Ким Роман. Школа призраков

   Внешность Командора меня разочаровала. Редковатые волосы на голове, белесые брови и ресницы, очки в прозрачной оправе, лицо гладкое, равнодушное, ничем не примечательное. И говорил он ровно и тихо, как будто за стеной - тяжелобольной.
   Я подумал: голос у него тусклый, обесцвеченный, совершенно нейтральный. Таким голосом, наверно, говорят привидения, и то самые флегматичные.
   Рост у него был средний - не высокий и не низкий, фигура самая обычная, такую не заметишь в толпе. Одет в спортивную рубашку и штаны из бумажной рогожки неопределенного цвета. Такое впечатление, как будто он принял защитную окраску, чтобы ничем не выделяться.
   Совсем не верилось, что это подчеркнуто бесцветное существо с банальнейшей внешностью - легендарная личность.
   Он задал нам несколько вопросов о занятиях, спросил, понравились ли нам лекции. Затем объявил нам, что мы поступаем в его распоряжение.
   - Скоро вы начнете слушать лекции по ниндзюцу - японской старинной теории нашего дела. - Он сделал паузу и медленно повторил: - Ниндзюцу. Наука номер один для вас. Японские ниндзя, так именовались самураи, усвоившие эту науку, могут служить вам примером.
   Я сказал:
   - В газетах писали, что Ян Флеминг незадолго до своей неожиданной смерти ездил в Японию изучать ниндзюцу и заявил, что эта самурайская наука совсем устарела и утратила всякое значение.
   - Он поторопился с выводом, - тихо сказал Командор.
   Даню засмеялся, показав все зубы, и кивнул в мою сторону.
   - Мы с ним читаем в свободное время шпионские романы разных сочинителей и поражаемся - как можно читать такую дикую чепуху?
   - Шпионские романы могут читать только люди без мозговых извилин, сказал я.
   Командор еле заметно мотнул головой и заговорил монотонным голосом:
   - Эти книжки, к которым вы относитесь с таким презрением, приносят нам огромную пользу. Они продаются во всех частях света. И всюду - от Марокко до Окинавы и от Мельбурна до Рейкьявика - головы читателей начиняются страшными историями о похождениях красных агентов. Миллионы экземпляров шпионских романов - это миллионы громкоговорителей, орущих на весь мир о злодеяниях нашего главного противника. Это первая функция шпионской беллетристики. Понятно?
   Мы оба кивнули.
   - Эти книжки прославляют на весь мир - от Пусана до Стамбула и от Патагонии до Лабрадора - подвиги американских и английских рыцарей тайной войны, показывают, как они уничтожают коммунистических диверсантов и террористов и защищают безопасность цивилизованного мира. Сочинители шпионских романов - это менестрели, гомеры эпохи "холодной войны". Они прививают вкус у миллионов читателей во всех странах к нашему делу, заинтересовывают молодых людей нашим рискованным и увлекательным ремеслом. В свое время книги Жаколио, Хаггарда, Эмара и других возбуждали аппетит у молодежи к авантюрам в заморских странах, которые надлежало приобщить к белой цивилизации. А теперь Флеминг и Ааронз, Марло и Брюс, Лафорест и Кении и прочие авторы шпионских романов окружают ореолом нашу профессию и показывают, какими мы должны быть. Борьба идет беспощадная, враг коварен и свиреп, поэтому наши ниндзя должны подавить в себе все чувства, чтобы спокойно расправляться с вражескими лазутчиками. Шпионская беллетристика призвана сыграть важную роль в психологической мобилизации антикоммунистического лагеря. Такова ее вторая функция. Понятно?
   - Да, - ответили мы.
   Даню усмехнулся.
   - Придется извиниться перед памятью Флеминга. Я считал его героя агента Ее Величества 007 просто гибридом гангстера с ковбоем, к которым еще подмешали главного персонажа детских книжек - дурацкого Супермена, а оказывается, 007 - идеальный герой...
