Страница:
Но с Борзых, пожалуй, тяжеловато будет, его, похоже, действительно обнесли, но попробовать можно. Убийство, конечно, тоже хотелось бы раскрыть, из спортивного интереса, так сказать. Я же опер, в конце концов, а каждый настоящий опер в душе фанат. И раскрытие преступлений для него, как наркотики – для нарокомана. Невзирая на выговоры, приказы, чужую территорию и нехватку времени, если появится зацепка, он готов сутками носиться, высунув язык, хоть иногда и совершенно впустую. Это фанатизм. За пять лет я еще не стал таким фанатом, но, говоря тем же наркоманским языком, ломка уже началась. Решено – буду копать в обоих направлениях, а дальше действовать по ситуации.
Милицию я сюда вызывать не буду. Катя не убежит, правда, разлагаться начнет, но из-за вони в подъезде никто ничего не унюхает.
На всякий случай я еще раз осмотрел квартиру, нашел в коридоре ключ, запер дверь и вышел в подъезд. Необходимость ходить по соседям сама собой отпала – только светиться лишний раз.
Выйдя на улицу, я не торопясь зашагал к метро.
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
Милицию я сюда вызывать не буду. Катя не убежит, правда, разлагаться начнет, но из-за вони в подъезде никто ничего не унюхает.
На всякий случай я еще раз осмотрел квартиру, нашел в коридоре ключ, запер дверь и вышел в подъезд. Необходимость ходить по соседям сама собой отпала – только светиться лишний раз.
Выйдя на улицу, я не торопясь зашагал к метро.
ГЛАВА 4
Я ехал в метро и занимался мыслительным процессом. Хорошие, однако, знакомые у Кати. Странно, что ее грохнули именно в этот раз. Полгода назад в ее биографии был такой же случай, но она осталась жива. Почему? А бог его знает. У нее теперь не спросишь.
С чего же мне начать? Жаль, нет Филиппова. Он бы мог присоветовать что-нибудь толковое. А с Мухомором не посоветуешься. Он, если про убийство узнает, скажет, не лезь, не наша территория.
Тогда посоветуемся с учебниками по криминалистике. Что там сказано? Установить и проверить на причастность все ближайшие связи жертвы. Легко сказать. Если самая ближайшая связь жертву «сучкой» называет. Что у меня осталось? Работа – нет, друзья – нет. Подруги. Тут, пожалуй, есть зацепка. Парочка Наташа-Сережа. Скорее всего, к этой истории они отношения не имеют, но чем черт не шутит. Вот с них и начнем. Точнее, с Наташи. Тут на везенье надо рас-считывть. Если она та самая, что в ателье работает.
Пребывая в глубоких сомнениях, я доехал до отделения. Но стоило только мне упасть в кресло, как тут же зазвонил телефон.
– Да, слушаю.
– Это Борзых. Кирилл Андреевич, ничего нового нет? Не нашли Катю?
– Нет, – соврал я. – Вы, кстати, ничего не вспомнили? Про Наташу с Сережей, например, или про ребят этих?
– Да вы знаете, я выпил многовато. Мы все анекдоты травили да про политику спорили.
– Жаль. И не звоните мне пока, если я что-нибудь найду, сам позвоню.
– Может, вам машина нужна? Я могу «рафик» наш на время отдать. С водителем.
– Спасибо. Если понадобится, я позвоню.
Я повесил трубку. Надо будет воспользоваться, а то действительно без машины совсем плохо.
На следующее утро я, полистав телефонный справочник, нашел ателье по пошиву одежды в районе станции «Влади-мировская» и отправился туда. Все свои текущие материалы, как то: кражи колес, белья с балкона, вымогательство и пару уличных грабежей – я засунул в сейф до лучших времен. В понимании оперативного работника, да еще и действующего в одиночку, неделя – это цейтнот, поэтому я спешил.
Найдя ателье, я подошел к приемщице. В это время дня народа было немного, впрочем, судя по прейскуранту цен, лежавшему под стеклом, может, его не было и вовсе.
– Девушка, – облокотился я на стойку, – у меня тут одна знакомая раньше работала портнихой. Наташей звать, лет двадцать пять, фамилию, увы, не знаю…
– А, Гончарова, наверное. Вон туда пройдите, она в цеху должна быть.
– Благодарю.
Я прошел в цех, разузнал у девушек, где можно найти Гончарову, и, когда мне указали, направился прямиком к ней.
– Здрасьте, Наташа. Вы, случайно, к Пушкину отношения не имеете? Я пошутил. Я из ЧК. Опять шучу. Из милиции. А вот теперь не шучу. Соберите вещи и пройдемте со мной в машину. Снова шучу, не бойтесь. Но поговорить надо. Пойдемте в холл.
Наташа удивленно посмотрела на меня, выключила из сети свой агрегат, поднялась, и мы вышли в холл.
– Слушаю вас?
– Речь идет об одной девушке. Фамилия Морозова вам ничего не говорит?
– Катя?
– Именно.
– Ну, я знаю ее. Не очень хорошо, но знаю.
– Давайте поподробнее. Когда вы ее последний раз видели?
– А что случилось, спросить можно?
– Ее убили.
– Хватит шутить, мне работать надо.
– Хорошо, не буду. Так, ничего особенного. Просто надо срочно поговорить с ней, а найти не можем – дома не живет, а где работает, не знаем.
– Мы с ней в ресторан дня три назад ходили. В «Метрополь».
– Да неужели?
– Я, честно сказать, очень удивилась, когда она мне позвонила. Мы не близкие подруги. А тут звонок и приглашение в ресторан. Говорит, познакомилась с парнем, тот в ресторан пригласил, а одна идти боиться. Не составишь, мол, компанию с мужем. У меня, говорит, сейчас ни одной знакомой пары как назло нет. Выручи, а? Я тебе потом деньги верну, если что. Я подумала и решила, а почему бы и не сходить на халяву, и согласилась. Позвонила Сергею, ну, мужу моему, он тоже не против был. В общем, пошли.
– Простите, а кем муж работает?
– Он моряк. Только с моря пришел. В БМП старпомом работает.
– Интересно. Ну и как погуляли?
– Прекрасно. Катя с молодым человеком таким приятным была, Игорем. После ресторана в сауну поехали.
– Не понял, в какую сауну?
– В ресторане Катя каких-то ребят знакомых встретила, они и пригласили. Хорошие ребята.
– Они с вами тоже были в сауне?
– Нет, только сначала, пока договаривались с кем-то, чтобы нам все устроили. Потом уехали.
– Странно. Вас не удивило, что за просто так вам сауну на ночь устроили?
