А я говорю: «Гляди Дэйв, только этого не хватало» и показываю на луну, в деревьях мертвое молчание и у нас в хижине тоже, вот оно огромное траурное полнолуние, которое пугает безумцев и повелевает волнами, она высвечивает силуэты пары древесных верхушек и зажигает серебром полканьона – Дэйв только смотрит на луну усталыми сумасшественными глазами (перевозбужденными, как сказала бы моя мама) и ничего не говорит – Я иду к ручью, пью воду, возвращаюсь и думаю о луне, и вот они четыре тени в хижине в мертвой тишине как будто в сговоре с луной.
«Пора за стол, Джек», – внезапно говорит Дэйв появляясь на крыльце – Все молчат – Я захожу и послушно сажусь за стол как слабоумный первопроходец, лишний рот в фургоне, не способный ни мужикам помочь, ни женщину удовлетворить, а кормить его все-таки надо – Дэйв стоя произносит: «О полная луна, вот наша маленькая рыбка которой мы собрались отведать и напитаться ею дабы стать сильнее; благодарим тебя, Рыбий народ, и тебя, Рыбий бог; и тебе спасибо, луна, за то что светишь нам в эту ночь; в эту ночь полнолунной рыбы, которую мы ныне освящаем» – Он берет вилку и аккуратно взрезает рыбу, прекрасно поджаренную, с хрустящей корочкой, в окружении салатов, овощей и кукурузных оладок, подцепляет странный кусочек и подносит к моему рту со словами: «Первый кусок тебе, Джек, совсем маленький кусочек, смотри жуй медленно» – Я так и делаю, кусочек сочный и вкусный, но ничего уже не вкусно моему языку – Затем остальные получают по священному кусочку, глаза Эллиота сияют восторгом от такой чудесной игры но меня все это начинает пугать – Причины уже очевидны.
За едой Дэйв заявляет что мы с ним устали от чрезмерных возлияний и постараемся исправиться, потом пускается в обычные байки, и все превращается в ужин как ужин с разговорами, и я сначала надеюсь что мне от всего этого получшеет, но становится только хуже: «Эта рыба наверное впитала в себя всю смерть каланов, мышей и змей», – думаю я – Билли безропотно моет посуду, Дэйв с удовольствием курит на крыльце послеобеденные сигаретки, а я все луначусь у ручья, убегая от них каждые пять минут, хотя не могу понять зачем – Мне НУЖНО спрятаться – Но я не имею права УЙТИ СОВСЕМ – И вот я автоматически нарезаю беспокойные бессмысленные круги, туда-сюда, круг за кругом, все уже обеспокоены моими учащающимися уходами и приползаниями и молча сидят у очага, а вот сближают головы и шепчутся – Из леса слышу я как три тени шепчутся у очага – Что там говорит Дэйв? – И почему похоже что они что-то замышляют? – А вдруг Дэйв Уэйн нарочно подстроил через Коди чтобы я встретил Билли и был сведен с ума а теперь я один пойман ими в лесу и нынче вечером мне дадут окончательную дозу отравы чтобы навсегда лишить самоконтроля а утром свезут на вечную койку и я никогда больше не напишу ни строчки? – Дэйв Уэйн завидует что у меня 10 романов? – Билли по сговору с Коди решила женить меня на себе, чтобы ему достались все мои деньги? – Романа состоит в тайном обществе отравителей (в машине я слышал от нее что-то насчет духов деревьев, и песни она ночью пела странные) – Все трое заодно, а Дэйв Уэйн глава заговора, ведь я знаю он употребляет амфетамины у него коробочка с иглами, один укольчик в помидор или в кусочек рыбы или капелька на бутылку вина, и глаза мои расширяются и чернеют как сейчас, нервы ГУУдят, вот оно в чем дело-то – Сидят у огня в мертвой тишине, а стоит мне войти принимаются опять болтать: верный знак – Я снова выхожу: «Пойду пройдусь по тропинке» – «Давай» – Но стоит мне оказаться одному на тропе как меня окружает милллион машущих лунных рук, и в каждой скальной пещерке, в каждом древесном дупле мимо которых я летом сто раз ходил в густейшем тумане теперь мелькает что-то быстрое – Я спешу назад – Даже на крыльце меня пугают знакомые кусты возле сортира и у поваленного дерева – А теперь еще и журчанье ручья каким-то образом проникло в мозг и вторит рокоту моря: «Хлоп вот ты попал, попал-пропал, хлип клюп клиб клюб», я хватаюсь за голову но бормотание продолжается.
Закроешь глаза – перед ними взрываются маски, смотришь на луну – она колеблется и качается, смотришь на руки-ноги – их крючит – Все в движении, крыльцо колышется как тина или грязь, кресло подо мной трясется – «Ты точно не хочешь в Непент пить «манхэттен», Джек?» – «Точно» («Ага, а ты туда яду подсыпешь», – мрачно думаю я причем серьезно огорчен что я на бедного Дэйва могу такое подумать) – И осознаю всю невыносимую мучительность сумасшествия: как могут несведущие люди называть сумасшедших «блаженными», О Боже, вообще Ирвин Гарден как-то предупреждал меня что дурдома отнюдь не полны «блаженства»: «голова как в тисках зажата, больно, ужас в мозгах еще больнее, они совершенно несчастны, особенно потому что не могут никому ничего объяснить и позвать на помощь в своей истерической паранойе, они страдают больше чем кто бы то ни было на земле и я думаю даже во всей вселенной», а уж Ирвин-то знал насмотрелся на свою маму Наоми ей еще потом лоботомию сделали – И тут я начинаю думать как славно было бы вырезать всю это агонию из моего лба и ПРЕКРАТИТЬ ЭТО! ПРЕКРАТИТЬ ЭТО БОРМОТАНИЕ! – Потому что бормочет уже не только ручей, я же говорю бормотание покинуло ручей и переселилось ко мне в голову, ладно бы толковое бормотание с каким-то смыслом а то ведь сплошь великолепно-вдохновенное бормотание в котором больше чем смысл: оно велит мне умереть ибо все кончено – Все вокруг троится.
Дэйв с Романой опять уходят к ручью сладко спать под луной а мы с Билли угрюмо сидим у огня – Ее голос рыдает: «Я хочу тебя обнять, вдруг тебе полегчает» – «Надо что-то делать, Билли, я же тебе говорю я не могу объяснить что со мной происходит, ты не понимаешь» – «Давай заберемся в спальник как прошлой ночью, просто поспим» – Мы залезаем туда раздетые, но сейчас не будучи пьян я чувствую как там тесно и вдобавок в лихорадке так потею что это становится невыносимо, из-за меня она тоже вся мокрая хотя руки наши снаружи на холоде – «Это невозможно!» – «Что же делать?» – «Давай попробуем внутри на раскладушке», но я не в себе и не могу нормально постелить, доску кладу а спальники как летом подстелить забываю, просто забываю, и Билли, бедная Билли ложится со мной на эту абсурдную доску думая что я пытаюсь победить безумие истязая свою плоть – Полный идиотизм, мы лежим на доске сами застывшие как доски – Я скатываюсь со словами: «Надо как-то иначе» – Расстилаю спальник на крыльце, но стоит нам обняться прилетает комар, или меня прошибает пот, или я вижу вспышку молнии, или огромный гимн рявкает в голове, или мне мерещится что тысячи людей разговаривая хором идут вдоль ручья или ветер с ревом несет вырванные с корнем деревья которые нас раздавят – «Подожди минутку» – кричу я и убегаю походить, попить воды из ручья у которого мирно сплелись Дэйв с Романой – Я проклинаю Дэйва: «Сволочь, занял единственное нормальное спальное место, если бы не он я бы устроился там и шум ручья заглушил бы звуки в моей голове и я бы мог заснуть, даже с Билли, на всю ночь, вот сволочь, занял мое место» – и бросаюсь обратно к крыльцу – Бедная Билли тянет ко мне руки: «Джек, миленький, пожалуйста, иди ко мне, будем любить друг друга» – «Я НЕ МОГУ!» – «Ну почему ты не можешь, если даже мы никогда больше не увидимся, пусть последняя ночь будет прекрасной и запомнится навсегда».
