Кэрролл Льюис. Алиса в Стране Чудес. Алиса в Зазеркалье

   Она совершенно заговорила Алису, не было возможности и слова вставить, пока Голубка не замолчит.
   – Будто мало мне одной заботы – высиживать птенцов, – тарахтела Голубка, всё больше возбуждаясь. – Так нет же, ещё и змей опасайся день и ночь! Уже третью неделю не сплю!
   – Я вам вполне сочувствую, – вежливо сказала Алиса, начиная кое-что понимать.
   – Стоило мне наконец найти самое высокое дерево в лесу, – Голубка уже просто охрипла от крика, – стоило мне наконец хоть чуть-чуть успокоиться, как эти подлые змеи стали падать на меня прямо с неба. У-у! Змеюка!
   – Но говорю же вам – я не змея! – втолковывала ей Алиса.
   – Допустим. Тогда кто же ты? – ядовито спросила Голубка. – Вижу, вижу, как ты хочешь извернуться!
   – Я… ну, я маленькая девочка, – неуверенно промямлила Алиса, вдруг припомнив все свои превращения и не понимая, во что же она превратилась теперь.
   – Ловко придумано! – насмешливо пискнула Голубка. – Случалось мне всяких девочек видеть, но чтобы с такой шеей? Никогда! Ты змея, и больше никто! Соври ещё, что никогда яиц не ела!
   – Ела. Иногда, – сказала правдивая Алиса: врать она совсем не умела. – Но маленькие девочки тоже едят яйца. Это вовсе не значит, что они змеи.
   – Рассказывай! – засомневалась Голубка. – Впрочем, если девочки и впрямь едят яйца, то они тоже змеи. Только на свой лад.
   Это была такая неожиданная мысль, что Алиса на мгновение онемела, чем дала Голубке повод для нового нападения:
   – Мне ясно одно – ты ищешь яйца. А девочка ты или змея, мне всё равно.
   – Зато мне не всё равно! – воскликнула Алиса. – И никаких яиц я не ищу. А ваших и подавно – я не люблю сырых яиц!
   – Ну и прекрасно! И ползи отсюда! – угрюмо пропищала Голубка и вернулась в своё гнездо.
   Алиса согнулась, пытаясь протиснуться между густыми ветвями деревьев, беспрестанно запутываясь в них шеей. Без конца приходилось замирать и выпрастывать шею из цепких зарослей. Тут она вспомнила, что всё ещё держит в руках кусочки того гриба. Дотянувшись до своих рук, она опасливо откусила от одного кусочка, потом от другого. Так, то вырастая, то уменьшаясь, она наконец снова стала сама собой.
   В первое мгновение она сама себя и не узнала – так часто ей в последнее время приходилось изменяться. Но через несколько минут она уже вполне свободно беседовала сама с собой:
   – Ну, полдела сделано. Голова кругом идёт от всех этих превращений туда-сюда. То ты такая, то эдакая. А всё же мне удалось стать прежней Алисой. Остаётся отправиться в тот прелестный садик. Только хотела бы я знать: как туда добраться?
   Так рассуждая, она неожиданно вышла на поляну, где стоял маленький домик, ниже её ростом.
   «Кто бы там ни жил, – подумала Алиса, – но для них я слишком рослая. Распугаю их, чего доброго».
   Она снова принялась есть гриб и добилась того, что стала не больше собственной ноги.

Глава шестая
Перчёный поросёнок

   В то время как она разглядывала домик и размышляла, войти ли в него, из чащи выскочило странное существо в лакейской ливрее. Глаза круглые. Рот выпяченный, как у рыбы. Существо и впрямь напоминало что-то речное. Этот Речной Лакей стал громко колотить в дверь. Она распахнулась, и на пороге появился другой лакей. Он был точь-в-точь как первый. Только наоборот. Глаза выпучены. Рот круглый. И напоминал что-то болотное, лягушачье. У обоих лакеев на голове были мудрёные пудреные парики.
   Алису страшно заинтересовали эти существа, и она спряталась за куст, чтобы не спугнуть их.
   Речной Лакей вытащил из-за пазухи конвертище чуть ли не с него величиной и торжественно вручил его Болотному Лакею:
   – Для Герцогини. От Королевы. Приглашение на крокет.
   Болотный Лакей так же торжественно принял конверт и громко повторил слово в слово. Только слова он переставил наоборот:
   – Крокет на приглашение. Королевы от. Герцогини для!
   И они поклонились друг другу, чуть не стукнувшись лбами.
   Алиса прыснула. Боясь расхохотаться, она поскорей отбежала в лес подальше. Когда она вернулась, Речного Лакея уже не было, а Болотный сидел на земле у двери, уставившись в небо своими выпученными глазами.

