Страница:
– Я рад, что ты не спишь, – сказал он с улыбкой. Авиза склонила голову.
– Счастливого Рождества, милорд.
Он расцеловал ее в обе щеки.
– И тебе счастливого Рождества, дочь. Я принес тебе радостные вести в этот особенный день. Надень свое самое красивое платье и ступай за мной в зал. Я собираюсь объявить о твоей помолвке со старшим сыном лорда Фитц-Аллена.
– Помолвке?! – задыхаясь, переспросила Авиза. – Но как вам удалось договориться о помолвке так быстро?
– Лорд Фитц-Аллен потерял брата в бесславном сражении, когда трусость Ловелла унизила самого короля. Он знает, как я хочу избавить свою доверчивую дочь от влияния его сына. – Он не обратил ни малейшего внимания на недовольное ворчание Болдуина, возмущенного этим оскорблением. – Его сын приближен к королю. Твой брак вернет нашей семье уважение.
– Ты хочешь о помолвке объявить немедленно? – спросила Авиза, пытаясь сообразить, как отсрочить это событие настолько, чтобы успеть сбежать из замка.
– А что тянуть? Это будет лучший способ отпраздновать Рождество.
– Я еще не ходила к мессе.
– С мессой можно повременить до свадьбы.
Авиза покачала головой:
– Сегодня Рождество – главный из всех праздников. Я не могу пренебречь этой особой службой.
– Сейчас ты не в аббатстве.
– Пожалуйста! – Авиза опустилась на колени и протянула руки к отцу. – Это так много значит для меня!
Отец сжал ее руки.
– Ну хорошо. Грисуолд подождет в коридоре, чтобы проводить тебя к мессе, а потом в зал.
– Благодарю тебя.
Авиза уперлась взглядом в пол, чтобы лорд де Вир не заметил ее ужаса. Отец не доверял ей, и следовало признать, что он был достаточно умен, чтобы предвидеть действия дочери. Улизнуть из замка оказалось много сложнее, чем надеялась Авиза.
– Мне надо одеться и сменить повязку Болдуина, прежде чем я отправлюсь к мессе.
Лорд де Вир хмуро посмотрел на пажа и кивнул. Затем помог Авизе подняться на ноги и снова поцеловал ее в обе щеки.
– Сын Фитц-Аллена – хороший человек. Ты будешь с ним счастлива.
– Благодарю, милорд.
Авиза не поднимала глаз, пока не услышала, что дверь за отцом закрылась.
– Прощай, отец, – прошептала она.
Она сомневалась, что в случае если ей повезет, он когда-нибудь снова признает ее своей дочерью. Болдуин спрыгнул с кровати.
– Леди Авиза, ты не можешь серьезно относиться к этой помолвке!
– Тише! – Она приложила палец к губам. – Ты умеешь ездить верхом?
– Сумею, если понадобится, но у нас нет лошадей.
Авиза улыбнулась:
– Отец и его люди захватили с собой добрых коней ради столь длинного путешествия. Должно быть, лошади уже отдохнули.
– Но какая польза от этого нам?
– Не нам. Тебе. Если ты поскачешь вслед за Кристианом, ты можешь нагнать его и сказать, что мне нужна его помощь.
– Не могу. Я обещал оставаться с тобой.
– Но...
Авиза вздохнула, понимая, что не сможет уговорить мальчика, раз он принес клятву.
– Ладно. Тогда попытаемся найти другой выход.
– Какой? Ты же под неусыпным надзором.
Шагая по комнате, Авиза обдумывала вопрос. Когда дверь снова открылась, она напряглась и оцепенела. Но тотчас же расслабилась, потому что в комнату вошли ее сестры из аббатства Святого Иуды. Они были в плащах и с котомками.
Эрмангардина стояла, уставившись в пол, как и накануне, но Мавиза выступила вперед:
– Авиза, я очень прошу тебя уехать с нами.
– Не могу. У меня есть еще недоделанная работа. – Она обняла за плечи Болдуина. – У нас есть работа.
– Сэр Кристиан знает, что ты послана королевой. Поэтому, что бы ты ни сказала, ты не сумеешь удержать его от поездки в Кентербери.
– Он уже уехал.
Мавиза вздрогнула.
– Если положение там такое пожароопасное, как мы слышали, возможно, по прибытии он найдет, что между сторонниками архиепископа и вассалами короля уже разгорелась битва.
– А ты что-то слышала об этом?
Светловолосая сестра кивнула.
– В зале говорят, что Бекет считает себя могущественнее любого другого из смертных.
– Это так, если он бросает вызов самому королю Англии.
– Боюсь, Авиза, что он помешался от страданий, перенесенных во время операции, которой подвергся в ссылке. Даже молитва не спасла его от ожога, когда лекарю пришлось удалить из его челюсти кусок сгнившей кости.
– Только безумец мог принять такие решения, какие принял Бекет после возвращения в Англию. Похоже, он делает все, чтобы вызвать гнев народа, вместо того чтобы завоевать его любовь. Своим решением заставить короля признать его всемогущество он отталкивает от себя людей.
– И это приводит в ярость баронов.
– Знаю. Вот почему я должна помешать поездке Кристиана в Кентербери.
– Но он не станет тебя слушать, – сказала Мавиза. – Крайне неудачно получилось, что он узнал правду, но что сделано, то сделано, и теперь слишком поздно что-либо менять.
– Не поздно, – возразила Авиза.
– Сестра моя, я так долго восхищалась ясностью твоего ума. Ты не можешь позволить сердцу затуманить твой взор. Уже слишком поздно.
– Нет! – Авиза отвернулась. – Королева попросила меня защитить своего крестника, и я буду стараться это сделать, пока во мне теплится хоть искра жизни.
Она прикусила губу, вспомнив, что там, на стене, говорила те же самые слова Кристиану.
– Потому что ты его любишь.
Авиза с изумлением вскинула глаза на Мавизу и прошептала:
– Откуда ты знаешь?
– Значит, вы любите друг друга.
– Но мои чувства к Кристиану не могут изменить моего намерения служить королеве. Я дала клятву во что бы то ни стало удерживать Кристиана вдали от Кентербери и сдержу ее.
– Будь осторожна, – сказала Мавиза. – Ты можешь пострадать.
– Знаю.
– Тебе нужна наша помощь?
Авиза улыбнулась сестрам, потом потрясенному Болдуину, слушавшему женщин с открытым ртом. Должно быть, до этой минуты он не подозревал правды. Авиза решила, что позже все объяснит ему. А теперь...
Авиза заходила по комнате, потом остановилась, заметив на кровати мешок с рукоделием. Открыв его, Авиза вытащила клубок толстых ниток, бросила через комнату, не отпуская конца. В нем оказалось десять, а то и больше футов.
