Казанцев Кирилл. Отпуск строгого режима

   Глубокий и длинный стон облегчения перешел в чувственный крик – Светка вскрикнула еще несколько раз и затихла. Борода шмыгнул на кухню, затолкал украденное в контейнер с серебряной посудой и завернул все в пакет для мусора, сел за стол, принял скучающий вид.
   В спальне еще ласково шептались, затем наступила тишина. Вскоре в коридор вышел Валет, выглядел он страшно уставшим, куртку нес в руках. Теперь исцарапанными оказались не только лицо и шея, но и спина – словно тигрица раздирала ее когтями.
   Карманник-виртуоз добрался до высокого табурета, взгромоздился на него, положил руки на стол и склонил на них голову. Борода тактично молчал: захочет Валет – сам расскажет. Да и что рассказывать, все и так понятно, без слов. Сумасшедшая любовь!
   – Понимаешь, Борода, – тихо проговорил щипач, – у меня эрогенная зона в мозгах находится.
   – Такое бывает? – удивился подельник.
   – Нет, конечно, и в штанах тоже, все, как положено нормальному мужику. Но главный спусковой механизм – в мозгу. Мне нужно, чтобы с бабой и в постели было о чем поговорить.
   – Зачем? – Последовало ожидаемое пожимание плечами.
   – Так уж я устроен. А Светка по-другому. Пока на ногах стоит, у нее главная эрогенная зона здесь, – Валет показал на сердце. – Отсюда и все эти слезы, сопли, крики. Стоит ей придать горизонтальное положение, эрогенная зона у нее мгновенно перемещается, но не вверх, а вниз, и тогда она уже ни о чем, кроме одного, думать не может. Все, кровь от головы отлила. Мозг мертв, клиническая смерть наступает. Не баба, а зомби.
   – Так это ж хорошо – страстная, – нашел свои плюсы Борода. – Мне такие нравятся.
   – Хорошо? – передразнил Валет. – Она в постели не любовью занимается, даже не трахается, как швейная машинка, а просто дрочит об меня.
   Борода спохватился, зашептал:
   – Ты тише говори, может, подслушивает, еще обидится. Дверь даже в спальню не догадался закрыть.
   – Не подслушивает.
   – Бабы, они любопытные.
   – Она после секса всегда спит как убитая. До утра дрыхнуть будет без задних ног. Можешь ей на ухо кричать, не проснется. Вот только прикасаться к ней не стоит, особенно в определенных местах, тогда уже не отвертишься, повторить придется. Потому и вышел, чтобы во сне случайно… – Валет не договорил, поднял голову, махнул рукой. – Ладно, Борода, не стоит женщину за глаза обсуждать. Нехорошо это. Неприлично. Светка сердечная, добрая, в помощи не отказывает, хоть и дочь главмента. Считай, я ничего тебе не говорил. У нас с тобой другие проблемы вырисовываются. Думаю, джентльменское соглашение с ментами про неделю срока, данного мне, чтобы мирно покинуть город, уже аннулировано в одностороннем порядке. Сваливать в Турцию надо, срочно. А бабок на это у нас нет. Вот настоящая проблема.
   – Какая ж это проблема? – заулыбался Борода, глаза цвета спелой оливы масленисто заблестели. – Пока ты наше спасение отрабатывал, я уже все решил в лучшем виде. И лавешки есть, и рыжье. – Борода зашуршал пакетом для мусора, выставил на стол пластиковый контейнер. – На шикарный отдых здесь хватит. Только прежде надо в столицу мотануться, у меня барыга знакомый есть, за камни хорошую цену даст. Через Москву и полетим, – Борода картинно пролистал пачку денег, раскрыл ее веером, словно колоду карт.
   Глаза у Валета округлились, он сжал кулаки:
   – Ты что, Светку обокрасть решил? Она нас от ментов спасла, мне ей в любви признаться пришлось, спал я с ней без любви. И в благодарность – обокрасть?
   – А что тут такого? – удивился Борода.
   – Одинокую женщину обворовывать безнравственно. Быстро верни все на место.
   – Не пори горячку, – даже обиделся Борода, он-то хотел сделать все как лучше. – Тоже мне, нашел одинокую женщину! Мажорка она похотливая. Не своим же трудом твоя Светка все это заработала. Папашка ее, мент продажный, бабки на сладкую жизнь подбрасывает. А где он их берет? Взятки, подношения за «крышу». От братвы брать не гнушается. Когда меня закрыли, мне адвокат прямым текстом сказал: дашь двадцать «зеленых» косарей – дело закроют. У меня такого лаве не было, вот и пошел зону топтать. Грех в нашем случае не взять. А еще вором себя называешь.