 
   Алиса осторожно приблизилась к двери и постучала.
   – Стучать нет никакого резона, – равнодушно сказал Болотный Лакей. – Первый резон тот, что я уже здесь, снаружи. А вот тебе и второй резон: они там так шумят, что никто тебя не услышит.
   И верно – шум был ужасающий. Внутри без передышки выли, чихали, ахали, охали, а в промежутках раздавался звон и грохот, будто там швырялись посудой.
   – Извините, – обратилась к Болотному Лакею Алиса, – но как же я могу войти без стука?
   – В твоем стуке был бы резон, – рассуждал Болотный Лакей, – если бы дверь была между нами. Ты, к примеру, там, внутри. И стучишь. И я тебя выпускаю наружу. Или наоборот.
   При этом он так ни разу и не взглянул на неё. Как уставился в небо, так и не опускал глаз. Алиса была уверена, что так ведут себя только невежи.
   «Но, может быть, он не нарочно? Просто глаза у него растут на самой макушке, – подумала Алиса. – Но отвечать-то он мог бы повежливее».
   – Но всё-таки как мне войти? – спросила она погромче.
   – Я могу до завтра здесь проси… – начал Болотный Лакей.
   В это мгновение дверь распахнулась, из неё вылетело большое блюдо. Каким-то чудом оно не попало в Болотного Лакея, а пронеслось над самой его головой, чиркнув по парику и подняв облако пудры. Он не шелохнулся, а блюдо ударилось позади него в дерево и разлетелось вдребезги.
   – …деть или до послезавтра, – закончил он как ни в чем не бывало.
   – Как! Мне! Войти! В дом! – раздельно произнесла Алиса.
   – А с чего бы тебе туда входить? – спросил Болотный Лакей. – Вот, выходит, с чего надо начинать-то. Понятно?
   Понятно-то понятно, но Алисе совсем не понравился такой разговор, который никуда не вёл.
   «Какие они путаники, эти существа, – подумала Алиса, – прямо сил нет».
   А Болотный Лакей, вероятно, решил, что самое время продолжить свою любимую тему.
   – А я, значит, буду сидеть тут сиднем, – завёл он, – сидеть-посиживать. Сидя.
   – А мне-то что делать? – вышла из себя Алиса.
   – А это уж твоё дело, – заявил Болотный Лакей и принялся насвистывать.
   «Чего я с ним тут разговариваю? – подумала Алиса. – Он же круглый дурак!»
   Она без стука открыла дверь и вошла.
   И сразу попала в огромную кухню. Там клубами висел дым, хоть топор вешай. Посредине на трёхногой табуретке восседала Герцогиня. На коленях она покачивала младенчика. У плиты стряпала Стряпуха. В громадном котле кипел, булькал и фыркал суп.
   В ноздри Алисе ударил едкий запах перца, и она тут же стала чихать без остановки.
   «А суп-то пере… – апчхи! – …перчён», – подумала она.
   Но переперчён был не только суп, а, наверное, вся кухня, потому что чихали и Герцогиня, и ревущий малютка. Только Стряпуха не чихала. Да ещё большущий кот с круглой, величиной с головку сыра головой. Он сидел на печи и улыбался во весь свой зубастый рот, будто из головки сыра вырезали широкий ломоть.
   На Алису никто не обратил внимания. Она помялась немного, подождала, но никто с ней так и не заговорил. И Алиса решила начать сама, сказать что-нибудь приятное.
   – Извините… А почему ваш кот улыбается? – вежливо спросила она.
   – Это Чеширский кот, поэтому он и улы… – начала Герцогиня и вдруг взвизгнула: – Поросёнок!
   Алиса чуть не подпрыгнула от этого яростного вопля. Но тут же сообразила, что относится он не к ней, а к младенчику. Она набралась храбрости и задала ещё один вопрос:
   – Разве? А я и не знала, что чесырские… чеширские коты умеют улыбаться. Я и про других-то такого не слыхала.
   – Все они такие, – проворчала Герцогиня, – им бы только улыбаться.
   – Что вы говорите? Мне это было неизвестно, – сказала Алиса совсем по-взрослому. Ей даже самой понравилось, как это она здорово ведёт беседу.
   – Неудивительно, – сказала Герцогиня, – тебе ещё о-очень многое неизвестно.
   Кому такое понравится? И Алиса решила переменить тему разговора. Пока она придумывала подходящий вопрос, Стряпуха сняла с огня котёл и, ни слова не говоря, вдруг принялась швырять в Герцогиню и её младенчика всё, что попадётся под руку. А под руку ей попадались то совок, то кочерга, то щипцы для угля. Она перекидала все железные вещи и принялась за стеклянные – тарелки, чашки, блюдца. Кое-что попадало в Герцогиню, но та и виду не подавала. По виду младенчика тоже было непонятно, попадает ли в него что-нибудь: он и так не умолкал ни на минуту с самого начала.
   – Эй-эй! Поберегись! – крикнула Алиса. – Носик побереги!
   Она обмерла, следя за сковородкой, которая чуть не расквасила младенцу носик.
   – Если бы кто-нибудь поберёг свои советы, – буркнула Герцогиня, – Земле легче было бы вертеться.
   – И она б завертелась быстрее? – догадалась Алиса и тут же решила блеснуть своими знаниями. – Тогда бы началась такая чехарда! День-ночь-день-ночь-день-ночь. Земле надо было бы вертеться как сумасшедшей, чтобы за один оборот…

