Страница:
Кимберли Лэнг
Фактор страсти
Глава 1
– Опять «да здравствует революция»!
Брейди Маршалл оторвался от письма, которое в этот момент отправлял, и увидел, что менеджер по кадрам его отца стоит у окна и смотрит на Конститьюшн-авеню.
– Что там? – поинтересовался Брейди.
– Протестующие, но их мало, по крайней мере человек пятьдесят. – Натан покачал головой. – Неужели им больше нечем заняться утром в пятницу?
Натан – пессимист, жертва многолетнего вращения в политических кругах. Он – отличный менеджер, благодаря ему офис сенатора Маршалла всегда работал эффективно и без сбоев, но он давно утратил способность видеть цель. После выборов Брейди придется серьезно поговорить с отцом. Им требуется приток свежей крови.
– Возможно, они усвоили в школе понятие гражданского долга, – заметил Брейди, – и решили в этот чудный осенний день воспользоваться правом, которое дает им первая поправка, – правом высказать неудовольствие… Против чего они протестуют?
– Это так важно?
– Да. – Брейди подошел к окну. Он не мог, конечно, слышать выкрики протестующих, но видел, что они возбуждены и взволнованы. – Если я собираюсь пройти мимо них, то должен знать: им не нравится результат последнего голосования или цвет моих кожаных ботинок.
– Зачем вам туда идти? – поинтересовался Натан.
– Мне надо встретиться с другом на набережной, а самый короткий путь – мимо них.
Натан поднес к глазам небольшой бинокль и направил его на толпу:
– Не могу сказать точно…
– Послушайте, – Брейди отошел от окна и начал собирать вещи, – отцу стоит в этом разобраться до того, как в среду мы встретимся с новым консультантом. Конечно, если сенатор собирается активно участвовать в выработке стратегии. Если нет, этим займусь я.
Брейди впервые участвовал в предвыборной кампании официально, хотя, честно говоря, занимался этим всю свою жизнь. Его не очень привлекала политика, он не собирался занять в сенате кресло, которое его семья занимала больше сорока лет, но выборы – другое дело. Это увлекательная игра.
Натан кивнул. Брейди открыл дверь в офис и приемную. Служащие его отца занимались своими делами. Приемная была почти пуста. Только несколько человек ожидали встречи с кем-то. Все с интересом смотрели на молодую женщину, которая стояла у стола секретарши и что-то возбужденно говорила ей. Брейди остановился и прислушался.
– Мэм, вам должна быть назначена встреча. – Льюис говорила спокойно, доброжелательно, но твердо.
– Я знаю и поэтому очень хочу, чтобы меня записали на прием. В любое удобное для сенатора время.
Эта женщина, вероятно, новичок в таких делах. Она не понимает, что у нее нет ни единого шанса на встречу с его отцом. Кроме того, никто не примет ее всерьез в такой одежде: облегающей водолазке, длинной широкой юбке, примитивных украшениях. Внимание Брейди привлекла копна непослушных волос, которым не позволяла падать на лицо пестрая лента. Он готов был поспорить, что дамочка принадлежит к компании протестующих смутьянов. Но если кто-то и выглядел привлекательно в наряде хиппи, так это она. Тоненькая, но не хрупкая, с элегантным профилем. Внешность удачно гармонировала с тем, что было на ней надето – вплоть до сандалий.
Многочисленные браслеты на руке дрожали и звенели, когда незнакомка подкрепляла свои слова жестами.
– Я как член-учредитель и спикер «Инициативы планеты людей» хочу предложить сенатору сотрудничество с нашей организацией. Сейчас самый подходящий момент для того, чтобы сенатор занял более жесткую позицию в отношении законодательства, касающегося окружающей среды, и возглавил…
Льюис подняла руку и прервала поток красноречия:
– Мисс…
– Бридлав, – подсказала женщина.
– Мисс Бридлав, на этой неделе и сенатор, и его сотрудники очень заняты. Ни у кого из них не будет времени встретиться с вами, несмотря на благородные задачи вашей организации, – сказала Льюис с терпеливой улыбкой. – Если вы свяжетесь с нами – по соответствующим каналам – через неделю, мы найдем члена команды сенатора, который поможет вам. Губы женщины плотно сжались. Она поняла наконец, что не добьется ничего, кроме вежливого отказа. Брейди немного сочувствовал ей: холодный душ всегда неприятен.
– Понимаю. Могу я оставить кое-какую информацию, которую сенатор, возможно, просмотрит?
Победившая Льюис на сей раз улыбнулась искренне:
– Да, конечно.
Пока мисс Бридлав рылась в своей тряпичной сумке, Льюис заметила сына сенатора, и ее улыбка стала извиняющейся.
– Мне очень жаль, Брейди, но до завтра я не смогу получить запрошенную вами информацию.
– Ничего страшного, – успокоил он секретаршу. – Она потребуется сенатору за десять минут до митинга.
– Да, действительно.
Когда Брейди выходил из приемной, Льюис брала у мисс Бридлав какие-то бумаги.
Льюис принадлежала к числу преданных сотрудников. Она работала еще с дедом, а когда тот отошел от дел, осталась работать с отцом. Если честно, Брейди удивило это ее решение: Льюис была посвящена в многочисленные, не всегда красивые, подробности их личной жизни. Тем не менее неприязнь к Дугласу Маршаллу как человеку не помешала ей работать с Дугласом Маршаллом – сенатором.
Как и Брейди.
– Мистер Маршалл, мистер Маршалл, пожалуйста, подождите!
Брейди обернулся и увидел, что женщина бежит к нему. Двери лифта открылись. Привитые бабушкой, которую внуки называли Нана, хорошие манеры не позволили ему войти в лифт и уехать.
– Спасибо, – задыхаясь, поблагодарила мисс Бридлав, когда двери лифта закрылись. От пробежки по холлу ее щеки разрумянились, прядь волос выбилась из-под ленты и упала на лоб. На лице не было никакой или почти никакой косметики. Ясные зеленые глаза взглянули на него. – Мистер Маршалл, – начала она, – я – член «Инициативы планеты людей»…
– Прошу извинить, что перебиваю вас, но я не тот человек, к которому вам следует обратиться.
– Вы – Брейди Маршалл, правда? Сын сенатора Маршалла.
– Да. Но я не принадлежу к числу его служащих.
– Вы – руководитель его предвыборной кампании.
Брейди не знал, гордиться ему или сердиться.
– И, как таковой, я не имею права вмешиваться в его рабочее расписание. Я не в силах помочь вам встретиться с ним.
– Но вы, по крайней мере, можете меня выслушать.
