Страница:
– За то, что сказал тебе сегодня. Я вышел из себя, а теперь извиняюсь за это. Наговорил лишнего про пленников и тому подобное. Это было глупо с моей стороны.
Уитли пожал плечами, покачал головой:
– У меня была масса времени поразмыслить над этим, Дрю, и я думаю, что ты прав. Я не стану задерживать тебя, когда мы придем в Брекенхольм. Ведь если бы ты не вернулся тогда на поляну и не помог нам, мы с мастером варились бы сейчас в котле посередине деревни Лесовиков.
– Не знаю, не знаю, Уитли, – усмехнулся Дрю. – По мне, если тебя ударили – дай сдачи! Тебе просто нужно больше поверить в себя. В тебе же есть стержень, хребет – просто не повезло, что ты на него шлепнулся там, на поляне!
Оба они рассмеялись – долго, от души, с искренним облегчением.
– Поверь, Дрю, стержень у меня действительно есть. Можешь не беспокоиться. Если хочешь, попрошу отца – он подтвердит. Нужно только опыта в поединках набраться, и все.
– Слушай, Уитли, – продолжил Дрю. – Скажи мне, будь другом, а как это тебя занесло в ученики к мастеру Хогану? Ты, признаться, не слишком впечатлил меня как следопыт.
Уитли немного помолчал, тоскливо глядя в темнеющее небо.
– Я младший из двух сыновей в нашей семье, – начал он. – Мой брат, Броган, помогает отцу, а тот у нас большая шишка при дворе в Брекенхольме. Брат на десять лет старше меня. Честно говоря, мне кажется, что я появился на свет по ошибке – ну, ты понимаешь, что я имею в виду. В любом случае, при дворе я отцу не нужен, ему хватает помощи Брогана.
Так что для семейного бизнеса от меня проку никакого, а меня с детства манили приключения, путешествия и все такое. Не скажу, что родители пришли в восторг, когда я сказал им, что хочу учиться на следопыта, – здесь Уитли слегка хохотнул, – но в конечном итоге отец согласился с тем, что у мастера Хогана я буду, по крайней мере, в надежных руках.
– И что же включает в себя учеба у мастера Хогана?
– Прежде всего под руководством мастера я должен заработать свою палицу. Это что-то вроде присяги герцогу Бергану из Брекенхольма, после чего нужно провести несколько лет на службе у его светлости. Это обязательно, хотя, сказать по правде, у меня нет никакого желания служить при дворе. Будь у меня выбор, я бы лучше стал помощником у мастера Хогана.
– Не ладишь со своим отцом? – спросил Дрю.
– Ты, наверное, думаешь, что я воспитывался в благородной семье, получил хорошее образование и желание стать следопытом – это как бы шаг назад. Увы. Мое образование было… скажем так, умеренным. – Уитли нахмурился и поспешил сменить тему: – А у тебя какие планы? У тебя семья в лесу? Расскажи о себе.
Дрю ответил не сразу. На самом деле он просто не знал, что ему ответить – этот вопрос впервые встал перед ним, о том, как теперь отвечать на него, Дрю еще никогда не задумывался.
– Нет, семьи у меня нет, – сказал он наконец. – Все умерли. Может быть, я возвращусь…
– Прости, Дрю, – перебил его Уитли, шагавший по другую сторону Ченсера. Между ними, низко опустив бледное лицо, покачивался надежно привязанный к седлу и остававшийся без сознания Хоган. – Я не понял. Куда ты собираешься вернуться? Где твой дом?
Дрю ненадолго задумался. Его домом в последнее время была пещера в Дайрвуде, укрывавшая от дождя и снега.
В этом доме был холодный каменный пол и совсем не было двери. Впрочем, Дрю даже не был уверен в том, что сумеет теперь вообще отыскать ту пещеру. Ферма на Холодном побережье? После всего, что стряслось, ее никак нельзя считать безопасным местом. Где же, в самом деле, его дом?
– Не знаю, Уитли, – прошептал Дрю. – Честное слово, не знаю. Наверное, лес. Да, мой дом теперь – это Дайрвуд.
– Дрю из Дайрвуда, – задумчиво произнес Уитли. – Неплохо звучит, почти как Берган из Брекенхольма.
И он подмигнул товарищу, желая немного развеселить его.
– Дрю из Дайрвуда, так точно, – улыбнулся в ответ Дрю. – Добро пожаловать в мое королевство!
Их разговор прервал неожиданно прозвучавший голос:
– Кто здесь?
Шесть фигур в плащах с накинутыми на голову капюшонами выступили из темноты – трое на одной обочине дороги, трое на противоположной. Дрю потянулся было за мечом, но остановил руку. Сражаться один на один и то достаточно опасное занятие. Сражаться одному против шестерых – заведомая смерть.
Плащи на мужчинах были коричнево-зеленые, пятнистые, маскировочные, а под капюшоном одного из них Дрю рассмотрел толстый боевой кожаный шлем, усыпанный острыми металлическими шипами. Даже в сгустившемся полумраке Дрю увидел, что пятеро из шести мужчин держат в руках луки со вставленными в них и направленными на путников стрелами. Дрю инстинктивно поднял руки вверх. Уитли этого не сделал.
– Рад нашей встрече, сэр, – сказал ученик следопыта, обращаясь к мужчине, который задал вопрос. – Мой мастер был сильно ранен, и сейчас мы везем его в Брекенхольм.
Уитли кивнул на привязанную фигуру Хогана и продолжал:
– Прошу вас, вы должны нам помочь. Он очень, очень плох, и я не знаю, что с ним делать.
Мужчины опустили луки и подошли ближе. Двое из них принялись отвязывать старого следопыта, а Уитли тем временем продолжал пояснять, что случилось. Когда Хогана снимали с седла, половина содержимого его дорожных мешков просыпалась на дорогу. Дрю опустил руки, но по-прежнему настороженно наблюдал за людьми, осторожно укладывавшими Хогана на землю.
– На нас напали Лесовики, – продолжал рассказывать Уитли. – Со стрелами. Отравленными, я полагаю. Надеюсь, вы сумеете спасти моего мастера.
Человек, который окликнул их – очевидно, старший, – собрал в мешки высыпавшиеся из них предметы.
– Не беспокойтесь. Вы все сделали, как надо. Думаю, вы спасли ему жизнь. – Он поднял записную книжку Хогана и быстро перелистал ее. – Нам известно, что Лесовики часто отравляют свои стрелы. Вам повезло, что они в вас не попали.
Дрю наклонился к Уитли и прошептал ему:
– Похоже, теперь все в порядке. Ты в безопасности. Так что я пойду, пожалуй.
