Киз Грег. На грани победы 1: Завоевание

   Но если бы Вуа Рапуунг хотел его убить, он мог сделать это в любой момент. В конце концов, ему не составило труда справиться с двумя йуужань-вонгскими воинами, а у Энакина сейчас не хватило бы сил даже на то, чтобы побороть маленького эвочёнка.
   – Ты спас мне жизнь, – неохотно сказал Энакин.
   – Жизнь – ничто, – произнес Вуа Рапуунг.
   – Да? Тогда чего было напрягаться?
   Темные глаза Вуа Рапуунга угрюмо блеснули:
   – Ты, джиидай. Ты пробиваешься к посёлку формовщиков. Зачем?
   – Моя подруга в плену у твоих сородичей. Я намерен ее вызволить.
   – А, женщина-джиидай. Ты хочешь спасти ее жизнь. Как жалко. Какая жалкая цель.
   – Да? Ладно, я не просил тебя о помощи, ты сам ее предложил. Так что объяснись или убей меня. У меня нет лишнего времени.
   – Чтобы отомстить, – прорычал Вуа Рапуунг. Глаза его превратились в щелочки. – Отомстить и доказать, что боги…
   Глаза его вдруг сурово сверкнули.
   – Я ничего не обязан тебе говорить, человек. Я ничего не обязан тебе объяснять, незаконное отродье машин. – Последнее слово он выплюнул, точно яд, который вдруг обнаружил у себя во рту.
   – Тебе надо знать лишь вот что, – продолжал Рапуунг. – Я буду стоять рядом с тобой или у тебя за спиной. Твои враги – мои враги. Мы будем убивать вместе, принимать боль вместе и вместе примем смерть, если такова воля Йун-Йуужаня.
   – Ты поможешь мне спасти Тахири, – недоверчиво произнес Энакин.
   – Это глупая цель, но если мы найдем ее, это будет на руку и мне.
   Энакин вглядывался в эти глаза, похожие на черные бриллианты, и пытался понять. Он не мог прочесть в этих глазах ничего. Совершенно. Йуужань-вонг скорее был похож не на человека, а на голограмму, на образ, на видение. Разве может такое существо иметь чувства, которые можно было бы понять? Как можно надеяться постичь столь чуждое существо, невидимое в Силе?
   – Я не понимаю, – сказал Энакин. – Что тебе сделали твои сородичи? Почему ты их так ненавидишь?
   Вуа Рапуунг грубо ударил его и вскочил на ноги. Грудь его вздымалась.
   – Не издевайся надо мной! – завизжал он. – У тебя есть глаза! Ты видишь сам! Не издевайся надо мной! Это не боги сделали со мной такое, не боги!
   Когда йуужань-вонг снова пошел на него, Энакин поднял с помощью Силы большой камень и швырнул его в грудь воина. Это застало Рапуунга совершенно врасплох, и он отлетел к стенке пещеры. Воин осел на землю с несколько удивленным видом.
   Энакин снова поднял камень и занес его над головой Рапуунга.
   Йуужань-вонг посмотрел на камень и вдруг отрывисто закашлялся, словно в приступе дагобахской болотной простуды.
   Только через пол-минуты Энакин понял, что он смеется.
   Успокоившись, Вуа Рапуунг устремил на юного джедая любопытный взгляд:
   – Я видел, что ты сделал с охотниками, но испытать это на себе… – Его лицо снова посуровело. – Скажи мне правду, как воин воину, если можешь. В касте воинов ходят слухи. Говорят, что ваши джиидайские способности порождаются машинными имплантатами. Это правда? Неужели ваш народ настолько слаб?
   Энакин вернул ему вызывающий взгляд:
   – Наши способности не порождаются машинами. Некоторые из твоих сородичей должны бы это знать, потому что у них было достаточно возможностей вскрывать тела наших. Твои слухи врут.
   – Да? Значит, у предводителя джиидаев нет машинной руки?
   – У мастера Скайуокера? Есть, но… – Энакин запнулся. – Откуда ты это знаешь?