– Я иду к мессе, – сообщила она. – Часовня будет полна народу. Поэтому будет нетрудно протиснуться между мной и отцом.
– Скажи, что нам делать, – попросила Эрмангардина.
– Сначала я дам указания Болдуину.
Лицо мальчика разгорелось от возбуждения.
– Что мне сделать, миледи?
– Используй нитки и вот эту ткань. – Авиза потянула за полог кровати. – Пока я буду одеваться, сплети из всего этого веревку.
С помощью Мавизы Авиза быстро переоделась в дорожное платье и собрала оружие. Она объяснила свой план, и Мавиза помогла ей разработать его таким образом, что, какой дикой ни казалась ее идея, план мог бы в конце концов быть осуществлен.
Отдав свои меч и плащ Болдуину, Авиза прицепила нож к ноге. Мальчик передал ей сплетенную веревку, и Авиза обернула ее несколько раз вокруг талии. Она так завязала веревку, чтобы концы ее касались пола.
– Как я выгляжу? – спросила Авиза. Паж усмехнулся:
– Как обычно. Ничего особенного не заметно.
– Отлично! – Авиза потрепала Болдуина по плечу. – После того как мы уйдем к мессе, отправляйся в конюшни. Там встретимся. Жди меня час. Если я не появлюсь, возвращайся сюда.
Авиза открыла дверь и сделала сестрам знак следовать за ней. Когда ей навстречу выступил человек ее отца, ни она, ни другие две женщины не подали виду. Они прошли по лестнице, а Грисуолд следовал за ними зловещей тенью. Он открыл для них дверь в часовню, и они вошли.
Как Авиза и ожидала, часовня была полна народу. Священник и служка стояли возле алтаря, и по их словам Авиза поняла, что служба только что началась.
Понизив голос, Авиза сказала:
– Грисуолд, я перейду на сторону, где поменьше народу.
– Миледи...
Она не обратила на него внимания и проскользнула между другими молящимися, стоявшими плечом к плечу в задней части часовни. Мавиза и Эрмангардина следовали за ней. Оглянувшись, Авиза увидела Грисуолда, не спускавшего с нее глаз. Хорошо, что он не пытался пробиться сквозь толпу прихожан.
«Кирие элейсон, Кристи элейсон, Кирие элейсон», – выпевал священник.
Служка повторял эти слова, прежде чем перейти к молитве.
Авиза ослабила узел пояса, обвивавшего ее талию, и веревка медленно соскользнула вниз, к ногам. Она только радовалась тому, что вся паства стояла на коленях. Теперь Авиза могла незаметно привязать конец веревки к основанию крестильной купели и попытаться до окончания мессы спустить другой ее конец в окно.
Она сделала узел и потянула веревку, продвигая ее под купель. Затем пришлось ощупью искать окно – Авиза не осмеливалась поднять голову и посмотреть по сторонам. Этим она могла привлечь к себе внимание.
Наконец Авиза нащупала подоконник и забросила на него свободный конец веревки, после чего начала потихоньку сдвигать ее за окно.
Когда священник благословил прихожан, Авиза осторожно сделала шаг к окну и остановилась.
Священник призвал паству обменяться поцелуем во имя мира, и как только прихожане принялись целоваться и поздравлять друг друга, Авиза почувствовала, что наступил наилучший момент и можно бежать.
Поцеловав в щеку какую-то хорошенькую женщину и пожелав ей мира, Авиза добавила:
– Видишь вон того высокого человека у двери? Он здесь никого не знает, он чужак, и его следует приветить в это рождественское утро. Сделаешь это?
Женщина улыбнулась и принялась протискиваться сквозь толпу, чтобы подарить поцелуй Грисуолду. Авиза улыбнулась, когда услышала, как Мавиза говорит то же самое другой привлекательной девице. И та последовала за первой.
Как только прихожанки оказались возле Грисуолда и отвлекли его, Авиза прошептала:
– Когда я окажусь на земле, отпусти веревку и дай ей упасть из окна.
Эрмангардина кивнула и присела на корточки за купелью.
– Дайте нам час или два времени, прежде чем уедете, чтобы никто не связал ваш отъезд с нами.
Мавиза улыбнулась:
– Ступай! Ты зря тратишь время, объясняя нам то, что мы уже знаем.
Авиза поцеловала Мавизу в щеку.
– Отправляйся с Богом!
Она повернулась к Эрмангардине и улыбнулась ей, прежде чем ступить на основание купели, а оттуда прыгнуть на подоконник. Мгновение она сидела на нем, посылая поцелуи любви и мира окружающим. Они были заняты изъявлением добрых чувств друг другу, и она быстро сделала знак Мавизе. Белокурая Мавиза села на подоконник, как раз когда Авиза повернулась и перекинула ноги из окна.
Авиза улыбнулась сестре, которая сжала ее руку, желая удачи, и соскользнула вниз.
Веревка не доходила до земли футов пять. Авиза выпустила ее из рук и покатилась по заросшему травой берегу сухого рва. От удара у нее перехватило дух, но она поднялась на ноги, как только самодельная веревка упала на землю. Подобрав ее, Авиза побежала, опасаясь, что кто-нибудь выглянет из окна часовни.
Болдуин уже ждал ее возле конюшни. Его юное лицо просветлело, когда он увидел Авизу.
Авиза вывела лошадей, двух серых и вороного, и вышла из ворот на дорогу за стены замка. Паж последовал за ней. Остановились они, только когда добрались до небольшой рощицы.
– Тебе это удалось, миледи!
Болдуин смотрел на Авизу с восхищением.
– Трудно было ускользнуть от вашего соглядатая?
– Вовсе не трудно, но нам пора двигаться в путь, пока кому-нибудь не пришло в голову заглянуть в конюшню. Позволь мне помочь тебе взобраться на лошадь.
Болдуин не стал возражать, и она подумала с надеждой, что, возможно, он уже достаточно окреп для долгого путешествия.
Когда Болдуин оказался в седле на спине крепкого серого, Авиза потянула вороного за повод к большому валуну. Взобравшись на камень, Авиза вскочила на спину коня. Жеребец заметался под ней, но она успокоила его несколькими ласковыми словами.
Она надеялась, что конь отца будет достаточно быстрым и она прибудет в Кентербери до того, как Кристиан решится на свой безумный поступок и пожертвует жизнью ради того, чтобы доказать свою отвагу.
– Ты, Ловелл, такой же трус, как твой отец, или собираешься доказать, что ты другой? – спросил вооруженный рыцарь, сидевший за столом напротив Кристиана. Комната в грязном домишке за пределами городской стены Кентербери была слабо освещена. – Так ты с нами?