– Конечно, – сказал Уитли, пожимая руку товарища. – И спасибо тебе. За все. Я обязан тебе жизнью, не забыл? Береги себя. Уговаривать, чтобы ты остался, бесполезно?
– Бесполезно, – ответил Дрю. – Было приятно познакомиться, еще приятнее путешествовать с тобой, но мне нужно идти.
Он обнял Уитли и потрепал его по спине. Все это время Дрю неотрывно наблюдал за солдатами, но тех, казалось, занимал только Хоган и его состояние. Дрю хотел исчезнуть как можно быстрее, тише и незаметнее.
– Бывай, Уитли, – шепнул он. – Удачи.
– И тебе тоже, Дрю из Дайрвуда, – ответил Уитли.
Дрю повернулся и пошел прочь.
– Молодой человек, – резко и громко раздалось у него за спиной. – Задержитесь, я хочу задать вам несколько вопросов.
Дрю выругался сквозь зубы и остановился, но возвращаться не спешил.
– Ничем не могу быть вам полезным, сэр, – откликнулся он. – Я просто помогал этим людям добраться домой, и больше ничего. Я могу идти?
– Нет, парень, не можешь, – ответил солдат. – Зато ты можешь обернуться. Медленно.
Дрю почувствовал знакомую сухость в горле. Ну, что на этот раз? Он медленно повернулся лицом к солдатам.
Трое из них целились в него из своих луков. Другие двое закончили осматривать Хогана и сейчас усаживали его назад, на Ченсера. Уитли стоял разинув рот, а стоявший рядом с ним солдат пролистывал дневник старого следопыта.
– А сейчас, парень, ты осторожно положишь на землю свой меч и наденешь вот это, – с этими словами солдат бросил к ногам Дрю пару тяжелых стальных наручников и продолжил, постукивая по раскрытой ладони дневником Хогана: – Старик был прав. Герцогу Бергану действительно будет очень любопытно посмотреть на тебя.
Глава 6
Уитли пожал плечами, покачал головой:
– У меня была масса времени поразмыслить над этим, Дрю, и я думаю, что ты прав. Я не стану задерживать тебя, когда мы придем в Брекенхольм. Ведь если бы ты не вернулся тогда на поляну и не помог нам, мы с мастером варились бы сейчас в котле посередине деревни Лесовиков.
– Не знаю, не знаю, Уитли, – усмехнулся Дрю. – По мне, если тебя ударили – дай сдачи! Тебе просто нужно больше поверить в себя. В тебе же есть стержень, хребет – просто не повезло, что ты на него шлепнулся там, на поляне!
Оба они рассмеялись – долго, от души, с искренним облегчением.
– Поверь, Дрю, стержень у меня действительно есть. Можешь не беспокоиться. Если хочешь, попрошу отца – он подтвердит. Нужно только опыта в поединках набраться, и все.
– Слушай, Уитли, – продолжил Дрю. – Скажи мне, будь другом, а как это тебя занесло в ученики к мастеру Хогану? Ты, признаться, не слишком впечатлил меня как следопыт.
Уитли немного помолчал, тоскливо глядя в темнеющее небо.
– Я младший из двух сыновей в нашей семье, – начал он. – Мой брат, Броган, помогает отцу, а тот у нас большая шишка при дворе в Брекенхольме. Брат на десять лет старше меня. Честно говоря, мне кажется, что я появился на свет по ошибке – ну, ты понимаешь, что я имею в виду. В любом случае, при дворе я отцу не нужен, ему хватает помощи Брогана.
Так что для семейного бизнеса от меня проку никакого, а меня с детства манили приключения, путешествия и все такое. Не скажу, что родители пришли в восторг, когда я сказал им, что хочу учиться на следопыта, – здесь Уитли слегка хохотнул, – но в конечном итоге отец согласился с тем, что у мастера Хогана я буду, по крайней мере, в надежных руках.
– И что же включает в себя учеба у мастера Хогана?
– Прежде всего под руководством мастера я должен заработать свою палицу. Это что-то вроде присяги герцогу Бергану из Брекенхольма, после чего нужно провести несколько лет на службе у его светлости. Это обязательно, хотя, сказать по правде, у меня нет никакого желания служить при дворе. Будь у меня выбор, я бы лучше стал помощником у мастера Хогана.
– Не ладишь со своим отцом? – спросил Дрю.
– Ты, наверное, думаешь, что я воспитывался в благородной семье, получил хорошее образование и желание стать следопытом – это как бы шаг назад. Увы. Мое образование было… скажем так, умеренным. – Уитли нахмурился и поспешил сменить тему: – А у тебя какие планы? У тебя семья в лесу? Расскажи о себе.
Дрю ответил не сразу. На самом деле он просто не знал, что ему ответить – этот вопрос впервые встал перед ним, о том, как теперь отвечать на него, Дрю еще никогда не задумывался.
– Нет, семьи у меня нет, – сказал он наконец. – Все умерли. Может быть, я возвращусь…
– Прости, Дрю, – перебил его Уитли, шагавший по другую сторону Ченсера. Между ними, низко опустив бледное лицо, покачивался надежно привязанный к седлу и остававшийся без сознания Хоган. – Я не понял. Куда ты собираешься вернуться? Где твой дом?
Дрю ненадолго задумался. Его домом в последнее время была пещера в Дайрвуде, укрывавшая от дождя и снега.
В этом доме был холодный каменный пол и совсем не было двери. Впрочем, Дрю даже не был уверен в том, что сумеет теперь вообще отыскать ту пещеру. Ферма на Холодном побережье? После всего, что стряслось, ее никак нельзя считать безопасным местом. Где же, в самом деле, его дом?
– Не знаю, Уитли, – прошептал Дрю. – Честное слово, не знаю. Наверное, лес. Да, мой дом теперь – это Дайрвуд.
– Дрю из Дайрвуда, – задумчиво произнес Уитли. – Неплохо звучит, почти как Берган из Брекенхольма.
И он подмигнул товарищу, желая немного развеселить его.
– Дрю из Дайрвуда, так точно, – улыбнулся в ответ Дрю. – Добро пожаловать в мое королевство!
Их разговор прервал неожиданно прозвучавший голос:
– Кто здесь?
Шесть фигур в плащах с накинутыми на голову капюшонами выступили из темноты – трое на одной обочине дороги, трое на противоположной. Дрю потянулся было за мечом, но остановил руку. Сражаться один на один и то достаточно опасное занятие. Сражаться одному против шестерых – заведомая смерть.
Плащи на мужчинах были коричнево-зеленые, пятнистые, маскировочные, а под капюшоном одного из них Дрю рассмотрел толстый боевой кожаный шлем, усыпанный острыми металлическими шипами. Даже в сгустившемся полумраке Дрю увидел, что пятеро из шести мужчин держат в руках луки со вставленными в них и направленными на путников стрелами. Дрю инстинктивно поднял руки вверх. Уитли этого не сделал.