   – Мы слышим много историй от перебежчиков и шпионов. Значит, это правда. Глава джиидаев – частично машина. – Наверное, лицо Рапуунга могло бы выразить большее отвращение, лишь будучи изменено хирургически.
   – Одно к другому не имеет никакого отношения. Мастер Люк лишился руки в великой битве. Ему заменили ее. Но его способности, как и мои, порождаются Силой.
   – У тебя есть имплантаты, как у твоего предводителя?
   – Нет.
   – Ты получишь их, когда тебя повысят в звании?
   Энакин коротко засмеялся:
   – Нет.
   Вуа Рапуунг кивнул:
   – Тогда будет, как я сказал. Мы будем сражаться вместе.
   – Но только если ты больше не будешь сбиваться с курса, как минуту назад, – ответил Энакин. – Может, я и ранен, но, как ты видел, я не беспомощен.
   – Вижу, – проворчал Рапуунг. – Но не провоцируй меня. Я этого не люблю.
   – Ты тоже имей это в виду, приятель. Итак. Ты говоришь, что мы будем сражаться вместе, но не хочешь сказать мне, почему. Можешь тогда хотя бы сказать, как?
   – Формовщики вырастили на этой луне пять дамютеков. Именно там держат твою подругу-джиидаи.
   Энакин решил пока отложить точное определение дамютека.
   – Для чего? Что они с ней будут делать?
   Снова в глазах Рапуунга мелькнуло желание убить, но на этот раз он сдержал себя.
   – Кто может знать намерения формовщика? – сказал он тихо. – Но не сомневайся: они будут формировать.
   – Я не понимаю. Что такое формовщик?
   – Твое невежество… – Рапуунг остановился, медленно закрыл глаза, открыл, закрыл и начал снова:
   – Формовщики – это каста. Каста, ближайшая к великому богу Йун-Йуужаню, который вылепил Вселенную из своего тела. Они – те, кто знает пути жизни, кто приспосабливает ее к нашим потребностям.
   – Биоинженеры? Ученые?
   Рапуунг секунду пялился на джедая.
   – Тизовирм, который переводит для меня, не знает значения этих слов. Я подозреваю, что они непристойные.
   – Не обращай внимания. Был когда-то один джедай, его звали Мико Реглиа. Твои сородичи пытались сломать его волю с помощью йаммоска. Они пытались сделать то же самое с другим джедаем по имени Вурт Скиддер. Ты думаешь, они будут делать то же самое с Тахири?
   – Меня не волнует, что они сделают с твоей джиидай. Но то, что ты описал… – Рапуунг скривился. – Я когда-то знал формовщицу, которая говорила о чем-то подобном – о воинах, которые думали, будто они могут выполнять работу формовщиков, как ты сказал. Но ломка – это не формовка. Это детская пародия. Пойми, формовщики делают наши корабли-миры. Они делают йаммосков. Они не будут пытаться сломать твою джиидай – они ее переделают.
   По спине Энакина пробежал холодок. Он вспомнил привидевшуюся ему взрослую Тахири.
   Он знал, во что они ее превратят. И они добьются успеха, если его постигнет неудача.
   Предложение Рапуунга могло быть жестоким обманом, частью долговременного плана; но Энакин все равно пошел бы на этот риск. Без Силы, что вела бы его, он никогда не будет знать с уверенностью, что йуужань-вонг не говорит правду. Сейчас было не до раздумий. Любой курс, который приведет его к Тахири, стоило прокладывать, даже если нужно доверить некоторые расчеты подозрительному постороннему.
   – Ладно, – сказал Энакин. – Вернемся к предыдущему вектору. Ты что-то говорил о дамютеках…
   – Священные пределы, в которых живут и работают формовщики.
   – Сколько их там? Сколько формовщиков?
   – Точно не знаю. Около двенадцати, если учитывать инициатов.
   – И это все? Это все вонги в этом мире?
   Рапуунг буркнул что-то невразумительное. Он не выглядел настолько разгневанным, как при неподдельном потрясении.
