Артур Кларк
Большая глубина
Майку, который привел меня в море
Предисловие автора
В этом романе я высказываю предположения о предельных размерах некоторых морских животных, которые могут быть оспорены биологами. Не думаю, однако, чтобы против меня ополчились подводные исследователи, – они часто встречают рыб, во много раз больших, чем самые крупные известные особи.
Описание острова Герон в наши дни, за три четверти века до начала этой истории, читатель найдет в книге «Берег кораллов». И я надеюсь, что Квинслендский университет одобрительно воспримет небольшую экстраполяцию его ресурсов.
Автор
Часть первая
Ученик
Глава 1
В зону проник убийца. Воздушный патруль южной части Тихого океана обнаружил на изрытой волнами поверхности огромную тушу, за которой тянулись алые пятна крови. Тотчас заработала сложная система оповещения; от Сан-Франциско до Брисбена люди передвигали на картах фишки и чертили круги. И Дон Берли, еще не совсем очнувшись от сна, склонился над контрольным пультом «Скаутсаба-5», падавшего вниз, к отметке двадцать саженей.
Он был рад, что тревогу объявили в его районе, – впервые за много месяцев какое-то событие. Хотя глаза следили за приборами, от которых зависела его жизнь, мысленно он был уже на месте происшествия. Что случилось? В коротком сообщении никаких подробностей, одни факты: убитый кит лежит на поверхности в десяти милях позади стада, которое в панике мчится на север. Очевидно, шайке косаток как-то удалось прорваться через защитные ограждения в зону. Если так, Дону и его товарищам-смотрителям предстоит потрудиться.
Узор зеленых огоньков на контрольном пульте был словно светящийся символ безопасности. Пока этот узор неизменен, пока ни одна изумрудная звездочка не сменилась рубиновой, Дон может быть спокоен за себя и свою маленькую подводную лодку. Сейчас его жизнь в руках триумвирата: воздух-горючее-электроэнергия. Если хоть что-то откажет, он ляжет в стальном гробу на пелагический ил, как Джонни Тиндал в позапрошлом году.
Но с какой стати им отказывать? И вообще, успокоил себя Дон, не тех неполадок надо опасаться, которые можно предвидеть.
Он нагнулся над пультом к микрофону. «Саб-5» ушел еще недалеко от плавучей базы, можно говорить по радио, но скоро придется перейти на ультразвук.
« Ложусь на курс 255, скорость 50 узлов, глубина 20 саженей, гидролокатор включен на круговой обзор. До цели 40 минут расчетного хода. Буду докладывать каждые десять минут. Все. Прием».
Чуть слышно донеслось подтверждение с «Полосатика», и Дон выключил передатчик. Пришла пора осмотреться.
Он убавил внутренний свет, чтобы лучше видеть экран, опустил на глаза поляроидные очки и стал всматриваться в пучину. Прошло несколько секунд, два изображения слились в его мозгу в одно, и трехмерный индикатор обрел пространственную жизнь.
В такие минуты Дон чувствовал себя богом: под его контролем участок Тихого океана поперечником в двадцать миль и почти не изведанная толща в две тысячи саженей. Медленно вращающийся луч неслышимого звука прощупывал мир, в котором он плыл, отыскивая друзей и врагов в вечном мраке, куда не проникает дневной свет. В подводную ночь уходил прерывистый беззвучный писк, такой тонкий, что его не уловила бы даже летучая мышь, создавшая звуковой локатор за миллионы лет до человека; слабое эхо возвращалось обратно, улавливалось, усиливалось и ползло по экрану голубовато-зелеными пятнышками.
Многолетний опыт позволял Дону легко толковать их. В пятистах футах под ним простирался, теряясь за подводным горизонтом, рассеивающий слой-живое одеяло, накрывшее полмира. Этот океанский луг то поднимается, то опускается в зависимости от солнца, всегда паря на рубеже мрака. За ночь он всплыл почти к самой поверхности, теперь рассвет вновь оттеснял его вглубь. Плотность рассеивающего слоя так мала, что он не препятствие для гидролокатора. И взгляд Дона проникал до самого дна, хотя лодка парила над ним, словно облако над землей. Но бездны морские его не касались: стада, которые он охранял, и враги, которые на них нападали, обитали в верхних слоях.
Он выключил датчик, смотрящий вниз; теперь гидролокатор работал только в горизонтальной плоскости. Без мерцающего эха из пучины легче различать, что окружает тебя в океанской «стратосфере». Вон то светящееся облако в двух милях впереди – громадный косяк рыбы; интересно, на Базе знают о нем? Дон сделал пометку в вахтенном журнале.
Выбросы вокруг косяка – это преследующие добычу хищники, которые заботятся о том, чтобы не останавливалось извечное вращение колеса жизни и смерти. Его этот конфликт не занимал, он искал дичь покрупнее.
«Саб-5» шел дальше на запад – стальная игла, стремительнее и опаснее любого жителя морей. Турбины вспенивали воду, и маленькая кабина, освещенная лишь тусклым сиянием пульта, подрагивала от натуги.
Глянув на карту, Дон убедился, что половина пути до заданного района пройдена. Что, если подняться, посмотреть на убитого кита? По ранам можно составить себе представление о противнике. Нет, не стоит. Это задержит его, а время в таких случаях дороже всего.
Призывно запищал приемник, и Дон включил дешифровщика. Он так и не научился читать морзянку на слух, но ползущая из прорези бумажная лента уже сделала все за него:
ВОЗДУШНЫЙ ПАТРУЛЬ ДОКЛАДЫВАЕТ СТАДО 50-100 КИТОВ ИДЕТ 95 ГРАДУСОВ КООРДИНАТЫ СЕТКЕ Х186593 У432011 ТЧК ПЛЫВУТ БОЛЬШОЙ СКОРОСТЬЮ ПОСЛЕ ПЕРЕМЕНЫ КУРСА ТЧК НИКАКИХ СЛЕДОВ КОСАТОК НО ПРЕДПОЛАГАЕМ ОНИ ПОБЛИЗОСТИ ТЧК ПОЛОСАТИК
Это предположение показалось Дону маловероятным. Если тут в самом деле замешаны грозные орки, убийцы китов, их непременно заметили бы: ведь они всплывают глотнуть воздуха. Не говоря уже о том, что патрулирующий самолет их не испугает, они будут рвать добычу, пока не насытятся.