Брейди, из-за своих хороших манер запертый в лифте с этой женщиной, не знал, как вывернуться. Да она и не оставила ему такой возможности.
– Если сенатор поддержит ИПЛ, члены нашей организации помогут ему в предвыборной кампании. Они активны, известны по всей Виргинии, широко представлены в Интернете. Вы знаете, как ценна инициатива снизу…
К счастью, в этот момент лифт остановился на первом этаже, и двери открылись. У Брейди появилась возможность прервать настойчивую визитершу.
– Льюис взяла у вас документы, и если ваши планы окажутся…
– У нас нет твердых планов, – перебила молодая женщина, а когда он попытался пройти мимо нее, потрусила за ним, продолжая непрерывно говорить: – Мы просто ставим задачу сделать эту планету лучше, удобнее для людей, которые на ней живут.
– Это достойно уважения.
Брейди вышел на улицу и зажмурился от яркого солнечного света.
Мисс Бридлав не отставала:
– С помощью сенатора Маршалла…
А, черт! Он оказался прямо напротив протестующих. Через секунду три человека отделились от толпы и преградили им дорогу.
Боже праведный! Брейди не желал иметь дело ни с чем подобным.
– Мистер Маршалл, если бы вы уделили мне двадцать минут, то, я уверена, согласились бы, что цели ИПЛ… – начала мисс Бридлав, однако ее прервал кто-то из соратников.
– Нельзя, чтобы планету продолжали эксплуатировать и дальше – ни это правительство, ни какое-либо другое! – прокричал человек в зеленой майке.
– Мы не можем стоять в стороне, – добавила стоящая рядом женщина.
Брейди, стараясь сдержать злость и отчаяние, прервал их:
– Я уважаю ваш энтузиазм. И я уверен, вам известно, что сенатор Маршалл давно пользуется поддержкой защитников окружающей среды, так как в свою очередь поддерживает многие инициативы «зеленых». Но, как я уже говорил мисс Бридлав, я не тот человек, к которому вам следует обращаться.
– А я думаю, вы именно тот человек, – сказала она спокойно и взяла его за руку. Ее зеленые глаза смотрели искренне и задорно. Что-то в ней потрясло Брейди. – Ваша семья пользуется огромным влиянием и действительно может кое-что изменить.
Влияние семьи? Ну да.
– Я прошу прощения у всех вас, но мне действительно некогда.
Человек в зеленой майке подошел ближе:
– Я тоже прошу прощения.
И прежде чем Брейди успел понять, что имеет в виду Зеленая Майка, он почувствовал, как что-то холодное коснулось его запястья, и тут же раздался щелчок.
– Какого… – Он поднял руку, и рука мисс Бридлав тоже поднялась.
Они были скованы одними наручниками. Зеленая Майка выкрикнул что-то маловразумительное и исчез в толпе.
– Кирби, вернись! – воскликнула молодая женщина. – Сними эту штуку!
Толпа пришла в неистовство. Люди кричали, пели, скандировали лозунги.
На счастье, появилась полиция. Полицейский, давным-давно знавший Брейди, смеясь, подошел к ним:
– Вы хотели, чтобы вас соединили наручниками с этой леди? Проводить вас куда-нибудь?
– Очень забавно, Роберт. Просто сними наручники.
Роберт сурово посмотрел на мисс Бридлав:
– Понимаете ли вы, что удержание кого-либо против его воли – серьезное преступление?
Ее глаза расширились, она попыталась стянуть наручник с запястья:
– Я такая же жертва, как и он.
– Можно, мы потом разберемся, кто виноват? – Брейди протянул их скованные руки Роберту, и тут же опустил, заметив людей с кинокамерами. – Давайте зайдем внутрь.
Роберт кивнул и повел их обратно к двери.
Комизм ситуации подчеркивало то, что мисс Бридлав старалась держаться подальше от Брейди, выворачивая свою руку самым невероятным образом.
Но в этой ситуации был и положительный момент: она наконец-то замолчала.
Идя вслед за Брейди и полицейским обратно в «Рассел билдинг», Эспин закусила губу. У нее не было выбора – благодаря глупости Кирби.
И дело не только в унизительном положении. Выходка Кирби была способна уничтожить мизерное желание помочь, которое она сумела пробудить в Брейди Маршалле. А это лишит ее последнего шанса на встречу с его отцом.
Иногда надо кричать и протестовать, но порой сила заключается в спокойствии. Любой активист это знает. Кирби – новичок, к тому же слишком темпераментен, а потому не видит разницы. А теперь и она, и ИПЛ будут расплачиваться за его опрометчивый поступок.
Эспин шла через вестибюль с высоко поднятой головой. Мистер Маршалл, слава богу, казался скорее огорченным, нежели рассерженным.
Напасть на сына и руководителя предвыборной кампании сенатора Маршалла было глупо, хотя Эспин на минуту показалось, что эта глупость может принести пользу. А теперь надо освободиться от наручников и посмотреть, можно ли спасти хоть малую толику из того, что ей удалось сделать.
Дверь с полицейской эмблемой вела в маленькую комнату без окон, очень удобную для допроса подозреваемых. Эспин задумалась: не собираются ли ее арестовать – впервые в жизни. Офицер Р. Ричардс, если верить надписи на жетоне, осмотрел наручники:
– Хм… Проблема.
– В чем дело? – поинтересовался Брейди.
– Наручники нестандартные. Их нельзя отпереть обычным ключом. – Ричардс повернулся к Эспин и сурово взглянул на нее: – У вас случайно нет ключа, мисс?
– Нет, – процедила она сквозь зубы. – Это не мои наручники. И не моя идея.
– Значит, их придется разломать.
Брейди вздохнул:
– И сколько времени это займет?
– Пару минут, как только я найду кусачки. А вот искать их, возможно, придется немного дольше.
Мистер Маршалл наконец посмотрел прямо на Эспин, и глубина его глаз породила в ней какое-то странное ощущение.
– По-моему, у нас нет выбора, – сказал он, опять повернувшись к полицейскому. – Идите, ищите кусачки.
– Не возражаете остаться с леди вдвоем на несколько минут? – спросил Ричардс.
Мистер Маршалл оглядел ее с головы до ног и рассмеялся:
– Думаю, это абсолютно безопасно.
Они говорили так, словно ее тут не было. Эспин старалась сдерживать гнев, пока офицер не подошел к двери.
– Извините, а меня никто не хочет спросить, согласна ли я остаться в комнате без окон, скованная наручниками с совершенно незнакомым человеком?
– Я могу поручиться за Брейди. Все будет в порядке.
И они остались одни.
