Страница:
Путь бандита пролегал через местный стадион «Олимпиец», где в свое время вырос не один олимпийский чемпион. Танкист пересек заросшее по колено футбольное поле, прошел мимо административного корпуса, перемахнул через забор и оказался на проспекте. Покрутившись в народе, он направился в сторону жилого массива, состоящего в основном из зданий с элитными квартирами.
Я чувствовал себя ужасно неловко. Мне казалось, что даже греющиеся на солнышке коты таращатся исключительно на мою персону. А прохожие показывают на меня пальцами и кричат:
«Смотрите, смотрите, – он сидит у того на хвосте!» Когда Танкист пару раз оборачивался назад, я был готов сгореть от стыда. Если я попадусь ему на глаза в третий раз, то получу кулаком по лицу. К счастью, фигурант не обернулся, резко свернув в арку огромного «сталинского» дома. Я прибавил газку и последовал его примеру, махнув рукой на конспирацию. В конце концов, может, мы идем в один и тот же дом и в одну и ту же квартиру. Бывает? Запросто. Так и объясню, если что. Если успею.
За аркой раскинулся фешенебельный, заботливо ухоженный дворик. Дом в проекции представлял собой литеру "П", и я находился как раз У верхней перекладины. В центре зеленел скверик с газовыми фонарями и стерильно белыми скамеечками, по правую руку от меня ютился огражденный сеточкой паркинг на десяток машин, по левую – мусорный контейнер евростандартного образца. В доме, как я успел заметить, не имелось никаких заведений типа магазинов, кафе и всяких прачечных, он целиком предназначался для жилья. Танкист покатил прямо, в пустующий сквер. Дойдя до середины, остановился, присел на скамеечку и принялся шарить блуждающим взглядом по верхним этажам дома. Я, дабы не торчать в арке, мешая пешеходам, сместился влево, к помойке, и, якобы скуки ради, принялся изучать ее содержимое, приглядывая за фигурантом.
Фигурант отдыхал минут пять, не больше, наслаждаясь сигареткой.
Выбросив «бычок», поднялся и уверенным чемпионским шагом двинулся в третий от арки парадняк.
В принципе, можно было закругляться. Это я о себе… Скорее всего, товарищ пришел в гости. К любимой девушке, любимому юноше, чужой жене. И ждать его имело смысл лишь при одном условии. При полной уверенности, что из квартиры он вернется на ворованном тракторе.
Но мой разогретый охотничий инстинкт уже не могли заглушить никакие логические доводы. Я оторвался от европомойки, метнулся к скверу, подобрал выброшенный объектом окурок и устремился к подъезду. Дверь, как и положено элитному жилью, имела кодированный замок, который я без труда открыл, нажав на все кнопочки одновременно.
Лифт стоял внизу. Я застыл на пороге, превратившись в слух и в прибор ночного видения одновременно. Шаги раздавались в районе третьего этажа.
Поведение Танкиста меня все больше и больше настораживало. Оно было слишком не характерно для бандита нашего времени. Имея тачку, переться в такую даль пешком, вместо того чтоб прокатиться на лифте, карабкаться по ступенькам… Нет, наши бандиты в булочную на своих двоих не ходят.
Отстояв положенный срок, я совершил скрытый маневр, переместившись к почтовым ящикам. Опять прислушался. Бандитские шаги затихли, и тут же раздался жалостливый скрип дверных петель; Так жалобно могут петь только петли общественных дверей. Никаких других звуков, вроде звонков или звяканья ключей, я не запеленговал, хотя слышимость в подъезде, как в огромной пустой металлической бочке. Я быстро нажал кнопку лифта и под шумовым прикрытием бросился наверх, преодолевая лестничные марши со скоростью бегущего за дичью голодного гепарда.
На последнем этаже, кроме трех квартир, присутствует лестница, ведущая на чердак, и ниша с электрощитом. Таксист не присутствует. Я на цыпочках поднялся выше, к чердачной двери, и на полпути замер. Могу поклясться погонами начальника, что в щелочке между косяком и дверью мелькнул луч фонарика. Идти дальше нет никакого резона. Стоим, ждем. Экскурсия сукина сына на чердак продолжается целую четверть часа, и мои ноги начинают потихоньку скучать от безделья. Наконец она завершается, экскурсант направляется к выходу. Я бесшумно спрыгиваю вниз и прячусь в нишу, где темно, как ночью в гробу. И вовремя! В смысле, не в гроб вовремя, а в нишу.
