Китаева Анна. Беспощадная толерантность (сборник)

   В кафе было пусто, Сарториус глядел за окно, там тоже было пусто. Город не шевелился. Все на работе, а кто не работает, тот дома валяется. Кажется, Сарториусу это нравилось. Все-таки местное происхождение дает себя знать.
   – Там работает наш человек, – сказал Сарториус. – Кеслер не тронул его. Мы, собственно, поэтому здесь.
   – Ах, вот как… – Вик с Лорой переглянулись.
   – Кеслер спутал нам все карты. Противник ошарашен, невозможно предсказать, как он поступит с перепугу. Вот просто черт знает, что у него на уме. Мы своего человека ведем, конечно, а то вдруг его грохнут. Но даже вступить с ним в контакт не рискуем. В общем, угодили мы из-за этого Кеслера в безвыходное положение…
   – …И тут мы с обыском! Давай начистоту: это окончательно испортит вашу игру?
   – А вот и нет, – сказал Сарториус. – Обыск дело полезное. От вас они не ждут подлянки. Ну, ищете вы мотив Кеслера – и что? Ну, перелопатите в офисе все бумажки. А там и нету ничего такого…
   Вик и Лора глядели на Сарториуса, стараясь даже не мигать. А то вдруг он по глазам читает мысли – феды, они такие.
   Вчера в такси был день ежемесячной отправки заявок на запчасти и расходные материалы. Папка лежала на столе мисс Фишер. Лора ее отлично помнила, эту папку.
   А в папке должна быть шифровка.
   Без которой дневник Кеслера – сплошной бред.
   Мисс Уорд могла бумаги подписать, а Стелла – отправить. Прямо сейчас, пока они тут упиваются взаимным недоверием, правоохранители фиговы. Или еще вчера. Но есть вероятность, что даже такая каменная баба, как Беверли-С-Яйцами, пережила вчера серьезный шок. И папка с шифровкой лежит на прежнем месте. Возможно, шифровку припрятала Стелла. И вот это, между прочим, для полиции худо, ведь если Стелла – федеральный агент, тогда у нее нервы крепкие, и первым делом она постарается шифровку спасти и отправить по назначению: выслужиться перед мисс Уорд, завоевать доверие. Стелла из местных, и с точки зрения «таксистского» начальства, гуманно будет после всего случившегося забрать ее из Джефферсона на повышение. А ей только того и надо…
   Кстати, чужак в женском такси города Джефферсона вообще был только один: покойная мисс Фишер. Ее сюда прислали, чтобы начать дело. Мисс Уорд давала «крышу» – обеспечивала теплый прием у местных феминисток и вставала формально во главе бизнеса. Потому что здесь чужаков не любит никто. Но запускала проект именно мисс Фишер, и крутилась эта тетка, как заводная. И сама за баранку села: на первых порах служебной машины ей не полагалось, а так она полдня такси водит, полдня мотается по городу, утрясая оргвопросы… И между прочим, между прочим, это ведь она подбросила мисс Уорд идею насчет того, что не ходит автобус из центра во Французову балку, ну, знаете, где лаборатория и полигон…
   Много интересного можно было вытрясти из дневника Кеслера, если читать упорно и внимательно, продираясь сквозь паранойю.
   – Если там ничего такого нету, тогда что же вы ищете? – спросил Вик и снова поглядел на часы.
   – Вернее, что вы попробуете отнять у нас, когда мы это найдем? – добавила Лора и улыбнулась федералу сладко-сладко, будто замуж за него собралась. Была у нее такая своеобразная манера говорить людям гадости.
   – Ну, шифровки наверняка уже отправлены, – сказал Сарториус и улыбнулся Лоре в ответ. Вик раздраженно крякнул.
   – Вижу, мы поняли друг друга, – сказал Сарториус. – Теперь главное. Наш человек достаточно умен, чтобы не проявлять к шифровкам интереса. Он не будет пытаться их перехватить или даже снимать копии. На этом слишком легко засыпаться. Да это и не имеет смысла, пока мы не взломали код. Но вдруг по какой-то случайности шифровки все еще в офисе… Поэтому хочу попросить вас об одолжении, друзья. Вы там ничего, совсем ничего интересного для себя не найдете.