– Ну, я не знаю. Может, у них с Катей хорошие отношения?
– Вы не помните, как их звали?
– Кажется, Толик и Вадик, Они хоккеисты.
– Почему именно хоккеисты? Сами говорили?
– Да нет. Муж одному выпить предложил, а тот говорит – не могу, завтра игра. Я спрашиваю, вы что, футболист? А он – нет, хоккеист. Мы еще удивились, какой же летом хоккей. А он смеется. У нас, говорит, мастеров, круглый год сезон. А зачем в ресторан пришли, раз не пьете? А он – друга на тренерскую работу провожаем, неудобно не прийти.
– Понятно. А откуда вы Катю знаете?
– Она в ателье приходила, платье шить, тут и познакомились. Потом она мне несколько раз звонила, была у меня в гостях. До ресторана мы месяца три, наверно, не виделись.
– А где она может быть?
– Не знаю. Может, на работу ей позвоните?
– Если б еще знать, где работа.
– Полгода назад, может, побольше, ну, когда мы познакомились, она говорила, что работает учеником бухгалтера, но где я не знаю. Может, она и сейчас там же?
– Еще вопросик. Во сколько она звонила, не помните?
– По-моему, часа в три. Да, точно, я только с обеда вернулась.
– Она из дома звонила?
– Кажется, да. Я слышала, как телевизор работал.
– А что шло?
– Фильм какой-то. Стрельба сильная. Детектив, кажется. Повторение. Его накануне вечером показывали.
– Хорошо. Извините, Наташа, за беспокойство. Прошу вас, о моем визите никому ни слова. Вдруг Катя не при чем, а мы ей ненароком репутацию испортить можем. Всего доброго.
Я спустился по лестнице и вышел на улицу. Что-что, а репутацию Кате я уж точно не испорчу, разве что на том свете. Уже интереснее. Хоккеисты. Только этого не хватало. Спортсмены. Может, конечно, свистят. Галя говорила, что те тоже на сборы собирались. Нет, так одинаково врать не будут. Обычно врут по-разному. Значит, точно хоккеисты. И притом мастера, раз летом играют. Придется ползти в спорткомитет.
В какой же бухгалтерии она работала? Попробуй установи. Тем более, за неделю. Странно, Сережа, оказывается, тоже моряк. Ничего не понимаю. Ну ладно, главное, чтобы цепочка была. Рванем в федерацию.
Я перекусил в столовой, выпил кофе, потом позвонил из автомата и попросил дежурного посмотреть по телефонному справочнику, где находится упомянутая спортивная организация. Узнав адрес, я нырнул в метро и поехал на соседнюю станцию.
Найдя здание спорткомитета на улице Халтурина, я зашел внутрь, узнал, где заседает председатель федерации хоккея и напролом ринулся к нему. У его приемной была масса посетителей, и мне даже пришлось махнуть красной картонкой, прикрыв пальцем букву «С». Дождавшись, когда из его кабинета вышел человек, под недовольное шушуканье я впрыгнул вовнутрь и очутился прямо перед главным хоккеистом города. Когда я изложил ему свою проблему, а именно то, что мне надо найти двух молодых людей, играющих, возможно, в большой или малый хоккей и обладающих зычными именами Вадик-Толик, он задумчиво покачал головой.
– Не знаю, чем и помочь вам. Если бы у вас хоть название команды было. В городе, считай, у каждого крупного предприятия есть хоккейная команда. Команд же мастеров в городе всего две – СКА и «Ижорец», но там таких игроков, кажется, нет, даже среди молодежи. Вы мне их опишите, я стараюсь следить за перспективными.
Я как мог обрисовал ребятишек.
– Очень трудно сориентироваться. Конечно, среди начинающих Анатолии есть, вон, Свиридов, к примеру, очень перспективный, хотя пока в заводском клубе играет.
– Но ведь летом-то лед – большая роскошь, а они играют.
– Это маловероятно. Тренироваться могут, но не на льду. А игр сейчас и нет – не сезон. Вот что я вам посоветую – съездите в институт Лесгафта. Туда многие начинающие поступают, не все проходят, но экзамены сдают многие. Не исключено, что кто-нибудь из ваших поступал или учится там.
Я поблагодарил председателя и вышел. Институт Лесгафта был неподалеку, и я поехал туда. Но все-таки не понятно. Ребята идут на убийство и спокойно рассказывают Наташе и Сереже, что они хоккеисты. Может, конечно, у них шайбой мозги выбило, а может, рассчитывали, что я до Наташи не доберусь? Не знаю. А ведь, действительно, если бы я Наташу не отыскал, то про хоккеистов вряд ли бы узнал.
Лично я спортом не очень увлекаюсь. Из всех видов я занимаюсь лишь футболом, да и то приходится – футболю материалы по другим районам. В студенчестве приходилось пробовать каратэ. Тогда модно было иметь белое кимоно, вставать в стойки и кричать «Й-а-а-а!». Мой знакомый дантист пригласил меня в секцию. Я купил кимоно и пришел на занятия, где мне сказали, что сегодня будет кумитэ. Я из скромности, а точнее, чтобы не показать свою серость, сделал вид, будто все понял. Кумитэ так кумитэ. В итоге меня вызвали на ковер и поставили напротив верзилы, который сразу после команды что было сил врезал по моей улыбающейся физиономии. После этого занятий я больше не посещал, зато понял, что такое кумитэ. Мой приятель втихаря потом вставлял мне два передних зуба. Процесс, между прочим, очень болезненный, учитывая низкую квалификацию дантиста.
С воспоминаниями о своих спортивных достижениях я доехал до института. Отыскав отдел кадров, я зашел внутрь. Там сидела симпатичная девушка лет двадцати. Я улыбнулся самой дружелюбной улыбкой.
– Здравствуйте. Простите, вы не замужем?
Девушка удивленно подняла на меня глаза.
– Вы сумасшедший?
– Да. И документы есть. Смотрите – «Славное управление внутренних дел». Это такой большой сумасшедший дом. Кстати, вы не слышали последний анекдот про Аллу Пугачеву?
– Нет.
– Как жаль, я тоже. Может, сходим, поспрашиваем? Вдруг кто слышал.
Девушка засмеялась.
– Вика, а я к вам, между прочим, по делу.
– А как вы узнали мое имя?
– Дедукция. У вас на столе статуэтка богини Победы, то есть Виктории, а это совсем не случайно.
– Да нет, статуэтка не моя, но меня, правда, Викой звать.
– Это судьба, – заметил я. – Но давайте сначала о деле, а наши чичные симпатии обсудим после.
