Кивинов Андрей Владимирович. Ничего личного

   – Здравствуйте, Антон Сергеевич… Это Руслан. С холодильником. Помните?
   – Узнал. И даже без холодильника. Чем порадуешь?
   – Я сделал, что вы просили, – Руслан прикрыл трубку рукой, – насчет ствола.
   – И что?
   – Есть ствол… Могут продать.
   – Я понял. Давай, приезжай, обсудим.
   – Куда приезжать? К вам?
   – Нет, в Русский музей. Конечно ко мне.
   – А, может, лучше опять у спортшколы? – осторожный Руслан уже освоил некоторые азы конспиративной работы.
   – Зачем? – удивился Антон Сергеевич и тут, видимо, догадавшись о терзаниях агента, пояснил, – если что, скажешь, за паспортом приходил. Сколько тебе времени надо на дорогу?
   – Пол часа.
   – Жду.
   Когда минутная стрелка завершала тридцатый круг, Руслан переступил порог знакомого кабинета. Антон Сергеевич стоял у окна и взирал на открывавшийся городской пейзаж, словно Наполеон на Бородинское поле. Величественно и спокойно.
   – Рассказывай, – он отошел от окна, запер дверь на ключ и присел к столу.
   Руслан вдохновенно рассказал. Про Фредди– Фарруха и снайперскую винтовку, добавив напоследок немножко от себя.
   – У них не только, якобы винтовка есть, но и автоматы. Серьезная команда.
   – Молодец, – похвалил оперуполномоченный, – я ж говорил, главное – наступательность и инициатива.
   Он достал из стола карту города, развернул и склонился над ней, как уже упомянутый Наполеон. Судя по жирным пятнам от снеди и круглыми следами от бутылок в районе Васильевского острова, карта служила в милиции скатертью-самобранкой.
   – Кронштадт… Константиновский форт. Это где-то здесь. Отлично. Черный «мерин», значит?
   – Да. В два часа, – напомнил Руслан.
   – Сколько их приедет?
   – Не знаю, но Фаррух сказал, чтобы с вашей стороны было не больше двух человек, – отрапортовал Руслан и тут же осторожно переспросил, – Антон Сергеевич, а он тоже сядет?
   – Кто, Фаррух?… Смотря, что скажет продавец. Если он его сдаст, пойдет твой друг, как посредник, если, конечно, признается. Реальный срок за это он вряд ли получит, скорей всего условный.
   – Да не друг он мне, так учились вместе.
   – Ну, тем более, не переживай. А будут мучить угрызения, приходи ко мне, я тебя успокою и дам полную индульгенцию. Нигде в мире не считается зазорным сообщать властям о совершенном преступлении. Наоборот, почет и уважение. А как иначе бороться с преступностью? Это только наши демократы недодавленные верещат…
   Проведя политинформацию, Антон Сергеевич сложил карту и встал из-за стола.
   – Как ты меня представил?
   – Коммерсантом. Сантехникой торгуете.
   – Почему сантехникой? Нельзя было что-нибудь посерьезнее придумать?
   – Но зато на вас покушались три раза.
   – Уже легче. Ладно, я все понял. Будем работать.
   – Антон Сергеевич, – с бесконечной тоской в глазах посмотрел на опера Руслан, – но, ведь, если вы возьмете Фарруха, он тоже скажет, кто его насчет ружья спрашивал? И я тоже под статью попаду.
   – Вообще-то, ты и так под статьей, – с улыбкой напомнил Антон Сергеевич, – на всякий случай. А во вторых, давай сначала мы их возьмем, а после думать будем.
   «Ага, вы то возьмете, а сидеть мне… Или, вообще, в могилу ложиться, тьфу-тьфу, не приведи Боже…»
   – На крайний случай, стой в отказе – ничего Фарруху не предлагал, он на меня наговаривает. А мы особо допытываться и не будем.
   – А откуда ж вы тогда про ружье узнали? – не успокаивался Руслан.
   – Да мало ли… Кто-нибудь присутствовал при вашей встрече с Фаррухом?
   – Нет!.. Хотя, погодите… Бомж какой-то в мусоре ковырялся.
   – Ну и классно! А это мой человек. Услышал, стуканул, в смысле – сообщил. Я на всякий случай в Кронштадт приехал и действительно повязал торговцев оружия! И Фарруху ты так же объясни. Мол, сдала нас сволочь бездомная. В другой раз будем умнее… Где тебя завтра найти?
