Кинселла Софи. Шопоголик на Манхэттене

   И вот, когда я уже достаю кошелек, мысленно нахваливая себя за дисциплинированность, продавщица говорит:
   — Знаете, у нас есть точно такие же босоножки в оранжевой гамме.
   В оранжевой?
   — Ах… да? — после некоторой паузы бормочу я. Меня это не интересует. Я получила то, за чем пришла. Лиловые босоножки. И точка. Оранжевые мне ни к чему.
   — Их только завезли, — продолжает она, роясь под прилавком. — Думаю, они будут пользоваться даже большим спросом, чем лиловые.
   — Правда? — Я само безразличие. — Нет, я просто возьму эти… наверное…
   — А, вот они! — восклицает девушка. — Я помню, что где-то здесь была одна пара.
   Я застываю — она выкладывает передо мной самые изящные босоножки в мире. Бледный кремово-оранжевый оттенок, те же тонкие ремешки, что и на лиловых, только вместо ежевики у большого пальца красуется миниатюрный апельсинчик.
   Это любовь с первого вздоха. Я не могу отлепить от них взгляд.
   — Хотите примерить? — спрашивает продавщица, и острое желание ощутить их на ноге пронзает меня до самого желудка.
   Только взгляните на это чудо. Они такие аппетитные, такие волшебные и очаровательные, Боже мой.
   Но ведь мне не нужны оранжевые босоножки, да? Совершенно не нужны.
   Ну же, Бекки. Просто. Скажи. Нет.
   — Знаете… — тяжело сглатываю я, пытаясь совладать с дрожью в голосе, — вообще-то… сегодня я возьму только лиловые. Спасибо.
   Ура! Удалось!
   — Хорошо… — девушка отбивает на кассе код, — тогда с вас восемьдесят девять фунтов. Как будете расплачиваться?
   — «ВИЗОЙ».
   Подписываю чек, беру сумку и ухожу из магазина нетвердой походкой.
   Получилось! Получилось! Я обуздала свои желания! Мне нужна была только одна пара босоножек, и я купила только одну. Пришла, купила и ушла — как и задумывала. Видите, как я могу, если захочу? Вот она какая — обновленная Бекки Блумвуд.
   За такое примерное поведение я заслужила поощрение, поэтому заворачиваю в кофейню и устраиваюсь за столиком на солнышке с чашкой капуччино.
   Едва делаю первый глоток, как в голове проносится: « Я хочу эти оранжевые босоножки».
   Перестань. Перестань сейчас же. Подумай о… о чем-нибудь другом. Люк. Наш отпуск. Наш первый отпуск вдвоем. Ох, не могу дождаться.
   Я давно хотела попросить Люка о совместной поездке — с тех самых пор, как мы начали встречаться. Но он так много работает, что просить его взять отпуск так же невозможно, как просить премьер-министра на время бросить управлять страной. (Но ведь премьер-министр каждое лето ездит в отпуск, да? А почему Люк не может?)
   Люк так занят, что до сих пор не познакомился с моими родителями, и меня это немного огорчает. Несколько недель назад они пригласили его на воскресный обед. Мама долго готовилась — купила свиную шейку, фаршированную курагой, и дорогущий шоколадный торт с безе. Но в самый последний момент Люк сообщил, что не придет — у одного из его клиентов случился переполох из-за статьи в воскресной газете. Мне пришлось ехать к родителям одной, и, по правде говоря, это было унизительно. Мама была явно разочарована и беспрерывно, с нарочитой беспечностью, повторяла: «Да ладно, мы ведь всерьез ничего не планировали». Хотя, конечно, планировали. На следующий день Люк (точнее, его помощница) прислал ей большой букет цветов с извинениями, но ведь это не одно и то же, правда?
   А хуже всего то, что наши соседи, Дженис и Мартин, заглянули к нам на стаканчик хереса, дабы «познакомиться с тем самым знаменитым Люком», и, обнаружив, что он не пришел, стали так жалостливо на меня поглядывать, не скрывая, однако, своего самодовольства. Потому что их сынок Том на следующей неделе женится на своей подружке Люси. По-моему, Мартин и Дженис до сих пор думают, что я в него тайно влюблена. (И это ужасно, поскольку на самом деле я этого Тома терпеть не могу. Но если люди втемяшили себе в голову такое, разубедить их практически невозможно. Господи, какая глупость.)