Свое заявление Эспин сделала полушутя, но теперь реальность больно ударила ее. Комнатка маленькая, а Брейди Маршалл – мужчина крупный, широкоплечий, почти на фут выше ее. Не имея возможности отодвинуться от него дальше, чем на расстояние вытянутой руки, она невольно вдыхала запах его крема после бритья и ощущала тепло, которое, казалось, излучала его кожа. Прибавьте к этому крепкий подбородок, падающие на лоб волосы цвета меда, глубокие зеленые глаза…
Самым ужасным было не публичное унижение и даже не раздражение, которое – Эспин догадывалась – едва сдерживал Брейди Маршалл, а то, что она не возражала против наручников. Это было смехотворно, но она не могла не чувствовать странные искорки, бегающие по коже.
Тишина подавляла. Эспин села на стол, позволила туфлям упасть на пол и попыталась расслабить руку, соединенную с его рукой. К ее удивлению, Брейди Маршалл уселся рядом с ней, так что их руки смогли опереться о столешницу.
– Откуда вы знаете, что оставаться со мной наедине безопасно? – спросила она. – А вдруг я – специалист по восточным единоборствам или еще кто-нибудь в этом роде?
Одна темно-русая бровь взлетела вверх. Он снова медленно оглядел ее, отчего по коже опять побежали мурашки.
– В самом деле?
– Нет, – призналась Эспин, – но вы этого не знали.
Уголки его губ дрогнули.
– В данных обстоятельствах я готов был рискнуть. И Роберт знает меня много лет. Иначе он не оставил бы вас здесь. Уверяю вас, я совершенно безопасен.
Почему она чувствует себя оскорбленной?
– Это радует.
– Мисс Бридлав…
– Эспин, – поправила молодая женщина. – Мне не нравится, когда меня называют мисс Бридлав. Мое имя Эспин.
Маршалл чуть нахмурился:
– Как дерево осина?
Она кивнула.
Он рассмеялся. И его лицо преобразилось: стало лицом обычного человека, а не бюрократа. Вокруг глаз появились забавные маленькие морщинки. Эта перемена плохо сказалась на и без того натянутых нервах Эспин, как и обида на то, что он посмеялся над ее именем.
– Теперь я понимаю, почему ваш приятель, убегая, кричал что-то о связи с деревом, – заметил Маршалл. – Я думал, он ненормальный.
Он смеется не над ней. От этой мысли Эспин стало немного легче.
– Кирби не мой приятель. И он не ненормальный. Просто немного экзальтированный. – Она улыбнулась. – Мне действительно очень жаль, мистер Маршалл.
– Принимая во внимание все факторы, я думаю, вам стоит называть меня Брейди.
Его настроение, похоже, немного улучшилось. Не злой, не расстроенный, он стал другим человеком.
– Конечно, Брейди. – Она попыталась протянуть руку для рукопожатия и тут же вспомнила, по какому поводу они здесь оказались. – Приятно познакомиться.
– Мне тоже, хотя я предпочел бы, чтобы это произошло при несколько иных обстоятельствах. – В уголках его губ мелькнула улыбка. – Надо предупредить человека, который ждет меня, что я опоздаю.
– Разумеется.
– Для этого мне необходим телефон. – В его голосе явно звучал смех. – Я правша. – Брейди кивнул на соединявшие их наручники. – А телефон лежит в правом кармане.
Эспин поняла. Он не может достать телефон левой рукой, а правая пролезет в карман только вместе с ее рукой.
– Ну, – сказала она, краснея, – для этого требуются более близкие отношения, чем у нас с вами.
Удивительно! Он ей подмигнул:
– Значит, хорошо, что мы стали обращаться друг к другу по имени.
Она отвела взгляд и постаралась продемонстрировать, что ей это безразлично. Рука Эспин скользнула по его бедру, когда Брейди опустил руку в карман. Телефон лежал глубоко, а наручники не оставляли места для маневра. Брейди выругался про себя.
– Вы можете залезть поглубже в мой карман и достать телефон? – спросил он.
– Вы серьезно?
«Он хочет, чтобы я запустила руку ему в брюки…
Нет, только в карман», – поправила она себя. Телефон зазвонил. Лицо Эспин горело, словно в огне. Она прокашлялась. «Ничего страшного. Мы взрослые люди. Мы оказались в необычной ситуации и должны действовать заодно».
Но опустить руку в карман этого мужчины?..
Телефон продолжал звонить. Брейди кашлянул и наклонился к ней. Эспин пришлось вывернуть руку, чтобы залезть в карман. Близость Брейди действовала ей на нервы.
Она старалась по возможности прижимать руку к наружной стороне кармана, но не могла не почувствовать, как сильны мышцы его бедра. Интересно, чем он занимается в свободное время, если развил такую мускулатуру?
К счастью, пальцы женщины быстро нащупали телефон и извлекли его прежде, чем все ее тело начало дрожать от смущения… Или по какой-либо иной причине.
Брейди улыбался, когда она протягивала ему телефон, но это не помогло. Эспин отвернулась, решив хотя бы символически не мешать ему разговаривать. Но на самом деле ей требовалось время, чтобы прийти в себя.
Она слышала, как Брейди, смеясь, объяснял кому-то, что его задержали, и обещал позже все объяснить и назначить новое время для встречи.
– Все в порядке, Эспин? – спросил он, опуская телефон в левый карман.
– Я в порядке. – «Насколько это возможно в такой ситуации». – Мне очень жаль, что я спутала ваши планы.
– Я верю, что вы говорите правду, утверждая, что это не ваша идея. Кстати, передайте – Кирби, да? – что человек, с которым он сыграет эту шутку в следующий раз, может не проявить понимание.
– Значит ли это, что вы не собираетесь заявлять в полицию?
Попасть в полицию за нарушение общественного порядка, что часто случалось с манифестантами, – это одно. А удержание сына сенатора против его воли – совсем другое. И ни один судья не поверит, что она просто невинная жертва.
– Я не собирался это делать.
Страшный груз свалился с ее плеч.
– Спасибо. Обещаю, что лично сверну Кирби шею за эту выходку.
– Я не могу понять, чего он хотел этим добиться.
– Это привлекло ваше внимание, правда? – (Брейди удивленно посмотрел на нее.) – А знаете ли вы, как тяжело привлечь чье-либо внимание в этом городе? Особенно если вы – не важная шишка.
– Могу себе представить. Но надевать на людей наручники…
Эспин не собиралась скрывать раздражение:
– Нам постоянно твердят, что мы должны принимать участие, но мы видим, что на самом деле никто этого не хочет. Нам говорят, что наш голос будет услышан, но, похоже, никто не хочет нас слушать. Это касается не только выступления нашей организации. Многие из нас – активисты с давних пор, и они поняли, что на самом деле никому не интересно, что мы хотим сказать.