   Вик крепко сжал зубы.
   – Это и есть то сотрудничество, о котором нас предупредили? – спросила Лора.
   – Не только. Искать все-таки надо. Благодарность Бюро к вам лично, мэм, – Сарториус слегка кивнул в сторону Лоры, – и к вам лично, сэр, – кивок Вику, – не будет иметь границ, если вы наведете нас на кодовую книгу. Что это такое, наверняка знаете. Какая-нибудь достаточно широко распространенная книжка. Короче, ваш обыск не будет пустой имитацией. Напротив, от вас потребуется напряженная работа. Но, ради всего святого, не изымайте ничего компрометирующего. Если вы наткнетесь на что-то, напоминающее шифрограмму, и приметесь раскручивать шпионское дело… Во-первых, вы его просто не раскрутите – все уйдут в отказ и будут глядеть на эти бумажки квадратными глазами. Во-вторых, наша работа пойдет коту под хвост. Противник не поверит, что эту банду лесбиянок раскрыл жалкий псих и все описал в своем дневнике. Противник начнет самоочистку рядов, а там ведь еще наши люди есть. Обидно будет потерять их из-за того, что у провинциального лопуха оказалось больное воображение.
   Вик бросил взгляд на циферблат – время уходило. Тянут с санкцией, тянут… Может, коллеги Сарториуса как раз сейчас у прокурора? И весь этот задушевный разговор – так, для подстраховки?
   – А если найдем? А если раскрутим? – приятно иногда чужака позлить. Вдруг чужак о чем-нибудь проболтается.
   – Повторяю: не раскрутите. А несколько человек угробите. Зачем? Или вам интересно, что на это скажет Бюро? Как благодарность, так и неудовольствие может быть поистине безграничным.
   – Ну скажи, скажи, что нас собственное начальство раньше выгонит на улицу, чем Бюро успеет всерьез обидеться, – попросил Вик.
   – Зачем мне это говорить? – удивился Сарториус. – Это же очевидно. Ваши всегда рады загнобить простого копа, чтобы прикрыть свою задницу. Вот поэтому я беседую не с лейтенантом и не с шефом полиции, а именно с вами. Пытаюсь найти понимание. Я лично не хочу, чтобы вас выгнали. Вы ведь тот самый Рейнхарт, который своим телом заслонил женщину от ножа, верно?
   – Это случайно вышло, – сказал Вик, неприязненно морщась. – Я был молод и глуп. И просто мимо проходил. Всего-навсего хотел отнять живопыру у пьяного идиота. А этот гад оказался фехтовальщиком и расписал меня снизу доверху. Мне тогда дико повезло, что я попал ему в челюсть на полсекунды раньше, чем ослабел от потери крови… Признаться, очень не люблю вспоминать эту историю.
   – А почему вы его не застрелили?
   Вик уставился на Сарториуса с недоумением.
   – У нас так не принято, – объяснила Лора. – За что убивать-то? Обычный пьяный инцидент. Будь дело в кабаке, Вик навернул бы этого дурака стулом. Или столом. Правда, Вик?.. А тут улица, ничего тяжелого под рукой…
   – Такая вот история, – сказал Вик и уставился на часы.
   – Хорошо живете, – заметил Сарториус с нескрываемой завистью.
   – Ну так давайте к нам, – сказала Лора. – Пусть вас сюда командируют за нашими лесбиянками присматривать. Хорошо живем… До вчерашнего дня хорошо жили. Прогресс, мать его, не стоит на месте. Докатился и до Джефферсона.
   – Чем они занимаются? – спросил Вик.
   – Это надо понимать как «да»? – быстро отозвался Сарториус.
   – Ну купил ты меня, купил. Не люблю, когда убивают женщин, пусть они даже и федеральные агенты. Верно, напарник?
   – Я тоже не люблю, – Лора кивнула.