   – На рынке буду. Как всегда.
   – Хорошо, ступай.
   Оперуполномоченный открыл дверь. Руслан поднялся со стула, натянул шапочку-петушок по самые глаза, но не уходил, а продолжал топтаться на месте, словно студент на экзамене, не знающий предмет и умоляющий профессора поставить ему тройку.
   – Что еще? – чуть раздраженно спросил опер.
   – Антон Сергеевич… А заява? Про холодильник… Вы обещали отдать.
   – Я слово свое держу. Обещал – отдам. Завтра. После двух. Если все срастется.
   – А если не срастется?
   – Ну, тогда не отдам, – простодушно ответил Антон Сергеевич.
   Выпустив завербованного Руслана через черный вход отдела, он сразу направился к заместителю начальника по оперативной работе, чтобы доложить ситуацию.
   – Неплохо, неплохо, – похвалил шеф, потирая руки, – нам палочки к «Арсеналу» очень кстати. Меня этот Виктор Романович из Главка совсем замучил. А у нас кроме четырех патронов за всю неделю одни баранки. Может, у этих бойцов помимо ружьеца еще что-нибудь припрятано.
   – Наверняка, – согласился Антон Сергеевич.
   – Поэтому ты завтра не просто винтарь покупай, как пешка. А аккуратненько разведай, нет ли еще чего? Мол, готовы выложить круглую сумму. Если есть, перебивай стрелку. Пусть все привозят. Тогда и накроем. Согласен?
   – Согласен. Кстати, насчет суммы. Они ж сначала деньги попросят показать, если не лохи.
   – Попросят, – шеф снял трубку телефона, – сколько надо?
   – Баксов пятьсот хотя бы.
   Начальник уголовного розыска позвонил в службу безопасности коммерческого банка и договорился с каким-то Борюсиком о ссуде в пятьсот долларов сроком на два дня. «Серьезнейшая операция, срочно нужны деньги… Не боись, не пропьем…» Затем снова набрал номер и попросил какого-то Толика прислать ему завтра пятерых орлов. Потолковее и покрепче. В гражданской форме одежды, но с оружием. Предстоит силовое задержание в Кронштадте.
   – Все, вопрос решен, – сказал он подчиненному, повесив трубку, – у нас своих людей мало, поэтому завтра к десяти подтянутся спецназовцы. По гражданке. Бери их и вперед. А сейчас дуй в банк на Садовой, найдешь Бориса Эльдаровича, это шеф службы безопасности. Он даст на пару дней пятьсот долларов. Меня завтра не будет, номерок к зубному. Но ты и сам справишься.
   – Без проблем… На чем ехать?
   – На катке! Ну, хоть это вы без меня можете решить?!

***

   Константиновский форт города-острова Кронштадта представлял собой заброшенные и поросшие травой катакомбы с бойницами для орудий, выходившими на Финский залив. Местами своды форта обрушились и периодически продолжали обваливаться, что не мешало бездомной публике устраиваться здесь на ночлег в ненастную погоду. Форт давным-давно утратил свое стратегическое значение, в силу чего его не восстанавливали. А как памятник он был никому не интересен, разве что любителям истории, пытающихся найти в его подвалах следы ушедших веков.
   Павел Григорьевич прибыл к его древним стенам первым, без одной минуты два. Как и договорились, на черном «Мерседесе» представительского класса. Прибыл не один, а в сопровождении личного водителя, в роли которого выступал хозяин машины, не рискнувший доверить дорогую иномарку ментам для всяких там операций. На Павле Григорьевиче была кожаная куртка цвета ночи, браслет 583-й пробы, взятый напрокат в отделе по борьбе с разбоями и настоящий швейцарский хронометр, одолженный непосредственным начальником. Голову украшала прическа новобранца, специально сделанная накануне для полной достоверности. Подкачали ботинки, которые могли выдать с потрохами. Фирменных раздобыть не удалось, пришлось ехать в собственных – китайских с предательски стоптанными каблуками. Оставалось надеяться, что покупатель не обратит на них внимания. Хотя Виктор Романович, притаившийся сейчас с группой захвата в старом строительном вагончике, оставшимся от строителей дамбы, предупредил, что в таких делах мелочей не бывает. Когда-то он чуть не погорел именно на ботинках. Лет пятнадцать назад, в эпоху тотального дефицита, встречался с братвой под видом уголовника по поводу продажи партии анаши, а ментовские, форменные боты с заклепками не снял. Потому как других у него просто не имелось. Придирчивая братва закосилась – не похож ты на нормального уркагана. Уважающий себя зек лучше босиком придет, чем в ментовских говнодавах. И стали плотно сжимать кольцо. От провала спас старый психологический прием. Виктор Романович со всего размаха врезал кулаком в челюсть старшему братку и заорал на всю улицу: «Ты, сохатый, когда порежешь с мое мусоров, тогда и будешь тявкать»! Братва одумалась, извинилась, анашу продала, за что и была жестоко наказана минутой позже… В общем, как говорит ментовская пословица – хочешь жить, умей внедряться.
