Кейли Элизабет. Чудо любви

   – Ты пил! – отшатнувшись, воскликнула Андреа.
   – Совсем немного, – принялся оправдываться Декстер. – У меня ведь тоже корпоративная вечеринка.
   – Не лги мне! Ты пил и выпил много. А вечернику у вас отменили. Ты мне сам говорил, некому работать в эфире, или что-то в этом роде.
   Декстер смутился. Какого черта он развязал язык?
   – Мы поедем домой или так и встретим Рождество посреди улицы? – решил он перевести тему.
   – Я не сяду в машину и тебе не позволю сесть за руль, когда ты в таком состоянии. Мы сейчас поймаем такси. Ты же обещал мне, Декстер!
   Андреа почти плакала. Боль в коленях отступила под натиском душевной боли. Андреа никак не могла поверить, что все начинается сначала. Неужели у нее действительно один выход? Но ведь она любит Декстера!
   – Зачем нам такси, когда есть машина, – заупрямился Декстер. – Я же приехал сюда.
   – И чуть не сбил меня, – напомнила Андреа.
   – Просто дорога скользкая.
   – Можно подумать, она скользкая только здесь! – язвительно заметила Андреа. Ей нужно было как можно скорее вернуться домой. Кто знает, что Декстер еще выкинет? – Ну где же эти такси, когда они так нужны?!
   Декстер почувствовал, как в его душе поднимается ярость. Как она смеет приказывать?! Он мужчина, он главный. И если он сказал, что доедет домой, значит, доедет.
   Он схватил Андреа за руку и потащил к машине.
   – Что ты делаешь?! – закричала Андреа, оглядываясь по сторонам. Она надеялась, что никто не видит этой безобразной сцены.
   – Ты поедешь со мной, – заявил Декстер. – Никакого такси, слышишь? Я сказал, никакого такси!
   Он орал и брызгал слюной. Впервые за много лет Андреа вдруг задумалась: за что же она любит этого мужчину?
   – Я не поеду с тобой, – спокойно и четко сказала Андреа.
   Декстер неприятно усмехнулся.
   – Ты же не хочешь, чтобы я явился к твоей мамочке и забрал Тима?
   Андреа поёжилась и затравленно огляделась. Родители жили в небольшом городке в двухстах километрах от Нью-Йорка, но она знала, что Декстер не остановится и поедет к ним. Ее передернуло от ужаса, едва она представила, как сначала пьяный Декстер посреди ночи ввалится в дом ее родителей. Но еще хуже Андреа стало, когда перед ее глазами появилась картина: испуганный и заспанный Тим в машине с пьяным Декстером за рулем.
   Все же он доехал сюда, обреченно подумала Андреа. Доберемся как-нибудь домой. Надеюсь только, его остановят полицейские и отберут права до конца жизни!
   – Поехали домой, – сказала она, заметив, что терпение Декстера на пределе.
   Декстер хмыкнул и сел за руль. Андреа села рядом и демонстративно пристегнула ремень.
   Она не знала, что еще не раз будет благодарить небо за это.
   Декстер сразу же разогнался до восьмидесяти километров в час. Андреа чувствовала, что машина плохо слушается его, но боялась даже открыть рот. Декстер то и дело бросал на нее злые взгляды.
   Андреа прикрыла глаза.
   Господи, пожалуйста, пусть мы доедем домой! – взмолилась она. Не оставь моего сына сиротой!
   Андреа открыла глаза, но лишь для того, чтобы увидеть ослепительный свет и услышать громкий гудок. Огромная фура стремительно неслась им навстречу. Декстер попытался вывернуть руль, но на скользкой дороге машине не послушалась его. Андреа закричала, попыталась закрыть лицо руками. Она почувствовала удар, жгущую боль во всем теле. Казалось, во Вселенной нет ничего, кроме этой боли. И все же последним ощущением Андреа были капли влаги на ладонях. Она не знала, снег это или кровь.