   – Мы сначала терялись в догадках, – сказал Сарториус. – Понимаете, не нужна такая разветвленная сеть просто для охраны прав меньшинств. И для агитации она развернута с большим превышением – ведь эти деятели сейчас подминают под себя газеты, радио, телевидение… Все возможности засирать народу мозги. Зачем им столько отделений на местах? И откуда столько денег?! А потом нам показалось, что все координируется из единого центра. И… Можете смеяться, но первая мысль была – это заговор, управляемый извне. Большая долговременная программа по развалу страны. Подорвать мораль, сделать нас уязвимыми. Натравить женщин на мужчин. Развратить нацию, в конце концов. Но потом стали появляться структуры наподобие женского такси. Такие вполне невинные структуры, на которые мы долго не обращали внимания. Бизнес и бизнес. А они потому и возникли, что мы сконцентрировались на некоммерческих фондах. И спокойно работали себе, гады.
   – Военно-промышленный шпионаж?
   – Теперь мы уверены в этом. Вот и до вас добрались. У вас тут во Французовой балке такая штука интересная…
   – Вот же твари, – сказал Вик. – Сначала развели у себя извращенцев в немереном количестве, потом наших стали спонсировать, а оборачивается все банальным воровством.
   – Европа, – сказал Сарториус. – Но, согласитесь, такую схему прикрытия разработал неслабый ум.
   – Несколько э-э… Извращенный, – оценила Лора.
   – Да почему же. Он просто нашел тех, кого нельзя пальцем тронуть, не опасаясь вони на всю страну. С ними же ничего нельзя поделать, ни-че-го!
   – Нашел бы евреев, допустим, – предложил Вик.
   – Евреи сами найдут кого хочешь, – сказал Сарториус и поглядел на часы. – Что-то тянет резину ваш прокурор.
   – Опасается пальцем тронуть. Беверли-С-Яйцами – местная знаменитость.
   – Может, оно и к лучшему… – буркнул Сарториус. – Взломаем мы их коды, рано или поздно взломаем…
   Вик на всякий случай отвернулся.
   – Мистер Рейнхарт! – позвали от стойки. – Вас к телефону!
 
   Мисс Фишер после того случая глядела на Кеслера недобро, но Джонни больше не пугался. Она могла пойти к мисс Уорд и потребовать выгнать его – но ничего такого не сделала. Боялась, наверное, что Джонни настучит в ФБР. Да он бы и настучал, будь немного поглупее. Но Кеслер прочел слишком много шпионской фантастики, чтобы выставить себя дураком. Фантастика очень полезна, если умеешь пользоваться. Там навыдумано черт-те чего, на все случаи жизни.
   Он только не знал, как теперь вести себя со Стеллой – не понимал ее роли в происходящем. А как вести себя с мисс Фишер, было понятно. Следить. Отличный, кстати, повод освежить и углубить познания в радиотехнике.
   Перемещения исполнительного директора в роли водителя – Кеслер так и не понял, зачем ей это надо – легко отслеживались на рабочей волне женского такси. Взяла пассажира тут, высадила там. А на случай, если это маскировка, и на все прочие случаи заодно, Кеслер воткнул ей под обшивку багажника маяк. Идея была нелепая изначально: если ты не можешь точно установить расстояние до маяка по затуханию сигнала, пеленговать его надо с двух далеко разнесенных станций. Но Кеслер упорствовал. Он регулярно засекал уровень сигнала, точно зная, где сейчас машина, и со временем составил шпаргалку, по которой наловчился вычислять ее местоположение с шагом в милю. Не так уж плохо.
   Работа превратилась в беготню от закутка-мастерской в углу гаража, где был спрятан приемник, к ремонтной зоне и обратно. Антенну Кеслер повесил открыто: это была у него как бы люстра, изящная, из гнутой проволоки. Одной рукой крутишь верньер настройки, другой вращаешь люстру, не так уж неудобно, как может показаться на первый взгляд. Тем более слова «неудобно» в лексиконе Кеслера не значилось.