 
   – Кто обормот? – вскричала Герцогиня. – Да за такие слова тебе здесь голову обормут, то есть оборвут, то есть оторвут!
   Алиса с опаской взглянула на Стряпуху, но та как ни в чём не бывало помешивала суп.
   – За один оборот, то есть за двадцать четыре часа, – закончила Алиса, а немного подумав, добавила: – Или за двенадцать… или один круг за…
   – Ах, перестань! У меня голова кругом идёт от этих подсчётов, – прервала её Герцогиня.
   И она принялась встряхивать младенчика, напевая такое:

 
Спи, моя гадость, усни,
Столько с тобою возни —
Перцу от сердца задай,
Каши берёзовой дай.
Бай-бай-бай.
 

   Стряпуха и младенчик подхватили припев на свой лад:
   – Ай-ай-ай!
   Дойдя до второго куплета, Герцогиня стала подергивать, потряхивать, подбрасывать младенчика. И тот верещал так, что Алиса с трудом разбирала слова Герцогининой колыбельной:

 
Следует деток любить —
Как следует следует бить.
Утром им баню задам,
Вечером жару поддам.
Бай-бай-бам!!!
 

   – Лови! – крикнула вдруг Герцогиня и запустила в Алису младенчиком. – Попробуй его успокоить, если сможешь. А мне пора собираться на крокет к Королеве.
   И она пулей вылетела из кухни. Но Стряпуха всё же успела пульнуть в неё сковородкой. Правда, не попала.
   Алиса еле удерживала младенчика. Отовсюду у него торчали ноги и руки. Будто это был не младенчик, а морская звезда. А младенчик пронзительно визжал, как паровозный свисток, и упрямился в руках у Алисы, выгибаясь дугой. Но она ловко скрутила его, схватив за правое ухо и левую то ли руку, то ли ногу, в общем, торчалку. Завязанного узлом младенчика Алиса с трудом выволокла на улицу.
   Надо унести младенчика подальше, решила Алиса, пока они его не добили. И она добавила, уже вслух:
   – Пока он ещё живой.
   В подтверждение этого младенчик весело хрюкнул.
   – Не смей хрюкать! – рассердилась Алиса. – Учись говорить по-человечески!
   Но младенчик в ответ снова хрюкнул. Алиса тревожно вгляделась в его личико. Какое-то оно странное! Носик приплюснут, будто пятачок, а глазки крохотные – буравчики. Не очень симпатичная мордочка у этого младенчика.
   «Может быть, он просто гукнул, а не хрюкнул?» – подумала Алиса.
   А младенчик снова хрюкнул. Или гукнул? Алиса внимательно поглядела на него и сказала:
   – В конце концов, это свинство с твоей стороны. С тобой по-человечески, а ты…
   А младенчик опять. Хрюкнул? Гукнул? Ну, как с ним говорить? И Алиса молча пошла дальше. Она уже представляла себе, как принесет младенчика домой, как…
   И тут он опять хрюкнул! Да ещё во весь голос! И завизжал по-поросячьи. Алиса так и ахнула – у неё в руках был действительно поросёнок! Алиса представила, какой у неё глупый вид с поросёнком на руках. И опустила его на землю. Поросёнок, быстро перебирая ножками, исчез в лесу.
   «Такому младенчику только поросёночком и становиться», – подумала Алиса.
   И она стала вспоминать детей, которые легко могли бы превратиться в настоящих поросят.
   «Интересно, – подумала она. – Как их превращают в поросят?»
   И тут она застыла. Прямо перед ней на дереве сидел Кот! Кажется, тот самый, Чеширский. Или Чесырский?
   Кот приветливо улыбнулся. Но его зубастая улыбка не казалась очень уж добродушной и почему-то напоминала об острых когтях.
   – Сырик-Чесырик! Сырный котик! – заискивающе пропела Алиса, надеясь, что этот Котище-когтище не рассердится на неё.
   Кот просто расплылся в улыбке.
