем не отличаются от предыдущих идиотов. Обидно за страну, которая не умеет готовить нормальных полицейских. Я просто мечтаю, чтобы за это дело взялся хваленый капитан Дементьев и мы хоть немного испытали прилив адреналина. Не вставай, дорогая, нас не должны заметить, я сейчас к тебе присоединюсь.
Он оттолкнулся веслами от скалы, начал загребать левой рукой, разворачивая нос в открытое море. Скалы отдалялись, а вместе с ними и остров, озаренный вспышками автоматных очередей. Участок моря, по которому скользила лодочка, никто не освещал. Мужчина вынул весла из воды, пристроил их в скобах. Перебрался на корму и резким рывком завел мотор. Пристроился лежа, чтобы голова не торчала, и развернул суденышко на северную оконечность островка.
Спустя минуту лодка промчалась мимо груды булыжников, к которой притулился один из катеров «флотилии». Там царила суета. Прожектор был направлен на остров, и никто не понял, что за судно проследовало по траверсу за кормой. Лодка неслась на полной скорости, ручные фонари до нее не добивали. Даже у самых зрячих сложилось впечатление, что в лодке никого нет. Опомнились не сразу – не до мелочей было людям, когда на острове творится такое. Оборвалась стрельба, включились трезвые головы… Моторная лодка уже одолела половину дистанции, взяла курс на северную оконечность городка, где не было ни пирсов, ни причалов. Развернулся прожектор на катере, и сам он начал отплывать от живописной горки булыжников. Гневные вопли полковника разносились по воде, их не мог заглушить даже треск мотора. Ударил дружный залп. От острова отделялись быстроходные моторные лодки, понеслись, рассекая воду, наперерез хитроумным мстителям. А те уже входили в прибрежные воды. На бетонной набережной толпились зеваки, привлеченные фейерверком на острове. До берега осталось метров пятьдесят, лодка, уходящая от погони, вдруг резко сменила курс, развернулась к северу и помчалась вдоль береговой полосы, мимо любопытствующих зевак, неказистых домишек, стыдливо замаскированных охапками зелени. Обрывалась жилая зона, показался мыс, окруженный кустарником и нелюдимыми скалами. Лодка отправилась по касательной к скале. Человек перевалился через борт, пропал в пучине. За ним последовал другой, и над ним сомкнулись воды. Неуправляемое суденышко мчалось на скалу, а за ним летели три аналогичных. И уже шарахались, меняли курс, чтобы не разбиться вдребезги. А лодка без рулевого на полной скорости врезалась в скалу. Ломалось дерево, рвался металл. Вспыхнул расплескавшийся бензин. Жадное пламя облизало бугристый камень… и погасло, лишив зевак, оставшихся в стороне, голливудского зрелища…
Понедельник, 4.30 утра
Заместитель начальника уголовного розыска капитан Дементьев Олег Михайлович очнулся от какого-то непонятного чувства. Первая мысль, возникшая в голове: от школы бы откосить. Нет, не то… Прошло семнадцать лет, как отгремели школьные годы чудесные, он немного вырос. Пробуждение было трудным, мозг отключался, норовил улизнуть обратно. Первая часть сознания уверяла, что пора просыпаться, вторая настаивала, что можно поспать еще. И что за непонятное чувство? Он распахнул глаза. По модно декорированной спальне (он сделал ее в японском духе, добавив тропического колорита и россыпей огненных мамбреций) плавали предутренние духи, цеплялись за картинки на стенах, предметы стильной обстановки, что-то шептали. Тревога была вполне реальной. Не в спальне, где-то за пределами, возможно, на веранде, в саду или в подсознании что-то происходило… Он машинально сунул руку под матрас, нащупал рукоятку «Грача», помешкал, стоит ли вытаскивать. Нет, это слишком. Стыдно, капитан, ты в родном городе, в собственном доме.
Дементьев пружинисто поднялся, блеснув накачанным торсом. Время тридцать две минуты пятого, если верить светящимся настенным часам. Обнаженная женщина, лежащая рядом, попыталась схватить его за какую-нибудь часть тела, но было уже поздно.
