Мне очень не понравилась мысль о том, что в глазах закона два-три человека, которых я лишил жизни, будут приравнены к толпам (ну, может, не совсем толпам) невинных, убиенных Винсом без малейшего зазрения совести.
– А Сид никого не грохнул, так что он – слабое звено.
– Естественно, он никого не грохнул! Он же сидит за рулем!
– Это не важно. У него всегда с собой пушка, а работу делаем мы.
– Чего ты от него хочешь? Чтобы он высунулся в окошко машины и пальнул наугад, заработав таким образом очки?
– Я не говорю, что он должен в кого-то пальнуть. Я просто сказал, что он никого не прикончил. И если нас посадят за мокруху, то его – только за превышение скорости.
Я чуть было не рассмеялся. Остановило меня то, что Винс действительно верил в эту чушь.
– Ты не хуже меня знаешь, Винс, что если во время ограбления я кого-то замочу, нас всех привлекут за убийство, независимо от того, кто сидел в машине и у кого была пушка. Даже если ты в тот момент умолял меня не стрелять!
– Да, копы так говорят. Но кто им верит?
– Это правда, Винс, – сказал я ему. – Вспомни Джона Таннера! Его посадили за убийство, а он даже не был в том здании, где оно произошло.
Я говорил чистую правду. Джон Таннер стоял на стреме, в то время как его кузен забил несчастного ночного сторожа железным прутом насмерть – и все ради нескольких фунтов из сейфа компании. Кстати, судя по репортажам, когда Таннера обвинили в убийстве, он рассмеялся, поскольку был уверен, что копы все перепутали и пытаются свалить на него чужое дело (кузен как-то запамятовал сказать ему, что прикончил беднягу сторожа). А за ограбление, как считал Джон, ему дадут не больше трех лет. Он уже отсидел двенадцать.
– Говорю тебе, его нужно кровью повязать.
– Ну что ты мелешь? Сид – настоящий профессионал, он никогда нас не выдаст.
– А я тебе повторяю, что буду доверять ему гораздо больше, если он кого-нибудь пришьет. – Не успел я ответить, как Винс продемонстрировал мне всю глубину своего безумия: – Мы можем это организовать. Заманим кого-нибудь в лес, дадим Сиду пушку – и пускай убивает.
– Что?!
– Мы оба это делали, мать твою! И я хочу, чтобы Сид тоже запачкал ручки! На следующей неделе мы кого-нибудь найдем.
– Кого?
– Не важно, все равно. Схватим любого прохожего на улице и замочим его.
– Ты с ума сошел, Винс! Людей не убивают просто так, за здорово живешь. Тогда мы уже не налетчики, а серийные убийцы.
– Всего одного человека! Я хочу, чтобы он грохнул кого-нибудь только один раз! Мы выроем ему яму, закопаем – и концы в воду.
– Нельзя убивать ни в чем не повинного человека, Винс!
– Почему? Их же миллионы!
Я прекратил этот спор, пока Винс не начал представлять в яме, засыпанной землей, меня самого. Проблема, однако, была нешуточная. Если Винс спятил настолько, что думает о такого рода страховках, он определенно придет к решению заткнуть Сиду рот более надежным способом, чтобы тот уж точно не проболтался. А когда он разделается с Сидом, придет и мой черед. Кроме того, я вдруг подумал: а может, ему это не впервой? Может, он уже заграбастал спозаранок какого-нибудь несчастного почтальона и отволок к яме в лесу?
Вполне вероятно.
Винс больше не говорил на эту тему, хотя, без сомнения, продолжал думать о том, какие еще возражения я приведу. Но он у нас такой продвинутый парень, что вряд ли был бы способен их понять. Следующие двадцать минут ползли, как черепаха, и я почти не нервничал, как обычно перед работой, поскольку не мог отделаться от размышлений о плане Винса. Странно, однако в его идее была своя логика, и я понимал ход его мыслей. Но принять его логику я не мог. Я убивал людей, но с каждым из них отчасти умирал и сам. Банально, конечно, но таковы почти все истины.
Грузовик отъехал от вокзала часов в девять. Большая машина, типа мебельного фургона, с надписью "Грузовые перевозки Кистоун" на борту. Мы стояли чуть впереди и, когда грузовик проехал мимо, последовали за ним по дороге в Лондон. Сидеть на хвосте было ни к чему, так что мы немного притормозили и затерялись в потоке утреннего транспорта.
Минут через сорок пять фургон въехал на грузовую автостоянку сразу за Эшфордом. Мы плавненько подкатили поближе, остановились сзади и, как только шофер вылез из машины, натянули на лица маски.
Последний шаг из кабины, очевидно, показался старому борову вечностью, поскольку Винс звезданул его по башке налитой свинцом дубинкой и запихнул под кузов.
Внезапно я услышал два голоса и торопливые шаги, быстро приближающиеся к нам. Подняв глаза, я увидел ярдах в десяти двух типов. Они скакали к нам во всю прыть, как пара кавалеристов. В кои-то веки я отреагировал быстрее Винса и остановил их на расстоянии, равном половине длины фургона.
– На колени! Живо! – крикнул я.
Они немедленно повиновались, даже не поленились сцепить на затылке руки.
– Не стреляйте! Все нормально. Берите груз, мне плевать, – сказал старший.
Одежда, да и ладони у них были слишком чистенькие для шоферюг. Очевидно, это люди Брода пришли за товаром.
– Груз не мой, мне без разницы, я не хочу неприятностей, – продолжал талдычить старший.
Винс потрепал меня в знак одобрения по плечу и встал за пленниками.
– Убери руки с затылка, дедок, – сказал он старику, подняв дубинку.
– Только постарайся одним ударом, – попросил тот.
– Нет проблем, – буркнул Винс, с размаху обрушив ему на голову дубинку и отправив бедолагу в мир иной.
Напарник старикашки, значительно моложе него, понял, что у нас сегодня в меню, и запаниковал.
– Не бейте меня! – взмолился он, пытаясь встать с колен.
Винс схватил его за плечо и швырнул назад.
– Не дергайся! – рыкнул он. – А теперь убери с башки руки.
– Нет, прошу вас, не бейте меня! Я никому ничего не скажу!
– Сними свои чертовы грабли с башки, – приказал Винс, схватив его за руку.
– Пожалуйста, не бейте!
– Да убери же руки! – крикнул я, сунув ему ствол под самый нос.
Винс схватил его за руки и потянул, но добился лишь того, что упрямый юнец потерял равновесие и рухнул наземь.
– Не бейте меня! – визжал он, пока мы пытались оторвать его пальцы от черепушки. – Я не хочу, чтобы меня били!
– Будь мужчиной, – сказал я ему.
– Нет! – крикнул он. – Отпустите меня!