Брейди медленно кивнул:
– Могу представить, как это тяжело.
– Это не просто тяжело! – выкрикнула Эспин, возмущенная его покровительственным тоном.
– Но протест не открывает пути к взаимопониманию. Он очень скоро превращается в соревнование «Кто может прокричать громче».
– Но, – парировала она, – нам остается надеяться, что, если мы будем кричать достаточно громко и достаточно долго, кто-нибудь все-таки нас услышит. Необходимо, чтобы нас услышали. Вы видели, что делают высокогорные шахты с Аппалачами? А как выглядит лес после того, как вырубят деревья? Вы когда-нибудь счищали нефть с морских птиц? – (Брейди покачал головой.) – А я – да. Конечно, это не оправдывает Кирби, но я понимаю, чего он хотел.
Некоторое время Брейди хранил молчание, и Эспин начала беспокоиться. Может быть, она зашла слишком далеко?
– Я поговорю о вас с Льюис. Я не берусь устроить вам встречу с сенатором, но возможно – только возможно, – мне удастся сделать так, чтобы вас принял кто-нибудь из его людей.
– Вы это сделаете? – Слово «потрясение» даже отдаленно не могло описать ее состояние.
– Непременно. Но не из-за этой пакости, – добавил он. – Не хочу, чтобы кто-нибудь принял это на вооружение.
– Конечно нет. Спасибо вам.
Выражение его лица смягчилось, в зеленых глазах появилась опасная теплота.
– Я ничего не могу гарантировать, но человек столь страстный и искренний, как вы, заслуживает, чтобы ему дали шанс.
Ух! Эспин не знала, что поразило ее сильнее – то, что она сумела-таки кое-чего добиться, или что Брейди Маршалл считает ее страстной и искренней. Его комплимент потряс женщину до кончиков пальцев.
Она видела Брейди по телевизору, когда он выступал вместе с отцом, и он всегда выглядел неприступным. Но этот человек был не тем, кем казался. Когда он опять ей улыбнулся, потрясение перешло в дрожь.
Эспин кашлянула:
– Я, хм…
Но тут вернулся Ричардс, и опасность, что она выпалит какую-нибудь глупость, миновала.
– Нам редко приходится ломать наручники, так что я не привык иметь с этим дело. – Полицейский показал огромные кусачки.
Брейди встал, засучил рукав пиджака и расстегнул манжет рубашки.
– Кто первый? – спросил Ричардс.
– Сначала дама. – Брейди положил их руки на середину стола. – Эспин?
Эспин подняла рукав майки и отодвинула браслеты подальше от запястья:
– Не уверена, что хочу быть первой. Я люблю свою руку.
Несмотря на предупреждение, полицейский Ричардс орудовал кусачками очень ловко, и вскоре ее запястье было свободно. Эспин потерла красный круг на коже. Между тем было освобождено и запястье Брейди.
Он немедленно пожал руку полицейскому. Совместное времяпрепровождение закончилось, и Брейди опять принял суровый вид неприступного бюрократа, с которым Эспин ехала в лифте. Это было поражение…
– Спасибо. Если вам от меня ничего не нужно… – (Полицейский покачал головой.) – До свидания, Роберт. Эспин, мне было… интересно познакомиться с вами.
– Мне тоже. Надеюсь, сегодня с вами больше ничего не случится.
И Брейди ушел, а комната показалась большой и пустой.
– Всего доброго, офицер…
– Не торопитесь.
Через тридцать неприятных минут Эспин смогла наконец уйти. Предупреждения полицейского Ричардса еще звенели у нее в ушах; этот человек явно был против инцидентов на своей территории.
Большинство протестующих разошлись. Осталась небольшая группа во главе с Джекки, председателем «Инициативы планеты людей» и организатором митинга, но и они успели растратить энергию.
Эспин, сходя со ступенек, помахала им рукой, и Джекки пошла через улицу ей навстречу:
– Я все сняла. Это было замечательно. Твои родители будут гордиться.
– Ты думаешь?
– Уверена. Я выложу видео в Интернет, а ты можешь послать им ссылку.
– Они все еще поправляют здоровье на Гаити. И не всегда могут добраться до Интернета.
– Ну, тогда покажешь им потом. Первый подвиг их девчушки. – Джекки подняла маленькую видеокамеру. – Ну, Эспин Бридлав, каково это – протестовать в наручниках?
Эспин нахмурилась:
– Все не так, Джекки. Это была глупая выходка. Кирби поступил необдуманно.
– Но ты привлекла внимание. Это отличный первый шаг.
– Может быть. А может, и нет. Но у меня появилась надежда: когда-нибудь кто-нибудь выслушает нас. Это все, чего я хочу. – (Джекки подняла брови.) – То есть, – поспешила поправиться Эспин, – это начало пути к тому, чего хотим все мы. Чтобы кто-нибудь выслушал нас.
Джекки выключила камеру:
– Иди домой. Ты сегодня хорошо поработала.
– Посмотрим. – Эспин подумала об обещании Брейди помочь. И, увидев недоумевающий взгляд Джекки, добавила: – Я потом тебе объясню.
Не стоит пробуждать напрасную надежду.
Когда она шла к метро, абсурдность сегодняшних событий поразила ее. Правда, Брейди Маршалл ужасно привлекателен, но об этом Эспин никому не собиралась говорить.
Она села в вагон, гордая оттого, что ей хоть что-то удалось сделать. Немного, но это начало. Шаг за шагом…
Знакомое покачивание и постукивание вагона убаюкало молодую женщину. Она закрыла глаза, и лицо Брейди Маршалла тут же предстало перед ее глазами. У Эспин вырвался легкий вздох. И теплое чувство вновь проснулось в ней.
Она страстная. Она искренняя.
А сорок восемь часов спустя она стала звездой Интернета.
Брейди Маршалл оторвался от письма, которое в этот момент отправлял, и увидел, что менеджер по кадрам его отца стоит у окна и смотрит на Конститьюшн-авеню.
– Что там? – поинтересовался Брейди.
– Протестующие, но их мало, по крайней мере человек пятьдесят. – Натан покачал головой. – Неужели им больше нечем заняться утром в пятницу?
Натан – пессимист, жертва многолетнего вращения в политических кругах. Он – отличный менеджер, благодаря ему офис сенатора Маршалла всегда работал эффективно и без сбоев, но он давно утратил способность видеть цель. После выборов Брейди придется серьезно поговорить с отцом. Им требуется приток свежей крови.
– Возможно, они усвоили в школе понятие гражданского долга, – заметил Брейди, – и решили в этот чудный осенний день воспользоваться правом, которое дает им первая поправка, – правом высказать неудовольствие… Против чего они протестуют?
