— Да.
— Ну, это того стоило. Джим и его ребята многое откопали. Например, Диринг последние девять месяцев накапливал оплаченные счета своих клиентов. А сегодня утром получил у компании страховку за жизнь Бонни. Наличными. Что касается всей этой возни со сгоревшей яхтой и вокруг дома, мы полагаем, он готовится смыться. Джим уже давно выставил двоих своих парней следить за его домом, и теперь, когда я знаю, где ты, мы с ним собираемся поехать туда и заставить Диринга во всем признаться.
— Я поеду с вами, — сказал Харт. В ответ на протесты адвоката он добавил: — А почему бы нет? Ведь это я рискую собственной шеей. И дело теперь вовсе не в Пегги.
И он рассказал Келли обо всем, что произошло в Энсенаде.
Адвокат присвистнул.
— Ну, если я беру клиента, то не ошибаюсь. Тогда встречаемся у дома Диринга через полчаса.
— Через полчаса.
Харт повесил трубку. У него перехватывало дыхание. Кончики пальцев маленьких ручек Герты легко, словно крылья бабочки, касались его груди.
Харт нежно держал ее в объятиях, как какую-то драгоценность. Для него так оно и было. Потом он почувствовал губы Герты у себя на груди.
— Муж мой! — просто сказала она.
5 сентября 1958 г. 1 час 30 мин.
То тут, то там Харт видел освещенные окна, но большая часть высоких домов, рассыпавшихся по холмам, была погружена в темноту. Он припарковал машину под склонившейся акацией в квартале от дома Диринга и выключил фары.
— Хочешь подождать здесь? — спросил он у Герты.
Она покачала головой:
— Нет. Ты же знаешь, что я сказала тебе тогда, в Мексике.
— Куда бы то ни было?
— Куда бы то ни было!
Харт обошел вокруг машины и помог ей выйти. От следующих нескольких минут зависело так много! Ему хотелось, чтобы скорее все уже было позади. Он быстро ее обнял и поцеловал в нос.
— Ты мне нравишься. Ты такая смышленая!
Герта была напугана, но ради повышения его боевого духа пыталась быть нахальной.
— Будь осторожен. Самообольщение до добра не доведет.
Харт проглотил шутку, притворившись шокированным.
— Даже в Беверли-Хиллз?
— Даже в Беверли-Хиллз!
Они шли вместе по слабо освещенной улице в поисках Келли и Мастерсона с их людьми. Ни один не произнес ни слова, пока они не подошли к воротам в толстой каменной стене, окружавшей поместье Диринга.
Тогда Харт сказал в недоумении:
— Это не смешно!
Пальцы Герты вцепились ему в плечо.
— Что не смешно?
— Я не вижу машину Келли. Если быть точным, я не вижу ни одной машины. — Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов. — Он ведь сказал “через полчаса”.
Харт прошел через ворота и посмотрел вдоль утопающей в тени деревьев подъездной дорожки. Окна гостиной в доме Диринга были освещены, но все остальные — погружены в полную темноту. На подъездной дорожке стоял автомобиль, марку которого трудно было различить в темноте.
— Может, стоит войти, — предложила Герта. — Возможно, они уже разговаривают с мистером Дирингом?
— Может быть.
— А что, если мистер Диринг не признается? Что, если он откажется говорить? Что тогда с нами будет?
— Не знаю, — ответил он.
Харт был в растерянности. Сразу же после телефонного разговора со своим адвокатом он был занят исключительно Гертой, и у него не было времени, чтобы взвесить как следует все, что сказал Келли. Итак, люди Джима Мастерсона узнали, что Диринг обкрадывал счета своих заказчиков. Он получил деньги за страховку жизни Бонни. Но это еще не доказывает тот факт, что Бонни жива, и не говорит о том, кто убил Пегги Коттон. А тут еще вопрос о законности. Адвокат, частный детектив и аптекарь не имеют права запросто войти в дом к миллионеру и начать силой выбивать из него правду.
— Ты чем-то обеспокоен, Док?
— Да, — признался Харт. — Обеспокоен. Не нравится мне все это. То есть я хочу сказать, что Келли нас не дождался. Возможно, мы отправляемся прямо в ловушку.
— Но ведь мистер Келли не может так поступить с тобой, верно?
— Как знать! — ответил Харт. — Принимая во внимание те деньги, которые фигурируют в этом деле, после всего, что с нами произошло, я не доверяю уже никому, кроме тебя.
— Может, нам лучше вернуться в аптеку?
— Нет.
— Почему?
— По крайней мере, — ответил он резонно, — нам хуже уже не будет. Во всяком случае, я пойду. Заставить наших друзей заговорить — единственный способ для нас сорваться с крючка.
И он медленно пошел по подъездной дорожке. Автомобиль, припаркованный перед домом, оказался тем самым большим черным лимузином, в котором ехал Диринг, когда его шофер посигналил Харту перед зданием суда. Харт свернул налево и пересек лужайку до того места, откуда он мог заглянуть в окна гостиной.
В комнате не было ни Келли, ни Мастерсона. Сам Диринг сидел в кресле с высокой спинкой и деревянными подлокотниками. Его руки были вытянуты вдоль подлокотников, а тонкие пальцы нервно барабанили по дереву. Насколько Харт мог судить, советник по капиталовложениям находился один в комнате, да и во всем доме.
Харт еще несколько минут подождал Келли и Мастерсона. Когда они не появились, движимый торопливостью, он вытащил из кармана пистолет:
— Ну, идем!
Герта положила руку ему на плечо:
— А что, если мы угодим в ловушку?
Харт собрался с уверенностью, которой не чувствовал.
— Может, все обойдется. Во всяком случае, как я понимаю, у нас остается единственный шанс заставить Диринга говорить.
Как можно неслышнее он открыл одно из французских окон и вошел в просторную комнату позади кресла Диринга. Но, как он ни старался, Диринг все равно услышал. Не отрывая рук от подлокотников и не поворачивая головы, он спросил:
— Это ты, Луис?… Сэм?
Харт прошел мимо многочисленных моделей судов.
— Боюсь, что нет, мистер Диринг. Если имя вашего шофера Сэм, то и он и Луис мертвы.
Харт обошел кресло и посмотрел Дирингу в лицо: за три дня тот постарел лет на десять и выглядел усталым, больным стариком.
— Только не это! — вырвалось у Диринга. — Такого не может быть!
Потом, к удивлению Харта, его подбородок опустился на грудь, а тело стало сотрясаться от скупых рыданий.
— Что это с ним? — удивилась Герта.
Харт хотел было ей ответить, но тут увидел, почему Диринг не делает никаких движений и не встает на ноги: он просто не может, его щиколотки и запястья крепкой веревкой были привязаны к ножкам и подлокотникам кресла.
— В чем дело? — повторила вопрос Герта.
— Боюсь, во всем, — ответил ей Харт.
— Верно, — послышался голос из темного коридора позади него. — Для вас с барышней все кончено, но не для нас. Клади пистолет на стол, Харт. Спокойно. Не делай резких движений.
— А если я этого не сделаю?
— Думаю, ты больше беспокоишься о девушке, чем о себе.