2

   Питер Миллс держал на руках новорожденную дочь и с удивлением смотрел на красный сморщенный комок, который все вокруг почему-то называли очень красивой девочкой. Рядом на кровати лежала его жена Мелани и смотрела на мужа со странным смешанным чувством гордости, удовлетворения от хорошо выполненной сложной работы и страстного желания отобрать у Питера малышку – вдруг он причинит ей вред? Впрочем, сейчас Мелани реагировала так на всех людей: от врача, который принимал ребенка, до медицинской сестры, что надевала на малышку первый подгузник.
   Еще безымянная девочка открыла глаза и уставилась в лицо Питеру, во всяком случае, ему показалось, что малышка вполне осмысленно смотрит на него. Но это занятие быстро наскучило девочке, она широко зевнула, закрыла голубые глазки и, причмокивая, улыбнулась.
   – Эй, смотрите, она улыбается мне! – благоговейным шепотом сообщил Питер окружающим.
   – Очень не хочу огорчать вас, мистер Миллс, но новорожденные не умеют улыбаться, – сообщила медицинская сестра.
   – Нет, она только что рассматривала меня и улыбнулась мне. Не зря я с ней говорил все это время, моя дочь узнала меня.
   Питер просто светился от гордости. Теперь-то он был согласен с окружающими: его девочка просто красавица. И нет никого на свете красивее и умнее ее. Ведь остальные дети еще не умеют улыбаться и фокусировать взгляд!
   Мелани с трудом сдержала улыбку. Питер просто чудо, и она счастлива, что они вместе. Мелани удалось совладать с материнским инстинктом, больше она не беспокоилась, видя, как муж неловко держит их дочь на руках.
   – Моя крошка, – проворковал Питер, наклоняясь над кружевным свертком. – Моя Эмилия…
   – Мы же договаривались, что, если родится девочка, назовем ее Элизабет! – возмутилась Мелани.
   – Посмотри на нее. – Питер повернул ребенка так, чтобы матери было видно ее довольное личико. – Какая же она Элизабет? Это точно Эмилия. Наша крошка Эмми.
   Мелани поняла, что мужа не переспорить. Она лишь тяжело вздохнула. Девочка завозилась на руках отца, сморщилась и чуть слышно захныкала.
   – О имени вы можете договориться позже, – вмешалась медсестра. – Сейчас пора кормить ребенка.
   Девочка стала еще краснее и уже собиралась всерьез возмутиться отсутствием еды.
   Мелани протянула руки.
   Питер не хотел выпускать из рук это сокровище. Растерянность и страх прошли. Он так ждал этого ребенка, так завидовал Мелани, которая каждый день чувствовала малышку под своим сердцем, которая уловила первое движение, каждый раз у врача могла слышать сердцебиение и так уверенно говорила о том, что нравится ребенку, а что нет. И вот теперь, когда он наконец-то держит в руках это маленькое чудо, так не хочется делиться им с кем бы то ни было.
   Наверное, все родители немного ревнуют друг друга к ребенку, подумал Питер, кладя дочь на руки Мелани.
   Малышка быстро нашла грудь и занялась самым важным на ближайшие месяцы делом. Мелани умиленно смотрела на дочь, чувствуя, как на глазах появляются слезы.
   – Эмми, моя маленькая Эмми… – прошептала она.
   Девочка оторвалась от груди, причмокнула и вновь вернулась к еде.
   – Видишь, ей нравится! – обрадованно сказал Питер.
 
   Питер тряхнул головой, прогоняя видение из прошлого. Эмми в золотистом платьице с бесчисленными оборками сидела за праздничным столом и с подозрением смотрела на огромный торт с четырьмя свечами. Что ей так не понравилось в торте, Питер сказать не мог. Иногда ему вообще казалось, что он совершенно не знает и не понимает свою дочь. Эмми каждый день, каждый час была для них открытием. Первый сфокусированный взгляд, первая улыбка, первые звуки, первые слова, первые шаги – продолжать можно до бесконечности. Питер знал, всю жизнь у его Эмми, его дорогой доченьки, что-то будет в первый раз, а значит, впервые это будет и у них с Мелани.