– Рад нашей встрече, сэр, – сказал ученик следопыта, обращаясь к мужчине, который задал вопрос. – Мой мастер был сильно ранен, и сейчас мы везем его в Брекенхольм.
Уитли кивнул на привязанную фигуру Хогана и продолжал:
– Прошу вас, вы должны нам помочь. Он очень, очень плох, и я не знаю, что с ним делать.
Мужчины опустили луки и подошли ближе. Двое из них принялись отвязывать старого следопыта, а Уитли тем временем продолжал пояснять, что случилось. Когда Хогана снимали с седла, половина содержимого его дорожных мешков просыпалась на дорогу. Дрю опустил руки, но по-прежнему настороженно наблюдал за людьми, осторожно укладывавшими Хогана на землю.
– На нас напали Лесовики, – продолжал рассказывать Уитли. – Со стрелами. Отравленными, я полагаю. Надеюсь, вы сумеете спасти моего мастера.
Человек, который окликнул их – очевидно, старший, – собрал в мешки высыпавшиеся из них предметы.
– Не беспокойтесь. Вы все сделали, как надо. Думаю, вы спасли ему жизнь. – Он поднял записную книжку Хогана и быстро перелистал ее. – Нам известно, что Лесовики часто отравляют свои стрелы. Вам повезло, что они в вас не попали.
Дрю наклонился к Уитли и прошептал ему:
– Похоже, теперь все в порядке. Ты в безопасности. Так что я пойду, пожалуй.
– Конечно, – сказал Уитли, пожимая руку товарища. – И спасибо тебе. За все. Я обязан тебе жизнью, не забыл? Береги себя. Уговаривать, чтобы ты остался, бесполезно?
– Бесполезно, – ответил Дрю. – Было приятно познакомиться, еще приятнее путешествовать с тобой, но мне нужно идти.
Он обнял Уитли и потрепал его по спине. Все это время Дрю неотрывно наблюдал за солдатами, но тех, казалось, занимал только Хоган и его состояние. Дрю хотел исчезнуть как можно быстрее, тише и незаметнее.
– Бывай, Уитли, – шепнул он. – Удачи.
– И тебе тоже, Дрю из Дайрвуда, – ответил Уитли.
Дрю повернулся и пошел прочь.
– Молодой человек, – резко и громко раздалось у него за спиной. – Задержитесь, я хочу задать вам несколько вопросов.
Дрю выругался сквозь зубы и остановился, но возвращаться не спешил.
– Ничем не могу быть вам полезным, сэр, – откликнулся он. – Я просто помогал этим людям добраться домой, и больше ничего. Я могу идти?
– Нет, парень, не можешь, – ответил солдат. – Зато ты можешь обернуться. Медленно.
Дрю почувствовал знакомую сухость в горле. Ну, что на этот раз? Он медленно повернулся лицом к солдатам.
Трое из них целились в него из своих луков. Другие двое закончили осматривать Хогана и сейчас усаживали его назад, на Ченсера. Уитли стоял разинув рот, а стоявший рядом с ним солдат пролистывал дневник старого следопыта.
– А сейчас, парень, ты осторожно положишь на землю свой меч и наденешь вот это, – с этими словами солдат бросил к ногам Дрю пару тяжелых стальных наручников и продолжил, постукивая по раскрытой ладони дневником Хогана: – Старик был прав. Герцогу Бергану действительно будет очень любопытно посмотреть на тебя.
Глава 6
Заключенный
Дрю оказался прав только в одном: он действительно привел Уитли и мастера Хогана в Брекенхольм еще до полуночи, но слишком слабым утешением это могло служить, когда ты окружен четырьмя стенами тюремной камеры, сидя на нарах с подогнутыми под себя ногами, Дрю еще раз вспомнил свое прибытие в город.
Люди, которых они встретили вчерашним вечером на Даймлинг-роуд, оказались солдатами из Лесной стражи. Насколько помнил Дрю, они входили в состав Городской стражи, но зона их патрулирования включала в себя окружающие леса в радиусе сорока километров от Брекенхольма. Огромная территория, если учесть, что Лесных стражей было всего три сотни, совсем не много.
На дежурство они выходили небольшими группами, которые назывались «ветки». Каждая «ветка» состояла из пяти солдат и капитана – он был командиром группы. Капитана группы, задержавшей Дрю, звали Харкер, и, к его чести, нужно признать, что вел он себя с задержанным предельно вежливо.
Сопровождая арестованного Дрю, Харкер даже разрешил ему переговариваться с Уитли, попросив только не шептаться, а говорить так, чтобы он мог их слышать.
Ростом Харкер был под сто восемьдесят сантиметров и скорее мясистый, чем мускулистый. Когда он скинул капюшон, чтобы сориентироваться по ночным звездам, стало видно, что у него густые кудрявые темные волосы, заплетенные на затылке в толстую косицу. Лицо у Харкера – темное, с жесткими морщинами – было таким же, как у Хогана, да, наверное, и у любого, кто большую часть своей жизни проводит под открытым небом. Лесные стражи оказались вооружены не только луками. В ножнах у пояса Харкера покачивался широкий короткий меч. На другом бедре капитана нашел пристанище отобранный им у Дрю Вольфсхед.
Харкер был симпатичен Дрю, несмотря на то, что арестовал его. Может быть, точнее было бы даже сказать, что Дрю относился к капитану с уважением. То, что Харкер прочитал в дневнике старого следопыта, заставило его надеть на Дрю наручники, но при этом не было проявлено ни насилия, ни грубости. Во время пути капитан неоднократно пытался получить от Дрю хоть какую-нибудь информацию, но все его попытки заговорить с арестованным ни к чему не привели. Сам Уитли ни словом не обмолвился о том, каким монстром выглядел Дрю во время их самой первой встречи, но сейчас, ловя взгляды Харкера и прислушиваясь к вопросам, которые тот задавал Дрю, ученик следопыта не сомневался в том, что капитану известно уже достаточно много. Тем более что в свое время Уитли не раз подглядывал исподтишка за тем, что пишет в своем дневнике Хоган.
Не сумев разговорить Дрю, капитан переключился на Уитли. Узнав, что тот был учеником Хогана, Харкер сделался еще более вежливым и предупредительным.