Харт положил пистолет на стол рядом с креслом Диринга.
— Дурак! — хрипло сказал старик. — Они спятили, оба. Теперь они и тебя убьют.
Капитан Моралес издевательски улыбался. Войдя в комнату, он спросил:
— Говоришь, Сэм и Луис мертвы?
— Точно.
— Как это — мертвы?
— Одного я пристрелила, — запальчиво сказала Герта. — А Док столкнул другого в океан, после того как они похитили нас и пытались убить.
Моралес присел на софу, откуда мог наблюдать за всеми троими, и позволил себе опустить руку с револьвером между колен.
— Ладненько. — Он посмотрел на Диринга. — Я же тебе говорил! Тебе было бы гораздо лучше, если бы ты увеличил мою долю после того, как я стал шантажировать тебя, позволив Харту обнаружить, что Бонни и сама прекрасно могла выбраться из каюты, без того, чтобы Коттон просовывал ее тело сквозь иллюминатор. Но ты был слишком жаден. — Он указал на распухший портфель, который Харт сразу не заметил. — Ты хотел все. И если бы Луису и Сэму удалось убить этого изготовителя пилюль и его подружку, а мы не вернулись бы вовремя в город, вы трое уже были бы далеко отсюда!
— Клянусь! — сказал Диринг.
— Ты уже клялся, — пожал плечами Моралес. — А мы говорим, что не верим ни одному твоему слову.
Харт посмотрел на портфель:
— Что в нем?
— Денежки, — улыбнулся Моралес. — Много денежек. — Несмотря на то, что гостиная была оснащена кондиционером, капитан весь вспотел. Он вытащил из кармана шелковый носовой платок и вытер лицо свободной рукой. — Смешно, как переменчива судьба. Сначала кажется, что все идет не так. Но теперь, похоже, в конце концов все получится.
Диринг натянул веревки на запястьях, глядя на Харта.
— Это ты во всем виноват! Если бы тебя не было среди присяжных!
— Согласен, — сказал Харт. — Мне все это нравится еще меньше, чем вам. Но теперь, после того, как мы обменялись признаниями, не соблаговолит ли кто-нибудь из вас ответить на два моих вопроса?
— И каких же? — с издевкой осведомился Моралес.
— Ко всему этому Келли имеет отношение? Это он предал меня? Поэтому он мне позвонил? Чтобы заманить сюда?
Моралес с Дирингом смотрели на него недоуменно.
— Кто такой Келли? — спросил капитан. Тут до него дошло. — Ах да! Твой адвокат. Он — тот самый уникум, который закидал Большое жюри протестами, чтобы те не предъявляли тебе обвинения. — Он пошарил в кармане в поисках пачки сигарет. — Но при чем тут какой-то телефонный звонок?
Харт старался сохранить равнодушный вид.
— Это не важно. Я хочу знать одно: кто же на самом деле убил Пегги Коттон.
— Я, — произнес чей-то женский голос.
— Она жива! — вырвалось у Герты.
— Верно, сладкая моя, — ответила Бонни.
Харт повернулся. Если не считать перекрашенных волос, Бонни выглядела совершенно так же, как когда он видел ее в последний раз у себя в аптеке. Бывшая стриптизерша из ночного клуба была одета в простое дорогое белое платье спортивного покроя с глубоким V-образным вырезом, открывающим верх грудей, которые она так усердно выставляла для всеобщего обозрения. Дымящаяся сигарета, свисающая с уголка ее рта, делала ее вид необыкновенно порочным и развратным.
"Нет, — подумал Харт, — она изменилась. Все ее грехи и излишества начали проявляться на ее лице. Медоза назвал ее психованной”.
Харт был склонен с ним согласиться. Действительно, девушка была несколько не в себе.
— Привет, Бонни, — беспечно поздоровался он. — Поздравляю с воскрешением из мертвых! Ты, конечно, не могла уйти из жизни как все.
Бонни уселась на софу рядом с Моралесом.
— Не смеши меня, Харт! Я могу все, что хочу, даже убить тебя и твою блондиночку подружку. И мне ничего не будет. — Эта мысль, похоже, забавляла ее. — Я ведь мертва. Парень по имени Гарри Коттон убил меня. — Она заметила, что Диринг смотрит на ее ноги, и улыбка пропала с ее лица. — Хорошенькие, верно, папочка? — подразнила она его. Потом Бонни переключила свое внимание на Герту. — Если ты проживешь достаточно долго, чтобы воспользоваться моим советом, дорогуша, то предупреждаю тебя: никогда не имей дела со стариками. У них возникают невероятные идеи.
Герта удивилась: что Бонни имела в виду?
Харт, чтобы протянуть время, в надежде, что Келли с Мастерсоном все же скоро появятся, старался втянуть Бонни в разговор:
— Ты заявила, что убила Пегги?
— Не трать на него время, — сказал ей Моралес. — Давай покончим со всем этим и уберемся отсюда… Ведь теперь мы знаем, что Сэм и Луис нам не смогут помешать.
— Но, дорогой, — заупрямилась Бонни, — Харт и его хорошенькая подружка — единственные люди на земле, с кем я могу поговорить. Ведь я же мертва, помнишь?
Она пробежала пальцами по своим крашеным волосам, потом встала и принялась расхаживать по комнате.
— Да, это я убила девицу Коттона. Я сделала это подушкой. Видите ли, — принялась объяснять она, — изначально планировалось, что я полечу в Каракас и буду там ждать, пока мой дорогой муженек не получит мою страховку и не оберет до конца своих клиентов, доверившихся его советам. А потом и он с разбитым сердцем после моей смерти, не отдавая отчет своим действиям, исчезнет.
— Заткнись! — зло бросил ей Диринг. “Мертвая” девушка проигнорировала его выпад:
— Но когда президент Хайме… как его там, был свергнут и ему и его ребятам пришлось удирать от разъяренной толпы, наш план рухнул. Мне пришлось прятаться где только возможно. — Ее голос стал жалобным. — В конце концов девушка устает смотреть и потолок, не важно, где он находится, в каюте ли яхты, в каком-нибудь обшарпанном отеле на побережье или в верхних комнатах этого дома. Она хочет немного солнца. Она хочет куда-нибудь поехать. Вот почему я и отправилась в Энсенаду.
— Так все-таки почему? — уточнил Харт. Бонни посмотрела на него как на недоумка:
— Чтобы повидать вдову Монтеса. Она не была в деле, но ее муж был. А я хотела убедиться, что он мертв и не может выполнить того, что обещал.
— Понимаю.
— И вот, пока я там находилась, надо же было случиться так, что именно эта маленькая дрянь заметила меня и узнала. Я-то узнала ее, как только ее увидела. Она что-то делала в агентстве, когда у меня был с ним контракт.
— Тогда почему вы так долго ждали, чтобы убить ее?
Бонни взяла со стола графин и налила себе выпить.
— Потому что я не знала, кем она доводится Коттону. Я узнала об этом только в последний день судебного разбирательства. Мы с Энрико проследили за вами до ее квартиры и стали подслушивать.
— А зачем было за нами следить?