А то, что испуганное стадо сейчас идет почти прямо на него, очень кстати. Дон стал было наносить координаты на планшет, но тут же увидел, что в этом уже нет нужды. На краю экрана появилось созвездие светящихся точек. Он чуть-чуть изменил курс и пошел навстречу стаду.
Что верно, то верно – киты и впрямь развили небывалую скорость. При такой прыти он окажется среди них минут через пять. Он выключил моторы, и сопротивление воды быстро погасило ход.
В маленькой, тускло освещенной кабине в тридцати метрах от залитых солнцем волн Тихого океана Дон Берли готовил свое оружие к предстоящей битве. Словно рыцарь в доспехах… Этот образ часто представлялся ему в напряженные секунды перед боем, хотя он никому на свете не признался бы в этом. Он чувствовал себя также сродни всем пастухам, которые в древности охраняли свой скот. Он был не только сэром Ланселотом, но и Давидом между седых палестинских холмов, готовым отбить нападение горных львов на баранов своего отца.
Еще ближе и по времени и по духу были люди, каких-нибудь три поколения назад пасшие огромные стада в степях Америки. Они бы его поняли; правда, его снаряжение показалось бы им волшебным. Суть та же, только масштаб изменился: животные, которых пасет Дон, весят по сто тонн каждое, а пастбище – безбрежный океан.
Когда до стада осталось меньше двух миль. Дон переключил локатор с кругового поиска на секторный, нацелив его вперед. Луч заметался из стороны в сторону, и круг сменился широким клином; теперь можно было подсчитать, сколько китов в стаде, даже примерно определить размеры каждого. Наметанный глаз Дона искал отбившихся от стада животных.
Он не смог бы объяснить, что заставило его сразу же обратить внимание на четыре пятнышка к югу от стада. Конечно, они шли отдельно от остальных, но ведь не только эти отбились. У человека, который часто смотрит на экран индикатора, вырабатывается своего рода шестое чувство – особое чутье, позволяющее ему видеть за движущимися пятнами то, о чем умалчивают приборы. Рука Дона сама протянулась к пульту и пустила турбины.
Главная часть стада поравнялась с ним, идя на восток. Он не опасался столкновения; как бы ни испугались эти исполины, они обнаружат его так же легко, как он их, и тем же способом. А не включить ли акустический маяк? Услышат знакомый сигнал и успокоятся. Нет, нельзя, неизвестный враг тоже может узнать его.
Четыре импульса, которые привлекли его внимание, теперь были почти в центре экрана. Он повел лодку наперерез и нагнулся к самому индикатору, точно задумал напряжением воли вырвать у картинки все, что она могла сообщить. Два крупных раздельных эхо, одно из них сопровождают два спутника поменьше. Неужели он опоздал? Мысленно Дон уже представлял себе идущую совсем близко – меньше чем в миле – смертельную схватку. Эти два тусклых пятнышка – враг, они атакуют кита, и его товарищ, вооруженный только могучими плавниками, бессилен ему помочь.
Еще немного, и можно будет увидеть их на экране телевизора. Камеры в носовой части «Саб-5» уставились в сумрак, однако на первых порах обнаружили только планктонный туман. Но вот посреди экрана возник огромный силуэт и пониже два меньших. Дальность действия света сильно ограничена, зато теперь Дон гораздо точнее мог судить о том, что наблюдал на экране индикатора.
И он тотчас понял, что ошибся. Невероятно, но два спутника были детенышами. Вообще-то двойники не редкость, однако Дон впервые видел кита с близнецами. В других условиях он был бы увлечен таким зрелищем, теперь же Дон думал лишь о просчете, из-за которого потеряны драгоценные минуты. Придется начинать поиск сначала.
Порядка ради он направил камеру на четвертое пятно, пойманное гидролокатором. По величине импульса Дон заключил, что это тоже кит.
Странно, как предвзятость может повлиять на суждение человека о том, что он видит: прошло несколько секунд, прежде чем Дон разобрался в наблюдаемом и понял, что все-таки не промахнулся.
– Силы небесные! – глухо произнес он. – Никогда не думал, что они бывают такими большими.
Акула, самая крупная, какую он когда-либо видел… Еще нельзя было различить подробностей, однако род не вызывал у него сомнения. Только китовая и гигантская акула могли бы сравниться с ней, но они безобидные вегетарианцы, а это королева всех акулообразных, Carcharodon, Большая Белая Акула. Дон попробовал вспомнить данные о самых крупных известных экземплярах. В 1990 году – может быть, годом раньше или позже – у Новой Зеландии убили сорокафутовую белую, но эта раза в полтора побольше.
Все эти мысли молниеносно пронеслись у него в голове; в ту же секунду он заметил, что хищница, минуя встревоженную мать, уже пошла в атаку на детеныша. Трусость или здравый смысл? Поди угадай. Пожалуй, эти определения вообще неприложимы к работающему по своим законам крохотному мозгу акулы.
Оставалось только одно. Это может затянуть расправу с акулой, но жизнь детеныша важнее. Дон нажал кнопку сирены, и в жидкую среду вокруг него вторгся короткий механический вопль.
Оглушительный звук одинаково напугал акулу и китов. Акула сделала невообразимо крутой поворот, и Дон едва не вылетел из кресла, когда лодка, подчиняясь автопилоту, легла на новый курс. Юля и поворачиваясь не хуже любого равного ему по величине морского жителя, «Саб-5» настигал хищницу; электронный мозг лодки безотказно подчинялся локатору, позволяя Дону всецело заняться своим оружием. Это очень кстати: следующий шаг окажется трудным, если не удастся выдержать курс хотя бы пятнадцать секунд. На худой конец, можно пустить в ход маленькие подводные ракеты; будь он один перед лицом стаи косаток, так бы и пришлось сделать. Но это жестокий и кровавый способ, Дон предпочитал действовать аккуратнее.
Тактика рапиры всегда нравилась ему больше, чем тактика гранаты.
Сейчас их разделяет всего полсотни футов, и они быстро сближаются.
Такой миг может не повториться. Он нажал пусковую кнопку.
Из-под лодки вперед вырвалось нечто напоминающее ската хвостокола.