Дрю решил, что Лесные стражи, должно быть, очень уважают старого Хогана, если с таким вниманием относятся даже к его ученику. Дрю не мог слышать, о чем говорят капитан и ученик следопыта, но мысленно молился о том, чтобы Уитли оказался достаточно влиятельной, с точки зрения Харкера, фигурой – только в этом случае он мог на что-то рассчитывать. В конце концов, отец Уитли служит при дворе герцога Бергана, так что какая-никакая надежда есть. Действительно, разговор между Уитли и Харкером стал очень оживленным и касался пока что того, каким порядком им следовать в Брекенхольм. Дрю подозревал, что капитан озабочен безопасностью Уитли и не хочет, чтобы он шел так близко к арестованному, но ученик следопыта стоял на своем и хотел идти рядом с Дрю. Разговор кончился тем, что Харкер согласно кивнул.
И они тронулись в путь, который должен был занять еще около трех часов. Дрю и Уитли шли в центре группы, и вновь бок о бок с Ченсером. Харкер шел у плеча Дрю, трое солдат двигались впереди, двое других замыкали колонну сзади. Хотя весь день Дрю и Уитли полагали, что идут очень споро, сейчас темп ходьбы значительно вырос, местами стражи переходили даже на бег. «Ну что ж, – подумал Дрю. – По крайней мере, теперь-то уж Уитли точно наберет нужную для лесов форму».
Первым признаком приближения к Брекенхольму стали внезапно замерцавшие в темноте леса огоньки. Это горели огни в окнах домов, разбросанных у подножия огромных деревьев. Дрю отметил, что деревья эти намного больше, чем в глубине Дайрвуда.
Но и эти деревья, мимо которых они проходили, казались карликами по сравнению с появившимися исполинами – чтобы обогнуть ствол такого великана, потребовалось бы сделать не менее пятнадцати-двадцати шагов. В кронах некоторых из этих гигантов мелькали огоньки, и Дрю неожиданно для самого себя догадался, что это поднятые высоко над землей сторожевые посты.
Вскоре дорога – привычно грязная и неровная – резко изменилась, под ногами теперь ощущались гладкие плиты из желтоватого камня. Бежать по ним босиком, как Дрю, было жестко и неудобно. Наконец лес остался позади, и дорога вырвалась на поросший вереском, раскрывшийся до горизонта луг. Хотя стояла глубокая ночь, Дрю чувствовал себя входящим в сказочную страну, превосходящую его самые смелые фантазии. На всем лугу не торчало ни единого дерева – жители Брекенхольма немало потрудились, чтобы очистить окрестности своего, расположенного среди лесов города. Пространство просматривалось с городских стен на несколько километров, и оттуда как на ладони был виден любой дурак, набравшийся наглости напасть на родовое гнездо герцога Бергана. Познания Дрю о том, что находится за границами его родного Холодного побережья, были крайне скудными – они ограничивались скупыми случайными фразами родителей, касавшимися их былой службы при дворе старого короля. Подробно вспоминать о тех временах они не любили. Правда, Дрю знал, что по всей территории Лиссии вспыхивают бои, и укрепления Брекенхольма были лучшим тому подтверждением.
Возглавляемая стражами группа продолжала бежать так, словно за нею гнался огромный дикий зверь, и сбавила ход только тогда, когда из темноты перед ними выросла огромная деревянная стена. Дрю прикинул, что высота стены метров пятнадцать, не меньше, и сколочена она наподобие частокола, из глубоко вбитых в землю гигантских древесных стволов. Могучая стена. Неприступная. По ее вершине, за зубцами и бойницами, расхаживали часовые – иногда они неожиданно выглядывали наружу, чтобы выкрикнуть распоряжение тем, кого увидели внизу.
Перед нашими путешественниками начали медленно, скрипя зубчатыми колесами и потрескивая шкивами, открываться высокие городские ворота. По обе стороны ворот стояли двое стражников с пиками и зажженными фонарями. Проходя в ворота, «ветка» Харкера обменялась со стражниками несколькими словами и кивками. Дрю отметил, что Городские стражи носят другую униформу – вместо длинных зеленых плащей, в которые были одеты Лесные стражи, у них были более легкие зеленые накидки. Впрочем, из-под их накидок выглядывали те же, что и у Лесных стражей, кожаные доспехи. Будь Дрю простым туристом, а не арестантом, он, пожалуй, залюбовался бы роскошной амуницией стражей. Открывшаяся за воротами улица была освещена укрепленными на высоких столбах фонарями и являлась продолжением все той же, прямой как стрела, Даймлинг-роуд. По обеим сторонам улицы тянулись цепочкой маленькие одно– или двухэтажные домики, не шедшие ни в какое сравнение с другими чудесами, которыми мог удивить Брекенхольм.
Дрю насчитал внутри городских стен пять Больших деревьев – они были видны ночью благодаря огонькам, усыпавшим их стволы и подвешенным высоко на ветвях. Силуэты деревьев проступали на фоне пронизанного светом звезд ночного неба. Впрочем, слова «большие» было явно недостаточно для этих гигантских, колоссальных дубов. Дрю почувствовал несильный толчок ладонью в спину и понял, что давно уже стоит на месте, раскрыв рот от удивления.
– Здесь вы расстанетесь, – сказал Харкер, обращаясь к Дрю и Уитли. Юноши вновь, как на дороге, обменялись на прощание несколькими короткими словами.
– Разыщи меня, Уитли, – сказал Дрю. – Поговори обо мне со своим отцом, если хочешь помочь.
Уитли энергично кивнул и ушел, сопровождаемый двумя стражами, вместе с Ченсером и привязанным к нему Хоганом. Харкер сказал, что раненого следопыта отвезут в храм, где опытные монахи-травники постараются вывести яд из его организма. Если, конечно, еще не поздно это сделать.
Остальные стражи повели Дрю к одному из Больших деревьев. Когда они приблизились, Дрю увидел, что кора дерева почернела, а его ствол выглядит высохшим и перекрученным. По всей длине уходящего в небо ствола виднелись прорезанные в нем окошки. Дрю понял, что дуб выдолблен и внутри его, вверх по стволу, проделан проход. Пока Дрю размышлял об этом, стражи привели его к большим, прорезанным в стволе дуба дверям – они стояли открытыми, а за ними виднелся освещенный огнями холл. Проходя внутрь, Дрю успел заметить большой знак, вырезанный над дверью. Белыми буквами по черной коре было написано: «Гарнизон».
При входе Харкер обменялся несколькими словами с вышедшим навстречу им и высшим по званию офицером в черных кожаных доспехах, украшенных на груди эмблемой в виде серебряного дерева. Офицеры поговорили еще немного – вполголоса, то и дело бросая взгляды на арестованного юношу, – а затем Харкер вернулся к Дрю, взял его за руку и подвел к офицеру в черном. Тот позвал, и по его команде из соседнего караульного помещения в холл прибежали два стража, также одетых в черные доспехи.