Кристиан оглядел большой стол. За ним сидели более дюжины человек. Большинство из них он узнал. Они принадлежали ко двору короля Генриха, который он держал по ту сторону Ла-Манша. По их заскорузлой от соли одежде он мог предположить, что они недавно проделали двенадцатичасовое путешествие по штормовому морю. Их кольчуги и оружие были разложены по углам. Похоже, что вождями этих людей были Уильям де Трэси, Ричард де Брет и Хью де Морвиль. Все они были того же возраста, что и отец Кристиана, и считались самыми верными рыцарями короля.
Гай встретил де Трэси на улице, когда солнце только всходило, и рыцарь настоял, чтобы он и Кристиан выпили, прежде чем отправляться к дому де Буаверта. Разве они прибыли в Кентербери не на призыв короля защитить Англию от архиепископа и его интриг? Де Трэси знал наверное, где собрались сторонники короля.
Кристиан согласился прийти в этот дом возле аббатства Святого Августина, но вместо великих героев, которых он рассчитывал увидеть, он обнаружил здесь тайный приют рыцарей, бражничавших без меры. С каждым глотком хмельного они становились все откровеннее и не скрывали, что король желает видеть архиепископа Бекета первым. Все они уставились на Кристиана, по-видимому, ожидая его ответа.
Гай вскочил на ноги, сжимая пивную кружку:
– Я с вами. Похоже, это великое приключение. Присоединяйся к нам, Кристиан.
– С какой целью? – спросил Кристиан, тоже вставая. – Король не стал бы отдавать приказ убить архиепископа.
– Он просил нас разделаться с Бекетом, которого назвал клириком низкого рождения, – сказал де Трэси, потянувшись за кувшином, чтобы наполнить свою кружку снова.
– Король Генрих известен своим бурным темпераментом. Он сказал об этом в порыве ярости?
Де Трэси со стуком поставил свою кружку на стол.
– У него есть все причины прийти в ярость. Бекет использовал отлучение от церкви как оружие, чтобы пошатнуть трон Генриха. – Сделав глоток, он нахмурился. – Мы должны исполнить волю короля, а иначе нас заклеймят как трусов.
Гай положил руку на плечо Кристиана:
– Почему ты колеблешься? Тебе представляется возможность сделать то, что ты хотел. Присоединяйся к нам, и ты докажешь королю и королевству, что ты человек незаурядной отваги.
– Зарезав безоружного священника?
– Исполнив волю короля, – рявкнул один из мужчин.
– И ты получишь прекрасную Авизу, – рассмеялся Гай, поливая подбородок элем. – Разве не об этом ты мечтал?
– Кто такая Авиза? – спросил один из присутствующих.
Гай оперся рукой о стол, явно наслаждаясь возможностью оказаться в центре внимания собеседников.
– Авиза де Вир – женщина из аббатства Святого Иуды. Она разбила сердце моего брата, когда он лишал ее невинности. Она играла с ним, как с круглым дураком.
Ярость ослепила Кристиана, и прежде чем он успел осознать, что делает, его кулак врезался в живот брата. Гай швырнул в Кристиана кружку, и тот поднырнул под бешено молотящие воздух кулаки брата. Швырнув Гая к стене, Кристиан прижал его к деревянным планкам, удерживая за плечи и не позволяя двинуться с места. Наконец Гай перестал сопротивляться.
– Ты всегда будешь говорить об Авизе с уважением, – процедил Кристиан сквозь зубы.
– Я не хотел ее оскорбить, – отвечал Гай с пьяной ухмылкой. – Она очень умная женщина, а ты ее шут.
Снова встряхнув брата, Кристиан выругался.
– Вы закончили? – медленно произнес де Трэси, растягивая слова и вытирая пену с губ. – Мы ждем твоего ответа, Ловелл.
– Я уже сказал вам, – начал Гай, – что...
– Нам известен твой ответ.
Де Трэси схватил Гая за руку и, с силой сжав ее, заставил его опуститься на скамью. Гаю толкнули полную кружку эля, и взгляды всех рыцарей вновь устремились на Кристиана.
– Мы ждем твоего ответа, Ловелл. Твой отец подвел Генриха Куртмантла в самый тяжкий для него час. – Голос де Трэси понизился до угрожающего ворчания. – И ты тоже хочешь подвести короля Генриха?
– Никогда!
Кристиан взял кружку с элем.
– Я поклялся служить королю. Я не предам его ни сегодня, ни в другой день.
– За честь и славу! – выкрикнул кто-то.
Все повскакали с мест и со звоном сдвинули свои кружки с элем.
– За честь и славу!
Кристиан подумал, может ли чей-нибудь эль быть горше его собственного.
Глава 22
– Счастливого Рождества, милорд.
Он расцеловал ее в обе щеки.
– И тебе счастливого Рождества, дочь. Я принес тебе радостные вести в этот особенный день. Надень свое самое красивое платье и ступай за мной в зал. Я собираюсь объявить о твоей помолвке со старшим сыном лорда Фитц-Аллена.
– Помолвке?! – задыхаясь, переспросила Авиза. – Но как вам удалось договориться о помолвке так быстро?
– Лорд Фитц-Аллен потерял брата в бесславном сражении, когда трусость Ловелла унизила самого короля. Он знает, как я хочу избавить свою доверчивую дочь от влияния его сына. – Он не обратил ни малейшего внимания на недовольное ворчание Болдуина, возмущенного этим оскорблением. – Его сын приближен к королю. Твой брак вернет нашей семье уважение.
– Ты хочешь о помолвке объявить немедленно? – спросила Авиза, пытаясь сообразить, как отсрочить это событие настолько, чтобы успеть сбежать из замка.
– А что тянуть? Это будет лучший способ отпраздновать Рождество.
– Я еще не ходила к мессе.
– С мессой можно повременить до свадьбы.
Авиза покачала головой:
– Сегодня Рождество – главный из всех праздников. Я не могу пренебречь этой особой службой.
– Сейчас ты не в аббатстве.
– Пожалуйста! – Авиза опустилась на колени и протянула руки к отцу. – Это так много значит для меня!
Отец сжал ее руки.
– Ну хорошо. Грисуолд подождет в коридоре, чтобы проводить тебя к мессе, а потом в зал.
– Благодарю тебя.
Авиза уперлась взглядом в пол, чтобы лорд де Вир не заметил ее ужаса. Отец не доверял ей, и следовало признать, что он был достаточно умен, чтобы предвидеть действия дочери. Улизнуть из замка оказалось много сложнее, чем надеялась Авиза.
– Мне надо одеться и сменить повязку Болдуина, прежде чем я отправлюсь к мессе.
Лорд де Вир хмуро посмотрел на пажа и кивнул. Затем помог Авизе подняться на ноги и снова поцеловал ее в обе щеки.
