Кендрик Шэрон. В ожидании чуда

   – Простите, ваше высочество, – сказала Элени. Глаза Калика сверкнули. За свои тридцать шесть лет он слышал самые разные фразы, выражавшие уважение к нему, но ни в словах, ни в поведении этой девушки уважения или хотя бы даже просто почтения не было. Все ее поведение указывало только на подавляемый гнев. Да как она смеет?!
   – Погладь лошадь, – шелковым голосом повторил Калик.
   Элени сдалась. Подойдя к Набату, который тут же успокоился и стал пофыркивать, тычась ей в ладонь в поисках сахара. Его теплого дыхания и прикосновений бархатных губ было достаточно, чтобы Элени на миг забыла, где она и с кем.
   – Нет, нет, – рассмеялась она. – Сегодня для тебя у меня нет никакого лакомства, мой хороший.
   Набат качнул головой, отказываясь верить своим ушам. Тут Элени уловила резкий свист и вспомнила про принца. Подняв глаза, она встретилась с его взглядом. Он смотрел на нее, как удав на кролика.
   – Кто ты? – медленно спросил он.
   – Меня зовут Элени.
   Он нетерпеливо качнул головой:
   – Мне все равно, как тебя звать. – Продолжая смотреть в ее неправдоподобно красивые, сбивающие с нужных мыслей глаза, Калик понизил голос: – Я хочу знать, почему ты так отлично ладишь с этим жеребцом.
   – Потому что… Сердце у нее упало. Какой же наивной дурочкой она была, если намеревалась незамеченной пробраться на королевские конюшни, а затем попробовать устроиться на них работать, чтобы быть поближе к своему любимцу! Должно быть, в гневе этот мужчина не просто опасен, а по-настоящему страшен. Может, не стоит рисковать и сказать ему все как есть?
   – Потому что я ухаживала за ним с тех пор, как он появился в нашей конюшне, – тихим, но отчетливым голосом произнесла Элени. – Набат был еще маленьким жеребенком, но уже тогда познал грубое обращение.
   – Набат?
   – Так его зовут. Это имя означает «сладость» – когда вы крошите кусочки желтого сахара в ярмарочный день. Он откликается только на это имя, – с нажимом добавила она.
   – Продолжай, – сказал Калик, и его голос прозвучал на удивление по-доброму.
   – Я ухаживала за ним, баловала его лакомствами. Я была первой, кто сел на него без седла. – При воспоминании, как они с Набатом проделали круг по двору, на душе у Элени потеплело. – Я также была первой, кто оседлал его. – Голос ее дрогнул. – Сначала ему это не понравилось. Как и любому чистокровному арабскому скакуну, наверное. Но постепенно он привыкал к нему, и я… я… – Голос Элени сорвался. – Я люблю его, – прошептала она, чувствуя, как боль сжала ей сердце, и не чувствуя, как по ее щеке потекла первая слеза.
   Но Калик это заметил и на секунду даже растерялся. Еще никогда ни один слуга не осмеливался выказывать в его присутствии свои чувства.
   – Вытри глаза, – грубо велел он, заставляя себя не думать о том, что от слез ее зеленые глаза засверкали, как драгоценные камни. – И ответь на мой вопрос.
   – Но я только что ответила вам, – слабо возразила Элени, поспешно смахивая слезы с щек.
   – Нет! – резко ответил Калик. – Своим ответом тебе не удалось удовлетворить мое любопытство и ответить на вопрос, каким образом такая бедная служанка, как ты, прислуживающая за игральным столом подвыпившим мужчинам, вдруг получила разрешение ухаживать за такой дорогой собственностью.
   Принц хочет услышать правду? Очень хорошо. Она сделает это с превеликим удовольствием.
   – Потому что я не служанка, ваше высочество. – В этом месте Элени все же пришлось сделать глубокий вдох, собираясь с силами, чтобы продолжить: – Вообще-то я дочь хозяина, Гамала.
   Дочь?
   – Тогда что это за спектакль ты только что разыграла передо мной? – спросил он, и на его скулах заходили желваки. Он окинул ее платье взглядом. – И почему ты одеваешься как служанка?