   Я тогда жутко обиделась на Люка, но он мне сказал, что я с его родителями тоже не знакома. Но это не совсем так. Я уже встречалась с его отцом и мачехой — мельком, в ресторане, хотя это был и не самый выигрышный эпизод моей жизни. И вообще, они живут в Девоне, а настоящая мать Люка — в Нью-Йорке, так что и нечего сравнивать. До его родителей еще поди доберись.
   В общем, мы с ним помирились, и, по крайней мере, он постарается выкроить время для нашего мини-отпуска. Идею с вылазкой на выходные подкинула Мел, его помощница. Она сказала мне, что Люк уже сто лет нормально не отдыхал и приучать к мысли об отпуске его нужно постепенно. Поэтому я перестала ныть по поводу отпуска и начала заговаривать о поездке на выходные, и он попался! Люк вдруг предложил мне ничего не планировать на ближайшие субботу-воскресенье, сам заказал гостиницу и вообще взял организацию поездки в свои руки. Я с таким нетерпением жду субботы! Мы будем только отдыхать и наконец-то побудем вместе пару дней. Поскорей бы. Я хочу эти оранжевые босоножки. Перестань. Перестань о них думать. Медленно потягиваю кофе, откидываюсь на спинку стула и заставляю себя смотреть на уличную суету. Мимо идут люди, размахивают сумками, болтают. Дорогу переходит девушка в симпатичных брючках, -кажется от «Николь Фари». А вон… о боже.
   Прямо ко мне направляется мужчина средних лет в темном костюме. Это Дерек Смит, мой менеджер из банка.
   Ой, кажется, он меня тоже заметил.
   Так, спокойно. Волноваться не о чем. Да, бывали дни, когда при одном виде банковского служащего я теряла от страха сознание. В те давние времена я бы наверняка попыталась спрятаться за меню или даже сбежать. Но это в прошлом. Теперь мы с душкой Смити добрые приятели.
   И все же на всякий случай я отодвигаюсь подальше от своего пакета с обувной коробкой, делая вид, будто не имею к нему никакого отношения.
   — Здравствуйте, мистер Смит! — радостно кричу я. — Как поживаете?
   — Прекрасно, — улыбается он в ответ, — а у вас как дела?
   — Спасибо, хорошо. Не хотите ли… кофе? — вежливо предлагаю я, указывая на пустой стул напротив.
   Честно говоря, я вовсе не рассчитывала, что он согласится, но, к моему удивлению, Дерек Смит садится за стол и берет меню.
   Ну разве не мило? Вот что значит цивилизованные люди. Сижу и пью кофе со своим менеджером из банка! Знаете, может быть, я даже упомяну об этом в телешоу. «Я предпочитаю неформальный подход к личным финансам, — скажу я, мило улыбаясь в камеру. — Мы с моим менеджером частенько пьем вместе кофе, обсуждаем новые финансовые стратегии…»
   — Знаете, Ребекка, я как раз только что написал вам письмо, — говорит Дерек Смит, когда официантка приносит ему эспрессо. Я улавливаю в его голосе серьезные нотки и ощущаю легкую тревогу. Господи, в чем я опять провинилась? — Вам и всем остальным моим клиентам, — добавляет он. — Дело в том, что я ухожу. — Что?! — Я неосторожно ставлю чашку, и она громко брякает о блюдце. — Как это — уходите?
   — Ухожу из банка «Эндвич». На пенсию. — Но…
   Я смотрю на него в ужасе. Дерек Смит не может уйти из банка «Эндвич». Он не может бросить меня, ведь сейчас все идет так хорошо. Конечно, у нас не всегда было такое взаимопонимание, но в последнее время мы так прекрасно ладили. Он меня понимает. Понимает, почему я превышаю лимит. Что я стану делать без него?