– Парень, мне было очень приятно сопровождать тебя. Хочу, чтобы ты знал об этом, – сказал Харкер, похлопывая Дрю по спине. – Даю слово офицера, что передал тебя под расписку и буду с интересом следить за твоей дальнейшей судьбой. И не смотри так испуганно, мы здесь не Лесовики. – Харкер наклонился ближе и сказал на прощание: – Все это делается для твоего же собственного блага.
Стражники взяли Дрю за наручники и повели к лестнице. Харкер смотрел им вслед до тех пор, пока они не исчезли из вида.
Затем стражники привели Дрю в эту камеру, где он сидел сейчас, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Юноша чувствовал себя уставшим, не выспавшимся. Сначала он попробовал лечь на нары, но не мог на них уснуть – их жесткие доски были для Дрю «слишком ровными», если можно так сказать. В итоге он спал на полу, завернувшись вместо одеяла в плащ Уитли. С первыми проникшими сквозь зарешеченное окно лучами солнца Дрю поднялся и принялся ходить по камере, испытывая непреодолимое желание вырваться на свободу. Дверь камеры была деревянной, массивной, обитой для прочности металлическими полосами, и, разумеется, запертой. В центре двери виднелось маленькое прикрытое с внешней стороны окошко. Дрю позвал стражника, но никто не откликнулся и не пришел. С тех пор прошло несколько часов.
Встав на нары, Дрю выглянул в зарешеченное окно. Внизу, за стенами его камеры, виднелась земля – она была метрах в пятнадцати внизу. Время подходило к полудню. Освещенный солнцем, Брекенхольм выглядел еще удивительнее, чем ночью. Улицы рядом с Гарнизонным деревом выглядели тихими, сонными, почти безлюдными, но расположенная немного дальше Даймлинг-роуд была запружена народом. Доносившиеся оттуда крики лавочников и лоточников подсказали Дрю, что там находится рынок. В камеру Дрю долетали не только крики, но и запахи – сводящие с ума ароматы горячего хлеба, ванили, копченого мяса, сыра…
У Дрю потекли слюнки, что и неудивительно – ведь он не ел со вчерашнего вечера.
Дрю отчетливо видел мелькавшие в толпе зеленые накидки Городских стражей. Они спокойно разгуливали, переговариваясь с торговцами и горожанами Брекенхольма. Он также отметил присутствие еще каких-то солдат, в незнакомой ему униформе – с грозно стоящим на задних лапах львом на нагрудных доспехах и в красных длинных, до земли, плащах. Больше всего «красных» было возле таверны. Они то и дело ныряли в дверь и выходили наружу с полными кружками в руках, после чего продолжали прохаживаться по улице, греясь на солнышке. Проезжавшие по Даймлинг-роуд сторонились, уступая дорогу «красным», которые шли, качаясь, хватаясь друг за друга и громко хохоча. Дрю удивило, почему «красные», которые явно были не на службе, не сняли свою униформу. Судя по неодобрительным гримасам наблюдавших за всем этим с высоты своих стен Городских стражей, это удивляло не его одного.
С высоты своего наблюдательного пункта Дрю мог также видеть самое большое из пяти городских деревьев-гигантов. Высота его была не меньше ста двадцати, а то и ста пятидесяти метров. Колоссальный дуб широко раскинул свои ветки, укрывая в их тени целые районы города. В глубине кроны, в самой середине дерева, на вершине центральной колонны ствола, был построен большой зал, и даже со своего места Дрю мог заметить признаки царившего в нем оживления. Он решил, что это, должно быть, дом герцога Бергана.
В дверной скважине заскрипел ключ. Дрю соскочил с окна на пол. Затем дверь начала медленно открываться, и Дрю с интересом стал ожидать, кто же появится в ее проеме.
Появился настоящий великан, ростом не меньше двух метров, с копной густых ярко-рыжих волос на голове и длинной, тоже огненной, бородой.
На великане был коричневый кожаный жилет и заправленные в тяжелые сапоги холщовые штаны. Оружия у вошедшего не было, если не считать ножа и вилки, лежащих на подносе с едой, который великан держал в руке. Аккуратно прикрыв за собой дверь свободной рукой, он поставил поднос на маленький столик, а затем присел на нары рядом с Дрю. В двери вновь повернулся ключ – кто-то запер ее снаружи. Этот звук ударил Дрю по нервам.
– Ешь, – коротко сказал великан.
Дрю не заставил себя упрашивать и, придвинув к себе столик, быстро принялся за еду. На подносе оказалось вареное мясо, молодая картошка, морковь и большой ломоть намазанного маслом хлеба. Со всем этим Дрю расправился быстро и решительно, не утруждая себя прикосновением к вилке или ножу – без них удобнее. Поглощая еду, он одним глазком поглядывал на своего тюремщика. Судя по всему, он давно разменял пятый десяток – присмотревшись, можно было заметить в рыжих волосах пепельно-серые прядки. Одну тяжелую руку он положил себе на колено, а другой почесывал бородку – толстый большой палец то нырял в гущу волос, то вновь выплывал наружу.
Дрю облизал пальцы, а затем вылизал тарелку, отполировав ее до блеска.
– Значит, вы – мой тюремщик? – спросил Дрю, инстинктивно отступая от стола и прижимаясь спиной к стене. Когда его спина была надежно прикрыта, он намного увереннее чувствовал себя в любых ситуациях. Великан держался уверенно и властно, что было необычно для простого тюремщика, поэтому Дрю предположил, что перед ним человек с огромным опытом, умеющий заставить окружающих уважать себя, и, быть может, даже не слишком разборчивый в средствах.
– Пожалуй, можно и так сказать, – ответил великан, окидывая юношу пристальным долгим взглядом из-под кустистых бровей.
Их внимание отвлекли долетевшие снаружи крики. Великан вскочил и бросился к окну, а Дрю вновь запрыгнул на нары, чтобы тоже выглянуть за решетку.
Между рыночными лоточниками и тремя «красными» началась и продолжала разгораться стычка. Молодой лоточник, торговавший вареными курами, сердито кричал, в то время как двое солдат удерживали его. Третий солдат, фыркая, дожевал куриную ногу и швырнул обглоданную кость в молодого торговца. Затем солдаты выпустили юношу, тот замахнулся на одного из обидчиков, но тут же отлетел на свой прилавок, отброшенный градом ударов, которыми его наградили «красные». Прилавок сломался, сложился внутрь, во все стороны полетели куски вареной курицы. Все это время рядом стояли Городские стражи. Они наблюдали за тем, что происходит на их глазах, но ни во что не вмешивались.
– Кто они? – брезгливо поморщившись, спросил Дрю, имея в виду «красных».
– Львиная гвардия, – ответил тюремщик, огорченно покачивая головой, и в его низком голосе прозвучала нотка недовольства.
