Андрей Кивинов
Миссия выполнима
Глава 1
В каком-то научном журнале о жизни фауны я вычитал, что с точки зрения кошаков Господь создал людей с одной целью – кормить этих самых кошаков. Вероятно, с точки зрения моего собрата по ремеслу Жоры, я существую на белом свете исключительно, чтоб добросовестно и самоотверженно вкалывать вместо него. Возможно, я немного заблуждаюсь, но ничего другого в голову не приходит, когда в очередной раз Жорин кислый лик возникает в дверном проеме моего кабинета. Именно с таким выражением физиономии он обычно просит поможения в оперативно-розыскной деятельности, коей мы вынуждены заниматься по долгу службы. «Если ты откажешь, я покончу с собой из табельного оружия», – сообщают мне бездонные Жорины очи, поэтому я стараюсь не отказывать. В настоящую секунду взгляд коллеги полон такой безысходности, что застрелиться хочется самому.
– Беда, Андрюхин, – коротко сообщает Жора, переступая порог, – это конец.
– Это не конец, Жора. Жизнь прекрасна, поверь, – я убираю со стола тяжелую пепельницу и киваю на стул, предлагая коллеге стул, – рассказывай про беду.
Нет смысла приводить Жорин монолог дословно, во-первых, он обильно приправлен ненормативной лексикой, а во-вторых, вы еще решите, чего доброго, что в уголовный розыск берут людей с белой горячкой. Поэтому я ограничусь конспективным пересказом услышанного.
Где-то пол года тому назад постовые милиционеры схватили господина без определенного места жительства, который под покровом ночи свинтил медную катушку лифта, дабы впоследствии сдать ее в пункт приема цветных металлов и заработать на стаканчик алкогольных продуктов. Жора занялся господином, и тот после изнурительного допроса признался, что таких катушек за последний месяц свинтил аж сто четырнадцать штук, нанеся непоправимый урон лифтовому хозяйству района. Посадив злодея в камеру, Георгий взял в руки калькулятор и принялся за математические расчеты.
К слову сказать, основным показателем нашей работы служит так называемый процент раскрываемости – количество раскрытых преступлений на количество зарегистрированных. Низкий процент является самым страшным грехом в ведомстве. Если не смертельным, то около того. Могут позорно отлучить от службы. Жоре по разным причинам не очень везло с этим дурацким показателем, за что он регулярно стоял с опущенной головой на пушистых коврах в больших и малых кабинетах.
Математический анализ, проведенный коллегой на счетной машинке, дал любопытный результат. Если принять от «Лифтреммонтажа» одно заявление о краже всех катушек оптом, то процент почти не изменится. Но если по каждой в отдельности…Хо-хо-хо…
В течение следующего дня, пока задержанный отсыпался в камере, Жора ухитрился получить от лифтовиков сто четырнадцать заявлений на каждую катушечку. Что при этом подумали о нем лифтовики, я могу только догадываться. Но это не столь важно. Господина арестовали и отправили в тюрьму, а Жора принялся снимать сливки. В результате такой нехитрой комбинации он мгновенно выбился в недосягаемые лидеры по всем показателям и стал в отделе за героя. По итогам года Жору наградили медалью «За отличную службу по охране общественного порядка», присвоили внеочередное звание и повесили на Доску почета района. В смысле, его мужественную фотографию. Начальство ставило Жору в пример и на ковры больше не выдергивало. Мой друг расслабился и теперь спокойно покуривал в кабинете, закинув ноги на стол, словно американский коп.
Кердык подкрался, как это обычно и случается, незаметно. Любителя цветных металлов неожиданно оправдали в суде по политическим соображениям. Он, оказывается, был не просто бомжом, а беженцом из горячих точек, лишившийся всего личного имущества в результате неграмотной политики правительства на Кавказе. Дабы скандал не достиг ушей мировой общественности, мужика по-тихому выпустили из зала суда, а дела вернули на доследование, предложив органам найти истинного похитителя катушек. Которого, как явствует из вышеизложенного, не существовало в помине. Интерактивное шоу на местный манер. В итоге, сто четырнадцать заявлений из плюса превратились в минус, со всеми бурно вытекающими отсюда последствиями. Мнение начальство по этому поводу было сейчас почти дословно пересказано мне бедным Георгием.