Винс снова поставил его на колени и врезал дубинкой по косточкам пальцев. Парень инстинктивно отдернул руки, открыв Винсу макушку. И тем не менее потребовалось еще два или три удара, чтобы вышибить из него дух, поскольку он извивался, как червяк. Что самое невероятное, мы умудрились проделать все это, не насторожив ни единой души на всей автостоянке. Дальнобойщики! Что с них взять? Их не интересует ничего, кроме жареной картошки и спортивной колонки в газете.
Мы закатили трупы под два других грузовика и стянули маски.
– Садись за баранку и давай за мной. Милях в шести отсюда есть укромное местечко, там мы и разгрузим это дерьмо, – сказал мне Винс, и через минуту мы уже были на шоссе.
Я вел грузовик за Винсом по извилистым проселкам, пока мы не добрались до заброшенного тракта, уходившего в лес. Винс выпрыгнул из-за баранки, открыл ворота, и мы оба поехали вверх по косогору. Через несколько сотен ярдов Винс остановился на небольшой прогалине и вылез из тачки. Я развернул фургон и подал его назад.
– Давай займемся грузом. Пошуруй там. Если найдешь что-нибудь ценное, крикни мне, – велел Винс.
Мы сбили висячие замки, распахнули дверцы. Потом вместе запрыгнули в кузов и начали рвать коробки, которыми он был заставлен до самого потолка. В коробках оказалась посуда – горшки, чайные чашки и тарелки, завернутые в пупырчатый целлофан. Но то, что мы обнаружили в глубине кузова, было невероятно. Первым на это наткнулся я – и обругал себя самыми матерными словами.
– Мать твою, Винс, иди сюда! Ты только посмотри! Винс молнией рванул ко мне и глянул на мою находку.
– Анг-лия? Мы Анг-лия? – повторял найденный мною груз.
– Что за черт? – пробормотал Винс, срывая остатки упаковки с загорелого морщинистого лица. – Чего ты тут делаешь, араб вонючий? Жалкий воришка!
Винс схватил его за шею и потащил к дверце.
– Черт! Тут еще один! – сказал я, раскурочив следующую упаковочную раму.
Винс подскочил и повернулся, между тем как тип у него за спиной продолжал демонстрировать свои познания в английском:
– Анг-лия? Мы?
– Давай его сюда, – сказал мне Винс, отшвырнув свою добычу с такой яростью, что вконец растерянный иммигрант вылетел через дверцу и со смачным шлепком приземлился на новой родине. – Пригляди-ка за этим чучелом, чтобы оно не слиняло под шумок. А я посмотрю, сколько там еще зайцев.
Винс, словно разъяренный бык, ринулся в глубь кузова. Как только перед ним появлялось новое лицо, он давал иммигранту пинок под зад, и тот вылетал ко мне. Вскоре перед нами оказалось восемь беспрерывно лопочущих созданий, пытавшихся спросить по-румынски, где тут свободные дома.
– Заткнитесь! – крикнул им Винс, влепив стоявшему ближе всех такую оплеуху, что тот грохнулся наземь.
– Ля-ля-ля, бу-бу-бу, – ничуть не смутившись, продолжали лепетать они.
– А ну, молчать! – рявкнул он снова.
Когда и это не помогло, Винс вытащил из кармана пушку и стрельнул несколько раз в воздух, а потом – им под ноги. Зайцы немного отпрянули и сбились в кучку, не сделав только одного – они не замолчали.
– Дипломатик иммунити, – повторял один из них снова и снова, в то время как остальные просто твердили: "Пли-и-из!"
– Анг-лия! Мы! – продолжал внушать нам спикер, пока Винс не двинул ему по носу.
– За кого они нас принимают? За иммиграционную службу или легавых?
– Скорее всего, – кивнул я. – Очевидно, копы в их стране обращаются с ними именно так.
– Ладно. Постой здесь и постереги их, а я пойду поищу товар, – сказал Винс, запрыгивая обратно в фургон.
– Вот товар, Винс, – произнес я, показывая на новых подданных Ее Величества. – Эти люди и есть товар.
Винс подозрительно зыркнул на меня.
– Что за хрень ты несешь? Кому нужно покупать таких недоумков?
Я переглянулся с иммигрантами, а затем снова уставился на Винса, начавшего отдирать с пола кузова доски. И лишь через двадцать минут отчаянных поисков он неохотно смирился с истиной.
– Не верю! – заявил он, устало прислонившись к дверце фургона. – Я просто... Просто не верю.
К этому времени груз умолк, недоверчиво сверля нас взглядами.
– На кой он провозит это дерьмо контрабандой? Вопрос был, конечно, риторический. Люди – очень выгодный для нелегального ввоза товар. Две тысячи фунтов с рыла, которые иммигранты порой копили всю жизнь. А когда деньги уплачены, дальнейшая судьба груза никого не колышет. Заловят его или он пойдет ко дну – перевозчикам плевать, поскольку люди сами по себе ничего не стоят. Хотя, если вы все-таки доставили их в страну, им потребуется работа и жилье, а следовательно, из них можно выдоить еще денежек, особенно если у вас есть сеть потогонных мастерских и подпольные ночлежки. Трудно поверить, но это вполне устраивает людей, покупающих себе дорогу в рабство.
И не важно, сколько из них умирают в пути, сколько перехватывают по дороге или ловят месяца через два и депортируют – с Востока по-прежнему льется непрекращающийся поток людей, готовых рискнуть всем, чтобы получить шанс назвать Англию родным домом.
Однако даже если им удается поселиться здесь, на мировых чемпионатах они по-прежнему болеют за Камерун или Албанию – короче, за свою прежнюю родину. Поди пойми человеческую природу!
– Я спросил, на кой он провозит это дерьмо контрабандой, Крис! – повторил Винс.
Только тут до меня дошло, что вопрос все-таки не риторический.
– Чтобы бабки сшибить, зачем же еще? Легкая нажива. Слушай, поехали отсюда, а?
– Хорошо. Только знаешь, по этому тракту все-таки хоть и редко, но ездят. Давай я отгоню фургон за угол и сброшу, там его никто не найдет. Встретимся у ворот, – сказал Винс, помахав мне рукой.
С тех пор я повторял в уме эти фразы сотню раз, пытаясь понять, содержался ли в них какой-нибудь намек на то, что было у Винса на уме. Меня измучило чувство вины от того, что я потерял бдительность и вовремя не оценил опасность ситуации. Но тогда я не думал ни о чем. Мне осточертели все сегодняшние накладки, осточертели лес и Винс. Я хотел только одного: поскорее вернуться домой и забыть этот день – но оказалось, что он останется у меня в памяти до гроба. А если существует ад, то и дольше.