   – Мам, а что будет, если я с первого раза не задую все свечки? – спросила Эмми, и подозрительность в ее взгляде усилилась.
   Вот в чем дело! – улыбнулся про себя Питер.
   – Ничего не будет, дорогая, – поспешила успокоить ее Мелани. – К тому же мы все тебе поможем. Ты уже придумала желание?
   Эмми с серьезным лицом кивнула.
   – Еще вчера, – сообщила девочка.
   – Я могу зажигать свечи? – уточнил Питер, отводя в сторону видеокамеру.
   – Да, папочка, – позволила Эмми.
   Он зажег четыре больших красивых свечи и вместе с гостями помог имениннице задуть их.
   – А что ты загадала? – спросила подружка Эмми.
   – Я не могу тебе сказать, пока желание не сбудется, – сообщила девочка. – А то мое желание не сбудется, и получится, что все это было бессмысленно.
   Мелани и Питер переглянулись.
   Но напускная взрослость уже улетучилась, и девочка побежала с друзьями на задний двор, где приглашенный клоун начал свои конкурсы.
   Взрослые пошли вместе с детьми, и у хозяев дома появилась минутка отдыха.
   Питер подошел к жене и обнял ее за плечи. За стеклянными дверями в небольшом ухоженном садике веселились дети и взрослые. Именинница в золотистом платье громко смеялась и хлопала в ладоши. Питер не мог сдержать улыбку.
   – Эмми так похожа на тебя, – сказал он Мелани.
   – А на кого же ей еще быть похожей? – усмехнулась жена.
   Она потерлась виском о плечо Питера, купаясь в его, и только его аромате. Мелани никогда не смогла бы объяснить, чем же пахла кожа Питера, но она точно знала, больше ни один запах на свете не способен сводить ее с ума. Иногда ей казалось, будто вся ее жизнь была лишь чередой событий, нужных лишь для того, чтобы она оказалась готовой к встрече с ним, чтобы они были рядом. Навсегда.
   – Ну в ней могло бы быть что-то и от отца! – с деланой обидой заявил Питер.
   – Нужно было лучше стараться. – Мелани повернулась, обняла мужа и прижалась к нему. – Я так рада, что ты рядом со мной, – прошептала она.
   Питер улыбнулся и зарылся лицом в ее белокурые длинные волосы. Они были такими мягкими! Совсем как у крошки Эмми.
   – Я люблю тебя, Мелани, – прошептал он в ответ.
   – Эй, почему вы не идете играть? – Эмми повисла на руке отца и потащила его в сад.
   – Потому что вы там так размахиваете дубинками, что мы боимся получить по лбу! – Питер подхватил дочь и закружил по комнате.
   Она захлопала в ладоши и расхохоталась.
   – Борт пятьдесят четыре запрашивает посадку, – стараясь подражать переговорам пилотов, которые видел по телевизору, сказал Питер. – Борт пятьдесят четыре запрашивает посадку.
   – Посадку не разрешаем, – заявила Эмми. – Еще один круг!
   Питер удобнее перехватил ее и пронесся по комнате, держа девочку на вытянутых руках под потолком.
   Это была любимая забава Питера и Эмми. Мелани рассмеялась, но тут же знакомая тяжелая боль скрутила легкие. Она поперхнулась и обхватила себя руками, надеясь унять безудержный кашель, после которого на ее ладони всегда оставалась кровь. Кажется, ей это удалось.
   Мелани посмотрела на веселящихся от души мужа и дочь и почувствовала, как у нее на глазах закипают слезы. Когда-нибудь они заметят, не могут не заметить. Но только не сегодня. Хорошо, что на этот раз она справилась. Но Мелани чувствовала – новый приступ кашля близко. Ей сейчас нужно побыть одной.
   – Пойду приготовлю еще лимонаду, а то на улице такая жара, – пробормотала она и поспешила на кухню.
   – И мороженого, мам! – из-под потолка попросила Эмми.
   – Что ты забыла сказать? – строго поинтересовался отец.