   – Не… Никогда нас так не называй, – прошипел он. – Как ты можешь быть таким невеждой? Или ты хотел нанести оскорбление?
   – На этот раз нет, – сказал Энакин.
   – Использовать одно лишь слово “вонг” без приставки – это оскорбление. Тем самым подразумевается, что лицо, о котором идет речь, не имеет покровительства богов и семьи и родства с ними.
   – Извини.
   Вместо ответа Рапуунг стал всматриваться в лес.
   – Нам надо идти, – сказал он. – Я скрыл наш запах от охотников, но они нас отыщут довольно скоро, если мы здесь задержимся.
   – Согласен, – сказал Энакин. – Но сначала – сколько всего йуужань-вонгов на этой луне, как ты думаешь?
   Вуа Рапуунг на миг задумался.
   – С тысячу, наверное. Остальные в космосе.
   – И мы будем пробиваться через всю эту толпу?
   – Разве не это был твой план? – спросил Рапуунг. – Разве число врагов что-то для тебя значит?
   Энакин покачал головой:
   – Только в смысле тактики. Тахири там. Я найду ее и заберу оттуда, независимо от того, сколько йуужань-вонгов мне придется положить по пути.
   – Очень хорошо. Ты уже можешь идти?
   – Я могу идти. Скоро я смогу бежать. Наверное, будет больно, но идти я смогу.
   – Жизнь есть страдание, – изрек Вуа Рапуунг. – Мы идем.

ГЛАВА 20

   Вуа Рапуунг скрежетнул зубами.
   – Нет, невежда! – рявкнул он. – Не туда!
   Энакин не обернулся, его блуждающий взгляд был направлен вдаль, за шелестящие деревья массасси – он высматривая тени, что двигались против ветра.
   Они стояли на разделе горной гряды; один каменный хребет змеился вниз и влево от Энакина, другой шел вверх и вправо. Энакин вознамерился лезть дальше по крутой тропе.
   – Почему? – спросил он. – Ведь поисковые аппараты вон там. – Он показал рукой на низину за левым отрогом.
   – Они не “аппараты”, – прошипел Рапуунг.
   – Ты знаешь, о чем я.
   – Откуда ты знаешь, что они там, если ты не чувствуешь йуужань-вонгов и жизнь, сформированную для нас?
   – Потому что я чувствую все, что для этого леса родное, – ответил Энакин. – Каждую птичку-пушинку и каждого ранйипа, каждого стинтарила и вуламандру. И те существа, что в той стороне – они чем-то взбудоражены. Я улавливаю вспышки паники.
   – Вот как? И сколько флайеров? Пять, да?
   Энакин сконцентрировался.
   – Думаю, да.
   – Значит, они разделятся по схеме лав пек. Сначала в низине, потом по дугам, сходящимся к вершине. Если они обнаружат нас, то слетятся сюда и выпустят жуков-прядильщиков.
   – Что такое жуки-прядильщики?
   – Если мы не дадим себя запереть на этом холме, ты не узнаешь. Это не воздушный бой, джиидай. Если ты не собираешься окопаться на этой горе и драться со всеми воинами на луне, высота тебе ни к чему.
   – Я хочу посмотреть сверху.
   – Зачем?
   – Затем, что из-за тебя мы заблудились, вот зачем. Ты не больше знаешь, где база во… йуужань-вонгов, чем майнок умеет играть в сабакк.
   – Я могу найти дамютек формовщиков. Но если мы будем ломиться туда напрямую, то нас схватят.
   – Я знаю эту луну, – сказал Энакин. – А ты – нет. – Он умолк и с подозрением уставился на воина. – А вообще, как ты меня нашел?
   – Я следовал за поисковыми партиями, неверный. Ты ведь пер напролом, так? Да. Не будь меня, тебя уже схватили бы раз десять.
   – Не будь тебя, я бы уже был на базе формовщиков.
   – Да. Я это и сказал, – молвил Рапуунг. Он закрыл глаза, словно к чему-то прислушиваясь. – Что теперь тебе говорят твои джиидайские ощущения?
   Энакин свел брови, концентрируясь.