Дон сбавил скорость – теперь ближе походить незачем. Маленькая, меньше метра в ширину, стрела мчится куда быстрее разведчика, она в несколько секунд покроет оставшееся расстояние. На лету стрела разматывала нитку фала, словно подводный паук, плетущий свою сеть. По фалу шла энергия, которая направляла крылатый снаряд в цель и придавала грозную силу его жалу. Стрела мгновенно выполняла команды Дона, и ему казалось, будто он управляет умным и чутким конем.
Акула заметила опасность за долю секунды до удара. Как и задумали конструкторы, ее обмануло сходство снаряда с обыкновенным хвостоколом.
Прежде чем крохотный мозг сообразил, что ни один скат не ведет себя так, стрела уже попала в цель. Выброшенная взрывом патрона стальная игла проткнула грубую кожу акулы, и рыбина взорвалась приступом неистового страха. Дон немедля дал задний ход – попадет хвостом, тряхнет его, как горошину в банке, да еще и лодку сомнет. Он уже сделал то, что зависело от него, остается лишь ждать, когда подействует яд.
Обреченная хищница судорожно изгибалась, силясь схватить зубами отравленное жало. Дон уже подтянул стрелу обратно в отсек в средней части судна, радуясь, что удалось вернуть ее на место невредимой. С трепетом и чувством, близким к сожалению, смотрел он, как смерть одолевает огромную акулу.
Заметно ослабев, она беспорядочно плавала взад и вперед, и Дону один раз пришлось быстро вильнуть в сторону, чтобы не столкнуться с ней.
Умирающая акула медленно всплывала к поверхности. Дон не последовал за ней, на очереди было дело поважнее.
Меньше чем в миле от места схватки он нашел самку и ее детенышей и придирчиво осмотрел их. Они были невредимы, не надо вызывать ветеринара на специально оборудованной двухместной лодке, способной оказать китообразным любую помощь – поставить клизму, сделать кесарево сечение.
Испуг прошел; поглядев на экран индикатора. Дон убедился, что стадо уже не спасается бегством. Неужели знают, что произошло? Ученые основательно изучили, как общаются между собой киты, но многое еще остается загадкой.
– Что ж, старушка, надеюсь, тебе доступно чувство благодарности, – пробурчал он.
Решил, что пятьдесят тонн материнской любви – это не шутки, и, продув цистерны, всплыл к поверхности.
Море было спокойным, он открыл люк и высунул голову из маленькой боевой рубки. Вода плескалась в нескольких сантиметрах от его подбородка, иногда волна побольше даже пыталась окропить его. Все это было совершенно безопасно, плечи Дона плотно закупорили люк.
А в полусотне футов от него, будто опрокинутая шлюпка, качался на поверхности продолговатый серый гроб. Дон мысленно прикинул, сколько сжатого воздуха нужно накачать в тушу, чтобы она не утонула до подхода вспомогательного судна. Через несколько минут он передаст по радио свой рапорт, а пока хорошо глотнуть свежего тихоокеанского ветра, ощутить чистое небо над головой, взглянуть на солнце, только-только начавшее свое восхождение к зениту.
Сейчас Дон Берли был удачливым воином, отдыхающим после той битвы, которую человеку вести всегда. Они держат в узде призрак голода, во все века преследовавший человечество, но не страшный теперь, когда огромные планктонные фермы поставляют миллионы тонн белка и китовые стада послушны своим новым хозяевам. Человек вернулся в море, после миллионов лет изгнания вернулся в свой древний дом; пока не замерзли океаны, он не будет голодать…
Но не это было главным для Дона. Даже если бы его дело никому не приносило пользы, он не отказался бы от него. Больше всего на свете он ценил веру в себя и свое могущество, которую ощущал, выполняя такие задания. Могущество? Да, именно так. Но могущество, которым он никогда не злоупотребит, слишком сильно в нем чувство родства с обитателями моря, даже с теми из них, кого он обязан уничтожать.
Казалось, Дон в эту минуту только отдыхает, но если бы хоть один прибор или огонек на пульте вдруг забил тревогу, он реагировал бы немедля. В мыслях он уже вернулся на «Полосатик», где завтрак ждет не дождется его. Чтобы время шло скорее, Дон начал в уме составлять рапорт.
Придется кое-кого удивить. Инженеры, которые ведают незримыми оградами из электричества и звука, разделившими могучий Тихий океан на удобные для управления участки, примутся искать брешь; биологи, которые клялись, что акулы не нападают на китов, будут искать оправданий. И те и другие, несомненно, преуспеют, и все опять войдет в свою колею, пока море не подстроит новой каверзы.
Впрочем, каверза уже подстерегала Дона, но ее устроили люди, и они не замышляли ничего дурного. Все началось с одного предложения, которое родилось в Комитете по делам космоса, а оттуда было передано во Всемирный секретариат. Проходя все более высокие инстанции, оно в конце концов попало во Всемирную ассамблею и было одобрено членами соответствующей комиссии, став предписанием, которое спустили через секретариат во Всемирную организацию продовольствия, из ВОП – в Морское управление, наконец, из управления – в Отдел китов. И свершилось это в невероятно короткий срок – в какие-нибудь четыре недели.
Дон, понятно, ничего не знал. Итог всей этой деятельности сложного механизма глобальной бюрократии вылился для него в слова, которыми встретил его капитан, когда он вошел в столовую «Полосатика», с вожделением думая о запоздалом завтраке.
– Привет, Дон. Начальство вызывает тебя в Брисбен, тебе приготовлено какое-то задание. Надеюсь, ненадолго. У нас и без того нехватка людей, сам знаешь.
– Какое еще задание? – насторожился Дон. Он не забыл, как ему поручили быть гидом одного помощника министра, глуповатого, на его взгляд, малого, с которым он и обращался соответственно. А потом выяснилось, что этот помощник – голова конечно, иначе он не занимал бы такую должность!и видел Дона насквозь.
– Они ничего не сказали, – ответил капитан. – Похоже, и сами толком не знают. Передай мой нежный привет Квинсленду и держись подальше от казино на Золотом берегу.
– Казино, с моим-то жалованьем, – фыркнул Дон. – Последний раз меня чуть не раздели в Серферс Парадайз.
– Зато в первый раз ты унес несколько тысяч.
– Новичкам везет, а потом… От того выигрыша давно уже ничего не осталось. И пусть счет останется ничейным, я больше не игрок.