– Палыч дал шесть месяцев сроку, чтоб все вернуть назад. То есть пол года – закончил печальную повесть мой незадачливый друг и опустил голову на грудь.
– А если не сможешь? Выгонит?
– Нет. Просто застрелит. Сказал, отведу за гараж и кончу.
– Палыч сделает, – согласно кивнул я.
Палыча понять можно. Палыч это наш начальник. Майор Шишкин.
Вообще то, он мужик неплохой, в отделе уже лет десять. Шибко не зарывается, карьеру не делает, крышует помаленьку над местными торгашами, не при службе собственной безопасности будет сказано. Без лишней нервотрепки и конфликтов с вышестоящим начальством. Отдел в крепких середнячках, особых претензий к Палычу нет, что ж не работать? А тут всякие экспериментаторы с калькуляторами, из-за которых могут и с должности попросить, а то и на пенсию отправить, благо выслуга позволяет. Волей не волей за пистолет схватишься. Что на пенсии делать? Скучно на пенсии.
– Не горюй, Жор. Пол года большой срок. Может, Палыча снимут, а может, показатели отменят.
– А душа? Душа то болит!
Да, Жорину душу я в расчет не взял, поэтому крыть нечем.
Георгий сжал виски ладонями и ушел в себя. Нарубить сто четырнадцать «палок» задача повышенной сложности, все равно, что Кафельникова в теннис обыграть в трех сетах. Но играть, в смысле рубить придется, уходи в себя, не уходи.
В кабинет врывается Борька по кличке Укушенный, еще один славный представитель нашего ментовского сообщества. Кличку он заработал, после того, как подразнил лошадь, на которой юннаты катали по проспекту граждан. Чего ему пришло в голову строить кобыле рожу? Ладно, был бы сержантом или старшиной, а то офицер милиции. И, главное – трезвый ведь! Кобыла смотрела, смотрела на глумление, да как цапнет Борьку за носяру. А зубы то у кобылки ого-го, что у акулы… В итоге две недели больничного и восемь швов. Борька этот казус из своей биографии тщательно скрывает, рассказывая всем, что нос поранил, освобождая заложников. Мы Борьку не подставляем, утвердительно кивая головами. Да, было дело – освобождал.
Сейчас Борька в темных очках, которые маскируют новое увечье – обширный бланш под правым глазом. Теперь все по честному – травму парень заработал при исполнении. Ехал позавчера в метро и вдруг почувствовал, что какая-то крыса лезет в задний карман брюк. Бориска, как опытный мент, вида не подал, лишь повел глазом на стекло вагона. В отражении, за своей спиной засек небритого типа вульгарного вида, похожего на кота помойно-подвального происхождения. Тип, пользуясь давкой, активно прижимался к Борьке, пытаясь выудить бумажник. Но не на того напал, сволочь. Едва пальцы мерзавца проникли слишком глубоко в карман, Бориска резко развернулся и нанес наглецу разящий удар в область головы. Тот рухнул на пассажиров, ошалело вытаращив испуганные глаза. Борис занес руку для повторной атаки, но тут почувствовал неладное. В кармане опять кто-то шарил, но, на сей раз, не в заднем, а в переднем. Опустив взор, наш друг обнаружил девочку лет четырех, которая держалась за его карман, как за поручень, ибо больше ей держаться было не за что. Дура-мамаша уткнулась в книгу, не думая о проблемах дочери. Пока Бориска анализировал ситуацию, обиженный напрасно мужик поднялся и адекватно ответил на произвол. Совершенно справедливо, кстати. Если тебе ни с того, ни с сего будут бить в морду, мы никогда не построим демократического общества… Очнулся Борька на конечной станции, где его привел в чувство дежурный по платформе.