   — А вы не слишком рано собрались на пенсию? — спрашиваю я, прекрасно сознавая, что испуг в моем голосе вполне отчетлив. — Разве вам не будет скучно?
   Он откидывается на спинку стула.
   — Я не собираюсь совсем бросать работу. Но в жизни можно заняться чем-то поинтереснее, нежели контролировать расходы других людей, разве нет? Хотя, признаться, некоторые случаи были весьма занимательны.
   — Ну… да, конечно. Я рада за вас, правда, -смущенно пожимаю я плечами. — Просто… я буду по вам скучать.
   — Хотите верьте, хотите нет, — улыбается он, — но я, наверное, тоже буду по вам скучать, Ребекка. Вы несомненно были одним из самых… интересных клиентов в моей карьере.
   Он внимательно на меня смотрит, и я чувствую, что краснею. Неужели обязательно нужно напоминать мне о прошлом? Что было, то было. Но ведь я же изменилась. Неужели человек не имеет права начать все с чистого листа?
   — Кажется, ваша телевизионная карьера набирает обороты, — говорит Дерек Смит.
   — Да! Правда, здорово? И платят хорошо.
   — Действительно, ваш доход значительно вырос за последние месяцы. Однако…
   Сердце мое замирает.
   Так и знала. Ну почему непременно нужно вставить это «однако»? Почему он просто не может порадоваться за меня?
   — Однако, — повторяет Дерек Смит, — выросли и ваши расходы. Значительно выросли. Более того, сейчас ваш перерасход даже больше, чем в период, как бы это сказать… вашей невоздержанности.
   Невоздержанности? Какая жестокость.
   — Вам нужно постараться держать свои расходы в рамках разрешенного лимита. А еще лучше выплатить задолженность.
   — Знаю, — уклончиво отвечаю я. — Как раз собираюсь.
   На другой стороне улицы я замечаю девушку с фирменным пакетом «ЛК Беннетт», только у нее он большой — на две обувные коробки.
   Почему ей можно купить сразу две пары обуви, а мне нельзя? Что, разве есть такое правило — покупать за раз не больше одной пары? Просто деспотизм какой-то!
   — А как обстоят дела с другими счетами? — спрашивает Дерек Смит. — Нет ли у вас, скажем, долгов по кредитным карточкам супермаркетов?
   — Нет, — отвечаю я, безуспешно стараясь скрыть самодовольство. — Я все выплатила несколько месяцев назад.
   — И с тех пор ничего не покупали?
   — Да так, по мелочи. Ничего существенного. И то верно, что такое девяносто фунтов… в масштабе мировой революции?
   — Я не случайно вас об этом спрашиваю, — продолжает он. — Мне кажется, я должен вас предупредить. Дело в том, что наш банк ужесточает требования, и мой преемник, Джон Гэвин, совершенно иначе смотрит на подобные вещи. Вряд ли он отнесется к вашему перерасходу так же спокойно, как я. Не знаю, понимаете ли вы это, но я был более чем снисходителен к вам как к клиенту.
   — Правда? — машинально откликаюсь я, хотя уже выключилась из разговора.
   Вот если бы я, например, начала курить, то и не заметила бы, как на сигареты ушло девяносто фунтов. Так ведь? Подумать только — сколько денег я сэкономила на куреве. С лихвой хватит на одну пару обуви.
   — Он очень способный менеджер, но в то же время очень… строгий. В общем, снисходительность не в его натуре.
   — Понятно, — поддакиваю я.
   — Я бы настоятельно рекомендовал вам как можно скорее покрыть перерасход. И вот еще что. Вы не выбрали себе пенсионный вклад?
   — Хм… я ходила к тому независимому консультанту, что вы мне порекомендовали.
   — А какие-нибудь документы вы оформили? Сделав усилие, я переключаю внимание на него.
   — Ну, я сейчас обдумываю альтернативы, — говорю я и делаю умное лицо финансового эксперта. — Нет ничего хуже, чем неосмотрительно вложить деньги. Тем более, когда речь идет о пенсионном счете.
   — Верно, — соглашается Дерек Смит, — только вы постарайтесь не слишком затягивать с решением, хорошо? Деньги сами собой накапливаться не будут.