Я просидел в легковушке у подножия холма минут двадцать. Наконец Винс запрыгнул на сиденье, хлопнул дверцей и велел мне трогать. Через пару минут, выкурив сигарету, я посмотрел на Винса и увидел, как он, глядя в зеркальце, вытирает с лица пятна крови.
– Что это? – спросил я.
– Кровь, конечно. Брызгает, зараза, во все стороны! – небрежным тоном отозвался он.
– А почему ты весь в крови?
Не успев задать этот вопрос, я уже понял, каким будет ответ. Я молил про себя Бога, чтобы Винс сказал, что упал или порезался, но в глубине души прекрасно знал: он этого не скажет.
– Мне пришло в голову, что пакистанцы могли проглотить чего-нибудь перед дорожкой. Героин, к примеру, или бриллианты. Поэтому я вскрыл одного из них. Но ты был прав – в нем ни черта не оказалось.
Я снова и снова переживаю тот момент, словно наяву: неожиданное потрясение от осознания того, что я оставил восемь ни в чем не повинных людей на произвол маньяка в глухом лесу. Я испытал такой шок, что у меня кровь отхлынула от лица и перехватило дыхалку. Как я мог не почуять опасность? Винс вовсе не собирался прогонять их на все четыре стороны. Они же потенциальные свидетели! Ненадежные, нелегальные, не успевшие толком понять, что они свидетели... Все это не важно! Они представляли собой угрозу. А поскольку жизнь человеческая для Винса ничего не стоит, он даже не задумался ни на минуту.
– А где остальные? – спросил я.
– Не волнуйся, их никто не найдет.
– Где они?
– В фургоне, где и были.
– А где фургон?
– Футах в сорока под водой, судя по всему. Там на вершине холма есть старая шахта. Проверив желудок этого типа, я просто подъехал к краю шахты – и все дела.
Он повернулся ко мне и успокоил: – Да ты не дрейфь, там стенки отвесные, а на дне столько ила, что их найдут через несколько лет, не раньше. Если вообще найдут. Так что следы мы замели, хотя день пропал впустую.
Пропал впустую?
Я еще утром решил никогда больше не работать с Винсом. Но теперь вдруг понял, причем без малейших колебаний, что должен убить этого злобного психопата.
16. Убийство Винса
– А Сид никого не грохнул, так что он – слабое звено.
– Естественно, он никого не грохнул! Он же сидит за рулем!
– Это не важно. У него всегда с собой пушка, а работу делаем мы.
– Чего ты от него хочешь? Чтобы он высунулся в окошко машины и пальнул наугад, заработав таким образом очки?
– Я не говорю, что он должен в кого-то пальнуть. Я просто сказал, что он никого не прикончил. И если нас посадят за мокруху, то его – только за превышение скорости.
Я чуть было не рассмеялся. Остановило меня то, что Винс действительно верил в эту чушь.
– Ты не хуже меня знаешь, Винс, что если во время ограбления я кого-то замочу, нас всех привлекут за убийство, независимо от того, кто сидел в машине и у кого была пушка. Даже если ты в тот момент умолял меня не стрелять!
– Да, копы так говорят. Но кто им верит?
– Это правда, Винс, – сказал я ему. – Вспомни Джона Таннера! Его посадили за убийство, а он даже не был в том здании, где оно произошло.
Я говорил чистую правду. Джон Таннер стоял на стреме, в то время как его кузен забил несчастного ночного сторожа железным прутом насмерть – и все ради нескольких фунтов из сейфа компании. Кстати, судя по репортажам, когда Таннера обвинили в убийстве, он рассмеялся, поскольку был уверен, что копы все перепутали и пытаются свалить на него чужое дело (кузен как-то запамятовал сказать ему, что прикончил беднягу сторожа). А за ограбление, как считал Джон, ему дадут не больше трех лет. Он уже отсидел двенадцать.
– Говорю тебе, его нужно кровью повязать.
– Ну что ты мелешь? Сид – настоящий профессионал, он никогда нас не выдаст.
– А я тебе повторяю, что буду доверять ему гораздо больше, если он кого-нибудь пришьет. – Не успел я ответить, как Винс продемонстрировал мне всю глубину своего безумия: – Мы можем это организовать. Заманим кого-нибудь в лес, дадим Сиду пушку – и пускай убивает.
– Что?!
– Мы оба это делали, мать твою! И я хочу, чтобы Сид тоже запачкал ручки! На следующей неделе мы кого-нибудь найдем.
– Кого?
– Не важно, все равно. Схватим любого прохожего на улице и замочим его.
– Ты с ума сошел, Винс! Людей не убивают просто так, за здорово живешь. Тогда мы уже не налетчики, а серийные убийцы.
– Всего одного человека! Я хочу, чтобы он грохнул кого-нибудь только один раз! Мы выроем ему яму, закопаем – и концы в воду.
– Нельзя убивать ни в чем не повинного человека, Винс!
– Почему? Их же миллионы!
Я прекратил этот спор, пока Винс не начал представлять в яме, засыпанной землей, меня самого. Проблема, однако, была нешуточная. Если Винс спятил настолько, что думает о такого рода страховках, он определенно придет к решению заткнуть Сиду рот более надежным способом, чтобы тот уж точно не проболтался. А когда он разделается с Сидом, придет и мой черед. Кроме того, я вдруг подумал: а может, ему это не впервой? Может, он уже заграбастал спозаранок какого-нибудь несчастного почтальона и отволок к яме в лесу?
Вполне вероятно.
Винс больше не говорил на эту тему, хотя, без сомнения, продолжал думать о том, какие еще возражения я приведу. Но он у нас такой продвинутый парень, что вряд ли был бы способен их понять. Следующие двадцать минут ползли, как черепаха, и я почти не нервничал, как обычно перед работой, поскольку не мог отделаться от размышлений о плане Винса. Странно, однако в его идее была своя логика, и я понимал ход его мыслей. Но принять его логику я не мог. Я убивал людей, но с каждым из них отчасти умирал и сам. Банально, конечно, но таковы почти все истины.
Грузовик отъехал от вокзала часов в девять. Большая машина, типа мебельного фургона, с надписью "Грузовые перевозки Кистоун" на борту. Мы стояли чуть впереди и, когда грузовик проехал мимо, последовали за ним по дороге в Лондон. Сидеть на хвосте было ни к чему, так что мы немного притормозили и затерялись в потоке утреннего транспорта.
Минут через сорок пять фургон въехал на грузовую автостоянку сразу за Эшфордом. Мы плавненько подкатили поближе, остановились сзади и, как только шофер вылез из машины, натянули на лица маски.
Последний шаг из кабины, очевидно, показался старому борову вечностью, поскольку Винс звезданул его по башке налитой свинцом дубинкой и запихнул под кузов.