– Сын Фитц-Аллена – хороший человек. Ты будешь с ним счастлива.
– Благодарю, милорд.
Авиза не поднимала глаз, пока не услышала, что дверь за отцом закрылась.
– Прощай, отец, – прошептала она.
Она сомневалась, что в случае если ей повезет, он когда-нибудь снова признает ее своей дочерью. Болдуин спрыгнул с кровати.
– Леди Авиза, ты не можешь серьезно относиться к этой помолвке!
– Тише! – Она приложила палец к губам. – Ты умеешь ездить верхом?
– Сумею, если понадобится, но у нас нет лошадей.
Авиза улыбнулась:
– Отец и его люди захватили с собой добрых коней ради столь длинного путешествия. Должно быть, лошади уже отдохнули.
– Но какая польза от этого нам?
– Не нам. Тебе. Если ты поскачешь вслед за Кристианом, ты можешь нагнать его и сказать, что мне нужна его помощь.
– Не могу. Я обещал оставаться с тобой.
– Но...
Авиза вздохнула, понимая, что не сможет уговорить мальчика, раз он принес клятву.
– Ладно. Тогда попытаемся найти другой выход.
– Какой? Ты же под неусыпным надзором.
Шагая по комнате, Авиза обдумывала вопрос. Когда дверь снова открылась, она напряглась и оцепенела. Но тотчас же расслабилась, потому что в комнату вошли ее сестры из аббатства Святого Иуды. Они были в плащах и с котомками.
Эрмангардина стояла, уставившись в пол, как и накануне, но Мавиза выступила вперед:
– Авиза, я очень прошу тебя уехать с нами.
– Не могу. У меня есть еще недоделанная работа. – Она обняла за плечи Болдуина. – У нас есть работа.
– Сэр Кристиан знает, что ты послана королевой. Поэтому, что бы ты ни сказала, ты не сумеешь удержать его от поездки в Кентербери.
– Он уже уехал.
Мавиза вздрогнула.
– Если положение там такое пожароопасное, как мы слышали, возможно, по прибытии он найдет, что между сторонниками архиепископа и вассалами короля уже разгорелась битва.
– А ты что-то слышала об этом?
Светловолосая сестра кивнула.
– В зале говорят, что Бекет считает себя могущественнее любого другого из смертных.
– Это так, если он бросает вызов самому королю Англии.
– Боюсь, Авиза, что он помешался от страданий, перенесенных во время операции, которой подвергся в ссылке. Даже молитва не спасла его от ожога, когда лекарю пришлось удалить из его челюсти кусок сгнившей кости.
– Только безумец мог принять такие решения, какие принял Бекет после возвращения в Англию. Похоже, он делает все, чтобы вызвать гнев народа, вместо того чтобы завоевать его любовь. Своим решением заставить короля признать его всемогущество он отталкивает от себя людей.
– И это приводит в ярость баронов.
– Знаю. Вот почему я должна помешать поездке Кристиана в Кентербери.
– Но он не станет тебя слушать, – сказала Мавиза. – Крайне неудачно получилось, что он узнал правду, но что сделано, то сделано, и теперь слишком поздно что-либо менять.
– Не поздно, – возразила Авиза.
– Сестра моя, я так долго восхищалась ясностью твоего ума. Ты не можешь позволить сердцу затуманить твой взор. Уже слишком поздно.
– Нет! – Авиза отвернулась. – Королева попросила меня защитить своего крестника, и я буду стараться это сделать, пока во мне теплится хоть искра жизни.
Она прикусила губу, вспомнив, что там, на стене, говорила те же самые слова Кристиану.
– Потому что ты его любишь.
Авиза с изумлением вскинула глаза на Мавизу и прошептала:
– Откуда ты знаешь?
– Значит, вы любите друг друга.
– Но мои чувства к Кристиану не могут изменить моего намерения служить королеве. Я дала клятву во что бы то ни стало удерживать Кристиана вдали от Кентербери и сдержу ее.
– Будь осторожна, – сказала Мавиза. – Ты можешь пострадать.
– Знаю.
– Тебе нужна наша помощь?
Авиза улыбнулась сестрам, потом потрясенному Болдуину, слушавшему женщин с открытым ртом. Должно быть, до этой минуты он не подозревал правды. Авиза решила, что позже все объяснит ему. А теперь...
Авиза заходила по комнате, потом остановилась, заметив на кровати мешок с рукоделием. Открыв его, Авиза вытащила клубок толстых ниток, бросила через комнату, не отпуская конца. В нем оказалось десять, а то и больше футов.
– Я иду к мессе, – сообщила она. – Часовня будет полна народу. Поэтому будет нетрудно протиснуться между мной и отцом.
– Скажи, что нам делать, – попросила Эрмангардина.
– Сначала я дам указания Болдуину.
Лицо мальчика разгорелось от возбуждения.
– Что мне сделать, миледи?
– Используй нитки и вот эту ткань. – Авиза потянула за полог кровати. – Пока я буду одеваться, сплети из всего этого веревку.
С помощью Мавизы Авиза быстро переоделась в дорожное платье и собрала оружие. Она объяснила свой план, и Мавиза помогла ей разработать его таким образом, что, какой дикой ни казалась ее идея, план мог бы в конце концов быть осуществлен.
Отдав свои меч и плащ Болдуину, Авиза прицепила нож к ноге. Мальчик передал ей сплетенную веревку, и Авиза обернула ее несколько раз вокруг талии. Она так завязала веревку, чтобы концы ее касались пола.
– Как я выгляжу? – спросила Авиза. Паж усмехнулся:
– Как обычно. Ничего особенного не заметно.
– Отлично! – Авиза потрепала Болдуина по плечу. – После того как мы уйдем к мессе, отправляйся в конюшни. Там встретимся. Жди меня час. Если я не появлюсь, возвращайся сюда.
Авиза открыла дверь и сделала сестрам знак следовать за ней. Когда ей навстречу выступил человек ее отца, ни она, ни другие две женщины не подали виду. Они прошли по лестнице, а Грисуолд следовал за ними зловещей тенью. Он открыл для них дверь в часовню, и они вошли.
Как Авиза и ожидала, часовня была полна народу. Священник и служка стояли возле алтаря, и по их словам Авиза поняла, что служба только что началась.
Понизив голос, Авиза сказала:
– Грисуолд, я перейду на сторону, где поменьше народу.
– Миледи...
Она не обратила на него внимания и проскользнула между другими молящимися, стоявшими плечом к плечу в задней части часовни. Мавиза и Эрмангардина следовали за ней. Оглянувшись, Авиза увидела Грисуолда, не спускавшего с нее глаз. Хорошо, что он не пытался пробиться сквозь толпу прихожан.