   Через пару месяцев он знал о мисс Кэтрин Фишер столько же, сколько любой другой мог выяснить безо всех этих хлопот, просто немного поболтав с людьми. Мисс Фишер снимала квартиру вместе с теткой из числа местных феминисток. Чаще всех ездила на заказы в лабораторию «Рокуэлл» – у нее там была постоянная клиентура. Внеслужебное время проводила в недавно открывшемся клубе, где собирались всякие, кого в городе не любили, но старались лишний раз не трогать. Особенно после знаменитой драки полиции с гомосеками, закончившейся для полиции худо: конечно, копы их побили, только они потом копов – уделали. Затаскали по судам.
   Тут-то до Кеслера и дошло, с кем он работает. Джонни внезапно прозрел, как это могло случиться только с таким законченным простофилей: бац – и глаза на лоб. Отдышавшись, он немного подумал, и еще немного подумал, и сделал далеко идущие выводы, настолько далеко, что хоть вешайся.
   Эти выводы он собрался изложить в дневнике, но сначала решил почитать, чего там у него набралось с момента поступления на службу в такси. В дневник Кеслер скрупулезно заносил все события каждого дня – кто где сидел, кто что сказал, кто на кого как поглядел. Взглянув на описанное новыми глазами, Кеслер совсем ошалел. Это же надо быть таким идиотом. В компании было три нормальных человека – Стелла, мисс Уорд и он сам. Остальные вели себя, мягко говоря, подозрительно. Не в том проблема, что не по-женски. Еще хуже: не по-людски.
   Их объединяла тайна. Они выглядели командой, делавшей одно дело. Только это были совсем не перевозки женщин, опасавшихся таксистов-мужчин. Тут крылось нечто большее.
   И шифром в штаб-квартиру они передавали что угодно, только не простую шпионскую информацию, как думал Кеслер сначала. Да кому он сдался, тот «Рокуэлл» – полгорода знает, что там пытаются вкорячить боевой лазер в самолет… Правда, другая половина города уверяет: там проектируют защиту от русских баллистических ракет, чисто по-американски простую и остроумную, путем заброски на орбиту ста тысяч ящиков с гвоздями. Собственно, одно другому не мешает.
   Нет, дамы-таксистки почти каждый день обсуждали на лавочке перед офисом совсем другое. Намеками и полунамеками, а иногда почти открыто они говорили о воздействии на умы. О том, как вербовать и склонять на свою сторону. Как правильно заводить разговор и поворачивать в нужном направлении. Кеслера они не стеснялись нисколько. То ли были уверены, что он, дурачок, не понимает ничего, то ли…
   О, Господи, да ведь если верить дневнику, они сто раз спрашивали его: ты согласен, Джонни, что скажешь, Джонни… И он всегда отвечал то, что они хотели слышать. Всегда в точку. Они смеялись, хлопали его по плечу, хвалили.
   О, Господи, они считали его своим в доску.
   Педиком.
 
   – Тронулись, – сказал Вик и быстро вышел на улицу. Забыв, конечно, расплатиться, это Сарториусова печаль. Да почему его – Бюро платит.
   Вик уже не шатался, ноги держали как надо. Тело поняло, что сейчас придется работать, хоть ты тресни, и покорилось разуму. Только за руль пусть лучше сядет Лора. А то вдруг придется стрелять по колесам, усмехнулся про себя Вик. Хотя нам запретили…
   – Вам туда минут двадцать?.. – спросил Сарториус, догоняя Вика.
   – Пятнадцать. Но мы опоздаем, наши с ордером будут через десять.
   – Проинструктируй их, будь добр.
   – Не понадобится. Во-первых, мы с Лорой знаем, чего не надо искать и где оно лежало, хе-хе… Во-вторых, старший все равно я, что найдут, то мне принесут.
   Он открыл дверь машины и, кряхтя, полез в нее: нет, тело все еще раздумывало, стоит ли ему работать сегодня.
   – Кодовая книга обычно художественное произведение, – сказал Сарториус. – Как искать, по каким признакам, я даже боюсь тебе подсказывать, чтобы не сбить с толку. Удачи!