– Спорим? Ставлю пятерку!
– Спорим.
– Можешь платить – спор та же игра. Ложка переработанного планктона застыла в воздухе; Дон лихорадочно искал выход.
– Черта с два ты с меня получишь, – сказал он. – Свидетелей нет, а я не джентльмен.
Быстро допив кофе, он отодвинулся от стола и встал.
– Что ж, пора собираться. Пока, капитан, до новой встречи.
И старший смотритель пулей вылетел из столовой, провожаемый взглядом командира «Полосатика». Словно ураган пронесся по переходам судна, потом опять воцарилась относительная тишина.
– Держись, Брисбен, – буркнул себе под нос капитан и отправился на мостик, мысленно перестраивая график вахт; одновременно он сочинял неотразимый меморандум, в котором спрашивал начальство, как работать на судне, где тридцать процентов команды постоянно то в отпуске, то выполняют спецзадания.
Когда он вошел в свою каюту, только одно удерживало его от того, чтобы немедленно подать заявление об уходе: при всем желании капитан не мог представить себе лучшей работы.
Он был рад, что тревогу объявили в его районе, – впервые за много месяцев какое-то событие. Хотя глаза следили за приборами, от которых зависела его жизнь, мысленно он был уже на месте происшествия. Что случилось? В коротком сообщении никаких подробностей, одни факты: убитый кит лежит на поверхности в десяти милях позади стада, которое в панике мчится на север. Очевидно, шайке косаток как-то удалось прорваться через защитные ограждения в зону. Если так, Дону и его товарищам-смотрителям предстоит потрудиться.
Узор зеленых огоньков на контрольном пульте был словно светящийся символ безопасности. Пока этот узор неизменен, пока ни одна изумрудная звездочка не сменилась рубиновой, Дон может быть спокоен за себя и свою маленькую подводную лодку. Сейчас его жизнь в руках триумвирата: воздух-горючее-электроэнергия. Если хоть что-то откажет, он ляжет в стальном гробу на пелагический ил, как Джонни Тиндал в позапрошлом году.
Но с какой стати им отказывать? И вообще, успокоил себя Дон, не тех неполадок надо опасаться, которые можно предвидеть.
Он нагнулся над пультом к микрофону. «Саб-5» ушел еще недалеко от плавучей базы, можно говорить по радио, но скоро придется перейти на ультразвук.
« Ложусь на курс 255, скорость 50 узлов, глубина 20 саженей, гидролокатор включен на круговой обзор. До цели 40 минут расчетного хода. Буду докладывать каждые десять минут. Все. Прием».
Чуть слышно донеслось подтверждение с «Полосатика», и Дон выключил передатчик. Пришла пора осмотреться.
Он убавил внутренний свет, чтобы лучше видеть экран, опустил на глаза поляроидные очки и стал всматриваться в пучину. Прошло несколько секунд, два изображения слились в его мозгу в одно, и трехмерный индикатор обрел пространственную жизнь.
В такие минуты Дон чувствовал себя богом: под его контролем участок Тихого океана поперечником в двадцать миль и почти не изведанная толща в две тысячи саженей. Медленно вращающийся луч неслышимого звука прощупывал мир, в котором он плыл, отыскивая друзей и врагов в вечном мраке, куда не проникает дневной свет. В подводную ночь уходил прерывистый беззвучный писк, такой тонкий, что его не уловила бы даже летучая мышь, создавшая звуковой локатор за миллионы лет до человека; слабое эхо возвращалось обратно, улавливалось, усиливалось и ползло по экрану голубовато-зелеными пятнышками.
Многолетний опыт позволял Дону легко толковать их. В пятистах футах под ним простирался, теряясь за подводным горизонтом, рассеивающий слой-живое одеяло, накрывшее полмира. Этот океанский луг то поднимается, то опускается в зависимости от солнца, всегда паря на рубеже мрака. За ночь он всплыл почти к самой поверхности, теперь рассвет вновь оттеснял его вглубь. Плотность рассеивающего слоя так мала, что он не препятствие для гидролокатора. И взгляд Дона проникал до самого дна, хотя лодка парила над ним, словно облако над землей. Но бездны морские его не касались: стада, которые он охранял, и враги, которые на них нападали, обитали в верхних слоях.
Он выключил датчик, смотрящий вниз; теперь гидролокатор работал только в горизонтальной плоскости. Без мерцающего эха из пучины легче различать, что окружает тебя в океанской «стратосфере». Вон то светящееся облако в двух милях впереди – громадный косяк рыбы; интересно, на Базе знают о нем? Дон сделал пометку в вахтенном журнале.
Выбросы вокруг косяка – это преследующие добычу хищники, которые заботятся о том, чтобы не останавливалось извечное вращение колеса жизни и смерти. Его этот конфликт не занимал, он искал дичь покрупнее.
«Саб-5» шел дальше на запад – стальная игла, стремительнее и опаснее любого жителя морей. Турбины вспенивали воду, и маленькая кабина, освещенная лишь тусклым сиянием пульта, подрагивала от натуги.
Глянув на карту, Дон убедился, что половина пути до заданного района пройдена. Что, если подняться, посмотреть на убитого кита? По ранам можно составить себе представление о противнике. Нет, не стоит. Это задержит его, а время в таких случаях дороже всего.
Призывно запищал приемник, и Дон включил дешифровщика. Он так и не научился читать морзянку на слух, но ползущая из прорези бумажная лента уже сделала все за него:
ВОЗДУШНЫЙ ПАТРУЛЬ ДОКЛАДЫВАЕТ СТАДО 50-100 КИТОВ ИДЕТ 95 ГРАДУСОВ КООРДИНАТЫ СЕТКЕ Х186593 У432011 ТЧК ПЛЫВУТ БОЛЬШОЙ СКОРОСТЬЮ ПОСЛЕ ПЕРЕМЕНЫ КУРСА ТЧК НИКАКИХ СЛЕДОВ КОСАТОК НО ПРЕДПОЛАГАЕМ ОНИ ПОБЛИЗОСТИ ТЧК ПОЛОСАТИК
Это предположение показалось Дону маловероятным. Если тут в самом деле замешаны грозные орки, убийцы китов, их непременно заметили бы: ведь они всплывают глотнуть воздуха. Не говоря уже о том, что патрулирующий самолет их не испугает, они будут рвать добычу, пока не насытятся.