– А почему Городские стражи бездействуют? – спросил Дрю. – Как они могут просто стоять и смотреть?
– Вон почему, – сказал великан, указывая пальцем в сторону таверны. Еще с десяток солдат в красных плащах стояли, прислонившись к стене таверны. Они наблюдали за тем, как их товарищи расправляются с лоточником, и злорадно хохотали, глядя на беспомощно переминавшихся Городских стражей.
Дрю видел, что солдаты Лесного королевства выглядели рассерженными и встревоженными, но их же было намного больше.
– Но разве герцог Берган не повелитель Брекенхольма? Почему он терпит все это?
– Все не так просто, парень, – пробормотал бородатый великан, отступая в середину камеры и поворачиваясь спиной к окну. – Кто знает, что на уме у нашего короля Леопольда и какие планы он строит относительно самого Бергана.
Дрю остался возле окна, пунцовый от гнева и раздражения. Он видел, как солдаты били лежавшего на земле человека, и у него непроизвольно сжались кулаки. Как такое могло быть? Куда подевались принципы, которым всегда следовал его отец? Мак Ферран никогда не отошел бы в сторонку, если другому угрожают, издеваются над ним, бьют его.
– Но кто-то должен хоть что-то сделать, – прошипел Дрю. – Это неправильно, нечестно.
Огорченный тем, что сам не может ничем помочь, он вернулся мыслями к своему нынешнему положению.
– Я не знаю, почему меня здесь держат, – сказал Дрю, поворачиваясь от окна к тюремщику. – Прошлой ночью я помог одному из ваших людей добраться до дома, а ваш город в благодарность за это сделал меня пленником.
– Я должен поблагодарить тебя за то, что ты сделал, парень, – сказал рыжий великан. – Мастер Хоган тяжело болен, но он поправится, и это во многом благодаря тебе. Его ученик, Уитли, рассказал нам о том, как ты вел себя во время нападения Лесовиков.
Люди, которых они встретили вчерашним вечером на Даймлинг-роуд, оказались солдатами из Лесной стражи. Насколько помнил Дрю, они входили в состав Городской стражи, но зона их патрулирования включала в себя окружающие леса в радиусе сорока километров от Брекенхольма. Огромная территория, если учесть, что Лесных стражей было всего три сотни, совсем не много.
На дежурство они выходили небольшими группами, которые назывались «ветки». Каждая «ветка» состояла из пяти солдат и капитана – он был командиром группы. Капитана группы, задержавшей Дрю, звали Харкер, и, к его чести, нужно признать, что вел он себя с задержанным предельно вежливо.
Сопровождая арестованного Дрю, Харкер даже разрешил ему переговариваться с Уитли, попросив только не шептаться, а говорить так, чтобы он мог их слышать.
Ростом Харкер был под сто восемьдесят сантиметров и скорее мясистый, чем мускулистый. Когда он скинул капюшон, чтобы сориентироваться по ночным звездам, стало видно, что у него густые кудрявые темные волосы, заплетенные на затылке в толстую косицу. Лицо у Харкера – темное, с жесткими морщинами – было таким же, как у Хогана, да, наверное, и у любого, кто большую часть своей жизни проводит под открытым небом. Лесные стражи оказались вооружены не только луками. В ножнах у пояса Харкера покачивался широкий короткий меч. На другом бедре капитана нашел пристанище отобранный им у Дрю Вольфсхед.
Харкер был симпатичен Дрю, несмотря на то, что арестовал его. Может быть, точнее было бы даже сказать, что Дрю относился к капитану с уважением. То, что Харкер прочитал в дневнике старого следопыта, заставило его надеть на Дрю наручники, но при этом не было проявлено ни насилия, ни грубости. Во время пути капитан неоднократно пытался получить от Дрю хоть какую-нибудь информацию, но все его попытки заговорить с арестованным ни к чему не привели. Сам Уитли ни словом не обмолвился о том, каким монстром выглядел Дрю во время их самой первой встречи, но сейчас, ловя взгляды Харкера и прислушиваясь к вопросам, которые тот задавал Дрю, ученик следопыта не сомневался в том, что капитану известно уже достаточно много. Тем более что в свое время Уитли не раз подглядывал исподтишка за тем, что пишет в своем дневнике Хоган.
Не сумев разговорить Дрю, капитан переключился на Уитли. Узнав, что тот был учеником Хогана, Харкер сделался еще более вежливым и предупредительным.
Дрю решил, что Лесные стражи, должно быть, очень уважают старого Хогана, если с таким вниманием относятся даже к его ученику. Дрю не мог слышать, о чем говорят капитан и ученик следопыта, но мысленно молился о том, чтобы Уитли оказался достаточно влиятельной, с точки зрения Харкера, фигурой – только в этом случае он мог на что-то рассчитывать. В конце концов, отец Уитли служит при дворе герцога Бергана, так что какая-никакая надежда есть. Действительно, разговор между Уитли и Харкером стал очень оживленным и касался пока что того, каким порядком им следовать в Брекенхольм. Дрю подозревал, что капитан озабочен безопасностью Уитли и не хочет, чтобы он шел так близко к арестованному, но ученик следопыта стоял на своем и хотел идти рядом с Дрю. Разговор кончился тем, что Харкер согласно кивнул.
И они тронулись в путь, который должен был занять еще около трех часов. Дрю и Уитли шли в центре группы, и вновь бок о бок с Ченсером. Харкер шел у плеча Дрю, трое солдат двигались впереди, двое других замыкали колонну сзади. Хотя весь день Дрю и Уитли полагали, что идут очень споро, сейчас темп ходьбы значительно вырос, местами стражи переходили даже на бег. «Ну что ж, – подумал Дрю. – По крайней мере, теперь-то уж Уитли точно наберет нужную для лесов форму».
Первым признаком приближения к Брекенхольму стали внезапно замерцавшие в темноте леса огоньки. Это горели огни в окнах домов, разбросанных у подножия огромных деревьев. Дрю отметил, что деревья эти намного больше, чем в глубине Дайрвуда.
Но и эти деревья, мимо которых они проходили, казались карликами по сравнению с появившимися исполинами – чтобы обогнуть ствол такого великана, потребовалось бы сделать не менее пятнадцати-двадцати шагов. В кронах некоторых из этих гигантов мелькали огоньки, и Дрю неожиданно для самого себя догадался, что это поднятые высоко над землей сторожевые посты.