   Командор перебил Даню:
   - Кстати, насчет Супермена. Третья функция шпионских романов заключается в том, чтобы формировать мировоззрение, философию людей нашего дела. Наша работа проходит в полнейшей тайне, она скрыта от человеческих глаз. Обычные люди измеряются их видимыми делами, видимыми качествами. Чем больше известны их дела, тем выше они оцениваются. А мы измеряемся нашими тайными делами, нашими тайными качествами. Чем меньше знают нас, тем выше нас надо оценивать. Наш удел быть незаметными, мы рыцари Ордена Незримых Дел, мы каста призраков, стоящих над простыми смертными. Мы подлинные супермены, ибо влияем на жизнь и дела людей, воздействуем на историю и двигаем ее. Она не может развиваться без нас. Так же как не может идти спектакль без машинистов сцены - они поднимают занавес, меняют задники, вертят сцену, открывают люки, из которых поднимаются и в которые проваливаются актеры, - всё делают машинисты сцены. И точно так же действуем мы за кулисами политики, в то время как на сцене перед публикой двигаются главы правительств, министры и генералы. О них пишут в газетах, их голоса передаются по радио, их дела записывают историки, а наш удел полная безвестность. Запомните слова из киплинговского "Кима": "Мы, принимающие участие в игре, стоим вне защиты. Если мы умираем, то и дело с концом. Наши имена вычеркиваются из книг". Мы существа нулевого бытия, мы живем в плане У - это китайское слово означает Ничто, о нем говорится в учении буддийской секты цзен. Мы должны верить только в У - Ничто. Никакой романтики, никаких чувств, идеалов, патриотизма, кодекса морали, священных принципов - все это чепуха, для нас существует только Дело - борьба с врагом, которого мы должны победить любой ценой, даже ценой превращения всего мира в Великое У. По-испански понимаете? Nada y pues nada.
   - Ничто, и только ничто, - благоговейно произнес Даню.
   - Правильно. Вот это наша философия, философия профессиональных призраков, могущественных джиннов электронно-ядерно-ракетного века. И чтобы постичь эту философию, надо начинать с проникновения в миропонимание и психологию Джеймса Бонда, Сэма Дюрела, Поля Гонса, Жака Бревала, Чета Драма, Хью Норма и прочих популярных героев шпионских романов. Сочинители этих романов утверждают нашу философию. Такова их третья функция. И мы должны относиться к ним с надлежащим уважением, а не третировать их. - Он сделал паузу, потом добавил: - Хотя как литераторы они...
   - Нулевые, - подсказал Даню.
   Я посмотрел на часы на книжной полке и, поймав взгляд Даню, оттопырил мизинец левой руки и слегка приподнял носок правой ноги - у сыщиков из штата стамбульского отеля "Хилтон" это означает: "Пора уходить".
   Командор нажал кнопку интерфона и приказал принести через пять минут лекарство. Я встал с дивана.
   - Значит, Флеминг ошибался насчет ниндзюцу?
   - Да, - ответил Командор. - Он ничего не понимал в нашем деле, хотя во время войны был офицером военно-морской разведки и действовал по русской линии. Однако на этой работе он продемонстрировал абсолютную бездарность и, после того как его уволили, занялся литературой. Если бы он был хорошим работником секретной службы, то вряд ли отозвался бы так о ниндзюцу. Это очень важная наука. Перед тем как приступить к ее изучению, японские самураи проходили специальную муштровку духа и тела, чтобы научиться в совершенстве владеть собой и в частности своим лицом. Лицо призрака должно быть свободно...
   - От всякого выражения, - сказал я.
   - Оно должно быть свободно и от выражения и от отсутствия выражения. Потому что каменное, неподвижное лицо, то есть отсутствие выражения... - он взглянул на меня, - то самое, что вы сейчас стараетесь изобразить... это ведь тоже выражение. Мы, ниндзя, должны маскировать все наши отличительные черты и видимые качества.
   На интерфоне зажегся фиолетовый свет. Командор ткнул пальцем в одну из кнопок, поднес к уху наушник и, выслушав то, что ему сообщили, произнес:
   - По второму делу продолжайте прежнюю манеру воздействия и готовьте условия для проведения приема "дунфын" с миттельшпилем типа Ди.
   Положив наушник на стол, он кивнул нам в знак окончания аудиенции и слегка шевельнул щекой - это означало улыбку, но такую, в которой выражение сведено к минимуму.
   Бан торопился в город - он гнал машину вовсю. Дорога была хорошая, можно было спокойно выжимать до ста километров. Я спросил Бана:
   - У нашего шефа всегда такое... нейтральное лицо? И такой голос?
   Бан кивнул головой:
   - В обычное время такое. Сейчас он вроде актера без грима, отдыхающего между спектаклями. Но когда это надо, на его лицо можно положить любые краски. Он может надеть на лицо любое выражение и может говорить и двигаться по-разному. А сейчас...