— Потому что Энрико сказал, что каждый раз, как он бывал в суде, эта девица тоже появлялась там. Я и сама видела ее несколько раз. Нам стало просто любопытно.
— Ты тоже присутствовала на суде? — не веря собственным ушам, переспросил Харт.
Бонни выпила то, что налила из графина.
— И неоднократно. Я устраивала целый спектакль. И тогда, в последний вечер, когда ты подобрал ее на автобусной остановке, что-то щелкнуло у меня в голове. Я вспомнила, что Коттон как-то говорил мне, что у него есть жена по имени Пегги. — Бонни развлекалась вовсю. — Поэтому мы проследили за вами и услышали, как она выложила всю правду. Разве ты не понимаешь? — сказала она вдруг голосом Пегги. — Я распяла его. Потому что Бонни жива. Я видела ее четыре месяца назад в Энсенаде. Она перекрасила свои рыжие лохмы в черный цвет. А это, — она взялась обеими руками за груди, — Бонни так затянула, что стала совсем плоской, хотя на самом деле это вовсе не так. Она взяла себе имя — сеньора Альвередо Монтес…
— Ты там была! — вырвалось у Харта. Моралес веселился не меньше, чем Бонни.
— Некоторое время в прихожей. Потом в гостиной. Тебе следует быть более острожным и не оставлять дверь незапертой, когда устраиваешь свидание с девушкой.
— Но зачем понадобилось убивать Пегги? — возмутился Харт. — Она же не собиралась извлекать Коттона из газовой камеры.
Моралес пожал плечами:
— Мы не могли рисковать. А что, если в последнюю минуту она передумала бы? Я хотел убить вас обоих. И до сих пор считаю, что так и следовало бы поступить. Но Бонни сказала “нет”.
Бонни подошла к высокому французскому окну, выходящему на лужайку, выглянула из него и посмотрела на небо.
— Так было лучше, — сказала она не оборачиваясь. — Мой милый муженек и Сэм были единственными свидетелями, которые видели, как девушка садилась в машину Харта. И если бы полиция утром обнаружила их обоих мертвыми, они подумали бы… — Она пожала плечами. — Честно говоря, мне плевать, что они подумали бы! К тому времени я намеревалась уже быть далеко отсюда.
Диринг пытался высвободить свои запястья.
— Ты не сделаешь этого со мной, Бонни! Это была моя идея!
Бонни продолжала изучать темное небо.
— Верно!
Харт обнял Герту за талию.
Способность Бонни подражать голосам других людей была сверхъестественной. Если бы Харт не следил за ее губами, то мог бы поклясться, что это говорит Диринг.
— Мне не слишком повезло на рынке, моя дорогая, и я не хочу, чтобы мы с тобой переживали те невзгоды, которые влечет за собой бедность. У меня есть план. Вот что мы сделаем… — Бонни перевернула руку и прижала тыльную сторону ладони ко лбу, прежде чем заговорить своим собственным голосом. — И я это сделала. Я согласилась быть убитой, как послушная девочка. — Ее голос набирал силу. — И я, как послушная девочка, для достоверности спала с Гарри Коттоном в течение трех дней. Мне это было нетрудно. Мне даже понравился этот парень, отпетый негодяй. Потом я вылезла через эту чертову дыру в стене каюты, и место Коттона занял Энрико. — Бонни попыталась прикурить, но пальцы у нее так сильно дрожали, что ей никак не удавалось поднести к сигарете зажигалку. — Я с ума сходила от страха. Мой милый муженек совсем забыл, что я — тоже человек и что Энрико во сто раз лучше любого Диринга.
— Заткнись! — заорал на нее Диринг. — Заткнись!
Девушка расправила материю на только что не вываливающихся из платья грудях.
— Черт побери! — сказала она грустным голосом. — Я собиралась воспользоваться случаем. Мне льстило, что такой мужчина, как ты, захотел жениться на такой девушке, как я. Я хотела стать тебе хорошей женой. Я старалась. Целых два года, если не считать пары срывов, я почти не пила и раздевалась только для тебя. Я, черт возьми, собиралась стать настоящей леди, даже если это убило бы меня! — Она махнула рукой, держащей сигарету, и дым описал дугу в душном воздухе. — Но тебе это было не нужно. Ты так долго воровал, что это превратилось у тебя в болезнь. Тебе было плевать, со сколькими я изменяю тебе, лишь бы захапать побольше денег и не попасть за решетку! — Она пнула раздувшийся портфель носком туфли. — Ладно. Я заработала эти деньги. Они — мои. И я собираюсь получить от них удовольствие с Энрико. Билеты на самолет у тебя? — спросила Бонни у Моралеса.
— Два до Танжера.
Харт посмотрел на открытое французское окно, через которое недавно вошел, и в отчаянии попытался снова привлечь внимание Бонни:
— Значит, весь этот кутеж с Коттоном, который снял тебя в “Циро”, служил лишь основой для сцены на яхте?
— Верно. С приманкой в виде бриллиантов стоимостью в сто тысяч долларов. Незастрахованных бриллиантов. Чтобы ни одна страховая компания не отнеслась предвзято к расследованию убийства.
— А кровь в каюте? Кровь, которая помогла обвинить Коттона?
Бонни затянулась сигаретой до красного огонька.
— Кровь моей группы. Куплена моим дорогим муженьком в одной Богом забытой станции переливания крови в Голливуде. Ему это не составило никакого труда. Он числится в Совете директоров двух госпиталей. — Она начала смеяться и никак не могла остановиться. Это был ненормальный смех, смех, от которого кровь стыла в жилах. — И если когда-нибудь меня схватит полиция, что они смогут со мной поделать? Я не только мертва, я к тому же еще и сумасшедшая!
Моралес встал и вытащил из кармана перочинный нож.
— Ладно. Ты рассказала Харту, как все было. У твоего спектакля были зрители. — Он перерезал одну веревку на запястье Диринга. — А теперь давай сматываться. Чтобы полиция не хватилась нас. Они ищут Харта и его девицу.
Бонни затушила сигарету и взялась за портфель.
— Я готова. Но зачем ты его освобождаешь?
— Я собираюсь, — объяснил ей Моралес, — подстроить все так, словно они с Хартом и девушкой дрались. И когда полиция их обнаружит…
Он заметил вдруг какое-то движение за французским окном и замолк. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы распрямиться. Наконец ему это удалось. Он уставился разинув рот на длинный ряд французских окон, выходящих на лужайку. В каждом, теперь уже открытом, стоял вооруженный полицейский.
— Продолжайте, Моралес, — сказал инспектор Гарсия. — Вы как раз подошли к самому интересному. Мне всегда хотелось посмотреть, как совершают тройное убийство. Или какое-нибудь вообще. За двадцать лет, что я прослужил в полиции, мне никогда так не везло. Обычно мне приходится несколько дней копаться в полной неразберихе, искать улики, мотивы и все такое прочее.
5 сентября 1958 г. 1 час 55 мин.
Бонни вынула сигарету и сунула в рот вместо нее большой палец.
— Ты нас обманул! — упрекнула она Харта — Ты привел с собой полицию!
Харт решил быть с ней честным.