«Кирие элейсон, Кристи элейсон, Кирие элейсон», – выпевал священник.
Служка повторял эти слова, прежде чем перейти к молитве.
Авиза ослабила узел пояса, обвивавшего ее талию, и веревка медленно соскользнула вниз, к ногам. Она только радовалась тому, что вся паства стояла на коленях. Теперь Авиза могла незаметно привязать конец веревки к основанию крестильной купели и попытаться до окончания мессы спустить другой ее конец в окно.
Она сделала узел и потянула веревку, продвигая ее под купель. Затем пришлось ощупью искать окно – Авиза не осмеливалась поднять голову и посмотреть по сторонам. Этим она могла привлечь к себе внимание.
Наконец Авиза нащупала подоконник и забросила на него свободный конец веревки, после чего начала потихоньку сдвигать ее за окно.
Когда священник благословил прихожан, Авиза осторожно сделала шаг к окну и остановилась.
Священник призвал паству обменяться поцелуем во имя мира, и как только прихожане принялись целоваться и поздравлять друг друга, Авиза почувствовала, что наступил наилучший момент и можно бежать.
Поцеловав в щеку какую-то хорошенькую женщину и пожелав ей мира, Авиза добавила:
– Видишь вон того высокого человека у двери? Он здесь никого не знает, он чужак, и его следует приветить в это рождественское утро. Сделаешь это?
Женщина улыбнулась и принялась протискиваться сквозь толпу, чтобы подарить поцелуй Грисуолду. Авиза улыбнулась, когда услышала, как Мавиза говорит то же самое другой привлекательной девице. И та последовала за первой.
Как только прихожанки оказались возле Грисуолда и отвлекли его, Авиза прошептала:
– Когда я окажусь на земле, отпусти веревку и дай ей упасть из окна.
Эрмангардина кивнула и присела на корточки за купелью.
– Дайте нам час или два времени, прежде чем уедете, чтобы никто не связал ваш отъезд с нами.
Мавиза улыбнулась:
– Ступай! Ты зря тратишь время, объясняя нам то, что мы уже знаем.
Авиза поцеловала Мавизу в щеку.
– Отправляйся с Богом!
Она повернулась к Эрмангардине и улыбнулась ей, прежде чем ступить на основание купели, а оттуда прыгнуть на подоконник. Мгновение она сидела на нем, посылая поцелуи любви и мира окружающим. Они были заняты изъявлением добрых чувств друг другу, и она быстро сделала знак Мавизе. Белокурая Мавиза села на подоконник, как раз когда Авиза повернулась и перекинула ноги из окна.
Авиза улыбнулась сестре, которая сжала ее руку, желая удачи, и соскользнула вниз.
Веревка не доходила до земли футов пять. Авиза выпустила ее из рук и покатилась по заросшему травой берегу сухого рва. От удара у нее перехватило дух, но она поднялась на ноги, как только самодельная веревка упала на землю. Подобрав ее, Авиза побежала, опасаясь, что кто-нибудь выглянет из окна часовни.
Болдуин уже ждал ее возле конюшни. Его юное лицо просветлело, когда он увидел Авизу.
Авиза вывела лошадей, двух серых и вороного, и вышла из ворот на дорогу за стены замка. Паж последовал за ней. Остановились они, только когда добрались до небольшой рощицы.
– Тебе это удалось, миледи!
Болдуин смотрел на Авизу с восхищением.
– Трудно было ускользнуть от вашего соглядатая?
– Вовсе не трудно, но нам пора двигаться в путь, пока кому-нибудь не пришло в голову заглянуть в конюшню. Позволь мне помочь тебе взобраться на лошадь.
Болдуин не стал возражать, и она подумала с надеждой, что, возможно, он уже достаточно окреп для долгого путешествия.
Когда Болдуин оказался в седле на спине крепкого серого, Авиза потянула вороного за повод к большому валуну. Взобравшись на камень, Авиза вскочила на спину коня. Жеребец заметался под ней, но она успокоила его несколькими ласковыми словами.
Она надеялась, что конь отца будет достаточно быстрым и она прибудет в Кентербери до того, как Кристиан решится на свой безумный поступок и пожертвует жизнью ради того, чтобы доказать свою отвагу.
– Ты, Ловелл, такой же трус, как твой отец, или собираешься доказать, что ты другой? – спросил вооруженный рыцарь, сидевший за столом напротив Кристиана. Комната в грязном домишке за пределами городской стены Кентербери была слабо освещена. – Так ты с нами?
Кристиан оглядел большой стол. За ним сидели более дюжины человек. Большинство из них он узнал. Они принадлежали ко двору короля Генриха, который он держал по ту сторону Ла-Манша. По их заскорузлой от соли одежде он мог предположить, что они недавно проделали двенадцатичасовое путешествие по штормовому морю. Их кольчуги и оружие были разложены по углам. Похоже, что вождями этих людей были Уильям де Трэси, Ричард де Брет и Хью де Морвиль. Все они были того же возраста, что и отец Кристиана, и считались самыми верными рыцарями короля.
Гай встретил де Трэси на улице, когда солнце только всходило, и рыцарь настоял, чтобы он и Кристиан выпили, прежде чем отправляться к дому де Буаверта. Разве они прибыли в Кентербери не на призыв короля защитить Англию от архиепископа и его интриг? Де Трэси знал наверное, где собрались сторонники короля.
Кристиан согласился прийти в этот дом возле аббатства Святого Августина, но вместо великих героев, которых он рассчитывал увидеть, он обнаружил здесь тайный приют рыцарей, бражничавших без меры. С каждым глотком хмельного они становились все откровеннее и не скрывали, что король желает видеть архиепископа Бекета первым. Все они уставились на Кристиана, по-видимому, ожидая его ответа.
Гай вскочил на ноги, сжимая пивную кружку:
– Я с вами. Похоже, это великое приключение. Присоединяйся к нам, Кристиан.
– С какой целью? – спросил Кристиан, тоже вставая. – Король не стал бы отдавать приказ убить архиепископа.
– Он просил нас разделаться с Бекетом, которого назвал клириком низкого рождения, – сказал де Трэси, потянувшись за кувшином, чтобы наполнить свою кружку снова.
– Король Генрих известен своим бурным темпераментом. Он сказал об этом в порыве ярости?
Де Трэси со стуком поставил свою кружку на стол.
– У него есть все причины прийти в ярость. Бекет использовал отлучение от церкви как оружие, чтобы пошатнуть трон Генриха. – Сделав глоток, он нахмурился. – Мы должны исполнить волю короля, а иначе нас заклеймят как трусов.