   – Я думаю, они разделились, – нехотя сказал он.
   – Я их слышу, – сказал Вуа Рапуунг. – Не так, как раньше. Когда-то мои уши были… – он легонько прикоснулся к гноящейся ране у себя на голове, зарычал и уронил руку.
   – Мы идем вниз, – сказал йуужань-вонг.
   – Я иду наверх, – отозвался Энакин и начал подниматься по тропе. Он шел, не оборачиваясь, но где-то шаге на тридцатом послышалось нечто похожее на йуужань-вонгское проклятие и звуки шагов, догоняющие его.
 

***

 
   – Ну и ну, – выдохнул Энакин. На глаза его навернулись слезы.
   Юный джедай стоял на вершине горы, откуда было видно знакомый изгиб реки Унн. Он видел эту местность с воздуха, наверное, раз пятьдесят, и знал ее не хуже, чем другие места.
   Вот только теперь все переменилось. Великий Храм – простоявший неисчислимые тысячи лет, видевший, как пришли и ушли те, что его построили, видевший джедаев темных и светлых, и уничтожение Звезды Смерти – исчез бесследно.
   На его месте у реки стояло пять объемистых строений в форме многолучевых звезд. Стены их были толстыми, высотой примерно в два этажа; вероятно, в них располагались комнаты. Внутренние дворики были без крыш. Два из этих строений, похоже, были заполнены водой, третий – бледно-желтой жидкостью, на воду не похожей. В центральном пространстве четвертого виднелись какие-то сооружения – купола и многогранники различных форм, все того же цвета, что и большое строение. Пятый заполняли кораллы-прыгуны и более крупные космические корабли. Множество кораблей…
   По-видимому, для связи между строениями от реки были проведены каналы.
   – Мы должны спуститься, прежде чем они нас почуют, – настойчиво повторил Вуа Рапуунг.
   – Я думал, та дрянь, которой ты нас натер, задурит нюхачей, или как их там.
   – Она собьет их с толку. Это даст нам время спрятаться. Здесь прятаться негде, и они нас увидят. Тогда их уже ничем не задуришь. “Обычно для этого используются джедаи”, подумал Энакин. Но он мог затуманить разум йуужань-вонга не более, чем сплясать на поверхности черной дыры.
   – Здесь можно укрыться, – сказал он. Холм порос кустарником и был лишен шатра высоких деревьев, что росли почти на всей поверхности суши, но заросли были в основном выше человеческого роста.
   – Не от тепловых сенсоров, – возразил Рапуунг. – Не от жуков-прядильщиков. Здесь нет воды.
   Энакин задумчиво кивнул, но на самом деле он продолжал изучать базу формовщиков, почти не обращая внимания на стоявшего за спиной йуужань-вонга.
   – В стороне от больших строений – все эти маленькие строеньица, их как будто кто-то бросил на землю, и они проросли – что это такое? Похоже на какие-то трущобы.
   – Я не знаю такого слова – трусчоп. Там живут рабочие, рабы и «отверженные».
   – Вспомогательная колония. Они делают черную работу.
   – Если тизовирм переводит правильно, то да.
   – Рабочие и рабы – это мне понятно. Кто такие «отверженные»?
   – «Отверженные» прокляты богами, – сказал Рапуунг. – Они работают как рабы. Они не достойны упоминания.
   – Прокляты каким образом?
   – Если я говорю, что они не достойны упоминания, что в моих словах тебе непонятно?
   – Хорошо, – вздохнул Энакин. – Будь по-твоему.
   – Если по-моему, то мы должны уйти с этой вершины, спускаясь по спирали в ту сторону, где заходит газовый гигант. И быстро.
   – Это неверное направление! Нам осталось всего несколько километров!
   – Весь лес оцеплен, – сказал Рапуунг. – Река тоже. Остается лишь один способ, и я его знаю.
   – Ну, так поделись, – сказал Энакин. – Уверяю тебя… – он вдруг замолчал.
   – Слушай.