Я изложил свою проблему. Вика отложила авторучку, выпрямилась, поправила волосы, а затем встала и подошла к одному из шкафов.
– У нас отдельно хоккейной кафедры нет. Есть футбол-хоккей. Вот здесь. Проходите, ищите.
Я подошел к ящику и начал перебирать карточки.
– Это все?
– Это те, которые учатся. Архив отдельно.
– А в архив входят те, кто уже закончил институт?
– Не только, еще и отчисленные. Я снова углубился в переборку. Через пять минут у меня в руках очутились карточки двух Толиков и трех Вадиков. В архив я пока не лез.
– Виктория, – с напускной серьезностью изрек я, – вы должны оказать неоценимую помощь нашей славной милиции. Мне надо взять на пару часов эти карточки.
– Вообще-то, это строго запрещено, тем более, вы меня извините, но ваше удостоверение меня немного смущает.
– Не наступайте мне на больную мозоль. А гарантией возвращения карточек на прежнее место будете вы сами. Потому что сегодня, после моего возвращения, я хочу пригласить вас погулять.
– Не быстро ли?
– В этом виноваты опять вы. Не надо было рождаться такой красивой.
Вика улыбнулась.
– В милиции все такие шустрые?
– Нет, я один такой, ну еще, пожалуй, мой напарник, Женя Филиппов, но его в городе нет. Кстати, вы вряд ли разобрали мое имя в удостоверении, а оно у меня довольно редкое. Кирилл. А фамилия вообще историческая – Ларин. Помните у Пушкина: «Ну, что у Лариных? – Туфта!» Ой, пардон, это уже не Пушкин. Так вот, Татьяна Ларина была моей троюродной прапрабабкой. Не верите? Обидно. Никто почему-то не верит. Но, тем не менее, это так.
Вика переписала данные с карточек в блокнотик и протянула их мне.
– Постарайтесь до пяти вернуть.
– Какие вопросы! В пять буду лично.
Я выскочил из отдела кадров. Опять заныла старая рана. Я вспомнил Людмилу
– свою бывшую жену. Что-то у нас не сложилось, то ли из-за моей работы, то ли из-за ее взглядов на жизнь. Я любил ее, а может, мне это только казалось, но факт тот, что после двух лет совместной жизни мы разошлись как цивилизованные люди. Иногда, видя красивых женщин, я вспоминал свою жену и жалел о случившемся, но потом грусть проходила. Людмила фанатом не была. Не была фанатом до жизни. Она не жила, она плыла по течению. Может быть, все женщины становятся такими, когда выходят замуж? Они перестают жить и начинают плыть по течению. А может, я слишком фанатичен?
Но я отвлекся. В конце концов, это мои личные переживания, и они вовсе не интересны другим.
К кому двинуть? Можно к Гале, к Наташе Гончаровой, а можно и к Борзых. Борзых кривой был, вряд ли опознает. Гончарова, пожалуй, ближе всего отсюда и точно на рабочем месте.
Опять метро, опять переходы. Ноги начинали сладостно ныть. Нет, завтра возьму у Борзых его «рафик». Придется с водителем. Прав у меня не было, хотя машину я водил неплохо. Женька научил.
Через сорок минут я снова оказался у ателье. Наташа, внимательно изучив карточки, указала на одну,
– Вот этот был, Толик. Другого здесь нет. Правда, тут он помоложе.
– Спасибо, Наташа. О нашем свидании – молчок.
И опять метро. Это уже начинает надоедать. Я провел по щеке – еще и не брит. Хорошее начало для знакомства с девушкой.
Ровно в пять я вернулся в отдел кадров. В руках я нес карточки и три гвоздики.
Вика была на месте. Я бесцеремонно зашел в кабинет, поставил цветы в спортивный кубок и сел напротив.
– Итак? – спросил я. – Вы обдумали мое предложение насчет погулять?
– А что вы имеете в виду под этим словом?
– Погулять не значит гульнуть. А что мы будем делать, я и сам пока не знаю – не люблю планировать. В фильмах обычно приглашают поужинать. Как мы на это смотрим?
– Хорошо, но в девять мне надо быть дома.
– Отлично. Могу заверить, что вы не станете жертвой своего легкомыслия.
– Надеюсь.
– Тогда через час я жду вас на выходе. Держите ваши бумажки.
Я вышел. Ну вот, закадрил девчонку. Так это называется. А что я не человек? Работа работой, а жизнь жизнью. Я не Штирлиц.
С чего же мне начать? Жаль, нет Филиппова. Он бы мог присоветовать что-нибудь толковое. А с Мухомором не посоветуешься. Он, если про убийство узнает, скажет, не лезь, не наша территория.
Тогда посоветуемся с учебниками по криминалистике. Что там сказано? Установить и проверить на причастность все ближайшие связи жертвы. Легко сказать. Если самая ближайшая связь жертву «сучкой» называет. Что у меня осталось? Работа – нет, друзья – нет. Подруги. Тут, пожалуй, есть зацепка. Парочка Наташа-Сережа. Скорее всего, к этой истории они отношения не имеют, но чем черт не шутит. Вот с них и начнем. Точнее, с Наташи. Тут на везенье надо рас-считывть. Если она та самая, что в ателье работает.
Пребывая в глубоких сомнениях, я доехал до отделения. Но стоило только мне упасть в кресло, как тут же зазвонил телефон.
– Да, слушаю.
– Это Борзых. Кирилл Андреевич, ничего нового нет? Не нашли Катю?
– Нет, – соврал я. – Вы, кстати, ничего не вспомнили? Про Наташу с Сережей, например, или про ребят этих?
– Да вы знаете, я выпил многовато. Мы все анекдоты травили да про политику спорили.
– Жаль. И не звоните мне пока, если я что-нибудь найду, сам позвоню.
– Может, вам машина нужна? Я могу «рафик» наш на время отдать. С водителем.
– Спасибо. Если понадобится, я позвоню.
Я повесил трубку. Надо будет воспользоваться, а то действительно без машины совсем плохо.
На следующее утро я, полистав телефонный справочник, нашел ателье по пошиву одежды в районе станции «Влади-мировская» и отправился туда. Все свои текущие материалы, как то: кражи колес, белья с балкона, вымогательство и пару уличных грабежей – я засунул в сейф до лучших времен. В понимании оперативного работника, да еще и действующего в одиночку, неделя – это цейтнот, поэтому я спешил.
Найдя ателье, я подошел к приемщице. В это время дня народа было немного, впрочем, судя по прейскуранту цен, лежавшему под стеклом, может, его не было и вовсе.