– Это так важно?
– Да. – Брейди подошел к окну. Он не мог, конечно, слышать выкрики протестующих, но видел, что они возбуждены и взволнованы. – Если я собираюсь пройти мимо них, то должен знать: им не нравится результат последнего голосования или цвет моих кожаных ботинок.
– Зачем вам туда идти? – поинтересовался Натан.
– Мне надо встретиться с другом на набережной, а самый короткий путь – мимо них.
Натан поднес к глазам небольшой бинокль и направил его на толпу:
– Не могу сказать точно…
– Послушайте, – Брейди отошел от окна и начал собирать вещи, – отцу стоит в этом разобраться до того, как в среду мы встретимся с новым консультантом. Конечно, если сенатор собирается активно участвовать в выработке стратегии. Если нет, этим займусь я.
Брейди впервые участвовал в предвыборной кампании официально, хотя, честно говоря, занимался этим всю свою жизнь. Его не очень привлекала политика, он не собирался занять в сенате кресло, которое его семья занимала больше сорока лет, но выборы – другое дело. Это увлекательная игра.
Натан кивнул. Брейди открыл дверь в офис и приемную. Служащие его отца занимались своими делами. Приемная была почти пуста. Только несколько человек ожидали встречи с кем-то. Все с интересом смотрели на молодую женщину, которая стояла у стола секретарши и что-то возбужденно говорила ей. Брейди остановился и прислушался.
– Мэм, вам должна быть назначена встреча. – Льюис говорила спокойно, доброжелательно, но твердо.
– Я знаю и поэтому очень хочу, чтобы меня записали на прием. В любое удобное для сенатора время.
Эта женщина, вероятно, новичок в таких делах. Она не понимает, что у нее нет ни единого шанса на встречу с его отцом. Кроме того, никто не примет ее всерьез в такой одежде: облегающей водолазке, длинной широкой юбке, примитивных украшениях. Внимание Брейди привлекла копна непослушных волос, которым не позволяла падать на лицо пестрая лента. Он готов был поспорить, что дамочка принадлежит к компании протестующих смутьянов. Но если кто-то и выглядел привлекательно в наряде хиппи, так это она. Тоненькая, но не хрупкая, с элегантным профилем. Внешность удачно гармонировала с тем, что было на ней надето – вплоть до сандалий.
Многочисленные браслеты на руке дрожали и звенели, когда незнакомка подкрепляла свои слова жестами.
– Я как член-учредитель и спикер «Инициативы планеты людей» хочу предложить сенатору сотрудничество с нашей организацией. Сейчас самый подходящий момент для того, чтобы сенатор занял более жесткую позицию в отношении законодательства, касающегося окружающей среды, и возглавил…
Льюис подняла руку и прервала поток красноречия:
– Мисс…
– Бридлав, – подсказала женщина.
– Мисс Бридлав, на этой неделе и сенатор, и его сотрудники очень заняты. Ни у кого из них не будет времени встретиться с вами, несмотря на благородные задачи вашей организации, – сказала Льюис с терпеливой улыбкой. – Если вы свяжетесь с нами – по соответствующим каналам – через неделю, мы найдем члена команды сенатора, который поможет вам. Губы женщины плотно сжались. Она поняла наконец, что не добьется ничего, кроме вежливого отказа. Брейди немного сочувствовал ей: холодный душ всегда неприятен.
– Понимаю. Могу я оставить кое-какую информацию, которую сенатор, возможно, просмотрит?
Победившая Льюис на сей раз улыбнулась искренне:
– Да, конечно.
Пока мисс Бридлав рылась в своей тряпичной сумке, Льюис заметила сына сенатора, и ее улыбка стала извиняющейся.
– Мне очень жаль, Брейди, но до завтра я не смогу получить запрошенную вами информацию.
– Ничего страшного, – успокоил он секретаршу. – Она потребуется сенатору за десять минут до митинга.
– Да, действительно.
Когда Брейди выходил из приемной, Льюис брала у мисс Бридлав какие-то бумаги.
Льюис принадлежала к числу преданных сотрудников. Она работала еще с дедом, а когда тот отошел от дел, осталась работать с отцом. Если честно, Брейди удивило это ее решение: Льюис была посвящена в многочисленные, не всегда красивые, подробности их личной жизни. Тем не менее неприязнь к Дугласу Маршаллу как человеку не помешала ей работать с Дугласом Маршаллом – сенатором.
Как и Брейди.
– Мистер Маршалл, мистер Маршалл, пожалуйста, подождите!
Брейди обернулся и увидел, что женщина бежит к нему. Двери лифта открылись. Привитые бабушкой, которую внуки называли Нана, хорошие манеры не позволили ему войти в лифт и уехать.
– Спасибо, – задыхаясь, поблагодарила мисс Бридлав, когда двери лифта закрылись. От пробежки по холлу ее щеки разрумянились, прядь волос выбилась из-под ленты и упала на лоб. На лице не было никакой или почти никакой косметики. Ясные зеленые глаза взглянули на него. – Мистер Маршалл, – начала она, – я – член «Инициативы планеты людей»…
– Прошу извинить, что перебиваю вас, но я не тот человек, к которому вам следует обратиться.
– Вы – Брейди Маршалл, правда? Сын сенатора Маршалла.
– Да. Но я не принадлежу к числу его служащих.
– Вы – руководитель его предвыборной кампании.
Брейди не знал, гордиться ему или сердиться.
– И, как таковой, я не имею права вмешиваться в его рабочее расписание. Я не в силах помочь вам встретиться с ним.
– Но вы, по крайней мере, можете меня выслушать.
Брейди, из-за своих хороших манер запертый в лифте с этой женщиной, не знал, как вывернуться. Да она и не оставила ему такой возможности.
– Если сенатор поддержит ИПЛ, члены нашей организации помогут ему в предвыборной кампании. Они активны, известны по всей Виргинии, широко представлены в Интернете. Вы знаете, как ценна инициатива снизу…
К счастью, в этот момент лифт остановился на первом этаже, и двери открылись. У Брейди появилась возможность прервать настойчивую визитершу.
– Льюис взяла у вас документы, и если ваши планы окажутся…
– У нас нет твердых планов, – перебила молодая женщина, а когда он попытался пройти мимо нее, потрусила за ним, продолжая непрерывно говорить: – Мы просто ставим задачу сделать эту планету лучше, удобнее для людей, которые на ней живут.
– Это достойно уважения.
Брейди вышел на улицу и зажмурился от яркого солнечного света.
Мисс Бридлав не отставала:
– С помощью сенатора Маршалла…
А, черт! Он оказался прямо напротив протестующих. Через секунду три человека отделились от толпы и преградили им дорогу.