   Рапуунг кивнул:
   – Я их слышу. Они разворачиваются в лав пек. Я свалял дурака, поверив тебе. Ты думаешь не головой, а чем-то другим.
   Его изрезанные, покрытые язвами губы презрительно сжались.
   – Нас еще не схватили. В их поисковой схеме есть какое-нибудь слабое место?
   – Нет.
   – Так мы сделаем его. Эти флайеры, что они используют…
   – Цик ваи.
   – Точно. Они того же типа, что мы видели раньнше?
   – Да.
   – Они летают только в атмосфере, да?
   Рапуунг подозрительно посмотрел на него:
   – Откуда ты знаешь?
   – У них, кажется, сбоку что-то вроде воздухозаборных клапанов – жабры, что ли.
   – Верно.
   – Тогда пошли, – сказал Энакин и начал спускаться с холма. Рапуунг последовал за ним, впервые без возражений.
   Сегодня Энакин чувствовал себя заметно лучше. Лечебные и расслабляющие упражнения унесли почти всю его усталость, а искуственная кожа Вуа Рапуунга – или что это было – казалось, сделала свое дело на его плече. Джедай мчался с холма вниз серией длинных горизонтальных прыжков, помогая себе Силой. Рапуунг не отставал – без труда, практически беззвучно пробиваясь зигзагами сквозь густой подлесок. От одного взгляда на него у Энакина буквально вставали дыбом волосы на затылке. Трудно было поверить, что такое смертоносное существо может быть разумным.
   Большинство деревьев исчезло – несомненно, они сгорели в одной из битв, происходивших на лесной луне с тех пор, как Повстанческий Альянс сосредоточил здесь свои силы перед сражением с первой Звездой Смерти. То, что осталось, представляло собой кустарник высотой по пояс. Еще ниже опять начинались деревья – зеленое ожерелье вокруг холма, и Энакин вдруг понял, чего опасался Рапуунг. Там полыхал пожар. Вся живность, которую застал огонь, скорее всего, погибла. Если эти жуки-прядильщики были чем-то вроде огня…
   Он с неохотой признал, что Рапуунг был прав. Энакин думал чересчур на пилотский манер, где высота значила все. Но сейчас он не был пилотом – он был дичью.
   Впрочем, опасной дичью – диким рикритом, вовсе не ручным, напомнил он себе, когда подлетел первый цик ваи.
   Энакин не колебался; он знал, что нужно делать. Расширив радиус воздействия до десяти метров, он поднял в воздух все, что устилало землю – листья, ветки, камни – закрутил их, как циклон, и швырнул в воздухозаборную щель на боку флайера.
   – Дурак! – закричал Рапуунг. – Это и был твой план?
   Цик ваи бросился вниз, и в их сторону потянулись щупальцеобразные канаты. Энакин увернулся, не прекращая обстрела. Флайер приближался как ни в чем ни бывало, спускаясь все ниже. Одно щупальце схватило Рапуунга. Воин прыгнул, ухватился руками за верхнюю часть щупальца и полез по нему; на его изрубцованном лице застыло угрюмое выражение. Поняв идею, Энакин попытался сделать то же самое, но без помощи Силы, которая позволила бы ему сориентироваться, дала бы возможность не только видеть щупальца, но и чувствовать их – он промахнулся.
   Вдруг флайер издал какой-то странный вой, и его гибкие крылья судорожно затрепыхались. Щупальце, державшее Рапуунга, отпустило его, и воин мгновенно спрыгнул на землю. Флайер, сотрясаясь, висел над ними.
   – Бегом! – крикнул Рапуунг. – Он быстро прочистит легкие. Эти цик ваи были сформированы не дебильными детьми, как ты, кажется, подумал.
   Энакин примерился к его шагу.
   – А где остальные флайеры?
   – Теперь они знают, где мы. Они рассеют в низине жуков-прядильщиков, как я тебе говорил.
   – Ты так и не сказал мне, что эти твари делают.
   – Они протягивают нити от дерева к дереву, от куста к кусту. Они идут волнами, догоняющими одна другую – первая волна начинает прясть, а следующие служат для пополнения начальной ткани. Они передвигаются очень быстро.
