Кетро Марта. Госпожа яблок

 
   Было сказано ещё много слов, но суть сводилась к следующему: от ВМЧ не отвертеться.
   Далее начался плотный поток событий и сообщений. Всем жителям Земли предложили добровольно подвергнуться Изменению. Для этого достаточно войти в ближайшую пирамидку и провести там от десяти до сорока минут. За это время метаболизм будет улучшен и человек достигнет идеального веса и объёма. «Мы» согласились ответить на любой вопрос «по существу» (в сети появились исчерпывающие FAQ^[1]).
 
   Asked: В чём заключается Изменение?
   Questions: Ваши клетки выдут перестроены таким образом, в результате оптимизируется обмен веществ, который не только позволит уменьшить вес, но и приведёт к общему оздоровлению организма. Кроме того, мы позаботимся, чтобы ваша кожа осталась в тонусе.
 
   A: Каким в итоге станет мой вес?
   Q: Все люди разные, поэтому мы оперируем понятием «процент жира». Если вы женщина, процент жира в вашем организме будет равен 17, если мужчина– 13.
 
   A: Я и так худенькая, какой смысл мне проходить Изменение?
   Q: Коррекция обмена веществ увеличивает среднюю продолжительность жизни на 10 лет.
 
   A: Вы замените моё тело?
   Q: Нет, мы всего лишь его перестроим.
 
   A: Можно ли подвергнуть Изменению ребёнка?
   Q: Да, Изменение не скажется на его физическом и умственном развитии.
 
   A: Это больно?
   Q: Вы ничего не почувствуете.
 
   A: Изменение обратимо?
   Q: Нет, но изменение не передаётся по наследству. Это дар одному поколению.
 
   A: Это безопасно?
   Q: Да. Как только появятся добровольцы, ваши ученые смогут обследовать их и убедиться в полной безопасности Изменения.
 
   И так далее, и так далее, и так далее.
 
   Прошло два дня, прежде чем нашёлся первый человек, готовый рискнуть. Им оказался один из самых толстых людей на Земле – Луис Перл, чей вес превышал тысячу фунтов. Он созвал пресс-конференцию и сказал:
   – Жизнь уже много лет не приносит мне радости. Я не в состоянии ходить и почти не выбираюсь из дома, тем более в мире не так много дверей, куда может въехать моя коляска. Если кто-то обещает мне шанс, я им воспользуюсь.
   Четвертого апреля на закате фургончик с Перлом подъехал к розовой пирамидке, которая находилась всего в пяти милях от его дома. Вокруг уже собралась толпа зевак, медики и журналисты с телекамерами. Когда коляску выкатили, зрители зашумели: многим из них не доводилось видеть этакой туши.
   Перл был отчаянно взволнован и задыхался, на прощание он произнёс в микрофон:
   – Я рискну не только ради себя, это маленький шаг одного человека и большой шаг всего человечества!
   Наконец он подъехал к пирамидке. Остановился. С минуту ничего не происходило, потом стена перед ним потемнела и растворилась. Что там внутри, разглядеть не удавалось, видимо, от Перла ждали, что он войдёт, но коляска оказалась слишком велика. Он вдруг рассмеялся:
   – Похоже, во всей Вселенной не найдётся достаточно широкой двери для меня. Я думал, жирнюков не жалуют только на Земле!
   Перл хохотал и не мог перестать, его студенистое тело тряслось, лицо и шея побагровели, по щекам катились слёзы. Толпа была зачарована этим зрелищем и не сразу заметила, что пирамидка дрогнула. Она неторопливо поднялась в воздух, зависнув над головой Перла. Затем днище исчезло, и пирамидка медленно начала опускаться на человека в коляске. Он, как ни странно, сохранял спокойствие, а вот окружающие завопили. Розовый шатёр полностью скрыл Перла, коснулся асфальта и замер.
   Потянулись долгие минуты. Их транслировали по всему миру – загадочную пирамидку, плачущую сестру Перла, потрясенных зевак. Кто-то вскрикивал, кто-то лишился чувств, но остальные ждали. Через тридцать восемь минут розовые стены снова поднялись, и все увидели коляску. Среди бесформенного тряпья, бывшего некогда одеждой, угадывалось человеческое тело. Медики кинулись к нему, переложили на носилки и загрузили в реанимобиль. Уехать им не дали, люди бросались под колёса, стучали в окна и требовали информации. В конце концов один из врачей сделал заявление:
   – Перл жив.
   Толпа возликовала.
   – Он без сознания? – спросил журналист с огромным микрофоном.
   – Он просто спит. На первый взгляд с ним всё в порядке, но если нам не дадут доставить его в больницу, мы ничего не гарантируем.
   Вмешалась полиция, очистила дорогу, и Перла увезли в военный госпиталь.
   Мир затаил дыхание. Сообщений от врачей не поступало, некоторое время казалось, что ученые вообще не будут делиться информацией и подвиг Перла напрасен.
   Но потом разом произошло несколько событий: врачи заговорили, а из многих стран пошли известия, что ещё около сотни человек решились на Изменения. Новости были хорошими, изменённые прекрасно себя чувствовали, ничего не помнили о процедуре, но в целом нормально соображали и были абсолютно счастливы. В их крови обнаружены результаты перестройки, которые позволяют отличить Изменённого, но не более того. Под давлением общественности Перла выпустили из клиники, и он дал множество интервью, которые облетели всю планету:
   «Ничего не помню, всё прекрасно, это тело – моё тело, шрам на плече от качелей никуда не делся, но я снова могу ходить! Двигаться! У меня уже был секс!» Перл рыдал от счастья, человечество порыдало вместе с ним, а потом, утерев слёзы, кинулось к пирамидкам. Напрасно ученые умоляли подождать полгодика, а лучше год, пока они в полной мере исследуют явление и его побочные эффекты. «Мы» упоминали, что не намерены долго задерживаться на Земле, и люди отчаянно боялись не успеть. Пирамидки работали днём и ночью, им не было числа, и только поэтому в очередях на Изменение обошлось без фатальных конфликтов и массовых истерик. Приносили больных, надеясь продлить их жизнь, и, как правило, продлевали. Не было случая, чтобы кто-нибудь умер внутри пирамидки, и, хотя чудесных исцелений не наблюдалось – опухоли не рассасывались, поврежденные органы не отрастали, – общее состояние всё равно улучшалось.
   Не сразу, но стали приводить детей. Первая беременная женщина вошла в пирамидку, ещё не зная, что ждёт ребёнка, но на последующем обследовании в её матке обнаружился двухнедельный зародыш, который совершенно не пострадал.
   Земля полнилась дичайшими слухами – о тех, кто вошел и так и не вышел из пирамидки, или выбрался абсолютно безумным, или сделал два шага и упал замертво, о внезапно открывшихся паранормальных способностях, неведомых инфекциях, свежеотрощенных хвостах и, разумеется, об искусственном оплодотворении инопланетными эмбрионами. Но хладнокровная статистика обнаруживала только положительную динамику: люди выходили из пирамидок здоровее, чем были. И худее.
 