– Ты куда? – простонала она. – Рано еще… Олежек, может, не пойдешь сегодня на работу?
Олег Михайлович промолчал. Если он сегодня не пойдет на работу, то работа придет за ним.
– Ну, дура я, – пробормотала женщина. – Прости… – Она обняла подушку и сладко заурчала, – глупости несу. Все бабы дуры. Очень удобно. Какой с нас, дур, спрос? – И только успела завершить бесценный перл, как уже сопела, возвращаясь в страну исполненных желаний.
«Неужели ей там лучше, чем наяву, в его красивом и безопасном доме? – с какой-то нахлынувшей неприязнью подумал Дементьев. – Что за чушь ей там снится, счастливое замужество?»
Неприятное чувство не отступало. Он на цыпочках приблизился к застекленным, выполненным по принципу шкафа-купе дверям на лоджию. Пуленепробиваемое стекло было изготовлено с односторонней тонировкой, из спальни он видел все, что происходит снаружи, а с улицы интерьер помещения не просматривался ни под каким углом. Предутренняя мгла накрыла Росинки – элитный поселок за Фарфоровой горой на южной окраине Кабаркуля, окруженный вечнозелеными реликтовыми лесами и хмурыми парнями из местного ЧОПа. Из полумрака показывались лохматые деревья на краю приусадебного участка, заросшего магнолией. Резная беседка, клумбы с розами и хризантемами, бассейн, выложенный бирюзовой плиткой. На шезлонге у края воды валялись скомканные женские трусики. Агата на ночь совершала омовение, а в дом вернулась в натуральном виде, не утруждаясь лишними движениями…
И тут оба насторожились: с Зенкевичем, которому пора было оклематься, происходило что-то странное. Он стал подозрительно дышать: делал неловкий судорожный вздох, а выдох сопровождался крупной дрожью. Он уже не смеялся. Мужчина в маске опустился на корточки, переглянулся с сообщницей – похоже, назревали проблемы. Предупреждали же не нервничать и не лезть куда попало!
– Лев Васильевич, что с вами?
– Бывает, все в порядке… нормальный такой болевой прием… сейчас пройдет… Это все сердце, пропади оно пропадом…
Пот катился со лба, лицевые мышцы не слушались. Он несколько раз глубоко вздохнул и вроде бы почувствовал облегчение. Лицо расслабилось, неуверенная улыбка осветила измученное лицо.
– Быстро пошарь по каюте, – прошипел мужчина. – Лекарства, желательно что-нибудь сердечное. Ведь должно быть что-то.
Женщина всплеснула руками, самое время, нечего сказать. Метнулась к трельяжу, вокруг которого валялись полотенца.
– Лев Васильевич, черт возьми, прекращайте наконец волноваться… – нервничал мужчина. – У меня самого из-за вас сердце неровно бьется. Успокойтесь, все хорошо! Надеюсь, вы не сомневаетесь в наших добрых намерениях?
– Ни в коем случае, господа… – Он криво усмехнулся. – На вас теперь вся надежда угнетенных жителей нашего городка.
– Сообщите имя информатора, Лев Васильевич. Мы не обладаем информацией в полном объеме. Наши сведения отрывочны и бессистемны, они не дают полной картины происходящих в городе событий.
– Да, конечно. Но только не забудьте, что этот человек не должен пострадать… – Зенкевич вновь заволновался, уперся руками в пол и, понизив голос, начал что-то глухо вещать. Мужчина, чтобы разобрать слова журналиста, рискуя, нагнулся почти вплотную.
– Ты что-нибудь понял? – спросила женщина. Она копалась в ящиках и случайно наткнулась на несгораемый сейф, вмурованный в стену рядом с трельяжем. И, похоже, задумалась: дошли до несгораемой суммы, не забрать ли деньги?
– Думаю, да, – задумчиво вымолвил мужчина. – Хотя это как-то странно…
– Вы не ослышались… – опять заволновался Зенкевич. – В жизни случается много интересных и неожиданных вещей. Этот человек не хочет ничего взамен, он сильно рискует, но действует из чистосердечных побуждений.