   – Ого, плохо дело.
   Тут ему пришла в голову новая мысль.
   – Когда они схватили тебя, ты полез на флайер. Ты думал его захватить?
   – Нет. Я думал погибнуть со славой, а не с позором. Голыми руками кабину не открыть.
   – Но если как-то подняться над сетью…
   – Часть жуков протянет свои нити в воздух и переплетет их у нас над головами. Если бы мы могли взлететь в тот самый миг, то спаслись бы.
   Энакин остановился.
   – Тогда зачем бежать? Куда ни пойди, все равно мы только приближаемся к сети.
   – Правильно. И если мы пойдем наверх, это лишь отсрочит столкновение с ней. У тебя есть твой джиидайский меч-что-горит? Он мог бы разрезать нити.
   – Нет.
   Энакин посмотрел вниз. Деревья начинались где-то в сотне метров, но с высоты холма было видно, что их колышущиеся верхушки тянуться до горизонта, качаясь на переменчивом ветру.
   За исключением одной полосы, где они не шевелились вообще. Проследив взглядом за полосой, Энакин увидел, что она загибается вокруг холма.
   – Вот оно что, – пробормотал он. – Их держит сеть.
   – Да. Нити очень крепкие, сеть хорошая.
   Прямо на глазах у Энакина еще несколько деревьев замерли на месте, и полоса сделалась шире.
   – Эти жуки-прядильщики, они будут нас есть?
   – Они прилепятся к нашим телам и начнут плести нити, используя для этого наши клетки. Это будет не смертельно.
   – Да. Потому что этого не будет.
   Энакин остановился, встал на колени и снял свой рюкзак. Немного покопавшись, он нашел, что искал – пять фосфорных зарядов.
   – Это что, оружие? Машины?
   – Обычно нет, – сказал Энакин. – Не смотри прямо на них.
   Он зажег один заряд, затем, используя Силу, бросил его по длинной дуге вниз. Зажег другой и тоже метнул вниз, но чуть в другом направлении.
   – Я не понимаю, – сказал Рапуунг. – Как свет остановит жуков-прядильщиков?
   – Свет не остановит. А огонь – да. Жуки не смогут цепляться за деревья, если деревьев не будет.
   Он зажег еще один заряд. Когда он отвел назад руку, чтобы швырнуть его, Вуа Рапуунг нанес ему удар левой прямо в лицо.
   Ноздри Энакина заполнил металлический запах крови, и он грохнулся на землю, не успев даже смягчить удар. Рапуунг бросился на него, рыча, как зверь, и сдавил пальцами его горло. От йуужань-вонга шел тошнотворно-кислый запах.
   Перед глазами Энакина плавали разноцветные пятна. И он сделал единственное, что мог. С помощью Силы он поднял камень и стукнул взбесившегося воина точно промеж глаз. Голова Рапуунга дернулась назад, и его руки убрались с шеи. Энакин врезал ему в челюсть – так сильно, что аж заныли костяшки. Йуужань-вонг отлетел в сторону, но, когда Энакин взобрался на ноги, Рапуунг уже стоял в боевой стойке.
   – Ситово семя! – процедил Энакин. – Ты что творишь?!
   – Воспламенение! – проревел йуужань-вонг. – Первая мерзость – это использование огня из машины!
   – Чего?
   – Это запрещено, ты, вонючий безбожник! Ты что, не понимаешь, что ты наделал?
   – Ты сдурел! – крикнул в ответ Энакин, растирая разбитые костяшки и жадно втягивая воздух через ноющее горло. Было такое чувство, что пальцы раздробило на кусочки. – Ты только что просил меня использовать мой световой меч! Ты что, думаешь, это не машина?
   На лице Рапуунга промелькнуло что-то похожее на ужас.
   – Я… да, я готовился к этому. Но огонь, первый из всех грехов…
   – Погоди, – прервал его Энакин. – Ты говоришь ерунду. Йуужань-вонги раньше использовали против нас огнедышащих тварей.