   Лора завела двигатель, положила руку на рычаг коробки передач, и тут Вик удержал ее.
   – Погоди-ка, – сказал он и обернулся к Сарториусу. – На всякий случай… Вы, крутые ребята, не забыли проверить Бетти Фридан? «Загадку женственности»? На которую Кеслер подумал?..
   – Она лежит в офисе на каждом подоконнике, – небрежно бросил федерал. – И, кстати, в каждой машине женского такси. Они возят кучу агитационной литературы и раздают пассажиркам. А это вообще настольная книга феминистки.
   – Я не понял, – сказал Вик. – Вы ее проверяли?
   – Да какой смысл? Это пустышка.
   – Ну вы и дебилы, – сказал Вик. – Знаешь, Сарториус, ты мне нравишься, но поскольку вы все дебилы, то, извини, ты тоже дебил!
   Захлопнул дверь и сказал Лоре, очень довольный собой:
   – А вот теперь полный газ. А этот пускай попрыгает.
   Сарториус проводил машину взглядом. Даже в темных очках вид у него был крайне озадаченный.
 
   Дамы не имели привычки болтаться в гараже и уж точно никогда не заходили в мастерскую, и Кеслер от неожиданности вздрогнул. А это была Стелла со стаканом лимонада. Жарко сегодня, держи, сказала она. Презент тебе от компании за верную службу! И засмеялась.
   Кеслер был тронут – он понимал, что компания тут ни при чем, просто Стелла добрая. И для нее он точно не педик. И лимонад оказался вкусный.
   Да, такая теплая весна, с непривычки весь день в сон клонит, пожаловался он. Это от перемены погоды, со всеми бывает, сказала Стелла. А что ты делаешь сегодня вечером?
   Думаю, как мне дальше жить, честно ответил Кеслер, и осекся. Стелла всегда оказывала на него действие почти гипнотическое. Она спросила – он ляпнул.
   Вот просто сидишь дома и думаешь?
   Ну, еще я в это время играю на гитаре, так думается лучше.
   Да ну тебя, сказала Стелла и опять засмеялась. Умора ты, Джонни. Надоест быть механиком, иди в комики. А почему ты думаешь о том, как жить дальше? Ой, ты пей, не слушай меня. Я стакан-то заберу, у нас стаканов осталось всего ничего, Хиггинс их постоянно роняет со своего стола, корова такая…
   Мне кажется, в моей жизни пора что-то менять, сказал Кеслер, отважно глядя Стелле в глаза. Совершить, как говорит мисс Уорд, поступок. Я долго не был готов, а теперь вот потихоньку готовлюсь.
   С этими словами он картинно, как ему показалось, допил лимонад и пожалел, что в мастерской нет зеркала.
   Только не вздумай увольняться, сказала Стелла. Не вздумай, слышишь? Без тебя здесь совсем тоскливо станет. Они же все думают только о работе и феминизме. Я тоже феминистка та еще и тоже вкалываю, но у меня знаешь сколько других интересов? Да ты и не знаешь, Джонни, ха-ха… Ладно, сегодня вечером я разрешаю тебе подумать, как дальше жить, а завтра ты мне расскажешь, чего надумал.
   Забрала стакан и ушла.
   Кеслер повернулся к верстаку, на котором в тисках был зажат тормозной суппорт с закисшим поршнем, и вдруг пошатнулся. Лимонад холодный, а толку никакого – вот как парит сегодня… А не присесть ли мне на минуточку в это удобное кресло? И он присел. А не закрыть ли глаза?
   Ну-ка, очнись, сказал голос мисс Фишер. Ты чего тут дрыхнешь.
   Кеслер встряхнулся, но перед глазами все плыло. А радиомаяк в чьей-то громадной лапе вообще двоился.
   Зачем это, Джонни, спросила мисс Фишер. Мы же с тобой по-хорошему. А ты с нами вон как. И ведь до чего глупо. Я езжу, он пищит… Думал, не услышу? А ведь мы с тобой по-хорошему, Джонни. А могли бы и сожрать еще тогда.