Вскоре дорога – привычно грязная и неровная – резко изменилась, под ногами теперь ощущались гладкие плиты из желтоватого камня. Бежать по ним босиком, как Дрю, было жестко и неудобно. Наконец лес остался позади, и дорога вырвалась на поросший вереском, раскрывшийся до горизонта луг. Хотя стояла глубокая ночь, Дрю чувствовал себя входящим в сказочную страну, превосходящую его самые смелые фантазии. На всем лугу не торчало ни единого дерева – жители Брекенхольма немало потрудились, чтобы очистить окрестности своего, расположенного среди лесов города. Пространство просматривалось с городских стен на несколько километров, и оттуда как на ладони был виден любой дурак, набравшийся наглости напасть на родовое гнездо герцога Бергана. Познания Дрю о том, что находится за границами его родного Холодного побережья, были крайне скудными – они ограничивались скупыми случайными фразами родителей, касавшимися их былой службы при дворе старого короля. Подробно вспоминать о тех временах они не любили. Правда, Дрю знал, что по всей территории Лиссии вспыхивают бои, и укрепления Брекенхольма были лучшим тому подтверждением.
Возглавляемая стражами группа продолжала бежать так, словно за нею гнался огромный дикий зверь, и сбавила ход только тогда, когда из темноты перед ними выросла огромная деревянная стена. Дрю прикинул, что высота стены метров пятнадцать, не меньше, и сколочена она наподобие частокола, из глубоко вбитых в землю гигантских древесных стволов. Могучая стена. Неприступная. По ее вершине, за зубцами и бойницами, расхаживали часовые – иногда они неожиданно выглядывали наружу, чтобы выкрикнуть распоряжение тем, кого увидели внизу.
Перед нашими путешественниками начали медленно, скрипя зубчатыми колесами и потрескивая шкивами, открываться высокие городские ворота. По обе стороны ворот стояли двое стражников с пиками и зажженными фонарями. Проходя в ворота, «ветка» Харкера обменялась со стражниками несколькими словами и кивками. Дрю отметил, что Городские стражи носят другую униформу – вместо длинных зеленых плащей, в которые были одеты Лесные стражи, у них были более легкие зеленые накидки. Впрочем, из-под их накидок выглядывали те же, что и у Лесных стражей, кожаные доспехи. Будь Дрю простым туристом, а не арестантом, он, пожалуй, залюбовался бы роскошной амуницией стражей. Открывшаяся за воротами улица была освещена укрепленными на высоких столбах фонарями и являлась продолжением все той же, прямой как стрела, Даймлинг-роуд. По обеим сторонам улицы тянулись цепочкой маленькие одно– или двухэтажные домики, не шедшие ни в какое сравнение с другими чудесами, которыми мог удивить Брекенхольм.
Дрю насчитал внутри городских стен пять Больших деревьев – они были видны ночью благодаря огонькам, усыпавшим их стволы и подвешенным высоко на ветвях. Силуэты деревьев проступали на фоне пронизанного светом звезд ночного неба. Впрочем, слова «большие» было явно недостаточно для этих гигантских, колоссальных дубов. Дрю почувствовал несильный толчок ладонью в спину и понял, что давно уже стоит на месте, раскрыв рот от удивления.
– Здесь вы расстанетесь, – сказал Харкер, обращаясь к Дрю и Уитли. Юноши вновь, как на дороге, обменялись на прощание несколькими короткими словами.
– Разыщи меня, Уитли, – сказал Дрю. – Поговори обо мне со своим отцом, если хочешь помочь.
Уитли энергично кивнул и ушел, сопровождаемый двумя стражами, вместе с Ченсером и привязанным к нему Хоганом. Харкер сказал, что раненого следопыта отвезут в храм, где опытные монахи-травники постараются вывести яд из его организма. Если, конечно, еще не поздно это сделать.
Остальные стражи повели Дрю к одному из Больших деревьев. Когда они приблизились, Дрю увидел, что кора дерева почернела, а его ствол выглядит высохшим и перекрученным. По всей длине уходящего в небо ствола виднелись прорезанные в нем окошки. Дрю понял, что дуб выдолблен и внутри его, вверх по стволу, проделан проход. Пока Дрю размышлял об этом, стражи привели его к большим, прорезанным в стволе дуба дверям – они стояли открытыми, а за ними виднелся освещенный огнями холл. Проходя внутрь, Дрю успел заметить большой знак, вырезанный над дверью. Белыми буквами по черной коре было написано: «Гарнизон».
При входе Харкер обменялся несколькими словами с вышедшим навстречу им и высшим по званию офицером в черных кожаных доспехах, украшенных на груди эмблемой в виде серебряного дерева. Офицеры поговорили еще немного – вполголоса, то и дело бросая взгляды на арестованного юношу, – а затем Харкер вернулся к Дрю, взял его за руку и подвел к офицеру в черном. Тот позвал, и по его команде из соседнего караульного помещения в холл прибежали два стража, также одетых в черные доспехи.
– Парень, мне было очень приятно сопровождать тебя. Хочу, чтобы ты знал об этом, – сказал Харкер, похлопывая Дрю по спине. – Даю слово офицера, что передал тебя под расписку и буду с интересом следить за твоей дальнейшей судьбой. И не смотри так испуганно, мы здесь не Лесовики. – Харкер наклонился ближе и сказал на прощание: – Все это делается для твоего же собственного блага.
Стражники взяли Дрю за наручники и повели к лестнице. Харкер смотрел им вслед до тех пор, пока они не исчезли из вида.
Затем стражники привели Дрю в эту камеру, где он сидел сейчас, размышляя о своей дальнейшей судьбе. Юноша чувствовал себя уставшим, не выспавшимся. Сначала он попробовал лечь на нары, но не мог на них уснуть – их жесткие доски были для Дрю «слишком ровными», если можно так сказать. В итоге он спал на полу, завернувшись вместо одеяла в плащ Уитли. С первыми проникшими сквозь зарешеченное окно лучами солнца Дрю поднялся и принялся ходить по камере, испытывая непреодолимое желание вырваться на свободу. Дверь камеры была деревянной, массивной, обитой для прочности металлическими полосами, и, разумеется, запертой. В центре двери виднелось маленькое прикрытое с внешней стороны окошко. Дрю позвал стражника, но никто не откликнулся и не пришел. С тех пор прошло несколько часов.
Встав на нары, Дрю выглянул в зарешеченное окно. Внизу, за стенами его камеры, виднелась земля – она была метрах в пятнадцати внизу. Время подходило к полудню. Освещенный солнцем, Брекенхольм выглядел еще удивительнее, чем ночью. Улицы рядом с Гарнизонным деревом выглядели тихими, сонными, почти безлюдными, но расположенная немного дальше Даймлинг-роуд была запружена народом. Доносившиеся оттуда крики лавочников и лоточников подсказали Дрю, что там находится рынок. В камеру Дрю долетали не только крики, но и запахи – сводящие с ума ароматы горячего хлеба, ванили, копченого мяса, сыра…
У Дрю потекли слюнки, что и неудивительно – ведь он не ел со вчерашнего вечера.