   – У ее папаши украл бы с легкой душой, а у нее – нет, – сказал, как отрезал, Валет, глаза его горели нехорошим огнем.
   – Хрен с тобой, – сдался Борода, выкладывая в ящик кухонной тумбочки серебряные ложки с вилками.
   – И драгоценности верни, – напомнил карманник. – Только все на прежнее место клади, чтобы ничего не заметила.
   – Дурак ты. Не заметит она, у меня память фотографическая.
   Валет не пустил дело на самотек, пошел с Бородой в большую комнату, проследил, чтобы все драгоценности до последней сережки оказались в шкатулке.
   – Так и лежали, точно помню. Сверху – колье с брюликами… – Борода вернул ларец на полку.
   – И бабки на место положи.
   – Не спеши, Валет. Нам в Турцию срочно сваливать надо. А у Светки эти бабки не последние, с голоду не помрет.
   – На место положи, я сказал.
   – Если ты такой совестливый, то давай эти деньги у нее просто одолжим. Напишешь Светке записку, так, мол, и так – невыкрутка образовалась. Когда поднимемся, мы ей лаве и перешлем. А, Валет? – Борода умоляюще заглядывал в глаза приятелю.
   Однако тот оставался непреклонным:
   – Все деньги на место положи, где лежали. Ясно?
   – Так это ж не ты украл, а я, – сделал последнюю попытку Борода.
   – Я тебя в этот дом привел, значит, я за тебя перед ней поручился, – поставил точку в споре Валет.
   Борода тяжело вздохнул и стал распихивать деньги по прежним местам.
   – Все вернул?
   – Может, ты еще скажешь мне карманы вывернуть?
   – Не сегодня, – смягчился Валет. – Снимай шмотки, постираемся после речного купания, от тебя тиной пахнет.
   Крутилась стиральная машинка. Приятели, закрученные в набедренные повязки из широких банных полотенец, вернулись в комнату.
   – Ты к Светке спать пойдешь? – спросил Борода.
   – Садись на диван.
   – Я-то вздремнуть собирался.
   – Садись, садись. Работа только начинается.
   – Телевизор смотреть будем? – покосился Борода на приятеля, когда тот взял в руки пульт от плазмы.
   Валет, ничего больше не объясняя, щелкнул пультом, поставил на журнальный столик дистанционную клавиатуру и компьютерную мышку. На плазме высветилась заставка «Windows», компьютер запросил код, который Валет ввел не задумываясь.
   – Ты тут как у себя дома.
   – А ты хотел ее обокрасть. Светка мне даже свои коды доверила. Теперь «погуглим» немножко.
   Валет ввел в поисковую строку «Турция, отдых». Затем поискал в найденном городские турфирмы. На плазме загорелись строчки предложений.
   – Выбирай, Борода, что-нибудь неброское, – предложил карманник.
   Отдых в пятизвездочном отеле Валет отмел сразу же. Он завел на экран карту средиземноморского побережья Турции в одном окне, в другом листал форумы отдыхающих, газетные статьи. Получалось, что больше всего соотечественников отдыхает в Анталье и Алании, а также между ними. Практически вся прибрежная полоса между этими городами была заставлена отелями на разный вкус и разные финансовые возможности.
   – Анталья – город с полуторамиллионным населением, – рассуждал Валет. – В таком долго не примелькаешься. Особенно, если не жить в нем, а бывать наездами. У меня там один знакомый айтишник живет, я ему кредитные карточки иногда на взлом сбрасывал. Купил себе «ботаник» там квартирку, работает по заказам. Ему один хрен, где сидеть со своим компом, хоть на Марсе. Будет к кому зайти и за консультацией обратиться.
   Борода был склонен все же выбрать хороший отель со множеством постояльцев. Однако Валету удалось переубедить его:
   – В месте, где будем жить, никаких краж, только на выезде.
   Таким образом, карманник, хоть вроде бы и советовался с Бородой, но только для проформы, в реальности выбор он сделал сам – небольшой семейный отель на полдороге между Антальей и Аланией в городе Сиде, который турфирмы рекламировали как жемчужину античной архитектуры. Исторические памятники интересовали подельников в последнюю очередь, но их наличие гарантировало большой оборот туристов, приезжающих на экскурсию на один день. Следовательно, практически никто из обокраденных не станет заявлять в полицию, чтобы не портить себе отдых.