«Пусть у нас с тобой останутся друг о друге самые лучшие воспоминания, жалко тебе что ли» – «Да если б я мог то пожалуйста» – бормочу я как суетливый старый псих нашаривая спички – Я даже прикурить не могу, что-то зловещее мне мешает, а долгожданная затяжка мертвит разгоряченный рот как глоток смерти – Я хватаю другую стопку спальников и простыней и начинаю устраиваться отдельно с другой стороны крыльца, объясняя Билли которая вздыхает поняв что ничего не выйдет: «Попробую сначала подремать тут, может полегче станет, тогда я к тебе приду» – Пытаюсь так и сделать, яростно верчусь глядя во тьму широко раскрытыми глазами как Хэмфри Богарт в кино когда убил напарника и пытается уснуть у костра, и мы видим его глаза бессонно и бешено глядящие в огонь – Вот и я так же смотрю – Едва смыкаю веки их тут же разжимает какая-то пружина – Переворачиваюсь на другой бок и вся вселенная переворачивается со мной, но на другом боку вселенной ничуть не лучше – Я понимаю что это никогда не кончится а мама ждет меня дома и молится за меня ведь она чувствует что творится этой ночью я со слезами прошу ее помолиться и помочь мне – Впервые за три часа вспоминаю своего кота и испускаю такой вопль, что Билли пугается – «Джек, ты живой там?» – «Погоди, дай мне время» – Но она уже засыпает, измучилась бедняжка, я понимаю что она бросает меня на произвол судьбы и не могу отделаться от ощущения что они с Дэйвом и Романой на самом деле не спят а ждут моей смерти – «Зачем? – думаю я – а, тайное общество отравителей, я знаю, дело в том что я католик, это целый антикатолический заговор, коммунисты всех уничтожают, систематически травят людей пока не завладеют всеми, это безумие полностью меняет человека и наутро у тебя уже другие мозги – это Айрапатянц изобрел такой наркотик для промывки мозгов, я всегда подозревал что Романа коммунистка раз она румынка, да и биллина эта компания очень странная, а Коди плевать, а Дэйв вообще воплощение зла, я в общем-то всегда подозревал», но скоро даже такая «рациональность» теряется и начинаются часы сплошного безумия – Некие силы шепчут мне в уши длинные быстрые речи предостерегая и советуя другие голоса внезапно крикливы беда в том что все они многословны и тараторят с бешеной скоростью как Коди в самых быстрых своих проявлениях, и как ручей так что приходится следить за смыслом несмотря на то что я хочу выкинуть все это из ушей – Я машу возле ушей руками – Я боюсь закрыть глаза ибо все эти суматошные вселенные то сталкиваются то вдруг расширяются и вдруг вгрызаются прямо в центр меня, рожи, орущие рты, вопящие длинноволосые морды, внезапные зловещие откровения, внезапные тра-та-та церебральных комитетов спорящих и рассуждающих о «Джеке» как будто его тут нет – Бесцельные моменты когда я жду новых голосов и вдруг ветер взрывает миллионы листьев безмерным стоном словно луна сошла с ума – А луна поднимается все выше, все ярче светит уже прямо в глаза как уличный фонарь – А там так уютно свернулись спящие фигуры – Такие безопасно-человеческие, и я плачу: «Никогда мне больше не быть человеческим, никогда не быть в безопасности, О чего бы не отдал я чтобы сидеть дома воскресным вечером и зевать от скуки, О только бы это вернуть, никогда не вернешь – Говорила мне мама, они тебя с ума сведут, вот сбывается – Что я ей скажу? – Она будет в ужасе и сама потеряет рассудок – Oh ti Tykey, aide mué [8] – но мне ли только что сожравшему рыбу взывать к брату моему Тайку» – Жаргон скоропалительных визгливых сообщений тарахтит сквозь мою голову на языке который я никогда не слышал но понимаю мгновенно – На миг вижу я синие Небеса и белый покров Богородицы и вдруг огромная зловещая мгла словно чернильное пятно заволакивает видение: «Дьявол! – дьявол пришел за мной сегодня ночью! вот она ночь! вот оно!» – Но ангелы смеются и пляшут гигантскую польку на морских скалах, всем уже все равно – И вдруг с такою ясностью, как никогда ничего в своей жизни не видел, вижу я Крест.
37
38
«Пора за стол, Джек», – внезапно говорит Дэйв появляясь на крыльце – Все молчат – Я захожу и послушно сажусь за стол как слабоумный первопроходец, лишний рот в фургоне, не способный ни мужикам помочь, ни женщину удовлетворить, а кормить его все-таки надо – Дэйв стоя произносит: «О полная луна, вот наша маленькая рыбка которой мы собрались отведать и напитаться ею дабы стать сильнее; благодарим тебя, Рыбий народ, и тебя, Рыбий бог; и тебе спасибо, луна, за то что светишь нам в эту ночь; в эту ночь полнолунной рыбы, которую мы ныне освящаем» – Он берет вилку и аккуратно взрезает рыбу, прекрасно поджаренную, с хрустящей корочкой, в окружении салатов, овощей и кукурузных оладок, подцепляет странный кусочек и подносит к моему рту со словами: «Первый кусок тебе, Джек, совсем маленький кусочек, смотри жуй медленно» – Я так и делаю, кусочек сочный и вкусный, но ничего уже не вкусно моему языку – Затем остальные получают по священному кусочку, глаза Эллиота сияют восторгом от такой чудесной игры но меня все это начинает пугать – Причины уже очевидны.