   Элени промолчала. Да она лучше умрет, чем признается, почему выглядит серой мышкой!
   – Или вы приоделись к этому специально, испросив разрешения у отца, так как это позволило бы вам дождаться своего принца? – высокомерно осведомился он. – Хотите хотя бы раз в жизни хорошенько рассмотреть, как должны выглядеть настоящие мужчины?
   Элени уже знала, что большинство мужчин до ужаса себялюбивы, но этот экземпляр переплюнул их всех. И плевать на то, что он принц!
   – Нет, ваше высочество, это не являлось моей целью, – спокойно ответила Элени и, чувствуя закипающий в ней гнев, опустила глаза, чтобы они не выдали ее эмоций. – Выбирая эту одежду, я не преследовала такую цель.
   – Тогда в чем дело? Смотри на меня, когда разговариваешь со мной! – потребовал Калик.
   – Как скажете, ваше высочество, – неохотно сказала Элени и медленно подняла глаза.
   У Калика невольно перехватило дыхание. Он бы никогда не велел женщине смотреть на него, тем более женщине такого низкого положения, если бы не какое-то необъяснимое и неясное желание снова заглянуть в ее невероятные глаза. Как человек, которому вдруг мельком позволили увидеть рай…
   В горле у него неожиданно пересохло. Ее глаза действительно были самого необычного оттенка, который он когда-либо видел, – бледно-зеленые, как полярное сияние над белыми ледниками…
   – А почему ты притворялась служанкой Гамала?
   – У нас не много слуг, – смущаясь, проговорила Элени, так как в Калисте богатство семьи оценивалось по количеству прислуги, которую она могла позволить себе нанимать.
   – Да? И почему же?
   – Вопрос денег, ваше высочество. – Ей все же удалось произнести это с достоинством.
   – Правда? – негромко удивился Калик, оглядываясь по сторонам. Конюшня, конечно, нуждалась в ремонте, но денники были просторные и чистые, да и дом не маленький. Должно быть, раньше у этой семьи было достаточно средств, чтобы нанимать слуг, но большую часть этих денег Гамал наверняка пропил или проиграл в карты.
   Калик шагнул к Элени. Ее сердце тут же забилось быстрее, по спине пробежала дрожь от страха и еще какого-то непонятного чувства.
   – Что же ты здесь делаешь? – спросил Калик. – И почему обнимаешь моего коня?
   У Элени чуть не разорвалась сердце, когда она услышала это его протяжное – «моего коня». Но ведь с сегодняшнего дня Набат действительно принадлежал принцу. Совсем скоро одна из королевских конюшен станет его домом, а она больше никогда не увидит своего Набата.
   Слова сорвались у нее с языка помимо воли.
   – Стоило мне подумать, что больше никогда не увижу моего… вашего коня, – болезненно морщась, поправила себя Элени, – как я поняла, что не могу с ним расстаться. Я… я думала о том, как мне избежать этой разлуки.
   Калик смотрел на нее секунду. Затем его губы изогнулись в снисходительной улыбке.
   – Вот как. И до чего же ты додумалась, ящерка моя? Элени внутренне съежилась от его ироничного тона, насмешливого блеска в темных, холодных глазах и почувствовала прилив ненависти к этому самодовольному мужчине, который так пренебрежительно смерил ее взглядом с головы до ног. Она чуть вздернула подбородок.
   – Когда Набата стали бы перевозить, я собиралась спрятаться и последовать за ним, – отчетливо произнесла она, ожидая, что принц ее сейчас снова осадит, напомнив о ее положении.
   К удивлению Элени, он промолчал, лишь его глаза сузились, выдавая, что он совершенно не готов к такому ответу.
   – Ты не думала о том, что таким образом тебя бы довольно легко и быстро обнаружили? Что кто-нибудь из дворцовой стражи, найдя тебя, не стал бы выяснять, кто ты и откуда взялась, а просто проткнул бы тебя мечом, избавляя всех от ненужной бумажной волокиты и допросов?
   Элени сразу пришло на ум воспоминание о том, как принц Калик сначала заставил ее сделать глоток гранатового сока, чтобы убедиться, что напиток не отравлен. И она снова посочувствовала этому богатому, властному и могущественному человеку, который, несмотря на свой статус, а возможно, из-за него, скорее всего, был одинок и не защищен.