Внезапно я услышал два голоса и торопливые шаги, быстро приближающиеся к нам. Подняв глаза, я увидел ярдах в десяти двух типов. Они скакали к нам во всю прыть, как пара кавалеристов. В кои-то веки я отреагировал быстрее Винса и остановил их на расстоянии, равном половине длины фургона.
– На колени! Живо! – крикнул я.
Они немедленно повиновались, даже не поленились сцепить на затылке руки.
– Не стреляйте! Все нормально. Берите груз, мне плевать, – сказал старший.
Одежда, да и ладони у них были слишком чистенькие для шоферюг. Очевидно, это люди Брода пришли за товаром.
– Груз не мой, мне без разницы, я не хочу неприятностей, – продолжал талдычить старший.
Винс потрепал меня в знак одобрения по плечу и встал за пленниками.
– Убери руки с затылка, дедок, – сказал он старику, подняв дубинку.
– Только постарайся одним ударом, – попросил тот.
– Нет проблем, – буркнул Винс, с размаху обрушив ему на голову дубинку и отправив бедолагу в мир иной.
Напарник старикашки, значительно моложе него, понял, что у нас сегодня в меню, и запаниковал.
– Не бейте меня! – взмолился он, пытаясь встать с колен.
Винс схватил его за плечо и швырнул назад.
– Не дергайся! – рыкнул он. – А теперь убери с башки руки.
– Нет, прошу вас, не бейте меня! Я никому ничего не скажу!
– Сними свои чертовы грабли с башки, – приказал Винс, схватив его за руку.
– Пожалуйста, не бейте!
– Да убери же руки! – крикнул я, сунув ему ствол под самый нос.
Винс схватил его за руки и потянул, но добился лишь того, что упрямый юнец потерял равновесие и рухнул наземь.
– Не бейте меня! – визжал он, пока мы пытались оторвать его пальцы от черепушки. – Я не хочу, чтобы меня били!
– Будь мужчиной, – сказал я ему.
– Нет! – крикнул он. – Отпустите меня!
Винс снова поставил его на колени и врезал дубинкой по косточкам пальцев. Парень инстинктивно отдернул руки, открыв Винсу макушку. И тем не менее потребовалось еще два или три удара, чтобы вышибить из него дух, поскольку он извивался, как червяк. Что самое невероятное, мы умудрились проделать все это, не насторожив ни единой души на всей автостоянке. Дальнобойщики! Что с них взять? Их не интересует ничего, кроме жареной картошки и спортивной колонки в газете.
Мы закатили трупы под два других грузовика и стянули маски.
– Садись за баранку и давай за мной. Милях в шести отсюда есть укромное местечко, там мы и разгрузим это дерьмо, – сказал мне Винс, и через минуту мы уже были на шоссе.
Я вел грузовик за Винсом по извилистым проселкам, пока мы не добрались до заброшенного тракта, уходившего в лес. Винс выпрыгнул из-за баранки, открыл ворота, и мы оба поехали вверх по косогору. Через несколько сотен ярдов Винс остановился на небольшой прогалине и вылез из тачки. Я развернул фургон и подал его назад.
– Давай займемся грузом. Пошуруй там. Если найдешь что-нибудь ценное, крикни мне, – велел Винс.
Мы сбили висячие замки, распахнули дверцы. Потом вместе запрыгнули в кузов и начали рвать коробки, которыми он был заставлен до самого потолка. В коробках оказалась посуда – горшки, чайные чашки и тарелки, завернутые в пупырчатый целлофан. Но то, что мы обнаружили в глубине кузова, было невероятно. Первым на это наткнулся я – и обругал себя самыми матерными словами.
– Мать твою, Винс, иди сюда! Ты только посмотри! Винс молнией рванул ко мне и глянул на мою находку.
– Анг-лия? Мы Анг-лия? – повторял найденный мною груз.
– Что за черт? – пробормотал Винс, срывая остатки упаковки с загорелого морщинистого лица. – Чего ты тут делаешь, араб вонючий? Жалкий воришка!
Винс схватил его за шею и потащил к дверце.
– Черт! Тут еще один! – сказал я, раскурочив следующую упаковочную раму.
Винс подскочил и повернулся, между тем как тип у него за спиной продолжал демонстрировать свои познания в английском:
– Анг-лия? Мы?
– Давай его сюда, – сказал мне Винс, отшвырнув свою добычу с такой яростью, что вконец растерянный иммигрант вылетел через дверцу и со смачным шлепком приземлился на новой родине. – Пригляди-ка за этим чучелом, чтобы оно не слиняло под шумок. А я посмотрю, сколько там еще зайцев.
Винс, словно разъяренный бык, ринулся в глубь кузова. Как только перед ним появлялось новое лицо, он давал иммигранту пинок под зад, и тот вылетал ко мне. Вскоре перед нами оказалось восемь беспрерывно лопочущих созданий, пытавшихся спросить по-румынски, где тут свободные дома.
– Заткнитесь! – крикнул им Винс, влепив стоявшему ближе всех такую оплеуху, что тот грохнулся наземь.
– Ля-ля-ля, бу-бу-бу, – ничуть не смутившись, продолжали лепетать они.
– А ну, молчать! – рявкнул он снова.
Когда и это не помогло, Винс вытащил из кармана пушку и стрельнул несколько раз в воздух, а потом – им под ноги. Зайцы немного отпрянули и сбились в кучку, не сделав только одного – они не замолчали.
– Дипломатик иммунити, – повторял один из них снова и снова, в то время как остальные просто твердили: "Пли-и-из!"
– Анг-лия! Мы! – продолжал внушать нам спикер, пока Винс не двинул ему по носу.
– За кого они нас принимают? За иммиграционную службу или легавых?
– Скорее всего, – кивнул я. – Очевидно, копы в их стране обращаются с ними именно так.
– Ладно. Постой здесь и постереги их, а я пойду поищу товар, – сказал Винс, запрыгивая обратно в фургон.
– Вот товар, Винс, – произнес я, показывая на новых подданных Ее Величества. – Эти люди и есть товар.
Винс подозрительно зыркнул на меня.
– Что за хрень ты несешь? Кому нужно покупать таких недоумков?
Я переглянулся с иммигрантами, а затем снова уставился на Винса, начавшего отдирать с пола кузова доски. И лишь через двадцать минут отчаянных поисков он неохотно смирился с истиной.
– Не верю! – заявил он, устало прислонившись к дверце фургона. – Я просто... Просто не верю.
К этому времени груз умолк, недоверчиво сверля нас взглядами.