   – Решено, – подытожил Валет. – Едем в Сиде. Бронируем скромный двухместный номер, дату обратного вылета оставляем открытой. – Он заполнил графы предварительного заказа. – Чартерный рейс до Антальи через два дня. Итого с нас полторы штуки баксов с мелочью. Все, заказ сделан, – Валет щелкнул кнопкой «мышки», – бабки туроператору надо занести самое позднее послезавтра. Готово.
   Экран на стене погас.
   – Деньги, конечно, небольшие, – прикусил губу Борода. – Но у нас и их нет. За один день столько не поднимем. Давай все же у Светки одолжим.
   – Тема со Светкой закрыта, – объявил Валет. – У меня есть хорошая идея. Бабки будут.
   – И что же ты придумал, комбинатор?
   – Можешь на меня положиться, сработает. Пока машинка еще сушит нашу одежду, тебе придется сбрить бороду. У меня внешность не слишком приметная, а вот твоя рожа абрека ментам и гражданам примелькалась, тебя за километр узнать можно.
   – Думаешь, надо сбрить? – засомневался Борода.
   – Уверен, иначе засыплемся.
   – Да я всегда бороду носил.
   – Даже в младенчестве? – усмехнулся карманник.
   – Она у меня с четырнадцати лет растет.
   – Отрастить снова много времени не понадобится.
   – А где я бритву возьму? – искал уловки Борода, не желая расставаться со своим прежним образом.
   Валет завел его в ванную комнату, открыл шкафчик. На полке в стакане стояло несколько пользованных бритвенных станков гламурной – розовой и голубой – расцветки.
   – Так это ж бабские, – брезгливо поморщился Борода, разглядывая поднесенную к самому носу бритву, ногтями выдрал из зазора между лезвиями загнутый вопросительным знаком жесткий волосок. – Она ими одно место себе бреет.
   – Думаю, что два, – меланхолично заметил Валет. – Но, как правильно ты заметил, это бабская бритва, а не мужская. Можно подумать, в эти места телкам ты никогда свой нос не совал.
   – Случалось, – признал Борода. – В самом деле, мужским пользованным станком бриться было бы стремно. Законтачиться можно, как пацаны на зоне говорили.
   – Ты свои зоновские замашки, пожалуйста, на родине оставь. За границей в моде политкорректность, даже в Турции, они не теряют надежды в Евросоюз вступить. На курорте ты должен выглядеть прилично и ничем не напоминать вора. Это первая заповедь карманника – внушать людям доверие своим видом. Ты же сам просил меня учить тебя премудростям занятий щипача?
   – Просил.
   – Вот и слушай мудрые советы.
   Борода, тихо матерясь, кромсал маникюрными ножничками с загнутыми лезвиями жесткую, как медная проволока, бороду. Когда участок был расчищен, подходил черед станка. Мыльная пена с черными волосками падала хлопьями на дно ванны. Наконец после получаса мучений преображение было закончено. Из зеркала на Бороду смотрел помолодевший лет на десять парень, в котором он с трудом узнал самого себя. Стиральная машинка вздрогнула и пискнула – одежда была не только постирана, но и высушена.
   Валет одевался, Борода прижигал покрасневшие щеки и шею ромом.
   – Не жалко дорогое спиртное попусту переводить? – поинтересовался карманник.
   – Ну не прижигаться же мне женскими духами, – резонно ответил Борода.
   – Тебе погоняло сменить теперь надо, – подколол Валет. – Хочешь, буду называть тебя теперь Лысый?
   – Я бороду в Турции снова отращу, – пообещал Борода…

6

   Когда Светка проснулась, то сразу же посмотрела на пустое место возле себя, тронула рукой простыни.
   – Холодные, давно поднялся, – скорбно произнесла девушка, уже предчувствуя плохое.
   На подушке лежала записка. Светка схватила ее, пробежала глазами:
   «Света, обнимаю бережно, целую нежно. Ночь была великолепна и незабываема. Провел бы с тобой целую вечность… – прочитала она, – но жизнь жестокая штука. Менты щемят меня из города, попадусь – закроют надолго. Спасибо за все. Не плачь. Даст бог, увидимся еще. Я взял у тебя катушку скотча, маникюрные ножнички и кепку-бейсболку. Твой Валет».
   – Какой скотч? Какие ножнички? Какая кепка? – От неожиданного сочетания взятых на память о ней вещей у Светки перехватило дыхание.