– Девушка, – облокотился я на стойку, – у меня тут одна знакомая раньше работала портнихой. Наташей звать, лет двадцать пять, фамилию, увы, не знаю…
– А, Гончарова, наверное. Вон туда пройдите, она в цеху должна быть.
– Благодарю.
Я прошел в цех, разузнал у девушек, где можно найти Гончарову, и, когда мне указали, направился прямиком к ней.
– Здрасьте, Наташа. Вы, случайно, к Пушкину отношения не имеете? Я пошутил. Я из ЧК. Опять шучу. Из милиции. А вот теперь не шучу. Соберите вещи и пройдемте со мной в машину. Снова шучу, не бойтесь. Но поговорить надо. Пойдемте в холл.
Наташа удивленно посмотрела на меня, выключила из сети свой агрегат, поднялась, и мы вышли в холл.
– Слушаю вас?
– Речь идет об одной девушке. Фамилия Морозова вам ничего не говорит?
– Катя?
– Именно.
– Ну, я знаю ее. Не очень хорошо, но знаю.
– Давайте поподробнее. Когда вы ее последний раз видели?
– А что случилось, спросить можно?
– Ее убили.
– Хватит шутить, мне работать надо.
– Хорошо, не буду. Так, ничего особенного. Просто надо срочно поговорить с ней, а найти не можем – дома не живет, а где работает, не знаем.
– Мы с ней в ресторан дня три назад ходили. В «Метрополь».
– Да неужели?
– Я, честно сказать, очень удивилась, когда она мне позвонила. Мы не близкие подруги. А тут звонок и приглашение в ресторан. Говорит, познакомилась с парнем, тот в ресторан пригласил, а одна идти боиться. Не составишь, мол, компанию с мужем. У меня, говорит, сейчас ни одной знакомой пары как назло нет. Выручи, а? Я тебе потом деньги верну, если что. Я подумала и решила, а почему бы и не сходить на халяву, и согласилась. Позвонила Сергею, ну, мужу моему, он тоже не против был. В общем, пошли.
– Простите, а кем муж работает?
– Он моряк. Только с моря пришел. В БМП старпомом работает.
– Интересно. Ну и как погуляли?
– Прекрасно. Катя с молодым человеком таким приятным была, Игорем. После ресторана в сауну поехали.
– Не понял, в какую сауну?
– В ресторане Катя каких-то ребят знакомых встретила, они и пригласили. Хорошие ребята.
– Они с вами тоже были в сауне?
– Нет, только сначала, пока договаривались с кем-то, чтобы нам все устроили. Потом уехали.
– Странно. Вас не удивило, что за просто так вам сауну на ночь устроили?
– Ну, я не знаю. Может, у них с Катей хорошие отношения?
– Вы не помните, как их звали?
– Кажется, Толик и Вадик, Они хоккеисты.
– Почему именно хоккеисты? Сами говорили?
– Да нет. Муж одному выпить предложил, а тот говорит – не могу, завтра игра. Я спрашиваю, вы что, футболист? А он – нет, хоккеист. Мы еще удивились, какой же летом хоккей. А он смеется. У нас, говорит, мастеров, круглый год сезон. А зачем в ресторан пришли, раз не пьете? А он – друга на тренерскую работу провожаем, неудобно не прийти.
– Понятно. А откуда вы Катю знаете?
– Она в ателье приходила, платье шить, тут и познакомились. Потом она мне несколько раз звонила, была у меня в гостях. До ресторана мы месяца три, наверно, не виделись.
– А где она может быть?
– Не знаю. Может, на работу ей позвоните?
– Если б еще знать, где работа.
– Полгода назад, может, побольше, ну, когда мы познакомились, она говорила, что работает учеником бухгалтера, но где я не знаю. Может, она и сейчас там же?
– Еще вопросик. Во сколько она звонила, не помните?
– По-моему, часа в три. Да, точно, я только с обеда вернулась.
– Она из дома звонила?
– Кажется, да. Я слышала, как телевизор работал.
– А что шло?
– Фильм какой-то. Стрельба сильная. Детектив, кажется. Повторение. Его накануне вечером показывали.
– Хорошо. Извините, Наташа, за беспокойство. Прошу вас, о моем визите никому ни слова. Вдруг Катя не при чем, а мы ей ненароком репутацию испортить можем. Всего доброго.
Я спустился по лестнице и вышел на улицу. Что-что, а репутацию Кате я уж точно не испорчу, разве что на том свете. Уже интереснее. Хоккеисты. Только этого не хватало. Спортсмены. Может, конечно, свистят. Галя говорила, что те тоже на сборы собирались. Нет, так одинаково врать не будут. Обычно врут по-разному. Значит, точно хоккеисты. И притом мастера, раз летом играют. Придется ползти в спорткомитет.
В какой же бухгалтерии она работала? Попробуй установи. Тем более, за неделю. Странно, Сережа, оказывается, тоже моряк. Ничего не понимаю. Ну ладно, главное, чтобы цепочка была. Рванем в федерацию.
Я перекусил в столовой, выпил кофе, потом позвонил из автомата и попросил дежурного посмотреть по телефонному справочнику, где находится упомянутая спортивная организация. Узнав адрес, я нырнул в метро и поехал на соседнюю станцию.
Найдя здание спорткомитета на улице Халтурина, я зашел внутрь, узнал, где заседает председатель федерации хоккея и напролом ринулся к нему. У его приемной была масса посетителей, и мне даже пришлось махнуть красной картонкой, прикрыв пальцем букву «С». Дождавшись, когда из его кабинета вышел человек, под недовольное шушуканье я впрыгнул вовнутрь и очутился прямо перед главным хоккеистом города. Когда я изложил ему свою проблему, а именно то, что мне надо найти двух молодых людей, играющих, возможно, в большой или малый хоккей и обладающих зычными именами Вадик-Толик, он задумчиво покачал головой.
– Не знаю, чем и помочь вам. Если бы у вас хоть название команды было. В городе, считай, у каждого крупного предприятия есть хоккейная команда. Команд же мастеров в городе всего две – СКА и «Ижорец», но там таких игроков, кажется, нет, даже среди молодежи. Вы мне их опишите, я стараюсь следить за перспективными.
Я как мог обрисовал ребятишек.
– Очень трудно сориентироваться. Конечно, среди начинающих Анатолии есть, вон, Свиридов, к примеру, очень перспективный, хотя пока в заводском клубе играет.
– Но ведь летом-то лед – большая роскошь, а они играют.