– Я что-то нашла, – обрадовалась женщина, и в руках ее образовалась граненая стеклянная баночка, наполненная пузырьками и таблетками. Она высыпала содержимое на тахту, зарылась в него хрупкими пальчиками, выискивая что-нибудь полезное.
Вторая внезапная сердечная атака ударила в момент ремиссии. Журналист предпринял попытку приподняться, прокусил губу от усердия, а мужчина с женщиной не успели среагировать. Лицевая судорога исказила внешность журналиста до неузнаваемости, он жалобно уставился на спасителя, успевшего подставить руку под спину. Случился новый приступ, за ним еще, третий – как протяжная автоматная очередь, и человек забился в конвульсиях. Он не спускал потрясенного взора с мужчины в маске, смотрел ему в душу, настойчиво, словно умолял: не сдавайся, закончи! Зенкевич все понял, сделал попытку улыбнуться, и это было последнее, что журналист успел сделать в своей жизни. Расслабился, размяк, свесилась голова. Глаза остались открытыми, и что-то желтоватое потекло изо рта.
Женщина ахнула, бросаясь на помощь. Эти люди в принципе знали, что делать с человеком в случае сердечного приступа. Но случай был не тот. Мужчина умер – быстро и однозначно. Комплекс реанимационных мероприятий ничего не дал. Массирование грудной клетки, воздух в легкие – все пустое. Они возились и корпели над решительно мертвым человеком. Журналистская душа уже возносилась на небо, где ему было зарезервировано теплое и непыльное местечко.
– Вот черт… – голос женщины задрожал. – Как же так, Никитушка?
– Недоглядели, Ксюша… – убитым голосом сообщил мужчина. – Хотя не думаю, что в этом наша вина. Чему быть, того не миновать. Хотя кому сейчас от этого легче?
Но паре даже не дали прочувствоваться. За спиной послышался шорох, мужчина резко повернулся, выбрасывая руку с пистолетом. Качнулось грузное тело, но не потеряло набранной инерции, Павел Макарович Вровень летел к выходу, побитый, обливающийся кровью, с растерзанным ухом и раздавленными пальцами. Он шарахнулся о дверной косяк, ведь с ориентацией проблемы, но не свернул с избранного пути, вывалился за порог, затопал по короткому коридору.
– С ума сойти… – пробормотал Никита, опуская пистолет.
– Ты не выстрелил, – резюмировала женщина. – Хотя и мог.
– Я не убийца, дорогая.
– А по ноге?
– Прости, не догадался. Вернее, догадался, но… зачем? Мы получили дополнительное развлечение. Пойдем, полюбуемся…
Спустя мгновение они стояли на верхней палубе и наслаждались зрелищем. Полковник Вровень, пыхтя от усердия, перелезал через леер, матерился, как классический водопроводчик, и харкал кровью. Обнаружив, что за ним наблюдают, он взвыл от страха, разжал руки и неуклюже повалился за борт. И прорычал зачем-то, прежде чем пучина накрыла его:
– Я еще вернусь, ублюдки!
– Аста ла виста, беби? – Мужчина недоуменно покосился на сообщницу. – Чего это с ним, дорогая?
– Ку-ку заело? – предположила женщина. – А что, вполне укладывается в контекст. «I’ll be back», вы еще попляшете, грязные ублюдки! Где моя куртка, винчестер и мотоцикл?
Судя по звукам отфыркивающейся лошади, Нептун не уволок городского «шерифа» в свои глубины. Он вынырнул – оказалось, что этот грузный и неповоротливый тип прекрасно плавал. Невзирая на побои, травмы, унижения, он оттолкнулся от борта и поплыл вразмашку в сторону города, ежесекундно озираясь, не будут ли стрелять? Оскалился перекошенный рот, убыстрялись движения рук. Голова полковника мелькала на волнах, удаляясь от яхты. Мужчина озадаченно почесал затылок стволом «макарова».
– Можем поднять якорь, догнать, отутюжить… – неуверенно предложила женщина.