   — Уж это я знаю!
   Вот черт. Теперь мне даже неловко. Может, он прав? Может, стоит положить эти девяносто фунтов на накопительный пенсионный счет, а не покупать очередную пару обуви?
   Но с другой стороны, что толку от девяноста фунтов на пенсионном счету? Они погоды не сделают и старость не обеспечат. Какие-то несчастные девяносто фунтов. К тому же пока я состарюсь, наверняка наступит конец света.
   А вот пара туфель — вещь вполне материальная, осязаемая…
   А— а, пропади все пропадом! Я должна их купить.
   — Мистер Смит, мне пора, — вдруг говорю я и залпом допиваю кофе. — У меня… дела.
   Все, решено. Мне нужно как можно скорее вернуться в магазин. Беру свой пакет и оставляю пятерку на столе.
   — Рада была вас видеть. И удачи вам на пенсии.
   — Вам тоже удачи, Ребекка, — ласково улыбается он мне. — Только помните, что я вам сказал. Джон Гэвин не станет с вами церемониться. Так что… будьте поосторожней, хорошо?
   — Хорошо! — весело отвечаю я.
   И чуть ли не бегом направляюсь обратно к магазину.
 
   Ну ладно, допустим, строго говоря, мне не нужны были оранжевые босоножки. Во всяком случае, не очень нужны. Но когда я их примеряла, мне вдруг пришло в голову, что я ведь, в сущности, и не нарушаю правила. Потому что если не сейчас, то потом они мне обязательно понадобятся.
   Согласитесь, рано или поздно мне все равно придется купить новые босоножки — все на свете время от времени покупают новую обувь. И уж конечно, разумнее было бы с моей стороны купить про запас босоножки, которые мне очень нравятся, а не ждать, пока износятся старые, и обнаружить, что в магазинах нет ничего подходящего. Это очень предусмотрительно. Очень запасливо.
   Когда я выхожу из «ЛК Беннетт», сжимая в руках два новеньких пакета с обувью, от меня исходит сияние. Домой, разумеется, совершенно не хочется. Поэтому я решаю заглянуть в магазин подарков по соседству. Этот магазинчик закупил у Сьюзи партию ее самодельных рамок, и у меня вошло в привычку всякий раз, проходя мимо, проверять, покупает ли их кто-нибудь.
   Колокольчик над дверью возвещает о моем прибытии, и я встречаю улыбкой обращенный ко мне взгляд продавщицы. Ах, какой милый магазинчик. Тут тепло, чудесно пахнет и повсюду на полках сказочно красивые вещицы: корзинки из хромированной проволоки, подносы из матового стекла. Я прохожу мимо полки с блокнотами в розоватой кожаной обложке, поднимаю взгляд и… вот они! Три рамочки для фотографий, обтянутые фиолетовым твидом, -творение Сьюзи! Меня, как всегда, охватывает восторг.
   Боже мой! Я сейчас завизжу от счастья: рядом с полкой стоит покупательница и разглядывает рамку Сьюзи!
   Я ни разу не видела, чтобы кто-то покупал эти рамки, если уж говорить начистоту. То есть я понимаю, что кто-то их покупает, потому что они расходятся. Но я ни разу не видела этого собственными глазами. Ох, как здорово!
   Я тихонько подхожу к покупательнице, когда та переворачивает рамку. Она хмурится, увидев цену, и от волнения у меня прерывается дыхание.
   — Какая красивая рамка, — говорю я, как бы только что заметив. — Такая необычная.
   — Да, — соглашается покупательница и кладет ее обратно на полку.
   Нет! — в ужасе думаю я. Куда положила, возьми обратно!
   — Последнее время так сложно найти хорошую рамку для фотографий, — продолжаю я разговор. — Не правда ли? И уж если попадается такая, надо… брать! Пока кто-нибудь другой не купил.
   — Наверное.
   Женщина берет пресс-папье, и на него тоже хмурится.
   А затем кладет его на место и отходит. Черт, что же делать?