– Это маловероятно. Тренироваться могут, но не на льду. А игр сейчас и нет – не сезон. Вот что я вам посоветую – съездите в институт Лесгафта. Туда многие начинающие поступают, не все проходят, но экзамены сдают многие. Не исключено, что кто-нибудь из ваших поступал или учится там.
Я поблагодарил председателя и вышел. Институт Лесгафта был неподалеку, и я поехал туда. Но все-таки не понятно. Ребята идут на убийство и спокойно рассказывают Наташе и Сереже, что они хоккеисты. Может, конечно, у них шайбой мозги выбило, а может, рассчитывали, что я до Наташи не доберусь? Не знаю. А ведь, действительно, если бы я Наташу не отыскал, то про хоккеистов вряд ли бы узнал.
Лично я спортом не очень увлекаюсь. Из всех видов я занимаюсь лишь футболом, да и то приходится – футболю материалы по другим районам. В студенчестве приходилось пробовать каратэ. Тогда модно было иметь белое кимоно, вставать в стойки и кричать «Й-а-а-а!». Мой знакомый дантист пригласил меня в секцию. Я купил кимоно и пришел на занятия, где мне сказали, что сегодня будет кумитэ. Я из скромности, а точнее, чтобы не показать свою серость, сделал вид, будто все понял. Кумитэ так кумитэ. В итоге меня вызвали на ковер и поставили напротив верзилы, который сразу после команды что было сил врезал по моей улыбающейся физиономии. После этого занятий я больше не посещал, зато понял, что такое кумитэ. Мой приятель втихаря потом вставлял мне два передних зуба. Процесс, между прочим, очень болезненный, учитывая низкую квалификацию дантиста.
С воспоминаниями о своих спортивных достижениях я доехал до института. Отыскав отдел кадров, я зашел внутрь. Там сидела симпатичная девушка лет двадцати. Я улыбнулся самой дружелюбной улыбкой.
– Здравствуйте. Простите, вы не замужем?
Девушка удивленно подняла на меня глаза.
– Вы сумасшедший?
– Да. И документы есть. Смотрите – «Славное управление внутренних дел». Это такой большой сумасшедший дом. Кстати, вы не слышали последний анекдот про Аллу Пугачеву?
– Нет.
– Как жаль, я тоже. Может, сходим, поспрашиваем? Вдруг кто слышал.
Девушка засмеялась.
– Вика, а я к вам, между прочим, по делу.
– А как вы узнали мое имя?
– Дедукция. У вас на столе статуэтка богини Победы, то есть Виктории, а это совсем не случайно.
– Да нет, статуэтка не моя, но меня, правда, Викой звать.
– Это судьба, – заметил я. – Но давайте сначала о деле, а наши чичные симпатии обсудим после.
Я изложил свою проблему. Вика отложила авторучку, выпрямилась, поправила волосы, а затем встала и подошла к одному из шкафов.
– У нас отдельно хоккейной кафедры нет. Есть футбол-хоккей. Вот здесь. Проходите, ищите.
Я подошел к ящику и начал перебирать карточки.
– Это все?
– Это те, которые учатся. Архив отдельно.
– А в архив входят те, кто уже закончил институт?
– Не только, еще и отчисленные. Я снова углубился в переборку. Через пять минут у меня в руках очутились карточки двух Толиков и трех Вадиков. В архив я пока не лез.
– Виктория, – с напускной серьезностью изрек я, – вы должны оказать неоценимую помощь нашей славной милиции. Мне надо взять на пару часов эти карточки.
– Вообще-то, это строго запрещено, тем более, вы меня извините, но ваше удостоверение меня немного смущает.
– Не наступайте мне на больную мозоль. А гарантией возвращения карточек на прежнее место будете вы сами. Потому что сегодня, после моего возвращения, я хочу пригласить вас погулять.
– Не быстро ли?
– В этом виноваты опять вы. Не надо было рождаться такой красивой.
Вика улыбнулась.
– В милиции все такие шустрые?
– Нет, я один такой, ну еще, пожалуй, мой напарник, Женя Филиппов, но его в городе нет. Кстати, вы вряд ли разобрали мое имя в удостоверении, а оно у меня довольно редкое. Кирилл. А фамилия вообще историческая – Ларин. Помните у Пушкина: «Ну, что у Лариных? – Туфта!» Ой, пардон, это уже не Пушкин. Так вот, Татьяна Ларина была моей троюродной прапрабабкой. Не верите? Обидно. Никто почему-то не верит. Но, тем не менее, это так.
Вика переписала данные с карточек в блокнотик и протянула их мне.
– Постарайтесь до пяти вернуть.
– Какие вопросы! В пять буду лично.
Я выскочил из отдела кадров. Опять заныла старая рана. Я вспомнил Людмилу
– свою бывшую жену. Что-то у нас не сложилось, то ли из-за моей работы, то ли из-за ее взглядов на жизнь. Я любил ее, а может, мне это только казалось, но факт тот, что после двух лет совместной жизни мы разошлись как цивилизованные люди. Иногда, видя красивых женщин, я вспоминал свою жену и жалел о случившемся, но потом грусть проходила. Людмила фанатом не была. Не была фанатом до жизни. Она не жила, она плыла по течению. Может быть, все женщины становятся такими, когда выходят замуж? Они перестают жить и начинают плыть по течению. А может, я слишком фанатичен?
Но я отвлекся. В конце концов, это мои личные переживания, и они вовсе не интересны другим.
К кому двинуть? Можно к Гале, к Наташе Гончаровой, а можно и к Борзых. Борзых кривой был, вряд ли опознает. Гончарова, пожалуй, ближе всего отсюда и точно на рабочем месте.
Опять метро, опять переходы. Ноги начинали сладостно ныть. Нет, завтра возьму у Борзых его «рафик». Придется с водителем. Прав у меня не было, хотя машину я водил неплохо. Женька научил.
Через сорок минут я снова оказался у ателье. Наташа, внимательно изучив карточки, указала на одну,
– Вот этот был, Толик. Другого здесь нет. Правда, тут он помоложе.
– Спасибо, Наташа. О нашем свидании – молчок.
И опять метро. Это уже начинает надоедать. Я провел по щеке – еще и не брит. Хорошее начало для знакомства с девушкой.
Ровно в пять я вернулся в отдел кадров. В руках я нес карточки и три гвоздики.
Вика была на месте. Я бесцеремонно зашел в кабинет, поставил цветы в спортивный кубок и сел напротив.
– Итак? – спросил я. – Вы обдумали мое предложение насчет погулять?
– А что вы имеете в виду под этим словом?
– Погулять не значит гульнуть. А что мы будем делать, я и сам пока не знаю – не люблю планировать. В фильмах обычно приглашают поужинать. Как мы на это смотрим?