Дрю отчетливо видел мелькавшие в толпе зеленые накидки Городских стражей. Они спокойно разгуливали, переговариваясь с торговцами и горожанами Брекенхольма. Он также отметил присутствие еще каких-то солдат, в незнакомой ему униформе – с грозно стоящим на задних лапах львом на нагрудных доспехах и в красных длинных, до земли, плащах. Больше всего «красных» было возле таверны. Они то и дело ныряли в дверь и выходили наружу с полными кружками в руках, после чего продолжали прохаживаться по улице, греясь на солнышке. Проезжавшие по Даймлинг-роуд сторонились, уступая дорогу «красным», которые шли, качаясь, хватаясь друг за друга и громко хохоча. Дрю удивило, почему «красные», которые явно были не на службе, не сняли свою униформу. Судя по неодобрительным гримасам наблюдавших за всем этим с высоты своих стен Городских стражей, это удивляло не его одного.
С высоты своего наблюдательного пункта Дрю мог также видеть самое большое из пяти городских деревьев-гигантов. Высота его была не меньше ста двадцати, а то и ста пятидесяти метров. Колоссальный дуб широко раскинул свои ветки, укрывая в их тени целые районы города. В глубине кроны, в самой середине дерева, на вершине центральной колонны ствола, был построен большой зал, и даже со своего места Дрю мог заметить признаки царившего в нем оживления. Он решил, что это, должно быть, дом герцога Бергана.
В дверной скважине заскрипел ключ. Дрю соскочил с окна на пол. Затем дверь начала медленно открываться, и Дрю с интересом стал ожидать, кто же появится в ее проеме.
Появился настоящий великан, ростом не меньше двух метров, с копной густых ярко-рыжих волос на голове и длинной, тоже огненной, бородой.
На великане был коричневый кожаный жилет и заправленные в тяжелые сапоги холщовые штаны. Оружия у вошедшего не было, если не считать ножа и вилки, лежащих на подносе с едой, который великан держал в руке. Аккуратно прикрыв за собой дверь свободной рукой, он поставил поднос на маленький столик, а затем присел на нары рядом с Дрю. В двери вновь повернулся ключ – кто-то запер ее снаружи. Этот звук ударил Дрю по нервам.
– Ешь, – коротко сказал великан.
Дрю не заставил себя упрашивать и, придвинув к себе столик, быстро принялся за еду. На подносе оказалось вареное мясо, молодая картошка, морковь и большой ломоть намазанного маслом хлеба. Со всем этим Дрю расправился быстро и решительно, не утруждая себя прикосновением к вилке или ножу – без них удобнее. Поглощая еду, он одним глазком поглядывал на своего тюремщика. Судя по всему, он давно разменял пятый десяток – присмотревшись, можно было заметить в рыжих волосах пепельно-серые прядки. Одну тяжелую руку он положил себе на колено, а другой почесывал бородку – толстый большой палец то нырял в гущу волос, то вновь выплывал наружу.
Дрю облизал пальцы, а затем вылизал тарелку, отполировав ее до блеска.
– Значит, вы – мой тюремщик? – спросил Дрю, инстинктивно отступая от стола и прижимаясь спиной к стене. Когда его спина была надежно прикрыта, он намного увереннее чувствовал себя в любых ситуациях. Великан держался уверенно и властно, что было необычно для простого тюремщика, поэтому Дрю предположил, что перед ним человек с огромным опытом, умеющий заставить окружающих уважать себя, и, быть может, даже не слишком разборчивый в средствах.
– Пожалуй, можно и так сказать, – ответил великан, окидывая юношу пристальным долгим взглядом из-под кустистых бровей.
Их внимание отвлекли долетевшие снаружи крики. Великан вскочил и бросился к окну, а Дрю вновь запрыгнул на нары, чтобы тоже выглянуть за решетку.
Между рыночными лоточниками и тремя «красными» началась и продолжала разгораться стычка. Молодой лоточник, торговавший вареными курами, сердито кричал, в то время как двое солдат удерживали его. Третий солдат, фыркая, дожевал куриную ногу и швырнул обглоданную кость в молодого торговца. Затем солдаты выпустили юношу, тот замахнулся на одного из обидчиков, но тут же отлетел на свой прилавок, отброшенный градом ударов, которыми его наградили «красные». Прилавок сломался, сложился внутрь, во все стороны полетели куски вареной курицы. Все это время рядом стояли Городские стражи. Они наблюдали за тем, что происходит на их глазах, но ни во что не вмешивались.
– Кто они? – брезгливо поморщившись, спросил Дрю, имея в виду «красных».
– Львиная гвардия, – ответил тюремщик, огорченно покачивая головой, и в его низком голосе прозвучала нотка недовольства.
– А почему Городские стражи бездействуют? – спросил Дрю. – Как они могут просто стоять и смотреть?
– Вон почему, – сказал великан, указывая пальцем в сторону таверны. Еще с десяток солдат в красных плащах стояли, прислонившись к стене таверны. Они наблюдали за тем, как их товарищи расправляются с лоточником, и злорадно хохотали, глядя на беспомощно переминавшихся Городских стражей.
Дрю видел, что солдаты Лесного королевства выглядели рассерженными и встревоженными, но их же было намного больше.
– Но разве герцог Берган не повелитель Брекенхольма? Почему он терпит все это?
– Все не так просто, парень, – пробормотал бородатый великан, отступая в середину камеры и поворачиваясь спиной к окну. – Кто знает, что на уме у нашего короля Леопольда и какие планы он строит относительно самого Бергана.
Дрю остался возле окна, пунцовый от гнева и раздражения. Он видел, как солдаты били лежавшего на земле человека, и у него непроизвольно сжались кулаки. Как такое могло быть? Куда подевались принципы, которым всегда следовал его отец? Мак Ферран никогда не отошел бы в сторонку, если другому угрожают, издеваются над ним, бьют его.
– Но кто-то должен хоть что-то сделать, – прошипел Дрю. – Это неправильно, нечестно.
Огорченный тем, что сам не может ничем помочь, он вернулся мыслями к своему нынешнему положению.
– Я не знаю, почему меня здесь держат, – сказал Дрю, поворачиваясь от окна к тюремщику. – Прошлой ночью я помог одному из ваших людей добраться до дома, а ваш город в благодарность за это сделал меня пленником.
– Я должен поблагодарить тебя за то, что ты сделал, парень, – сказал рыжий великан. – Мастер Хоган тяжело болен, но он поправится, и это во многом благодаря тебе. Его ученик, Уитли, рассказал нам о том, как ты вел себя во время нападения Лесовиков.