– А потом затопить прекрасное судно вместе с содержимым, – поддакнул мужчина и засмеялся. – Глупые мысли не запаздывают, дорогая. Это не то, что нам сейчас нужно. Из полковника Вровеня мы вытянули все. Его проблемы, что он не понял. Ладно, леший с ним. Он доплывет, у него получится. Примерно через полчаса на островок прибудет группа медленного реагирования. Время есть…
Мужчина приобнял женщину, она машинально к нему прильнула. Это выглядело странно, учитывая то, что они не сняли маски. Солнце опустилось за каменный островок, по воде растекались дымчатые сумерки. Стихал ветерок, сглаживалось волнение на море. Городок Кабаркуль, расползшийся по прибрежным холмам, укутывала голубоватая дымка. В отдельных домах уже включали свет. Зажглись прожекторы на пришвартованных у пирса судах, звуки музыки потекли по воде. Вечернюю идиллию нарушала лишь голова полковника Вровеня на водной глади. Мужчина с женщиной одновременно обернулись. Как-то абсурдно смотрелись мужские ноги, попарно привязанные ремнями к лееру, полицейские Брынец и Локтионов приходили в себя и уже пытались возмущаться. Перевернутый мир их чем-то не устраивал. Очень живописно смотрелась сексапильная блондинка в купальнике телесного цвета. Разведенные руки были примотаны скотчем к вантовым тросам, одни их концы тянулись к мачте, а другие были жестко закреплены под настилом. С ногами дело обстояло так же. Она пребывала в наклонном положении, еще одна полоска скотча склеила рот. Девушка молча смотрела на «мстителей», и только выразительные серые глаза говорили о том, что она думает. Страдания, испытываемые блондинкой, были исключительно моральные. Физических неудобств неловкая поза не доставляла. Обнаружив, что стала объектом внимания, блондинка зашевелилась, стала что-то вопрошать глазами.
– Какое благоразумное дитя, – ласково подметила женщина в маске. – Прекрасно понимает, что мычание не выход.
– Да, приятная безделушка, – задумчиво согласился мужчина, партнерша удивленно на него покосилась, и он неловко засмеялся.
Они вернулись в кают-компанию. Там все оставалось по-прежнему – время для побудки еще не настало. Журналист Зенкевич не воскрес, и все, что они могли сделать, – это накрыть его широким пляжным полотенцем. Кучка пистолетов перекочевала в водонепроницаемый рюкзачок, висящий у Никиты за спиной.
– Уходим с аквалангами? – предположила Ксюша. – Вежливо попрощаемся, пересчитав убитых?
– В моем акваланге бракованный легочный аппарат, – буркнул мужчина. – Сюда-то приплыл с трудом, жабрами пришлось дышать. Не представляю, как поплыву обратно. Похоже, предстоит серьезный разговор с жуликоватым греком, который подсунул нам этот никчемный хлам…
– Замечательно, дорогой, – всплеснула руками женщина. – И что ты предлагаешь? Ну давай вплавь, наденем шапки-невидимки…
– Не забывай про группу медленного реагирования и назревающие события, – рассудительно изрек мужчина. – Водную акваторию будут осматривать с прожекторами. Нас поймают и вздернут на рее. Нет, дорогая, мы пойдем другим путем. С помпой. Наше появление в городе не должно остаться незамеченным. Рабочий день продолжается. Действуем, любимая…
У женщины сложилось иное мнение. Пару минут партнеры приглушенно спорили, каждый отстаивал собственную точку зрения.
– Знаешь, дорогой, может, ты на свете лучше всех, – горячилась женщина, – только это сразу не поймешь…
– Но ты это понимаешь, – возражал мужчина. – Да, не подфартило, мы потеряли хорошего человека и журналиста, мир его праху, мы упустили Вровеня, и поэтому мы должны ударно завершить этот день.
В итоге сообщница махнула рукой, мол, нет смысла спорить с мужчинами. Они все равно никогда не бывают правы.
– Но учти, любимый, – предупредила она, – если мы не явимся до полуночи в пансионат нашей дорогой «мадам Вонг»…
– И что случится? – засмеялся мужчина. – Будут нас из тыквы выковыривать?