– Хорошо, но в девять мне надо быть дома.
– Отлично. Могу заверить, что вы не станете жертвой своего легкомыслия.
– Надеюсь.
– Тогда через час я жду вас на выходе. Держите ваши бумажки.
Я вышел. Ну вот, закадрил девчонку. Так это называется. А что я не человек? Работа работой, а жизнь жизнью. Я не Штирлиц.
ГЛАВА 5
На следующий день я сидел в кресле «рафика» и обозревал мелькавшие за стеклом дома. Утром я позвонил Борзых и попросил машину, после чего незамедлительно ее и получил. Сейчас рядом сидел Андрей Белоусов, парень лет двадцати пяти, немного конопатый и не выговаривающий букву «Р». Машину он вел вполне уверенно.
Перед отъездом я побеседовал с ним. Катю Морозову он не знал, о том, что они перевозили аппаратуру, никому не рассказывал и понимал, что это не шуточки. Я собственно ничего другого от него услышать и не ожидал. Правда, при упоминании Кати он опускал глаза или отводил взгляд, но я этому значения не придал. Может, у человека аллергия на женщин или он скромный по жизни, как я, например.
Сейчас мы ехали через весь город на хоккейную базу команды «Сокол». Накануне, перед своей прогулкой с Викой, я успел выяснить, что Анатолий Яров или Толик играет за этот заводской клуб. Вадика пока установить не удалось. Но это и не главное.
Да, видно, клюшкой себе жизнь не устроишь. Что за мода пошла, что ни спортсмен – так преступник? В прошлом году полкоманды баскетболистов пересажали за уличные разбои. Я не говорю уж о всяких единоборцах – боксерах, каратистах, борцах. А все почему – потому что на ринге, площадке и татами они нормально заработать не могут. Вот и пускают свои таланты и способности, достигнутые долгими тренировками, не в ту сторону, тем более, что вокруг бардак. Вот и хотят в мутной водице рыбку побольше поймать. Есть, конечно, и нормальные ребята, но мне почему-то больше с негодяями приходилось сталкиваться.
Я откинулся на спинку сидения, закрыл глаза и вспомнил вчерашний вечер. Мы сидели с Викой в кафе-подвальчике у моего знакомого владельца, слушали тихую музыку, рассказывали смешные истории, пили шампанское. Потом гуляли по вечернему Невскому. Я беспрерывно дурачился, Вика смеялась. В девять я проводил ее до дома и поехал к себе. Вика мне понравилась. Наверно, это звучит слишком банально, но человек так устроен. Зачем городить теории о взаимоотношениях полов, писать трактаты о любви? Все гораздо проще – человек либо нравится, либо нет. Иногда хватает вечера, иногда минуты, чтобы понять это. Иногда, правда, понимаешь это через несколько лет. Но я понял это сразу.
Город мелькал за стеклами – дома, мосты, дворцы, новостройки.
– Приехали, – сказал Белоусов.
Я вышел из машины, Андрей остался за рулем.
В ста метрах от нас находился металлический забор с полуоткрытыми воротами. Я не стал ждать встречи со стороны общественности и пошел туда сам. За забором находился небольшой стадион, за ним – еще одно строение, вероятно, спортивный зал. Там же, наверно, и администрация. Возле подъезда пара «Икарусов». Я миновал стадион и зашел в корпус. Дествительно, заглянув в одну из дверей, я увидел спортзал с тренажерами и прочим спортивным инвентарем. В зале занималось человек двадцать парней.
Я закрыл дверь и поднялся на второй этаж. Увидев дверь с табличкой «Тренерская», я постучался и вошел. В кабинете сидел пожилой мужчина в олимпийке и со свистком на груди. Почему-то это постоянный облик всех тренеров, с моей, конечно, точки зрения. Мужчина говорил с кем-то по телефону. Заметив меня, он кивнул на стул. Я не стал ждать повторного приглашения. То, что тренер был в возрасте, меня вполне устраивало. Пожилые люди – это люди старой закалки и с пониманием относятся к нуждам органов. Не все, но большинство.
Закончив разговор, тренер положил трубку и спросил:
– Вы из федерации?
– К сожалению, я сам по себе. Из милиции. Оперуполномоченный Ларин Кирилл Андреевич. По делу.
– Из милиции? Интересно. Вы ко мне лично или вообще?
– К вам. Если не ошибаюсь, Егоров Борис Михайлович?
– Да, это я. А что случилось?
– Да как бы вам объяснить, Борис Михайлович? Я, можно сказать, здесь как лицо неофициальное. Поэтому хотел бы с вами поговорить неофициально. Об одном игроке. Надеюсь, все между нами?
Тренер понимающе кивнул.
– Кто вас интересует?
– Яров. Анатолий.
– Толик? Он что-нибудь натворил?
– Не знаю, просто есть некоторые сомнения.
– И что вы хотите узнать о Ярове?
– Что он из себя представляет? По жизни. Плюс или минус?
Тренер немного помолчал, внимательно разглядывая меня.
– Ну, однозначно тут сказать нельзя. Он из спорт-интерната. Как хоккеист парень перспективный, может выйти в мастера. Я бы даже сказал, талантливый, хотя в игре несколько прямолинеен, а в современном хоккее нужна гибкость. А как человек… – Егоров вздохнул и на секунду замолк. – Самое интересное, что я не удивлен вашему приходу. Как бы вам объяснить? Когда я начинал в хоккее, у меня одна страсть была – игра. Сами амуницию шили из старых сумок, а хорошая клюшка на день рождения – это праздник был. Я эту страсть до сих пор сохранил. А вот у нынешних ребят – не у всех, конечно, – нет этой страсти. Талант есть, условия, а страсти нет. В первую очередь – выгода, доход, где бы получше пристоиться, кому бы подороже продаться.
– Да, но в конце концов это же нормальное явление, просто для нашего общества оно пока не очень привычно.