   – Пожалуйста! – крикнула девочка вдогонку.
   – Так-то лучше, – назидательно сказал Питер. – Пойдем к гостям, а то как-то неловко.
   Эмми с самым серьезным видом кивнула.
   – Разрешаю посадку, – сообщила она.
   Питер поставил дочь на пол и, взяв ее за руку, пошел на задний двор, где клоун крутил из длинных тонких воздушных шариков всем желающим забавных зверей.
   Мелани успела добраться до кухни, когда очередной приступ кашля скрутил ее. Каждый раз ей казалось, будто легкие выворачивает наизнанку. С каждым днем лекарства помогали все меньше и меньше, и Мелани знала, что наступит день, когда они вообще перестанут помогать.
   В глазах темнело. Организму не хватало воздуха, а кашель не останавливался. Легкие горели огнем. Мелани все труднее было оставаться на ногах. Она ухватилась руками за край стола и согнулась почти пополам. Казалось, что сейчас кашель просто вывернет ее наизнанку. Она не знала, сколько времени прошло, но чувствовала, что еще никогда приступ не длился так долго. Мелани понимала, еще несколько секунд, и она просто задохнется.
   Только не сегодня! – мысленно взмолилась Мелани. Только не в день рождения Эмми!
   К ее удивлению, кашель начал утихать. Вскоре она уже смогла разогнуться и, привычным жестом открыв ладонь, увидела красноватый сгусток.
   Мелани включила воду, прополоскала рот и умыла лицо. Эмми не должна ни о чем догадаться. Ни Эмми, ни Питер, пока не придет время серьезных мер.
   Господи, ну за что?! – в который раз спрашивала Мелани. Мы ведь так любим друг другу, так счастливы вместе! Как я смогу оставить их? Как рассказать, что надежды почти нет? Как пережить их страх?
   Небеса были глухи к ее вопросам. У судьбы были свои планы, и она не спешила раскрывать их Мелани.
   Боль из измученных легких уходила, Мелани уже дышала почти нормально. Вскоре она надела на лицо привычную улыбку и принялась за лимонад и обещанное мороженое.
   Едва завидев Мелани с огромным подносом, уставленным стаканами и креманками, Питер бросился на помощь жене.
   – Почему ты не позвала меня? – спросил он, помогая расставлять лакомства на небольшом столике под ярким зонтом.
   – Я и сама справилась, – отмахнулась Мелани. – Как веселье? Как дети?
   – Все отлично, ты и сама видишь. Эмми – душа компании, клоун уже почти измучен, все идет своим чередом. Надеюсь, сегодня она ляжет спать без капризов.
   Питер улыбнулся и получил ответную улыбку. Вот только что-то в этой улыбке не понравилось ему, но Питер не успел всмотреться в лицо жены, Эмми уже потащила ее играть.
   Мелани с радостью приняла участие в очередной забаве и очень смешно охотилась с завязанными глазами за детьми, у которых к рукам были привязаны колокольчики. Все вокруг смеялись, подсказывали и аплодировали, один только Питер стоял в стороне и внимательно всматривался в жену, словно видел ее после долгой разлуки.
   Почему я раньше не замечал, какая она бледная? – удивлялся Питер. Движения неловкие, скованные, а ведь всегда казалось, будто она не ходит, а лишь для виду касается земли. Да и эти частые простуды… Нужно будет заставить ее показаться врачу.
   Вечером, когда гости разошлись, а утомленная впечатлениями и переживания Эмми уснула, Мелани и Питер приступили к уборке. Они любили проводить вечера рядом, убирая после ужина или просто усевшись перед телевизором. Они часто разговаривали, обсуждали важные вопросы, просто сплетничали и так же часто молчали. Питер и Мелани как никто другой знали: двум людям хорошо рядом, не когда им есть о чем поговорить, а когда есть о чем помолчать.
   Кажется, этим вечером Мелани была настроена молчать. Вот только Питеру нужно было обсудить с ней кое-что.
   – Я подумал, нам нужно переехать в Калифорнию, – заявил он.