   – Я не очень-то думала о себе, – призналась она.
   – Странно, но я тебе верю. – Он провел рукой по черным как смоль волосам, и этот жест снова насторожил Набата. Конь фыркнул и беспокойно затоптался на месте, перебирая ногами.
   – Он не любит мужчин, – сказала Элени, и это была чистая правда.
   – Он не любил мужчин, – поправил ее Калик. – Но скоро научится.
   Элени сразу вздрогнула, подумав о хлысте, которым так часто грозил, да и применял ее отец на других лошадях.
   – И он ненавидит, когда с ним жестоко обращаются, – заявила она.
   Калик чуть не улыбнулся. Несмотря на свою невзрачную одежду и невысокий рост – она едва доходила ему до груди, – держалась девушка уверенно и бесстрашно. Калик не мог не восхититься ее храбростью.
   – Лошади подобны женщинам, – усмехнулся он. – Ни те ни другие не любят жестокого обращения.
   К своему ужасу, Элени почувствовала, как ее щеки начинают заливаться румянцем.
   И тут Калик по-настоящему впервые улыбнулся.
   – Не бойся, моя ящерка, – протянул он, – со мной тебе ничего не угрожает.
   Элени кинула быстрый взгляд на лицо Калика. Он выглядел задумчивым. Должно быть, размышлял, что делать с Набатом, а возможно, и с ней. И в Элени вдруг проснулось чувство, которое, как она думала, умерло много лет назад.
   Надежда.
   Она вся напряглась. Что-то подсказывало ей не подавать голос и молча ждать решения Калика.
   – Ты заботилась об этом коне, – наконец медленно начал Калик.
   – Да, ваше высочество.
   – Он тебя знает и слушается.
   – Да, ваше высочество.
   – А как ты думаешь, изменится ли его поведение, когда тебя не будет рядом?
   – Ему это не понравится, ваше высочество.
   – Думаешь, он начнет отказываться от корма? – прищурился Калик.
   – Вполне возможно, – призналась Элени и добавила, спохватившись: – ваше высочество.
   – Как влюбленный дурак, – чуть ли не фыркнул Калик.
   Элени закрыла было глаза, но тут же вспомнила, что Калик велел смотреть ему в лицо.
   – Не могу этого знать, ваше высочество.
   – Может, даже зачахнет без своей маленькой ящерки… – Эта мысль его как будто даже позабавила.
   Элени снова покоробило от того, как Калик назвал ее. Однако она лишь ответила:
   – Не думаю, ваше высочество. Хотя любовь – чувство сильное, но любовь к жизни сильнее любви. – Непонятно почему лицо Калика приобрело замкнутое выражение, и Элени поспешила продолжить, пока она его окончательно не разгневала: – Набат не умрет, но он будет скучать по мне. Это сделает его несчастным. А я уверена, что несчастные лошади, как и несчастливые люди, не могут достичь результата, которого от них ждут. В случае с Набатом – выигрывать скачки.
   Калик медленно кивнул, в этот раз как будто соглашаясь со словами Элени.
   – Ну и что ты предлагаешь, чтобы этого не произошло с моим конем?
   Оказывается, страх может придавать сил!
   – Я предлагаю вам взять меня личным конюхом Набата, ваше высочество, – смело сказала Элени.
   Это было бы смешно, если бы не звучало так абсурдно.
   – Нахальную девчонку? А что скажет твоя мать?
   Молчание. Ресницы Элени дрогнули. Она с сосредоточенным видом уставилась в пол, словно там было что-то в высшей степени интересное.
   – У меня нет матери, ваше высочество. Теперь уже настала очередь Калику замереть. Эта девушка выросла без матери? О, что касается этого, то он понимает, каково ей приходится, тем более что мать и дочь связывают еще более крепкие узы, чем сыновей с матерями… Сам Калик потерял мать в девять лет, когда та рожала его брата Зафира. Эта потеря стала для него и его брата-близнеца страшным ударом.
   – Что с ней произошло? – тихо спросил он. Элени передернула плечами, словно таким образом избавляясь от невежливого вопроса.