   Она метнулась в большую комнату – деньги и драгоценности оказались на своих местах в целости и сохранности. От этого стало только гаже на душе.
   – Лучше бы обокрал, подлец, – завыла Светлана. – Я же жить без тебя не могу.
   Она почувствовала, что задыхается от подкативших к горлу слез. Распахнула окно. Мир расплывался у нее перед глазами. Девушка собралась с духом, раскрыла сервант, на полке стояла картонка с лекарствами. Дрожащими пальцами она вынула пластмассовый туб с сильным снотворным, высыпала таблетки горкой на стеклянную столешницу. Деревянным гребешком разровняла песок на доске для анимации и вывела на нем мизинцем:
   «Только ты виноват в моей смерти».
   Она смотрела на таблетки. И половины их хватило бы, чтобы умереть – заснуть и не проснуться больше никогда. Светке стало ужасно жаль себя, но жалость эта была садомазохистской, ей хотелось невыносимо страдать самой, но чтобы при этом страдали и другие. Она представила, как лежит в гробу, вся в белом, засыпанная цветами, вокруг плачут родственники, всхлипывает отец, скупые мужские слезы капают на парадный полковничий полицейский мундир. И тут появляется он – Валет, с нереально большой охапкой роз. Цветы сыплются на гроб. Неверный любовник становится на колени и, обливаясь слезами, шепчет:
   «Любимая, я уйду вместе с тобой…»
   А она, Светка, такая вся красивая-красивая, лежит в гробу.
   Девушка уже морально готова была глотнуть пригоршню снотворного, даже склонилась над столом. И тут сквозь слезы рассмотрела свое отражение в стеклянной столешнице.
   – Да я же не накрашенная! – вырвалось у нее.
   Видение с похоронами и цветами тут же рассыпалось, исчезло. Светка представила себя лежащей в гробу, безвкусно накрашенной какой-нибудь пошлой теткой из морга. Нет, такого она не могла себе позволить. Девушка сделала над собой усилие, остановила слезы, пошла в ванную. Там, стоя перед зеркалом, она старательно накладывала макияж по всем правилам, которые постигла, специально посещая школу визажисток в течение полугода.
   Кисточка с тушью скользила возле глаз, поролон растирал тени и пудру. Наконец Светка выглядела достойной встретить смерть с разбитым сердцем. Гордо подняв голову, она вышла из ванной. Странный звук, доносившийся из комнаты, заставил ее остановиться. Там явно кто-то хозяйничал в ее отсутствие.
   «Кто там?» – подумала она и боязливо заглянула в дверь.
   Увиденное было не для неустойчивой психики. В воздухе летал сизый пух. На столе дрались из-за остатков раскрошенных таблеток два голубя. Еще три птицы, залетевшие в окно раньше и успевшие склевать большую часть снотворного, валялись на ковре безжизненными тушками.
   – Кыш! Кыш! – закричала неудавшаяся самоубийца и замахала руками.
   Голуби испуганно взмыли в воздух, метались по комнате, натыкались на стены, потолок. Летели перья и пух. Наконец одному из них повезло, по чистой случайности птица выпорхнула в окно. Вторая же с разгону ударилась о фрамугу. Зазвенело разбитое стекло. Изрезанный осколками голубь задергался на полу.
   – Мамочка… – прошептала Светка. – Мамочка… За что мне все это? – Она села на пол, обхватила колени руками и вволю разрыдалась…
   …Валет с бритым Бородой бодро шагали по улице. Парочку было не узнать. Колоритный турок-месхетинец больше не походил на спустившегося с гор ваххабита, он напоминал спортсмена-борца, абсолютно лишенного шарма. Валет не стал проделывать со своей внешностью особых метаморфоз, ограничился натянутой на самые глаза бейсболкой с длинным козырьком. Теперь, чтобы заглянуть ему в глаза, пришлось бы низко нагнуться. А не увидев глаз, человека узнать сложно.
   – И чего на тебя бабы так вешаются? – недоумевал Борода. – По большому счету, ты просто хлюпик. Даже до ста восьмидесяти сантиметров не дотягиваешь – а для мужчины это полный провал по жизни. Ну, смазливое у тебя лицо, должен это признать. Но ведь бабам другое надо.
   – Такое, как у тебя? Грудь и спина волосатые?
   – Многие такое любят. Бабы в мужике должны зверя видеть, и не домашнего, а дикого, вдобавок от него должно деньгами пахнуть.