   Мелани отвлеклась от посудомоечной машины и удивленно посмотрела на мужа.
   – Зачем?
   – В последнее время ты плохо выглядишь, стала бледной, часто болеешь. Я думаю, тебе не подходит климат Нью-Йорка.
   – Самый обычный климат. – Мелани пожала плечами, явно давая понять, что ей эта тема не интересна. – Бывает и хуже.
   – Когда ты была у врача в последний раз?
   – Не помню. – Она раздраженно дернула плечом и отвела глаза.
   Питеру это не понравилось. Мелани никогда не умела лгать.
   – Есть что-то, о чем я должен знать? – мягко спросил он.
   – Нет, все в порядке! – уверенно ответила Мелани. – Просто очень устала сегодня. Давай сейчас закончим и ляжем спать? Шарики до завтра никуда не денутся, а если и денутся, то это к лучшему.
   Питер слабо улыбнулся. Он понял, что сегодня от Мелани ничего добиться не удастся. Значит, придется продолжить этот разговор завтра.
   Когда с посудой было покончено, Мелани сказала:
   – Ты поднимайся наверх, а я скоро буду. Нужно еще убрать остатки еды в холодильник.
   – Я помогу тебе.
   – Нет-нет! – поспешно, на взгляд Питера, даже слишком поспешно, отказалась Мелани. – Тебе завтра рано вставать. А я хочу немного побыть одна.
   У Питера не было ни одного контрдовода. Он пожал плечами и пошел наверх. Жена явно что-то от него скрывает. Наверное, пока она просто не готова сказать, в чем проблема. И Питер знал, что гадать бесполезно. Дело может быть в желании перекрасить дом в розовый цвет, или выйти на работу, или, может быть, Мелани чем-то больна.
   Питер остановился и помотал головой. Какие дурацкие мысли иногда появляются в ней!
   Как обычно перед сном, Питер заглянул к дочери. Эмми спала, но, словно почувствовав присутствие отца, открыла глазки и сонным голосом попросила:
   – Пап, принеси водички.
   – Конечно, дорогая.
   Питер улыбнулся. Ничего удивительного, конечно, Эмми хочет пить после такого количества сладостей! Но в конце концов день рождения только раз в году, можно и расслабиться.
   Он пошел обратно за водой.
   Мелани была рада, что успела отправить Питера наверх до того, как у нее начался очередной приступ. Она уже научилась предугадывать их минут за десять: тяжесть в легких, мелькание перед глазами, нехватка кислорода. Мелани чувствовала, что этот приступ будет очень тяжелым, может быть, даже тяжелее того, что был в обед.
   Слишком часто в последнее время, подумала она. Завтра же нужно идти к врачу. Наверное, все же придется лечь в больницу… Господи, как же я скажу Питеру? Как объяснить Эмми?
   Вопросов было так много… но у Мелани уже не осталось времени, чтобы ответить на них.
   Спазм скрутил легкие, выжимая воздух до капли. Стакан упал из ослабевших рук и разбился на тысячи осколков.
   Только бы Питер не услышал! – подумала Мелани. Это была последняя мысль. Боль не оставила места ни для чего другого.
   Звон разбитого стакана показался Питеру зловещим. Мелани никогда ничего не разбивала. Это была привилегия Питера и Эмми.
   Что-то случилось! – понял он.
   Из прихожей до кухни было всего несколько метров, но Питеру казалось, будто он бежит очень долго.
   – Мелани! – испуганный вскрик, похожий на отчаянный вопль чайки, взвился под потолок и растаял.
   Мелани, его Мелани, лежала на полу. Спазмы сотрясали ее тело, лицо посинело, губы были белее снега, глаза закатились, и на Питера уставились выкатившиеся белки.
   Он сумел побороть страх и безрассудный порыв броситься к жене. Вместо этого Питер побежал к телефону и вызвал «скорую». Питер понимал, сейчас он мало чем может помочь Мелани. Лишь быть рядом с ней, поднять голову, чтобы не завалился язык, и пытаться хоть как-то усмирить конвульсии, сотрясающие тело.