Гай положил руку на плечо Кристиана:
– Почему ты колеблешься? Тебе представляется возможность сделать то, что ты хотел. Присоединяйся к нам, и ты докажешь королю и королевству, что ты человек незаурядной отваги.
– Зарезав безоружного священника?
– Исполнив волю короля, – рявкнул один из мужчин.
– И ты получишь прекрасную Авизу, – рассмеялся Гай, поливая подбородок элем. – Разве не об этом ты мечтал?
– Кто такая Авиза? – спросил один из присутствующих.
Гай оперся рукой о стол, явно наслаждаясь возможностью оказаться в центре внимания собеседников.
– Авиза де Вир – женщина из аббатства Святого Иуды. Она разбила сердце моего брата, когда он лишал ее невинности. Она играла с ним, как с круглым дураком.
Ярость ослепила Кристиана, и прежде чем он успел осознать, что делает, его кулак врезался в живот брата. Гай швырнул в Кристиана кружку, и тот поднырнул под бешено молотящие воздух кулаки брата. Швырнув Гая к стене, Кристиан прижал его к деревянным планкам, удерживая за плечи и не позволяя двинуться с места. Наконец Гай перестал сопротивляться.
– Ты всегда будешь говорить об Авизе с уважением, – процедил Кристиан сквозь зубы.
– Я не хотел ее оскорбить, – отвечал Гай с пьяной ухмылкой. – Она очень умная женщина, а ты ее шут.
Снова встряхнув брата, Кристиан выругался.
– Вы закончили? – медленно произнес де Трэси, растягивая слова и вытирая пену с губ. – Мы ждем твоего ответа, Ловелл.
– Я уже сказал вам, – начал Гай, – что...
– Нам известен твой ответ.
Де Трэси схватил Гая за руку и, с силой сжав ее, заставил его опуститься на скамью. Гаю толкнули полную кружку эля, и взгляды всех рыцарей вновь устремились на Кристиана.
– Мы ждем твоего ответа, Ловелл. Твой отец подвел Генриха Куртмантла в самый тяжкий для него час. – Голос де Трэси понизился до угрожающего ворчания. – И ты тоже хочешь подвести короля Генриха?
– Никогда!
Кристиан взял кружку с элем.
– Я поклялся служить королю. Я не предам его ни сегодня, ни в другой день.
– За честь и славу! – выкрикнул кто-то.
Все повскакали с мест и со звоном сдвинули свои кружки с элем.
– За честь и славу!
Кристиан подумал, может ли чей-нибудь эль быть горше его собственного.
Глава 22
Кентербери был даже величественнее, чем воображала Авиза. В пределах городских стен дома тесно жались друг к другу. Пробираясь по темным улицам и ведя усталых лошадей и не менее усталого пажа, она не видела ни одного человека. Двери домов были украшены зелеными ветками, но не было слышно песен, на улицы не выплескивались весельчаки, готовые резвиться и играть, как это случается к полуночи и на следующий за праздником день. Не было видно прохожих, не было слышно шуток и смеха. Не было заметно обычного рождественского 298 торжества, и от этого возникало ощущение неотвратимого несчастья. Это тягостное предчувствие будто висело в воздухе вместе с густым дымом.
В аббатстве Святого Иуды сестры, должно быть, праздновали День святого Альберта, основателя Бенедиктинского аббатства. День 29 декабря всегда был праздничным.
В Кентербери его тоже должны были праздновать, потому что братья в монастырских стенах были монахами-бенедиктинцами.
Тишина была зловещей, и Авиза заметила, что часто оглядывается через плечо. Но за ее спиной не было никого, кроме Болдуина.
– Сюда, – сказал паж, поворачивая налево в небольшой дворик недалеко от стены, отделяющей собор от остальной части города.
Дом в конце пустого двора казался хорошо освещенным на фоне зимнего мрака.
Пара телег стояла перед домом, а многие входившие и выходившие люди были перепачканы глиной, замерзшей на их одежде, как и их лошади.
Паж принялся барабанить кулаком в парадную дверь. Когда она отворилась, он, понизив голос, с кем-то заговорил, потом знаком пригласил Авизу подойти. После этого мальчик вернулся к лошадям, чтобы позаботиться о них. Авиза кивком выразила свою благодарность.
Войдя в дом, девушка прикрыла глаза, наслаждаясь теплом после холодного ночного ветра. Но с отдыхом можно было повременить. Она должна была узнать, здесь ли Кристиан.
– Я леди Авиза де Вир, – сказала она слуге и оглядела комнату. Слева шла наверх лестница, а справа была слегка приоткрыта единственная дверь. В стене прямо перед ними в нише горела пара свечей.
– Мой спутник – Болдуин Ловелл. Он служит пажом сэру Кристиану Ловеллу. Сэр Кристиан приглашен в этот дом на свадьбу.
Человек низко поклонился:
– Добро пожаловать, миледи. Вы желанная гостья в такую холодную ночь. Если вы подождете здесь, я распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнату.
– Сэр Кристиан Ловелл прибыл? – спросила она человека, уже начавшего подниматься по узкой лестнице.
– Нет еще, миледи.
Стоявший рядом с ней Болдуин изрыгнул излюбленное проклятие Кристиана. У нее возникло искушение повторить его. По дороге в Кентербери они не нагнали Кристиана и Гая. Могли они поехать в другое место? Куда? В Ловелл-Моут? В этом не было смысла. Мальчик был твердо уверен в том, что Кристиан и его брат направлялись именно сюда.
– Не могли они остановиться в Кентербери в каком-нибудь другом месте? – спросила Авиза.
Болдуин потер руки.
– Он всегда останавливается здесь.
– Но нет ли другого места, где он мог остановиться?
– Каждый раз по дороге сюда, когда ты спрашивала, проезжал ли здесь сэр Кристиан, ответ был «да».
– В таком случае где они, Болдуин? Есть у лорда Ловелла дом в этом городе?
– Болдуин? Лорд Ловелл? – спросил человек, вышедший из комнаты справа. Он был в коричневых одеждах, с распятием на груди, что указывало на его принадлежность к духовенству. Несколько прядей волос, сохранившихся на его голове, были совсем белыми.
Лицо его было изборождено морщинами, как древесная кора, и двигался он с осторожностью человека, опасающегося повредить свои хрупкие кости. Он посмотрел на них, потом улыбнулся.
– Болдуин Ловелл, ты был сосунком, когда я видел тебя в последний раз.
– Кто ты? – спросил мальчик. Старик рассмеялся:
– Неудивительно, что ты меня не помнишь, потому что, если не считать краткого визита в Ловелл-Моут примерно в то время, когда ты родился, я служил в доме архиепископа. Я отец Джеймс, духовник твоего дяди.