Боже праведный! Брейди не желал иметь дело ни с чем подобным.
– Мистер Маршалл, если бы вы уделили мне двадцать минут, то, я уверена, согласились бы, что цели ИПЛ… – начала мисс Бридлав, однако ее прервал кто-то из соратников.
– Нельзя, чтобы планету продолжали эксплуатировать и дальше – ни это правительство, ни какое-либо другое! – прокричал человек в зеленой майке.
– Мы не можем стоять в стороне, – добавила стоящая рядом женщина.
Брейди, стараясь сдержать злость и отчаяние, прервал их:
– Я уважаю ваш энтузиазм. И я уверен, вам известно, что сенатор Маршалл давно пользуется поддержкой защитников окружающей среды, так как в свою очередь поддерживает многие инициативы «зеленых». Но, как я уже говорил мисс Бридлав, я не тот человек, к которому вам следует обращаться.
– А я думаю, вы именно тот человек, – сказала она спокойно и взяла его за руку. Ее зеленые глаза смотрели искренне и задорно. Что-то в ней потрясло Брейди. – Ваша семья пользуется огромным влиянием и действительно может кое-что изменить.
Влияние семьи? Ну да.
– Я прошу прощения у всех вас, но мне действительно некогда.
Человек в зеленой майке подошел ближе:
– Я тоже прошу прощения.
И прежде чем Брейди успел понять, что имеет в виду Зеленая Майка, он почувствовал, как что-то холодное коснулось его запястья, и тут же раздался щелчок.
– Какого… – Он поднял руку, и рука мисс Бридлав тоже поднялась.
Они были скованы одними наручниками. Зеленая Майка выкрикнул что-то маловразумительное и исчез в толпе.
– Кирби, вернись! – воскликнула молодая женщина. – Сними эту штуку!
Толпа пришла в неистовство. Люди кричали, пели, скандировали лозунги.
На счастье, появилась полиция. Полицейский, давным-давно знавший Брейди, смеясь, подошел к ним:
– Вы хотели, чтобы вас соединили наручниками с этой леди? Проводить вас куда-нибудь?
– Очень забавно, Роберт. Просто сними наручники.
Роберт сурово посмотрел на мисс Бридлав:
– Понимаете ли вы, что удержание кого-либо против его воли – серьезное преступление?
Ее глаза расширились, она попыталась стянуть наручник с запястья:
– Я такая же жертва, как и он.
– Можно, мы потом разберемся, кто виноват? – Брейди протянул их скованные руки Роберту, и тут же опустил, заметив людей с кинокамерами. – Давайте зайдем внутрь.
Роберт кивнул и повел их обратно к двери.
Комизм ситуации подчеркивало то, что мисс Бридлав старалась держаться подальше от Брейди, выворачивая свою руку самым невероятным образом.
Но в этой ситуации был и положительный момент: она наконец-то замолчала.
Идя вслед за Брейди и полицейским обратно в «Рассел билдинг», Эспин закусила губу. У нее не было выбора – благодаря глупости Кирби.
И дело не только в унизительном положении. Выходка Кирби была способна уничтожить мизерное желание помочь, которое она сумела пробудить в Брейди Маршалле. А это лишит ее последнего шанса на встречу с его отцом.
Иногда надо кричать и протестовать, но порой сила заключается в спокойствии. Любой активист это знает. Кирби – новичок, к тому же слишком темпераментен, а потому не видит разницы. А теперь и она, и ИПЛ будут расплачиваться за его опрометчивый поступок.
Эспин шла через вестибюль с высоко поднятой головой. Мистер Маршалл, слава богу, казался скорее огорченным, нежели рассерженным.
Напасть на сына и руководителя предвыборной кампании сенатора Маршалла было глупо, хотя Эспин на минуту показалось, что эта глупость может принести пользу. А теперь надо освободиться от наручников и посмотреть, можно ли спасти хоть малую толику из того, что ей удалось сделать.
Дверь с полицейской эмблемой вела в маленькую комнату без окон, очень удобную для допроса подозреваемых. Эспин задумалась: не собираются ли ее арестовать – впервые в жизни. Офицер Р. Ричардс, если верить надписи на жетоне, осмотрел наручники:
– Хм… Проблема.
– В чем дело? – поинтересовался Брейди.
– Наручники нестандартные. Их нельзя отпереть обычным ключом. – Ричардс повернулся к Эспин и сурово взглянул на нее: – У вас случайно нет ключа, мисс?
– Нет, – процедила она сквозь зубы. – Это не мои наручники. И не моя идея.
– Значит, их придется разломать.
Брейди вздохнул:
– И сколько времени это займет?
– Пару минут, как только я найду кусачки. А вот искать их, возможно, придется немного дольше.
Мистер Маршалл наконец посмотрел прямо на Эспин, и глубина его глаз породила в ней какое-то странное ощущение.
– По-моему, у нас нет выбора, – сказал он, опять повернувшись к полицейскому. – Идите, ищите кусачки.
– Не возражаете остаться с леди вдвоем на несколько минут? – спросил Ричардс.
Мистер Маршалл оглядел ее с головы до ног и рассмеялся:
– Думаю, это абсолютно безопасно.
Они говорили так, словно ее тут не было. Эспин старалась сдерживать гнев, пока офицер не подошел к двери.
– Извините, а меня никто не хочет спросить, согласна ли я остаться в комнате без окон, скованная наручниками с совершенно незнакомым человеком?
– Я могу поручиться за Брейди. Все будет в порядке.
И они остались одни.
Свое заявление Эспин сделала полушутя, но теперь реальность больно ударила ее. Комнатка маленькая, а Брейди Маршалл – мужчина крупный, широкоплечий, почти на фут выше ее. Не имея возможности отодвинуться от него дальше, чем на расстояние вытянутой руки, она невольно вдыхала запах его крема после бритья и ощущала тепло, которое, казалось, излучала его кожа. Прибавьте к этому крепкий подбородок, падающие на лоб волосы цвета меда, глубокие зеленые глаза…
Самым ужасным было не публичное унижение и даже не раздражение, которое – Эспин догадывалась – едва сдерживал Брейди Маршалл, а то, что она не возражала против наручников. Это было смехотворно, но она не могла не чувствовать странные искорки, бегающие по коже.
Тишина подавляла. Эспин села на стол, позволила туфлям упасть на пол и попыталась расслабить руку, соединенную с его рукой. К ее удивлению, Брейди Маршалл уселся рядом с ней, так что их руки смогли опереться о столешницу.