За едой Дэйв заявляет что мы с ним устали от чрезмерных возлияний и постараемся исправиться, потом пускается в обычные байки, и все превращается в ужин как ужин с разговорами, и я сначала надеюсь что мне от всего этого получшеет, но становится только хуже: «Эта рыба наверное впитала в себя всю смерть каланов, мышей и змей», – думаю я – Билли безропотно моет посуду, Дэйв с удовольствием курит на крыльце послеобеденные сигаретки, а я все луначусь у ручья, убегая от них каждые пять минут, хотя не могу понять зачем – Мне НУЖНО спрятаться – Но я не имею права УЙТИ СОВСЕМ – И вот я автоматически нарезаю беспокойные бессмысленные круги, туда-сюда, круг за кругом, все уже обеспокоены моими учащающимися уходами и приползаниями и молча сидят у очага, а вот сближают головы и шепчутся – Из леса слышу я как три тени шепчутся у очага – Что там говорит Дэйв? – И почему похоже что они что-то замышляют? – А вдруг Дэйв Уэйн нарочно подстроил через Коди чтобы я встретил Билли и был сведен с ума а теперь я один пойман ими в лесу и нынче вечером мне дадут окончательную дозу отравы чтобы навсегда лишить самоконтроля а утром свезут на вечную койку и я никогда больше не напишу ни строчки? – Дэйв Уэйн завидует что у меня 10 романов? – Билли по сговору с Коди решила женить меня на себе, чтобы ему достались все мои деньги? – Романа состоит в тайном обществе отравителей (в машине я слышал от нее что-то насчет духов деревьев, и песни она ночью пела странные) – Все трое заодно, а Дэйв Уэйн глава заговора, ведь я знаю он употребляет амфетамины у него коробочка с иглами, один укольчик в помидор или в кусочек рыбы или капелька на бутылку вина, и глаза мои расширяются и чернеют как сейчас, нервы ГУУдят, вот оно в чем дело-то – Сидят у огня в мертвой тишине, а стоит мне войти принимаются опять болтать: верный знак – Я снова выхожу: «Пойду пройдусь по тропинке» – «Давай» – Но стоит мне оказаться одному на тропе как меня окружает милллион машущих лунных рук, и в каждой скальной пещерке, в каждом древесном дупле мимо которых я летом сто раз ходил в густейшем тумане теперь мелькает что-то быстрое – Я спешу назад – Даже на крыльце меня пугают знакомые кусты возле сортира и у поваленного дерева – А теперь еще и журчанье ручья каким-то образом проникло в мозг и вторит рокоту моря: «Хлоп вот ты попал, попал-пропал, хлип клюп клиб клюб», я хватаюсь за голову но бормотание продолжается.
Закроешь глаза – перед ними взрываются маски, смотришь на луну – она колеблется и качается, смотришь на руки-ноги – их крючит – Все в движении, крыльцо колышется как тина или грязь, кресло подо мной трясется – «Ты точно не хочешь в Непент пить «манхэттен», Джек?» – «Точно» («Ага, а ты туда яду подсыпешь», – мрачно думаю я причем серьезно огорчен что я на бедного Дэйва могу такое подумать) – И осознаю всю невыносимую мучительность сумасшествия: как могут несведущие люди называть сумасшедших «блаженными», О Боже, вообще Ирвин Гарден как-то предупреждал меня что дурдома отнюдь не полны «блаженства»: «голова как в тисках зажата, больно, ужас в мозгах еще больнее, они совершенно несчастны, особенно потому что не могут никому ничего объяснить и позвать на помощь в своей истерической паранойе, они страдают больше чем кто бы то ни было на земле и я думаю даже во всей вселенной», а уж Ирвин-то знал насмотрелся на свою маму Наоми ей еще потом лоботомию сделали – И тут я начинаю думать как славно было бы вырезать всю это агонию из моего лба и ПРЕКРАТИТЬ ЭТО! ПРЕКРАТИТЬ ЭТО БОРМОТАНИЕ! – Потому что бормочет уже не только ручей, я же говорю бормотание покинуло ручей и переселилось ко мне в голову, ладно бы толковое бормотание с каким-то смыслом а то ведь сплошь великолепно-вдохновенное бормотание в котором больше чем смысл: оно велит мне умереть ибо все кончено – Все вокруг троится.
Дэйв с Романой опять уходят к ручью сладко спать под луной а мы с Билли угрюмо сидим у огня – Ее голос рыдает: «Я хочу тебя обнять, вдруг тебе полегчает» – «Надо что-то делать, Билли, я же тебе говорю я не могу объяснить что со мной происходит, ты не понимаешь» – «Давай заберемся в спальник как прошлой ночью, просто поспим» – Мы залезаем туда раздетые, но сейчас не будучи пьян я чувствую как там тесно и вдобавок в лихорадке так потею что это становится невыносимо, из-за меня она тоже вся мокрая хотя руки наши снаружи на холоде – «Это невозможно!» – «Что же делать?» – «Давай попробуем внутри на раскладушке», но я не в себе и не могу нормально постелить, доску кладу а спальники как летом подстелить забываю, просто забываю, и Билли, бедная Билли ложится со мной на эту абсурдную доску думая что я пытаюсь победить безумие истязая свою плоть – Полный идиотизм, мы лежим на доске сами застывшие как доски – Я скатываюсь со словами: «Надо как-то иначе» – Расстилаю спальник на крыльце, но стоит нам обняться прилетает комар, или меня прошибает пот, или я вижу вспышку молнии, или огромный гимн рявкает в голове, или мне мерещится что тысячи людей разговаривая хором идут вдоль ручья или ветер с ревом несет вырванные с корнем деревья которые нас раздавят – «Подожди минутку» – кричу я и убегаю походить, попить воды из ручья у которого мирно сплелись Дэйв с Романой – Я проклинаю Дэйва: «Сволочь, занял единственное нормальное спальное место, если бы не он я бы устроился там и шум ручья заглушил бы звуки в моей голове и я бы мог заснуть, даже с Билли, на всю ночь, вот сволочь, занял мое место» – и бросаюсь обратно к крыльцу – Бедная Билли тянет ко мне руки: «Джек, миленький, пожалуйста, иди ко мне, будем любить друг друга» – «Я НЕ МОГУ!» – «Ну почему ты не можешь, если даже мы никогда больше не увидимся, пусть последняя ночь будет прекрасной и запомнится навсегда».