Больше ничего выдающего с коллегой не приключалось, если не считать, что его цапнула оса, которую бедолага решил подрессировать во время дежурства.
– Аврал! – горланит Борис, поднимая осевшую пыль, – заложников взяли! Харе тут языками чесать!
– Ты не паникуй так, – отвечаю я, убирая пепельницу еще дальше, – сядь, расскажи спокойно, что стряслось.
– Чего там рассказывать?! Вон, три крали у меня в кабинете белугами ревут. У них мужья – компаньоны, фирму какую то держат, барыги одним словом.
– Точно ли, барыги? – сразу уточняю я, зная предвзятое отношение Укушенного к господам не рабоче-крестьянского облика.
– Точно. Водкой торгуют. Вчера с работы не вернулись. А сегодня женам ихним звонки от неизвестных – просят выкуп, по двадцать пять кусков с носа! Иначе головы по почте пришлем. В посылках. Бабы сюда и прибежали. Кстати, Жора, живут они на твоей территории, тебе и разбираться.
– Враги кем-нибудь представились?
– Конечно. Чеченами.
– И куда деньги нести? – ожил Жора, забыв о личных неприятностях под влиянием общественных.
– К фонтану в парке Победы. В три дня. Стоять и ждать, пока к ним не подойдут. Если денег к трем не будет, в пять девочки получат первую голову.
– Лохи, – заключает опытный Жора, выслушав условия выкупа.
Он прав, мало-мальски уважающий себя вымогатель никогда не просит тащить выкуп на встречу и не будет брать их сам. Грамотные бандиты предлагают оставить денежки в каком-нибудь потаенном месте. А чеченами представляются идиоты со слабо развитым воображением.
– Лохи, не лохи, а коммерсов вызволять придется.
– У жен есть деньги?
– Откуда? Иначе б не прибежали…Хотя, может, и есть, но зачем платить, если мы есть, государственные люди?
– Я не о том, – уточняет Жора, – что мы в сумку зарядим? Не бумагу же.
– Найдем, это мелочи. Сейчас пол второго, времени маловато. Садись, бери с жен заявление, а я с «Тайфуном» договорюсь.
«Тайфун» это маленькое, но гордое внутриведомственное подразделение, помогающее нам иногда обеспечивать правопорядок.
Жора секунду-другую о чем-то сосредоточенно думает, затем переспрашивает.
– Заявление?
– Ну да. Как без заявы? Мы ж не частная лавка. Государство.
– А почему одно заявление? Ведь теток то трое?…
Я уже понял, к чему клонит Жора.
– Если мы возьмем одну заяву, срубим одну палку, а если три?…
– Три палки, – мгновенно ориентируется Укушенный, благо работает не в каком-нибудь НИИ «Охраны труда», а в министерстве внутренних дел, – только тут случай другой. Мужиков то оптом похитили, и освобождать мы их будем оптом. Один раз. Если б три, тогда другое дело…
Поправив очки, Борька исчезает за дверью. Жора потирает рука об руку.
– Сколько раз надо, столько и будем освобождать, – бормочет он самому себе.
– Жор, – на всякий случай поясняю я, – здесь не катушки лифтовые, а заложники. Миссия невыполнима.