— Нет. Но я с минуты на минуту поджидал своего адвоката и частного детектива. — Он оглянулся на инспектора. — И был рад, когда заметил вас вон за тем окном несколько минут назад.
— Еще бы! — устало сказал инспектор Гарсия. — Потому что Келли и Мастерсон не могут этого сделать. Они находятся в полицейской машине под арестом за сокрытие информации, необходимой для раскрытия преступления.
Инспектор сделал несколько шагов в глубь комнаты. Его голос был почти таким же жалостливым, как у Бонни.
— Не понимаю, почему считается, что в полиции работают одни дураки. Мои люди ничуть не уступают сотрудникам частных детективных агентств. У них была причина проверить счета Диринга, и они обнаружили, что они закрыты. Они нашли станцию переливания крови, которая продала ему кровь. И это должно вас заинтересовать, Харт. Именно они заставили старую даму, живущую через улицу от дома жены Коттона, ту самую, которая клялась, что, кроме вас с Пегги, не видела больше никого выходящего из дома, вспомнить, что она несколько раз ходила в ванную комнату. А потом еще этот пожар на яхте, — продолжал Гарсия, — чтобы не нашли лаз. — Он посмотрел на Моралеса. — Полагаю, это мы повесим на вас, капитан. Нам известно, что Харт не мог устроить пожар, потому что в это самое время его видели в Сан-Диего, а это в пятидесяти милях южнее.
— Понятно, — сказал Харт. — Вы все это время следили за мной.
— По большей части.
— Вы использовали меня, чтобы моими руками тащить каштаны из огня.
— Вы все расставили по своим местам. При сотрудничестве газетчиков и мексиканской полиции. Но что действительно принесло свои плоды, — добавил инспектор Гарсия, — так это прослушивание ваших телефонных разговоров. Видите ли, каждый телефон в вашей аптеке, включая и тот, что в будке вашего кабинета, некоторое время прослушивался. И все ваши разговоры с Келли зарегистрированы. Из них мы не только убедились в том, что уже и так начали подозревать, но и узнали, что вы направляетесь сюда. Поэтому мы и приехали сюда первыми и все слышали.
— Вы не имеете права! — возмутилась Бонни. — Так нельзя! Подслушивать телефонные разговоры противозаконно!
— Верно, миссис Диринг, — согласился с ней инспектор Гарсия. Он снял одну из подушек на софе и вытащил спрятанный там микрофон. — Много чего противозаконно. Например, установка в этом доме подслушивающей аппаратуры. Или убийство. Подушкой. Вы ведь именно так сказали?
Тут в первый раз с тех пор, как он велел Бонни заткнуться, заговорил Диринг. Это была констатация факта, а не вопрос.
— Вы слышали все, что говорилось в этой комнате.
— Все на магнитофонной пленке, — заверил его инспектор Гарсия. А потом сказал в микрофон: — Выключайте и перемотайте пленку, ребята. Магнитофонная запись не признается судом, но я сомневаюсь, что в ней будет необходимость. У меня такое подозрение, что одна из наших птичек вот-вот запоет.
Дыхание воскресшей было прерывистым, когда она посмотрела на Моралеса.
— Что ты стоишь! Защищай же меня! Застрели его и уведи меня отсюда!
Моралес перевел взгляд с Бонни на безразличные лица полицейских, стоящих у открытых окон, и бросил револьвер на софу.
— Только не я. На меня и так достаточно навешали собак.
Бонни обозвала его непристойным словом. Потом, прижав портфель к глубокому вырезу платья, сделала несколько быстрых шагов в коридор и остановилась.
— Похоже, — сказала она ломким голосом, — тут полно полицейских. Но меня ведь не посадят в тюрьму? Я не буду сидеть за решеткой? Не буду, с меня и так хватило девяти месяцев!
Все еще прижимая к себе портфель, она развернулась и легкой походкой танцовщицы взлетела по лестнице, ведущей на второй этаж.
— Пусть себе, — сказал инспектор. — Она никуда от нас не денется.
Все стояли и наблюдали за девушкой. Герта не сводила глаз с Диринга.
— Остановите его! — закричала она.
Но было уже слишком поздно.
Никто не успел даже шевельнуться, как Диринг высвободил руку, перегнулся всем телом и схватил револьвер, который Харт положил на стол. Его лицо пошло пятнами от стыда и гнева.
— Это тебе за все содеянное, дорогая! — крикнул он и разрядил в Бонни пистолет.
Пули попали девушке в спину, подтолкнули ее вперед и припечатали к перилам на верхней лестничной площадке. Перила скрипнули под ее тяжестью, раздутый до отказа портфель открылся.
Бонни еще какое-то мгновение стояла, держась за перила обеими руками. Но они не выдержали, и она рухнула вниз вместе с ними, на какое-то мгновение повиснув в воздухе, поскольку подол ее платья зацепился за отломленную балясину. Потом ткань разорвалась под тяжестью тела, и она стала падать вниз в дожде зеленых купюр, каждая из которых, мимолетно прикасаясь к ней, ласкала обнаженную плоть, следом за которой опускалась на пол.
"Все под Богом ходим”, — подумалось Харту в это страшное мгновение.
За ударом падения тела последовало продолжительное молчание. Даже у инспектора Гарсии был такой вид, словно его вот-вот вырвет. Потом Харт почувствовал, как пальцы Герты вцепились ему в плечо.
— Пожалуйста, — сказала она едва слышным голосом, — нельзя ли нам уйти отсюда?
Харт посмотрел на Гарсию.
Тот отдавал пистолет, отобранный у Диринга, одному из своих полицейских.
— Не вижу причин для отказа, — сказал он. — Конечно, еще нужно будет выяснить некоторые мелкие подробности. Вам обоим придется ответить на несколько вопросов и дать некоторые показания под присягой нам и мексиканским властям. Ордер на ваш арест будет аннулирован. Но… вы конечно же можете отсюда уйти. А что касается обвинений, вы, Харт, можете спокойно вернуться к себе в аптеку и продолжать делать свои маленькие розовые пилюли.
— Спасибо, — прочувствованно сказал Харт. — Большое спасибо!
Когда молодые люди подошли к французскому окну, Гарсия окликнул Харта:
— Док!
— Да? — обернулся Харт.
— На вашем месте я бы постарался заниматься только пилюлями и впредь.
— Именно это я и намерен делать, — заверил его аптекарь, выходя.
На лужайке перед домом было просто замечательно. Ночь прохладна. Луна зашла, небо густо усеяно звездами. Пока Харт стоял, сжимая в объятиях Герту, все еще не унявшую дрожь под впечатлением жуткой смерти стриптизерши, он поднял глаза к небу и увидел падающую звезду. Она блеснула на небосводе, оставив после себя длинный светящийся след.
Вот как получилось… Из плохого, выходит, иногда можно извлечь и что-то ценное: Харт нашел свое счастье, нашел Герту. И сколько бы им ни было отмерено судьбой, они с Гертой будут вместе.
В его объятиях девушка была податливой и теплой.
— Как ты думаешь, скоро нас окончательно отпустят домой? — спросила она и потерлась щекой о его грудь.
— Надеюсь, что скоро, — тихо ответил Харт.