Петли вновь рвут ухо, как расстроенная скрипка, затем доносятся звуки какой-то возни, после чего на площадку спускается герой моего романа, застегивая на ходу молнию сумки. Не вызвав лифта, он легким галопом слетает вниз. Бежать за ним незаметно смогла бы только балерина в шапке-невидимке, поэтому я отказываюсь от преследования. Сейчас мне гораздо интересней, что мой контуженный друг делал на чердаке. Версии о всякого рода испражнениях я исключаю как несостоятельные.
На это есть первые этажи.
Чердачная дверь заперта на висячий замочек, весом в пуд. Я по инерции дергаю его, и планка, держащая дужку, падает к моим ногам. Замок – на ногу.
Прекрасно. Фонарика у меня нет, и я пользуюсь услугами «Крикета». Впрочем, обогнув колонну – опору крыши, я попадаю в полосу света, льющуюся сквозь небольшое окошечко, вид из которого я нахожу изумительным. Двор как на ладошке.
Полюбовавшись с минуту-другую, я вспоминаю, что пришел сюда не за этим, и продолжаю внимательный осмотр чердака. В паре метров от окошка мой острый взгляд обнаруживает грубо сваленные отходы активной человеческой деятельности, проще говоря, мусор. Куча смотрится здесь, как экскаватор в Лувре. Даже старина Берримор догадался бы, что ползать по загаженному чердаку, собирая старый картон, доски, тряпки и кирпичи, складывая их в темный угол, станет только законченный эстет. Я опускаюсь на корточки, аккуратно разгребаю кучку, рискуя подцепить и принести домой какую-нибудь бактерию-палочку. Пальцы работают виртуозно, можно сказать хирургически. Очень скоро они упираются в твердый предмет, обернутый грубой материей. Я подношу зажигалку к находке, осторожно приподнимаю краешек тряпки.
Передо мной, словно живой, лежит самый настоящий, самый огнестрельный карабин с оптическим прицелом. От волнения я резко выпрямился, разбив буйну головушку о балку под потолком. Это немного успокоило, и я вновь обрел способность к холодному анализу. «Руками не трогать! А ну положи на место! Не твое!» Я быстро предал куче девственный вид, из кармана достал подобранный в сквере окурок и присоединил к композиции. Пусть теперь Танкист только посмеет сказать, что он тут не был. Был! Слюни на хабарике! Завершив творчество, я вернулся к окошку, еще раз обозрел дворик и с осторожностью канатоходца покинул чердачок, повесив замок на место.
В лифте я уловил дурной запах. Осмотрелся, пытаясь найти источник зловония. Разжал ладони и нашел.
Вляпался.
– Выход тут один. Ждать, – авторитетно заявляет Евгений, выслушав мой взволнованный рассказ, – сидеть и тупо ждать, пока он не придет за стволом. А дальше по обстановке. Будет Большого мочить, что ж – пускай. Пальнет, собираться начнет, а мы тут как тут. Хенде хох! С поличным возьмем – он наш.
Филиппова откровенно удивил такой поворот событий, хотя лично я не удивлен нисколько. С точки зрения дедукции все закономерно. Единственное, что пока не вписывается в стройную логическую цепочку, это трактор. Действительно, сейчас я и близко не представляю, каким образом Танкист воспользуется угнанным агрегатом. Можно, конечно, сначала подранить, а затем задавить Большого.
Теоретически.
– А если не с поличным?
– Тогда он скажет, что залез на чердак подстрелить задолбавшую карканьем ворону, а то и вообще ошибся дверью. Нет, старина, здесь надо брать только с поличным. Есть у меня по этому поводу одна умная мысль. Ты, кстати, карабин не брал в руки?
– Я без спроса чужие вещи не беру.
– Правильно, – Женька заряжает в машинку чистый лист, но к работе не приступает, – вообще-то не хочется мне Большого выручать. Плохой он человек.
Неизвестно скольких сам завалил. Но, с другой стороны, козлами не рождаются…
Женька вздыхает и начинает выстукивать одним пальцем мелодию на машинке.
В доме, на чердаке которого я обнаружил ужасную находку, проживает Андрюша Большой. Вместе с двумя женами, таксой по кличке «Омон» и приходящей любовницей. Теплыми летними вечерами он выгуливает собаку во дворе, громко командуя: «Омон, ко мне! Омон, сидеть! Омон, взять!». Все это удалось мне узнать от соседей, в основном состоятельных и неразговорчивых людей. Заветное окошечко чердака располагалось как раз напротив входа в Андрюшин подъезд.
