Кинг Стивен. Длинный путь

   Звук вездехода был тихим, почти убаюкивающим. Гэррети позволил себе немного вздремнуть на ходу. Где-то впереди был Фрипорт. Еще не скоро. А у него еще так много вопросов. Весь ДЛИННЫЙ ПУТЬ - - один большой знак вопроса.
   И ответ на этот вопрос может многое прояснить. Ведь если... Он ступил в лужу, промочил ногу и проснулся. Пирсон с любопытством поглядел на него и поправил очки:
   - Помнишь того парня, что разбил коленку на дороге?
   - Да. Это Зак?
   - Точно. Говорят, у него все еще идет кровь.
   - Эй, Маньяк, далеко до Карибу? - спросил кто-то. Это оказался Баркович, который уже снял свою шапочку-маяк и сунул ее в карман.
   - Откуда я знаю?
   - Ты ведь здесь живешь.
   - Миль семнадцать, - сказал Макфрис. - А теперь чеши отсюда, малый. Баркович злобно посмотрел на него и отошел.
   - Вот сволочь, - заметил Гэррети.
   - Не позволяй ему влезть под кожу, - посоветовал Макфрис. - Думай о дороге.
   - Ладно.
   Макфрис похлопал Гэррети по плечу.
   - Похоже, что мы будем идти так вечно, правда?
   - Правда.
   Гэррети облизал губы, не зная, как сказать то, о чем он думает.
   - Ты слышал когда-нибудь о том, что перед глазами тонущего проплывает вся его жизнь?
   - Что-то читал. Или видел в кино, не помню.
   - А как ты думаешь, с нами тут может такое случиться?
   - Господи, я ни о чем таком не думал.
   Гэррети помолчал немного и сказал:
   - Как ты думаешь... Хотя ладно. Ну его к черту.
   - Давай-давай. О чем ты?
   - Как ты думаешь, увидим ли мы остаток нашей жизни на этой дороге? То, что было бы, если бы мы не... Понимаешь?
   Макфрис порылся в кармане и вытащил пачку сигарет.
   - Куришь?
   - Нет.
   - Я тоже, - он сунул сигарету в рот, зажег ее и затянулся.
   Гэррети вспомнил пункт 10: береги дыхание. Если ты обычно куришь, не кури на Длинном пути.
   - Но я научусь, - сказал Макфрис, выпуская дым и кашляя.
   К четырем радуга исчезла. К ним подошел Дэвидсон, номер 8, - красивый парень, если не считать созвездия прыщей на лбу.
   - Этому Заку все хуже и хуже, - сообщил он. Когда Гэррети в последний раз видел Дэвидсона, у него был рюкзак, но он уже его выкинул.
   - Что, у него все идет кровь?
   - Как у зарезанной свиньи, - Дэвидсон покачал головой. - Странно.
   Упал, простая царапина и вот... Ему нужна перевязка, - он показал на дорогу. - Вот, смотрите.
   Гэррети пригляделся и увидел темные пятна на мокром асфальте.
   - Кровь?
   - Да уж не варенье, - мрачно сказал Дэвидсон.
   - Он испугался? - спросил Олсон.
   - Он говорит, что ему плевать, но я боюсь, - его глаза были застывшими и серыми. - Боюсь за нас всех.
   Они продолжали идти. Бейкер заметил еще один плакат с именем Гэррети и сказал ему.
   - Черт с ним, - буркнул Гэррети. Он следил за пятнами крови Зака, как Дэниел Бун за следами раненого индейца. Цепочка пятен виляла туда-сюда вдоль белой линии.
   - Макфрис, - позвал Олсон. Его голос стал еще тише. Гэррети нравился Олсон, несмотря на его напускную грубость, и ему не хотелось видеть его испуганным. А он был испуган.
   - Что?
   - Оно не проходит. Эта дряблость, о которой я говорил. Не проходит. Макфрис ничего не сказал. Шрам на его лице казался совсем белым в лучах заходящего солнца.