— Ну, это того стоило. Джим и его ребята многое откопали. Например, Диринг последние девять месяцев накапливал оплаченные счета своих клиентов. А сегодня утром получил у компании страховку за жизнь Бонни. Наличными. Что касается всей этой возни со сгоревшей яхтой и вокруг дома, мы полагаем, он готовится смыться. Джим уже давно выставил двоих своих парней следить за его домом, и теперь, когда я знаю, где ты, мы с ним собираемся поехать туда и заставить Диринга во всем признаться.
— Я поеду с вами, — сказал Харт. В ответ на протесты адвоката он добавил: — А почему бы нет? Ведь это я рискую собственной шеей. И дело теперь вовсе не в Пегги.
И он рассказал Келли обо всем, что произошло в Энсенаде.
Адвокат присвистнул.
— Ну, если я беру клиента, то не ошибаюсь. Тогда встречаемся у дома Диринга через полчаса.
— Через полчаса.
Харт повесил трубку. У него перехватывало дыхание. Кончики пальцев маленьких ручек Герты легко, словно крылья бабочки, касались его груди.
Харт нежно держал ее в объятиях, как какую-то драгоценность. Для него так оно и было. Потом он почувствовал губы Герты у себя на груди.
— Муж мой! — просто сказала она.
5 сентября 1958 г. 1 час 30 мин.
То тут, то там Харт видел освещенные окна, но большая часть высоких домов, рассыпавшихся по холмам, была погружена в темноту. Он припарковал машину под склонившейся акацией в квартале от дома Диринга и выключил фары.
— Хочешь подождать здесь? — спросил он у Герты.
Она покачала головой:
— Нет. Ты же знаешь, что я сказала тебе тогда, в Мексике.
— Куда бы то ни было?
— Куда бы то ни было!
Харт обошел вокруг машины и помог ей выйти. От следующих нескольких минут зависело так много! Ему хотелось, чтобы скорее все уже было позади. Он быстро ее обнял и поцеловал в нос.
— Ты мне нравишься. Ты такая смышленая!
Герта была напугана, но ради повышения его боевого духа пыталась быть нахальной.
— Будь осторожен. Самообольщение до добра не доведет.
Харт проглотил шутку, притворившись шокированным.
— Даже в Беверли-Хиллз?
— Даже в Беверли-Хиллз!
Они шли вместе по слабо освещенной улице в поисках Келли и Мастерсона с их людьми. Ни один не произнес ни слова, пока они не подошли к воротам в толстой каменной стене, окружавшей поместье Диринга.
Тогда Харт сказал в недоумении:
— Это не смешно!
Пальцы Герты вцепились ему в плечо.
— Что не смешно?
— Я не вижу машину Келли. Если быть точным, я не вижу ни одной машины. — Он посмотрел на светящийся циферблат своих часов. — Он ведь сказал “через полчаса”.
Харт прошел через ворота и посмотрел вдоль утопающей в тени деревьев подъездной дорожки. Окна гостиной в доме Диринга были освещены, но все остальные — погружены в полную темноту. На подъездной дорожке стоял автомобиль, марку которого трудно было различить в темноте.
— Может, стоит войти, — предложила Герта. — Возможно, они уже разговаривают с мистером Дирингом?
— Может быть.
— А что, если мистер Диринг не признается? Что, если он откажется говорить? Что тогда с нами будет?
— Не знаю, — ответил он.
Харт был в растерянности. Сразу же после телефонного разговора со своим адвокатом он был занят исключительно Гертой, и у него не было времени, чтобы взвесить как следует все, что сказал Келли. Итак, люди Джима Мастерсона узнали, что Диринг обкрадывал счета своих заказчиков. Он получил деньги за страховку жизни Бонни. Но это еще не доказывает тот факт, что Бонни жива, и не говорит о том, кто убил Пегги Коттон. А тут еще вопрос о законности. Адвокат, частный детектив и аптекарь не имеют права запросто войти в дом к миллионеру и начать силой выбивать из него правду.
— Ты чем-то обеспокоен, Док?
— Да, — признался Харт. — Обеспокоен. Не нравится мне все это. То есть я хочу сказать, что Келли нас не дождался. Возможно, мы отправляемся прямо в ловушку.
— Но ведь мистер Келли не может так поступить с тобой, верно?
— Как знать! — ответил Харт. — Принимая во внимание те деньги, которые фигурируют в этом деле, после всего, что с нами произошло, я не доверяю уже никому, кроме тебя.
— Может, нам лучше вернуться в аптеку?
— Нет.
— Почему?
— По крайней мере, — ответил он резонно, — нам хуже уже не будет. Во всяком случае, я пойду. Заставить наших друзей заговорить — единственный способ для нас сорваться с крючка.
И он медленно пошел по подъездной дорожке. Автомобиль, припаркованный перед домом, оказался тем самым большим черным лимузином, в котором ехал Диринг, когда его шофер посигналил Харту перед зданием суда. Харт свернул налево и пересек лужайку до того места, откуда он мог заглянуть в окна гостиной.
В комнате не было ни Келли, ни Мастерсона. Сам Диринг сидел в кресле с высокой спинкой и деревянными подлокотниками. Его руки были вытянуты вдоль подлокотников, а тонкие пальцы нервно барабанили по дереву. Насколько Харт мог судить, советник по капиталовложениям находился один в комнате, да и во всем доме.
Харт еще несколько минут подождал Келли и Мастерсона. Когда они не появились, движимый торопливостью, он вытащил из кармана пистолет:
— Ну, идем!
Герта положила руку ему на плечо:
— А что, если мы угодим в ловушку?
Харт собрался с уверенностью, которой не чувствовал.
— Может, все обойдется. Во всяком случае, как я понимаю, у нас остается единственный шанс заставить Диринга говорить.
Как можно неслышнее он открыл одно из французских окон и вошел в просторную комнату позади кресла Диринга. Но, как он ни старался, Диринг все равно услышал. Не отрывая рук от подлокотников и не поворачивая головы, он спросил:
— Это ты, Луис?… Сэм?
Харт прошел мимо многочисленных моделей судов.
— Боюсь, что нет, мистер Диринг. Если имя вашего шофера Сэм, то и он и Луис мертвы.
Харт обошел кресло и посмотрел Дирингу в лицо: за три дня тот постарел лет на десять и выглядел усталым, больным стариком.
— Только не это! — вырвалось у Диринга. — Такого не может быть!
Потом, к удивлению Харта, его подбородок опустился на грудь, а тело стало сотрясаться от скупых рыданий.
— Что это с ним? — удивилась Герта.
Харт хотел было ей ответить, но тут увидел, почему Диринг не делает никаких движений и не встает на ноги: он просто не может, его щиколотки и запястья крепкой веревкой были привязаны к ножкам и подлокотникам кресла.
— В чем дело? — повторила вопрос Герта.
— Боюсь, во всем, — ответил ей Харт.
— Верно, — послышался голос из темного коридора позади него. — Для вас с барышней все кончено, но не для нас. Клади пистолет на стол, Харт. Спокойно. Не делай резких движений.
— А если я этого не сделаю?
— Думаю, ты больше беспокоишься о девушке, чем о себе.