Ударная группа из трех катеров и группы моторных лодок устремилась на остров с явным опережением, уже через двадцать восемь минут. Местные полицейские были натасканы. Вспыхнули прожектора, и яркий свет озарил водную гладь между Кабаркулем и островом. Юркие лодочки устремились во фланги, рассыпались цепью и полукругом двинулись на остров, сжимая кольцо. Любая «неучтенная» голова на поверхности моря немедленно стала бы объектом пристального внимания. На флагмане «эскадры», вцепившись в леер на полубаке, подрагивал от нетерпения и изрыгал проклятья в озаренное пространство полковник Вровень. Еще ни разу подчиненные не видели шефа в таком бешенстве. Они теснились у него за спиной, старались не приближаться. Перешептывались, что господин полковник чем-то расстроен, ему нужно срочно обратиться к врачу, причем не только к психиатру. По тревоге подняли дежурные смены. Всех служителей правопорядка, не успевших сбежать домой, доставили к причалам, посадили на суда. Люди были с оружием и без. Инструкции получали уже в пути: поймать, убить, доставить в целости и сохранности. Злодеев двое, мужчина и женщина. Особые приметы: маски, черт возьми! И ни в коем случае не вступать с ними в разговоры. При злодеях должна быть камера, ее немедленно изъять и вручить шефу.
Военная операция прошла успешно, кабы не удручающее обстоятельство – отсутствие противника. Флотилия, набитая недоумевающими копами, замкнула островок в кольцо. Лучи прожекторов скрестились на каменистом клочке суши. «Флагман» подошел вплотную к яхте, она стояла на том же месте, и абордажная команда, вооруженная короткими автоматами Калашникова, бросилась на штурм. В первых рядах атакующих, расталкивая локтями подчиненных, расточая хулу в потемневшее небо, двигался лично Павел Макарович. Ему приходилось несладко, болели раны, усталость и отчаяние гнули к земле, но он не сдавался, отмахивался от медика, который бежал за ним и умолял отдаться в руки отечественной медицины.
– Душа моя! – взревел Павел Макарович, устремляясь к распятой между вантами блондинке, та уже явно начинала испытывать физические страдания. Он отобрал у восхищенно присвистнувшего сержанта перочинный ножик, принялся резать клейкую ленту. Обессилевшее тельце постанывало у него в объятиях. Изумленные полицейские отвязывали от поручней болтающихся между небом и водой товарищей, а те умоляли проявлять осторожность. Правильно умоляли: сержант Брынец сорвался в воду, взорвав кусочек акватории…
– Смотрите! – воскликнул кто-то, тыча пальцем наверх, и все задрали головы. Могли бы и раньше заметить. Российский триколор на мачте сменил вымпел – черное, как ночь, полотнище, на котором светящейся краской был намалеван оскаленный череп и скрещенные кости.
– Ба, Веселый Роджер… – протянул некий любитель пиратских историй. – А чего бы это значило, а, мужчины?
– Немедленно снять, идиоты!!! – взревел, как турбина, Павел Макарович. Он так разозлился, что отшвырнул от себя блондинку, и та едва не перекувыркнулась через бортик. С юмором в этот вечер у полковника не сложилось, хотя в обыденной жизни он был не прочь подурачиться и кого-нибудь разыграть.
– Смотрите, здесь что-то написано! – обнаружил другой полицейский и отскочил, как будто там было выведено: «Осторожно, мины!» Пучки света от карманных фонариков запрыгали по настилу. На участке верхней палубы, примыкающем к надстройке, было что-то выведено черной краской по белому алюминию. Люди затаили дыхание, читали по слогам. «Это только начало. Мстители», – бесхитростно уверяли аккуратно выведенные буквы. Банка с краской для выполнения наружных малярных работ по металлу, хранимая ранее в рундуке, обреталась на палубе, и в нее, конечно, вляпался полковник Вровень, что не придало ему безмятежности и спокойствия.