«Пусть у нас с тобой останутся друг о друге самые лучшие воспоминания, жалко тебе что ли» – «Да если б я мог то пожалуйста» – бормочу я как суетливый старый псих нашаривая спички – Я даже прикурить не могу, что-то зловещее мне мешает, а долгожданная затяжка мертвит разгоряченный рот как глоток смерти – Я хватаю другую стопку спальников и простыней и начинаю устраиваться отдельно с другой стороны крыльца, объясняя Билли которая вздыхает поняв что ничего не выйдет: «Попробую сначала подремать тут, может полегче станет, тогда я к тебе приду» – Пытаюсь так и сделать, яростно верчусь глядя во тьму широко раскрытыми глазами как Хэмфри Богарт в кино когда убил напарника и пытается уснуть у костра, и мы видим его глаза бессонно и бешено глядящие в огонь – Вот и я так же смотрю – Едва смыкаю веки их тут же разжимает какая-то пружина – Переворачиваюсь на другой бок и вся вселенная переворачивается со мной, но на другом боку вселенной ничуть не лучше – Я понимаю что это никогда не кончится а мама ждет меня дома и молится за меня ведь она чувствует что творится этой ночью я со слезами прошу ее помолиться и помочь мне – Впервые за три часа вспоминаю своего кота и испускаю такой вопль, что Билли пугается – «Джек, ты живой там?» – «Погоди, дай мне время» – Но она уже засыпает, измучилась бедняжка, я понимаю что она бросает меня на произвол судьбы и не могу отделаться от ощущения что они с Дэйвом и Романой на самом деле не спят а ждут моей смерти – «Зачем? – думаю я – а, тайное общество отравителей, я знаю, дело в том что я католик, это целый антикатолический заговор, коммунисты всех уничтожают, систематически травят людей пока не завладеют всеми, это безумие полностью меняет человека и наутро у тебя уже другие мозги – это Айрапатянц изобрел такой наркотик для промывки мозгов, я всегда подозревал что Романа коммунистка раз она румынка, да и биллина эта компания очень странная, а Коди плевать, а Дэйв вообще воплощение зла, я в общем-то всегда подозревал», но скоро даже такая «рациональность» теряется и начинаются часы сплошного безумия – Некие силы шепчут мне в уши длинные быстрые речи предостерегая и советуя другие голоса внезапно крикливы беда в том что все они многословны и тараторят с бешеной скоростью как Коди в самых быстрых своих проявлениях, и как ручей так что приходится следить за смыслом несмотря на то что я хочу выкинуть все это из ушей – Я машу возле ушей руками – Я боюсь закрыть глаза ибо все эти суматошные вселенные то сталкиваются то вдруг расширяются и вдруг вгрызаются прямо в центр меня, рожи, орущие рты, вопящие длинноволосые морды, внезапные зловещие откровения, внезапные тра-та-та церебральных комитетов спорящих и рассуждающих о «Джеке» как будто его тут нет – Бесцельные моменты когда я жду новых голосов и вдруг ветер взрывает миллионы листьев безмерным стоном словно луна сошла с ума – А луна поднимается все выше, все ярче светит уже прямо в глаза как уличный фонарь – А там так уютно свернулись спящие фигуры – Такие безопасно-человеческие, и я плачу: «Никогда мне больше не быть человеческим, никогда не быть в безопасности, О чего бы не отдал я чтобы сидеть дома воскресным вечером и зевать от скуки, О только бы это вернуть, никогда не вернешь – Говорила мне мама, они тебя с ума сведут, вот сбывается – Что я ей скажу? – Она будет в ужасе и сама потеряет рассудок – Oh ti Tykey, aide mué [8] – но мне ли только что сожравшему рыбу взывать к брату моему Тайку» – Жаргон скоропалительных визгливых сообщений тарахтит сквозь мою голову на языке который я никогда не слышал но понимаю мгновенно – На миг вижу я синие Небеса и белый покров Богородицы и вдруг огромная зловещая мгла словно чернильное пятно заволакивает видение: «Дьявол! – дьявол пришел за мной сегодня ночью! вот она ночь! вот оно!» – Но ангелы смеются и пляшут гигантскую польку на морских скалах, всем уже все равно – И вдруг с такою ясностью, как никогда ничего в своей жизни не видел, вижу я Крест.
37
Я вижу Крест, в тишине, долго, сердце мое идет к нему, все мое тело растворяется в нем, я тяну руки чтобы он взял меня, и он ей-Богу берет, тело мое начинает умирать и обморочно падать в Крест, стоящий среди тьмы в пятне сияния, закричать бы ведь умираю же но нельзя пугать Билли и прочих так что глотаю крик и просто отпускаю себя в смерть и в Крест: и как только это происходит медленно тону обратно в жизнь – Тем самым возвращаются демоны, распорядители шлют мне в уши приказы думать по-новому, нашептывают секреты, внезапно я вновь вижу крест, на сей раз меньше и дальше, но столь же ясно, и сквозь шум всех голосов говорю: «Я с тобой: Иисусе, навсегда, благодарю тебя» – Лежу в холодном поту и недоумеваю, как же так после стольких лет буддистских штудий и уверенных, с трубкой в зубах, медитаций на пустоту мне вдруг был явлен Крест – Глаза мои наполняются слезами – «Мы все будем спасены – Даже Дэйву Уэйну не стану рассказывать, не пойду будить, еще испугается, скоро сам узнает – теперь можно спать».
Я поворачиваюсь на бок, но это только начало – Время всего час и ночь несется все ужаснее и ужаснее к крутящейся луне до рассвета, и мне вновь и вновь показывают Крест но где-то идет битва и демоны все возвращаются – Я знаю что если смогу уснуть хоть на часок, вся эта шумная круговерть в мозгах уляжется, откуда-то изнутри вернется самоконтроль, утешение снизойдет на все это безобразие – Но вот опять прилетает трепеща бесшумными крыльями летучая мышь, теперь ее видно, в лунном свете явственно чернеет ее маленькая головка и с ума сводящий трепет такой быстрый что не рассмотришь крыла – Внезапно я слышу гул, наверняка там зависла над деревьями летающая тарелка, «О Господи, это за мной!» – я вскакиваю и вперяю взгляд в дерево, готовый защищаться – Летучая мышь трепещет прямо перед лицом – «Мышь их посланец, сообщается с ними по радару, чего они не улетают? неужели Дэйв не слышит этот ужасный гул?» – Билли крепко спит, зато Эллиотик вдруг как стукнет ножкой – Я понимаю что он вовсе не спит и все знает – Ложусь обратно, но уже слежу за ним, понятно, он смотрит на луну, и вот опять ножкой топ: сообщения посылает – Колдун в образе маленького мальчика, он и Билли хочет уничтожить! – Я встаю посмотреть на него при этом с чувством вины сознавая что все это чепуха просто он плохо укрыт, голые ручки выпростались в холодную ночь, у него даже ночной рубашки нет, тоже мне мать называется – Я укрываю его, он хнычет – Иду ложусь опять глядя безумными глазами глубоко внутрь себя, внезапно нисходит благословение, механизм сна тянет меня вниз – И снится мне что мы с двумя парнями устроились на работу в горах на том же хребте где Пик Уединения (т.