   – Она умерла, – коротко ответила Элени.
   – От чего? От пустынной лихорадки?
   – Нет, ваше высочество.
   – Тогда от чего?
   Элени заколебалась. Принц был слишком настойчив. Но с другой стороны, кто в последний раз интересовался ее жизнью? И если уж на то пошло, кто когда-нибудь упоминал о том, что ее зеленоглазая мать так и не смогла свыкнуться с жизнью замужней женщины? Точно не ее отец! Он вычеркнул жену из своей памяти, и, хотя в их доме не запрещалось произносить ее имя вслух, Элени не осмеливалась упоминать о матери из страха.
   – Отцу не понравился ужин, – начала Элени, смотря куда-то поверх плеча Калика и смутно вспоминая шум и пьяные крики, а также разбросанную по полу чечевицу. – Он послал мать на рынок купить курицу. По дороге домой она споткнулась и упала. – Элени сглотнула комок в горле. – Все решили, что она была укушена змеей, но к тому времени, когда ее нашли, мама уже была мертва… А курицу сожрали грифы…
   Руки Калика сжались в кулаки. Прежде он никогда не замечал за собой особой сентиментальности, но краткий рассказ этой девушки затронул в нем какую-то струну.
   – Сколько лет тебе тогда было? – нарочито небрежно спросил он.
   – Десять. Почти столько же, сколько было ему, когда он лишился матери… Калик отвернулся, не в силах выносить неприкрытую боль на лице девушки. «Кто бы мог подумать, – мелькнуло в голове у Калика, – что мы, два таких разных человека, вдруг окажемся связаны одной нитью, берущей начало в нашем прошлом? У каждого человека, – с горечью думал он, – невзирая на положение в обществе, есть ничем не восполнимые утраты и шрамы, которые никогда не зарубцуются…»
   Впрочем, сейчас не время, не место, чтобы думать об этом. Да и здравый смысл говорил Калику, что ни к чему ему забирать вместе с конем еще и девчонку из самых низов. Ну разве ей место в королевской конюшне?
   С другой стороны, она ладит с Набатом, и, если будет рядом с конем, времени на адаптацию к новому месту у того уйдет меньше, а значит, и результаты скачек не снизятся. Кто знает, что может взбрести на ум этой лошади!
   Калик посмотрел в лицо девушки. В этот раз она прямо встретила его взгляд. В ее зеленых глазах читался немой вопрос. «Да, любовь, может, и не самая могучая сила в этом мире, но она точно придает храбрости», – отметил он про себя.
   – Вас будет не хватать вашему отцу, – оборонил он.
   – Да, ваше высочество.
   Девушка моргнула, и этот жест разнился с ее словами. Да Калик и сам не верил, что жадный и грубый Лакис будет скучать по своей дочери. Скорее, он будет скучать по той даровой рабочей силе, которую она ему предоставляла. К чести Элени, она не стала очернять своего отца перед принцем. И это Калику импонировало.
   – Хочешь поехать со мной? В качестве конюха? Элени смотрела на шейха и не верила своим ушам.
   Сердце у нее забилось так громко, что в наступившей тишине его стук наверняка хорошо слышен Калику.
   – Да, конечно, ваше высочество! – едва обретя дар речи, пискнула Элени и, не осмеливаясь поверить своему счастью, опустила глаза. – Да, конечно!
   – Тогда для начала тебе придется научиться смотреть мне в глаза, когда я с тобой разговариваю, – грубовато сказал Калик. – Не очень-то приятно думать, что тебя предпочитают полу, или стене, или любому другому неодушевленному объекту.
   – Но… – попыталась было возразить Элени.
   – Если будешь работать в конюшне, придется привыкать, что к тебе будут обращаться как к работающим там мужчинам, – продолжил Калик, чтобы у девушки не осталось иллюзий, что он берет ее за красивые глазки. – Если ты работала с лошадьми, то знаешь, что среди них встречаются нервные и пугливые экземпляры. В таком случае все общение сводится к обмену взглядами. Но в любом случае, ведя разговор с каким-либо человеком, я люблю видеть перед собой его лицо, но никак не затылок.
   – Да, ваше высочество.