Харт положил пистолет на стол рядом с креслом Диринга.
— Дурак! — хрипло сказал старик. — Они спятили, оба. Теперь они и тебя убьют.
Капитан Моралес издевательски улыбался. Войдя в комнату, он спросил:
— Говоришь, Сэм и Луис мертвы?
— Точно.
— Как это — мертвы?
— Одного я пристрелила, — запальчиво сказала Герта. — А Док столкнул другого в океан, после того как они похитили нас и пытались убить.
Моралес присел на софу, откуда мог наблюдать за всеми троими, и позволил себе опустить руку с револьвером между колен.
— Ладненько. — Он посмотрел на Диринга. — Я же тебе говорил! Тебе было бы гораздо лучше, если бы ты увеличил мою долю после того, как я стал шантажировать тебя, позволив Харту обнаружить, что Бонни и сама прекрасно могла выбраться из каюты, без того, чтобы Коттон просовывал ее тело сквозь иллюминатор. Но ты был слишком жаден. — Он указал на распухший портфель, который Харт сразу не заметил. — Ты хотел все. И если бы Луису и Сэму удалось убить этого изготовителя пилюль и его подружку, а мы не вернулись бы вовремя в город, вы трое уже были бы далеко отсюда!
— Клянусь! — сказал Диринг.
— Ты уже клялся, — пожал плечами Моралес. — А мы говорим, что не верим ни одному твоему слову.
Харт посмотрел на портфель:
— Что в нем?
— Денежки, — улыбнулся Моралес. — Много денежек. — Несмотря на то, что гостиная была оснащена кондиционером, капитан весь вспотел. Он вытащил из кармана шелковый носовой платок и вытер лицо свободной рукой. — Смешно, как переменчива судьба. Сначала кажется, что все идет не так. Но теперь, похоже, в конце концов все получится.
Диринг натянул веревки на запястьях, глядя на Харта.
— Это ты во всем виноват! Если бы тебя не было среди присяжных!
— Согласен, — сказал Харт. — Мне все это нравится еще меньше, чем вам. Но теперь, после того, как мы обменялись признаниями, не соблаговолит ли кто-нибудь из вас ответить на два моих вопроса?
— И каких же? — с издевкой осведомился Моралес.
— Ко всему этому Келли имеет отношение? Это он предал меня? Поэтому он мне позвонил? Чтобы заманить сюда?
Моралес с Дирингом смотрели на него недоуменно.
— Кто такой Келли? — спросил капитан. Тут до него дошло. — Ах да! Твой адвокат. Он — тот самый уникум, который закидал Большое жюри протестами, чтобы те не предъявляли тебе обвинения. — Он пошарил в кармане в поисках пачки сигарет. — Но при чем тут какой-то телефонный звонок?
Харт старался сохранить равнодушный вид.
— Это не важно. Я хочу знать одно: кто же на самом деле убил Пегги Коттон.
— Я, — произнес чей-то женский голос.
— Она жива! — вырвалось у Герты.
— Верно, сладкая моя, — ответила Бонни.
Харт повернулся. Если не считать перекрашенных волос, Бонни выглядела совершенно так же, как когда он видел ее в последний раз у себя в аптеке. Бывшая стриптизерша из ночного клуба была одета в простое дорогое белое платье спортивного покроя с глубоким V-образным вырезом, открывающим верх грудей, которые она так усердно выставляла для всеобщего обозрения. Дымящаяся сигарета, свисающая с уголка ее рта, делала ее вид необыкновенно порочным и развратным.
"Нет, — подумал Харт, — она изменилась. Все ее грехи и излишества начали проявляться на ее лице. Медоза назвал ее психованной”.
Харт был склонен с ним согласиться. Действительно, девушка была несколько не в себе.
— Привет, Бонни, — беспечно поздоровался он. — Поздравляю с воскрешением из мертвых! Ты, конечно, не могла уйти из жизни как все.
Бонни уселась на софу рядом с Моралесом.
— Не смеши меня, Харт! Я могу все, что хочу, даже убить тебя и твою блондиночку подружку. И мне ничего не будет. — Эта мысль, похоже, забавляла ее. — Я ведь мертва. Парень по имени Гарри Коттон убил меня. — Она заметила, что Диринг смотрит на ее ноги, и улыбка пропала с ее лица. — Хорошенькие, верно, папочка? — подразнила она его. Потом Бонни переключила свое внимание на Герту. — Если ты проживешь достаточно долго, чтобы воспользоваться моим советом, дорогуша, то предупреждаю тебя: никогда не имей дела со стариками. У них возникают невероятные идеи.
Герта удивилась: что Бонни имела в виду?
Харт, чтобы протянуть время, в надежде, что Келли с Мастерсоном все же скоро появятся, старался втянуть Бонни в разговор:
— Ты заявила, что убила Пегги?
— Не трать на него время, — сказал ей Моралес. — Давай покончим со всем этим и уберемся отсюда… Ведь теперь мы знаем, что Сэм и Луис нам не смогут помешать.
— Но, дорогой, — заупрямилась Бонни, — Харт и его хорошенькая подружка — единственные люди на земле, с кем я могу поговорить. Ведь я же мертва, помнишь?
Она пробежала пальцами по своим крашеным волосам, потом встала и принялась расхаживать по комнате.
— Да, это я убила девицу Коттона. Я сделала это подушкой. Видите ли, — принялась объяснять она, — изначально планировалось, что я полечу в Каракас и буду там ждать, пока мой дорогой муженек не получит мою страховку и не оберет до конца своих клиентов, доверившихся его советам. А потом и он с разбитым сердцем после моей смерти, не отдавая отчет своим действиям, исчезнет.
— Заткнись! — зло бросил ей Диринг. “Мертвая” девушка проигнорировала его выпад:
— Но когда президент Хайме… как его там, был свергнут и ему и его ребятам пришлось удирать от разъяренной толпы, наш план рухнул. Мне пришлось прятаться где только возможно. — Ее голос стал жалобным. — В конце концов девушка устает смотреть и потолок, не важно, где он находится, в каюте ли яхты, в каком-нибудь обшарпанном отеле на побережье или в верхних комнатах этого дома. Она хочет немного солнца. Она хочет куда-нибудь поехать. Вот почему я и отправилась в Энсенаду.
— Так все-таки почему? — уточнил Харт. Бонни посмотрела на него как на недоумка:
— Чтобы повидать вдову Монтеса. Она не была в деле, но ее муж был. А я хотела убедиться, что он мертв и не может выполнить того, что обещал.
— Понимаю.
— И вот, пока я там находилась, надо же было случиться так, что именно эта маленькая дрянь заметила меня и узнала. Я-то узнала ее, как только ее увидела. Она что-то делала в агентстве, когда у меня был с ним контракт.
— Тогда почему вы так долго ждали, чтобы убить ее?
Бонни взяла со стола графин и налила себе выпить.
— Потому что я не знала, кем она доводится Коттону. Я узнала об этом только в последний день судебного разбирательства. Мы с Энрико проследили за вами до ее квартиры и стали подслушивать.
— А зачем было за нами следить?