– Так-то оно так. Но ведь во главу угла для настоящего спортсмена должен становиться спорт, а не выгода от него. Ведь великие люди создают свои шедевры не ради выгоды, а по велению души, извините за громкие слова. А спортсмен – это тот же художник. Так вот, у Ярова нет страсти к спорту, спорт для него – средство. Средство для выгоды. Такое у многих нынешних игроков, но у Ярова эта черта особенно выражена. Поэтому я и не удивлен вашему визиту. За последний год Толик очень резко изменился. Я не говорю о пропусках тренировок и нарушении режима – это есть у всех. Меня настораживает другое – его рассказы о ресторанах, крутых ребятах, легких деньгах. Я видел его в городе. В компании ребят-бойцов в кожаных куртках. У него появились дорогие вещи, хотя зарплату он от завода получает не очень большую, плюс стипендия. Я интересовался, но он отшучивался, мол, шайбой зад не прикроешь, надо уметь жить. Само собой и спортивные результаты на убыль пошли. И еще одно. Жестокость. Яров жесток. В хоккее требуется жесткость, но не жестокость. В прошлом году он в рядовой ситуации сломал сопернику ключицу, хотя спокойно мог избежать этого. Наверно, и я где-то в этом виноват. Талантливые люди хрупки, не физически, конечно. Может, я, увидя в нем зерно, боялся лишний раз упрекнуть его, заставить работать, многое прощал, что не прощал другим.
– А с кем он живет? Родственники, девушка?
– Родственников у него в городе нет, он интернатский. Прописан в общежитии от завода, но снимает квартиру. Тоже, кстати, непонятно на какие деньги.
– Адрес вы случайно не знаете?
– Телефон могу сказать. – Егоров полистал записную книжку и продиктовал мне номер. – А девушки? Я видел его как-то с одной в центре города, у ресторана. Подошел к ним.
– Девушку не Катей случайно звали?
– Да, кажется, Катя. Мне она не очень понравилась. Старше Толи, намазанная и какая-то потрепанная, как кошка драная. Простите, а все-таки что он натворил? Между нами, хотя бы.
– Пока ничего определенного сказать не могу. Просто похож по приметам на одного товарища, которого мы разыскиваем, возможно, хоккеиста. А кстати, вы не знаете приятеля Ярова, некого Вадика?
– Фролова? Да, наверно, он. Он постарше Ярова. Бывший хоккеист. Но ничего из себя как игрок не представлял. Он не из нашей команды.
– Борис Михайлович, вспомните поподробнее 25-е число. Это понедельник, не так давно. Яров был здесь?
– Минутку. – Егоров пролистал страницы перекидного календаря. – В понедельник с утра тренировка была, вечером мы должны были за город ехать, там у нас своя база есть, этот-то зал мы арендуем. Толик утром был, а вот на вечер отпросился. Да, да, в тот день и Фролов здесь был. Он вместе и ушли. Вернее, уехали. На «Икарусе». Я сначала думал, что водитель на обед поехал, а ребят по пути взял, но он так больше и не приезжал. Нам пришлось второго водителя вызывать.
– Любопытно. А на другой день?
– Да нормально все. Водитель извинился за то, что без разрешения уехал, сказал, теще мебель перевозил в деревню. Яров как всегда на тренировку пришел, я ничего особенного в нем не заметил.
– Сегодня он здесь?
– Да, в зале.
– Когда тренировка заканчивается?
– Через час.
– Я подожду его на улице, чтобы не отвлекать. Он в чем одет, а то я в лицо его не знаю?
– В красном костюме и кожаной куртке. Он приметный парень. С вас ростом, только пошире в плечах.
– Спасибо. У меня просьба. Ему пока ни слова, что им интересовались.
– Я понимаю. У самого отец в милиции работал.
– Если что, как вас найти можно?
– Вот телефон запишите. Я днем, если не в зале, то здесь. Я вас очень прошу, если насчет Ярова подтвердится, позвоните, пожалуйста.
– Хорошо. Всего доброго.
Я вышел в холл и осмотрелся. Ждать Толика я, конечно, не буду.
Спустившись в подвал, где располагался гардероб, я нашел дверь с буквой «М» и прислушался. В раздевалке никого не было. В дальнем конце коридора стоял столик с сидящим за ним мужичком. Мужичок кемарил. Я не стал его будить и, приоткрыв дверь, проскользнул внутрь.
Перед отъездом я побеседовал с ним. Катю Морозову он не знал, о том, что они перевозили аппаратуру, никому не рассказывал и понимал, что это не шуточки. Я собственно ничего другого от него услышать и не ожидал. Правда, при упоминании Кати он опускал глаза или отводил взгляд, но я этому значения не придал. Может, у человека аллергия на женщин или он скромный по жизни, как я, например.
Сейчас мы ехали через весь город на хоккейную базу команды «Сокол». Накануне, перед своей прогулкой с Викой, я успел выяснить, что Анатолий Яров или Толик играет за этот заводской клуб. Вадика пока установить не удалось. Но это и не главное.
Да, видно, клюшкой себе жизнь не устроишь. Что за мода пошла, что ни спортсмен – так преступник? В прошлом году полкоманды баскетболистов пересажали за уличные разбои. Я не говорю уж о всяких единоборцах – боксерах, каратистах, борцах. А все почему – потому что на ринге, площадке и татами они нормально заработать не могут. Вот и пускают свои таланты и способности, достигнутые долгими тренировками, не в ту сторону, тем более, что вокруг бардак. Вот и хотят в мутной водице рыбку побольше поймать. Есть, конечно, и нормальные ребята, но мне почему-то больше с негодяями приходилось сталкиваться.
Я откинулся на спинку сидения, закрыл глаза и вспомнил вчерашний вечер. Мы сидели с Викой в кафе-подвальчике у моего знакомого владельца, слушали тихую музыку, рассказывали смешные истории, пили шампанское. Потом гуляли по вечернему Невскому. Я беспрерывно дурачился, Вика смеялась. В девять я проводил ее до дома и поехал к себе. Вика мне понравилась. Наверно, это звучит слишком банально, но человек так устроен. Зачем городить теории о взаимоотношениях полов, писать трактаты о любви? Все гораздо проще – человек либо нравится, либо нет. Иногда хватает вечера, иногда минуты, чтобы понять это. Иногда, правда, понимаешь это через несколько лет. Но я понял это сразу.
Город мелькал за стеклами – дома, мосты, дворцы, новостройки.
– Приехали, – сказал Белоусов.
Я вышел из машины, Андрей остался за рулем.
В ста метрах от нас находился металлический забор с полуоткрытыми воротами. Я не стал ждать встречи со стороны общественности и пошел туда сам. За забором находился небольшой стадион, за ним – еще одно строение, вероятно, спортивный зал. Там же, наверно, и администрация. Возле подъезда пара «Икарусов». Я миновал стадион и зашел в корпус. Дествительно, заглянув в одну из дверей, я увидел спортзал с тренажерами и прочим спортивным инвентарем. В зале занималось человек двадцать парней.