   Валет пожал плечами:
   – Чем меньше от мужика пахнет, тем лучше. Бабы, как ты их называешь, они мечтать любят. Им больше принц нужен, чем волосатый самец. Вот я на принца похож, а ты нет. Тут целый комплекс – манера держаться, манера говорить, умение слушать, сопереживать. То, о чем я тебе говорил, – надо уметь внушать доверие людям. А баба, она прежде всего человек. Если сумеешь ей дать понять, что человека в ней видишь, а не только приспособление для секса – дрочилку, она твоя. Ладно, на сегодня курс лекций по соблазнению дам закончен. Начинаем операцию «бабки», прошу не путать с бабами, перенастрой мозг. Пустыми нам Турции не видать.
   Подельники остановились неподалеку от главной в городе гостиницы. Стояли переговаривались, изображая из себя беспечных, случайно встретившихся знакомых. Неподалеку из стеклянной стены торчал банкомат. К нему Валет и Борода присматривались краем глаза.
   Банкомат располагался так, что сразу же – издалека – можно было определить человека, направляющегося к нему. Все остальные прохожие пользовались другой дорожкой.
   – Телка снять бабки идет, – нервно подсказал Борода.
   – Не дергайся. У нее на карточке немного. Может, вообще ей «налик» не нужен, счет на мобиле пополнить хочет. Она не наша клиентка, – отверг предложение Валет.
   Девушка сунула карточку, пощелкала клавишами, так и не дождалась чека – бумага, как обычно, оказалась не заправлена – и застучала каблучками, удаляясь.
   – Я же говорил, счет только пополнила. Хорошо, что не дернулись, – усмехнулся Валет. – Как начнешь, так потом и дальше пойдет.
   Еще пришлось пропустить подвыпившего мужчину, снявшего две тысячи рублей. Алкаша в компании собутыльника, убедившегося, что его карточка пуста. Пенсионера, сильно нервничающего, чтобы никто не подсмотрел его пин-код. Наконец Валет оживился, он выцепил взглядом холеного мужчину в деловом костюме, выбирающегося из-за руля дорогой машины, с собой тот прихватил кожаный портфель и прямиком направился к банкомату.
   – Рожа у него абсолютно бездуховная, а одет на штук пять баксов, не меньше. Не светись и солнцезащитные очки надень. Не забывай: на каждом банкомате камера установлена. Всех пользователей записывает.
   Борода послушно надел огромные, на половину лица солнцезащитные очки. Валет двинулся к банкомату, опережая мужчину с портфелем. Тот, как и принято, близко не подходил, стоял в ожидании, крутил в руках кредитку. Карманник сделал вид, будто вставил карточку и стал вроде бы перебирать клавиши. На самом деле он, загородив собой банкомат, ловко размотал прозрачный скотч, залепил им щель для выдачи наличных, клацнул маникюрными ножничками, отрезая клейкую ленту.
   Одним уверенным движением Валет разгладил скотч. Тот прилип идеально, только человек, налепивший его, мог разглядеть подвох. После этого карманник сделал вид, что забирает карточку, и зашагал прочь от банкомата.
   Мужчина с кожаным портфелем сунул кредитку. Банкомат исправно заглотил ее. Пальцы прошлись по клавиатуре, набирая пин-код, выбирая операцию, сумму для выдачи.
   Внутри у банкомата исправно зашелестели отсчитываемые купюры, щелкнуло. Если бы банкомат был прозрачным, то мужчина увидел бы, как стопочка его кровных поднимается, зажатая между роликов, включается механизм подачи, но… крышечку на прорези выдачи не пускает скотч. Деньги тупо в нее уперлись, так и не показавшись наружу.
   Мужчина несильно постучал по банкомату, заглянул на монитор, извещавший, что «операция успешно завершена». На выбор ему предлагалось «выбрать следующую операцию» или «завершить работу».
   – Черт, что такое? – мужчина занервничал. – Сбой какой-то.
   Банкомат участливо предупредил владельца кредитки выскочившей на экран надписью, извещавшей, что если в течение пятнадцати секунд он не решит, что ему делать из предложенного, то карточка так и останется внутри, забирать ее придется уже в банке. Мужчина сделал тот выбор, на который рассчитывал Валет. Он «завершил работу» и забрал карточку. Несколько секунд стоял в раздумье, решая, не попробовать ли снова. Однако боялся, что «заглючивший» банкомат сможет передумать и теперь уже оставит карточку внутри. Понять, снялись деньги со счета или нет, сразу было невозможно. Чек-то так и не появился.
