Но как только скорость снизилась до 0,98 скорости звука, праздник угас. Все поняли, что мы стали последними штатскими людьми, которые летели быстрее звука. Грусть разлилась по салону.
Над Лондоном мы увидели другую примету времени – Купол тысячелетия. Мост тысячелетия. Пробки. Газетные офисы. И только самолет напоминал нам, какими великими мы когда-то были. А что напомнит потомкам о нас самих?
Когда колеса шасси коснулись посадочной полосы, раздались аплодисменты. Но последующие сорок минут толпа с фотоаппаратами напоминала панихиду. Спасала только выпивка.
Мне не жалко бизнесменов, которым приходится теперь лететь через Атлантику семь часов. В конце концов, они тоже виноваты в том, что Concorde больше не летает.
Мне не жалко Англию. Это наша вина, что мы не строим больше таких машин. Мне даже не жалко людей, которые боролись все последние годы за то, чтобы Concorde летал, – у них уже есть другая работа.
Мне жалко саму машину. Она стоит в своем ангаре и не понимает, в чем провинилась. Почему не летала вчера и не полетит сегодня? Почему никто не продувает двигатели и не пылесосит ковры? И что такого было в последнем полете – почему пришло так много людей с камерами и почему впервые за 27 лет все 30 000 сотрудников аэропорта Хитроу вышли посмотреть, как самолет делает то, для чего создан?
У машин есть душа и сердце. Я думаю про них так же, как люди думают про собак. Они не умеют читать и не понимают слов. Но они все равно понимают нас. Влево. Вправо. Выше. Быстрее. Сидеть. Лежать.
Вспоминайте о Concorde, как о собаке, которая жила в семье 27 лет. Она никогда вас не подводила. Она прыгала от радости, когда вы насыпали ей корм в миску и выводили гулять. Подумайте, каково ей, когда однажды вы заперли ее в темной комнате. И ушли.
И никогда больше не вернетесь.
Мирный процесс в Ираке: игра без границ
Присяжные бывают пострашнее преступников
Они пытаются начать отлов ослов без паспорта
Лучший подарок на Рождество – запрет корпоративных вечеринок
Над Лондоном мы увидели другую примету времени – Купол тысячелетия. Мост тысячелетия. Пробки. Газетные офисы. И только самолет напоминал нам, какими великими мы когда-то были. А что напомнит потомкам о нас самих?
Когда колеса шасси коснулись посадочной полосы, раздались аплодисменты. Но последующие сорок минут толпа с фотоаппаратами напоминала панихиду. Спасала только выпивка.
Мне не жалко бизнесменов, которым приходится теперь лететь через Атлантику семь часов. В конце концов, они тоже виноваты в том, что Concorde больше не летает.
Мне не жалко Англию. Это наша вина, что мы не строим больше таких машин. Мне даже не жалко людей, которые боролись все последние годы за то, чтобы Concorde летал, – у них уже есть другая работа.
Мне жалко саму машину. Она стоит в своем ангаре и не понимает, в чем провинилась. Почему не летала вчера и не полетит сегодня? Почему никто не продувает двигатели и не пылесосит ковры? И что такого было в последнем полете – почему пришло так много людей с камерами и почему впервые за 27 лет все 30 000 сотрудников аэропорта Хитроу вышли посмотреть, как самолет делает то, для чего создан?
У машин есть душа и сердце. Я думаю про них так же, как люди думают про собак. Они не умеют читать и не понимают слов. Но они все равно понимают нас. Влево. Вправо. Выше. Быстрее. Сидеть. Лежать.
Вспоминайте о Concorde, как о собаке, которая жила в семье 27 лет. Она никогда вас не подводила. Она прыгала от радости, когда вы насыпали ей корм в миску и выводили гулять. Подумайте, каково ей, когда однажды вы заперли ее в темной комнате. И ушли.
И никогда больше не вернетесь.
Мирный процесс в Ираке: игра без границ
Вы, наверное, думали, как и я, что Ирак был захвачен Америкой, а поэтому Тони Блэру и разрешили в Ираке взять городок размером с Борнемут.
То есть вы думали, что у нас была коалиция из двух стран.
Ничего подобного. В феврале Джордж Буш заявил, что, несмотря на предателей и трусов, он собрал коалицию из тридцати стран, которые принесут мир, добрую волю и компанию Texaco в Ирак.