– Херня! – твердо заявляет воспрявший духом Георгий, – Миссия выполнима! Прорвемся!…
***
Не буду долго останавливаться на первой части нашего прорыва, она протекала достаточно традиционно. Ровно в назначенный срок дамочки гуртом подошли к фонтану, держа в руках сумки, набитые старыми газетами, и замерли в тревожном ожидании. В трех метрах от них разместился Георгий, повесивший себе на грудь и спину по рекламному щиту китайского ресторана, под которыми укрылся бронежилет. Сэндвич-мен, одним словом. Мы с Бориской не маскировались никак, сидя на скамейке с бутылками пива в руках. (Пиво настоящее). Минуту спустя к женщинам подвалил молодой субъект, так же похожий на чечена, как пингвин на страуса. Предположение Жоры сбылось, злоумышленник не имел практического опыта в похищении людей. Он забрал у жен сумки, даже не заглянув в них, сказал: «Спасибо» и зашагал к выходу из парка. Прошагал ровно три метра, как раз до сэндвич-мена. Жора бесхитростно опустил рекламный щит на непокрытую голову субъекта, отчего тот также бесхитростно упал и забылся. Бойцы «Тайфуна», наблюдавшие за этим из кустов парка, уважительно закивали головами…
В машине молодого человека привели в чувство и экстренно допросили. Друзей-бизнесменов действительно похитили. Но никакие не чечены, а местные районные шалопаи, насмотревшиеся сериалов и новостей из горячих точек. С помощью входившей в банду фотомодели, заманили мужичков в специально снятую квартиру. (Не желаете ли культурно-эротического шоу? А кто ж не желает?) Там связали, попутно попинав ногами. Затем позвонили женам и назначили цену. За выкупом отправили младшего, а сами остались в квартире, дожидаясь наживы. Всего в банде шесть человек, не считая фотомодели, средний возраст членов двадцать лет…
Выходя из парка, Борька заметил ручного верблюда, катавшего публику, и хотел, было, его подзадорить, но я пресек эту попытку на корню…
Cейчас мы приступили ко второй части прорыва, то есть едем освобождать джентльменов, попавших в лапы криминала. Задержанный лежит в багажнике, места в салоне ему не хватило. Автобус с «Тайфуном» весело катит следом, через минут пятнадцать мы будем на месте, а пока есть возможность обсудить дальнейшие действия. Задача сложна, если учитывать Жорину проблему с «палками». Решено «тайфуновцев» в наши планы не посвящать, экстремалы будут работать в темную. В автобусе три взвода бойцов, поделимся на три группы и каждая, с интервалом, в пятнадцать минут возьмет штурмом квартиру и освободит своего заложника. Тут же кидаем жребий. Первым на штурм иду я, затем Борька и последним Жора. Адрес квартиры, где засели бандиты, задержанный назвал с собачьей преданностью в глазах, благо за нашими спинами стоял «Тайфун», бряцая железом и поигрывая резиной. Также рассказал об условном звонке, открывающем заветную дверь. После этого наша основная задача упростилась до ерунды. Лишь бы хватило бензина добраться до места, на месяц для служебного «Жигуля» положено тридцать литров, и лимит исчерпан еще на прошлой неделе. Я не знаю, почему машина сейчас едет, может, сумела адаптироваться и научилась работать без горючего? Иначе б все равно заставили.
Мы подъезжаем на место, отыскивает нужный дом – кирпичную девятиэтажку с типовой планировкой. Квартира на пятом этаже, под окна засаду можно не ставить, вряд ли кто рискнет спрыгнуть. Автобус с «Тайфуном» тормозит за углом, мы же, не стесняясь, подъезжаем прямо к подъезду. Я покидаю коллег и в одиночестве иду на разведку. Нахожу дверь и прижимаю чуткое ухо к ее бронированной обшивке. Изнутри льется: «Телится метелица за моим окном», что еще раз говорит о непрофессионализме преступников и о полном отсутствии вкуса. Уверен, в их стане в ходу алкоголь, никотин, фотомодели, а то и наркотики. Тем хуже для них. Отягчающие обстоятельства. Я спускаюсь вниз, кличу первый взвод экстремалов и мы идем в бой.
По силе впечатлений ни с чем невозможно сравнить задержание, проводимое силовыми подразделениями министерства внутренних дел. Голливудский блокбастер «Смерч» – жалкая пародия на наш «Тайфун». Фильм «Вулкан» приближается, но до идеала не дотягивает. Одним словом, сравнивать тут нечего – после смерча гражданин еще кое-как соображает, после «Тайфуна» – нечем. Лично я никак не могу привыкнуть к подобного рода брутальным зрелищам, ибо по натуре гуманист и человеколюб. По крайней мере, прежде чем применить силу, вежливо представляюсь, если, конечно, позволяет оперативная обстановка.