   - Я чувствую, что мои ноги вот-вот развалятся. Как плохой фундамент.
   Но этого ведь не может быть, правда?
   Макфрис снова ничего не сказал.
   - Можно мне взять сигарету? - спросил Олсон еще тише.
   - Бери. Хоть пачку.
   Олсон зажег сигарету, затянулся и погрозил кулаком солдату, следящему за ним с вездехода.
   - Они с меня глаз не сводят уже больше часа. У них на счет этого шестое чувство, - он повысил голос. - Вам это нравится? Нравится, сволочи?!
   Кое-кто посмотрел на него и быстро отвернулся. Гэррети тоже хотел отвернуться. В голосе Олсона слышалась истерика. Солдаты смотрели на него бесстрастно.
   К 16.30 они прошли тридцать миль. Солнце почти село и алело кровавым пятном на горизонте. Тучи ушли на восток, и небо над ними было темно-голубым. Гэррети опять подумал о воображаемом утопающем, впрочем не таком уж утопающем. Идущая ночь скоро накроет их, как вода.
   Паника росла. Внезапно он испытал уверенность, что видит последний закат в своей жизни. Он хотел продлить его, хотел, чтобы закат длился часы.
   - Предупреждение! Третье предупреждение 100-му!
   Последнее предупреждение!
   Зак непонимающе осмотрелся. Его правая штанина ссохлась от запекшейся крови, потом внезапно он побежал, виляя между идущих, как футбольный нападающий с мячом. На лице его застыло то же непонимающее выражение. Вездеход увеличил скорость. Зак услышал это и побежал быстрее. Кровь у него опять пошла, Гэррети видел, как ее капли падают на дорогу. Зак взбежал на подъем и на.
   Миг четко вырисовывался на фоне багряного неба черным застывшим силуэтом. Потом он исчез. И вездеход уехал за ним. Двое соскочивших с него солдат шли рядом с участниками все с теми же каменными лицами.
   Никто не сказал ни слова. Все слушали. Долго, очень долго до них не доносилось ничего. Только птичьи голоса, ранние майские сверчки да где-то вдалеке гудение самолета. Потом - резкий окрик, пауза и еще один.
   - Готов, - сказал кто-то.
   Когда они взошли на холм, они увидели стоящий у обочины вездеход.
   Зака нигде не было.
   - Где Майор? - заорал кто-то паническим голосом. Это был Гриббл, номер 48. - Я хочу видеть Майора! Где он?
   Солдаты, идущие рядом, молчали. Все молчали.
   - Может, он скажет нам еще речь? - продолжал кричать Гриббл. -Он убийца! Я... Скажу ему это! Скажу прямо в лицо! - в возбуждении он замедлил шаг, почти остановился и солдаты впервые заинтересовались им.
   - Предупреждение! Предупреждение 48-му!
   Гриббл на мгновение замер, потом быстро, опустив голову, пошел вперед.
   Скоро они дошли до вездехода, и он, не торопясь, пополз за ними.
   В 16.45 Гэррети поужинал - протертое мясо тунца из тюбика, несколько крекеров с сыром и вода. Он заставил себя остановиться. Воды можно попросить всегда, но концентраты раздадут только в девять утра. А ночью ему тоже может понадобиться еда. Обязательно понадобиться.
   - Пускай это вопрос жизни и смерти, - заметил Бейкер, - но я не могу ограничивать аппетит.
   - Знаешь, мне не очень хочется упасть утром в обморок от голода, - сказал Гэррети.
   Хотя это была не такая уж неприятная идея: ничего не видишь, ничего не чувствуешь, очнулся - и ты уже в вечности.
   - Думаешь о чем-то? - тихо спросил Бейкер. Его лицо в меркнувшем свете дня было очень молодым и красивым.
   - Да. О многом.
   - Например?
   - Например, о нем, - Гэррети махнул головой в сторону Стеббинса, который шел точно так же, как в начале пути. Штаны его высохли. В руке он все еще держал сэндвич.