е. опять гора Мьен Мо), для начала в спасательной команде на горной реке и нам говорят что двое рабочих попали в снежную лавину и надо свеситься с обрыва и попробовать «вытонуть» их оттуда – И вот мы лежим на снегу над тысячефутовым обрывом отгребая снег такими громадными сугробами что непонятно есть в них кто-нибудь или нет – Причем у начальства специальные ботинки на гусеницах которые удерживают их на безопасном берегу (вроде лыжных креплений) так что я начинаю понимать что они просто дурят нас бедных и мы тоже можем упасть (я чуть не падаю) – (падаю) – (почти) – Как наблюдатель всей этой истории я вижу что это всего лишь традиционная ежегодная шутка над новенькими которых потом отправляют на другой берег опять отгребать снег с обрывистых берегов в поисках пропавших рабочих – И мы пускаемся в долгий поход, сначала вниз по реке, но по дороге все крестьяне рассказывают нам что на том берегу есть Чудовище-Бог-Машина умеющее кричать на все голоса как какие-то птицы и совы с миллионом инфернальных вариаций от которых тошнит во всех стоптанно-мельнично-рахитичных подробностях, как «Наблюдатель» я опять вижу что это очередная наколка чтобы напугать нас и когда ночью мы попадем туда и услышим настоящие обычные голоса птиц, сов и т.д. мы как зеленые новички подумаем что это «Чудовище» – Тем временем нас командируют на главную гору но я обещаю себе что если мне там не понравится вернусь на прежнюю работу на Пик Уединения – Наше начальство уже проявило убийственное чувство юмора – Я прибываю на гору Мьен Мо, она опять похожа на Рэтон-Каньон но с широкой хоть и пересохшей рекой а по камням угрюмо бродят огромные чудища – Старые бродяги подгребают к ним, неуклюже стаскивают с камней и начинают кормить как домашних животных кусками кровавого мяса, хотя сначала я думаю что гротескные городские бродяги хотят съесть или продать их (а может и так) причем еще раньше я смотрю и вижу сотни чудищ медленно спаривающихся на городской свалке – Теперь это человекообразные чудища с человеческими руками, ногами, головами, торсами, но у них радужные перья и все мужчины спокойно сидят сзади женщин-Чудищ медленно совокупляясь с ними одинаковыми медленными непристойными движениями – Все мужчины и женщины повернуты лицом в одну сторону и каким-то образом взаимосвязаны потому что все их пернатые радужные задницы качаются в едином монотонном ритме на кучах мусора – Проходя мимо я даже ловлю выражение лица моложавого Чудища-мужчины вечно недовольного тем что его Чудище-подруга вечно болтает и спорит с ним – У него совершенно человеческое лицо правда не по-человечески одутловатое как сырое тесто и с таким выражением привычного тусклого морщинистого насекомого ужаса обреченности что я содрогаюсь от сострадания, я даже вижу на ее тестообразном лице ужасное выражение климактерического садизма – Совсем как люди! – Вдруг меня и еще двоих рабочих отправляют в город Чудищ, в респектабельный район где женщина-Чудище с дочерью показывают нам наши комнаты – У них толстые будто изъеденные проказой дрожжевые лица но обильно накрашенные как у рождественских кукол тусклые поросшие пушком но с человеческим выражением, толстые резиновые губищи, жирные морды рыхлые как печенье, блевотно-желтая пицца лиц, нас тошнит но мы молчим – В комнатах везде по-битнически неряшливые кровати и матрасы, но я прохожу насквозь в поисках сортира – Он огромен – Бесконечный коридор длинных грязных кладовок и умывальных а в конце один вонючий маленький унитаз, темно и скользко как в подвалах Лоуэллской хай-скул – Наконец я попадаю на Кухню где мы, «новички», должны будем все лето готовить еду – Огромные каменные очаги и плиты заляпанные месячной давности жиром и грязью после Оргии-Пира Чудищ, десятки неподжаренных кур до сих пор разлагаются на полу среди мусора и бутылок – Везде застывший липкий жир, никто тут никогда не убирал и даже не знает как, а помещение размером с гараж – Я выбираюсь оттуда прокладывая себе путь каким-то огромным заляпанным липким подносом спасаясь от вонючей пустоты и кошмара – Золотисто-жирные цыплята протухают на замусоренных каменных прилавках – Я спешу наружу, в жизни не видал такой грязищи. В это время двое парней изучают корзинку полную Пищи Чудищ предназначенной для нас и один из них догадывается: «Сахар-то с занозами», то есть Чудища подсыпали нам в сахар занозы чтобы мы «умерли» а на самом деле попали в Подземные Шахты чтобы там по шею в дымящейся навозной жиже приводить в движение огромные скрипучие колеса (среди раздвоенных змеек) чтобы длинноухий дьявол откопал свой Пурпурно-Алый Квадратный Камень, главную тайну этого Царства – В конце концов ты должен со стоном проталкиваться через кучи трупов, даже твои родственники плавают там в жиже – Если повезет можешь стать одутловатым Чудищем и непристойно спариваться на свалке наверху, либо я думаю дьявол просто создает Чудищ из отбросов подземного Ада – «Кому фасоли?» – слышу я собственный голос и тук! опять просыпаюсь! – Ровно в этот момент Эллиот стукнул ножкой по крыльцу! – Я смотрю туда! – Он это нарочно делает, он все знает! – Зачем я только притащил сюда этих людей да еще именно в эту ночь луны луны луны?
Опять встаю, хожу туда-сюда, пью воду из ручья, бесформенные фигуры Дэйва с Романой недвижны под луной, вот лицемеры, «Сволочь, занял мое спальное место» – Я хватаюсь за голову, как же я одинок во всем этом – В страхе и поисках самоконтроля возвращаюсь в дом к зажженной лампе, курю, пытаюсь выжать последнюю красную каплю из липкой портвейной бутылки, куда там – Теперь когда Билли тихо и мирно спит я думаю если лечь рядом и обнять ее вдруг получится уснуть – Я забираюсь в мешок полностью одетый, чтобы не сойти с ума в голом виде и иметь возможность в любой момент сбежать, обутый, она чуть стонет но не просыпается когда я обнимаю ее воткнувшись во тьму негнущимся взглядом – Ее бледная плоть в лунном свете, бедные светлые волосики так аккуратно вымытые и причесанные, маленькое дамское тельце, не менее обременительное чем мое собственное, но такое хрупкое, тоненькое, я прямо со слезами смотрю на ее плечи – Разбудить бы и во всем исповедаться, но ведь испугается же – Я нанес непоправимый урон («Гаррапрарымый нарон!» – грохочет ручей) – Все что я говорю себе тут же пускает пузыри так что смысл не удерживается ни на минуту то есть ни на секунду чтобы увенчать мои рациональные старания сохранить контроль, любая мысль разбивается на миллион кусочков взрываясь миллионами ментальных взрывов которые я помню так мне нравились когда я впервые пробовал пейотль и мескалин, тогда я сказал (все еще беспечно играя словами) «Ах, проявление множественности, его прямо видно, это не просто слова», а теперь: «Ах коловрение скоровлокрение вот те хрен» – Так что к рассвету мой мозг превращается в сплошную череду взрывов все более громких и «множественных», оркестренно-радужных, где зрение и слух перемешаны.
На рассвете я еще раза три чуть не погрузился в сон, но клянусь (и вспоминая это я до сих пор не в силах понять что же это было тогда в Биг Суре) мальчишка как-то каждый раз умудрялся топнуть в самый момент засыпания и я немедленно просыпался в свой кошмар, который строго говоря и есть явленный мне кошмар всех миров, и я в полной мере это заслужил всей этой беспечной болтовней о страдании в своих книгах.
Книги, фиги, после этой истории мне больше всего захотелось, если выкарабкаюсь, пойти работать на мельницу и заткнуть наконец свою пасть.