А то, что испуганное стадо сейчас идет почти прямо на него, очень кстати. Дон стал было наносить координаты на планшет, но тут же увидел, что в этом уже нет нужды. На краю экрана появилось созвездие светящихся точек. Он чуть-чуть изменил курс и пошел навстречу стаду.
Что верно, то верно – киты и впрямь развили небывалую скорость. При такой прыти он окажется среди них минут через пять. Он выключил моторы, и сопротивление воды быстро погасило ход.
В маленькой, тускло освещенной кабине в тридцати метрах от залитых солнцем волн Тихого океана Дон Берли готовил свое оружие к предстоящей битве. Словно рыцарь в доспехах… Этот образ часто представлялся ему в напряженные секунды перед боем, хотя он никому на свете не признался бы в этом. Он чувствовал себя также сродни всем пастухам, которые в древности охраняли свой скот. Он был не только сэром Ланселотом, но и Давидом между седых палестинских холмов, готовым отбить нападение горных львов на баранов своего отца.
Еще ближе и по времени и по духу были люди, каких-нибудь три поколения назад пасшие огромные стада в степях Америки. Они бы его поняли; правда, его снаряжение показалось бы им волшебным. Суть та же, только масштаб изменился: животные, которых пасет Дон, весят по сто тонн каждое, а пастбище – безбрежный океан.
Когда до стада осталось меньше двух миль. Дон переключил локатор с кругового поиска на секторный, нацелив его вперед. Луч заметался из стороны в сторону, и круг сменился широким клином; теперь можно было подсчитать, сколько китов в стаде, даже примерно определить размеры каждого. Наметанный глаз Дона искал отбившихся от стада животных.
Он не смог бы объяснить, что заставило его сразу же обратить внимание на четыре пятнышка к югу от стада. Конечно, они шли отдельно от остальных, но ведь не только эти отбились. У человека, который часто смотрит на экран индикатора, вырабатывается своего рода шестое чувство – особое чутье, позволяющее ему видеть за движущимися пятнами то, о чем умалчивают приборы. Рука Дона сама протянулась к пульту и пустила турбины.
Главная часть стада поравнялась с ним, идя на восток. Он не опасался столкновения; как бы ни испугались эти исполины, они обнаружат его так же легко, как он их, и тем же способом. А не включить ли акустический маяк? Услышат знакомый сигнал и успокоятся. Нет, нельзя, неизвестный враг тоже может узнать его.
Четыре импульса, которые привлекли его внимание, теперь были почти в центре экрана. Он повел лодку наперерез и нагнулся к самому индикатору, точно задумал напряжением воли вырвать у картинки все, что она могла сообщить. Два крупных раздельных эхо, одно из них сопровождают два спутника поменьше. Неужели он опоздал? Мысленно Дон уже представлял себе идущую совсем близко – меньше чем в миле – смертельную схватку. Эти два тусклых пятнышка – враг, они атакуют кита, и его товарищ, вооруженный только могучими плавниками, бессилен ему помочь.
Еще немного, и можно будет увидеть их на экране телевизора. Камеры в носовой части «Саб-5» уставились в сумрак, однако на первых порах обнаружили только планктонный туман. Но вот посреди экрана возник огромный силуэт и пониже два меньших. Дальность действия света сильно ограничена, зато теперь Дон гораздо точнее мог судить о том, что наблюдал на экране индикатора.
И он тотчас понял, что ошибся. Невероятно, но два спутника были детенышами. Вообще-то двойники не редкость, однако Дон впервые видел кита с близнецами. В других условиях он был бы увлечен таким зрелищем, теперь же Дон думал лишь о просчете, из-за которого потеряны драгоценные минуты. Придется начинать поиск сначала.
Порядка ради он направил камеру на четвертое пятно, пойманное гидролокатором. По величине импульса Дон заключил, что это тоже кит.
Странно, как предвзятость может повлиять на суждение человека о том, что он видит: прошло несколько секунд, прежде чем Дон разобрался в наблюдаемом и понял, что все-таки не промахнулся.
– Силы небесные! – глухо произнес он. – Никогда не думал, что они бывают такими большими.
Акула, самая крупная, какую он когда-либо видел… Еще нельзя было различить подробностей, однако род не вызывал у него сомнения. Только китовая и гигантская акула могли бы сравниться с ней, но они безобидные вегетарианцы, а это королева всех акулообразных, Carcharodon, Большая Белая Акула. Дон попробовал вспомнить данные о самых крупных известных экземплярах. В 1990 году – может быть, годом раньше или позже – у Новой Зеландии убили сорокафутовую белую, но эта раза в полтора побольше.
Все эти мысли молниеносно пронеслись у него в голове; в ту же секунду он заметил, что хищница, минуя встревоженную мать, уже пошла в атаку на детеныша. Трусость или здравый смысл? Поди угадай. Пожалуй, эти определения вообще неприложимы к работающему по своим законам крохотному мозгу акулы.
Оставалось только одно. Это может затянуть расправу с акулой, но жизнь детеныша важнее. Дон нажал кнопку сирены, и в жидкую среду вокруг него вторгся короткий механический вопль.
Оглушительный звук одинаково напугал акулу и китов. Акула сделала невообразимо крутой поворот, и Дон едва не вылетел из кресла, когда лодка, подчиняясь автопилоту, легла на новый курс. Юля и поворачиваясь не хуже любого равного ему по величине морского жителя, «Саб-5» настигал хищницу; электронный мозг лодки безотказно подчинялся локатору, позволяя Дону всецело заняться своим оружием. Это очень кстати: следующий шаг окажется трудным, если не удастся выдержать курс хотя бы пятнадцать секунд. На худой конец, можно пустить в ход маленькие подводные ракеты; будь он один перед лицом стаи косаток, так бы и пришлось сделать. Но это жестокий и кровавый способ, Дон предпочитал действовать аккуратнее.
Тактика рапиры всегда нравилась ему больше, чем тактика гранаты.
Сейчас их разделяет всего полсотни футов, и они быстро сближаются.
Такой миг может не повториться. Он нажал пусковую кнопку.
Из-под лодки вперед вырвалось нечто напоминающее ската хвостокола.