   - А что с ним такое?
   - Ну, почему он здесь и почему он ни с кем не говорит. И умрет ли он. Гэррети, мы все умрем. Кроме одного.
   - Может, хоть не этой ночью, - сказал Гэррети. Он сказал это легко, но внезапно его охватила дрожь. Он не знал, заметил ли это Бейкер.
   Он повернулся задом, расстегнул молнию и помочился.
   - А что ты думаешь о призе? - спросил Бейкер.
   - Не вижу смысла думать об этом, - Гэррети застегнулся и повернулся опять, слегка удивленный, что выполнил всю операцию, не получив предупреждения.
   - А я думал. Не о самом призе, а о деньгах.
   - Богачи не войдут в Царствие небесное, - сказал Гэррети. Он обгладывал свои ноги - то единственно, что могло ему помешать узнать, существует Царствие небесное или нет.
   - Аллилуйя, - сказал Олсон. - После проповеди будут поданы прохладительные напитки.
   - Ты верующий? - спросил Бейкер у Гэррети.
   - Не особенно. Просто я не жадный до денег. - Ты был бы, если бы вырос на картофельном супе и капусте. Мясо только по праздникам.
   - Может быть, - согласился Гэррети, думая, что бы еще сказать. -Но это, наверное, не самое важное.
   - Да, с собой деньги все равно не заберешь, - сказал Макфрис. Он опять улыбался своей кривой улыбкой. - Так ведь? Мы ничего не приносим сюда и, конечно, ничего не уносим.
   - Да, но промежуток лучше прожить в комфорте, - сказал Бейкер.
   - Комфорт! - сказал Гэррети. - Если один из этих болванов тебя пристрелит, тебе уже будет все равно.
   - Но сейчас-то мне не все равно, - не унимался Бейкер.
   - А если ты выигрываешь? Представь себе, ты месяц думаешь, как ты распорядишься деньгами, а потом выходишь из дома и - бац! - попадаешь под такси!
   С ними поравнялся Гаркнесс.
   - Со мной это не пройдет, - сообщил он. - Как только я получу деньги, я куплю целый парк машин. Никогда не буду ходить пешком.
   - Вы не поняли, - Гэррети эта тема почему-то взволновала.
   - Картофельный суп или черепаховый, особняк или хижина, - все равно потом тебя положат в ящик, как Зака или Эвинга, и все. Нужно просто принимать все, как есть, вот что я хочу сказать.
   - Какое красноречие! - иронически сказал Макфрис.
   - А ты? - повернулся к нему Гэррети. - Что ты планируешь?
   - Сейчас лично я планирую почесать яйца.
   - Так вот, - продолжил Гэррети мрачно. - Вся разница в том, что мы можем умереть прямо сейчас.
   Наступило молчание. Гаркнесс опять принялся протирать очки. Олсон еще больше побледнел. Гэррети начал жалеть, что сказал это.
   Тут кто-то сзади позвал:
   - Слушайте! Эй!
   Гэррети оглянулся, уверенный, что это Стеббинс, хотя он никогда не слышал его голоса. Но Стеббинс шел, все так же смотря вниз.
   - Что-то я отключился, - сказал Гэррети, зная, что отключился на самом деле не он, а Зак. - Хотите печенья?
   Он раздал печенье, и наступили пять часов. Солнце повисло над горизонтом. Земля будто перестала вращаться. Те трое или четверо, кто еще шел впереди, замедлили шаг и смешались с остальными.
   Гэррети чуть не споткнулся о брошенный пояс. С удивлением он поднял глаза. Олсон держался за талию.
   - Я... Уронил. Хотел съесть что-нибудь и уронил, - он засмеялся, чтобы показать, как это глупо, но резко оборвал смех. - Я голоден.
   Никто ему не ответил. Все уже ушли вперед, и подобрать пояс было некому. Он лежал на белой линии, как свернувшаяся змея.