– Убрать, дебилы!!! – разорялся начальник полиции. – Чтобы глаза мои этого не видели!!! Они еще здесь, неужели не понимаете?! – внезапно прозрел полковник. – Черт вас побери, они здесь, они не успели бы скрыться!!! Четверо, обследовать яхту! Проверить все щели! Остальные – на остров! Перевернуть каждый камень! И чтобы через десять минут эти грязные ублюдки стояли передо мной!
Воцарилась бессмысленная суета. Люди бегали, старшие офицеры отдавали нелогичные приказы. Снова заводились моторы, свет прожекторов переметнулся на островок – нагромождение гранитных глыб, едва ли превышающее семьдесят метров в поперечнике. Разгневанный полковник в сопровождении свиты спустился в кают-компанию. Время до побудки еще оставалось. Избитые полицейские валялись в живописных позах, наиболее эффектно выглядела туша гиганта Мартынова, смотреть на которую без благоговения было невозможно. Люди оторопели. Хорошо еще, что полковник не заметил, как один из них, отвесив челюсть до пола, выудил мобильник и сделал «панорамный» снимок. Посмотреть здесь было на что. Понемногу шевелился лишь лейтенант Рябинчик, но о возвращении в сознание и бодрое расположение духа речи пока не было.
– Сука! – воскликнул полковник, подлетая к укрытому простыней телу журналиста, сдернул ее, пнул бездыханное тело. Полицейские смущенно переглянулись. Истязать мертвых – это что-то новенькое в практике шефа.
Тьма сгустилась окончательно, когда остров оказался в плотной полицейской блокаде. Лодки и катера приставали к берегу, благо отмелей и пологих пляжей здесь не было, отвесные скалы и каменные глыбы вырастали из воды. Люди осторожно перебирались на камни, карабкались по шершавым булыжникам, расползались по расщелинам и седловинам. Пучки света прыгали с камня на камень, люди опасливо перекликались. С западной стороны имелась тихая бухточка, окруженная монолитными глыбами. Щуплая плоскодонка, оснащенная мотором, вошла в нее, и «лодочник» в форме сотрудника патрульно-постовой службы заглушил двигатель. Коллеги выставили весла, чтобы лодка не ударилась бортом в полуметровый обрыв. У всех троих за плечами болтались короткие десантные автоматы. Младший сержант перепрыгнул на обрыв, подтянул канат, привязанный к поперечной банке, обмотал его вокруг камня. За ним перебрались еще двое. Рядом с бухтой были разбросаны плоские камни, позволяющие без усилий передвигаться. В монолитных скалах, стерегущих бухту, образовался проход, невидимый с моря. Полицейские вступили в пустоту по одному, на всякий случай втягивая головы в плечи. Впрочем, крики товарищей, уже выгрузившихся на остров, внушали толику бодрости. И если честно, к словам полковника Вровеня люди относились скептически, никто не верил, что «мстители» будут дожидаться, пока полиция загонит их в ловушку. Они могли уплыть с аквалангами. И вдруг идущий впереди сержант обнаружил, что из мрака каменного царства что-то движется навстречу. Ни лица, ни очертаний, но тело явно материальное, судя по поскрипыванию камешков.
– Стоять, ты кто? – сдавленно ахнул сержант, передергивая затвор. Но, сделав неловкое движение, он выронил фонарь – единственный на всю компанию.
– Охренел, мент? – миролюбиво проворчала темнота. – Своих не узнаешь? Шары протри, засоня…
Патрульный расслабился, хотя и не был уверен, что узнал голос. И вдруг автомат куда-то поплыл. Он все еще был у сержанта, но начал вдруг бунтовать: взлетел вверх и хлестнул затворной рамой по скуле! Упали руки, искры брызнули из глаз, и еще один страдалец заструился по спирали. Его отбросили с дороги, чтобы не путался. И не сказать, что нападение было столь стремительно, но идущие по пятам растерялись, упустили драгоценные мгновения. А то, что надвигалось на них… Они оторопели! Нечто расхлябанное, ломающееся, болтающееся из стороны в сторону. Пьяный сантехник с разводным ключом? И вдруг произошла стремительная атака, затрещали кости, послышались сдавленные хрипы, людей разбросало, словно кукол, набитых соломой. Победитель несколько мгновений пребывал в неподвижности, прислушивался. Потом собрал автоматы, один забросил за спину, остальные скинул в воду. Сообщница выскользнула из-за скалы.