— Потому что Энрико сказал, что каждый раз, как он бывал в суде, эта девица тоже появлялась там. Я и сама видела ее несколько раз. Нам стало просто любопытно.
— Ты тоже присутствовала на суде? — не веря собственным ушам, переспросил Харт.
Бонни выпила то, что налила из графина.
— И неоднократно. Я устраивала целый спектакль. И тогда, в последний вечер, когда ты подобрал ее на автобусной остановке, что-то щелкнуло у меня в голове. Я вспомнила, что Коттон как-то говорил мне, что у него есть жена по имени Пегги. — Бонни развлекалась вовсю. — Поэтому мы проследили за вами и услышали, как она выложила всю правду. Разве ты не понимаешь? — сказала она вдруг голосом Пегги. — Я распяла его. Потому что Бонни жива. Я видела ее четыре месяца назад в Энсенаде. Она перекрасила свои рыжие лохмы в черный цвет. А это, — она взялась обеими руками за груди, — Бонни так затянула, что стала совсем плоской, хотя на самом деле это вовсе не так. Она взяла себе имя — сеньора Альвередо Монтес…
— Ты там была! — вырвалось у Харта. Моралес веселился не меньше, чем Бонни.
— Некоторое время в прихожей. Потом в гостиной. Тебе следует быть более острожным и не оставлять дверь незапертой, когда устраиваешь свидание с девушкой.
— Но зачем понадобилось убивать Пегги? — возмутился Харт. — Она же не собиралась извлекать Коттона из газовой камеры.
Моралес пожал плечами:
— Мы не могли рисковать. А что, если в последнюю минуту она передумала бы? Я хотел убить вас обоих. И до сих пор считаю, что так и следовало бы поступить. Но Бонни сказала “нет”.
Бонни подошла к высокому французскому окну, выходящему на лужайку, выглянула из него и посмотрела на небо.
— Так было лучше, — сказала она не оборачиваясь. — Мой милый муженек и Сэм были единственными свидетелями, которые видели, как девушка садилась в машину Харта. И если бы полиция утром обнаружила их обоих мертвыми, они подумали бы… — Она пожала плечами. — Честно говоря, мне плевать, что они подумали бы! К тому времени я намеревалась уже быть далеко отсюда.
Диринг пытался высвободить свои запястья.
— Ты не сделаешь этого со мной, Бонни! Это была моя идея!
Бонни продолжала изучать темное небо.
— Верно!
Харт обнял Герту за талию.
Способность Бонни подражать голосам других людей была сверхъестественной. Если бы Харт не следил за ее губами, то мог бы поклясться, что это говорит Диринг.
— Мне не слишком повезло на рынке, моя дорогая, и я не хочу, чтобы мы с тобой переживали те невзгоды, которые влечет за собой бедность. У меня есть план. Вот что мы сделаем… — Бонни перевернула руку и прижала тыльную сторону ладони ко лбу, прежде чем заговорить своим собственным голосом. — И я это сделала. Я согласилась быть убитой, как послушная девочка. — Ее голос набирал силу. — И я, как послушная девочка, для достоверности спала с Гарри Коттоном в течение трех дней. Мне это было нетрудно. Мне даже понравился этот парень, отпетый негодяй. Потом я вылезла через эту чертову дыру в стене каюты, и место Коттона занял Энрико. — Бонни попыталась прикурить, но пальцы у нее так сильно дрожали, что ей никак не удавалось поднести к сигарете зажигалку. — Я с ума сходила от страха. Мой милый муженек совсем забыл, что я — тоже человек и что Энрико во сто раз лучше любого Диринга.
— Заткнись! — заорал на нее Диринг. — Заткнись!
Девушка расправила материю на только что не вываливающихся из платья грудях.
— Черт побери! — сказала она грустным голосом. — Я собиралась воспользоваться случаем. Мне льстило, что такой мужчина, как ты, захотел жениться на такой девушке, как я. Я хотела стать тебе хорошей женой. Я старалась. Целых два года, если не считать пары срывов, я почти не пила и раздевалась только для тебя. Я, черт возьми, собиралась стать настоящей леди, даже если это убило бы меня! — Она махнула рукой, держащей сигарету, и дым описал дугу в душном воздухе. — Но тебе это было не нужно. Ты так долго воровал, что это превратилось у тебя в болезнь. Тебе было плевать, со сколькими я изменяю тебе, лишь бы захапать побольше денег и не попасть за решетку! — Она пнула раздувшийся портфель носком туфли. — Ладно. Я заработала эти деньги. Они — мои. И я собираюсь получить от них удовольствие с Энрико. Билеты на самолет у тебя? — спросила Бонни у Моралеса.
— Два до Танжера.
Харт посмотрел на открытое французское окно, через которое недавно вошел, и в отчаянии попытался снова привлечь внимание Бонни:
— Значит, весь этот кутеж с Коттоном, который снял тебя в “Циро”, служил лишь основой для сцены на яхте?
— Верно. С приманкой в виде бриллиантов стоимостью в сто тысяч долларов. Незастрахованных бриллиантов. Чтобы ни одна страховая компания не отнеслась предвзято к расследованию убийства.
— А кровь в каюте? Кровь, которая помогла обвинить Коттона?
Бонни затянулась сигаретой до красного огонька.
— Кровь моей группы. Куплена моим дорогим муженьком в одной Богом забытой станции переливания крови в Голливуде. Ему это не составило никакого труда. Он числится в Совете директоров двух госпиталей. — Она начала смеяться и никак не могла остановиться. Это был ненормальный смех, смех, от которого кровь стыла в жилах. — И если когда-нибудь меня схватит полиция, что они смогут со мной поделать? Я не только мертва, я к тому же еще и сумасшедшая!
Моралес встал и вытащил из кармана перочинный нож.
— Ладно. Ты рассказала Харту, как все было. У твоего спектакля были зрители. — Он перерезал одну веревку на запястье Диринга. — А теперь давай сматываться. Чтобы полиция не хватилась нас. Они ищут Харта и его девицу.
Бонни затушила сигарету и взялась за портфель.
— Я готова. Но зачем ты его освобождаешь?
— Я собираюсь, — объяснил ей Моралес, — подстроить все так, словно они с Хартом и девушкой дрались. И когда полиция их обнаружит…
Он заметил вдруг какое-то движение за французским окном и замолк. Ему потребовалось довольно много времени, чтобы распрямиться. Наконец ему это удалось. Он уставился разинув рот на длинный ряд французских окон, выходящих на лужайку. В каждом, теперь уже открытом, стоял вооруженный полицейский.
— Продолжайте, Моралес, — сказал инспектор Гарсия. — Вы как раз подошли к самому интересному. Мне всегда хотелось посмотреть, как совершают тройное убийство. Или какое-нибудь вообще. За двадцать лет, что я прослужил в полиции, мне никогда так не везло. Обычно мне приходится несколько дней копаться в полной неразберихе, искать улики, мотивы и все такое прочее.
5 сентября 1958 г. 1 час 55 мин.
Бонни вынула сигарету и сунула в рот вместо нее большой палец.
— Ты нас обманул! — упрекнула она Харта — Ты привел с собой полицию!
Харт решил быть с ней честным.