Я поворачиваюсь на бок, но это только начало – Время всего час и ночь несется все ужаснее и ужаснее к крутящейся луне до рассвета, и мне вновь и вновь показывают Крест но где-то идет битва и демоны все возвращаются – Я знаю что если смогу уснуть хоть на часок, вся эта шумная круговерть в мозгах уляжется, откуда-то изнутри вернется самоконтроль, утешение снизойдет на все это безобразие – Но вот опять прилетает трепеща бесшумными крыльями летучая мышь, теперь ее видно, в лунном свете явственно чернеет ее маленькая головка и с ума сводящий трепет такой быстрый что не рассмотришь крыла – Внезапно я слышу гул, наверняка там зависла над деревьями летающая тарелка, «О Господи, это за мной!» – я вскакиваю и вперяю взгляд в дерево, готовый защищаться – Летучая мышь трепещет прямо перед лицом – «Мышь их посланец, сообщается с ними по радару, чего они не улетают? неужели Дэйв не слышит этот ужасный гул?» – Билли крепко спит, зато Эллиотик вдруг как стукнет ножкой – Я понимаю что он вовсе не спит и все знает – Ложусь обратно, но уже слежу за ним, понятно, он смотрит на луну, и вот опять ножкой топ: сообщения посылает – Колдун в образе маленького мальчика, он и Билли хочет уничтожить! – Я встаю посмотреть на него при этом с чувством вины сознавая что все это чепуха просто он плохо укрыт, голые ручки выпростались в холодную ночь, у него даже ночной рубашки нет, тоже мне мать называется – Я укрываю его, он хнычет – Иду ложусь опять глядя безумными глазами глубоко внутрь себя, внезапно нисходит благословение, механизм сна тянет меня вниз – И снится мне что мы с двумя парнями устроились на работу в горах на том же хребте где Пик Уединения (т.е. опять гора Мьен Мо), для начала в спасательной команде на горной реке и нам говорят что двое рабочих попали в снежную лавину и надо свеситься с обрыва и попробовать «вытонуть» их оттуда – И вот мы лежим на снегу над тысячефутовым обрывом отгребая снег такими громадными сугробами что непонятно есть в них кто-нибудь или нет – Причем у начальства специальные ботинки на гусеницах которые удерживают их на безопасном берегу (вроде лыжных креплений) так что я начинаю понимать что они просто дурят нас бедных и мы тоже можем упасть (я чуть не падаю) – (падаю) – (почти) – Как наблюдатель всей этой истории я вижу что это всего лишь традиционная ежегодная шутка над новенькими которых потом отправляют на другой берег опять отгребать снег с обрывистых берегов в поисках пропавших рабочих – И мы пускаемся в долгий поход, сначала вниз по реке, но по дороге все крестьяне рассказывают нам что на том берегу есть Чудовище-Бог-Машина умеющее кричать на все голоса как какие-то птицы и совы с миллионом инфернальных вариаций от которых тошнит во всех стоптанно-мельнично-рахитичных подробностях, как «Наблюдатель» я опять вижу что это очередная наколка чтобы напугать нас и когда ночью мы попадем туда и услышим настоящие обычные голоса птиц, сов и т.д. мы как зеленые новички подумаем что это «Чудовище» – Тем временем нас командируют на главную гору но я обещаю себе что если мне там не понравится вернусь на прежнюю работу на Пик Уединения – Наше начальство уже проявило убийственное чувство юмора – Я прибываю на гору Мьен Мо, она опять похожа на Рэтон-Каньон но с широкой хоть и пересохшей рекой а по камням угрюмо бродят огромные чудища – Старые бродяги подгребают к ним, неуклюже стаскивают с камней и начинают кормить как домашних животных кусками кровавого мяса, хотя сначала я думаю что гротескные городские бродяги хотят съесть или продать их (а может и так) причем еще раньше я смотрю и вижу сотни чудищ медленно спаривающихся на городской свалке – Теперь это человекообразные чудища с человеческими руками, ногами, головами, торсами, но у них радужные перья и все мужчины спокойно сидят сзади женщин-Чудищ медленно совокупляясь с ними одинаковыми медленными непристойными движениями – Все мужчины и женщины повернуты лицом в одну сторону и каким-то образом взаимосвязаны потому что все их пернатые радужные задницы качаются в едином монотонном ритме на кучах мусора – Проходя мимо я даже ловлю выражение лица моложавого Чудища-мужчины вечно недовольного тем что его Чудище-подруга вечно болтает и спорит с ним – У него совершенно человеческое лицо правда не по-человечески одутловатое как сырое тесто и с таким выражением привычного тусклого морщинистого насекомого ужаса обреченности что я содрогаюсь от сострадания, я даже вижу на ее тестообразном лице ужасное выражение климактерического садизма – Совсем как люди! – Вдруг меня и еще двоих рабочих отправляют в город Чудищ, в респектабельный район где женщина-Чудище с дочерью показывают нам наши комнаты – У них толстые будто изъеденные проказой дрожжевые лица но обильно накрашенные как у рождественских кукол тусклые поросшие пушком но с человеческим выражением, толстые резиновые губищи, жирные морды рыхлые как печенье, блевотно-желтая пицца лиц, нас тошнит но мы молчим – В комнатах везде по-битнически неряшливые кровати и матрасы, но я прохожу насквозь в поисках сортира – Он огромен – Бесконечный коридор длинных грязных кладовок и умывальных а в конце один вонючий маленький унитаз, темно и скользко как в подвалах Лоуэллской хай-скул – Наконец я попадаю на Кухню где мы, «новички», должны будем все лето готовить еду – Огромные каменные очаги и плиты заляпанные месячной давности жиром и грязью после Оргии-Пира Чудищ, десятки неподжаренных кур до сих пор разлагаются на полу среди мусора и бутылок – Везде застывший липкий жир, никто тут никогда не убирал и даже не знает как, а помещение размером с гараж – Я выбираюсь оттуда прокладывая себе путь каким-то огромным заляпанным липким подносом спасаясь от вонючей пустоты и кошмара – Золотисто-жирные цыплята протухают на замусоренных каменных прилавках – Я спешу наружу, в жизни не видал такой грязищи. В это время двое парней изучают корзинку полную Пищи Чудищ предназначенной для нас и один из них догадывается: «Сахар-то с занозами», то есть Чудища подсыпали нам в сахар занозы чтобы мы «умерли» а на самом деле попали в Подземные Шахты чтобы там по шею в дымящейся навозной жиже приводить в движение огромные скрипучие колеса (среди раздвоенных змеек) чтобы длинноухий дьявол откопал свой Пурпурно-Алый Квадратный Камень, главную тайну этого Царства – В конце концов ты должен со стоном проталкиваться через кучи трупов, даже твои родственники плавают там в жиже – Если повезет можешь стать одутловатым Чудищем и непристойно спариваться на свалке наверху, либо я думаю дьявол просто создает Чудищ из отбросов подземного Ада – «Кому фасоли?» – слышу я собственный голос и тук! опять просыпаюсь! – Ровно в этот момент Эллиот стукнул ножкой по крыльцу! – Я смотрю туда! – Он это нарочно делает, он все знает! – Зачем я только притащил сюда этих людей да еще именно в эту ночь луны луны луны?
Опять встаю, хожу туда-сюда, пью воду из ручья, бесформенные фигуры Дэйва с Романой недвижны под луной, вот лицемеры, «Сволочь, занял мое спальное место» – Я хватаюсь за голову, как же я одинок во всем этом – В страхе и поисках самоконтроля возвращаюсь в дом к зажженной лампе, курю, пытаюсь выжать последнюю красную каплю из липкой портвейной бутылки, куда там – Теперь когда Билли тихо и мирно спит я думаю если лечь рядом и обнять ее вдруг получится уснуть – Я забираюсь в мешок полностью одетый, чтобы не сойти с ума в голом виде и иметь возможность в любой момент сбежать, обутый, она чуть стонет но не просыпается когда я обнимаю ее воткнувшись во тьму негнущимся взглядом – Ее бледная плоть в лунном свете, бедные светлые волосики так аккуратно вымытые и причесанные, маленькое дамское тельце, не менее обременительное чем мое собственное, но такое хрупкое, тоненькое, я прямо со слезами смотрю на ее плечи – Разбудить бы и во всем исповедаться, но ведь испугается же – Я нанес непоправимый урон («Гаррапрарымый нарон!» – грохочет ручей) – Все что я говорю себе тут же пускает пузыри так что смысл не удерживается ни на минуту то есть ни на секунду чтобы увенчать мои рациональные старания сохранить контроль, любая мысль разбивается на миллион кусочков взрываясь миллионами ментальных взрывов которые я помню так мне нравились когда я впервые пробовал пейотль и мескалин, тогда я сказал (все еще беспечно играя словами) «Ах, проявление множественности, его прямо видно, это не просто слова», а теперь: «Ах коловрение скоровлокрение вот те хрен» – Так что к рассвету мой мозг превращается в сплошную череду взрывов все более громких и «множественных», оркестренно-радужных, где зрение и слух перемешаны.