– Времени, к слову, у нас не так много,– отрывается от музыкальной шкатулки Евгений, – по личному опыту знаю, что оружие на огневую позицию приносят накануне стрельбы. К тому же завтра суббота, выходной. В отделе будет только дежурный наряд, то есть гораздо меньше шансов отреагировать быстро. Н-да, а говорят, что у нас вывелись профессионалы… Наглое вранье. Хоть в чем-то, но остались.
– Слушай, а с трактором-то как быть?
– Не переживай. Большой, когда узнает, что ему шкурку сохранили, купит пять тракторов и тебе подарит. Трактор – фигня, вот где мне ларек искать?..
Засада, как выяснилось, еще более неприятное времяпрепровождение, чем слежка. К тому же ужасно скучное. Вот уже четвертый час я вынужден оставаться без воды, пищи, плотских утех и нормального человеческого общения. Даже книжку с картинками не полистать в связи с отсутствием на чердаке электрического освещения. Женька догадался взять для себя плеер и теперь трясет башкой в такт музыке. Я же могу развлечь себя исключительно перемножением двузначных чисел в уме, вычисляя, когда смогу приобрести «Жигули» первой модели, живя на одну зарплату. Получается – никогда, отчего становится нестерпимо больно. Но я не отчаиваюсь окончательно, помня, что главное – это моральное удовлетворение. А на моей новой работе его, похоже, можно огрести сполна.
Евгений притаился за плитой шифера, оставшегося, вероятно, после ремонта кровли. Место довольно удобное, вход на чердак просматривается отлично, главное, не уснуть. Коллега сидит на специально принесенном складном стульчике и неудобств практически не испытывает. Мне, как молодому (дедовщина, блин!), досталась менее комфортабельная позиция. Я расположился на трубе, тянущейся вдоль пола, слившись с ней в единое целое, как с любимой женщиной. Двери я не вижу, моя задача наблюдать за окошечком. Труба не совсем гладкая, и, если я пролежу на ней еще пару часов, то буду похож на стиральную доску. Двигаться не рекомендовано. Любой шум может насторожить врага. Внизу возле помойки работает группа прикрытия. Именно работает, в отличие от нас. Пара участковых и постовой, наряженные в ближайшем жилищно-эксплуатационном управлении дворниками, вылизывают вениками прилегающую к бачкам территорию. Все уже вылизано, и, дабы не вызывать подозрения, участники операции незаметно рассыпают собранный мусор и приступают к работе вновь. Они снабжены передающим устройством типа рация и в случае появления объекта дадут нам знать.
Нас с Женькой на чердаке двое, для остальных желающих посмотреть киношку мест в зрительном зале не нашлось, мал чердачок. Таким образом, основная нагрузка по задержанию террориста-затейника ложится на наши не очень широкие плечи. Танкист, как любой нормальный бандит, два раза в неделю ходит в спортивный зал, где молотит грушу и качает пресс. У нас на пресс времени не остается, но Евгений меня успокоил. «У них пресс, а у нас пресс-хата». Не знаю пока, что это такое, но звучит убедительно. Сейчас у меня в кармане, помимо пистолета, газового баллончика, наручников и электрошокера, притаился молоток.
Так, на всякий пожарный…
Время в засаде тянется медленно, ведь ты не знаешь, когда и чем она закончится, но каждый раз, глядя на часы, надеешься, что следующая минута последняя. Сейчас без четверти семь пс Москве, суббота. Когда я из чисто праздного любопытства поинтересовался у Евгения, могу ли рассчитывать на сверхурочные– за работу в выходной день, он ответил, что могу. Рассчитывать. Но не более. Да мне и не надо… Предыдущий почетный караул покинул пост в три часа дня, отсидев полусуточную норму. Соответственно, если ничего не произойдет, нас сменят в три ночи. На чердаке ужасно душно и много комаров. Комары ранние, голодные, а поэтому злые. Также беспокоят крупные и мелкие грызуны, наводнившие чердак в большом количестве. Они бегают по полу, норовя укусить. Хорошо, что я на трубе.