– На кой он провозит это дерьмо контрабандой? Вопрос был, конечно, риторический. Люди – очень выгодный для нелегального ввоза товар. Две тысячи фунтов с рыла, которые иммигранты порой копили всю жизнь. А когда деньги уплачены, дальнейшая судьба груза никого не колышет. Заловят его или он пойдет ко дну – перевозчикам плевать, поскольку люди сами по себе ничего не стоят. Хотя, если вы все-таки доставили их в страну, им потребуется работа и жилье, а следовательно, из них можно выдоить еще денежек, особенно если у вас есть сеть потогонных мастерских и подпольные ночлежки. Трудно поверить, но это вполне устраивает людей, покупающих себе дорогу в рабство.
И не важно, сколько из них умирают в пути, сколько перехватывают по дороге или ловят месяца через два и депортируют – с Востока по-прежнему льется непрекращающийся поток людей, готовых рискнуть всем, чтобы получить шанс назвать Англию родным домом.
Однако даже если им удается поселиться здесь, на мировых чемпионатах они по-прежнему болеют за Камерун или Албанию – короче, за свою прежнюю родину. Поди пойми человеческую природу!
– Я спросил, на кой он провозит это дерьмо контрабандой, Крис! – повторил Винс.
Только тут до меня дошло, что вопрос все-таки не риторический.
– Чтобы бабки сшибить, зачем же еще? Легкая нажива. Слушай, поехали отсюда, а?
– Хорошо. Только знаешь, по этому тракту все-таки хоть и редко, но ездят. Давай я отгоню фургон за угол и сброшу, там его никто не найдет. Встретимся у ворот, – сказал Винс, помахав мне рукой.
С тех пор я повторял в уме эти фразы сотню раз, пытаясь понять, содержался ли в них какой-нибудь намек на то, что было у Винса на уме. Меня измучило чувство вины от того, что я потерял бдительность и вовремя не оценил опасность ситуации. Но тогда я не думал ни о чем. Мне осточертели все сегодняшние накладки, осточертели лес и Винс. Я хотел только одного: поскорее вернуться домой и забыть этот день – но оказалось, что он останется у меня в памяти до гроба. А если существует ад, то и дольше.
Я просидел в легковушке у подножия холма минут двадцать. Наконец Винс запрыгнул на сиденье, хлопнул дверцей и велел мне трогать. Через пару минут, выкурив сигарету, я посмотрел на Винса и увидел, как он, глядя в зеркальце, вытирает с лица пятна крови.
– Что это? – спросил я.
– Кровь, конечно. Брызгает, зараза, во все стороны! – небрежным тоном отозвался он.
– А почему ты весь в крови?
Не успев задать этот вопрос, я уже понял, каким будет ответ. Я молил про себя Бога, чтобы Винс сказал, что упал или порезался, но в глубине души прекрасно знал: он этого не скажет.
– Мне пришло в голову, что пакистанцы могли проглотить чего-нибудь перед дорожкой. Героин, к примеру, или бриллианты. Поэтому я вскрыл одного из них. Но ты был прав – в нем ни черта не оказалось.
Я снова и снова переживаю тот момент, словно наяву: неожиданное потрясение от осознания того, что я оставил восемь ни в чем не повинных людей на произвол маньяка в глухом лесу. Я испытал такой шок, что у меня кровь отхлынула от лица и перехватило дыхалку. Как я мог не почуять опасность? Винс вовсе не собирался прогонять их на все четыре стороны. Они же потенциальные свидетели! Ненадежные, нелегальные, не успевшие толком понять, что они свидетели... Все это не важно! Они представляли собой угрозу. А поскольку жизнь человеческая для Винса ничего не стоит, он даже не задумался ни на минуту.
– А где остальные? – спросил я.
– Не волнуйся, их никто не найдет.
– Где они?
– В фургоне, где и были.
– А где фургон?
– Футах в сорока под водой, судя по всему. Там на вершине холма есть старая шахта. Проверив желудок этого типа, я просто подъехал к краю шахты – и все дела.
Он повернулся ко мне и успокоил: – Да ты не дрейфь, там стенки отвесные, а на дне столько ила, что их найдут через несколько лет, не раньше. Если вообще найдут. Так что следы мы замели, хотя день пропал впустую.
Пропал впустую?
Я еще утром решил никогда больше не работать с Винсом. Но теперь вдруг понял, причем без малейших колебаний, что должен убить этого злобного психопата.
16. Убийство Винса
Три дня спустя я позвонил Винсу и сказал, что мы с Сидом ждем его в синем фургоне в конце улицы.
– Что? – пробормотал он спросонья.
– Мы его взяли, – сказал я.
– О чем ты?
– Черт возьми, Винс, проснись и пой! Это же была твоя идея, помнишь? По-моему, ты как-то изъявил желание, чтобы наш общий друг кого-нибудь замочил.
– Ты нашел, кого замочить? – оживленно спросил он, немедленно проснувшись. – Где ты их взял? Кто они?
Возбуждение, звучавшее в его голосе, было поистине чудовищным.
– Притормози, слышишь? Это не телефонный разговор. Мы в синем фургоне на углу. Давай скорее.
Я прервал связь и застыл в ожидании. Было раннее утро, еще не рассвело. Не спали только почтальоны, молочники и сомнительные личности. Мы подпадали под последнюю категорию.
Ирония судьбы, да и только! После жарких споров и долгих разговоров по душам мы с Сидом наконец договорились прикончить Винса. Вот только как? Это была единственная проблема, и Винс решил ее сам. Он предложил мне план своего убийства три дня назад, в легковушке у вокзала. Разве иначе мы смогли бы заманить его в лес и заставить встать к нам спиной над вырытой могилой? Ай да, Винс, ай да молодец!
– Ты только глянь! – сказал Сид, увидев, как Винс захлопнул за собой дверь и чуть не вприпрыжку помчался к нам. – По-моему, он уже спермы в штаны напустил.
Винс открыл дверцу, плюхнулся на сиденье и спросил:
– Где он?
Сид завел мотор и спокойно тронулся с места.
– Тут, сзади, – отозвался я и приподнял одеяло, открыв на секунду искаженное ужасом лицо Питера.
– Классно, твою мать! Где вы его взяли? – спросил Винс, и на мгновение мне показалось, что сейчас он облизнется.
– У "Овала"[14], – ответил Сид. – Он здорово надрался и ждал ночной автобус. Это было легко.
– Сейчас он, по-моему, протрезвел, да? – просиял Винс.
Питер попытался что-то крикнуть сквозь изоленту, но у него ничего не вышло. Сид сказал Винсу чистую правду. Мы подобрали Питера на остановке возле "Овала" несколько часов назад. Совершенно незнакомый нам человек, он просто оказался в ненужном месте в... В общем, вы знаете эту поговорку. На самом деле мы не собирались его убивать (во всяком случае, такая была у нас надежда), просто нам требовалась наживка (выражение Сида, как вы, наверное, уже догадались). Винс не поехал бы с нами, не будь у нас потенциальной жертвы. А позвать на эту роль кого-то из друзей мы не могли. Вдруг что-нибудь сорвется, и их действительно придется замочить? Кроме того, ни один уважающий себя преступник не позволит связать себя, как индюка, и погнать под прицелом в лес, даже если это военная хитрость. А ну как хитрость направлена против него? Люди больше не убивают друг друга по-честному в наши дни. Нет, у нас не было выбора. А потому Питер – насколько я помню, его фамилия была Бейкер, – стал нашим невольным сообщником в убийстве Винсента Стэнли Фэйрчайлда.