Сейчас я представиться не успел, мои функции свелись к кодовому нажатию звонка и шагу в сторону. Ударная волна «Тайфуна» ворвалась в легкомысленно открытый дверной проем и устремилась вглубь, оставляя после себя абсолютно голое правовое поле. Первым ее поражающий фактор ощутил отомкнувший дверь толстячок, теперь напоминающий жевательную резинку «Бумер», на которую наступили сапогом. Несколько мгновений назад он был еще мужчиной, теперь этот факт вызывает большие сомнения. Я глубоко вздыхаю, отлепляю «Бумера» от пола, прислоняю к коридорной стене, подбираю его зуб и иду дальше.
Все уже кончено. Тому хлопцу, что в коридоре крупно повезло, он прилип к полу, а не к сапогам… Этим же четверым…Хм, хватит лирических отступлений и метафор. Нефиг людей похищать. Кстати, о похищенных. Где вы, друзья?…Друзей я нахожу в спальне, сидящих на полу и прикованных наручниками к батарее. Я поздравляю заложников с освобождением и отстегиваю первого. Он бросается ко мне на шею, едва сдерживая чувства.
– Все позади, дружище, все позади, – успокаиваю я, убирая пистолет за пояс, – милиция Санкт-Петербурга всегда стоит на защите частного капитала.
Заплакать хочется, ей Богу. Заглядывает командир первого взвода.
– Командир, что с братвой делать? В автобус выносить?
Кошмар какой…Выносить…
– Погоди, старик, сейчас решим, – я машу сержанту рукой, и мы идем на кухню.
На кухне я выглядываю в окно, поднимаю большой перст вверх, давая понять коллегам, что миссия выполнена, захват осуществлен. Борька довольно кивает в ответ.
– Слушай, старина, – обращаюсь я к сержанту, – братва пусть еще полежит, а ты бери своих бойцов и бегом на проспект. Перекройте движение и ждите нас.
– Понял, – деловито кивает сержант, помня, что приказы не обсуждаются. Перекрыть, так перекрыть. Поправляет маску и кличет своих.
– Айда, мужики…
Я делаю еще один условный Бориске и возвращаюсь в комнату к заложникам. Братва спокойно лежит в правовом поле и даже не пытается посмотреть в мою сторону.
В спальне отстегнутый коммерс сидит на стуле, растирая затекшую кисть.
– Пойдемте в машину, – зову я его с порога.
Бизнесмен поднимается и двигает к двери.
– А мы?…
– Вас тоже освободят. Обязательно, – твердо гарантирую я оставшимся возле батареи ребятам, прижимая руку к сердцу.
Не, а что еще говорить? Рассказывать про Жорины катушки от лифтов? Могу, конечно, рассказать, не жалко, но… Люди и так в шоковом состоянии, зачем же усугублять? Иногда лучше жевать…
В комнате я строго предупреждаю братву:
– Граждане бандиты, в связи с особой опасностью вашей банды, у меня есть приказ живых в плен не брать. А поэтому лежим тихо, аки мыши. Ясно?!
Ясно. Не Жеглов, конечно, но и они, впрочем, не «Черная кошка». Я ухожу, но, словно, чеширский кот, оставляю им на память свою лукавую улыбку.
На лестнице сталкиваемся с человеком в черном по имени Борис и пятеркой молодых людей в масках. Операция «Захват-два». Отдаем честь и уступаем дорогу. Задача у отряда гораздо проще нашей. Во-первых, дверь уже открыта, во-вторых… Да ладно, чего там считаться по мелочам?
– А куда они? – спрашивает меня освобожденный.
– Работать.