– Пошли, пошли, дорогой… – зашептала она. – Не надоело сокращать поголовье копов в этом славном городке? А то совсем неинтересно будет работать.
– Отвлечь их надо, – пробормотал мужчина. – В море выйти не успеем, как в труху превратимся. Ты заберись пока в лодку, веревочку отвяжи.
Ох уж эта демократия в отдельно взятом коллективе! Она опять принялась доказывать, что он решительно не прав, но Никита не слушал. Время, отпущенное на безнаказанность, подходило к концу. Полицейские были повсюду. Гибкая фигура скользнула за рассеченную глыбу, мужчина умел передвигаться бесшумно. Прошло секунд двадцать, и женщина, оставшаяся в одиночестве, вздрогнула: в глубине острова, метрах в тридцати от бухты раскатисто прогрохотала автоматная очередь. Взмыл в небо хор испуганных голосов. И снова очереди, теперь уже короткие, хлесткие, явно не прицельные. Полицейские опомнились, открыли ответный огонь, не видя, в кого и куда стреляют. Воцарился огненный переполох. Лишь кто-то один, сохранивший голову на плечах, истошно взывал, чтобы прекратили это безумие, пока своих не перестреляли. Но никто не слушал. В темноте, иссеченной вспышками, каждому казалось, что именно он – мишень невидимого стрелка и нужно обязательно отстреливаться, чтобы остаться живым. Инициатор уже давно прекратил свою провокационную деятельность, а остальные продолжали изводить боезапас, к автоматным очередям добавились хлопки табельных пистолетов (хорошо еще, что не разрывы гранат). Накал стрельбы не стихал. Со стороны могло показаться, что на острове идет отчаянный бой. Те, кто оказался в других частях острова, потихоньку перебирались к центру, теряли контроль над тем, что оставалось за спиной. Ухмыляющийся виновник несчастья выскользнул из-за скалы, проворно перебрался в лодку и схватился за весла.
– Убираемся, дорогая. Спокойно, незаметно, негромко постреливая из автоматов.
– Ты никого там не убил? – забеспокоилась женщина.
– Нет, это были учебные стрельбы. Боже, дорогая, эти идиоты ничем не отличаются от предыдущих идиотов. Обидно за страну, которая не умеет готовить нормальных полицейских. Я просто мечтаю, чтобы за это дело взялся хваленый капитан Дементьев и мы хоть немного испытали прилив адреналина. Не вставай, дорогая, нас не должны заметить, я сейчас к тебе присоединюсь.
Он оттолкнулся веслами от скалы, начал загребать левой рукой, разворачивая нос в открытое море. Скалы отдалялись, а вместе с ними и остров, озаренный вспышками автоматных очередей. Участок моря, по которому скользила лодочка, никто не освещал. Мужчина вынул весла из воды, пристроил их в скобах. Перебрался на корму и резким рывком завел мотор. Пристроился лежа, чтобы голова не торчала, и развернул суденышко на северную оконечность островка.