В очередной раз подношу светящийся циферблат часов к носу и вздрагиваю. За дверью, с той стороны, слышны характерные звуки отпираемого замка. Да ты любитель, парниша… Прицепить такой огромный замок на едва живую планку? Дилетантство. Я бросаю взгляд на напарника. Он выключил плеер и кивком дал понять, что все услышал. Как это у него получилось при надетых наушниках, не знаю. Наверное, привычка. Через секунду дверь приоткрывается, и в щель проникает узенький фонарный лучик. Я вжимаюсь в трубу с силой, многократно превышающей силу самых страстных любовных объятий. Лучик бегло шарит по углам и, не высветив ничего подозрительного, гаснет. Женька сполз со стульчика на предварительно подстеленную газету (опыт, опыт!) и не спускает глаз с вошедшего, а палец – С пистолетного крючка. Танкист, тоже нарядившийся дворником (ну никакой фантазии – ни у нас, ни у них), подпирает дверь изнутри и, пригнувшись, крадется к куче мусора. Давай, кореш, действуй. Кореш действует не спеша, видно, не торопится.
Откапывает свой карабин, передергивает затвор, возвращается к окну и вжимается правым глазом в окуляр. Затем приоткрывает окошко, положив оружие рядом. Смотрит на часы.
Блядские комары!!! Извините, но других слов в сложившейся ситуации подобрать просто невозможно! Так нагло пользоваться беспомощным положением жертвы могут только эти мерзкие твари. Сразу дюжина расселась на моей физиономии и посасывают мою драгоценную кровушку, а пара самых оборзевших занимаются любовью прямо на носу. Я сжимаю зубы от боли, но терплю. Любой шорох может привлечь внимание и сорвать операцию. Танкист, похоже, испытывает те же трудности, но у него свободны руки, а мои вцепились в трубу. Сколько он собирается таращиться в окно? Еще пятнадцать минут, и я скончаюсь от острой кровопотери. Ага! Кажется, дождались…
Корытин занимает удобную позу, просовывает в окошко ствол карабина, вытирает вспотевший лоб рукавом (волнуется, гад!) и вновь припадает глазом к окуляру. Целится долго, кажется, вечность. Наконец плавным, но едва уловимым движением пальца жмет на спусковой крючок.
Щелк!.. Дубль два – щелк!.. Судорожное передергивание затвора. Дубль три – шелк!.. Не стреляет, сволочь! Отсырела! Танкист, забыв про конспирацию, громко матерится и лупит по прикладу кулаком. Все равно не стреляет. И не может!!! Ибо патроны в обойме фальшивые, как водка в нашем магазине. Извращенная фантазия Евгения Филиппова…
Даже когда мы, дружно гремя костями, выпархиваем из укрытий, бедняга не обращает на это никакого внимания, продолжая с упорством мазохиста истязать карабин…
На выходе с чердака я даю волю эмоциям.
– Ты чего? – спрашивает Женька.
– Комары, блин…
– Так попросил бы у меня мазь. Я думал, у тебя есть.
Да, как все-таки мне далеко до Евгения, В отделении пришедший наконец в себя после моего удара молотком Танкист спросил:
– Дело шить будете?
– Красиво шить не запретишь,– ответил Филиппов.
Пока напарник писал в дежурке рапорт о задержании, я сидел в кабинете за его столом, морально готовясь к первому в жизни допросу. Инспектор Ларин – всемирная история, банк «Империал». В Женькиной машинке заправлен лист с недопечатанным документом.
"…Исходя из показаний свидетелей, видевших в микрорайоне английского иллюзиониста Копперфильда, специализирующегося на фокусах по исчезновению крупногабаритных предметов (поездов, самолетов, зданий и т.п.), можно предположить, что пивной ларек пропал в результате его репетиций, без умысла на кражу. Таким образом, состава преступления в данном случае не установлено.
Принимая во внимание вышеизложенное, постановил:
Уголовного дела по данному факту не возбуждать, материал проверки прекратить и сдать в архив.
Разъяснить заявителям их право обращаться на гр. Д. Копперфильда в народный суд, в гражданском порядке…" Вероятно, Копперфильд – это тот, в рыжей спецовке.
Трактор нашелся через месяц. Можно сказать, случайно, хотя случайностей в нашем деле, как я уже говорил, не бывает. В милицию позвонил неизвестный патриот и доверительно сообщил, что на соседнем дачном участке появился подозрительный трактор. Хозяин участка, обнаглевший донельзя, за бешеные деньги корчует желающим лес…
Остальное было делом техники. Оказалось, что трактор злодею продал сам тракторист Гнатюк за три ящика водки, и сам же, паскудник, перегнал его на дачу клиента…
Очень обидно. Ведь я столько времени убил, раскалывая Сережу Маленького и Сашу Танкиста, дознаваясь, куда они, козлы, дели трактор… Еще обидней, что весь наш героический труд вообще пропал даром, ведь через месяц Андрюшу Большого все равно грохнули. Забросали гранатами, когда он выгуливал таксу.