   Питеру показалось, будто прошла целая вечность, пока откуда-то издалека не послышалась сирена «скорой помощи».
   – Пап, ну где вода? – раздался из прихожей сонный и капризный голос Эмми.
   Господи, Эмми! Питер и сам не мог понять, как же он забыл о ребенке.
   – Мама? – Голубые глазки девочки, казалось, стали еще больше. Девочка испуганно смотрела то на трясущуюся в конвульсиях мать, то на бледного отца.
   – Эмми, маме плохо, я вызывал «скорую помощь», открой врачам дверь, детка, – спокойным голосом попросил Питер. Сам он никакого спокойствия не чувствовал, но нужно было сделать все, чтобы девочка не испугалась. – Слышишь, солнышко, нужно впустить врачей, – настойчиво повторил Питер.
   Эмми медленно кивнула и пошла, пятясь, к коридору. На дорожке уже слышались шаги.
   – Быстрее! – закричал Питер.
   Он впервые в жизни повысил голос на дочь, но это помогло. Эмми вышла из ступора и побежала открывать дверь. Она распахнула ее за секунду до того, как раздался звонок.
   – Моя мама на кухне, – пролепетала девочка и потащила врача за руку. – Ей очень плохо, помогите ей!
   Бригада медиков отстранила Питера и занялась Мелани.
   – Возьмите ребенка! – приказал ему кто-то.
   Питер послушно подхватил Эмми на руки и отошел в сторону. Девочка дрожала и жалась к отцу. Они оба смотрели, как рядом с самой дорогой и любимой женщиной возились несколько человек в униформе. Они накладывали кислородную маску, измеряли пульс, делали какие-то уколы, но ничего не объясняли.
   – Поедете с ней? – спросил один из врачей, когда Мелани, уже порозовевшую, но все еще без сознания, уложили на носилки.
   – Да, – не раздумывая кивнул Питер.
   – Может быть, оставите ребенка с кем-нибудь?
   – Эмми поедет с нами! – уверенно сказал он, понимая, что этой ночью девочке лучше быть рядом с ним и с матерью. Питер знал, ничто не будет для Эмми страшнее, чем неизвестность. – Мы едем все вместе.
   – Вы знаете номер домашнего или мобильного телефона ее врача? – уже в машине спросил все тот же доктор.
   – Да, – ответил Питер.
   Он сунул руку в карман, удивляясь, как не забыл свой телефон. Наверное, привычка. В телефонную книжку Мелани забила мобильный номер их семейного врача Мориса Вуда.
   – Позвоните, а потом дадите трубку мне.
   Питер кивнул. Он набрал номер. Заспанный голос недовольно спросил:
   – В чем дело?
   – Это Питер Миллс. Моей жене, Мелани Миллс, сегодня стало плохо. Я вызывал «скорую помощь». Мы сейчас едем в больницу. Врач хотел поговорить с вами.
   Питер протянул трубку.
   – Эдвард Билтон, – представился врач. И тут же замолчал. Он долго молчал, лицо его вытягивалось. Наконец он сказал: – Все понятно.
   – В чем дело? – испуганно спросил Питер.
   Врач не отреагировал на его вопрос. Он тут же принялся что-то делать с Мелани.
   – Джеймс! – крикнул доктор Билтон водителю. – Едем как можно быстрее!
   В больнице испуганному Питеру никто так ничего и не сказал. Его усадили в коридорчике, дали в руки стакан с кофе и велели ждать. Эмми сидела рядом, закутанная в больничное одеяло, и молчала. Она лишь время от времени чуть сильнее сжимала руку отца и бросала на него вопросительные взгляды. Тогда Питер вымученно улыбался и говорил:
   – Все будет хорошо, дорогая. Ты же видела, какие здесь замечательные врачи.
   Через час приехал их семейный врач. Он лишь кивнул Питеру, вскочившему ему навстречу, и поспешил в бокс к Мелани.