Авиза смотрела на него с изумлением. Отец Джеймс был одним из тех людей, говорил Кристиан, кто мог знать правду о событиях того дня, когда лорда Ловелла заклеймили позором как труса.
– Кто твоя спутница, Болдуин? – с улыбкой спросил отец Джеймс.
Едва дождавшись, пока Болдуин представит ее, Авиза спросила:
– Ты видел сэра Кристиана?
Священник покачал головой:
– Не видел много лет. Я надеялся, что мне представится случай увидеть его в последний раз перед смертью.
– Чтобы рассказать ему правду о том, что случилось в 1147 году? – спросила она, зная, что терять ей нечего.
Старик бросил взгляд на дверь, выходящую на улицу, потом поманил ее в комнату справа. Комната эта была не больше шкафа, но с камином. Возле него стояла скамья. С потолочных балок свисала незажженная лампа, раскачиваемая горячим воздухом от камина. Он прикрыл дверь, но она не закрывалась плотно.
Болдуин снова открыл ее и вышел. Решительное выражение его лица означало, что он никому не позволит помешать им.
– Он Ловелл, – сказал отец Джеймс с гордостью и улыбнулся. – Никому из этой семьи не занимать храбрости, как и чувства долга, во что бы это ни обошлось.
У Авизы возникло искушение спросить священника, не встречал ли он недавно Гая, но она решила не пренебрегать возможностью узнать правду.
– Ты, святой отец, говоришь об их отваге так уверенно. Что такое знаешь ты, чего не знают другие?
– Как тебе известно, миледи, я не могу говорить о том, что мне было доверено на исповеди. – Он знаком предложил ей сесть.
Она осталась стоять из опасения, что усталость сморит ее.
– Это я понимаю. Но ты можешь рассказать хоть что-нибудь? Это важно. Возможно, Кристиан рискует жизнью без всякого смысла, только чтобы доказать свою храбрость.
– Как удачно, что мне довелось стать свидетелем тех событий. Теперь я смогу рассказать тебе все, что ты хочешь знать.
Он посмотрел на скамью, и Авиза поняла, что отец Джеймс не сядет, как бы ему этого ни хотелось, пока она будет стоять.
Усевшись, священник спросил ее:
– Тебе хотелось бы узнать, почему я собираюсь рассказать тебе все, что знаю?
– Да.
Она не добавила ничего, потому что любое слово могло заставить его изменить намерение раскрыть ей правду.
– Я видел много распрей, но ни одна не повергла меня в такую печаль, как распря между королем и архиепископом Томасом. В тот день я сам слышал, как король послал своих рыцарей умертвить архиепископа.
– Нет!
Она не могла представить, чтобы король Генрих отдал такой ужасный приказ.
– Эти слухи передавались шепотом из уст в уста за закрытыми дверями и распространились по всему городу. Я не хочу, чтобы хоть один из Ловеллов был втянут в этот водоворот в случае, если нападут на собор.
– Только чтобы доказать свою отвагу? – задыхаясь, спросила Авиза.
– В этом нет смысла, – ответил священник, склоняясь к ней и понижая голос. – Я помню тот день в 1147 году яснее, чем любой другой до или после. Генрих терпел поражение. Если бы кто-нибудь не изменил ход сражения, Генриху пришлось бы признать претензии на трон самого короля Стефана и его потомков. И тогда лорд Ловелл принял неожиданное решение отправиться к королю Стефану.
– И потому он покинул короля?
– Да. Я был с ним, когда он отправился поговорить с королем Стефаном. Никому не было известно, что именно он договорился о том, что Генрих и его люди покинут Англию при условии, что Генрих не вернется домой в течение по крайней мере пяти лет. Лорд Ловелл даже убедил Стефана оплатить расходы по возвращению Генриха на континент. Он спас короля ценой своего доброго имени.
– Почему же ты держал это в секрете? – шепотом спросила Авиза.
– Лорд Ловелл не хотел унизить короля Генриха. Он считал, что лучше потерпеть бесчестье самому, чем подвергнуть бесчестью короля.
– И это положение никогда не изменится, – послышался голос за ее спиной.
Авиза вскочила на ноги, когда Болдуин впустил в комнату человека, который не мог быть не кем иным, кроме как лордом Ловеллом, и закрыл за ним дверь. У него были такие же темные волосы, как у его сыновей, и, глядя на него, Авиза легко могла представить, как будет выглядеть Кристиан через двадцать лет.
– Отец Джеймс, – сказал он таким же напряженным голосом, каким говорил Кристиан в минуты ярости, – я не думал, что ты станешь повторять эту историю.
Священник встал и сложил перед грудью пальцы щепотью.
– Милорд, твой сын – человек короля. Я человек Бекета. Я надеялся, что если твой сын узнает правду, он не поднимет оружия против архиепископа.
Лорд Ловелл ничего не ответил, и некоторое время они оба не отрываясь смотрели друг на друга. Священник первым опустил глаза, открыл дверь и вышел.
В аббатстве Святого Иуды сестры, должно быть, праздновали День святого Альберта, основателя Бенедиктинского аббатства. День 29 декабря всегда был праздничным.
В Кентербери его тоже должны были праздновать, потому что братья в монастырских стенах были монахами-бенедиктинцами.
Тишина была зловещей, и Авиза заметила, что часто оглядывается через плечо. Но за ее спиной не было никого, кроме Болдуина.
– Сюда, – сказал паж, поворачивая налево в небольшой дворик недалеко от стены, отделяющей собор от остальной части города.
Дом в конце пустого двора казался хорошо освещенным на фоне зимнего мрака.
Пара телег стояла перед домом, а многие входившие и выходившие люди были перепачканы глиной, замерзшей на их одежде, как и их лошади.
Паж принялся барабанить кулаком в парадную дверь. Когда она отворилась, он, понизив голос, с кем-то заговорил, потом знаком пригласил Авизу подойти. После этого мальчик вернулся к лошадям, чтобы позаботиться о них. Авиза кивком выразила свою благодарность.
Войдя в дом, девушка прикрыла глаза, наслаждаясь теплом после холодного ночного ветра. Но с отдыхом можно было повременить. Она должна была узнать, здесь ли Кристиан.
– Я леди Авиза де Вир, – сказала она слуге и оглядела комнату. Слева шла наверх лестница, а справа была слегка приоткрыта единственная дверь. В стене прямо перед ними в нише горела пара свечей.
– Мой спутник – Болдуин Ловелл. Он служит пажом сэру Кристиану Ловеллу. Сэр Кристиан приглашен в этот дом на свадьбу.
Человек низко поклонился:
– Добро пожаловать, миледи. Вы желанная гостья в такую холодную ночь. Если вы подождете здесь, я распоряжусь, чтобы для вас приготовили комнату.