Я не вру. Не знаю, как Бориска, но «Тайфун» работать будет. Не на карнавал приехали. «Телится метелица…»
Выходим на улицу. Толпа зрителей (как всегда). Из автобуса выскакивает одна из женщин и с плачем бросается на шею спасенному нами мужу. Окружающие аплодируют. Я скромно улыбаюсь. Не зря работаем, не зря… Подмигиваю Жоре, поднимая большой палец кверху. Жора подмигивает в ответ.
– А наши где?! Живы?! – сквозь аплодисменты доносятся до меня два потухших голоса.
– Живы, дорогие мои девчонки, живы, – по очереди обнимаю женщин и возвращаю их обратно в автобус, – ждите и обязательно дождетесь.
Подбегает, размахивая жезлом, лейтенант ГИБДД.
– Кто старший?
– Ну, я старший, – высовывается из автобуса Жора.
– Почему перекрыли проспект?
– Сам, что ли не видишь? Заложников освобождаем. У бандитов стволы, а ну по машинам стрельбу устроят?
– Это надолго? А то пробка большая.
– Как получится, братишка… Здесь не ученья, запланировать нельзя.
– Понял, – лейтенант включил рацию, но доложить не успел, отвлеченный криками с пятого этажа.
– Стоять!!! А-а-а!!! Ки-й-й-я!!!
Работает «Тайфун». Как всегда слаженно, быстро, не оставляя врагов никаких шансов на победу. Вылетает разбитое стекло. Собравшиеся зеваки испуганно вскрикивают. Дети ревут, бабульки крестятся.
– Спокойно, граждане! – развожу я руки, – ничего страшного (смотря для кого), преступники сопротивляются, приходится применять силу. Народ успокаивается. Из окна квартиры выглядывает довольный Борька.
Молодцы, второго освободили. Наша взяла. Через минуту из подъезда выбегает второй заложник и бросается в объятья любимой супруги (про фотомодель, мы, как люди порядочные, женам, естественно, не рассказали). Следом выбегают «Тайфуновцы» и прямиком отправляются перекрывать проспект. И, наконец, в проеме возникает усталый Бориска. Без темных очков, представляя на суд публики свой мужественный фонарь. Никаких слов больше не надо, все достаточно красноречиво.
– Ну, теперь, моя очередь, – Жора передергивает затвор «Макарова» и жестом зовет свою пятерку из «Тайфуна» в бой, – поработаем, господа. Берем резко.
Я не знаю, кого они будут брать резко. Я не знаю, как отреагируют на их появление те, кто сейчас в квартире. Я не представляю, как последние будут выполнять команду «стоять», «лежать», «сидеть», как они, вообще что-либо будут выполнять…Я не удивлюсь, если кто-то из похитителей, все-таки вывалится в окно, причем исключительно по собственной воле…
Может, когда-нибудь, где-нибудь, кто-нибудь из членов взятой нами шайки продолжит грабить, воровать, наркоманить или даже свинчивать лифтовые катушки, может кто-то станет олигархом, вором в законе либо выдающимся политиком, но одно могу сказать с уверенностью – похищать людей они не больше не будут никогда. Ни за какие деньги. Человеку, пережившему тройной «Тайфун», это не стоит даже и предлагать.
Борька дразнит ворону. Доиграется, чудак…
***
– Хитрые вы, конечно, легавые, с подходцами вашими, но запомните – вирусов у нас на всех хватит!
Жора затолкал кричащего очкарика в камеру и повернул ключ.
– Что это за горлопан? – спросил я.
– Хакер. Лондонский банк шваркнул. Но я его быстро колонул, хоть в компьютерах и хрена не смыслю. Тут ему не Англия.
Жора достал из нагрудного кармана калькулятор.
– Пять тысяч клиентов! Ого!… Если с каждого по заяве…
– Кстати, а с заложниками чем закончилось?
– Фигово закончилось, – морщится Жора, пряча счетную машинку, – прокуратура дела объединила, в зачет только одна палка пошла. Обидно, напрасно пахали… Да, ладно, прорвемся. Ты случайно не знаешь, как в Лондон звонить?