– Откуда вы знаете, что оставаться со мной наедине безопасно? – спросила она. – А вдруг я – специалист по восточным единоборствам или еще кто-нибудь в этом роде?
Одна темно-русая бровь взлетела вверх. Он снова медленно оглядел ее, отчего по коже опять побежали мурашки.
– В самом деле?
– Нет, – призналась Эспин, – но вы этого не знали.
Уголки его губ дрогнули.
– В данных обстоятельствах я готов был рискнуть. И Роберт знает меня много лет. Иначе он не оставил бы вас здесь. Уверяю вас, я совершенно безопасен.
Почему она чувствует себя оскорбленной?
– Это радует.
– Мисс Бридлав…
– Эспин, – поправила молодая женщина. – Мне не нравится, когда меня называют мисс Бридлав. Мое имя Эспин.
Маршалл чуть нахмурился:
– Как дерево осина?
Она кивнула.
Он рассмеялся. И его лицо преобразилось: стало лицом обычного человека, а не бюрократа. Вокруг глаз появились забавные маленькие морщинки. Эта перемена плохо сказалась на и без того натянутых нервах Эспин, как и обида на то, что он посмеялся над ее именем.
– Теперь я понимаю, почему ваш приятель, убегая, кричал что-то о связи с деревом, – заметил Маршалл. – Я думал, он ненормальный.
Он смеется не над ней. От этой мысли Эспин стало немного легче.
– Кирби не мой приятель. И он не ненормальный. Просто немного экзальтированный. – Она улыбнулась. – Мне действительно очень жаль, мистер Маршалл.
– Принимая во внимание все факторы, я думаю, вам стоит называть меня Брейди.
Его настроение, похоже, немного улучшилось. Не злой, не расстроенный, он стал другим человеком.
– Конечно, Брейди. – Она попыталась протянуть руку для рукопожатия и тут же вспомнила, по какому поводу они здесь оказались. – Приятно познакомиться.
– Мне тоже, хотя я предпочел бы, чтобы это произошло при несколько иных обстоятельствах. – В уголках его губ мелькнула улыбка. – Надо предупредить человека, который ждет меня, что я опоздаю.
– Разумеется.
– Для этого мне необходим телефон. – В его голосе явно звучал смех. – Я правша. – Брейди кивнул на соединявшие их наручники. – А телефон лежит в правом кармане.
Эспин поняла. Он не может достать телефон левой рукой, а правая пролезет в карман только вместе с ее рукой.
– Ну, – сказала она, краснея, – для этого требуются более близкие отношения, чем у нас с вами.
Удивительно! Он ей подмигнул:
– Значит, хорошо, что мы стали обращаться друг к другу по имени.
Она отвела взгляд и постаралась продемонстрировать, что ей это безразлично. Рука Эспин скользнула по его бедру, когда Брейди опустил руку в карман. Телефон лежал глубоко, а наручники не оставляли места для маневра. Брейди выругался про себя.
– Вы можете залезть поглубже в мой карман и достать телефон? – спросил он.
– Вы серьезно?
«Он хочет, чтобы я запустила руку ему в брюки…
Нет, только в карман», – поправила она себя. Телефон зазвонил. Лицо Эспин горело, словно в огне. Она прокашлялась. «Ничего страшного. Мы взрослые люди. Мы оказались в необычной ситуации и должны действовать заодно».
Но опустить руку в карман этого мужчины?..
Телефон продолжал звонить. Брейди кашлянул и наклонился к ней. Эспин пришлось вывернуть руку, чтобы залезть в карман. Близость Брейди действовала ей на нервы.
Она старалась по возможности прижимать руку к наружной стороне кармана, но не могла не почувствовать, как сильны мышцы его бедра. Интересно, чем он занимается в свободное время, если развил такую мускулатуру?
К счастью, пальцы женщины быстро нащупали телефон и извлекли его прежде, чем все ее тело начало дрожать от смущения… Или по какой-либо иной причине.
Брейди улыбался, когда она протягивала ему телефон, но это не помогло. Эспин отвернулась, решив хотя бы символически не мешать ему разговаривать. Но на самом деле ей требовалось время, чтобы прийти в себя.
Она слышала, как Брейди, смеясь, объяснял кому-то, что его задержали, и обещал позже все объяснить и назначить новое время для встречи.
– Все в порядке, Эспин? – спросил он, опуская телефон в левый карман.
– Я в порядке. – «Насколько это возможно в такой ситуации». – Мне очень жаль, что я спутала ваши планы.
– Я верю, что вы говорите правду, утверждая, что это не ваша идея. Кстати, передайте – Кирби, да? – что человек, с которым он сыграет эту шутку в следующий раз, может не проявить понимание.
– Значит ли это, что вы не собираетесь заявлять в полицию?
Попасть в полицию за нарушение общественного порядка, что часто случалось с манифестантами, – это одно. А удержание сына сенатора против его воли – совсем другое. И ни один судья не поверит, что она просто невинная жертва.
– Я не собирался это делать.
Страшный груз свалился с ее плеч.
– Спасибо. Обещаю, что лично сверну Кирби шею за эту выходку.
– Я не могу понять, чего он хотел этим добиться.
– Это привлекло ваше внимание, правда? – (Брейди удивленно посмотрел на нее.) – А знаете ли вы, как тяжело привлечь чье-либо внимание в этом городе? Особенно если вы – не важная шишка.
– Могу себе представить. Но надевать на людей наручники…
Эспин не собиралась скрывать раздражение:
– Нам постоянно твердят, что мы должны принимать участие, но мы видим, что на самом деле никто этого не хочет. Нам говорят, что наш голос будет услышан, но, похоже, никто не хочет нас слушать. Это касается не только выступления нашей организации. Многие из нас – активисты с давних пор, и они поняли, что на самом деле никому не интересно, что мы хотим сказать.
Брейди медленно кивнул:
– Могу представить, как это тяжело.
– Это не просто тяжело! – выкрикнула Эспин, возмущенная его покровительственным тоном.
– Но протест не открывает пути к взаимопониманию. Он очень скоро превращается в соревнование «Кто может прокричать громче».
– Но, – парировала она, – нам остается надеяться, что, если мы будем кричать достаточно громко и достаточно долго, кто-нибудь все-таки нас услышит. Необходимо, чтобы нас услышали. Вы видели, что делают высокогорные шахты с Аппалачами? А как выглядит лес после того, как вырубят деревья? Вы когда-нибудь счищали нефть с морских птиц? – (Брейди покачал головой.) – А я – да. Конечно, это не оправдывает Кирби, но я понимаю, чего он хотел.
Некоторое время Брейди хранил молчание, и Эспин начала беспокоиться. Может быть, она зашла слишком далеко?