   Разумеется, недовольные всё равно находились. Набирало силу движение протестующих анорексичек: истощенные женщины, у которых процент жира и без того был ниже семнадцати, рвались в пирамидки, чтобы убрать мифические граммы со своих костей, но выходили даже менее худыми, чем прежде, – «Мы» не соглашались наносить вред. Некоторые религиозные общины кричали о печати Сатаны на уровне клеток. В конце концов, кто-то был просто против, без аргументов. «Не хочу, чтобы в мою жену и детей кто-то запускал свои грязные щупальца!» – заявляли честные фермеры, с ненавистью глядя в камеру. «Чёрт побери, моя баба нравится мне такой, как есть! Худые-то сплошь злобные да гулящие!», «Не хочу быть, как все!», «Убирайтесь, проклятые жопорукие монстры!», «Происходит массовое отделение чистых от нечистых, и я знаю, с кем мне по пути».
   К июню поток людей, идущих к пирамидам, стал иссякать. Те, кто хотел пройти Изменение, его прошли, а противники только утвердились в своём нежелании. Были отмечены случаи нападения на Изменённых и дискриминация по анализу крови. И тогда притихшие было «Мы» выступили с очередным объявлением. Они, как ни в чём не бывало, сообщили, что их обеспокоили запреты на Изменение, которые они зафиксировали в ряде стран и в отдельных общинах. «Мы» не могли допустить, чтобы великая мечта человечества сбылась не в полной мере. Поэтому уже несколько недель во все крупные системы водоснабжения добавлен препарат, инициирующий процесс похудения в человеческом организме. То есть каждый, кто пил земную воду, обязательно похудеет, просто не так быстро, как посетивший пирамидку. Для подтверждения этого факта достаточно простейшего анализа крови, но, судя по всему, неизменённых на Земле не осталось.
 
   Мировая общественность растерялась. Фактически «Мы» признали, что никакой добровольности не подразумевалось с самого начала. Бывший Президент Североамериканского Союза, отдыхающий в своём загородном доме, только пожал плечами: «Я же говорил, расслабьтесь».
   Зачем тогда весь этот фарс с пирамидками? Ответ был таков: «Мы» не хотели сеять панику и пытались соблюсти ваши приличия до определённого предела. Но наша миссия должна быть выполнена. Теперь вода очищена, Изменения завершены, самолёты могут взлетать, а «Мы» закончили свои дела на Земле и готовы её покинуть. На каждом континенте останется по одной розовой пирамидке для наблюдения. Не пытайтесь их уничтожить – вы уже выяснили, что они неуязвимы для вашей техники. Берегите себя».
 
   И они улетели.
 
   К первому июля Земля была абсолютно свободна и потихоньку возвращалась к нормальной жизни.