Миссия выполнима…
Продолжение следует…
Глава 2
– Скажите, где у вас грязное белье?
– Зачем оно вам?
– Порыться.
– Вообще то в ванной, в бачке.
Жора пересекает коридор и заходит в ванную комнату, стилизованную умельцами из ремонтно-строительной бригады под интерьер буддийского храма. Моего друга, впрочем, абсолютно не интересует интерьер, пусть хоть орбитальная станция, было бы грязное белье. Прежде чем рыться в бачке, склоняется над пустой ванной и пристально вглядывается в ее позолоченную эмаль. Я наблюдаю за Жориными манипуляциями через открытую дверь. Хозяйка квартиры, довольно миловидная блондинка, стоит рядом со мной, запахнувшись в шелковый халатик идеального покроя. Жора слюнявит указательный палец, зачем-то проводит им по внутренней поверхности ванны и подносит к бра, висящему рядом с зеркалом. Вероятно, ничего, кроме собственной слюны на пальце не присутствует, коллега вытирает его о брюки и принимается за бачок. Вообще-то это здоровая фарфоровая ваза, куда свалено белье, бачком я обозвал ее по инерции. Как человек аккуратный, и главное, занятой, Георгий не извлекает грязные вещички по очереди, а по простецки переворачивает вазу и вываливает содержимое оптом на расписной кафель. Хозяйка явно огорчена, но виду старается не подавать. Минут пять Жора тасует шмотки по полу, наконец, выдергивает из кучи спортивные брюки малоизвестной фирмы.
– Это мужа? – прищурив глаз на манер Коломбо, спрашивает он у хозяйки.
– Разумеется, не мои.
– Прекрасно.
Георгий выворачивает карманы, извлекает сморщенный носовой платок, фантик от «Орбита» и какую-то маленькую бумажку, по всей видимости, магазинный чек. Все, кроме бумажки летит обратно в кучу, чек же коллега нежно разглаживает на ладони, как дети разглаживают найденные красивые фантики.
– Так, когда пропал ваш супруг? – звучит очередной вопрос из ванной комнаты.
– Боже ты мой, я уже в сотый раз повторяю, он ушел двадцать второго числа, примерно в одиннадцать вечера.
– И больше не возвращался?
– Вы что, издеваетесь?
Жора выходит из ванной комнаты с видом римского императора, разгромившего очередную команду варваров.
– Это вы издеваетесь, гражданочка Мордолюбова.
– Мудролюбова, – уточняю я.
– Не суть. Вы нам уже битую неделю доказываете, что муженек ушел вечером двадцать второго, с тех пор не появлялся и не звонил, а вы ждали его ни на минуту не выходя из дома. Верно?
– Да! – нервно огрызается хозяйка, – да! Вы зачем сюда пришли, нервы мне мотать? В гроб меня загнать хотите?
– Рано или поздно все там будем, – успокаиваю я бедную женщину.
– Отлично, – констатирует Георгий, прикладывая указательный палец к щеке (ну вылитый Коломбо, сигары не хватает и стеклянного глаза), – объясните мне тогда, пожалуйста, уважаемая, откуда в его штанах чек ТОО «Носорог» от двадцать четвертого числа на сумму двадцать пять рублей, пятьдесят копеек?
Хозяйка, чиркнувшая за секунду до вопроса зажигалкой, так и замирает с огнем в руке и сигаретой во рту. Я задуваю огонек, чтоб сэкономить ей газ.
– Ведь вы ни на минуту не покидали квартиру. Как же вы не заметили любимого мужа, который бросил в корзину спортивные штаны, а то и принял душ? Или, все-таки, это не его штаны? Пальчики, держащие зажигалку, начинают дрожать, подведенные глазки бегать, а язычок заплетаться.
– Я… Я буду жаловаться… Мне нужен адво…
– Кат, – заканчиваю я.