   Калик между тем уже обдумывал последствия этого шага. Не вызовет ли новость, что вместе с лошадью он привез с собой еще и женщину, пересуды и сплетни во дворце? Впрочем, пускай чешут языками все, кому не лень. Он не обращал внимания на это раньше, не видит причины, чтобы начинать обращать на это внимание и теперь.
   Калик окликнул телохранителя, который очутился рядом в доли секунды.
   – Эта девушка поедет с нами, – отрывисто сказал он.
   – Хорошо, ваше высочество. – Голос и лицо телохранителя оставались бесстрастными.
   – В качестве моего конюха. Пока ее единственной обязанностью будет уход за моим новым жеребцом. Договорись о цене с ее отцом. И не торгуйся. Заплати столько, сколько тот запросит. В рамках разумного, конечно. Затем приедешь с ней во дворец.
   И Калик стремительным шагом покинул денник, а затем и конюшню, даже не взглянув в сторону Элени. Заметив брошенный на нее взгляд телохранителя – сейчас его лицо приобрело откровенно враждебное выражение, – она прикусила губу, чтобы не расплакаться.
   Да, принц в некотором роде выручил ее, так как сейчас у нее будут все основания находиться рядом с Набатом. Более того, она наконец-то покинет этот ненавистный мир грубых и пьяных мужчин. Все так. Но как ей относиться к заявлению принца, что он купил ее так же, как покупает драгоценности угодившим ему женщинам?

Глава 3

   Остановив лошадь, Элени не смогла скрыть сво его изумления, лишь пробормотав себе под нос:
   – Клянусь песчаной бурей!
   Нелегкая поездка через негостеприимную пустыню была вмиг забыта при виде величественного дворца принца Калика. Он был отлично виден от великолепных конюшен, которые отныне должны были стать ее новым домом.
   Элени до сих пор не могла поверить, что это не обман зрения и что она действительно находится в этом месте. Ее отец неожиданно легко позволил ей уехать. Когда она пришла к нему, чтобы попрощаться, он лишь пожал плечами:
   – Ты совсем как твоя мать. Ну и скатертью дорога!
   Он сплюнул на пол табачную жвачку, и Элени передернуло. Может быть, отец действительно не будет скучать по ней, но вот то, что ему придется тратиться на служанку, его вряд ли обрадует. Впрочем, если ее догадка верна, принц заплатил ее отцу приличную сумму. Именно этим Элени могла объяснить подобное безразличие.
   И вот теперь у нее новый дом. Дворец, окруженный садами небывалой красоты и великолепия, которые еще больше потрясали воображение, если вспомнить, что позади этих высоких стен лежала пустыня.
   – Здесь очень красиво, – не в силах сдержать восхищения, обратилась она к мужчине, сопровождавшему ее всю дорогу от дома отца.
   – Еще бы, – неожиданно довольно приветливо согласился телохранитель. – Дворец известен далеко за пределами страны. Иногда сюда приезжают специально, чтобы выразить свое уважение и почтение его высочеству, и оставляют перед воротами цветы, а бывает, даже сладости. И естественно, среди них много женщин, и все хотят посмотреть, так ли принц красив, как о нем говорят и пишут. – Он повернулся к Элени: – Ты еще не видела дворца принца?
   – Нет, – застенчиво ответила Элени, спешиваясь и проводя рукой по блестящему, упругому боку Набата.
   Элени видела главный дворец Калисты, расположенный рядом с оживленным портом Аквилой, имеющим стратегическое значение. Ее туда однажды взяла мать в День государственного флага. Но даже сейчас, спустя много лет, Элени помнила ясный день и почти все события того дня в деталях, возможно, потому, что это был их последний совместно проведенный день, вдали от дома, незадолго до смерти матери…
   Улицы были полны простых людей, прибывших в порт со всех уголков страны. У всех в руках были флаги, и все вытягивали шею, чтобы получше рассмотреть медленно проезжающую мимо королевскую семью. Элени впервые оказалась в таком большом городе, и впечатлений от одной поездки хватило ей надолго.