На рассвете я еще раза три чуть не погрузился в сон, но клянусь (и вспоминая это я до сих пор не в силах понять что же это было тогда в Биг Суре) мальчишка как-то каждый раз умудрялся топнуть в самый момент засыпания и я немедленно просыпался в свой кошмар, который строго говоря и есть явленный мне кошмар всех миров, и я в полной мере это заслужил всей этой беспечной болтовней о страдании в своих книгах.
Книги, фиги, после этой истории мне больше всего захотелось, если выкарабкаюсь, пойти работать на мельницу и заткнуть наконец свою пасть.
38
Самое страшное – это рассвет, когда в призрачном лунном тумане вдруг начинают перекликаться совы – А еще хуже рассвета утро, яркое солнце ослепительно ПЯЛИТСЯ на мою боль, наращивая яркость, жар, безумие и нервотрепку – Ярким солнечным воскресным утром я ношусь туда-сюда по долине со спальником подмышкой в безнадежном поиске где бы поспать – Отыскав подходящее место у тропы я тут же соображаю, что здесь меня могут застукать туристы – В высокой траве возле ручья слишком мрачно, типа как у Хемингуэя тенистая сторона болота где «рыбалка была бы трагичнее» – Во всех укромных уголках таятся злые силы и гонят меня прочь – Я загнанно брожу по всему каньону со спальником подмышкой и плачу: «Что же со мной такое? как же мир может быть таким?»
Или я не человек и не старался как мог, как все? не старался никому не причинять боль, не проклинать равнодушные небеса? – Слова которые я изучал всю жизнь вдруг дошли до меня во всей своей серьезной и безошибочной смертельности, и никогда уже не быть мне «счастливым поэтом», «поющим» «о смерти» и прочих романтических вещах, «Иди и уткнись в персть, ты, со своим миллиардолетним прахом, вот тебе миллиард частиц праха, вытряси его из своего шейкера» – И вся зеленая природа каньона машет мне на утреннем солнце пригласительным жестом жестокого идиота.
Вернувшись к спящим и глядя на них дикими глазами как мой брат однажды смотрел в темноте на меня в колыбели, я ощущаю не только зависть но бесчеловечно одинокую изоляцию от их простых спящих душ – «Они же похожи на мертвецов! – горюю я в своем каньоне. – Сон есть смерть, все есть смерть!»
Самый ужасный миг это когда все проснулись и копошатся готовя суетливый завтрак, а я говорю Дэйву что не могу здесь оставаться ни минуты и он должен немедленно везти нас в город, «Ну ладно хотя я бы с удовольствием остался на недельку да и Романа тоже» – «Отвези и возвращайся» – «Ну не знаю как вообще Монсанто понравится что мы тут уже насорили, надо бы вырыть яму для мусора и все туда свалить» – Билли вызывается это сделать но вместо мусорной ямы у нее получается аккуратненькая могилка под гробик – Даже Дэйв Уэйн смаргивает при виде этого – Как раз точь-в-точь для мертвого Эллиотика, Дэйву это тоже приходит в голову, я вижу по глазам – Все мы читали Фрейда и кое-что в этом смыслим – Тем более Эллиотик все утро хныкал и дважды уже был бит причем каждый раз заканчивалось ревом и криками Билли что она больше не может и покончит с собой -
И Романа это замечает, аккуратная ямка 3 на 4 фута, как раз под детский гробик – Я в таком ужасе что хватаю лопату и хочу закидать яму мусором чтобы как-то поломать впечатление но Эллиотик с визгом цепляется за лопату и не пускает меня к яме – Так что Билли сама подходит и начинает заполнять яму мусором но затем смотрит на меня со значением (нет, порой она нарочно стремилась свести меня с ума): «Хочешь закончить сам?» – «В каком смысле?» – «Землей закидать, отдать почести» – «Какие еще почести!» – «Ну я сказала что выкопаю яму и покидаю туда мусор, не хочешь продолжить?» – Дэйв Уэйн наблюдает с интересом, он тоже усматривает тут что-то не то, что-то холодное и пугающее – «Хорошо, – говорю, – я закидаю землей и притопчу», – но стоит мне начать как Эллиот заводит: «НЕТ нет нет нет нет!» («О Господи, рыбьи-то кости тоже тут в яме», – понимаю я) – «Какого черта он не подпускает меня к яме! зачем ты вырыла ее в виде могилы?» – кричу я наконец – Но Билли только молча улыбается с той стороны могилы, с лопатой в руке, ребенок орет и цепляется за лопату, загораживает мне путь, отталкивает своими ручонками – Ничего не понимаю – Когда я берусь за лопату он визжит так будто я собираюсь похоронить Билли а то и его самого – «Что с этим ребенком, он что кретин?» – кричу я.
С той же спокойной улыбкой Билли говорит: «Ах ты невротик гребаный!»
Я просто свирепею, закидываю мусор землей, утаптываю и говорю: «К черту все это безумие!»
Я свирепею, топаю на крыльцо, бросаюсь в полотняный шезлонг и закрываю глаза – Дэйв Уэйн говорит что пойдет прогуляться по каньону а к его возвращению девочки как раз все соберут и поедем – Дэйв уходит, женщины занимаются уборкой, ребенок спит а я безнадежно и бесповоротно измотанный сажусь на солнце и закрываю глаза: и золотой роящийся покой Рая почиет на веках моих – Верной рукой опускается на меня благословение столь же огромное сколь благотворное, т. е. бесконечное – Я засыпаю.
Я засыпаю странно, сцепив руки на затылке будто просто сел и задумался, и в такой позе сплю, а проснувшись тут же понимаю что обе сидят позади в полной тишине – Когда я садился они мыли пол, а теперь сидят друг против дружки, не говоря ни слова – Оборачиваюсь и вижу их – С этой минуты благословенное спокойствие нисходит на меня – Все смыто – Я опять совершенно нормален – Дэйв Уэйн гуляет по дороге, любуется лугами и цветами – Я сижу улыбаясь на солнце, снова поют птицы, снова все хорошо.
До сих пор ничего не понимаю.
И более всего не понимаю я волшебность молчания женщин и спящего мальчика и Дэйва Уэйна в лугах – Просто золотая волна добра разлилась во всем моем теле и мозгу – От темной пытки остались лишь воспоминания – Я знаю как отсюда выбраться, мы поедем в город, я провожу Билли домой, попрощаюсь с ней как следует, она не покончит с собой и не совершит никаких глупостей, она забудет меня, станет жить дальше, и Романа станет жить дальше, и старина Дэйв как-нибудь продержится, я прощу им все и все объясню (что я в данный момент и делаю) – И Коди, и Джордж Басо, и вороной МакЛир, и совершенно звездный Фэган, все они будут как-то жить, каждый по-своему – Я поживу несколько дней у Монсанто, он будет улыбаться и учить меня быть некоторое время счастливым, мы будем пить сухое вино, а не сладкое, проводить тихие вечера у него дома – Придет Артур Ма и будет тихо рисовать сидя рядом – Монсанто скажет: «Вот собственно и все, не напрягайся, все в порядке, не принимай близко к сердцу, все и так достаточно плохо без погружения в воображаемые умозаключения, сам же всегда говорил» – Я куплю билет и цветочным днем распрощаюсь с Сан-Франциско и поеду домой по осенней Америке и все будет так, как в начале – Простая золотая вечность снизойдет на всех – Ничего никогда не было – Даже этого – Св. Каролина Морей пойдет златая своей дорогой – Маленький мальчик вырастет и станет большим человеком – Будут прощания и улыбки – Мама будет радостно ждать меня – Угол двора где похоронен Тайк превратится в душистую усыпальницу, делая мой дом как-то еще домашнее – Ласковыми весенними ночами я буду стоять во дворе под звездами – Из всего в конце концов получится что-нибудь хорошее – И все будет золотым и вечным, вот так – Ни слова больше.