   Кеслер кое-как сфокусировал взгляд, но легче не стало. Предметы то удалялись, то приближались и были все искажены, и громадная жуткая когтистая лапа принадлежала, оказывается, мисс Фишер, а вместо лица у нее одни зубищи да растопыренные черные дупла ноздрей. И голос мисс Фишер звучал то громовым басом, то хриплым рыком.
   Наверное, страшно, но в первую очередь невыносимо скучно. Скука просто затопила Кеслера по самую макушку, и он знал, что надо делать: поскорее отвечать на вопросы, тогда от него отстанут. Тогда можно будет подремать немного на рабочем месте, все равно суппорт заклинило насмерть, он уже новый заказал… А после с невинным видом утомленного трудяги отправиться домой.
   Ведь мы повсюду, Джонни, говорила мисс Фишер, ты даже не представляешь, сколько нас на земле. Ты против кого пошел, глупышка? Ты нас, главное, не бойся. Мы тебе ничего раньше не сделали и теперь не сделаем. Нам еще с тобой работать и работать. Ты теперь знаешь нашу тайну, и мы тебя не отпустим. А если ты рыпнешься… Мы просто Стеллу твою ненаглядную на кусочки порвем и съедим. Уяснил, да? Повтори, что уяснил. Молодец. А теперь давай, рассказывай…
   И тут Джонни понял: это все настоящее. Вот эта лапа с кроваво-красными длинными когтями. Вот эти зубы. Эти крошечные, едва различиме точечки глаз и растопыренные ноздри. Это и есть мисс Фишер, которую он считал когда-то женщиной, а потом хотя бы человеком.
   Если бы не скука, он бы умер от страха или попытался убить инопланетное чудовище. Но пушка лежала в ящике верстака, и тянуться за ней было совсем скучно, а страха настоящего не было, скорее брезгливое отторжение.
   «Сколько нас на земле», сказало оно. На Земле. Проговорилось. Раскрыло себя. Мало ли, кем оно хотело прикинуться, но Кеслер все понял.
   И он теперь будет работать с ними, пока им не надоест. А если что, они убьют Стеллу. Это он тоже уяснил накрепко.
   Джонни рассказал чудовищу все, и угадал: оно оставило его в покое, приказав на прощание спать. И Джонни заснул. А когда проснулся, выпал из кресла на пол, сжался в комочек и сдавленно, чтобы не услышали, зарыдал.
   Он ничего не забыл. Он все помнил.
   Ты хотела знать, что я надумал, Стелла?
   Да я, вот беда, не успел. Я хотел придумать, как мне посадить тебя в машину и увезти далеко-далеко. Но тут оказалось – за меня все придумали. А когда ты видишь, что за тебя думают другие, значит, надо собраться с духом и решиться на поступок, как говорит мисс Уорд.
   Придурок и неумеха Хинкли расстрелял весь барабан за три секунды. Готов поспорить, он почти не целился. И все равно три пули угодили в людей, а четвертая рикошетом достала президента Рейгана. А я умею метко стрелять, Стелла. И я буду целиться спокойно, как на охоте.
   Ведь они не люди.
   Ты узнаешь, почему я буду стрелять, в кого и зачем. Запишу это в дневник, и когда все кончится, тебе передадут мой рассказ, а с ним и мои последние слова.
   Я не педик, Стелла.
 
   Они услышали пожарную сирену издали.
   – Не успели, – сказал Вик.
   – Может, это не там.
   – Там. Врубай нашу, а то не протолкаемся, если уже все перекрыто, – Вик пошарил под сиденьем и вытащил «мигалку» с магнитной присоской.
   – С чего ты взял, что это там?!
   – Потому что от сексуальных извращенцев и британских шпионов ничего хорошего не жду, – отрезал Вик.
   Офис женского такси горел, как соломенная хижина, с хрустом и снопами искр, весело горел. Вик откинул спинку сиденья и со словами «Поспать, что ли…» закрыл глаза. Лора вышла из машины. Если пожарные сработают четко, гараж почти не пострадает, отметила она. Гараж только и останется.