   Вспомнив эту историю, Павел Григорьевич испытал легкую тревогу. Как оно сегодня обернется? Вдруг, покупатель вместо денег достанет ствол, захотев получить винтовку безвозмездно? Успеть бы свой выхватить… Или врубится, что мент перед ним. Может, ему тоже в челюсть заехать, чтоб не сомневался? Для опера Главка это было первым серьезным внедрением в жизни. И не хотелось ударить лицом в кронштадтскую грязь.
   В багажнике «Мерседеса» лежала винтовка Мосина, бережно завернутая в детское байковое одеяльце. Два главковских опера на всякий случай залегли на крыше форта, за гранитными валунами, чтобы иметь возможность контролировать «стрелку» и записывать ее на видеокамеру. Под курткой Павла Григорьевича пригрелись диктофон и табельный пистолет Макарова.
   Но даже зоркий глаз опытного Павла Григорьевича не смог бы заметить засевших в темном и сыром нижнем этаже форта крепких парней, с гордостью говоривших про себя: «Спецназ – это не кучка педерастов, а люди с удивительной судьбой». Вот уже два с небольшим часа они незаметно наблюдали за оперативной обстановкой через амбразуры в основании стены. И едва заметив «Мерседес», передернули затворы и приготовились к атаке. Достаточно получить условный сигнал, чтобы они вырвались наружу и превратили машину вместе с хозяевами во вторсырье, не подлежащее восстановлению. Такие у них суровые нравы и обычаи. Такова их жизнь…
   Ровно в два со стороны дамбы показалась черная точка. Она стремительно приближалась, пока не превратилась во внедорожник престижной марки «Лексус» с максимально тонированными стеклами. По одному этому можно судить, что люди на встречу прибыли серьезные, и даже как-то неловко будет предлагать им вместо снайперской винтовки доисторическую трехлинейку с зазубринами на прикладе. Но Павел Григорьевич решил не пасовать и продолжить игру. Он, в конце концов, тоже не на «Жигулях» приехал.
   Джип плавно притормозил в пяти метрах от «Мерседеса». Не сразу, а чуть погодя распахнулась пассажирская дверь, и на Кронштадтские просторы вышел худощавый молодой человек, перенесший три покушения. Он, как и Павел Григорьевич таскал на своих плечах черную кожу, на голове ежика, на запястье массивный часовой механизм, а под мышкой пузатую барсетку. Одним словом, типичный торговец сантехникой. Правда, не очень вписывались в гардероб замшевые полуботинки. Придирчиво изучив внешние достоинства продавца, он удовлетворенно кивнул головой и сделал шаг вперед.
   – Здорово, командир. Ты не от Фарруха?
   – Я-то от Фарруха, а ты от кого?
   – Из общества охотников и рыболовов.
   Павел Григорьевич дружески улыбнулся, подошел к вновь прибывшему и протянул руку, засветив браслетик толщиной со шланг от пылесоса.
   – Тогда здорово.
   Господа крепко, по-братски пожали друг другу руки.
   – Ну что, посмотрим игрушку? – предложил Антон Сергеевич. (А это был именно он, если вдруг кого-то ввели в заблуждение джип и барсетка).
   – Без проблем, – Павел Григорьевич шагнул к багажнику «Мерседеса», – вещь, хоть и старинная, но на ходу. Можем проверить.
   – Обязательно. Показывай.
   Прежде чем нажать кнопку багажника, Павел Григорьевич деловито поинтересовался:
   – У тебя бабосы то с собой? Чтоб зря не доставать.
   – Они у меня всегда с собой.