   В тот день она надела свою лучшую тунику и под цвет ей брюки, которые носили женщины Калисты независимо от возраста. Ее густые волосы были заплетены в косу и перевязаны зеленой лентой, под цвет ее глаз. Под густой листвой старых деревьев, растущих вдоль улицы, ее мать купила засахаренный миндаль и кусочки сушеной дыни. Все это они запили сладким гранатовым соком, в то время как один из исполнителей хора выводил «Дестан» – эпическое произведение, написанное в честь королевской семьи.
   Тогда же Элени увидела королеву Энью, проезжавшую по улице. Эта замечательная женщина взяла на воспитание семерых детей короля Ашрафа, лишившихся своей матери. Только подумать – семь детей! И конечно же внимание ее привлек Калик. Элени смотрела на красавца принца во все глаза, недоумевая про себя, почему с ним нет его брата Аарифа.
   И вот теперь она своими глазами видит выкрашенный в голубой цвет, блестящий на солнце дворец Калика и все еще с трудом понимает, как такое может быть. Кто бы мог предположить, что она, Элени Лакис, будет ходить по той же земле, по которой ходит Калик аль-Фариси! И не просто ходить, а работать на него! Не говоря уже о том, что это место станет ее домом…
   – Тебе покажут твою комнату, – сказал телохранитель.
   – Спасибо, но я сначала должна позаботиться о Набате, – покачала она головой.
   – Не волнуйся, один из конюхов сделает это за тебя.
   – Нет!
   Элени еще решительнее качнула головой. В конце концов, принц нанял ее только ради Набата. Если она в первый же день пренебрежет своими обязанностями, кто знает, не заставит ли это Калика передумать? И уж тем более, не дай бог, он велит ей возвращаться к отцу!
   Девушка содрогнулась от этой мысли. Нет! Она постарается доказать, что лучше ее ухаживать за Набатом никто не сможет.
   – Я расседлаю и накормлю Набата сама, – твердо повторила Элени.
   Телохранитель Калика пожал плечами:
   – Тогда я вернусь через полчаса вместе со служанкой. Она покажет тебе, где ты будешь жить.
   Элени его уже почти не слушала, восхищенным взглядом окидывая конюшни и прилегающие к ним территории. Черт, да она бы сама не возражала стать одной из лошадей Калика! Простор, удобство, безопасность. По крайней мере, ей есть за кого порадоваться. Элени с радостной улыбкой взглянула на Набата и потрепала его по морде.
   Расседлав и покормив коня, Элени принялась его чистить. Когда бока Набата заблестели, она подложила ему сена и налила воды. В тот миг, когда Элени собиралась накинуть на него попону, до нее донесся звук шагов. Повинуясь какому-то наитию, она обернулась и, увидев, кто остановился в дверях, почувствовала, как по ее телу прошла странная дрожь.
   Калик стоял, выделяясь черным силуэтом в солнечных лучах, – высокий, мускулистый, длинноногий. Не произнеся ни слова, он какое-то время смотрел на Элени, а затем с тем же сосредоточенным вниманием перевел взгляд на лошадь. И в эту самую секунду Элени словно перестала для него существовать. Нет, этот его новый жеребец не просто хорош. Он превосходен! Калик опытным взглядом еще раз оценил стать своего приобретения, как вдруг, когда Набат переминулся с ноги на ногу, глаза его сузились, а лицо перекосила брезгливая гримаса. Зайдя в денник, принц, не скрывая своего отвращения, поднял за край изношенную попону.
   – Это что такое? – резко спросил он.
   – Попона, ваше высочество, – с готовностью ответила Элени, изумляясь про себя. Ведь Калик сам должен был догадаться! – Я привезла ее с собой. После верховой езды на Набате я всегда высушиваю его, чищу, а затем накрываю его спину попоной. А чтобы он не намок снова… Видите, в попоне есть маленькие дырочки? Отличный и самый дешевый способ помочь лошади сохранить тепло.
   Калик недоверчиво уставился на Элени:
   – Ты хочешь сказать, что специально привезла это… тряпье?
   Элени заставила себя проигнорировать то, как Калик отозвался о самой лучшей попоне, что у них была.
   – Да, ваше высочество.
   – А свою одежду? Что вообще ты привезла? Элени указала в сторону небольшой сумки.
   – Это все? – нахмурился Калик.