Глава 3

   Мардж проснулась и некоторое время не поднимала век. Она хотела бы увидеть над собой невысокий потолок комнаты, в которой провела последние три месяца, стены, обшитые светлым деревом, радужный отблеск, отбрасываемый высоким стаканом с водой, что стоял на столике у кровати. Хотелось проснуться в позавчера, когда мир ещё не изменился. Но вместо этого пришлось открыть глаза и увидеть всю ту же больничную палату.
   «И самое неприятное, – подумала Мардж, – что я упустила единственную возможность похудеть. Не будь я такой упрямой или сними дом поближе к цивилизации… с централизованным водоснабжением, а не с собственным артезианским колодцем и запасом канистр из супермаркета.
   Вообще-то она никогда особенно не тяготилась полнотой, разве что в ранней юности, когда Брюс при каждом удобном случае тыкал ей в нос худобой Долли. Но потом полюбила свои широкие бёдра, тяжелые груди, все эти плавные изгибы, ямочки, складочки и нежные места, от которых у мужчин заходилось сердце. Всё-таки небольшой мягкий живот женщину не испортит, что бы там ни говорили любители стиральных досок.
   Но ей совершенно не улыбалось стать изгоем, «мисс Величайшая Задница Мира»…
   После короткого стука, не дожидаясь ответа, вошла доктор Розенталь. Сегодня – без очков и «скафандра», в простом белом халате. Значит, они убедились, что Мардж не опасна.
   – Доброе утро, Мардж. – Доктор Розенталь мягко улыбнулась. Она казалась довольно приятной женщиной теперь, когда не была напугана.
   – Доброе, – вяло откликнулась Мардж.
   – Нет, в самом деле, есть хорошие новости. Мы проверили ваш рассказ, признаюсь, поначалу он показался мне довольно необычным… три месяца в заточении, пропустить всё это, – она сделала неопределённый жест.
   – Знаете, Карен, – Мардж прочитала её имя на бейджике, – уж кто бы говорил. То, что рассказали мне вы, не в пример страннее.
   – Согласна. Но разница в том, что мои слова может подтвердить кто угодно. А нам пришлось связаться с домовладельцем, агентом – вы ведь не против? – и с некоторыми вашими друзьями. Они передают приветы, Мардж.
   – Прекрасно. Значит, я могу уехать отсюда хоть сейчас?
   – Теоретически.
   Мардж грустила, она устала от недомолвок и была слишком подавлена для пикировки. Поэтому всего лишь приподняла правую бровь и подождала, пока доктор Розенталь объяснится.
   – Мы уладим формальности, за вами прилетит вертолёт и доставит, куда пожелаете.
   – А к чему этот цирк? Неужели нельзя пригнать мою машину?
   – Я вчера не успела сказать, мы… эээ… несколько в другом штате, на крайне охраняемой территории.
   – Ничего себе! То есть после обморока меня отволокли на секретную базу, откуда можно выбраться только с завязанными глазами и подпиской о неразглашении?
   – Вы недооцениваете происшедшее – и с вами, и с остальным миром. Вы, кажется, единственная неизменённая женщина на планете. Другая, не такая, как все. Мы больше не боимся неизвестной инфекции, которую вы могли бы переносить, но мы боимся за вас, Мардж. Никто не знает, как отреагирует человечество на вашу инакость. Люди взбудоражены.
   – М-да, судя по тому, что мне вчера насказали, те похудательные капельки были не единственным тайным воздействием инопланетян. Сдаётся, они немножко пригасили население – уж очень покладисто народ принял их байки.
   – Вы бы видели этот покой в Первые сутки!
   – Но потом? Не думаете, что люди слишком легко смирились с чужаками?
   – Хорошо соображаете, Мардж.
   – Не жалуюсь. Вот, а теперь, когда они улетели, начнется неслабый отходняк. И мне, пожалуй, есть чего опасаться, вы правы.
   – Рада, что вы понимаете всю сложность ситуации.
   – Я, наверное, вернусь в дом, он оплачен до октября. Боюсь, мне не вынести вида городских худышек в летних платьях…. И к тому же нужно писать книгу.
   – Это разумное решение. Нам проще будет вас охранять. Запасы пищи в доме пополнят сообразно вашим пожеланиям.
   – Эй, с чего это правительство взялось обо мне заботиться?
   – Правительство обязано заботиться о каждом гражданине страны.
   – Карен. Я устала, перепугана и по-прежнему немного не в себе. Не лгите и выкладывайте начистоту.
   Доктор Розенталь помолчала, что-то мысленно взвешивая. Потом пристально посмотрела в глаза Мардж и тронула себя за ухо. Настойчиво потянула мочку.
   – Дорогая, я вижу, вам уже невмоготу больничные интерьеры, но вы ещё не совсем здоровы и нуждаетесь в поддержке и квалифицированном наблюдении. Хотите, я полечу с вами и некоторое время поживу в том чудесном доме? Насколько мне известно, в нём две спальни.