– Вы посмотрите! А он боится, – радостно заявил Винс.
– Не гони, Винс. Ты бы на его месте тоже перетрусил, – сказал я ему.
– Я? Никогда! – огрызнулся он, как большой ребенок.
Посмотрим, подумал я – и вдруг понял, что предвкушаю дальнейшее с удовольствием. Зря я расслабился. Винс внезапно перемахнул на заднее сиденье ко мне и Питеру.
– Давай-ка глянем на него, – заявил он, срывая одеяло.
– Оставь его в покое, Винс, – сказал я, быстро натянув одеяло обратно.
– Что с тобой? – набычился Винс, оттолкнув меня в сторону.
А дело было в том, что до сих пор мы с Сидом умудрились не показать Питеру своих лиц. Если ему повезет остаться в живых, он и знать не будет, как мы выглядим.
И Винса он, по идее, не должен видеть, поскольку иначе шарики в голове сержанта Иванса покатятся в правильном направлении, даже если копы не найдут убитого. Сперва мы хотели завязать ему глаза, но Сид верно заметил, что Винса это насторожит. Ведь ты пытаешься остаться невидимым, только если планируешь оставить кого-то в живых. Это был опасный момент, причем не столько для нас, сколько для бедняги Питера. Несмотря на свою непроходимую тупость, Винс вполне мог забрать его с собой в могилу.
– Подожди, дай добраться до леса. Мы еще не приехали в укромное местечко, – сказал я Винсу.
– Пошел на хрен! – рыкнул он и снова содрал одеяло.
Глаза у Питера были полны такого дикого ужаса – вы себе не представляете! Винс схватил его лапищей за шею и приподнял, поднеся к собственной ухмыляющейся роже.
– Мы убьем тебя! – прошептал он, сжимая бедняге горло.
Мне пришлось наброситься на него с кулаками, и лишь тогда он ослабил хватку.
– Ты прикончишь его, Винс! У тебя что, крыша поехала? Это Сид должен его замочить! – сказал я, тут же мысленно выругав себя за то, что упомянул при Питере имя Сида.
– Убери грабли, гаденыш! – взревел Винс, яростно оттолкнув меня.
– Ты чуть не придушил его.
– Ничего подобного, я просто поигрался. Я бы и сам его отпустил.
– Он в шоке, Винс! Ты так его запугаешь, что он отдаст Богу душу, прежде чем мы доедем до места.
– Я не могу убить его второй раз, – бросил Сид с переднего сиденья. – Так что уймись.
Минут через пять мы все наконец успокоились и выдворили Винса на переднее сиденье, подальше от Питера, который, должно быть, совсем спятил от страха, слушая, как банда убийц спорит о том, кому выпустить из него дух.
До леса – большого, тенистого, заросшего папоротником – мы доехали в начале восьмого. Мы с Сидом уже вырыли (и замаскировали) там вчера глубокую, но узкую яму в трех четвертях пути к вершине скользкого крутого холма. Хорошее место для трупа, изолированное и недоступное, к тому же поросшее такой густой растительностью, что никто, кроме ботаников и убийц, туда не полезет. Фургон остановился среди деревьев, на маленькой тропинке влюбленных, которая вилась среди стволов на несколько дюжин ярдов вперед. Сид спрыгнул на землю и после короткой разведки доложил нам, что все чисто.
– Ладно, давайте поскорее покончим с этим, – сказал он, вытащив Питера с заднего сиденья и натянув ему на голову мешок для муки.
Питер пытался кричать, но изолента, мешок и звонкое птичье пение сводили его усилия на нет. Мы с Вин-сом взяли из фургончика лопаты и все вместе направились в чащу. Питер твердо вознамерился покинуть сей мир безо всякого достоинства, а потому делал все, дабы оттянуть процедуру: спотыкался о корневища, отказывался вставать, хватался за деревья и кусты и не отпускал их. Через несколько минут довольно напряженной борьбы Винс шагнул вперед, вручил Сиду лопату и оттолкнул его.
– Теперь я его поведу, Флоренс Найтингейл[15], – сказал он, схватив Питера за локоть. – Хватит дурака валять!
Винс сорвал с головы Питера мешок и сунул его в карман куртки. Это произошло настолько неожиданно, что я остолбенел.
– Тебе он больше не нужен, – заявил Винс.
– Не надо, Винс! – выпалил я, быть может, слишком быстро. – Оставь его!
– В чем дело, Крис? – поинтересовался Винс. – Не можешь смотреть в глаза человеку, которого собираешься замочить?
И он развернул Питера так, что тот уставился на меня. Я инстинктивно отвернулся, но было уже поздно. Питер увидел меня, Сида и Винса. Наши лица отпечатались в его памяти навсегда. Мы будем преследовать его в ночных кошмарах, будем глядеть на него из каждой проезжающей мимо машины, мы никогда не покинем его.
– Смотри ему в глаза! – приказал мне Винс, повернув голову Питера к нам с Сидом. – Вы двое – жалкие трусы! Ладно, пошли!
Мы с Сидом переглянулись, без слов понимая друг друга. Винс непременно хотел изгадить нам все на свете, даже свое собственное убийство. Вот сука!
Все вчетвером мы пошли вверх по косогору. Склон был крутой, заросший кустарником и скользкий, однако Винс крепко держал Питера за руку, не оставляя ему ни малейшего шанса упасть.
– Шевелись, сволочь! Живее! – орал на него Винс по пути.
Знаете, мне всегда становится смешно, когда люди в этой стране рассуждают о Второй мировой войне, газовых камерах, концлагерных охранниках и их зверствах. "У нас этого произойти не могло! – заявляют они. – Мы в нашей стране не такие".
Что за чушь! Я немало повидал на своем веку и могу присягнуть, что некоторые люди (кстати, я вовсе не имею в виду Винса) – настоящие звери, независимо от того, какому флагу они салютуют по утрам. По-моему, если бы Гитлер дал в местной газетенке объявление о том, что ему нужны охранники, от желающих не было бы отбоя. Они стояли бы в длиннющей очереди за газетой.