К сожалению, в эту тридцатку не попали ни Китай, ни Россия, ни Германия – страны с огромным военным потенциалом и подводными лодками. Он закончил перечень стран коалиции Эстонией, страной, которая имела свою армию в 1993 году, но и ту потеряла.
Нет, правда: эстонской армии приказали захватить русский военный городок, но солдаты решили, что это слишком неприятный способ зарабатывать на жизнь, и разошлись по домам, решив бороться с преступностью. Сегодня у Эстонии есть призыв, но большая часть молодых людей просто не приходит на призывной пункт. Я их не виню, Какой смысл целый год играть в солдатики, если самое грозное оружие в арсенале у этой армии – овчарка генерала?
Несколько лет назад немцы, финны и шведы скинулись и купили эстонцам форму, пару патрульных кораблей и самолет Piper, а вот оружие эстонцы купили у израильтян – автоматы «Узи».
В конфликте с Ираком Эстония – приятный, но бесполезный соратник. Как, собственно, и Азербайджан, примкнувший к коалиции, хотя год назад потерял свою армию, которая так и не появилась в Ираке.
Азербайджанский президент Гейдар Алиев старается сделать жизнь военных сносной и даже учредил благотворительный фонд в который каждый может сделать взнос, чтобы платить им зарплату. Но в прошлом году зимой армия вышла из казарм и сказала, что замучилась сидеть без тепла и воды, которую подают всего на час в сутки.
По крайней мере, Буш может положиться на Гондурас. Взрослых там живет не больше, чем в Шеффилде, а большая часть домов построена из тростника. Но у них есть современная армия, которая натренирована для ведения войны в джунглях. Впрочем, в Ираке это не слишком актуально.
Гондурас в Ирак не приехал. Как и японцы, которые собирались послать тысячу миротворцев. А после крупного теракта на прошлой неделе они окончательно решили остаться дома. Индия и Турция последовали за Японией. Южная Корея тоже не горит желанием присоединиться. Довольно сложно сопереживать событиям, которые происходят на расстоянии 10 000 миль от тебя. Особенно когда твой сосед стучит в твою дверь термоядерной бомбой.
Франция вообще на все забила, оставив дядю Сэма наедине с украинцами, которые тратят на вооружение 30 процентов своего ВВП – все 47 пенсов. А также с румынами, которые заняты обучением новой иракской полиции, венграми, приславшими 140 экспертов по логистике, новозеландцами, приславшими немного перевязочных материалов, и болгарами, которые присматривают за зонтиками.
Чехи прислали 400 полицейских, но те получили письма из дома и на следующей неделе возвращаются назад. Та же история с итальянцами, которые всегда готовы подраться, пока драка не началась.
Любой человек с головой на плечах понимает, что американской военной машине снести партию Баас было раз плюнуть – даже без помощи гондурасского спецназа по джунглям и подержанного патрульного катера из Эстонии. Однако очень тяжело без помощников успокоить все, что начнется после так называемой победы. Всякий раз, когда поляки и голландцы будут чинить электростанцию, найдется десяток талибов, которые въедут в нее на «тойоте» с взрывчаткой.
Мы потратили почти восемьдесят лет, чтобы успокоить Северную Ирландию, где было только две фракции. В Ираке их 120, и все они ведут свои вендетты со времен эдемского сада.
Хуже того, среди оккупирующей стороны тоже нет единогласия. То австралийцы врываются в ваш дом в поисках ядерного оружия, то украинские солдаты интересуются вашим желанием вступить в иракскую полицию, а потом вам стреляют в лицо шииты, потому что сунниты видели, как вы беседовали с норвежским сержантом насчет болгарской связистки.
А тем временем 130000 американцев с вертолетами Apache и тоннами денег ищут, было ли у Саддама в аптечке что-нибудь более опасное, чем аспирин.
Война закончилась, сказал Буш. Да, приятель, может, ты и перестал играть, но зато оставил на игровом поле 187 разных команд, которые играют на нем в совершенно разные игры.
То есть вы думали, что у нас была коалиция из двух стран.
Ничего подобного. В феврале Джордж Буш заявил, что, несмотря на предателей и трусов, он собрал коалицию из тридцати стран, которые принесут мир, добрую волю и компанию Texaco в Ирак.