   Питер упал обратно в кресло и приготовился ждать. Он знал, что не сможет отсюда уйти, пока не выяснит, в чем дело. Пока им не скажут, что с Мелани все будет в порядке. И это просто… просто… Он не знал, что это такое. Но ведь он не медик! С Мелани не может случиться ничего серьезного. Не может, и все!
   Если Ты есть, если Ты меня слышишь, Ты должен понимать, что Мелани ни в чем не виновата. Она почти святая. Ты не имеешь права так с ней поступать! – взывал Питер.
   Но и Питеру никто не отвечал.
   И через много лет Питер не решился спросить, о чем тогда думала Эмми. А девочка просто сидела и молилась. Она совсем недавно выучила первую молитву и теперь повторяла ее раз за разом, находя успокоение в повторении простых фраз.
   Лишь через два часа к Питеру и Эмми подошел их семейный врач. Он явно не знал, с чего начать, посматривал то на девочку, то на Питера, пока Питер не выдержал:
   – Эмми имеет право знать.
   – Ей всего четыре года.
   – Мне уже четыре года, – поправила его Эмми.
   Вуд тяжело вздохнул.
   – Мистер Миллс, у вашей жены рак легких, – сказал он.
   Питер чуть качнулся и опустился обратно в кресло. Эмми недоуменно переводила взгляд с отца на врача. Она поняла, что это очень плохо, но не понимала почему.
   – Как… – Питеру с трудом удалось справиться с голосом. – Как давно?
   – Уже почти год, как мы знаем о нем. Рак нелегко диагностировать. Когда он начинает проявляться, стадия уже достаточно серьезная. Мы пытались лечить вашу жену медикаментами, иногда ей становилось легче, но это было лишь оттягивание неизбежного.
   – Почему мне не сказали?
   – Ваша жена настаивала, чтобы я держал это в тайне. Она не хотела, чтобы вы относились к ней, как к тяжело больной. Это было ее право.
   Питер понял, что врач прав. И понял, что двигало Мелани. Он и сам бы сказал семье, когда уже скрывать правду стало бы невозможно.
   – Что будет дальше?
   – Миссис Миллс переведут в онкологическую клинику. Нужно переходить к более серьезным мерам. Способ лечения назначит врач клиники. Думаю, это будет химиотерапия в сочетании с лучевой терапией.
   – А каковы шансы? – задал Питер самый страшный и самый важный вопрос.
   Доктор Вуд отвел взгляд и пробормотал:
   – Шансы есть всегда.
   Питер все понял.
 
   С этого дня жизнь их семьи изменилась. Мелани пришла в себя уже в онкологической клинике, куда практически переселилась ее семья. Эмми удивительно спокойно приняла мысль о тяжелой болезни матери. Питер списал это на юный возраст Эмми. Девочка просто не понимала, насколько все плохо. Да и о том, что жизнь имеет конец, Эмми еще не подозревала. И все же вела себя удивительно хорошо: она старалась не утомлять Мелани и радовать ее. В палате не шумела, а в те редкие дни, когда мама выходила прогуляться, не бегала, а степенно шла рядом, держа ее за руку.
   В такие минуты Питеру казалось, что сердце его разорвется. Он-то понимал, дни их семьи сочтены. Врачи лишь разводили руками. Они делали все, чтобы продлить жизнь Мелани, но у рака были свои планы. Метастазы с чудовищной скоростью распространялись по телу. Опухоль прогрессировала, несмотря ни на что. Через несколько недель после поступления в больницу Мелани уже приходилось принимать очень сильные препараты, чтобы справиться с болью. Теперь она чаще спала, чем бодрствовала.
   От той Мелани, что когда-то полюбила Питера Миллса, не осталось почти ничего: исхудавшая женщина, старше своих лет, постоянно в шапочке, из-за того что роскошные волосы выпали после сеансов химиотерапии. Она ужасно стеснялась своего вида, попросила убрать все зеркала, но Питер видел, что даже в его глазах она пытается поймать свое отражение, но он-то видел прежнюю Мелани, счастливую и здоровую.