   Бан прищурил глаза и замолк, обгоняя машину. Я сказал:
   - Сейчас у него все поставлено на нуль.
   Даню рассмеялся.
   - И мы должны научиться этому. Человека с таким лицом и манерой говорить и двигаться нельзя читать. Командор зашифровал себя.
   - Да, - согласился я. - Он надежно защищен от всех таблиц Веласкеса.
   г) обработка о. а. - 1
   Зато наши о. а. не имели никакой защиты от знаний, которыми мы были вооружены с головы до ног. Борьба была неравная - мы могли видеть все их карты насквозь и предугадывать их ходы, а они ничего не могли видеть.
   Веласкес поставил перед нами цель: добиться полного подчинения о. а. 1 и о. а. - 2 нашей воле, установить полный контроль над их сознанием и психикой.
   - На этом кончатся практические занятия с этими объектами, - сказал он, поглаживая двумя пальцами эспаньолку. - А там посмотрим. Может быть, начнем какую-нибудь акцию с участием обработанных вами объектов.
   - Пустим в ход этих девиц? - спросил Даню.
   Веласкес ответил изящным кивком головы и, скользнув взглядом по нашим лицам, заметил:
   - Спешу предупредить вас, будущих ниндзя, чтобы не было неприятных недоразумений... Эти девицы должны для вас быть только объектами акции - и ничего больше.
   - Вне зависимости от тех отношений, которые могут у нас установиться? - спросил я.
   - То есть как "могут"? - Веласкес поднял палец. - Не "могут", а "должны". Между вами и объектами акции должны установиться близкие, интимные отношения - такова цель проводимой акции. Но повторяю, во всех случаях эти объекты должны остаться для вас только объектами акции - номер один и номер два, и ни на йоту больше. Таково правило, нарушать которое не советую.
   Даню широко улыбнулся.
   - Подопытные обезьянки - и только.
   После трех общих встреч, проведенных в строгом соответствии с планом, мы разделились и стали встречаться отдельными парами. И стали отдельно друг от друга составлять планы встреч.
   Но между нами образовался большой разрыв. Еще в ходе общих встреч Даню удалось успешно провести два комбинированных приема и форсированный трюк инсценировать во время игры в теннис падение и вывих ноги (ФТ-7б). Под этим предлогом он слег на несколько дней и залучил Вильму на нашу квартиру. Она стала приходить к нему одна, без подруги, но с условием, что буду присутствовать я.
   Во всяком случае, благодаря этому ФТ Даню вырвался вперед. Веласкес признал, что обработка о. а. - 2 близится к финальной стадии.
   - Я уже приучил ее к пощечинам, - сказал со смехом Даню. - Уже больше не плачет. А через три-четыре встречи начнет, как в одном французском фильме, целовать мне ноги.
   Но у меня дело шло значительно хуже. Прежде всего сказывалась разница по части интеллектуального показателя (ИП), эмоционального строя (ЭС) и других данных, от которых зависит степень эффективности приемов и комбинаций, направленных на волю о. а.
   На основании анализа внешних данных, манер и жестов Гаянэ я внес в ее формулярную карточку - в графу характеристики следующие пометки:
   ИП (интеллектуальный показатель) - выше среднего. Сообразительна, реакция быстрая. Рассудительна. Хитрить не умеет. (У Веласкеса очень детально классифицированы движения бровей и машинальные жесты во время пауз и в минуты волнения. Благодаря этому удалось точно установить, что Гаянэ вспыльчива. А вспыльчивые не умеют последовательно хитрить.) Наблюдательна. Привычка: когда слушает, пристально смотрит вам в глаза.
   Мои отчеты о встречах с о. а. - 1 не нравились Веласкесу, но он все же не требовал форсирования.
   - Все дело в неточности исходного анализа, - решил он. - Тактику "модерато-4" продолжайте, только надо сменить манеру "меллер". Продолжайте осторожно прощупывать объект и проверяйте приемы.
   И я продолжал то, что требовалось: проводил прелиминарные подходы, то есть подготовку удобной ситуации для осуществления того или иного приема, делал ходы для проверки защитных реакций (ЗР) объекта и для проверки амплитуды колебаний речевых реакций на разговоры по разным группам тем. Заполнял формулярную карточку соответствующими пометками и цифрами - о проведенных ординарных и комбинированных приемах и ходе обработки.
   Даню утешал меня:
   - Твоя обезьянка, судя по выражению глаз во время разговоров на темы "секси-эф", явно сублимирует свои эмоции, их надо развязать. По-моему, ты провел слишком медлительный, спокойный дебют и потерял темп.