Дон сбавил скорость – теперь ближе походить незачем. Маленькая, меньше метра в ширину, стрела мчится куда быстрее разведчика, она в несколько секунд покроет оставшееся расстояние. На лету стрела разматывала нитку фала, словно подводный паук, плетущий свою сеть. По фалу шла энергия, которая направляла крылатый снаряд в цель и придавала грозную силу его жалу. Стрела мгновенно выполняла команды Дона, и ему казалось, будто он управляет умным и чутким конем.
Акула заметила опасность за долю секунды до удара. Как и задумали конструкторы, ее обмануло сходство снаряда с обыкновенным хвостоколом.
Прежде чем крохотный мозг сообразил, что ни один скат не ведет себя так, стрела уже попала в цель. Выброшенная взрывом патрона стальная игла проткнула грубую кожу акулы, и рыбина взорвалась приступом неистового страха. Дон немедля дал задний ход – попадет хвостом, тряхнет его, как горошину в банке, да еще и лодку сомнет. Он уже сделал то, что зависело от него, остается лишь ждать, когда подействует яд.
Обреченная хищница судорожно изгибалась, силясь схватить зубами отравленное жало. Дон уже подтянул стрелу обратно в отсек в средней части судна, радуясь, что удалось вернуть ее на место невредимой. С трепетом и чувством, близким к сожалению, смотрел он, как смерть одолевает огромную акулу.
Заметно ослабев, она беспорядочно плавала взад и вперед, и Дону один раз пришлось быстро вильнуть в сторону, чтобы не столкнуться с ней.
Умирающая акула медленно всплывала к поверхности. Дон не последовал за ней, на очереди было дело поважнее.
Меньше чем в миле от места схватки он нашел самку и ее детенышей и придирчиво осмотрел их. Они были невредимы, не надо вызывать ветеринара на специально оборудованной двухместной лодке, способной оказать китообразным любую помощь – поставить клизму, сделать кесарево сечение.
Испуг прошел; поглядев на экран индикатора. Дон убедился, что стадо уже не спасается бегством. Неужели знают, что произошло? Ученые основательно изучили, как общаются между собой киты, но многое еще остается загадкой.
– Что ж, старушка, надеюсь, тебе доступно чувство благодарности, – пробурчал он.
Решил, что пятьдесят тонн материнской любви – это не шутки, и, продув цистерны, всплыл к поверхности.
Море было спокойным, он открыл люк и высунул голову из маленькой боевой рубки. Вода плескалась в нескольких сантиметрах от его подбородка, иногда волна побольше даже пыталась окропить его. Все это было совершенно безопасно, плечи Дона плотно закупорили люк.
А в полусотне футов от него, будто опрокинутая шлюпка, качался на поверхности продолговатый серый гроб. Дон мысленно прикинул, сколько сжатого воздуха нужно накачать в тушу, чтобы она не утонула до подхода вспомогательного судна. Через несколько минут он передаст по радио свой рапорт, а пока хорошо глотнуть свежего тихоокеанского ветра, ощутить чистое небо над головой, взглянуть на солнце, только-только начавшее свое восхождение к зениту.
Сейчас Дон Берли был удачливым воином, отдыхающим после той битвы, которую человеку вести всегда. Они держат в узде призрак голода, во все века преследовавший человечество, но не страшный теперь, когда огромные планктонные фермы поставляют миллионы тонн белка и китовые стада послушны своим новым хозяевам. Человек вернулся в море, после миллионов лет изгнания вернулся в свой древний дом; пока не замерзли океаны, он не будет голодать…
Но не это было главным для Дона. Даже если бы его дело никому не приносило пользы, он не отказался бы от него. Больше всего на свете он ценил веру в себя и свое могущество, которую ощущал, выполняя такие задания. Могущество? Да, именно так. Но могущество, которым он никогда не злоупотребит, слишком сильно в нем чувство родства с обитателями моря, даже с теми из них, кого он обязан уничтожать.
Казалось, Дон в эту минуту только отдыхает, но если бы хоть один прибор или огонек на пульте вдруг забил тревогу, он реагировал бы немедля. В мыслях он уже вернулся на «Полосатик», где завтрак ждет не дождется его. Чтобы время шло скорее, Дон начал в уме составлять рапорт.
Придется кое-кого удивить. Инженеры, которые ведают незримыми оградами из электричества и звука, разделившими могучий Тихий океан на удобные для управления участки, примутся искать брешь; биологи, которые клялись, что акулы не нападают на китов, будут искать оправданий. И те и другие, несомненно, преуспеют, и все опять войдет в свою колею, пока море не подстроит новой каверзы.
Впрочем, каверза уже подстерегала Дона, но ее устроили люди, и они не замышляли ничего дурного. Все началось с одного предложения, которое родилось в Комитете по делам космоса, а оттуда было передано во Всемирный секретариат. Проходя все более высокие инстанции, оно в конце концов попало во Всемирную ассамблею и было одобрено членами соответствующей комиссии, став предписанием, которое спустили через секретариат во Всемирную организацию продовольствия, из ВОП – в Морское управление, наконец, из управления – в Отдел китов. И свершилось это в невероятно короткий срок – в какие-нибудь четыре недели.
Дон, понятно, ничего не знал. Итог всей этой деятельности сложного механизма глобальной бюрократии вылился для него в слова, которыми встретил его капитан, когда он вошел в столовую «Полосатика», с вожделением думая о запоздалом завтраке.
– Привет, Дон. Начальство вызывает тебя в Брисбен, тебе приготовлено какое-то задание. Надеюсь, ненадолго. У нас и без того нехватка людей, сам знаешь.
– Какое еще задание? – насторожился Дон. Он не забыл, как ему поручили быть гидом одного помощника министра, глуповатого, на его взгляд, малого, с которым он и обращался соответственно. А потом выяснилось, что этот помощник – голова конечно, иначе он не занимал бы такую должность!и видел Дона насквозь.
– Они ничего не сказали, – ответил капитан. – Похоже, и сами толком не знают. Передай мой нежный привет Квинсленду и держись подальше от казино на Золотом берегу.
– Казино, с моим-то жалованьем, – фыркнул Дон. – Последний раз меня чуть не раздели в Серферс Парадайз.
– Зато в первый раз ты унес несколько тысяч.
– Новичкам везет, а потом… От того выигрыша давно уже ничего не осталось. И пусть счет останется ничейным, я больше не игрок.
– Спорим? Ставлю пятерку!