Спустя минуту лодка промчалась мимо груды булыжников, к которой притулился один из катеров «флотилии». Там царила суета. Прожектор был направлен на остров, и никто не понял, что за судно проследовало по траверсу за кормой. Лодка неслась на полной скорости, ручные фонари до нее не добивали. Даже у самых зрячих сложилось впечатление, что в лодке никого нет. Опомнились не сразу – не до мелочей было людям, когда на острове творится такое. Оборвалась стрельба, включились трезвые головы… Моторная лодка уже одолела половину дистанции, взяла курс на северную оконечность городка, где не было ни пирсов, ни причалов. Развернулся прожектор на катере, и сам он начал отплывать от живописной горки булыжников. Гневные вопли полковника разносились по воде, их не мог заглушить даже треск мотора. Ударил дружный залп. От острова отделялись быстроходные моторные лодки, понеслись, рассекая воду, наперерез хитроумным мстителям. А те уже входили в прибрежные воды. На бетонной набережной толпились зеваки, привлеченные фейерверком на острове. До берега осталось метров пятьдесят, лодка, уходящая от погони, вдруг резко сменила курс, развернулась к северу и помчалась вдоль береговой полосы, мимо любопытствующих зевак, неказистых домишек, стыдливо замаскированных охапками зелени. Обрывалась жилая зона, показался мыс, окруженный кустарником и нелюдимыми скалами. Лодка отправилась по касательной к скале. Человек перевалился через борт, пропал в пучине. За ним последовал другой, и над ним сомкнулись воды. Неуправляемое суденышко мчалось на скалу, а за ним летели три аналогичных. И уже шарахались, меняли курс, чтобы не разбиться вдребезги. А лодка без рулевого на полной скорости врезалась в скалу. Ломалось дерево, рвался металл. Вспыхнул расплескавшийся бензин. Жадное пламя облизало бугристый камень… и погасло, лишив зевак, оставшихся в стороне, голливудского зрелища…
Понедельник, 4.30 утра
Заместитель начальника уголовного розыска капитан Дементьев Олег Михайлович очнулся от какого-то непонятного чувства. Первая мысль, возникшая в голове: от школы бы откосить. Нет, не то… Прошло семнадцать лет, как отгремели школьные годы чудесные, он немного вырос. Пробуждение было трудным, мозг отключался, норовил улизнуть обратно. Первая часть сознания уверяла, что пора просыпаться, вторая настаивала, что можно поспать еще. И что за непонятное чувство? Он распахнул глаза. По модно декорированной спальне (он сделал ее в японском духе, добавив тропического колорита и россыпей огненных мамбреций) плавали предутренние духи, цеплялись за картинки на стенах, предметы стильной обстановки, что-то шептали. Тревога была вполне реальной. Не в спальне, где-то за пределами, возможно, на веранде, в саду или в подсознании что-то происходило… Он машинально сунул руку под матрас, нащупал рукоятку «Грача», помешкал, стоит ли вытаскивать. Нет, это слишком. Стыдно, капитан, ты в родном городе, в собственном доме.
Дементьев пружинисто поднялся, блеснув накачанным торсом. Время тридцать две минуты пятого, если верить светящимся настенным часам. Обнаженная женщина, лежащая рядом, попыталась схватить его за какую-нибудь часть тела, но было уже поздно.
– Ты куда? – простонала она. – Рано еще… Олежек, может, не пойдешь сегодня на работу?
Олег Михайлович промолчал. Если он сегодня не пойдет на работу, то работа придет за ним.
– Ну, дура я, – пробормотала женщина. – Прости… – Она обняла подушку и сладко заурчала, – глупости несу. Все бабы дуры. Очень удобно. Какой с нас, дур, спрос? – И только успела завершить бесценный перл, как уже сопела, возвращаясь в страну исполненных желаний.
«Неужели ей там лучше, чем наяву, в его красивом и безопасном доме? – с какой-то нахлынувшей неприязнью подумал Дементьев. – Что за чушь ей там снится, счастливое замужество?»
Неприятное чувство не отступало. Он на цыпочках приблизился к застекленным, выполненным по принципу шкафа-купе дверям на лоджию. Пуленепробиваемое стекло было изготовлено с односторонней тонировкой, из спальни он видел все, что происходит снаружи, а с улицы интерьер помещения не просматривался ни под каким углом. Предутренняя мгла накрыла Росинки – элитный поселок за Фарфоровой горой на южной окраине Кабаркуля, окруженный вечнозелеными реликтовыми лесами и хмурыми парнями из местного ЧОПа. Из полумрака показывались лохматые деревья на краю приусадебного участка, заросшего магнолией. Резная беседка, клумбы с розами и хризантемами, бассейн, выложенный бирюзовой плиткой. На шезлонге у края воды валялись скомканные женские трусики. Агата на ночь совершала омовение, а в дом вернулась в натуральном виде, не утруждаясь лишними движениями…