   Антон Сергеевич с ловкостью бывалого карманника извлек из барсетки несколько зеленых купюр, покрутил их перед носом торговца оружием и сунул обратно. После опустил руку в карман куртки, где дожидался своего часа пистолет имени того же инженера Макарова.
   Убедившись в наличии у покупателя наличности, Павел Григорьевич окинул окрестность внимательным взором и, убедившись, что зевак в опасной близости нет, открыл багажник и бережно, словно младенца, распеленал винтовку.
   – Ого! Ну, ты дал, брателло! Не из музея революции волына? – скривил губы торговец сантехникой.
   – От хороших людей осталась, – пояснил Павел Григорьевич, взяв в руки оружие, – выкинуть, вроде жалко, вдруг кому пригодится?
   – А больше ничего не осталось? От хороших людей? Посерьезней?
   – Надо прикинуть. Может, и осталось. А тебе на хрена?
   – Братишка, ты чего – Дядя Степа? У нас за такие вопросы заливное делают.
   Пакет на голову и в залив… Раз интересуюсь, значит надо.
   – Ну, извини…
   Павел Григорьевич огорчился, поняв, что слишком рано затеял разведку. Явно не хватило боевого опыта… «А сантехник парень интересный… Жаль, больше продать нечего, а то можно бы и поглубже внедриться».
   – Маслята есть? – как всякий уважающий себя сантехник, спросил покупатель.
   – Конечно. Двадцать штук. Родных.
   Павел Григорьевич извлек из багажника коробку из-под чая. Винтовку он по-прежнему сжимал в правой руке, боясь оставить без присмотра.
   – Тогда заряжай. Поглядим на боевые качества.
   С этим вышел небольшой конфуз. Как заряжать трехлинейку Павел Григорьевич не знал, а спросить у Виктора Романовича накануне забыл. Он кое-как попытался засунуть патрон не в магазин, а прямо в ствол, патрон не засовывался, в итоге выпал из рук и затерялся в траве.
   – Погудели вчера в бане, – принялся оправдываться опер-продавец, – пальцы не слушаются.
   – Дай сюда…
   Опер-покупатель решительно отобрал винтовку, зачерпнул из коробочки горсть патронов и быстро снарядил магазин. (Этому искусству он научился еще в школьном музее, где в стеклянном шкафу хранилась фронтовая винтовка с запаянным дулом, но действующим затвором. Говорят, впоследствии ее взяла на вооружение местная группировка, предварительно выкрав из музея и заменив дуло).
   – А это чего? – указал он на зазубрины, – мне сказали, ствол чистый, не засвеченный.
   – Да нормалек все, не дрейфь. Эти метки герой Советского Союза оставил. А героев на учет не ставят.
   – Как сказать…
   Антон Сергеевич посмотрел вокруг, прикидывая, где можно испытать оружие, не привлекая общественного внимания. Выбрал, изрытую выбоинами серую стену форта, выходившую на каменистый берег залива.
   – Пойдем туда.
   В пути они разговорились на бытовые темы.
   – Как джипарь? Без проблем? – поинтересовался Павел Григорьевич, – а то мне «мерин» надоел, хочу поменять.
   – Хорошая тачила… Правда, жрет много. Думаю «Ниссан» последний взять.
   С турбоподдувом.
   Выйдя на берег, Антон Сергеевич уперся замшевым полуботинком в валун, передернул затвор, вскинул винтовку и, прицелившись в стену, выстелил. Стаи потревоженных чаек и ворон взмыли в воздух и закружили над заливом, боясь возвращаться на землю. Вновь зарядив оружие, он повторил выстрел, на сей раз держа ружье по-ковбойски, у бедра.
   – Ничего бьет…
   – Я ж говорил. Отличная вещь. Надежней «Калаша». Из нее еще мочить и мочить.
   – А оптику сюда можно примастрячить?
   – Сейчас все можно. А для чего оптика? Мушка же есть.
   – Для меткости, – ухмыльнулся Антон Сергеевич, – и сколько ты за нее хочешь?
   – Ну, за десять косых уступлю. Рублей, естественно… По себестоимости.
   – Че-го? – вытаращился на него Антон Сергеевич, как мясорубка на кухонный комбайн, – за десять тонн эту рухлядь? Где ты такой прайс видел? Десять тонн новый «Калаш» стоит с двумя рожками!