– Спорим.
– Можешь платить – спор та же игра. Ложка переработанного планктона застыла в воздухе; Дон лихорадочно искал выход.
– Черта с два ты с меня получишь, – сказал он. – Свидетелей нет, а я не джентльмен.
Быстро допив кофе, он отодвинулся от стола и встал.
– Что ж, пора собираться. Пока, капитан, до новой встречи.
И старший смотритель пулей вылетел из столовой, провожаемый взглядом командира «Полосатика». Словно ураган пронесся по переходам судна, потом опять воцарилась относительная тишина.
– Держись, Брисбен, – буркнул себе под нос капитан и отправился на мостик, мысленно перестраивая график вахт; одновременно он сочинял неотразимый меморандум, в котором спрашивал начальство, как работать на судне, где тридцать процентов команды постоянно то в отпуске, то выполняют спецзадания.
Когда он вошел в свою каюту, только одно удерживало его от того, чтобы немедленно подать заявление об уходе: при всем желании капитан не мог представить себе лучшей работы.
Глава 2
Уолтер Франклин пришел всего несколько минут назад, но уже нетерпеливо мерял шагами приемную. Скользнул равнодушным взглядом по развешанным на стенах глубоководным фотографиям, с минуту посидел на краешке стола, перелистывая журналы, обзоры, доклады, которые всегда копятся в таких местах. Журналы знакомы – последние недели он только и делал, что читал, – остальное тоже малоинтересно. А ведь кто-то обязан по долгу службы изучать все эти размноженные на электропринте отчеты ВОП; как только голова выдерживает этакую уйму цифр! Более привлекательно выглядел орган Морского управления «Нептун», но и он быстро наскучил Уолтеру, которому все эти дискуссии почти ничего не говорили. Даже самые популярные статьи были выше его разумения, так как пестрили незнакомыми терминами.
Секретарша посматривала на него. Конечно, отметила нетерпение посетителя и, наверно, уразумела, что за этим кроется нервозность и душевный разлад. Франклин с трудом заставил себя сесть и сосредоточиться на вчерашнем номере брисбенского «Курьера». Он почти увлекся статьей, в которой редакция отпевала австралийский крикет только что закончились отборочные соревнования, когда молодая особа, охранявшая кабинет начальника отдела, мило улыбнулась ему и сказала:
– Пожалуйста, мистер Франклин, входите.
Он надеялся, что начальник примет его один; секретари не в счет. Но плечистый молодой человек, занимающий второе кресло для посетителей, выглядел чужим в этом строгом кабинете и смотрел на него скорее с любопытством, чем с дружелюбием. Понятно, они говорили о нем; Франклин тотчас насторожился и ощетинился.
Начальник отдела Кери разбирался в людях почти так же хорошо, как в морских млекопитающих. Он сразу заметил, что посетитель не в своей тарелке, и постарался его ободрить.
– Входите, Франклин, садитесь, – сказал он с преувеличенной сердечностью. – Ну, как вам у нас живется? Хорошо устроились?
Франклин был избавлен от необходимости отвечать, потому что директор тут же продолжал:
– Прошу вас, познакомьтесь с Доном Берли. Дон-старший смотритель на «Полосатике», один из наших лучших работников. Он займется вами. Дон, это Уолтер Франклин.
Они обменялись легким рукопожатием, испытующе глядя друг на друга.
Наконец Дон через силу улыбнулся улыбкой человека, которому поручили неприятное дело, но он полон решимости добросовестно выполнить его.
– Очень рад, – сказал он. – Приветствую нового сторожа наяд.
Франклин попытался улыбнуться. Итог был неутешительным. Он понимал, что обязан этим людям, которые изо всех сил стараются помочь ему.
Понимал умом, но не сердцем, и не мог заставить себя пойти им навстречу.
Боязнь оказаться предметом жалости и назойливое подозрение, что они тут, вопреки всему обещанному, перемывали его косточки, начисто отбивала у него всякую охоту быть с ними на дружеской ноге.
Дон Берли ни о чем не догадывался. Он знал только, что кабинет начальника не самое подходящее место, чтобы знакомиться с новым коллегой, и не успел Франклин опомниться, как они уже вышли на улицу, протиснулись сквозь толпу на Джордж-стрит и нырнули в маленький бар напротив нового почтамта.
Здесь было тихо, хотя сквозь цветное стекло стен Франклин видел снующие силуэты прохожих. Воздух в баре казался особенно прохладным после знойной улицы; власти до сих пор не решили, быть или не быть Брисбену кондиционированным городом и кому передать выгодный подряд, а пока горожане каждое лето изнемогали от жары.
Дон Берли подождал, пока Франклин управится с первой кружкой пива, и заказал вторую. Тут явно кроется какая-то тайна; ему не терпелось поскорее разгадать ее. Это затея какого-нибудь высокого чина в управлении, если не во Всемирном секретариате. Старшего смотрителя не оторвут от работы, чтобы приставить нянькой к первому попавшемуся новичку, который к тому же намного старше обычных курсантов. Ему, должно быть, тридцать с хвостиком; Дон еще никогда не слышал, чтобы кто-нибудь в этом возрасте проходил спецобучение на смотрителя.
Одно было очевидно, и это лишь усугубляло загадочность истории:
Франклин-космонавт, их за милю узнаешь. А что, вот и зацепка. Но тут же Дон вспомнил слова начальника отдела: «Не расспрашивайте Франклина. Я не знаю, что у него было, но нас особо просили не касаться прошлого в разговорах с ним».
Это, конечно, неспроста. Можно представить себе, что Франклин был пилотом и его списали на Землю за какую-нибудь грубую ошибку – скажем, он по рассеянности вместо Марса прилетел на Венеру.
– Вы впервые в Австралии? – осторожно спросил Дон. Не самый сильный ход, и ответ Франклина как будто не располагал к продолжению.
– Я здесь родился, – сказал он.
Но Дона нелегко было привести в замешательство. Он усмехнулся и продолжал примирительным тоном:
– Мне никто ничего не рассказывает, вот и привык сам дознаваться.
Я-то родился на другом конце земного шара, в Ирландии, но меня послали работать в Тихоокеанский филиал отдела. Так я попал в Австралию и теперь уже считаю ее как бы своей второй родиной. Правда, на берегу почти не бываю. Такая работа, восемьдесят процентов времени – в море. Сами понимаете, не всякому понравится этакая жизнь.