   «Ага, – обрадовалась Алиса, – угодила!»
   И она решилась спросить его:
   – Будьте любезны, в каком направлении мне идти?
   – В известном тебе, – ответил Кот.
   – Оно мне неизвестно.
   – Значит, в неизвестном. Во всяком случае, известно, что в известное время ты окажешься та-ам или ту-ут, – мурлыкнул Кот.
   Алиса окончательно запуталась и начала снова:
   – А не известно ли вам, кто там или тут живёт?

 
   – Там, – и Кот помахал лапой вправо, – живёт Котелок. Это шляпа такая. Но и под шляпой у него котелок. Варит, но не совсем. А тут, – и он ткнул лапой влево, – живёт Безумный, точнее, Полоумный, Заяц. Полностью безумный он только в марте, а в остальное время – наполовину, Полоумный. Котелок – тот постоянно сдвинутый, мозги у него набекрень. Выбирай, кто тебе интереснее.
   – Зачем мне всякие безумные, полоумные да сдвинутые? – возмутилась Алиса. – Что я, ненормальная?
   – Конечно! – воскликнул Кот. – Как и мы все. Иначе ты сюда бы не попала!
   – А вы тоже?.. – осторожно спросила Алиса.
   – Ещё бы! – радостно мяукнул Кот. – И доказывается это очень просто. Представь себе нормальную собаку. Представила?
   – Да, – ответила Алиса.
   – Нормальная собака, – продолжал Кот, – радостно крутит хвостом и сердито ворчит. А я наоборот – сердито машу хвостом и радостно ворчу. Если собака нормальная, то я наверняка ненормальный!
   – Вы не ворчите, а мурлычете, – сказала Алиса.
   – Это не прибавляет мне нормальности, – заметил Кот. – Кстати, ты будешь сегодня у Королевы?
   – Я бы пошла, но кто меня пустит без приглашения? – вздохнула Алиса.
   – Не пустят? Пустяки! – сказал Кот. – Значит, там увидимся!
   И он мгновенно растворился в воздухе.
   Алиса так наудивлялась уже за этот день, что исчезновение Кота и его странные речи ни капельки её не поразили. А Кот вдруг снова появился или, скорее, проявился на своей ветке.
   – Да, совсем забыл, – сказал он. – Что стало с младенчиком?
   – Он стал свинкой, – сообщила Алиса.
   – Это на него похоже, – буркнул Кот и тут же исчез.
   Алиса из вежливости подождала ещё немного, но Кот больше не появлялся. Она подумала-подумала и отправилась к Полоумному Зайцу.
   «Всякие котелки, чепчики и шляпки для меня не новость. Лучше уж на Полоумного Зайца погляжу. Тем более что совсем безумный он только в марте. А сейчас май. Значит, он всего-навсего полоумный» – так рассуждала Алиса, выбирая дорогу. Но тут снова над ней на дереве возник Кот.
   – Ты, кажется, сказала: стал спинкой? – спросил он. – Объясни – чьей?
   – Свинкой, а не спинкой, – объяснила Алиса. – И, пожалуйста, не исчезайте так внезапно, а то у меня в глазах уже рябит.
   – Это можно, – сказал Кот и стал исчезать постепенно: от кончика хвоста до головы. Но голова исчезла не совсем – от неё осталась улыбка. Эта странная кошачья улыбка долго ещё дрожала в воздухе опрокинутым полумесяцем.
   – Ух ты! – восхитилась Алиса. – Кот без улыбки – это ещё понятно, но улыбка без Кота – просто чудо из чудес!
   Пройдя немного, она увидела домик, крытый заячьим мехом, а над этой меховой крышей торчали печными трубами заячьи уши. Алиса сразу догадалась, что здесь живёт Заяц.
   Дом этот, в отличие от дома Герцогини, был намного больше Алисы, и ей пришлось даже съесть чуточку гриба, чтобы увеличиться. Вместе с ростом увеличились и её опасения.
   «Всё-таки Заяц полоумный! – засомневалась она. – Не лучше ли было отправиться к Котелку?»