   — Пожалуй, тогда я ее возьму, — громко заявляю я. — Прекрасный подарок. Хоть для мужчины, хоть для женщины… Любому подойдет — кому сейчас не нужны рамки для фото?
   Покупательница на мою тираду никак не реагирует. Ну и плевать. Вот увидит, как я покупаю эту рамку, сразу передумает.
   Я спешу к кассе, и кассирша мне дружелюбно улыбается. Скорее всего, она не просто кассирша, а хозяйка магазина — я видела, как она беседует с поставщиками. (Не то чтобы я уж очень часто захаживаю сюда, просто как-то получается, что часто ее вижу.)
   — Здравствуйте, — говорит она. — Вам явно приглянулись эти рамки, да?
   — Да, — отчетливо и громко отвечаю я. — Они ведь такие необыкновенные и при этом недорогие!
   Но покупательница разглядывает какой-то дурацкий стеклянный графин и даже не слушает меня.
   — А сколько вы их уже купили? Кажется, не меньше… двадцати?
   Что за ерунда? О чем это она?
   — Или даже тридцати?
   Я смотрю на хозяйку магазина в полном недоумении. Она что, следила за мной всякий раз, когда я сюда приходила? Это разве не противозаконно?
   — Неплохая коллекция, должно быть, — вежливо добавляет она, заворачивая рамку в тонкий пергамент.
   Надо что— то ответить. Иначе эта женщина будет думать, что кроме меня рамки Сьюзен никто и не покупает. Это даже смешно! Скажите на милость, тридцать! Да я купила-то всего четыре… или пять.
   — У меня их не так много, — поспешно вставляю я. — Вы меня, наверное, с кем-то путаете… с другими покупателями. Я даже вовсе не за рамкой зашла, — смеюсь я нервно, всем видом стараясь показать нелепость такого предположения.
   Наугад хватаю горсть больших деревянных букв из корзины у кассы и отдаю их кассирше. Она улыбается и начинает выкладывать их друг за другом на бумаге.
   — П…Т… Р… Р… — Она в недоумении останавливается. — Вы хотите составить имя ПИТЕР?
   Господи боже мой! Ну неужели обязательно надо покупать вещи с какой-то целью?
   — Хм… да… Для моего… крестника. Ему три года исполняется.
   — Какая прелесть! Ну тогда добавим «и» и «е» и уберем лишнюю «р»…
   Она по— доброму смотрит на меня -как на умственно отсталую. И тут ее винить не в чем — как еще можно смотреть на человека, который не знает, как пишется имя «Питер», при том, что это имя его крестника.
   — С вас… сорок восемь фунтов, — подсчитывает она, пока я вытаскиваю кошелек. — Знаете, если вы сделаете покупку на пятьдесят фунтов, то получите в подарок ароматизированную свечу.
   — Да? — Я заинтригована. Хм, хорошая свеча мне бы не помешала. Тем более что всего-то нужно потратить еще два фунта… — Думаю, здесь можно найти что-нибудь… — Я растерянно оглядываю магазин.
   — А вы возьмите еще буквы и составьте фамилию крестника, — подсказывает кассирша. — Как его фамилия?
   — Уилсон, — с ходу брякаю я.
   — Уилсон, прекрасно. — И, к моему ужасу, она начинает выуживать из корзинки деревянные буквы.
   — Постойте, лучше не надо! Потому что… его родители разводятся, и, возможно, ему придется поменять фамилию.
   — Что вы говорите? — Она сочувственно бросает буквы обратно в корзинку. — Какой ужас. А они, значит, расходятся со скандалом?
   — Ага. — Я шарю глазами по полкам, раздумывая, чего бы еще купить. — С большим скандалом. Его мать… она сбежала с садовником.
 
   — Правда? — У кассирши-хозяйки округляются глаза. Рядом какая-то парочка слушает меня, раскрыв рот. — Сбежала с садовником?
 
   — Да, он очень… привлекательный мужчина, -придумываю я на ходу, беру шкатулку для украшений и смотрю на цену — семьдесят пять фунтов. — Она не могла устоять перед соблазном. Муж обнаружил их вдвоем в сарае для инструментов. В общем…
   — Боже правый! — ахает продавщица. — Бывает же такое!