   – «Калаш» стоит полторы тонны баксов, – парировал подкованный Павел Григорьевич, раскорячивая пальцы, – так что я по-божески прошу.
   – Не, братишвили, ты не прав, в натуре, – сложил «козу» в ответ Антон Сергеевич, – поимей совесть, скинь хотя бы штуку.
   – Я не въехал… Ты «Ниссан» собираешься брать, а какую-то штуку жалко.
   – Мне бабосы не с неба падают и не в окно залетают. Мне другое в окно залетает…
   Антон Сергеевич потер небольшой шрам на правой щеке, намекая на осколочное ранение. На самом деле это был шрам от разрезанного фурункула, вскочившего как-то после неудачного бритья.
   – Ну, ладно, – согласился продавец, – бери за девять.
   – Другой базар.
   Антон Сергеевич распахнул барсетку. Павел Григорьевич посильнее сжал рукоятку пистолета.
   Но продавец не проявлял никаких признаков вероломства. Спокойно протянул три зеленых бумажки.
   – Здесь как раз девять. По курсу.
   Павел Григорьевич принял деньги, осмотрел и пощупал каждую купюру, убеждаясь, что это не фальшивки.
   Разобравшись в товарно-денежных отношениях, оба вернулись к машинам.
   – Тебя, вообще, звать то как? – вспомнил Павел Григорьевич.
   – Андрюхой, – представился Антон Сергеевич.
   – А я Паша, – опер Главка оказался более честным. Или менее опытным.
   Они еще раз пожали друг другу руки, словно спортсмены, завершившие схватку.
   – Слышь, Павлон, я не понял, у тебя еще что-нибудь есть?
   – А что надо?
   – «Калаши», «Макарычи». От «Тэтэхи» не откажусь.
   Павел Григорьевич вновь пожалел, что продавать больше нечего, кроме пистолета, томящегося в руке. И что оперативную игру нельзя продолжить. А он еще ничего толком не узнал. Остается надеяться, что волкодав Виктор Романович вытрясет из этого ковбоя все, что нужно.
   – Давай так сделаем, – предложил Павел Григорьевич, – оставь телефончик для связи, будет товар, дам знать.
   – Без базара… Записывай…
   Диктуя первый попавшийся в голову номер, Антон Сергеевич вытащил из барсетки носовой платок и громко высморкался. Это был условный сигнал к захвату. Хватит кривляться. «Арсенал» заканчивался завтра, и ждать звонка не имело смысла. Сейчас этот тюфяк все сам расскажет…
 
   …Убирая авторучку, Павел Григорьевич увидел выскочивших из недр форта пятерых страшилищ и понял, что все-таки был прав. Покупатель пожалел трехсот баксов, решив забрать даром винтовку, а, возможно и «мерина». Опер Главка мгновенно оценил обстановку, успел по-голливудски отскочить за капот «Мерседеса» и выхватил боевое оружие, предусмотрительно снятое с предохранителя. Напарники, лежавшие наверху тоже выхватили. «Боюсь, придется стрелять. Их слишком много…»
   И закипел бой…
   И кипел очень долго…
   Особенно жалко было водителей машин.
   И, конечно, сами машины…
 
   (Тех, кто собирается посмотреть поединок в записи, просим убавить звук телевизионного приемника. Для остальных после небольшой паузы сообщаем результат:…………………….Ничья).

***

   Фаррух протянул Руслану стаканчик с горячим чаем и взглянул на часы.
   – Интересно, они встретились? Уже три часа.
   – Должны, – кивнул Руслан, вытирая жирные губы салфеткой.
   – Деньги не забудь получить со своего приятеля, – напомнил Фаррух.
   – Получу… Мне, кстати, вчерашний гопник возле помойки не понравился.
   Такое ощущение, будто подслушивал. Как бы не заложил.
   – Вообще то, я тоже об этом подумал, – согласился кулинар.
   На экране телевизора замелькал клип Фредди Меркьюри.
   – Ненавижу, – прошептал Фаррух и выключил телевизор.
   – Слушай, Фаррух… Скажи, только честно. Ты меня тогда, во время забега все-таки специально подтолкнул или нечаянно.
   – А чего это ты вдруг вспомнил?
   – Да просто, сам не знаю…
   – Ну, если откровенно, то подтолкнул, – признался кулинар и, приложив руку к сердцу, добавил, – но это обстоятельства, старик. А так – ничего личного…