   Но тела надо искать на первом этаже офиса – там, где ярче всего полыхает. Тела всегда там, иначе какой смысл поджигать.
   Вик, казалось, спал. Лора оглянулась в сторону крыши, с которой стрелял Кеслер. Теперь ей хотелось прочесть его дневник. Вчера она легко уступила эту работу Рейнхарту, признавая за ним ум и опыт. Но по дороге Вик рассказал ей, в кого на самом деле стрелял несчастный мальчишка, и теперь Лоре отчего-то очень нужно было прочесть его последние слова.
   Она помнила, что Кеслер был не вполне психически здоров, и довести его, бедолагу, мог любой достаточно ловкий мерзавец. Но ведь не довели в школе, не довели на улице, не довели в гаражах! Побольше бы нам таких психов.
   Что же они с тобой сделали, твари, думала она. Что же они с тобой сделали.
   Ведь ты, стреляя в них, думал, что бьешься один-одинешенек против инопланетного вторжения. Один за всех нас.
   Ты отомстил своим обидчикам, но какого черта…
   А если бы они нас с Виком так обработали? Что бы сделали мы?..
   Тут примчался Сарториус, а за ним вся его братия.
   – Ну что, говнюк, доигрался? – спросила Лора.
   – Да, нехорошо получилось, – согласился федерал.
   – Это у вас называется «мы своего человека ведем»?!
   – Нестыковка произошла. Нестыковочка.
   – Тебе надо было всего-навсего позвонить в офис прокурора и убедить его, чтобы он там не соплю жевал и боялся обидеть феминисток, а поспешил с санкцией на обыск! А еще лучше, вместо того чтобы кофе хлестать, пойти самому за этой долбаной санкцией! – Лора наступала на агента грудью, и Сарториус пятился, пятился и уперся спиной в своих, застывших полукругом с каменными лицами.
   – Ну кто же знал… – промямлил Сарториус.
   – Да все мы хороши, – сказала Лора и отвернулась. – Идиоты.
   – Не напрягайся раньше времени. Наверное, улики жгут.
   – Трупы – это тоже улики!
   Сарториус тяжело вздохнул.
   – Объявлен розыск, – сухо доложила Лора, глядя в сторону. – Перекрыли все, что могли. Ищем Беверли Уорд, Джоанну Хиггинс, Стеллу Макферсон. Больше просто не знаем, кого. Хотя, наверное, имеет смысл отловить всех местных извращенцев и проверить алиби, как ты думаешь? Чего-то мне кажется, это неплохая идея!
   – Не заводись ты опять, – попросил Сарториус. – Только не заводись. Такая красивая, а такая злая.
   – Посмотрим, какой ты красивый будешь, когда оттуда понесут трупы, – сказала Лора, указав подбородком в сторону пожара.
   Сарториус вздохнул еще тяжелее.
   – Пойду, что ли, позвоню, – буркнул он и исчез.
   Лора подошла к машине.
   – Вик, а Вик, – позвала она. – Хватит притворяться. Не бросай меня тут одну. Наедине со всем этим дерьмом.
   Рейнхарт не ответил. Он спал.
   Его растолкали через полчаса, когда вскрыли гараж – сообщить, что внутри ничего интересного. Рейнхарт выругался и заснул опять. Потом его разбудили, когда стало можно войти в офис. И там «интересного» нашлось сколько хочешь.
   Гасить пламя начали вовремя, поэтому диспетчерская и кабинет мисс Уорд на втором этаже почти не пострадали, только их сильно закоптило да стекла полопались. Зато первый этаж выгорел напрочь, со всей бумажной документацией. Под развалинами стеллажей нашли обугленное до полной неузнавемости тело, которое опознали предварительно как Стеллу Макферсон – по остаткам наручных часов с дарственной надписью.
   Мисс Беверли Уорд лежала грудью на своем рабочем столе. Один глаз у нее вытек, потому что в него угодила пуля. В крепко сжатом кулаке погибшей нашли смятый клочок бумаги с отпечатанными на нем группами цифр и одной уцелевшей надписью – «суппорт тормозной левый передний».