К сожалению, в эту тридцатку не попали ни Китай, ни Россия, ни Германия – страны с огромным военным потенциалом и подводными лодками. Он закончил перечень стран коалиции Эстонией, страной, которая имела свою армию в 1993 году, но и ту потеряла.
Нет, правда: эстонской армии приказали захватить русский военный городок, но солдаты решили, что это слишком неприятный способ зарабатывать на жизнь, и разошлись по домам, решив бороться с преступностью. Сегодня у Эстонии есть призыв, но большая часть молодых людей просто не приходит на призывной пункт. Я их не виню, Какой смысл целый год играть в солдатики, если самое грозное оружие в арсенале у этой армии – овчарка генерала?
Несколько лет назад немцы, финны и шведы скинулись и купили эстонцам форму, пару патрульных кораблей и самолет Piper, а вот оружие эстонцы купили у израильтян – автоматы «Узи».
В конфликте с Ираком Эстония – приятный, но бесполезный соратник. Как, собственно, и Азербайджан, примкнувший к коалиции, хотя год назад потерял свою армию, которая так и не появилась в Ираке.
Азербайджанский президент Гейдар Алиев старается сделать жизнь военных сносной и даже учредил благотворительный фонд в который каждый может сделать взнос, чтобы платить им зарплату. Но в прошлом году зимой армия вышла из казарм и сказала, что замучилась сидеть без тепла и воды, которую подают всего на час в сутки.
По крайней мере, Буш может положиться на Гондурас. Взрослых там живет не больше, чем в Шеффилде, а большая часть домов построена из тростника. Но у них есть современная армия, которая натренирована для ведения войны в джунглях. Впрочем, в Ираке это не слишком актуально.
Гондурас в Ирак не приехал. Как и японцы, которые собирались послать тысячу миротворцев. А после крупного теракта на прошлой неделе они окончательно решили остаться дома. Индия и Турция последовали за Японией. Южная Корея тоже не горит желанием присоединиться. Довольно сложно сопереживать событиям, которые происходят на расстоянии 10 000 миль от тебя. Особенно когда твой сосед стучит в твою дверь термоядерной бомбой.
Франция вообще на все забила, оставив дядю Сэма наедине с украинцами, которые тратят на вооружение 30 процентов своего ВВП – все 47 пенсов. А также с румынами, которые заняты обучением новой иракской полиции, венграми, приславшими 140 экспертов по логистике, новозеландцами, приславшими немного перевязочных материалов, и болгарами, которые присматривают за зонтиками.
Чехи прислали 400 полицейских, но те получили письма из дома и на следующей неделе возвращаются назад. Та же история с итальянцами, которые всегда готовы подраться, пока драка не началась.
Любой человек с головой на плечах понимает, что американской военной машине снести партию Баас было раз плюнуть – даже без помощи гондурасского спецназа по джунглям и подержанного патрульного катера из Эстонии. Однако очень тяжело без помощников успокоить все, что начнется после так называемой победы. Всякий раз, когда поляки и голландцы будут чинить электростанцию, найдется десяток талибов, которые въедут в нее на «тойоте» с взрывчаткой.
Мы потратили почти восемьдесят лет, чтобы успокоить Северную Ирландию, где было только две фракции. В Ираке их 120, и все они ведут свои вендетты со времен эдемского сада.
Хуже того, среди оккупирующей стороны тоже нет единогласия. То австралийцы врываются в ваш дом в поисках ядерного оружия, то украинские солдаты интересуются вашим желанием вступить в иракскую полицию, а потом вам стреляют в лицо шииты, потому что сунниты видели, как вы беседовали с норвежским сержантом насчет болгарской связистки.
А тем временем 130000 американцев с вертолетами Apache и тоннами денег ищут, было ли у Саддама в аптечке что-нибудь более опасное, чем аспирин.
Война закончилась, сказал Буш. Да, приятель, может, ты и перестал играть, но зато оставил на игровом поле 187 разных команд, которые играют на нем в совершенно разные игры.
Присяжные бывают пострашнее преступников
Много лет назад, когда я был стажером местной газеты в социалистической республике Южный Йоркшир, в отдел новостей позвонила даме и сказала, что ее дом «ужасен».
Я поехал к ней и действительно обнаружил, что у нее бардак и куча замызганных ребятишек, из которых часть была ее собственными. Какие именно, она уже не понимала, но была уверена, что тараканы залезли к ней в голову через уши и отложили яйца где-то за глазными яблоками.