– Меня это вполне устроит, – сказал Франклин, однако не стал объяснять почему.
Из этого типа надо каждое слово клещами вытягивать! А ему с ним работать, и не одну неделю… За что такая кара? Все же Дон мужественно продолжал наступать:
– Шеф сказал, что у вас хорошая научная и инженерная подготовка.
Значит, вы в общем знакомы с тем, что у нас проходят на первом курсе. А про организацию нашей отрасли вам толковали?
– Меня напичкали под гипнозом кучей фактов и цифр. Могу прочесть вам двухчасовую лекцию о Морском управлении – история, структура, очередные задачи всего управления, и Отдела китов в частности. Но пока что все это для меня пустые слова.
Так, лед тронулся. Оказывается, парень все-таки умеет говорить, Глядишь, еще кружка-другая, и он совсем человеком станет.
Секретарша посматривала на него. Конечно, отметила нетерпение посетителя и, наверно, уразумела, что за этим кроется нервозность и душевный разлад. Франклин с трудом заставил себя сесть и сосредоточиться на вчерашнем номере брисбенского «Курьера». Он почти увлекся статьей, в которой редакция отпевала австралийский крикет только что закончились отборочные соревнования, когда молодая особа, охранявшая кабинет начальника отдела, мило улыбнулась ему и сказала:
– Пожалуйста, мистер Франклин, входите.
Он надеялся, что начальник примет его один; секретари не в счет. Но плечистый молодой человек, занимающий второе кресло для посетителей, выглядел чужим в этом строгом кабинете и смотрел на него скорее с любопытством, чем с дружелюбием. Понятно, они говорили о нем; Франклин тотчас насторожился и ощетинился.
Начальник отдела Кери разбирался в людях почти так же хорошо, как в морских млекопитающих. Он сразу заметил, что посетитель не в своей тарелке, и постарался его ободрить.
– Входите, Франклин, садитесь, – сказал он с преувеличенной сердечностью. – Ну, как вам у нас живется? Хорошо устроились?
Франклин был избавлен от необходимости отвечать, потому что директор тут же продолжал:
– Прошу вас, познакомьтесь с Доном Берли. Дон-старший смотритель на «Полосатике», один из наших лучших работников. Он займется вами. Дон, это Уолтер Франклин.
Они обменялись легким рукопожатием, испытующе глядя друг на друга.
Наконец Дон через силу улыбнулся улыбкой человека, которому поручили неприятное дело, но он полон решимости добросовестно выполнить его.
– Очень рад, – сказал он. – Приветствую нового сторожа наяд.
Франклин попытался улыбнуться. Итог был неутешительным. Он понимал, что обязан этим людям, которые изо всех сил стараются помочь ему.
Понимал умом, но не сердцем, и не мог заставить себя пойти им навстречу.
Боязнь оказаться предметом жалости и назойливое подозрение, что они тут, вопреки всему обещанному, перемывали его косточки, начисто отбивала у него всякую охоту быть с ними на дружеской ноге.
Дон Берли ни о чем не догадывался. Он знал только, что кабинет начальника не самое подходящее место, чтобы знакомиться с новым коллегой, и не успел Франклин опомниться, как они уже вышли на улицу, протиснулись сквозь толпу на Джордж-стрит и нырнули в маленький бар напротив нового почтамта.
Здесь было тихо, хотя сквозь цветное стекло стен Франклин видел снующие силуэты прохожих. Воздух в баре казался особенно прохладным после знойной улицы; власти до сих пор не решили, быть или не быть Брисбену кондиционированным городом и кому передать выгодный подряд, а пока горожане каждое лето изнемогали от жары.
Дон Берли подождал, пока Франклин управится с первой кружкой пива, и заказал вторую. Тут явно кроется какая-то тайна; ему не терпелось поскорее разгадать ее. Это затея какого-нибудь высокого чина в управлении, если не во Всемирном секретариате. Старшего смотрителя не оторвут от работы, чтобы приставить нянькой к первому попавшемуся новичку, который к тому же намного старше обычных курсантов. Ему, должно быть, тридцать с хвостиком; Дон еще никогда не слышал, чтобы кто-нибудь в этом возрасте проходил спецобучение на смотрителя.
Одно было очевидно, и это лишь усугубляло загадочность истории:
Франклин-космонавт, их за милю узнаешь. А что, вот и зацепка. Но тут же Дон вспомнил слова начальника отдела: «Не расспрашивайте Франклина. Я не знаю, что у него было, но нас особо просили не касаться прошлого в разговорах с ним».
Это, конечно, неспроста. Можно представить себе, что Франклин был пилотом и его списали на Землю за какую-нибудь грубую ошибку – скажем, он по рассеянности вместо Марса прилетел на Венеру.
– Вы впервые в Австралии? – осторожно спросил Дон. Не самый сильный ход, и ответ Франклина как будто не располагал к продолжению.
– Я здесь родился, – сказал он.
Но Дона нелегко было привести в замешательство. Он усмехнулся и продолжал примирительным тоном:
– Мне никто ничего не рассказывает, вот и привык сам дознаваться.
Я-то родился на другом конце земного шара, в Ирландии, но меня послали работать в Тихоокеанский филиал отдела. Так я попал в Австралию и теперь уже считаю ее как бы своей второй родиной. Правда, на берегу почти не бываю. Такая работа, восемьдесят процентов времени – в море. Сами понимаете, не всякому понравится этакая жизнь.
– Меня это вполне устроит, – сказал Франклин, однако не стал объяснять почему.
Из этого типа надо каждое слово клещами вытягивать! А ему с ним работать, и не одну неделю… За что такая кара? Все же Дон мужественно продолжал наступать:
– Шеф сказал, что у вас хорошая научная и инженерная подготовка.
Значит, вы в общем знакомы с тем, что у нас проходят на первом курсе. А про организацию нашей отрасли вам толковали?
– Меня напичкали под гипнозом кучей фактов и цифр. Могу прочесть вам двухчасовую лекцию о Морском управлении – история, структура, очередные задачи всего управления, и Отдела китов в частности. Но пока что все это для меня пустые слова.
Так, лед тронулся. Оказывается, парень все-таки умеет говорить, Глядишь, еще кружка-другая, и он совсем человеком станет.