Я закрыл дверь и поднялся на второй этаж. Увидев дверь с табличкой «Тренерская», я постучался и вошел. В кабинете сидел пожилой мужчина в олимпийке и со свистком на груди. Почему-то это постоянный облик всех тренеров, с моей, конечно, точки зрения. Мужчина говорил с кем-то по телефону. Заметив меня, он кивнул на стул. Я не стал ждать повторного приглашения. То, что тренер был в возрасте, меня вполне устраивало. Пожилые люди – это люди старой закалки и с пониманием относятся к нуждам органов. Не все, но большинство.
Закончив разговор, тренер положил трубку и спросил:
– Вы из федерации?
– К сожалению, я сам по себе. Из милиции. Оперуполномоченный Ларин Кирилл Андреевич. По делу.
– Из милиции? Интересно. Вы ко мне лично или вообще?
– К вам. Если не ошибаюсь, Егоров Борис Михайлович?
– Да, это я. А что случилось?
– Да как бы вам объяснить, Борис Михайлович? Я, можно сказать, здесь как лицо неофициальное. Поэтому хотел бы с вами поговорить неофициально. Об одном игроке. Надеюсь, все между нами?
Тренер понимающе кивнул.
– Кто вас интересует?
– Яров. Анатолий.
– Толик? Он что-нибудь натворил?
– Не знаю, просто есть некоторые сомнения.
– И что вы хотите узнать о Ярове?
– Что он из себя представляет? По жизни. Плюс или минус?
Тренер немного помолчал, внимательно разглядывая меня.
– Ну, однозначно тут сказать нельзя. Он из спорт-интерната. Как хоккеист парень перспективный, может выйти в мастера. Я бы даже сказал, талантливый, хотя в игре несколько прямолинеен, а в современном хоккее нужна гибкость. А как человек… – Егоров вздохнул и на секунду замолк. – Самое интересное, что я не удивлен вашему приходу. Как бы вам объяснить? Когда я начинал в хоккее, у меня одна страсть была – игра. Сами амуницию шили из старых сумок, а хорошая клюшка на день рождения – это праздник был. Я эту страсть до сих пор сохранил. А вот у нынешних ребят – не у всех, конечно, – нет этой страсти. Талант есть, условия, а страсти нет. В первую очередь – выгода, доход, где бы получше пристоиться, кому бы подороже продаться.
– Да, но в конце концов это же нормальное явление, просто для нашего общества оно пока не очень привычно.
– Так-то оно так. Но ведь во главу угла для настоящего спортсмена должен становиться спорт, а не выгода от него. Ведь великие люди создают свои шедевры не ради выгоды, а по велению души, извините за громкие слова. А спортсмен – это тот же художник. Так вот, у Ярова нет страсти к спорту, спорт для него – средство. Средство для выгоды. Такое у многих нынешних игроков, но у Ярова эта черта особенно выражена. Поэтому я и не удивлен вашему визиту. За последний год Толик очень резко изменился. Я не говорю о пропусках тренировок и нарушении режима – это есть у всех. Меня настораживает другое – его рассказы о ресторанах, крутых ребятах, легких деньгах. Я видел его в городе. В компании ребят-бойцов в кожаных куртках. У него появились дорогие вещи, хотя зарплату он от завода получает не очень большую, плюс стипендия. Я интересовался, но он отшучивался, мол, шайбой зад не прикроешь, надо уметь жить. Само собой и спортивные результаты на убыль пошли. И еще одно. Жестокость. Яров жесток. В хоккее требуется жесткость, но не жестокость. В прошлом году он в рядовой ситуации сломал сопернику ключицу, хотя спокойно мог избежать этого. Наверно, и я где-то в этом виноват. Талантливые люди хрупки, не физически, конечно. Может, я, увидя в нем зерно, боялся лишний раз упрекнуть его, заставить работать, многое прощал, что не прощал другим.
– А с кем он живет? Родственники, девушка?
– Родственников у него в городе нет, он интернатский. Прописан в общежитии от завода, но снимает квартиру. Тоже, кстати, непонятно на какие деньги.
– Адрес вы случайно не знаете?
– Телефон могу сказать. – Егоров полистал записную книжку и продиктовал мне номер. – А девушки? Я видел его как-то с одной в центре города, у ресторана. Подошел к ним.
– Девушку не Катей случайно звали?
– Да, кажется, Катя. Мне она не очень понравилась. Старше Толи, намазанная и какая-то потрепанная, как кошка драная. Простите, а все-таки что он натворил? Между нами, хотя бы.
– Пока ничего определенного сказать не могу. Просто похож по приметам на одного товарища, которого мы разыскиваем, возможно, хоккеиста. А кстати, вы не знаете приятеля Ярова, некого Вадика?
– Фролова? Да, наверно, он. Он постарше Ярова. Бывший хоккеист. Но ничего из себя как игрок не представлял. Он не из нашей команды.
– Борис Михайлович, вспомните поподробнее 25-е число. Это понедельник, не так давно. Яров был здесь?
– Минутку. – Егоров пролистал страницы перекидного календаря. – В понедельник с утра тренировка была, вечером мы должны были за город ехать, там у нас своя база есть, этот-то зал мы арендуем. Толик утром был, а вот на вечер отпросился. Да, да, в тот день и Фролов здесь был. Он вместе и ушли. Вернее, уехали. На «Икарусе». Я сначала думал, что водитель на обед поехал, а ребят по пути взял, но он так больше и не приезжал. Нам пришлось второго водителя вызывать.
– Любопытно. А на другой день?
– Да нормально все. Водитель извинился за то, что без разрешения уехал, сказал, теще мебель перевозил в деревню. Яров как всегда на тренировку пришел, я ничего особенного в нем не заметил.
– Сегодня он здесь?
– Да, в зале.
– Когда тренировка заканчивается?
– Через час.
– Я подожду его на улице, чтобы не отвлекать. Он в чем одет, а то я в лицо его не знаю?
– В красном костюме и кожаной куртке. Он приметный парень. С вас ростом, только пошире в плечах.
– Спасибо. У меня просьба. Ему пока ни слова, что им интересовались.
– Я понимаю. У самого отец в милиции работал.
– Если что, как вас найти можно?
– Вот телефон запишите. Я днем, если не в зале, то здесь. Я вас очень прошу, если насчет Ярова подтвердится, позвоните, пожалуйста.
– Хорошо. Всего доброго.
Я вышел в холл и осмотрелся. Ждать Толика я, конечно, не буду.
Спустившись в подвал, где располагался гардероб, я нашел дверь с буквой «М» и прислушался. В раздевалке никого не было. В дальнем конце коридора стоял столик с сидящим за ним мужичком. Мужичок кемарил. Я не стал его будить и, приоткрыв дверь, проскользнул внутрь.