Интересно, имеет ли отношение к этому событию угон экскаватора, случившийся накануне? Будем проверять. Ничего другого все равно нет…
Я чувствовал себя ужасно неловко. Мне казалось, что даже греющиеся на солнышке коты таращатся исключительно на мою персону. А прохожие показывают на меня пальцами и кричат:
«Смотрите, смотрите, – он сидит у того на хвосте!» Когда Танкист пару раз оборачивался назад, я был готов сгореть от стыда. Если я попадусь ему на глаза в третий раз, то получу кулаком по лицу. К счастью, фигурант не обернулся, резко свернув в арку огромного «сталинского» дома. Я прибавил газку и последовал его примеру, махнув рукой на конспирацию. В конце концов, может, мы идем в один и тот же дом и в одну и ту же квартиру. Бывает? Запросто. Так и объясню, если что. Если успею.
За аркой раскинулся фешенебельный, заботливо ухоженный дворик. Дом в проекции представлял собой литеру "П", и я находился как раз У верхней перекладины. В центре зеленел скверик с газовыми фонарями и стерильно белыми скамеечками, по правую руку от меня ютился огражденный сеточкой паркинг на десяток машин, по левую – мусорный контейнер евростандартного образца. В доме, как я успел заметить, не имелось никаких заведений типа магазинов, кафе и всяких прачечных, он целиком предназначался для жилья. Танкист покатил прямо, в пустующий сквер. Дойдя до середины, остановился, присел на скамеечку и принялся шарить блуждающим взглядом по верхним этажам дома. Я, дабы не торчать в арке, мешая пешеходам, сместился влево, к помойке, и, якобы скуки ради, принялся изучать ее содержимое, приглядывая за фигурантом.
Фигурант отдыхал минут пять, не больше, наслаждаясь сигареткой.
Выбросив «бычок», поднялся и уверенным чемпионским шагом двинулся в третий от арки парадняк.
В принципе, можно было закругляться. Это я о себе… Скорее всего, товарищ пришел в гости. К любимой девушке, любимому юноше, чужой жене. И ждать его имело смысл лишь при одном условии. При полной уверенности, что из квартиры он вернется на ворованном тракторе.
Но мой разогретый охотничий инстинкт уже не могли заглушить никакие логические доводы. Я оторвался от европомойки, метнулся к скверу, подобрал выброшенный объектом окурок и устремился к подъезду. Дверь, как и положено элитному жилью, имела кодированный замок, который я без труда открыл, нажав на все кнопочки одновременно.
Лифт стоял внизу. Я застыл на пороге, превратившись в слух и в прибор ночного видения одновременно. Шаги раздавались в районе третьего этажа.
Поведение Танкиста меня все больше и больше настораживало. Оно было слишком не характерно для бандита нашего времени. Имея тачку, переться в такую даль пешком, вместо того чтоб прокатиться на лифте, карабкаться по ступенькам… Нет, наши бандиты в булочную на своих двоих не ходят.
Отстояв положенный срок, я совершил скрытый маневр, переместившись к почтовым ящикам. Опять прислушался. Бандитские шаги затихли, и тут же раздался жалостливый скрип дверных петель; Так жалобно могут петь только петли общественных дверей. Никаких других звуков, вроде звонков или звяканья ключей, я не запеленговал, хотя слышимость в подъезде, как в огромной пустой металлической бочке. Я быстро нажал кнопку лифта и под шумовым прикрытием бросился наверх, преодолевая лестничные марши со скоростью бегущего за дичью голодного гепарда.
На последнем этаже, кроме трех квартир, присутствует лестница, ведущая на чердак, и ниша с электрощитом. Таксист не присутствует. Я на цыпочках поднялся выше, к чердачной двери, и на полпути замер. Могу поклясться погонами начальника, что в щелочке между косяком и дверью мелькнул луч фонарика. Идти дальше нет никакого резона. Стоим, ждем. Экскурсия сукина сына на чердак продолжается целую четверть часа, и мои ноги начинают потихоньку скучать от безделья. Наконец она завершается, экскурсант направляется к выходу. Я бесшумно спрыгиваю вниз и прячусь в нишу, где темно, как ночью в гробу. И вовремя! В смысле, не в гроб вовремя, а в нишу.