   Дела у моего друга шли так хорошо, что он уже стал поучать меня.
   Обработка Гаянэ продвигалась медленно. Но это вовсе не означало, что таблицы Веласкеса плохи. Благодаря им я был в курсе ее настроений и мог угадывать ее отношение ко мне. Вначале она присматривалась ко мне, но вскоре ее защитные реакции, в первую очередь настороженность, пошли на понижение. Этому способствовал в значительной степени тот разговор, который произошел у нас во время долгой ночной прогулки после концерта в итальянском клубе: мы обменялись воспоминаниями о детстве.
   Она рассказала, что провела детство в Греции, отец умер после войны, и мать перебралась сперва в Каир, потом сюда и стала работать корректором в типографии при ипподроме. Здесь живет дядя - старший брат отца, он лесничий в монастырском заповеднике. В прошлом году Гаянэ устроилась на работу, а старшая сестра недавно вышла замуж за дантиста и уехала с ним в Армению. Когда она рассказывала об этом, мы проходили мимо домиков с тростниковыми пологами на дверях. Оттуда выглядывали девочки-подростки с накрашенными губами и зазывали прохожих. Гаянэ сказала, что десятилетнюю девочку, жившую в их переулке, на днях продали в один из этих домов.
   После этой встречи я поставил в формулярной карточке о. а. -1 пометку о том, что обмен излияниями на автобиографические темы прошел успешно и создана почва для проведения разговоров на темы группы 7 (жалобы на духовное одиночество, разочарование в друзьях, мысли о бесцельности существования и т. д. - цель: вызов сочувствия). Когда в ходе разговора я крепко взял ее под руку - я почувствовал легкое дрожание ее левой руки (непроизвольный тремор степени 3). Я не занес только в карточку те слова, которые произнесла Гаянэ при прощании:
   - Вы как-то странно говорите... Иногда совершенно нормально, а иногда так, как будто перед вами не я, а магнитофон. Но вы сами, наверно, не замечаете этого...
   В темноте ее глаза опять блеснули, как у пантеры. И она так улыбнулась, что все таблицы Веласкеса вылетели у меня из головы.
   Идя домой, я все время думал: нас научили тому, как следить за движениями, жестами, манерой говорить и мимикой других людей, но не тому, как следить за самим собой.
   Я собирался пойти к Веласкесу с очередным отчетом, но он сам вызвал меня. У него сидели Даню и Бан. Веласкес объявил мне: я завтра утром должен пойти на встречу с одним человеком - мужчиной с фиолетовым шейным платком, он будет ждать меня напротив кафе "Нирвана", у входа в магазин похоронных принадлежностей с итальянской вывеской: "Pompe funebri". Но перед этим я должен зайти в кафе, сесть за столик и, убедившись в том, что никто не следит за мной, проследовать к месту встречи. Человек знает мои приметы он сам подойдет ко мне и передаст коробочку с пилюлями против курения/ Я должен сейчас же сесть в машину - белый спортивный "седан" - и меня отвезут на аэродром, где я встречусь с другим человеком, уезжающим за границу.
   На следующий день я вовремя пришел в кафе, и, как только сел за столик у входа, ко мне подскочила маленькая женщина в большущих солнечных очках, похожих на маску, и в замшевых джинсах и шепнула по-французски: "Бегите скорей, вас хотят продырявить". Посмотрев в окно, она толкнула меня боком и выскочила из кафе. Я бросился за ней. Она подбежала к маленькому кабриолету типа "импала" и умчалась.
   Я остановил такси и поехал к Веласкесу, но, не застав его, направился домой. Даню тоже не было, я помчался снова к профессору, но, проехав полдороги, попросил шофера повернуть в сторону кафе. Меня встретил Бан и спросил: где я пропадал? Я объяснил. Он оглядел меня прищуренными глазами и произнес свистящим шепотом:
   - Плохо придумали. Просто струсили и побоялись прийти вовремя - и все сорвалось.
   К счастью, Веласкес не счел меня лжецом. Выслушав мои объяснения разговор происходил в присутствии Даню, - профессор постучал по столу кольцом на мизинце.
   - Вместо того чтобы броситься за этой женщиной и схватить ее, или погнаться за ее машиной, или хотя бы запомнить номер машины, вы придумали только одно: поехали ко мне, потом стали метаться по городу, как... - он пошевелил пальцами, ища подходящее сравнение, - как курица без головы. Вот и вся ваша оперативная реакция.