Глава седьмая
Необычайное чаепитие

   В тени дерева у дома стоял стол. За ним сидели рядышком и пили чай Котелок и Полоумный Заяц. Между ними втиснулась пушистенькая Ночная Соня. Она, конечно же, спала. Котелок и Заяц облокотились на нее, словно на подушку, и преспокойно беседовали.
   «Лучше бы ей самой спать на подушке, чем быть подушкой», – подумала Алиса.
   Но Соня так сладко спала, будто ей нравилось быть подушкой.
   Стол был длинный-предлинный, а все сгрудились на самом кончике. Но, увидев Алису, тут же загалдели:
   – Чур, всё занято! Чур, мест нет!
   – Места сколько угодно, – сказала Алиса и плюхнулась в громадное кресло напротив них.
   – Какого вина желаете? – галантно осведомился Заяц.
   Алиса оглядела стол, но ничего, кроме чая да чайных чашек, не увидела.
   – Какого вина? – удивилась Алиса.
   – А никакого! – равнодушно ответил Заяц.
   – Невежливо предлагать то, чего нет, – надулась Алиса.
   – Невежливо садиться за стол, когда места нет! – хмыкнул Заяц.
   – Но вас только трое, а стол ого какой длинный! – ответила Алиса.
   – Волосы у тебя ого какие длинные, – вдруг ляпнул Котелок. Он уж давно с интересом разглядывал Алису.
   – Не грубите, пожалуйста! – отрезала Алиса.
   Котелок озадаченно умолк, но тут же озадачил Алису:
   – Отгадай, чем ворона похожа на парту?
   «Загадка? Вот здорово! – повеселела Алиса. – Позабавляемся!» А вслух сказала:
   – Постойте, постойте, сейчас… отгадаю…
   – Ты думаешь, что отгадаешь? – спросил Заяц.
   – А как же! – сказала Алиса.
   – Тогда и говори, что думаешь, – хмыкнул Заяц.
   – Я думаю… что я думаю, если подумать, то это то, что я думаю… или не то? – И Алиса запнулась.
   – Совсем не то, – сказал Котелок, – ты должна думать, о чем думаешь. Ещё, чего доброго, ты подумаешь, будто «я вижу, что ем» и «что вижу, то и ем» – это одно и то же!
   – Она, наверное, думает, – подхватил Заяц, – будто «мне нравится всё, что моё» и «всё, что мне нравится, моё» – это тоже одно и то же.
   Тут и Ночная Соня брякнула со сна:
   – Она думает, будто «я дышу, когда сплю» и «я сплю, когда дышу» – тоже то же.
   – Она думает, будто и то, и то тоже одно и то же, – подытожил Котелок, и все они замолчали.
   Они молчали чуть ли не минуту. Алиса тем временем старалась вспомнить хоть что-нибудь про ворон и парты. Первым нарушил молчание Котелок.
   – Ну-ка, какое сегодня число? – спросил он, потряхивая и прикладывая к уху свои карманные часы.
   Алиса немного подумала и ответила:
   – Четвёртое.
   – Убежали вперёд на два дня, – проворчал Котелок. – Говорил я тебе, что сливочное масло часам вредно. – И Котелок сердито глянул на Зайца.
   – Да масло-то было первый сорт! – испуганно пискнул Заяц.