Петли вновь рвут ухо, как расстроенная скрипка, затем доносятся звуки какой-то возни, после чего на площадку спускается герой моего романа, застегивая на ходу молнию сумки. Не вызвав лифта, он легким галопом слетает вниз. Бежать за ним незаметно смогла бы только балерина в шапке-невидимке, поэтому я отказываюсь от преследования. Сейчас мне гораздо интересней, что мой контуженный друг делал на чердаке. Версии о всякого рода испражнениях я исключаю как несостоятельные.
На это есть первые этажи.
Чердачная дверь заперта на висячий замочек, весом в пуд. Я по инерции дергаю его, и планка, держащая дужку, падает к моим ногам. Замок – на ногу.
Прекрасно. Фонарика у меня нет, и я пользуюсь услугами «Крикета». Впрочем, обогнув колонну – опору крыши, я попадаю в полосу света, льющуюся сквозь небольшое окошечко, вид из которого я нахожу изумительным. Двор как на ладошке.
Полюбовавшись с минуту-другую, я вспоминаю, что пришел сюда не за этим, и продолжаю внимательный осмотр чердака. В паре метров от окошка мой острый взгляд обнаруживает грубо сваленные отходы активной человеческой деятельности, проще говоря, мусор. Куча смотрится здесь, как экскаватор в Лувре. Даже старина Берримор догадался бы, что ползать по загаженному чердаку, собирая старый картон, доски, тряпки и кирпичи, складывая их в темный угол, станет только законченный эстет. Я опускаюсь на корточки, аккуратно разгребаю кучку, рискуя подцепить и принести домой какую-нибудь бактерию-палочку. Пальцы работают виртуозно, можно сказать хирургически. Очень скоро они упираются в твердый предмет, обернутый грубой материей. Я подношу зажигалку к находке, осторожно приподнимаю краешек тряпки.
Передо мной, словно живой, лежит самый настоящий, самый огнестрельный карабин с оптическим прицелом. От волнения я резко выпрямился, разбив буйну головушку о балку под потолком. Это немного успокоило, и я вновь обрел способность к холодному анализу. «Руками не трогать! А ну положи на место! Не твое!» Я быстро предал куче девственный вид, из кармана достал подобранный в сквере окурок и присоединил к композиции. Пусть теперь Танкист только посмеет сказать, что он тут не был. Был! Слюни на хабарике! Завершив творчество, я вернулся к окошку, еще раз обозрел дворик и с осторожностью канатоходца покинул чердачок, повесив замок на место.
В лифте я уловил дурной запах. Осмотрелся, пытаясь найти источник зловония. Разжал ладони и нашел.
Вляпался.
***
– Выход тут один. Ждать, – авторитетно заявляет Евгений, выслушав мой взволнованный рассказ, – сидеть и тупо ждать, пока он не придет за стволом. А дальше по обстановке. Будет Большого мочить, что ж – пускай. Пальнет, собираться начнет, а мы тут как тут. Хенде хох! С поличным возьмем – он наш.
Филиппова откровенно удивил такой поворот событий, хотя лично я не удивлен нисколько. С точки зрения дедукции все закономерно. Единственное, что пока не вписывается в стройную логическую цепочку, это трактор. Действительно, сейчас я и близко не представляю, каким образом Танкист воспользуется угнанным агрегатом. Можно, конечно, сначала подранить, а затем задавить Большого.
Теоретически.
– А если не с поличным?
– Тогда он скажет, что залез на чердак подстрелить задолбавшую карканьем ворону, а то и вообще ошибся дверью. Нет, старина, здесь надо брать только с поличным. Есть у меня по этому поводу одна умная мысль. Ты, кстати, карабин не брал в руки?
– Я без спроса чужие вещи не беру.
– Правильно, – Женька заряжает в машинку чистый лист, но к работе не приступает, – вообще-то не хочется мне Большого выручать. Плохой он человек.
Неизвестно скольких сам завалил. Но, с другой стороны, козлами не рождаются…
Женька вздыхает и начинает выстукивать одним пальцем мелодию на машинке.
В доме, на чердаке которого я обнаружил ужасную находку, проживает Андрюша Большой. Вместе с двумя женами, таксой по кличке «Омон» и приходящей любовницей. Теплыми летними вечерами он выгуливает собаку во дворе, громко командуя: «Омон, ко мне! Омон, сидеть! Омон, взять!». Все это удалось мне узнать от соседей, в основном состоятельных и неразговорчивых людей. Заветное окошечко чердака располагалось как раз напротив входа в Андрюшин подъезд.