   Он сердито подергал кончики усов. Даню протянул мне листок бумаги:
   - Против тебя был применен ФТ-9 с помощью женщины, прием заманивания под видом предупреждения об угрозе, темп - максимально стремительный. Цель акции - напугать тебя.
   На листке была выведена формула акции: ФТ-9 ж., прием - "эпсилон", темп: престо 1, ц. а.: нап.
   Веласкес мотнул головой и вернул Даню листок.
   - Формула составлена неправильно. Цель акции неизвестна. Возможно, что путем похищения хотели добиться чего-то. Формула должна охватывать всю акцию в целом, а у вас речь идет только о дебютной стадии.
   Я недоуменно пожал плечами.
   - Вообще вся история какая-то неправдоподобная... Встреча у магазина похоронных принадлежностей, антиникотиновые пилюли, затем эта женщина в джинсах... Все как будто из самого вульгарного шпионского фильма.
   Веласкес подошел к книжной полке, выбрал книгу и, найдя нужную страницу, откинул голову назад и медленно прочитал:
   - "Методы, какими меня учили спасаться от слежки, тайные встречи с агентами в самых несусветных местах, шифрованные сообщения, передача сведений через границу - все это было, конечно, необходимо, но так напоминало мне дешевые детективные романы..."
   Он захлопнул книгу и, взяв другую, прочитал:
   - "Помнишь, ты всегда смеялась над книжками, которые читала мисс Севидж, - о шпионах, убийцах, насилиях, сумасшедших и погонях на автомобилях. Но, дорогая, ведь это и есть реальная жизнь..."
   Поставив обе книги на место, Веласкес сказал:
   - Первая книга "Подводя итоги", вторая - "Ведомство страха". Авторы этих книг - бывшие призраки. Первый - Сомерсет Моэм, работал в России во время первой мировой войны, а второй - Грэм Грин, действовал в Западной Африке во время последней войны. И оба они знают, что с нами... - он провел мизинцем по эспаньолке,- происходят именно такие вещи, какие фигурируют в самых низкопробных шпионских книжках.
   д) веласкес подозревает бана
   Перед тем как начать слушание лекций по ниндзюцу, нам надо было пройти практикумы по вспомогательным дисциплинам, вроде радиотехники, топографии, оперативной химии (как изготовлять чернила и проявители для тайнописи, токсические, взрывчатые и зажигательные средства), специальной дипломатики, изучающей виды документов и методы изготовления печатей и пломб.
   Этих прикладных дисциплин было одиннадцать, но я и Даню преодолели все практикумы, как заправские барьерные бегуны. Мне помогло то, что некоторые из этих дисциплин я усвоил во время прохождения вводного курса под вашим руководством. Лишний раз убеждаюсь, как мне помогла эта подготовка у вас.
   После этого мы прослушали цикл лекций по всеобщей истории тайной войны. Но этот цикл, по существу говоря, явился повторением того курса, который прочитал нам тогда ваш старший ассистент. Некоторый интерес представляли только лекции, в которых говорилось о том, как были организованы и почему провалились антиправительственные заговоры в Гвинее в 1960 году (план "Апперкот") и на Цейлоне в 1963 году (план "Томахоук"). Мы узнали любопытные подробности вербовки де Мела, занимавшего тогда пост командующего военно-морским флотом Цейлона. Мне думается, что эту вербовочную комбинацию следовало бы изучать на семинаре в качестве образца: комбинированная обработка о. а. на базе приема "слалом королевы" с тремя вариантами ординарного шантажа.
   Я касаюсь только тех лекций, которые представили для меня особый интерес, и не останавливаюсь на тех предметах, которые фигурируют в программе обычных школ, выпускающих призраков (например, техника наблюдения, подрывная пропаганда, теория контрразведки, цикл технических дисциплин, начиная с радиотехники и фотографии и кончая техникой подслушивания). И чтобы не загромождать своих донесений и не отнимать у вас лишнего времени, я не буду говорить о тех предметах, которые дали мне только знание многих любопытных фактов, но не обогатили моего духовного мира. Поэтому я не буду касаться лекций по таким предметам, как "Религиозные секты всего мира", "Левые идеологии", "Тактика специальной войны (антипартизанской)", "Методика подпольной работы", "Контрабандные организации и техника их работы" и "Уголовное подполье во всем мире".