   – Да, ваше высочество, – пробормотала она.
   – Черт возьми, да это же вещи на один день! – Возмущение Калика прорвалась наружу, хотя он и сдерживался, понимая, что своим криком может только встревожить лошадь.
   – Не совсем так, – осмелилась возразить Элени. – Я буду стирать свои вещи перед сном, чтобы на следующий день надеть чистую одежду. Я всегда так делаю, ваше высочество.
   Калик не мог поверить. Теперь эта девчонка, несомненно, забавляется. Причем за его счет. Хотя лично он не мог понять, что такого смешного может быть в посвящении мужчины в подробности стирки женского белья.
   Он почувствовал, как в нем растет гнев. Хотя не это было главным поводом. Нет, его гнев был вызван тем, что румянец на девичьих щеках и блеск влажных глаз, которые вдруг стали походить на умытые после дождя только что распустившиеся листья, пробудил в нем сексуальное желание.
   Принц хорошо знал это напряжение в чреслах. Жажда, которая требовала удовлетворения, как и то, что она могла возникнуть совершенно внезапно, когда он меньше всего этого ждал. Как, например, сейчас.
   И в общем-то, нет ничего проще, как покончить с ним прямо здесь – просто бросить Элени на солому и овладеть ею. Но он мог так поступить, если бы был уверен, что девушка признает за ним такое право.
   Его губы изогнулись в улыбке.
   – Ты можешь быть конюхом, но в то же время не должна забывать, что работаешь на члена королевской семьи, а значит, являешься его представителем. – Калик усилием воли заставил себя отвлечься от охватывающего его возбуждения. – Это значит, что отныне ты должна одеваться соответствующим образом. Это понятно?
   – Да, ваше высочество.
   Калик хлопнул в ладоши, и почти сразу рядом с денником возникла служанка с закрытым вуалью лицом.
   – Амина, – коротко представил он девушку. – Она покажет тебе, где ты будешь жить, а также позаботится о твоей одежде.
   Элени лишь кивнула:
   – Спасибо, ваше высочество. Взгляд Калика еще раз придирчиво пробежался по ее фигуре.
   – И впредь старайся, чтобы в волосах у тебя не было ни соломинки.
   Чувствуя, как горят ее щеки, Элени склонилась в глубоком поклоне, но Калик уже покинул денник, оставив ее с сильно бьющимся сердцем.
 
   Амина провела ее во дворец через одну из задних дверей дворца. Элени не нужно было ничего спрашивать. Она и так знала, что Амина ведет ее в часть, занимаемую слугами. И все же новизна ощущений присутствовала, заставляя взволнованно стучать ее сердце. Вряд ли здесь ей встретится мертвый скорпион или какая-нибудь наглая крыса.
   Амина открыла дверь и жестом показала, что Элени теперь должна зайти одна.
   – Твоя комната, – сказала Амина.
   Элени заглянула в просторную комнату с плиточным полом, с люстрой на высоком потолке и покачала головой.
   – Должно быть, вы ошиблись, – пробормотала она и снова заглянула внутрь.
   Открытые ставни окон позволяли видеть, что за ними открывался чудесный тихий уголок с негромко журчащим фонтаном и раздающейся откуда-то приятной музыкой.
   Элени сглотнула:
   – Это не может быть моей комнатой.
   – Это ваши комнаты, – настойчиво повторила Амина.
   – Понятно, – чуть успокоилась Элени. – Я буду жить здесь с какой-нибудь другой девушкой.
   – Нет, – мягко возразила Амина. – Все, кто работает и живет во дворце, имеют свое собственное помещение.
   – Но я ведь всего лишь конюх! – растерянно пробормотала Элени.
   Лицо Амины ничем не выдало ее мыслей.
   – В мои обязанности входит подчиняться, а не задавать вопросы, – сказала она. – Принц ценит лошадей больше, чем иные ценят бриллианты, и не допускает случайных людей в королевские конюшни, поэтому конюхи считают, что они должны жить в достойных условиях.
   Элени вгляделась в лицо Амины. То ли она слишком чувствительна, то ли Амина действительно чего-то недоговаривает.
   – Спасибо, – неуверенно поблагодарила она служанку.