   – Живые существа, вырабатывающие огонь – это совершенно другое дело! – закричал Рапуунг. – Как ты только можешь себе вообразить, будто это то же самое, что ты только что сделал? Это все равно что сказать, будто рука йуужань-вонгского воина и металлическая хваталка, одна из ваших рукотворных мерзостей – одно и то же, потому что обе могут держать амфижезл.
   Энакин сделал глубокий вдох.
   – Послушай, – сказал он. – Я не пытаюсь понять вашу религию. Я этого даже не хочу. Но ты решил сражаться вместе с неверным против собственного народа, так? Ты очень даже хотел, чтобы я использовал мой мерзкий световой меч. Так что примирись с этим или ступай своей дорогой. Если только ты не знаешь какого-нибудь другого способа выбраться отсюда.
   – Нет, – признал Рапуунг. – Но это был просто шок… – Он уронил голову. – Ты действительно не понимаешь. Боги не возненавидели меня. Я знаю, что это так. Я могу это доказать. Но если я замараю себя этим грехом, у них будет причина меня ненавидеть! Ах, до чего я докатился?
   Ветер изменил направление, и от аромата горящих синих листьев, похожего на запах обугленного перца, у Энакина запершило в горле. Последний заряд улетел всего на три метра, и теперь джунгли с наветренной стороны весело полыхали. Стоял сухой сезон, а в сухой сезон джунгли горели очень хорошо.
   – Соображай скорее, Вуа Рапуунг, пока первая мерзость не съела тебя живьем.
   Йуужань-вонг довольно долго стоял, повесив голову. Когда он, наконец, поднял глаза, в них светились огоньки ярости. Энакин напрягся, снова приготовившись к драке.
   – Это она довела меня до этого, – сказал воин. – Пусть все грехи лягут на нее. Я оставляю это на суд богов.
   – Значит ли это, что мы можем идти? – спросил Энакин, глядя, как пламя движется в их сторону. Ниже по холму поднимался густой дым, обозначая места, где упали другие заряды.
   – Да. Идем. Мы и дальше принимаем боль вместе, джиидай.
   Огонь погнал их на другую сторону холма и вверх; похоже, ветер решил дуть в эту сторону долго. Дым клубился и полз по земле.
   Джунгли быстро охватывал огонь.
   – Мое мнение о тебе как о стратеге повышается, – сказал Рапуунг. – Огонь ведет нас прямо на ту сторону сети. У нас появился выбор: или нас сожжет первая мерзость, или мы сгорим после того, как будем пойманы.
   – Ветер переменился. Мой план был – следовать за огнем, идти по золе. Там, где пройдет огонь, сеть распадется, и мы будем свободны.
   – Тогда, возможно, боги все-таки сказали свое слово, – молвил Рапуунг.
   Он сильно закашлялся – дым стал уже таким густым, что Энакин теперь видел только пятна перед глазами. Он вспомнил, что люди, которые погибли от огня, умирали еще до того, как пламя настигало их.
   – Пригнись, – сказал джедай. – Дым поднимается вверх.
   – Ползти. Пресмыкаться, словно цо'асу.
   – Если хочешь жить, то да.
   – Я не боюсь смерти, – задыхаясь, проговорил Рапуунг. – Но смерть не должна помешать моей мести. Я… – его снова сотряс мучительный кашель, он упал, поднялся на четвереньки – и рухнул опять.
   – Вставай! – затряс его Энакин.
   Рапуунг вздрогнул, но не сдвинулся с места.
   Сквозь дым блеснул желтый язык пламени и потянулся к ним.

ГЛАВА 21

   Все вокруг окрасилось в бледно-золотистые цвета. Энакин опустился на колени рядом с Вуа Рапуунгом. Воздух пробивался в легкие, будто сквозь острые осколки; голова гудела, словно колокол.
   Он прижался к земле, ловя ртом более свежий, более прохладный воздух, но его не было – наверное, путешествовал инкогнито. Чтобы найти что-то годное для дыхания, надо было поискать наверху. Конечно, дыма там, должно быть, тоже порядочно, но попытка не пытка.