   Помимо этих дисциплин, мы занимаемся (факультативно) африканскими языками. Я сперва хотел изучать нилотские языки - общее ознакомление с грамматикой и фонетикой, но потом решил остановиться на языках банту.
   - На той неделе начнете изучать ниндзюцу, - сообщил нам Бан, когда мы ехали на футбольный матч. - Но этой чести удостоятся далеко не все.
   Новость нас очень заинтересовала. Мы узнали, что часть студентов сочтена пригодной только для обычной агентурной работы, а часть - для мероприятий психологической войны. И только те, у кого наиболее высокие показатели оперативных качеств, будут заниматься дальше, чтобы стать призраками высшей категории. Их будущие функции - проведение политических акций особого характера. И к этой группе в числе немногих отнесены мы - я и Даню.
   Даню высоко поднял брови и засмеялся.
   - Значит, за нами незаметно наблюдали и ставили отметки?
   Бан кивнул в мою сторону,
   - За недавнюю историю ему снизили на несколько пунктов показатели оперативных качеств.
   - Какие показатели? - спросил я.
   - По храбрости, сообразительности и по находчивости в чрезвычайной ситуации.
   - А кто следит за нами? - вкрадчиво спросил Даню.
   Бан понюхал руку и заговорил о предстоящем матче между местной военной командой и сборной Ганы. По окончании матча мы поехали в сторону мужского монастыря, затем повернули обратно и устроили привал у бара около заправочной станции. Я купил в баре бутылку "олд парра" и протянул Бану, а Даню заявил, что дальше машину будет вести он.
   Вечером перед сном я записал наиболее интересные сведения, вытянутые у Бана (я пользуюсь для записей изобретенным мной письмом - смесью уйгурского и согдийского алфавитов со стенографическими знаками системы Грэгга).
   В группу избранных, кроме нас, зачислены ливанец Анвар Макери, которого мы знаем, Умар Кюеле из Мали и конголезец Куанго - все из команды Веласкеса. Что касается Гаиба аль-Ахмади из Саудовской Аравии, суданца Мауда и Фенимора Вайяримо из Кении, то они пройдут курс позже - сейчас они выполняют задание в одном районе Западной Африки.
   На вопрос Даню - куда девался Поль Маунда из Родезии - Бан ответил, что о студентах из команды профессора Рубенса он знает мало.
   Вести курс ниндзюцу будет профессор Утамаро, востоковед, знает китайский, японский и арабский. Во время войны работал в Африке и на Ближнем Востоке в качестве нацистского ниндзя и незадолго до капитуляции Германии очутился в Мадриде, где сменил подданство и фамилию. Преподает в нашей школе с прошлого года.
   Прослушав курс по ниндзюцу, мы примем участие в одном деле под личным руководством Командора - это будет нашей дипломной работой.
   После этого сдадим выпускные экзамены и сейчас же, получив задания, поедем куда надо.
   Даню снова попытался узнать, кто незаметно следит за нами. Но Бан занялся чисткой трубки - отвинтил головку и стал прочищать ее лопаточкой и щеточкой, - дал понять, что на эту тему не стоит говорить.
   Во время этой беседы Бан очень интересовался нашим прошлым. В пределах возможного пришлось удовлетворить его любопытство - иначе нельзя рассчитывать на его откровенность.
   Даню сказал, что учился сперва во французской школе, потом в английской и по окончании университета в Италии стал профессиональным футболистом. Во время поездки в Лиссабон познакомился с одним тренером, сфера интересов которого была значительно шире футбола. И спустя некоторое время Даню оказался - уже под чужим именем - в Швейцарии, прошел начальную подготовку, затем прибыл сюда.
   Я изложил биографию согласно утвержденной вами легенде. Из вопросов Бана (например, о том, бывал ли я в одном небольшом городе на берегу океана, где на холме стоят два особняка цвета "красное тампико" с французскими окнами) я понял, что ему известно, по чьей рекомендации я прибыл в Стамбул. Когда Бан расспрашивал меня, Даню, наклонившись к рулю, внимательно разглядывал дорогу, а его уши поворачивались, как звукоуловители.
   Перед прощанием Бан сказал, что наши о. а.- 1 и 2 предназначены только для учебных занятий, а не для использования в той акции, которая будет нашей дипломной работой. Но мы должны до этой дипломной работы закончить обработку наших о. а. - полностью овладеть их волей. Иначе нас могут не допустить к участию в дипломной акции.