Сид показал Винсу, где мы вырыли яму. После недолгих поисков мы нашли ее и открыли. Питер уже ничего не соображал от страха. Лицо его покраснело от слез, джинсы намокли от мочи. Он так рыдал, что ему совершенно заложило нос, вследствие чего Винсу пришлось содрать с его рта липкую ленту. Впрочем, теперь это уже не имело значения, поскольку мы углубились в лес, а Питер так тяжело дышал, что выдавить из себя хоть что-нибудь похожее на крик был не в состоянии. Винс пинком поставил его на колени у могилы и вытолкнул Сида вперед.
– Давай кончай его! – сказал Винс.
– Прошу вас! – взмолился Питер. – Прошу вас, не надо! Сандра, помоги мне!
– Пристрели его, Сид, – приказал Винс, вытащив пистолет.
Сид обернулся на меня – хотел увидеть, извлек я свою пушку или нет.
– Ладно – сказал он. – Приступим.
Сид прицелился Питеру в голову. Питер закрыл глаза и умолк. Винс был так поглощен предстоящим зрелищем, что не заметил, как я взял его на мушку. "Вот и славно, – подумалось мне. – Прощай, маньяк проклятый!"
– Винс! – позвал я его из-за спины.
Он неохотно оглянулся, опасаясь пропустить захватывающее зрелище. Наши взгляды скрестились всего на мгновение – и тут он вдруг заметил мою пушку.
Увидел, сукин сын? А теперь умри!
Монетка судьбы приземлилась слишком поздно и не смогла спасти Винсу жизнь. Не успел он повернуться на пол-оборота, как я выстрелил ему в живот. Удар был такой сильный, что Винс свалился в яму прежде, чем Сид успел открыть по нему огонь. И снова ирония судьбы! Мы с Сидом договорились, что убьем Винса оба – три пули моих, три его, – чтобы полицейские, даже если они когда-нибудь найдут труп, поняли, что убийц было двое. Кроме того, таким образом мы с Сидом гарантировали друг другу молчание.
Кстати, именно таким был изначальный план Винса, если я не ошибаюсь.
Но я так увлекся, что выпустил в Винса весь магазин – и как раз перезаряжал пушку, когда Сид остановил меня.
– Мне кажется, он мертв, Крис.
Я очнулся, посмотрел на гору кетчупа, бывшего когда-то Винсом, и затрясся от ярости.
– Что? – пробормотал он спросонья.
– Мы его взяли, – сказал я.
– О чем ты?
– Черт возьми, Винс, проснись и пой! Это же была твоя идея, помнишь? По-моему, ты как-то изъявил желание, чтобы наш общий друг кого-нибудь замочил.
– Ты нашел, кого замочить? – оживленно спросил он, немедленно проснувшись. – Где ты их взял? Кто они?
Возбуждение, звучавшее в его голосе, было поистине чудовищным.
– Притормози, слышишь? Это не телефонный разговор. Мы в синем фургоне на углу. Давай скорее.
Я прервал связь и застыл в ожидании. Было раннее утро, еще не рассвело. Не спали только почтальоны, молочники и сомнительные личности. Мы подпадали под последнюю категорию.
Ирония судьбы, да и только! После жарких споров и долгих разговоров по душам мы с Сидом наконец договорились прикончить Винса. Вот только как? Это была единственная проблема, и Винс решил ее сам. Он предложил мне план своего убийства три дня назад, в легковушке у вокзала. Разве иначе мы смогли бы заманить его в лес и заставить встать к нам спиной над вырытой могилой? Ай да, Винс, ай да молодец!
– Ты только глянь! – сказал Сид, увидев, как Винс захлопнул за собой дверь и чуть не вприпрыжку помчался к нам. – По-моему, он уже спермы в штаны напустил.
Винс открыл дверцу, плюхнулся на сиденье и спросил:
– Где он?
Сид завел мотор и спокойно тронулся с места.
– Тут, сзади, – отозвался я и приподнял одеяло, открыв на секунду искаженное ужасом лицо Питера.
– Классно, твою мать! Где вы его взяли? – спросил Винс, и на мгновение мне показалось, что сейчас он облизнется.
– У "Овала"[14], – ответил Сид. – Он здорово надрался и ждал ночной автобус. Это было легко.
– Сейчас он, по-моему, протрезвел, да? – просиял Винс.
Питер попытался что-то крикнуть сквозь изоленту, но у него ничего не вышло. Сид сказал Винсу чистую правду. Мы подобрали Питера на остановке возле "Овала" несколько часов назад. Совершенно незнакомый нам человек, он просто оказался в ненужном месте в... В общем, вы знаете эту поговорку. На самом деле мы не собирались его убивать (во всяком случае, такая была у нас надежда), просто нам требовалась наживка (выражение Сида, как вы, наверное, уже догадались). Винс не поехал бы с нами, не будь у нас потенциальной жертвы. А позвать на эту роль кого-то из друзей мы не могли. Вдруг что-нибудь сорвется, и их действительно придется замочить? Кроме того, ни один уважающий себя преступник не позволит связать себя, как индюка, и погнать под прицелом в лес, даже если это военная хитрость. А ну как хитрость направлена против него? Люди больше не убивают друг друга по-честному в наши дни. Нет, у нас не было выбора. А потому Питер – насколько я помню, его фамилия была Бейкер, – стал нашим невольным сообщником в убийстве Винсента Стэнли Фэйрчайлда.
– Вы посмотрите! А он боится, – радостно заявил Винс.
– Не гони, Винс. Ты бы на его месте тоже перетрусил, – сказал я ему.
– Я? Никогда! – огрызнулся он, как большой ребенок.
Посмотрим, подумал я – и вдруг понял, что предвкушаю дальнейшее с удовольствием. Зря я расслабился. Винс внезапно перемахнул на заднее сиденье ко мне и Питеру.
– Давай-ка глянем на него, – заявил он, срывая одеяло.
– Оставь его в покое, Винс, – сказал я, быстро натянув одеяло обратно.
– Что с тобой? – набычился Винс, оттолкнув меня в сторону.
А дело было в том, что до сих пор мы с Сидом умудрились не показать Питеру своих лиц. Если ему повезет остаться в живых, он и знать не будет, как мы выглядим.
И Винса он, по идее, не должен видеть, поскольку иначе шарики в голове сержанта Иванса покатятся в правильном направлении, даже если копы не найдут убитого. Сперва мы хотели завязать ему глаза, но Сид верно заметил, что Винса это насторожит. Ведь ты пытаешься остаться невидимым, только если планируешь оставить кого-то в живых. Это был опасный момент, причем не столько для нас, сколько для бедняги Питера. Несмотря на свою непроходимую тупость, Винс вполне мог забрать его с собой в могилу.
– Подожди, дай добраться до леса. Мы еще не приехали в укромное местечко, – сказал я Винсу.
– Пошел на хрен! – рыкнул он и снова содрал одеяло.
Глаза у Питера были полны такого дикого ужаса – вы себе не представляете! Винс схватил его лапищей за шею и приподнял, поднеся к собственной ухмыляющейся роже.