   – Черт, сколько же у меня на счете оставалось? – задумался мужчина, но так точно и не вспомнил.
   Он достал мобильник, сверяясь с надписью наверху, набрал номер банковского оператора.
   – Вы связались… – раздался в трубке бездушный механический голос, – дождитесь короткого гудка…
   – Именно, что связался с мудилами, – зло пробурчал неудачник и сунул в зубы сигарету, щелкнул зажигалкой, задымил и отошел в сторонку.
   К банкомату тут же направился Борода, стремительно сделал вид, что засунул карточку.
   – Эй, извините, банкомат заглючил, не работает, – предупредил его мужчина.
   Борода руками развел: мол, кредитка уже внутри – рискну, попробую.
   В трубке мобильного наконец прозвучал короткий гудок, отозвался банковский оператор. Мужчине стало не до Бороды, он принялся объяснять суть проблемы.
   – …нет, карточку банкомат вернул, а вот денег так и не выдал… может нае…? Как тут матом не станешь ругаться?.. Есть у меня смс-банкинг на мобиле. А толку? Я не помню точно, сколько у меня на счету было… Может, деньги в аппарате кончились и он мне со счета списал, на бабло кинул?.. Говорите, если деньги в нем кончаются, то он сам выдачу наличных отключает? Это обнадеживает… Так что могло случиться?.. Ладно, жду, когда ваши люди подъедут… Могли бы и побыстрей. Мне что, два часа на улице околачиваться?..
   Пока мужчина общался с оператором банковского сервера, Борода, закрыв банкомат грудью, закашлялся, чтобы заглушить звук механизма выдачи денег, сорвал скотч с прорези, ловко, как карточный шулер колоду, затолкал стопочку купюр в рукав. Затем на вопросительный взгляд мужчины ответил:
   – Точно, глючит, пойду в другой. В гастрономе на углу, кажется, еще один есть.
   Мужчина с портфелем раздосадованно вздохнул, приготовившись ждать приезда специалистов.
   Валет с Бородой встретились на автобусной остановке.
   – Сколько взяли? – спросил карманник, он даже не допускал возможности, что первая попытка может оказаться «пустой».
   – Двадцать тысяч. Как с куста, – радостно доложил Борода. – Схема работает.
   – Отличное начало, – приободрился Валет. – Поехали дальше – собирать урожай.
   – Зачем куда-то ехать? – удивился Борода. – На той стороне улицы еще один банкомат. Переделаем и его в «однорукого бандита». У нас это хорошо получается.
   – Для настоящего вора осторожность превыше всего, – наставительно произнес Валет. – Во-первых, облюбованный тобой банкомат поставлен тем самым банком, с которым мы уже успешно поработали. Как думаешь, где быстрей всего кипеж поднимется – в этом банке или в другом?
   – А ты прав, – согласился Борода. – Там за углом еще один есть.
   – А теперь во-вторых. Район тоже менять надо. Согласен?
   Подельники сели в первую подошедшую маршрутку. Провернули операцию в другом районе, в третьем. После пятой успешной акции Валет сказал:
   – Теперь последний банкомат берем. Так что никуда ехать не стоит.
   – Ты же сам учил – район тоже менять надо, – изумился Борода.
   – Если нашими проделками уже заинтересовались менты, то посчитали, что мы действуем системно. Мы только в одном районе пока не засветились. Там нас и будут ждать. Мы же спутаем им карты.

7

   Валет и Борода сидели на берегу реки. Вновь сияли на небе звезды, серебрилась вода. Автомобильный мост, расцвеченный рубиновыми габаритами и стопами проносившихся машин, монументально вписывался в пейзаж. «Пивная» баржа светилась разноцветными огоньками. Город шумел за спинами карманника и его не слишком талантливого ученика. А здесь, на поросшем травой и кустами речном откосе, было спокойно и уютно. Между горожанами и полицией существовала многолетняя негласная договоренность – выпивать в зарослях у реки можно, никто забирать за это не станет. Главное, не шуметь – матом не горланить, из травматики в воздух не палить, бутылки не бить.
   Валету с Бородой шуметь было не с руки, а матом изредка можно ругнуться и шепотом, лишь бы ругательное слово легло в строку – пришлось к месту. Настроение было приподнятое, не сравнить со вчерашним. Прежние пораженческие нотки из разговора исчезли напрочь. Подельники полулежали, разделенные полотенцем, на котором стояла выпивка и закуска. Странно, но пить спиртное почти не хотелось, и без него хватало положительных эмоций. Просто «культурно отдыхали».