   - Я голоден, - повторил Олсон.
   "Майор сказал, что любит остряков", - сказал Олсон когда-то. Теперь он уже не выглядел остряком. Гэррети осмотрел свой пояс. У него осталось три тюбика концентратов, крекеры и сыр - довольно плохой.
   - Держи, - он протянул сыр Олсону. Олсон взял его, ничего не сказав. Мушкетер, - сказал Макфрис с той же кривой улыбкой.
   К половине шестого стало темнеть. В воздухе закружились первые светляки. В низинах клубился молочно-белый туман. Кто-то впереди спросил, что будет, если туман заволокет дорогу.
   Ответил голос Барковича:
   - А ты как думаешь, балда?
   "Четыре выбыли, - думал Гэррети. - Восемь с половиной часов в пути, и выбыли только четверо. Но всех я все равно не переживу. Хотя почему бы и нет? Ведь кто-то..."
   Разговор замолк, и воцарилась тяжелая тишина. Их окружала темнота, в которой таинственно плавали островки тумана. Гэррети вдруг до смерти захотелось прижаться к матери, или к Джен, или к любой другой женщине, и он удивился, зачем он здесь и что он здесь делает. Впрочем, он был не один рядом блуждали в темноте еще девяносто пять таких же болванов. В горле у него опять застрял слизистый шар, мешая глотать.
   Впереди кто-то тихо всхлипывал, потом все опять затихло.
   До Карибу оставалось десять миль. Эта мысль немного успокаивала. Он жив, и незачем думать о том, чего пока еще нет.
   Без четверти шесть донесся слух об одном из предыдущих лидеров по имени Трэвин. Теперь он медленно, но верно отставал, и кто-то сказал, что у него диаррея. Гэррети не мог в это поверить, но, увидев Трэвина своими глазами, понял, что это правда. Бедный парень все время подтягивал штаны и каждый раз получал предупреждения. Гэррети удивился, почему он вообще не снимет штаны. Лучше идти с голым задом, чем валяться мертвым.
   Трэвин согнулся, как Стеббинс с его сэндвичем, и каждый раз, когда он вздрагивал, становилось ясно, что у него снова схватило желудок. Гэррети сам почувствовал тошноту. В этом не было никакой тайны, никакого ужаса - просто парень, которого прохватывал понос. Ужасными были только последствия.
   Солдаты внимательно следили за Трэвином. Они ждали. Наконец бедняга присел, не смог встать, и они пристрелили его со спущенными штанами. Он перекатился на спину, устремив оскалившееся лицо к небу. Кого-то стошнило, и ему влепили предупреждение.
   - Вот и следующий, - сказал Гаркнесс.
   - Заткнись! - прошептал Гэррети. - Просто заткнись.
   Все молчали. Гаркнесс с пристыженным видом снова стал протирать очки.
   Того, кого тошнило, не застрелили.
   Они миновали компанию веселящихся тинэйджеров, попивающих коку.
   Юнцы узнали Гэррети и наградили его овацией. У одной из девушек были потрясающие груди, и ее приятель жадно смотрел, как они трясутся, когда она прыгала.
   Гэррети решил, что из него вырастет настоящий маньяк.
   - Глянь, какие у них сиськи! - сказал Пирсон. - Ух ты!
   Гэррети подумал о том, девушка ли она.
   Потом они прошли мимо большого круглого пруда, затянутого туманом. Среди тумана виднелись таинственные заросли водных растений, в которых хрипло квакала лягушка. Гэррети подумал, что этот пруд - одна из самых красивых вещей, какие он когда-либо видел.
   - Какой большой штат, - заметил Баркович откуда-то спереди.
   - Как он меня достал, - ни к кому не обращаясь, сказал Макфрис. - Так хочется его пережить!
   Олсон шептал молитву. Гэррети с тревогой посмотрел на него.
   - Сколько у него предупреждений? - спросил Пирсон.