– Времени, к слову, у нас не так много,– отрывается от музыкальной шкатулки Евгений, – по личному опыту знаю, что оружие на огневую позицию приносят накануне стрельбы. К тому же завтра суббота, выходной. В отделе будет только дежурный наряд, то есть гораздо меньше шансов отреагировать быстро. Н-да, а говорят, что у нас вывелись профессионалы… Наглое вранье. Хоть в чем-то, но остались.
– Слушай, а с трактором-то как быть?
– Не переживай. Большой, когда узнает, что ему шкурку сохранили, купит пять тракторов и тебе подарит. Трактор – фигня, вот где мне ларек искать?..
***
Засада, как выяснилось, еще более неприятное времяпрепровождение, чем слежка. К тому же ужасно скучное. Вот уже четвертый час я вынужден оставаться без воды, пищи, плотских утех и нормального человеческого общения. Даже книжку с картинками не полистать в связи с отсутствием на чердаке электрического освещения. Женька догадался взять для себя плеер и теперь трясет башкой в такт музыке. Я же могу развлечь себя исключительно перемножением двузначных чисел в уме, вычисляя, когда смогу приобрести «Жигули» первой модели, живя на одну зарплату. Получается – никогда, отчего становится нестерпимо больно. Но я не отчаиваюсь окончательно, помня, что главное – это моральное удовлетворение. А на моей новой работе его, похоже, можно огрести сполна.
Евгений притаился за плитой шифера, оставшегося, вероятно, после ремонта кровли. Место довольно удобное, вход на чердак просматривается отлично, главное, не уснуть. Коллега сидит на специально принесенном складном стульчике и неудобств практически не испытывает. Мне, как молодому (дедовщина, блин!), досталась менее комфортабельная позиция. Я расположился на трубе, тянущейся вдоль пола, слившись с ней в единое целое, как с любимой женщиной. Двери я не вижу, моя задача наблюдать за окошечком. Труба не совсем гладкая, и, если я пролежу на ней еще пару часов, то буду похож на стиральную доску. Двигаться не рекомендовано. Любой шум может насторожить врага. Внизу возле помойки работает группа прикрытия. Именно работает, в отличие от нас. Пара участковых и постовой, наряженные в ближайшем жилищно-эксплуатационном управлении дворниками, вылизывают вениками прилегающую к бачкам территорию. Все уже вылизано, и, дабы не вызывать подозрения, участники операции незаметно рассыпают собранный мусор и приступают к работе вновь. Они снабжены передающим устройством типа рация и в случае появления объекта дадут нам знать.
Нас с Женькой на чердаке двое, для остальных желающих посмотреть киношку мест в зрительном зале не нашлось, мал чердачок. Таким образом, основная нагрузка по задержанию террориста-затейника ложится на наши не очень широкие плечи. Танкист, как любой нормальный бандит, два раза в неделю ходит в спортивный зал, где молотит грушу и качает пресс. У нас на пресс времени не остается, но Евгений меня успокоил. «У них пресс, а у нас пресс-хата». Не знаю пока, что это такое, но звучит убедительно. Сейчас у меня в кармане, помимо пистолета, газового баллончика, наручников и электрошокера, притаился молоток.
Так, на всякий пожарный…
Время в засаде тянется медленно, ведь ты не знаешь, когда и чем она закончится, но каждый раз, глядя на часы, надеешься, что следующая минута последняя. Сейчас без четверти семь пс Москве, суббота. Когда я из чисто праздного любопытства поинтересовался у Евгения, могу ли рассчитывать на сверхурочные– за работу в выходной день, он ответил, что могу. Рассчитывать. Но не более. Да мне и не надо… Предыдущий почетный караул покинул пост в три часа дня, отсидев полусуточную норму. Соответственно, если ничего не произойдет, нас сменят в три ночи. На чердаке ужасно душно и много комаров. Комары ранние, голодные, а поэтому злые. Также беспокоят крупные и мелкие грызуны, наводнившие чердак в большом количестве. Они бегают по полу, норовя укусить. Хорошо, что я на трубе.
В очередной раз подношу светящийся циферблат часов к носу и вздрагиваю. За дверью, с той стороны, слышны характерные звуки отпираемого замка. Да ты любитель, парниша… Прицепить такой огромный замок на едва живую планку? Дилетантство. Я бросаю взгляд на напарника. Он выключил плеер и кивком дал понять, что все услышал. Как это у него получилось при надетых наушниках, не знаю. Наверное, привычка. Через секунду дверь приоткрывается, и в щель проникает узенький фонарный лучик. Я вжимаюсь в трубу с силой, многократно превышающей силу самых страстных любовных объятий. Лучик бегло шарит по углам и, не высветив ничего подозрительного, гаснет. Женька сполз со стульчика на предварительно подстеленную газету (опыт, опыт!) и не спускает глаз с вошедшего, а палец – С пистолетного крючка. Танкист, тоже нарядившийся дворником (ну никакой фантазии – ни у нас, ни у них), подпирает дверь изнутри и, пригнувшись, крадется к куче мусора. Давай, кореш, действуй. Кореш действует не спеша, видно, не торопится.