— Нет. Но я с минуты на минуту поджидал своего адвоката и частного детектива. — Он оглянулся на инспектора. — И был рад, когда заметил вас вон за тем окном несколько минут назад.
— Еще бы! — устало сказал инспектор Гарсия. — Потому что Келли и Мастерсон не могут этого сделать. Они находятся в полицейской машине под арестом за сокрытие информации, необходимой для раскрытия преступления.
Инспектор сделал несколько шагов в глубь комнаты. Его голос был почти таким же жалостливым, как у Бонни.
— Не понимаю, почему считается, что в полиции работают одни дураки. Мои люди ничуть не уступают сотрудникам частных детективных агентств. У них была причина проверить счета Диринга, и они обнаружили, что они закрыты. Они нашли станцию переливания крови, которая продала ему кровь. И это должно вас заинтересовать, Харт. Именно они заставили старую даму, живущую через улицу от дома жены Коттона, ту самую, которая клялась, что, кроме вас с Пегги, не видела больше никого выходящего из дома, вспомнить, что она несколько раз ходила в ванную комнату. А потом еще этот пожар на яхте, — продолжал Гарсия, — чтобы не нашли лаз. — Он посмотрел на Моралеса. — Полагаю, это мы повесим на вас, капитан. Нам известно, что Харт не мог устроить пожар, потому что в это самое время его видели в Сан-Диего, а это в пятидесяти милях южнее.
— Понятно, — сказал Харт. — Вы все это время следили за мной.
— По большей части.
— Вы использовали меня, чтобы моими руками тащить каштаны из огня.
— Вы все расставили по своим местам. При сотрудничестве газетчиков и мексиканской полиции. Но что действительно принесло свои плоды, — добавил инспектор Гарсия, — так это прослушивание ваших телефонных разговоров. Видите ли, каждый телефон в вашей аптеке, включая и тот, что в будке вашего кабинета, некоторое время прослушивался. И все ваши разговоры с Келли зарегистрированы. Из них мы не только убедились в том, что уже и так начали подозревать, но и узнали, что вы направляетесь сюда. Поэтому мы и приехали сюда первыми и все слышали.
— Вы не имеете права! — возмутилась Бонни. — Так нельзя! Подслушивать телефонные разговоры противозаконно!
— Верно, миссис Диринг, — согласился с ней инспектор Гарсия. Он снял одну из подушек на софе и вытащил спрятанный там микрофон. — Много чего противозаконно. Например, установка в этом доме подслушивающей аппаратуры. Или убийство. Подушкой. Вы ведь именно так сказали?
Тут в первый раз с тех пор, как он велел Бонни заткнуться, заговорил Диринг. Это была констатация факта, а не вопрос.
— Вы слышали все, что говорилось в этой комнате.
— Все на магнитофонной пленке, — заверил его инспектор Гарсия. А потом сказал в микрофон: — Выключайте и перемотайте пленку, ребята. Магнитофонная запись не признается судом, но я сомневаюсь, что в ней будет необходимость. У меня такое подозрение, что одна из наших птичек вот-вот запоет.
Дыхание воскресшей было прерывистым, когда она посмотрела на Моралеса.
— Что ты стоишь! Защищай же меня! Застрели его и уведи меня отсюда!
Моралес перевел взгляд с Бонни на безразличные лица полицейских, стоящих у открытых окон, и бросил револьвер на софу.
— Только не я. На меня и так достаточно навешали собак.
Бонни обозвала его непристойным словом. Потом, прижав портфель к глубокому вырезу платья, сделала несколько быстрых шагов в коридор и остановилась.
— Похоже, — сказала она ломким голосом, — тут полно полицейских. Но меня ведь не посадят в тюрьму? Я не буду сидеть за решеткой? Не буду, с меня и так хватило девяти месяцев!
Все еще прижимая к себе портфель, она развернулась и легкой походкой танцовщицы взлетела по лестнице, ведущей на второй этаж.
— Пусть себе, — сказал инспектор. — Она никуда от нас не денется.
Все стояли и наблюдали за девушкой. Герта не сводила глаз с Диринга.
— Остановите его! — закричала она.
Но было уже слишком поздно.
Никто не успел даже шевельнуться, как Диринг высвободил руку, перегнулся всем телом и схватил револьвер, который Харт положил на стол. Его лицо пошло пятнами от стыда и гнева.
— Это тебе за все содеянное, дорогая! — крикнул он и разрядил в Бонни пистолет.
Пули попали девушке в спину, подтолкнули ее вперед и припечатали к перилам на верхней лестничной площадке. Перила скрипнули под ее тяжестью, раздутый до отказа портфель открылся.
Бонни еще какое-то мгновение стояла, держась за перила обеими руками. Но они не выдержали, и она рухнула вниз вместе с ними, на какое-то мгновение повиснув в воздухе, поскольку подол ее платья зацепился за отломленную балясину. Потом ткань разорвалась под тяжестью тела, и она стала падать вниз в дожде зеленых купюр, каждая из которых, мимолетно прикасаясь к ней, ласкала обнаженную плоть, следом за которой опускалась на пол.
"Все под Богом ходим”, — подумалось Харту в это страшное мгновение.
За ударом падения тела последовало продолжительное молчание. Даже у инспектора Гарсии был такой вид, словно его вот-вот вырвет. Потом Харт почувствовал, как пальцы Герты вцепились ему в плечо.
— Пожалуйста, — сказала она едва слышным голосом, — нельзя ли нам уйти отсюда?
Харт посмотрел на Гарсию.
Тот отдавал пистолет, отобранный у Диринга, одному из своих полицейских.
— Не вижу причин для отказа, — сказал он. — Конечно, еще нужно будет выяснить некоторые мелкие подробности. Вам обоим придется ответить на несколько вопросов и дать некоторые показания под присягой нам и мексиканским властям. Ордер на ваш арест будет аннулирован. Но… вы конечно же можете отсюда уйти. А что касается обвинений, вы, Харт, можете спокойно вернуться к себе в аптеку и продолжать делать свои маленькие розовые пилюли.
— Спасибо, — прочувствованно сказал Харт. — Большое спасибо!
Когда молодые люди подошли к французскому окну, Гарсия окликнул Харта:
— Док!
— Да? — обернулся Харт.
— На вашем месте я бы постарался заниматься только пилюлями и впредь.
— Именно это я и намерен делать, — заверил его аптекарь, выходя.
На лужайке перед домом было просто замечательно. Ночь прохладна. Луна зашла, небо густо усеяно звездами. Пока Харт стоял, сжимая в объятиях Герту, все еще не унявшую дрожь под впечатлением жуткой смерти стриптизерши, он поднял глаза к небу и увидел падающую звезду. Она блеснула на небосводе, оставив после себя длинный светящийся след.
Вот как получилось… Из плохого, выходит, иногда можно извлечь и что-то ценное: Харт нашел свое счастье, нашел Герту. И сколько бы им ни было отмерено судьбой, они с Гертой будут вместе.
В его объятиях девушка была податливой и теплой.
— Как ты думаешь, скоро нас окончательно отпустят домой? — спросила она и потерлась щекой о его грудь.
— Надеюсь, что скоро, — тихо ответил Харт.