– Сэр Кристиан Ловелл прибыл? – спросила она человека, уже начавшего подниматься по узкой лестнице.
– Нет еще, миледи.
Стоявший рядом с ней Болдуин изрыгнул излюбленное проклятие Кристиана. У нее возникло искушение повторить его. По дороге в Кентербери они не нагнали Кристиана и Гая. Могли они поехать в другое место? Куда? В Ловелл-Моут? В этом не было смысла. Мальчик был твердо уверен в том, что Кристиан и его брат направлялись именно сюда.
– Не могли они остановиться в Кентербери в каком-нибудь другом месте? – спросила Авиза.
Болдуин потер руки.
– Он всегда останавливается здесь.
– Но нет ли другого места, где он мог остановиться?
– Каждый раз по дороге сюда, когда ты спрашивала, проезжал ли здесь сэр Кристиан, ответ был «да».
– В таком случае где они, Болдуин? Есть у лорда Ловелла дом в этом городе?
– Болдуин? Лорд Ловелл? – спросил человек, вышедший из комнаты справа. Он был в коричневых одеждах, с распятием на груди, что указывало на его принадлежность к духовенству. Несколько прядей волос, сохранившихся на его голове, были совсем белыми.
Лицо его было изборождено морщинами, как древесная кора, и двигался он с осторожностью человека, опасающегося повредить свои хрупкие кости. Он посмотрел на них, потом улыбнулся.
– Болдуин Ловелл, ты был сосунком, когда я видел тебя в последний раз.
– Кто ты? – спросил мальчик. Старик рассмеялся:
– Неудивительно, что ты меня не помнишь, потому что, если не считать краткого визита в Ловелл-Моут примерно в то время, когда ты родился, я служил в доме архиепископа. Я отец Джеймс, духовник твоего дяди.
Авиза смотрела на него с изумлением. Отец Джеймс был одним из тех людей, говорил Кристиан, кто мог знать правду о событиях того дня, когда лорда Ловелла заклеймили позором как труса.
– Кто твоя спутница, Болдуин? – с улыбкой спросил отец Джеймс.
Едва дождавшись, пока Болдуин представит ее, Авиза спросила:
– Ты видел сэра Кристиана?
Священник покачал головой:
– Не видел много лет. Я надеялся, что мне представится случай увидеть его в последний раз перед смертью.
– Чтобы рассказать ему правду о том, что случилось в 1147 году? – спросила она, зная, что терять ей нечего.
Старик бросил взгляд на дверь, выходящую на улицу, потом поманил ее в комнату справа. Комната эта была не больше шкафа, но с камином. Возле него стояла скамья. С потолочных балок свисала незажженная лампа, раскачиваемая горячим воздухом от камина. Он прикрыл дверь, но она не закрывалась плотно.
Болдуин снова открыл ее и вышел. Решительное выражение его лица означало, что он никому не позволит помешать им.
– Он Ловелл, – сказал отец Джеймс с гордостью и улыбнулся. – Никому из этой семьи не занимать храбрости, как и чувства долга, во что бы это ни обошлось.
У Авизы возникло искушение спросить священника, не встречал ли он недавно Гая, но она решила не пренебрегать возможностью узнать правду.
– Ты, святой отец, говоришь об их отваге так уверенно. Что такое знаешь ты, чего не знают другие?
– Как тебе известно, миледи, я не могу говорить о том, что мне было доверено на исповеди. – Он знаком предложил ей сесть.
Она осталась стоять из опасения, что усталость сморит ее.
– Это я понимаю. Но ты можешь рассказать хоть что-нибудь? Это важно. Возможно, Кристиан рискует жизнью без всякого смысла, только чтобы доказать свою храбрость.
– Как удачно, что мне довелось стать свидетелем тех событий. Теперь я смогу рассказать тебе все, что ты хочешь знать.
Он посмотрел на скамью, и Авиза поняла, что отец Джеймс не сядет, как бы ему этого ни хотелось, пока она будет стоять.
Усевшись, священник спросил ее:
– Тебе хотелось бы узнать, почему я собираюсь рассказать тебе все, что знаю?
– Да.
Она не добавила ничего, потому что любое слово могло заставить его изменить намерение раскрыть ей правду.
– Я видел много распрей, но ни одна не повергла меня в такую печаль, как распря между королем и архиепископом Томасом. В тот день я сам слышал, как король послал своих рыцарей умертвить архиепископа.
– Нет!
Она не могла представить, чтобы король Генрих отдал такой ужасный приказ.
– Эти слухи передавались шепотом из уст в уста за закрытыми дверями и распространились по всему городу. Я не хочу, чтобы хоть один из Ловеллов был втянут в этот водоворот в случае, если нападут на собор.
– Только чтобы доказать свою отвагу? – задыхаясь, спросила Авиза.
– В этом нет смысла, – ответил священник, склоняясь к ней и понижая голос. – Я помню тот день в 1147 году яснее, чем любой другой до или после. Генрих терпел поражение. Если бы кто-нибудь не изменил ход сражения, Генриху пришлось бы признать претензии на трон самого короля Стефана и его потомков. И тогда лорд Ловелл принял неожиданное решение отправиться к королю Стефану.
– И потому он покинул короля?
– Да. Я был с ним, когда он отправился поговорить с королем Стефаном. Никому не было известно, что именно он договорился о том, что Генрих и его люди покинут Англию при условии, что Генрих не вернется домой в течение по крайней мере пяти лет. Лорд Ловелл даже убедил Стефана оплатить расходы по возвращению Генриха на континент. Он спас короля ценой своего доброго имени.
– Почему же ты держал это в секрете? – шепотом спросила Авиза.
– Лорд Ловелл не хотел унизить короля Генриха. Он считал, что лучше потерпеть бесчестье самому, чем подвергнуть бесчестью короля.
– И это положение никогда не изменится, – послышался голос за ее спиной.
Авиза вскочила на ноги, когда Болдуин впустил в комнату человека, который не мог быть не кем иным, кроме как лордом Ловеллом, и закрыл за ним дверь. У него были такие же темные волосы, как у его сыновей, и, глядя на него, Авиза легко могла представить, как будет выглядеть Кристиан через двадцать лет.
– Отец Джеймс, – сказал он таким же напряженным голосом, каким говорил Кристиан в минуты ярости, – я не думал, что ты станешь повторять эту историю.
Священник встал и сложил перед грудью пальцы щепотью.
– Милорд, твой сын – человек короля. Я человек Бекета. Я надеялся, что если твой сын узнает правду, он не поднимет оружия против архиепископа.
Лорд Ловелл ничего не ответил, и некоторое время они оба не отрываясь смотрели друг на друга. Священник первым опустил глаза, открыл дверь и вышел.