   — Поверьте, бывает, — поддакивает голос из дальнего угла магазина.
   Что?
   Я судорожно оборачиваюсь и вижу, что ко мне направляется та женщина, что рассматривала рамку Сьюзи.
   — Насколько я понимаю, вы говорите о Джейн и Тиме? — спрашивает она. — Какой ужасный скандал, правда? Но, по-моему, малыша звали Тоби.
   Что?
   Я молча таращусь на нее — от удивления у меня даже голос пропал.
   — Наверное, имя Питер ему дали при крещении, — выдвигает версию кассирша и указывает на меня: — Это его крестная.
   — А, так вы та самая крестная! — вскрикивает покупательница. — Да, про вас я тоже наслышана.
   Господи, что происходит? Бред какой-то.
   — Тогда, может, вы расскажете мне, — женщина подходит ближе и заговорщицки понижает голос, — принял ли Тим предложение Мод?
   Я оглядываю притихшую аудиторию. Все ждут моего ответа.
   — Да, принял, — осторожно говорю я.
   — И как, получилось? — Кажется, от любопытства у нее вот-вот выскочат глаза.
   — Хм… нет. Они с Мод… в общем… они поссорились.
   — Правда?! — От изумления она прикрывает ладонью рот. — Поссорились? А почему?
   — Ну, знаете… — в отчаянии бормочу я, — то, другое… мелочи всякие… кому мыть посуду… Пожалуй, я расплачусь наличными. — Порывшись в кошельке, выкладываю на прилавок пятьдесят фунтов. — Сдачи не надо.
   — А как же ароматизированная свеча? — спрашивает продавщица. — Можете выбрать ваниль, сандал или…
   — Не надо, — кидаю я уже на ходу, спешно ретируясь в направлении выхода.
   — Стойте! — кричит женщина. — А что случилось с Иваном?
   — Он… эмигрировал в Австралию! — И я захлопываю дверь.
   Ох, чуть не попалась. Пойду-ка я лучше домой.
 
   Добравшись до угла, я останавливаюсь и перекладываю пакеты. Точнее сказать, я запихиваю все покупки в один пакет из обувного магазина, чтобы в глаза не лезли.
   Только не подумайте, что я пытаюсь их спрятать. Просто удобнее нести все в одном пакете.
   Хоть бы удалось прошмыгнуть в свою комнату, не столкнувшись со Сьюзи. Но не тут-то было. Когда я открываю дверь, Сьюзи сидит на полу в прихожей и сооружает какой-то сверток.
   — Привет! Туфли нашла?
   — Да! — радостно сообщаю я. — Конечно. Те самые. И мой размер.
   — Ой, давай посмотрим!
   — Ну, я пойду… их распакую. — И я устремляюсь в свою комнату, стараясь выглядеть непринужденно. Но я знаю, что не только лицо, но даже походка у меня виноватая.
   — Бекки! Что еще у тебя в сумке?
   — В сумке? — удивляюсь я. — Ах, в этой сумке. Да так… мелочи всякие. Ерунда…
   Я виновато замолкаю, а Сьюзи складывает руки на груди и делает очень суровое лицо.
   — Показывай.
   — Ну ладно, — сдаюсь я. — Понимаю, что обещала купить только одну пару. Но прежде чем ты начнешь ругаться, посмотри на это. — Я вытаскиваю вторую обувную коробку из пакета, снимаю крышку и медленно достаю оттуда одну оранжевую босоножку. — Ты только взгляни.
   — Мамочки! — восторженно выдыхает Сьюзи. — Какая… прелесть! — Она берет туфельку в руки и нежно гладит мягкую кожу ремешков, но тут же вспоминает о своей строгости. — Бекки! Они ведь тебе не нужны!
   — Нужны! — оправдываюсь я. — Это я… на потом купила. Это как бы… вложение капитала.
   — Вложение?
   — Ну да. Я как бы экономлю деньги, потому Что теперь, когда я купила эти босоножки, мне в будущем году вообще не придется тратить денег на обувь. Ни пенса!