– Мы убьем тебя! – прошептал он, сжимая бедняге горло.
Мне пришлось наброситься на него с кулаками, и лишь тогда он ослабил хватку.
– Ты прикончишь его, Винс! У тебя что, крыша поехала? Это Сид должен его замочить! – сказал я, тут же мысленно выругав себя за то, что упомянул при Питере имя Сида.
– Убери грабли, гаденыш! – взревел Винс, яростно оттолкнув меня.
– Ты чуть не придушил его.
– Ничего подобного, я просто поигрался. Я бы и сам его отпустил.
– Он в шоке, Винс! Ты так его запугаешь, что он отдаст Богу душу, прежде чем мы доедем до места.
– Я не могу убить его второй раз, – бросил Сид с переднего сиденья. – Так что уймись.
Минут через пять мы все наконец успокоились и выдворили Винса на переднее сиденье, подальше от Питера, который, должно быть, совсем спятил от страха, слушая, как банда убийц спорит о том, кому выпустить из него дух.
До леса – большого, тенистого, заросшего папоротником – мы доехали в начале восьмого. Мы с Сидом уже вырыли (и замаскировали) там вчера глубокую, но узкую яму в трех четвертях пути к вершине скользкого крутого холма. Хорошее место для трупа, изолированное и недоступное, к тому же поросшее такой густой растительностью, что никто, кроме ботаников и убийц, туда не полезет. Фургон остановился среди деревьев, на маленькой тропинке влюбленных, которая вилась среди стволов на несколько дюжин ярдов вперед. Сид спрыгнул на землю и после короткой разведки доложил нам, что все чисто.
– Ладно, давайте поскорее покончим с этим, – сказал он, вытащив Питера с заднего сиденья и натянув ему на голову мешок для муки.
Питер пытался кричать, но изолента, мешок и звонкое птичье пение сводили его усилия на нет. Мы с Вин-сом взяли из фургончика лопаты и все вместе направились в чащу. Питер твердо вознамерился покинуть сей мир безо всякого достоинства, а потому делал все, дабы оттянуть процедуру: спотыкался о корневища, отказывался вставать, хватался за деревья и кусты и не отпускал их. Через несколько минут довольно напряженной борьбы Винс шагнул вперед, вручил Сиду лопату и оттолкнул его.
– Теперь я его поведу, Флоренс Найтингейл[15], – сказал он, схватив Питера за локоть. – Хватит дурака валять!
Винс сорвал с головы Питера мешок и сунул его в карман куртки. Это произошло настолько неожиданно, что я остолбенел.
– Тебе он больше не нужен, – заявил Винс.
– Не надо, Винс! – выпалил я, быть может, слишком быстро. – Оставь его!
– В чем дело, Крис? – поинтересовался Винс. – Не можешь смотреть в глаза человеку, которого собираешься замочить?
И он развернул Питера так, что тот уставился на меня. Я инстинктивно отвернулся, но было уже поздно. Питер увидел меня, Сида и Винса. Наши лица отпечатались в его памяти навсегда. Мы будем преследовать его в ночных кошмарах, будем глядеть на него из каждой проезжающей мимо машины, мы никогда не покинем его.
– Смотри ему в глаза! – приказал мне Винс, повернув голову Питера к нам с Сидом. – Вы двое – жалкие трусы! Ладно, пошли!
Мы с Сидом переглянулись, без слов понимая друг друга. Винс непременно хотел изгадить нам все на свете, даже свое собственное убийство. Вот сука!
Все вчетвером мы пошли вверх по косогору. Склон был крутой, заросший кустарником и скользкий, однако Винс крепко держал Питера за руку, не оставляя ему ни малейшего шанса упасть.
– Шевелись, сволочь! Живее! – орал на него Винс по пути.
Знаете, мне всегда становится смешно, когда люди в этой стране рассуждают о Второй мировой войне, газовых камерах, концлагерных охранниках и их зверствах. "У нас этого произойти не могло! – заявляют они. – Мы в нашей стране не такие".
Что за чушь! Я немало повидал на своем веку и могу присягнуть, что некоторые люди (кстати, я вовсе не имею в виду Винса) – настоящие звери, независимо от того, какому флагу они салютуют по утрам. По-моему, если бы Гитлер дал в местной газетенке объявление о том, что ему нужны охранники, от желающих не было бы отбоя. Они стояли бы в длиннющей очереди за газетой.
Сид показал Винсу, где мы вырыли яму. После недолгих поисков мы нашли ее и открыли. Питер уже ничего не соображал от страха. Лицо его покраснело от слез, джинсы намокли от мочи. Он так рыдал, что ему совершенно заложило нос, вследствие чего Винсу пришлось содрать с его рта липкую ленту. Впрочем, теперь это уже не имело значения, поскольку мы углубились в лес, а Питер так тяжело дышал, что выдавить из себя хоть что-нибудь похожее на крик был не в состоянии. Винс пинком поставил его на колени у могилы и вытолкнул Сида вперед.
– Давай кончай его! – сказал Винс.
– Прошу вас! – взмолился Питер. – Прошу вас, не надо! Сандра, помоги мне!
– Пристрели его, Сид, – приказал Винс, вытащив пистолет.
Сид обернулся на меня – хотел увидеть, извлек я свою пушку или нет.
– Ладно – сказал он. – Приступим.
Сид прицелился Питеру в голову. Питер закрыл глаза и умолк. Винс был так поглощен предстоящим зрелищем, что не заметил, как я взял его на мушку. "Вот и славно, – подумалось мне. – Прощай, маньяк проклятый!"
– Винс! – позвал я его из-за спины.
Он неохотно оглянулся, опасаясь пропустить захватывающее зрелище. Наши взгляды скрестились всего на мгновение – и тут он вдруг заметил мою пушку.
Увидел, сукин сын? А теперь умри!
Монетка судьбы приземлилась слишком поздно и не смогла спасти Винсу жизнь. Не успел он повернуться на пол-оборота, как я выстрелил ему в живот. Удар был такой сильный, что Винс свалился в яму прежде, чем Сид успел открыть по нему огонь. И снова ирония судьбы! Мы с Сидом договорились, что убьем Винса оба – три пули моих, три его, – чтобы полицейские, даже если они когда-нибудь найдут труп, поняли, что убийц было двое. Кроме того, таким образом мы с Сидом гарантировали друг другу молчание.
Кстати, именно таким был изначальный план Винса, если я не ошибаюсь.
Но я так увлекся, что выпустил в Винса весь магазин – и как раз перезаряжал пушку, когда Сид остановил меня.
– Мне кажется, он мертв, Крис.
Я очнулся, посмотрел на гору кетчупа, бывшего когда-то Винсом, и затрясся от ярости.