Не то чтобы она была сумасшедшей. Скорее она была полной. Достаточно полной для уверенности, что ее стройность позволяет носить ей мини-юбку. И полная достаточно, чтобы верить, что в голове ее полно тараканьих личинок, хотя в голове у нее было пусто.
Она не была чем-то необычным. Каждый день я видел людей, у которых всех дел разве что пожрать, когда проголодаются, и орать на всех, кто не так на них посмотрел. Людей, способных к логическому мышлению не больше, чем стиральная машина.
Они никуда не делись. Недавно я смотрел криминальную программу по ТВ. Поймали парня, который не так вел машину, – полицейские решили, что она в угоне. Потом оказалось, что парень, мягко говоря соображает не очень-то и говорит несколько бессвязно. Когда полицейский спросил, его ли эта машина, парень взглянул на него так, словно его попросили рассказать о химических свойствах лития. У него бы; интеллект одуванчика, красноречие табуретки и мозги его мамаши, которая была тут же и вопила: «Свиньи, свиньи!»
А так как этот парень не был ветеринаром или викарием, он вполне мог быть избран в суд присяжных. Да, вот этот самый парень и еще та дама с тараканами в голове смело могут быть присяжными по делу скажем, о многомиллионной афере.
Вы, наверное, не заметили, что между последним заседанием парламента и речью королевы, когда все занимались проблемами строительства госпиталей и финансирования университетов, правительство отчаянно хотело протолкнуть новый билль о судопроизводстве.
Принято считать, что суд присяжных – это краеугольный камень британского судопроизводства. Убери его, и все здание рухнет. Но когда дело коснется вас лично, тут уже не до демократии. Если речь идет о том, чтобы убрать с улиц еще немного грабителей, то не до честности и приличия.
Все, что нам нужно, – это система, которая работает. И мы все знаем, что система присяжных – это фарс.
Откуда дама с тараканами в голове знает, насколько легально переводить деньги из пенсионных фондов через счета па Каймановых островах?
И дело не только в финансовых аферах. Когда раньше кто-то воровал козла, то присяжные выслушивали того, кто видел, как он это делал, и тогда выносили вердикт. Теперь на это дело надо пускать всю мощь судмедэкспертизы.
Я понимаю, почему многие депутаты-лейбористы так озабочены. Они видят, сколько идиотов в больницах. Но те, кто там лежит, – это только верхушка айсберга. Они все равно не знают, кто такой премьер-министр и чем он занимается. Люди, которые, как принято считать, существуют только в карикатурах журнала Viz.
Депутаты-тори тоже должны озаботиться. Я знаю одну даму, которая выслушала прения сторон и заявила: «А я поняла сразу, что чертенок виноват – в тот момент, как он только вошел в комнату заседаний суда».
В коллегии присяжных должно быть четыре человека, примерно равных по уму или статусу обвиняемому. Извините, но тому парию, которого задержали с ворованной машиной, в таком случае можно было бы доверить судить лишь растения.
Не ужасно ли, что равным мне по количеству появлений на экране телевизора и объему написанного про автомобили может быть только арт-критик Стивен Бейли? Но я не хочу, чтобы меня судил даже он.
Так что сегодня суд присяжных не имеет ничего общего с демократией и очень много общего – с гаданием вслепую. Но чем заменить эту систему?
Судьей? О нет. Профессиональными заседателями? И кто на это подпишется? Это не сработает, даже если мы будем проверять головы заседателей на наличие тараканов.
Потому что все умные люди начнут притворяться идиотами, чтобы поскорее пойти домой.
Чем все это может кончиться? Сейчас обсуждается, не поставить ли в залы суда телекамеры. Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем нас начнут просить нажать красную кнопку на телевизионном пульте, чтобы проголосовать за приговор? Я первый, кто это предсказывает.
Я поехал к ней и действительно обнаружил, что у нее бардак и куча замызганных ребятишек, из которых часть была ее собственными. Какие именно, она уже не понимала, но была уверена, что тараканы залезли к ней в голову через уши и отложили яйца где-то за глазными яблоками.
Не то чтобы она была сумасшедшей. Скорее она была полной. Достаточно полной для уверенности, что ее стройность позволяет носить ей мини-юбку. И полная достаточно, чтобы верить, что в голове ее полно тараканьих личинок, хотя в голове у нее было пусто.
Она не была чем-то необычным. