- Общепризнано, что самый вкусный в мире кофе подают в "Уолдорф-Астории". Но ваш в сто раз лучше, клянусь Бруклинским мостом!
Когда тетя Эмма, закончив дела на кухне, села за стол, Хилари и Фил в третий раз рассказали о ходе сражения. На этот раз с ног был сбит не Фил, а Крейгер, Фил только пошатнулся. Я представила себе, какими вариантами обрастет тридцатый по счету рассказ, и поняла, почему Гомера никогда не будут считать достоверным историком.
- Вот уж не думал, что фрейдисты такие боевые! - Фил покрутил головой. - Если б не Сальватор Дали, мы лежали бы сейчас в морге.
Хилари фыркнул:
- Еще две-три таких схватки, и прекраснодушный Фил совсем поумнеет. Давно пора было понять, что Фортон и его приспешники - те же солдаты специальной войны, которых сейчас натаскивают в Форт-Брагге. Цель у них одна, только методы разные. Фрейдисты вреднее.
Роль хозяйки и прислуги выполняла я. Мне поминутно приходилось бегать на кухню, поэтому разговоры я слушала только урывками.
В начале обеда Хилари стал спорить с Филом о мистицизме в Америке. Посмеиваясь, Фил говорил, что Хилари, как всегда, преувеличивает.
- Нисколько! - рассердился Хилари. - В Нью-Йорке сейчас действуют пятьсот астрологических кабинетов, все они в руках цыган. А если взять всю Америку, у нас практикуют свыше двадцати пяти тысяч дипломированных звездочетов. А сколько хиромантов, френологов, натуропатов, кристаллоскопистов, физиономистов и прочих! У нас привыкли верить во все, о чем кричат газеты и радио, - в метампсихоз, спиритизм, витософию, ксеноскопию...
- Ив палтергейст, - сказала я.
- А что это такое? - спросил Фил.
- Спроси у Евы, - ответил Хилари, - она теперь авторитет по этой части. О палтергейсте уже существует большая литература. У нас верят всякой чертовщине, потому что запуганы, сбиты с толку, заморочены, боятся будущего, ждут катастрофы... - Хилари поднес руку к глазам - поправил несуществующие очки. - Группа психиатров в течение восьми лет изучала жителей Нью-Йорка и пришла к выводу, что пятьдесят восемь процентов опрошенных являются невротиками. И я в том числе. Могу привести и другие цифры, но не хочу портить вам аппетита.
Когда я подавала жаркое, Хилари говорил о фрейдистах:
- Во время мирных переговоров с корейцами и китайцами в Паньмыньчжоне настольной книгой американских делегатов была монография известного американского фрейдиста, профессора Лейца о сексуальных факторах психики красных.
Я зажала уши и пошла на кухню. Когда я вернулась в столовую, Хилари говорил с жаром:
- Фрейдисты оправдывают войну, заявляя, что она обусловлена биологически, что она неизбежна по причине врожденных разрушительных устремлений людей. Ее нужно считать даже полезной, так как она является психологической разрядкой. Фрейдисты стараются доказать, что классовая борьба, национально-освободительные движения, революции, перевороты-это массовые истерии, коллективные неврозы.
- Очевидно, фрейдисты оправдывают и преступления, - заметила тетя Мона.
- Разумеется. Кражи, мошенничество, подделка документов, бандитизм, убийства - все это, по их мнению, сублимация эротической энергии и разрушительных агрессивных инстинктов, присущих всем людям.
- Фрейдистов надо посадить в сумасшедший дом, - сказала тетя Эмма. - А самых рьяных... усыпить.
Хилари развел руками:
- К сожалению, вам не дадут сделать этого. Потому что им отводится важная роль в антикоммунистической идеологической войне. Такие фрейдисты-советоведы, как Фортон, утверждают, что русские провозгласили принцип мирного сосуществования только потому, что у них не завершена программа изготовления новых видов сверхмощного секретного оружия. Нельзя, мол, попадаться на их удочку. Необходимо нанести упреждающий удар.
В последнем номере бюллетеня фортоновского института помещена статья Крейгера. Он говорит, что после развенчания Сталина в сознании советских молодых людей образовался вакуум, который надо во что бы то ни стало заполнить западными идеями. И чтобы создать у советской молодежи предрасположение к западному образу мышления и мироощущению, необходимо проводить такие идеологические акции, которые стимулировали бы политический индифферентизм у советских молодых людей, обостряли бы конфликт поколений в Советском Союзе и ускоряли процесс умственного и психологического разброда.
За кофе я спросила Хилари:
- А из-за чего у вас произошла стычка с Фортоном? Что он хотел изменить в вашей статье?
Хилари отпил кофе из чашки, поперхнулся и закашлялся, размахивая руками. Я похлопала его по спине. Он встал и поцеловал мне руку - у него старомодная, подчеркнуто церемонная манера обращения с женщинами. Мне это нравится.
- Фортон хотел вставить в мою статью фразу о том, что советским фантастам поручена психологическая подготовка советских читателей к тотальной войне на Земле, а под далекими планетами, фигурирующими в советских фантастических романах, следует подразумевать страны НАТО.
Я осторожно заметила:
- А вы уверены, что советские фантасты не прибегают к аллегориям и...
- Во-первых, - перебил меня Хилари, - советские фантасты никогда не затрагивают темы третьей мировой войны. А во-вторых, Ева, вы просто дура.
В спорах Хилари не церемонится даже с женщинами. Мне это тоже нравится.
После обеда я включила телевизор в комнатке тети Эммы. Передавали телепьесу по роману Флеминга - обольстительная советская разведчица Таня Романова прокрадывается ночью в номер отеля, где спит работник английской контрразведки Бонд. Таня решила соблазнить англичанина.
Тети сейчас же сели у телевизора и впились глазами в экран. Мужчины и я перешли в мою комнату, я поставила на столик бутылку вишневого бренди. Спустя несколько минут из комнаты тети Эммы донеслись отчаянные крики, хохот, похожий на плач, и выстрелы.
- Таня Романова действует. - Фил усмехнулся. - Наверно, обольстила или прикончила Бонда. Ничего, в следующей книге он опять оживет.
- Так же, как и герой романов Ааронза - Сэм Дюрел, агент Си-Ай-Эй, тоже неистребим, - заметил Хилари.
- У фантастов что-то не получается со шпионами, - сказала я. - Трудно заниматься шпионажем в космосе.
Хилари налил в рюмку бренди, сделал несколько глотков.
- Я думаю о продукции писак типа Флеминга и Ааронза, сказал он. - Их описания злодеяний красных шпионов организованно проталкиваются на книжные рынки Европы, Латинской Америки, Азии, Ближнего и Среднего Востока, Африки. И миллионы читателей всех возрастов зачитываются этими книжками. Они написаны так, что от них трудно оторваться. В сознании читателей постепедно закрепляются образы разведчиков из стран "железного занавеса", растет уверенность, что все, описанное в этих увлекательных книжках, - правда, и страны коммунистического лагеря в самом деле засылают во все части света убийц. Таких, как доктор Но, Грант, полковник Васильев...
- Коля Микельников, - подсказала я, - персонаж Ааронза.
- И читатели многих стран исподволь начинают верить в мифическую экспансию красных правительств. Шпионский детектив - очень действенное оружие в психологической войне, сфера его влияния и сила воздействия поистине огромны. Мне не понятно одно: почему советские детективные писатели не отвечают Флемингу н его коллегам? Почему уступают без боя книжные рынки зарубежных стран? Ведь советским авторам не надо придумывать похождений вымышленных шпионов. Они могут рассказывать о реальных "подвигах" американских и английских разведчиков - о "полосатом заговоре" в Сирии, о махинациях Кохрена, Камминга и Аллисона в Индонезии, Доновена в Таиланде, Бэйрда на Цейлоне, Кеннона в Японии, Тимберлейка в Конго, Пьюрифоя в Гватемале и так далее. Советским авторам не надо высасывать факты из пальца, как это приходится делать авторам англо-американских шпионских боевиков.
- На такие фильмы, как "Доктор Но" и "Маньчжурский кандидат", - заметила я, - тоже не последовало ответа со стороны русских.
- И остаются без ответа такие книги, как "Когда кончается поцелуй" Фицгибона, - сказал Фил. - Роман о том, как русские захватывают Англию. Содержание нелепое, литературная техника на самом низком уровне. Я и за пятьдесят процентов комиссионных не взялся бы устраивать такую дрянь. Но книга стала бестселлером, вызвала большой шум, ее перевели на многие языки. Это был весьма солидный выстрел со стороны Запада. Восток не ответил ни одной книгой.
Телеспектакль закончился. В дверях показалась тетя Мона.
- Такая чепуха... - она терла виски и лоб, - даже голова заболела. Примитивный сюжет, никакой выдумки, никаких неожиданных поворотов. А вот из дела Пуннакана могла бы получиться настоящая детективная повесть в духе Крофтса.
Из-за ее спины раздался громкий голос тети Эммы:
- Но для этого надо довести до конца расследование. А вы, Ева и Фил, выбыли из игры. Теперь уже никто не раскроет тайну.
- В деле Пуннакана нет никакой тайны, - сказал Хилари. Ручаюсь своей головой и Таймс-сквером.
- Мы все выяснили. Бродяга, игравший роль Пуннакана, действовал в компании с Карафотиасом, - вмешалась я. - Эти два жулика узнали, что Фортон и Рубироса стараются заручиться поддержкой Фонда Киллорана и будут бороться между собой. И эти жулики стали продавать Фортону секреты Рубиросы, а Рубиросе - секреты Фортона. Заработав с двух сторон, они скрылись.
Фил согласился со мной.
- На вопрос: кто украл Пуннакана? - мы отвечаем: его не крали и не убивали. И для романа Ады Ч. нет никакого материала.
- И мы не можем потребовать у Ады гонорара, - добавила я. - Напрасно потратили столько времени и усилий.
- Никакой тайны! - повторил Фил и хлопнул в ладоши. - Вот и все. Конец венчает дело.
Тети красноречиво переглянулись. Они остались при своем мнении: есть и тайна и преступление.
Я подняла руку:
- Простите, леди и джентльмены! Действительно, одна тайна еще не раскрыта. Она имеет прямое отношение ко мне. Это тайна Треугольного.
- И тайна письма с фотографией, - сказала тетя Мона.
- Да, две тайны.
Хилари махнул рукой:
- Оставьте их неразгаданными. Интереснее жить, когда остается хоть какая-нибудь тайна.
После обеда Фил и Хилари поехали к товарищу по университету, филологу-арабисту. А я решила прогуляться. На углу улицы в газетном киоске купила леденцы против курения. И коробку сигарет - на случай, если опять не смогу выдержать.
Я хотела перейти улицу, повернулась и буквально уткнулась в грудь Треугольного.
У него было морщинистое лицо, светло-серые глаза под высоко поднятыми бровями, потрескавшиеся губы. Он отскочил от меня и невольно поклонился. Я улыбнулась. Он тоже попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось - только подергал щекой.
Смотря на Треугольного в упор, я тихо спросила:
- Почему вы все время ходите за мной? Вы сыщик?
Он сделал отрицательный жест.
- Хотите убить меня?
Он замотал головой. Я шепнула:
- Может быть, я вам нравлюсь?
Он опустил глаза. Потом заговорил глухим голосом:
- Я иммигрант... моя жена похожа... на вас. Тоже красивая, поэтому мне приятно на вас смотреть. Завтра я уезжаю далеко... и никогда больше вас не увижу. Простите.
- Это вы мне прислали фотокарточку? Там не было ни строчки.
Он посмотрел в сторону и печально улыбнулся:
- Боялся: я напишу, а вы рассердитесь...
Я протянула ему руку. Он низко поклонился и поцеловал ее. Еще раз прошептал "простите" и пошел от меня прочь большими шагами. Я крикнула:
- А где ваша жена?
Он поднес руку к горлу и сморщился.
- Ее убили тогда... нацисты.
Отвесив низкий поклон, он скрылся за углом дома. Итак, обе мои тайны раскрылись сразу. Все очень просто. Как всегда, когда тайны раскрываются, я почувствовала легкое разочарование.
Обратно я возвращалась пустынным переулком за школой. У ограды парка дрались два мальчика. Белокурый, в ярко-красном джемпере, прижал к турникету смуглого, курчавого, по-видимому мексиканца, и бил его по голове. Курчавый молча отбивался, из носа у него шла кровь. У белокурого в руке сверкал кастет.
- Не смей бить! - крикнула я. - Перестань!
Мальчик с кастетом повернулся ко мне. Смуглый сейчас же перепрыгнул через ограду и исчез в кустах. Белокурый вытер кастет о штаны и посмотрел на меня сбоку. Кастет он держал в левой руке.
- Не лезь, - сказал он хрипловатым голосом, - а то получишь.
- Отдеру за уши! - прикрикнула я. - Ведешь себя как бандит.
Он засунул кастет в левый карман и спокойно произнес:
- Скажешь еще слово, - он опустил левую руку в задний карман, - пырну в брюхо. Проваливай, падаль.
Я быстро оглянулась - в переулке ни души. Мне стало страшно. Я молча двинулась дальше. Мальчик прошел через турникет в парк. Спустя минуту в кустах раздался пронзительный свист.
Вечером я позвонила Филу, рассказала о встрече с Треугольным и спросила, как они с Хилари провели вечер, фил сказал, что у доцента сыграли партию в бридж, потом немного выпили. Фил уехал, а Хилари остался, но скоро приедет ночевать.
Доложив обо всем этом, Фил рассмеялся. Я спросила, над чем он смеется.
- Вспомнил, как Хилари крикнул Фортону на прощание: "Вы еще поплачете! У меня имеются все данные о ваших грязных делах!"
- А какие у него данные?
- Никаких. Просто припугнул.
Посмеявшись, мы пожелали друг другу спокойной ночи. Спустя минут двадцать раздался звонок. В трубке я услышала насмешливый голос Хилари:
- Фил мне рассказал о вашей встрече с Треугольным. Вы, Ева, сентиментальная, доверчивая глупышка. Треугольный вам все наврал, он сыщик, которого наняли для слежки за вами. Но кто нанял этого сыщика? Займитесь-ка этой загадкой взамен Пуннакана.
Я ответила:
- Треугольный вовсе не сыщик. Вы всех подозреваете и боитесь. Это оттого, что вы невротик.
Фил взял у Хилари трубку и сказал:
- Хилари ошибается. Не надо беспокоиться;
Я вздохнула:
- По правде говоря, у меня на сердце неспокойно. А что, если Фортон и Рубироса затеют что-нибудь против нас?.. Мне страшно.
После недолгой паузы Фил сказал:
- Такая опасность, конечно, есть... но не надо волноваться. Посмотрим.
Мы помолчали, потом снова пожелали друг другу спокойной ночи.
13. У., ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИНСПЕКТОР
* Подозрение у меня появилось с самого начала, однако я глушил свою догадку: она казалась мне слишком дикой. Но в дальнейшем я все больше и больше убеждался в ее истинности.
а) Одежда и обувь, найденные у Пуннакана и Карафотиаса на дoмy имеют одинаковые размеры (одежда № 15'/2, обувь-7,5).
б) Окурки, обнаруженные у них на дому, тоже одинаковы (сигареты с фильтром "Вайсрой").
в) у Пуннакана усики, эспаньолка, шевелюра и темные очки, а у Карафотиаса растительности на лице нет, голова лысая, очков не носит. Но рост (примерно 5 футов 6 дюймов) и телосложение у обоих сходные.
г) Ни разу их не видели вместе.
Мое подозрение окончательно подтвердилось результатами графологической экспертизы.
В институте политико-психологических исследовании мне дали фотокопию машинописной рукописи - рукой Пуннакана была вписана одна строка. Почерк таиландца сличили с почерком грека (записная книжка, найденная у Карафотиаса дома) и установили полное совпадение. Писало одно и то же лицо.
* Доложил обо всем Каплуну. Обозвал меня сумасшедшим, не хотел слушать, потом приложился к бутылке, немного подумал, и приказал повторить. Потом снова прервал и выгнал меня из кабинета. Однако спустя два дня, ночью, вызвал к себе домой. Был пьян, говорил бессвязно, но я понял все, что он хотел сказать.
Каплун вызвал Рубиросу, стал допрашивать о Пуннакане и Карафотиасе. Рубироса сперва крутил, но в конце концов сознался. Именно грек-медиум Карафотиас придумал трюк с вызыванием с того света духа таиландца. Сочинив его биографию, Карафотиас стал играть роль Пуннакана (надевал парик и очки, приклеивал усики и эспаньолку), снял для него комнату в пансионе, стал писать от его имени. Затем Карафотиас потребовал деньги у Рубиросы и у Фортона. Ему дали, он требовал еще и еще. Наконец Рубироса пригрозил, что примет крайние меры, и спустя несколько дней грек скрылся. (Очевидно, уехал на родину.)
* Каплун приказал прекратить расследование за отсутствием разыскиваемого и заняться наркоманами-подростками. Получены агентурные сведения о том, что поставщики героина наняли агентов - мальчиков, которые распространяют наркотики среди своих товарищей.
* Итак, дело гофмаршала Пуннакана выяснилось полностью: ни похищения, ни убийства не было, а действовал ловкий аферист, который бежал неизвестно куда. Все хорошо, что хорошо кончается.
* Каплун сказал, что на основании сведений, поступивших от профессора Фортона и Рубиросы, Макманаман решил взять под наблюдение трех красных (один из них приезжий). Боюсь, как бы меня снова не оторвали от наркоманов.
14. АРЧИ, СЫН ПРОФЕССОРА ФОРТОНА
Эта падаль Пако драл с меня за героин, а сам получал даром от Синей Бороды и еще отсыпал из пакетика и уменьшал порции, и получалось, что на три ложки воды - полторы лопаточки для чистки ушей, а надо было две с половиной лопаточки, вот поэтому у меня укол действовал только три часа, а у других ребят дольше. И когда перестает действовать, хочется еще, зверски хочется, кусаешь пальцы до крови, как в то утро, а денег ни цента, и он каждое утро приходил удить, и у него было кольцо с черным камнем, и так мне зверски хотелось, что я подкрался сзади, а он никак не ожидал этого, и все сошло удачно. Но Пако сказал, что это вовсе не черный бриллиант, а стекляшка, и дал только полпорции. А когда я узнал, как он надувал меня, я избил его, как собаку, а он тогда сказал, что видел все из кустов, все скажет полиции: и про кастет и про мешок с камнями, - и стал требовать деньги и вещи. Я дал ему золотые часы, потом карманный фотоаппарат "Минокс" потом японский транзисторный магнитофон, а он ещй требует, все грозится, и придется сказать ему, что так и быть, дам кинокамеру "Болекс" с двумя линзами, пусть придет рано утром. И мы сядем на берегу, и он начнет разглядывать аппарат, а я буду объяснять, где нажимать, - и вдруг жахну по затылку, и эта коричневая падаль Пако навсегда затихнет и ляжет на дне рядышком с тем лысым греком.
Когда тетя Эмма, закончив дела на кухне, села за стол, Хилари и Фил в третий раз рассказали о ходе сражения. На этот раз с ног был сбит не Фил, а Крейгер, Фил только пошатнулся. Я представила себе, какими вариантами обрастет тридцатый по счету рассказ, и поняла, почему Гомера никогда не будут считать достоверным историком.
- Вот уж не думал, что фрейдисты такие боевые! - Фил покрутил головой. - Если б не Сальватор Дали, мы лежали бы сейчас в морге.
Хилари фыркнул:
- Еще две-три таких схватки, и прекраснодушный Фил совсем поумнеет. Давно пора было понять, что Фортон и его приспешники - те же солдаты специальной войны, которых сейчас натаскивают в Форт-Брагге. Цель у них одна, только методы разные. Фрейдисты вреднее.
Роль хозяйки и прислуги выполняла я. Мне поминутно приходилось бегать на кухню, поэтому разговоры я слушала только урывками.
В начале обеда Хилари стал спорить с Филом о мистицизме в Америке. Посмеиваясь, Фил говорил, что Хилари, как всегда, преувеличивает.
- Нисколько! - рассердился Хилари. - В Нью-Йорке сейчас действуют пятьсот астрологических кабинетов, все они в руках цыган. А если взять всю Америку, у нас практикуют свыше двадцати пяти тысяч дипломированных звездочетов. А сколько хиромантов, френологов, натуропатов, кристаллоскопистов, физиономистов и прочих! У нас привыкли верить во все, о чем кричат газеты и радио, - в метампсихоз, спиритизм, витософию, ксеноскопию...
- Ив палтергейст, - сказала я.
- А что это такое? - спросил Фил.
- Спроси у Евы, - ответил Хилари, - она теперь авторитет по этой части. О палтергейсте уже существует большая литература. У нас верят всякой чертовщине, потому что запуганы, сбиты с толку, заморочены, боятся будущего, ждут катастрофы... - Хилари поднес руку к глазам - поправил несуществующие очки. - Группа психиатров в течение восьми лет изучала жителей Нью-Йорка и пришла к выводу, что пятьдесят восемь процентов опрошенных являются невротиками. И я в том числе. Могу привести и другие цифры, но не хочу портить вам аппетита.
Когда я подавала жаркое, Хилари говорил о фрейдистах:
- Во время мирных переговоров с корейцами и китайцами в Паньмыньчжоне настольной книгой американских делегатов была монография известного американского фрейдиста, профессора Лейца о сексуальных факторах психики красных.
Я зажала уши и пошла на кухню. Когда я вернулась в столовую, Хилари говорил с жаром:
- Фрейдисты оправдывают войну, заявляя, что она обусловлена биологически, что она неизбежна по причине врожденных разрушительных устремлений людей. Ее нужно считать даже полезной, так как она является психологической разрядкой. Фрейдисты стараются доказать, что классовая борьба, национально-освободительные движения, революции, перевороты-это массовые истерии, коллективные неврозы.
- Очевидно, фрейдисты оправдывают и преступления, - заметила тетя Мона.
- Разумеется. Кражи, мошенничество, подделка документов, бандитизм, убийства - все это, по их мнению, сублимация эротической энергии и разрушительных агрессивных инстинктов, присущих всем людям.
- Фрейдистов надо посадить в сумасшедший дом, - сказала тетя Эмма. - А самых рьяных... усыпить.
Хилари развел руками:
- К сожалению, вам не дадут сделать этого. Потому что им отводится важная роль в антикоммунистической идеологической войне. Такие фрейдисты-советоведы, как Фортон, утверждают, что русские провозгласили принцип мирного сосуществования только потому, что у них не завершена программа изготовления новых видов сверхмощного секретного оружия. Нельзя, мол, попадаться на их удочку. Необходимо нанести упреждающий удар.
В последнем номере бюллетеня фортоновского института помещена статья Крейгера. Он говорит, что после развенчания Сталина в сознании советских молодых людей образовался вакуум, который надо во что бы то ни стало заполнить западными идеями. И чтобы создать у советской молодежи предрасположение к западному образу мышления и мироощущению, необходимо проводить такие идеологические акции, которые стимулировали бы политический индифферентизм у советских молодых людей, обостряли бы конфликт поколений в Советском Союзе и ускоряли процесс умственного и психологического разброда.
За кофе я спросила Хилари:
- А из-за чего у вас произошла стычка с Фортоном? Что он хотел изменить в вашей статье?
Хилари отпил кофе из чашки, поперхнулся и закашлялся, размахивая руками. Я похлопала его по спине. Он встал и поцеловал мне руку - у него старомодная, подчеркнуто церемонная манера обращения с женщинами. Мне это нравится.
- Фортон хотел вставить в мою статью фразу о том, что советским фантастам поручена психологическая подготовка советских читателей к тотальной войне на Земле, а под далекими планетами, фигурирующими в советских фантастических романах, следует подразумевать страны НАТО.
Я осторожно заметила:
- А вы уверены, что советские фантасты не прибегают к аллегориям и...
- Во-первых, - перебил меня Хилари, - советские фантасты никогда не затрагивают темы третьей мировой войны. А во-вторых, Ева, вы просто дура.
В спорах Хилари не церемонится даже с женщинами. Мне это тоже нравится.
После обеда я включила телевизор в комнатке тети Эммы. Передавали телепьесу по роману Флеминга - обольстительная советская разведчица Таня Романова прокрадывается ночью в номер отеля, где спит работник английской контрразведки Бонд. Таня решила соблазнить англичанина.
Тети сейчас же сели у телевизора и впились глазами в экран. Мужчины и я перешли в мою комнату, я поставила на столик бутылку вишневого бренди. Спустя несколько минут из комнаты тети Эммы донеслись отчаянные крики, хохот, похожий на плач, и выстрелы.
- Таня Романова действует. - Фил усмехнулся. - Наверно, обольстила или прикончила Бонда. Ничего, в следующей книге он опять оживет.
- Так же, как и герой романов Ааронза - Сэм Дюрел, агент Си-Ай-Эй, тоже неистребим, - заметил Хилари.
- У фантастов что-то не получается со шпионами, - сказала я. - Трудно заниматься шпионажем в космосе.
Хилари налил в рюмку бренди, сделал несколько глотков.
- Я думаю о продукции писак типа Флеминга и Ааронза, сказал он. - Их описания злодеяний красных шпионов организованно проталкиваются на книжные рынки Европы, Латинской Америки, Азии, Ближнего и Среднего Востока, Африки. И миллионы читателей всех возрастов зачитываются этими книжками. Они написаны так, что от них трудно оторваться. В сознании читателей постепедно закрепляются образы разведчиков из стран "железного занавеса", растет уверенность, что все, описанное в этих увлекательных книжках, - правда, и страны коммунистического лагеря в самом деле засылают во все части света убийц. Таких, как доктор Но, Грант, полковник Васильев...
- Коля Микельников, - подсказала я, - персонаж Ааронза.
- И читатели многих стран исподволь начинают верить в мифическую экспансию красных правительств. Шпионский детектив - очень действенное оружие в психологической войне, сфера его влияния и сила воздействия поистине огромны. Мне не понятно одно: почему советские детективные писатели не отвечают Флемингу н его коллегам? Почему уступают без боя книжные рынки зарубежных стран? Ведь советским авторам не надо придумывать похождений вымышленных шпионов. Они могут рассказывать о реальных "подвигах" американских и английских разведчиков - о "полосатом заговоре" в Сирии, о махинациях Кохрена, Камминга и Аллисона в Индонезии, Доновена в Таиланде, Бэйрда на Цейлоне, Кеннона в Японии, Тимберлейка в Конго, Пьюрифоя в Гватемале и так далее. Советским авторам не надо высасывать факты из пальца, как это приходится делать авторам англо-американских шпионских боевиков.
- На такие фильмы, как "Доктор Но" и "Маньчжурский кандидат", - заметила я, - тоже не последовало ответа со стороны русских.
- И остаются без ответа такие книги, как "Когда кончается поцелуй" Фицгибона, - сказал Фил. - Роман о том, как русские захватывают Англию. Содержание нелепое, литературная техника на самом низком уровне. Я и за пятьдесят процентов комиссионных не взялся бы устраивать такую дрянь. Но книга стала бестселлером, вызвала большой шум, ее перевели на многие языки. Это был весьма солидный выстрел со стороны Запада. Восток не ответил ни одной книгой.
Телеспектакль закончился. В дверях показалась тетя Мона.
- Такая чепуха... - она терла виски и лоб, - даже голова заболела. Примитивный сюжет, никакой выдумки, никаких неожиданных поворотов. А вот из дела Пуннакана могла бы получиться настоящая детективная повесть в духе Крофтса.
Из-за ее спины раздался громкий голос тети Эммы:
- Но для этого надо довести до конца расследование. А вы, Ева и Фил, выбыли из игры. Теперь уже никто не раскроет тайну.
- В деле Пуннакана нет никакой тайны, - сказал Хилари. Ручаюсь своей головой и Таймс-сквером.
- Мы все выяснили. Бродяга, игравший роль Пуннакана, действовал в компании с Карафотиасом, - вмешалась я. - Эти два жулика узнали, что Фортон и Рубироса стараются заручиться поддержкой Фонда Киллорана и будут бороться между собой. И эти жулики стали продавать Фортону секреты Рубиросы, а Рубиросе - секреты Фортона. Заработав с двух сторон, они скрылись.
Фил согласился со мной.
- На вопрос: кто украл Пуннакана? - мы отвечаем: его не крали и не убивали. И для романа Ады Ч. нет никакого материала.
- И мы не можем потребовать у Ады гонорара, - добавила я. - Напрасно потратили столько времени и усилий.
- Никакой тайны! - повторил Фил и хлопнул в ладоши. - Вот и все. Конец венчает дело.
Тети красноречиво переглянулись. Они остались при своем мнении: есть и тайна и преступление.
Я подняла руку:
- Простите, леди и джентльмены! Действительно, одна тайна еще не раскрыта. Она имеет прямое отношение ко мне. Это тайна Треугольного.
- И тайна письма с фотографией, - сказала тетя Мона.
- Да, две тайны.
Хилари махнул рукой:
- Оставьте их неразгаданными. Интереснее жить, когда остается хоть какая-нибудь тайна.
После обеда Фил и Хилари поехали к товарищу по университету, филологу-арабисту. А я решила прогуляться. На углу улицы в газетном киоске купила леденцы против курения. И коробку сигарет - на случай, если опять не смогу выдержать.
Я хотела перейти улицу, повернулась и буквально уткнулась в грудь Треугольного.
У него было морщинистое лицо, светло-серые глаза под высоко поднятыми бровями, потрескавшиеся губы. Он отскочил от меня и невольно поклонился. Я улыбнулась. Он тоже попытался улыбнуться, но у него ничего не получилось - только подергал щекой.
Смотря на Треугольного в упор, я тихо спросила:
- Почему вы все время ходите за мной? Вы сыщик?
Он сделал отрицательный жест.
- Хотите убить меня?
Он замотал головой. Я шепнула:
- Может быть, я вам нравлюсь?
Он опустил глаза. Потом заговорил глухим голосом:
- Я иммигрант... моя жена похожа... на вас. Тоже красивая, поэтому мне приятно на вас смотреть. Завтра я уезжаю далеко... и никогда больше вас не увижу. Простите.
- Это вы мне прислали фотокарточку? Там не было ни строчки.
Он посмотрел в сторону и печально улыбнулся:
- Боялся: я напишу, а вы рассердитесь...
Я протянула ему руку. Он низко поклонился и поцеловал ее. Еще раз прошептал "простите" и пошел от меня прочь большими шагами. Я крикнула:
- А где ваша жена?
Он поднес руку к горлу и сморщился.
- Ее убили тогда... нацисты.
Отвесив низкий поклон, он скрылся за углом дома. Итак, обе мои тайны раскрылись сразу. Все очень просто. Как всегда, когда тайны раскрываются, я почувствовала легкое разочарование.
Обратно я возвращалась пустынным переулком за школой. У ограды парка дрались два мальчика. Белокурый, в ярко-красном джемпере, прижал к турникету смуглого, курчавого, по-видимому мексиканца, и бил его по голове. Курчавый молча отбивался, из носа у него шла кровь. У белокурого в руке сверкал кастет.
- Не смей бить! - крикнула я. - Перестань!
Мальчик с кастетом повернулся ко мне. Смуглый сейчас же перепрыгнул через ограду и исчез в кустах. Белокурый вытер кастет о штаны и посмотрел на меня сбоку. Кастет он держал в левой руке.
- Не лезь, - сказал он хрипловатым голосом, - а то получишь.
- Отдеру за уши! - прикрикнула я. - Ведешь себя как бандит.
Он засунул кастет в левый карман и спокойно произнес:
- Скажешь еще слово, - он опустил левую руку в задний карман, - пырну в брюхо. Проваливай, падаль.
Я быстро оглянулась - в переулке ни души. Мне стало страшно. Я молча двинулась дальше. Мальчик прошел через турникет в парк. Спустя минуту в кустах раздался пронзительный свист.
Вечером я позвонила Филу, рассказала о встрече с Треугольным и спросила, как они с Хилари провели вечер, фил сказал, что у доцента сыграли партию в бридж, потом немного выпили. Фил уехал, а Хилари остался, но скоро приедет ночевать.
Доложив обо всем этом, Фил рассмеялся. Я спросила, над чем он смеется.
- Вспомнил, как Хилари крикнул Фортону на прощание: "Вы еще поплачете! У меня имеются все данные о ваших грязных делах!"
- А какие у него данные?
- Никаких. Просто припугнул.
Посмеявшись, мы пожелали друг другу спокойной ночи. Спустя минут двадцать раздался звонок. В трубке я услышала насмешливый голос Хилари:
- Фил мне рассказал о вашей встрече с Треугольным. Вы, Ева, сентиментальная, доверчивая глупышка. Треугольный вам все наврал, он сыщик, которого наняли для слежки за вами. Но кто нанял этого сыщика? Займитесь-ка этой загадкой взамен Пуннакана.
Я ответила:
- Треугольный вовсе не сыщик. Вы всех подозреваете и боитесь. Это оттого, что вы невротик.
Фил взял у Хилари трубку и сказал:
- Хилари ошибается. Не надо беспокоиться;
Я вздохнула:
- По правде говоря, у меня на сердце неспокойно. А что, если Фортон и Рубироса затеют что-нибудь против нас?.. Мне страшно.
После недолгой паузы Фил сказал:
- Такая опасность, конечно, есть... но не надо волноваться. Посмотрим.
Мы помолчали, потом снова пожелали друг другу спокойной ночи.
13. У., ПОЛИЦЕЙСКИЙ ИНСПЕКТОР
* Подозрение у меня появилось с самого начала, однако я глушил свою догадку: она казалась мне слишком дикой. Но в дальнейшем я все больше и больше убеждался в ее истинности.
а) Одежда и обувь, найденные у Пуннакана и Карафотиаса на дoмy имеют одинаковые размеры (одежда № 15'/2, обувь-7,5).
б) Окурки, обнаруженные у них на дому, тоже одинаковы (сигареты с фильтром "Вайсрой").
в) у Пуннакана усики, эспаньолка, шевелюра и темные очки, а у Карафотиаса растительности на лице нет, голова лысая, очков не носит. Но рост (примерно 5 футов 6 дюймов) и телосложение у обоих сходные.
г) Ни разу их не видели вместе.
Мое подозрение окончательно подтвердилось результатами графологической экспертизы.
В институте политико-психологических исследовании мне дали фотокопию машинописной рукописи - рукой Пуннакана была вписана одна строка. Почерк таиландца сличили с почерком грека (записная книжка, найденная у Карафотиаса дома) и установили полное совпадение. Писало одно и то же лицо.
* Доложил обо всем Каплуну. Обозвал меня сумасшедшим, не хотел слушать, потом приложился к бутылке, немного подумал, и приказал повторить. Потом снова прервал и выгнал меня из кабинета. Однако спустя два дня, ночью, вызвал к себе домой. Был пьян, говорил бессвязно, но я понял все, что он хотел сказать.
Каплун вызвал Рубиросу, стал допрашивать о Пуннакане и Карафотиасе. Рубироса сперва крутил, но в конце концов сознался. Именно грек-медиум Карафотиас придумал трюк с вызыванием с того света духа таиландца. Сочинив его биографию, Карафотиас стал играть роль Пуннакана (надевал парик и очки, приклеивал усики и эспаньолку), снял для него комнату в пансионе, стал писать от его имени. Затем Карафотиас потребовал деньги у Рубиросы и у Фортона. Ему дали, он требовал еще и еще. Наконец Рубироса пригрозил, что примет крайние меры, и спустя несколько дней грек скрылся. (Очевидно, уехал на родину.)
* Каплун приказал прекратить расследование за отсутствием разыскиваемого и заняться наркоманами-подростками. Получены агентурные сведения о том, что поставщики героина наняли агентов - мальчиков, которые распространяют наркотики среди своих товарищей.
* Итак, дело гофмаршала Пуннакана выяснилось полностью: ни похищения, ни убийства не было, а действовал ловкий аферист, который бежал неизвестно куда. Все хорошо, что хорошо кончается.
* Каплун сказал, что на основании сведений, поступивших от профессора Фортона и Рубиросы, Макманаман решил взять под наблюдение трех красных (один из них приезжий). Боюсь, как бы меня снова не оторвали от наркоманов.
14. АРЧИ, СЫН ПРОФЕССОРА ФОРТОНА
Эта падаль Пако драл с меня за героин, а сам получал даром от Синей Бороды и еще отсыпал из пакетика и уменьшал порции, и получалось, что на три ложки воды - полторы лопаточки для чистки ушей, а надо было две с половиной лопаточки, вот поэтому у меня укол действовал только три часа, а у других ребят дольше. И когда перестает действовать, хочется еще, зверски хочется, кусаешь пальцы до крови, как в то утро, а денег ни цента, и он каждое утро приходил удить, и у него было кольцо с черным камнем, и так мне зверски хотелось, что я подкрался сзади, а он никак не ожидал этого, и все сошло удачно. Но Пако сказал, что это вовсе не черный бриллиант, а стекляшка, и дал только полпорции. А когда я узнал, как он надувал меня, я избил его, как собаку, а он тогда сказал, что видел все из кустов, все скажет полиции: и про кастет и про мешок с камнями, - и стал требовать деньги и вещи. Я дал ему золотые часы, потом карманный фотоаппарат "Минокс" потом японский транзисторный магнитофон, а он ещй требует, все грозится, и придется сказать ему, что так и быть, дам кинокамеру "Болекс" с двумя линзами, пусть придет рано утром. И мы сядем на берегу, и он начнет разглядывать аппарат, а я буду объяснять, где нажимать, - и вдруг жахну по затылку, и эта коричневая падаль Пако навсегда затихнет и ляжет на дне рядышком с тем лысым греком.