Откапывает свой карабин, передергивает затвор, возвращается к окну и вжимается правым глазом в окуляр. Затем приоткрывает окошко, положив оружие рядом. Смотрит на часы.
Блядские комары!!! Извините, но других слов в сложившейся ситуации подобрать просто невозможно! Так нагло пользоваться беспомощным положением жертвы могут только эти мерзкие твари. Сразу дюжина расселась на моей физиономии и посасывают мою драгоценную кровушку, а пара самых оборзевших занимаются любовью прямо на носу. Я сжимаю зубы от боли, но терплю. Любой шорох может привлечь внимание и сорвать операцию. Танкист, похоже, испытывает те же трудности, но у него свободны руки, а мои вцепились в трубу. Сколько он собирается таращиться в окно? Еще пятнадцать минут, и я скончаюсь от острой кровопотери. Ага! Кажется, дождались…
Корытин занимает удобную позу, просовывает в окошко ствол карабина, вытирает вспотевший лоб рукавом (волнуется, гад!) и вновь припадает глазом к окуляру. Целится долго, кажется, вечность. Наконец плавным, но едва уловимым движением пальца жмет на спусковой крючок.
Щелк!.. Дубль два – щелк!.. Судорожное передергивание затвора. Дубль три – шелк!.. Не стреляет, сволочь! Отсырела! Танкист, забыв про конспирацию, громко матерится и лупит по прикладу кулаком. Все равно не стреляет. И не может!!! Ибо патроны в обойме фальшивые, как водка в нашем магазине. Извращенная фантазия Евгения Филиппова…
Даже когда мы, дружно гремя костями, выпархиваем из укрытий, бедняга не обращает на это никакого внимания, продолжая с упорством мазохиста истязать карабин…
На выходе с чердака я даю волю эмоциям.
– Ты чего? – спрашивает Женька.
– Комары, блин…
– Так попросил бы у меня мазь. Я думал, у тебя есть.
Да, как все-таки мне далеко до Евгения, В отделении пришедший наконец в себя после моего удара молотком Танкист спросил:
– Дело шить будете?
– Красиво шить не запретишь,– ответил Филиппов.
Пока напарник писал в дежурке рапорт о задержании, я сидел в кабинете за его столом, морально готовясь к первому в жизни допросу. Инспектор Ларин – всемирная история, банк «Империал». В Женькиной машинке заправлен лист с недопечатанным документом.
"…Исходя из показаний свидетелей, видевших в микрорайоне английского иллюзиониста Копперфильда, специализирующегося на фокусах по исчезновению крупногабаритных предметов (поездов, самолетов, зданий и т.п.), можно предположить, что пивной ларек пропал в результате его репетиций, без умысла на кражу. Таким образом, состава преступления в данном случае не установлено.
Принимая во внимание вышеизложенное, постановил:
Уголовного дела по данному факту не возбуждать, материал проверки прекратить и сдать в архив.
Разъяснить заявителям их право обращаться на гр. Д. Копперфильда в народный суд, в гражданском порядке…" Вероятно, Копперфильд – это тот, в рыжей спецовке.
***
Трактор нашелся через месяц. Можно сказать, случайно, хотя случайностей в нашем деле, как я уже говорил, не бывает. В милицию позвонил неизвестный патриот и доверительно сообщил, что на соседнем дачном участке появился подозрительный трактор. Хозяин участка, обнаглевший донельзя, за бешеные деньги корчует желающим лес…
Остальное было делом техники. Оказалось, что трактор злодею продал сам тракторист Гнатюк за три ящика водки, и сам же, паскудник, перегнал его на дачу клиента…
Очень обидно. Ведь я столько времени убил, раскалывая Сережу Маленького и Сашу Танкиста, дознаваясь, куда они, козлы, дели трактор… Еще обидней, что весь наш героический труд вообще пропал даром, ведь через месяц Андрюшу Большого все равно грохнули. Забросали гранатами, когда он выгуливал таксу.
Интересно, имеет ли отношение к этому событию угон экскаватора, случившийся накануне? Будем проверять. Ничего другого все равно нет…