Или я не человек и не старался как мог, как все? не старался никому не причинять боль, не проклинать равнодушные небеса? – Слова которые я изучал всю жизнь вдруг дошли до меня во всей своей серьезной и безошибочной смертельности, и никогда уже не быть мне «счастливым поэтом», «поющим» «о смерти» и прочих романтических вещах, «Иди и уткнись в персть, ты, со своим миллиардолетним прахом, вот тебе миллиард частиц праха, вытряси его из своего шейкера» – И вся зеленая природа каньона машет мне на утреннем солнце пригласительным жестом жестокого идиота.
Вернувшись к спящим и глядя на них дикими глазами как мой брат однажды смотрел в темноте на меня в колыбели, я ощущаю не только зависть но бесчеловечно одинокую изоляцию от их простых спящих душ – «Они же похожи на мертвецов! – горюю я в своем каньоне. – Сон есть смерть, все есть смерть!»
Самый ужасный миг это когда все проснулись и копошатся готовя суетливый завтрак, а я говорю Дэйву что не могу здесь оставаться ни минуты и он должен немедленно везти нас в город, «Ну ладно хотя я бы с удовольствием остался на недельку да и Романа тоже» – «Отвези и возвращайся» – «Ну не знаю как вообще Монсанто понравится что мы тут уже насорили, надо бы вырыть яму для мусора и все туда свалить» – Билли вызывается это сделать но вместо мусорной ямы у нее получается аккуратненькая могилка под гробик – Даже Дэйв Уэйн смаргивает при виде этого – Как раз точь-в-точь для мертвого Эллиотика, Дэйву это тоже приходит в голову, я вижу по глазам – Все мы читали Фрейда и кое-что в этом смыслим – Тем более Эллиотик все утро хныкал и дважды уже был бит причем каждый раз заканчивалось ревом и криками Билли что она больше не может и покончит с собой -
И Романа это замечает, аккуратная ямка 3 на 4 фута, как раз под детский гробик – Я в таком ужасе что хватаю лопату и хочу закидать яму мусором чтобы как-то поломать впечатление но Эллиотик с визгом цепляется за лопату и не пускает меня к яме – Так что Билли сама подходит и начинает заполнять яму мусором но затем смотрит на меня со значением (нет, порой она нарочно стремилась свести меня с ума): «Хочешь закончить сам?» – «В каком смысле?» – «Землей закидать, отдать почести» – «Какие еще почести!» – «Ну я сказала что выкопаю яму и покидаю туда мусор, не хочешь продолжить?» – Дэйв Уэйн наблюдает с интересом, он тоже усматривает тут что-то не то, что-то холодное и пугающее – «Хорошо, – говорю, – я закидаю землей и притопчу», – но стоит мне начать как Эллиот заводит: «НЕТ нет нет нет нет!» («О Господи, рыбьи-то кости тоже тут в яме», – понимаю я) – «Какого черта он не подпускает меня к яме! зачем ты вырыла ее в виде могилы?» – кричу я наконец – Но Билли только молча улыбается с той стороны могилы, с лопатой в руке, ребенок орет и цепляется за лопату, загораживает мне путь, отталкивает своими ручонками – Ничего не понимаю – Когда я берусь за лопату он визжит так будто я собираюсь похоронить Билли а то и его самого – «Что с этим ребенком, он что кретин?» – кричу я.
С той же спокойной улыбкой Билли говорит: «Ах ты невротик гребаный!»
Я просто свирепею, закидываю мусор землей, утаптываю и говорю: «К черту все это безумие!»
Я свирепею, топаю на крыльцо, бросаюсь в полотняный шезлонг и закрываю глаза – Дэйв Уэйн говорит что пойдет прогуляться по каньону а к его возвращению девочки как раз все соберут и поедем – Дэйв уходит, женщины занимаются уборкой, ребенок спит а я безнадежно и бесповоротно измотанный сажусь на солнце и закрываю глаза: и золотой роящийся покой Рая почиет на веках моих – Верной рукой опускается на меня благословение столь же огромное сколь благотворное, т. е. бесконечное – Я засыпаю.
Я засыпаю странно, сцепив руки на затылке будто просто сел и задумался, и в такой позе сплю, а проснувшись тут же понимаю что обе сидят позади в полной тишине – Когда я садился они мыли пол, а теперь сидят друг против дружки, не говоря ни слова – Оборачиваюсь и вижу их – С этой минуты благословенное спокойствие нисходит на меня – Все смыто – Я опять совершенно нормален – Дэйв Уэйн гуляет по дороге, любуется лугами и цветами – Я сижу улыбаясь на солнце, снова поют птицы, снова все хорошо.
До сих пор ничего не понимаю.
И более всего не понимаю я волшебность молчания женщин и спящего мальчика и Дэйва Уэйна в лугах – Просто золотая волна добра разлилась во всем моем теле и мозгу – От темной пытки остались лишь воспоминания – Я знаю как отсюда выбраться, мы поедем в город, я провожу Билли домой, попрощаюсь с ней как следует, она не покончит с собой и не совершит никаких глупостей, она забудет меня, станет жить дальше, и Романа станет жить дальше, и старина Дэйв как-нибудь продержится, я прощу им все и все объясню (что я в данный момент и делаю) – И Коди, и Джордж Басо, и вороной МакЛир, и совершенно звездный Фэган, все они будут как-то жить, каждый по-своему – Я поживу несколько дней у Монсанто, он будет улыбаться и учить меня быть некоторое время счастливым, мы будем пить сухое вино, а не сладкое, проводить тихие вечера у него дома – Придет Артур Ма и будет тихо рисовать сидя рядом – Монсанто скажет: «Вот собственно и все, не напрягайся, все в порядке, не принимай близко к сердцу, все и так достаточно плохо без погружения в воображаемые умозаключения, сам же всегда говорил» – Я куплю билет и цветочным днем распрощаюсь с Сан-Франциско и поеду домой по осенней Америке и все будет так, как в начале – Простая золотая вечность снизойдет на всех – Ничего никогда не было – Даже этого – Св. Каролина Морей пойдет златая своей дорогой – Маленький мальчик вырастет и станет большим человеком – Будут прощания и улыбки – Мама будет радостно ждать меня – Угол двора где похоронен Тайк превратится в душистую усыпальницу, делая мой дом как-то еще домашнее – Ласковыми весенними ночами я буду стоять во дворе под звездами – Из всего в конце концов получится что-нибудь хорошее – И все будет золотым и вечным, вот так – Ни слова больше.