– Я поговорю о вас с Льюис. Я не берусь устроить вам встречу с сенатором, но возможно – только возможно, – мне удастся сделать так, чтобы вас принял кто-нибудь из его людей.
– Вы это сделаете? – Слово «потрясение» даже отдаленно не могло описать ее состояние.
– Непременно. Но не из-за этой пакости, – добавил он. – Не хочу, чтобы кто-нибудь принял это на вооружение.
– Конечно нет. Спасибо вам.
Выражение его лица смягчилось, в зеленых глазах появилась опасная теплота.
– Я ничего не могу гарантировать, но человек столь страстный и искренний, как вы, заслуживает, чтобы ему дали шанс.
Ух! Эспин не знала, что поразило ее сильнее – то, что она сумела-таки кое-чего добиться, или что Брейди Маршалл считает ее страстной и искренней. Его комплимент потряс женщину до кончиков пальцев.
Она видела Брейди по телевизору, когда он выступал вместе с отцом, и он всегда выглядел неприступным. Но этот человек был не тем, кем казался. Когда он опять ей улыбнулся, потрясение перешло в дрожь.
Эспин кашлянула:
– Я, хм…
Но тут вернулся Ричардс, и опасность, что она выпалит какую-нибудь глупость, миновала.
– Нам редко приходится ломать наручники, так что я не привык иметь с этим дело. – Полицейский показал огромные кусачки.
Брейди встал, засучил рукав пиджака и расстегнул манжет рубашки.
– Кто первый? – спросил Ричардс.
– Сначала дама. – Брейди положил их руки на середину стола. – Эспин?
Эспин подняла рукав майки и отодвинула браслеты подальше от запястья:
– Не уверена, что хочу быть первой. Я люблю свою руку.
Несмотря на предупреждение, полицейский Ричардс орудовал кусачками очень ловко, и вскоре ее запястье было свободно. Эспин потерла красный круг на коже. Между тем было освобождено и запястье Брейди.
Он немедленно пожал руку полицейскому. Совместное времяпрепровождение закончилось, и Брейди опять принял суровый вид неприступного бюрократа, с которым Эспин ехала в лифте. Это было поражение…
– Спасибо. Если вам от меня ничего не нужно… – (Полицейский покачал головой.) – До свидания, Роберт. Эспин, мне было… интересно познакомиться с вами.
– Мне тоже. Надеюсь, сегодня с вами больше ничего не случится.
И Брейди ушел, а комната показалась большой и пустой.
– Всего доброго, офицер…
– Не торопитесь.
Через тридцать неприятных минут Эспин смогла наконец уйти. Предупреждения полицейского Ричардса еще звенели у нее в ушах; этот человек явно был против инцидентов на своей территории.
Большинство протестующих разошлись. Осталась небольшая группа во главе с Джекки, председателем «Инициативы планеты людей» и организатором митинга, но и они успели растратить энергию.
Эспин, сходя со ступенек, помахала им рукой, и Джекки пошла через улицу ей навстречу:
– Я все сняла. Это было замечательно. Твои родители будут гордиться.
– Ты думаешь?
– Уверена. Я выложу видео в Интернет, а ты можешь послать им ссылку.
– Они все еще поправляют здоровье на Гаити. И не всегда могут добраться до Интернета.
– Ну, тогда покажешь им потом. Первый подвиг их девчушки. – Джекки подняла маленькую видеокамеру. – Ну, Эспин Бридлав, каково это – протестовать в наручниках?
Эспин нахмурилась:
– Все не так, Джекки. Это была глупая выходка. Кирби поступил необдуманно.
– Но ты привлекла внимание. Это отличный первый шаг.
– Может быть. А может, и нет. Но у меня появилась надежда: когда-нибудь кто-нибудь выслушает нас. Это все, чего я хочу. – (Джекки подняла брови.) – То есть, – поспешила поправиться Эспин, – это начало пути к тому, чего хотим все мы. Чтобы кто-нибудь выслушал нас.
Джекки выключила камеру:
– Иди домой. Ты сегодня хорошо поработала.
– Посмотрим. – Эспин подумала об обещании Брейди помочь. И, увидев недоумевающий взгляд Джекки, добавила: – Я потом тебе объясню.
Не стоит пробуждать напрасную надежду.
Когда она шла к метро, абсурдность сегодняшних событий поразила ее. Правда, Брейди Маршалл ужасно привлекателен, но об этом Эспин никому не собиралась говорить.
Она села в вагон, гордая оттого, что ей хоть что-то удалось сделать. Немного, но это начало. Шаг за шагом…
Знакомое покачивание и постукивание вагона убаюкало молодую женщину. Она закрыла глаза, и лицо Брейди Маршалла тут же предстало перед ее глазами. У Эспин вырвался легкий вздох. И теплое чувство вновь проснулось в ней.
Она страстная. Она искренняя.
А сорок восемь часов спустя она стала звездой Интернета.
Глава 2
– Неподражаемо! Ты, прикованный наручниками к хиппи! Я сделал увеличенную копию снимка и повесил над письменным столом. А Финн попросил одного из своих ребят вставить его в рамку. Пальчики оближешь! Я пошлю тебе видео.
Итан так смеялся, что Брейди с трудом мог понять его. Он откинул голову на спинку сиденья лимузина и потер переносицу, чтобы унять усиливающуюся головную боль.
Это была последняя капля. Брейди пришлось иметь дело с прессой, дедом, бабушкой и председателем комитета по переизбранию в сенат только потому, что какой-то полоумный решил сыграть с ним глупую шутку. Видео разлетелось повсюду, а слова Эспин «Это все, чего я хочу. Чтобы кто-нибудь выслушал нас» стали лозунгом недовольных активистов по всей стране.
К понедельнику Интернет гудел. Во вторник всерьез взялась за дело пресса и удвоила шумиху. Блогеры раскрутили скандал, а Эспин стала символом движения, которого три дня назад еще не существовало.
Итан так смеялся, что Брейди с трудом мог понять его. Он откинул голову на спинку сиденья лимузина и потер переносицу, чтобы унять усиливающуюся головную боль.
Это была последняя капля. Брейди пришлось иметь дело с прессой, дедом, бабушкой и председателем комитета по переизбранию в сенат только потому, что какой-то полоумный решил сыграть с ним глупую шутку. Видео разлетелось повсюду, а слова Эспин «Это все, чего я хочу. Чтобы кто-нибудь выслушал нас» стали лозунгом недовольных активистов по всей стране.
К понедельнику Интернет гудел. Во вторник всерьез взялась за дело пресса и удвоила шумиху. Блогеры раскрутили скандал, а Эспин стала символом движения, которого три дня назад еще не существовало.