   — Правда? Вообще ни пенса? — подозрительно спрашивает Сью.
   — Конечно! Честное слово, Сью. Я же все время буду ходить в этих туфельках. Мне как минимум год не нужно будет покупать новые. Или даже два года!
   Сьюзи молчит, а я закусываю губу. Сейчас она прикажет отнести туфли обратно. Но Сьюзи осторожно трогает апельсинчик.
   — Надень их, — вдруг говорит она. — Дай хоть посмотрю!
   В волнении я достаю вторую туфлю и надеваю их. Идеально сидят. Оранжевые босоножки. Изящные, как туфельки Золушки.
   — Ох, Бекки! — Восхищение в ее глазах красноречивее любых похвал.
   Честное слово, иногда мне хочется выйти замуж за Сью.
   После того как я продефилировала пару раз по коридору, Сьюзи удовлетворенно вздыхает, тянется к пакету и вытаскивает оттуда сверток из магазина подарков.
   — Ты еще что-то купила?
   Из пакета вываливаются деревянные буквы. Сьюзи складывает их в слово.
   — Питер? А кто это?
   — Просто Питер, и все, — уклончиво отвечаю я, отнимая у нее сверток, пока она не нашла там свою рамку. Однажды Сьюзи застукала меня, когда я покупала ее рамки в другом магазине, и очень рассердилась. Она тогда сказала, что если я захочу, она с радостью сделает мне сколько угодно бесплатно. — А ты не знаешь никого с таким именем?
   — Нет, — отвечает Сью. — Но мы могли бы завести кота и назвать его Питером!
   — Еще подумаем… Возможно. Ну, мне пора — надо готовиться к завтрашнему дню.
   — Кстати, чуть не забыла. Тебе звонил Люк.
   — Правда? — Я стараюсь не выдать восторга.
   Звонок Люка для меня всегда приятный сюрприз. Потому что звонит он, признаюсь честно, не слишком часто. То есть он звонит по делу — обсудить время встречи, например. Но чтобы просто поболтать — редко. Иногда он посылает мне электронные письма, но они тоже не про жизнь, а так… Короче говоря, когда я первое такое письмо получила, у меня был шок. (Но теперь я даже их жду с нетерпением.)
   — Он сказал, что завтра заберет тебя со студии в двенадцать. «Мерседес» нужно отправить на ремонт, поэтому поедете на «MGF».
   — Ух ты!? Это же круто!
   — Да, — улыбается мне Сьюзи. — Круто. Ой, и еще он сказал, чтобы ты ехала налегке, потому что багажник маленький.
   — Что? — Моя улыбка мгновенно тает.
   — Бери с собой только самое необходимое, — повторяет Сьюзи. — Одну небольшую сумку или портплед…
   — Я знаю, что такое «налегке»! — почти кричу я. — Но я не могу ехать налегке!
   — Конечно, можешь.
   — Сью, ты что, не видела, сколько у меня барахла? — Я распахиваю дверь в свою комнату: — Посмотри!
   Мы обе застываем, глядя на открывшуюся картину. Зеленый чемодан заполнен с верхом, рядом на кровати — стопка одежды, и я еще даже не начинала упаковывать косметику и прочие мелочи!
   — Сьюзи, — пою я, — что делать?
   — Позвони Люку, объясни, — предлагает Сьюзи, — Попроси его взять машину с большим багажником.
   Несколько секунд я думаю. Пытаюсь представить себе выражение лица Люка, если попрошу его взять машину с большим багажником для моего шмотья.
   — Знаешь, — наконец выдыхаю я, — боюсь, что он меня не поймет.
   Кто— то звонит в дверь, и Сьюзи вскакивает.
   — Это, наверное, курьер за моей посылкой. Слушай, Бекки, все будет нормально. Просто… вынь из чемодана… несколько вещей. — Она бежит открывать дверь, оставив меня одну у заваленной кровати.
   Вынуть? Но что конкретно вынуть? Я ведь не упаковала ничего лишнего. Если начать вытаскивать из чемодана все подряд, моя замечательная система рухнет.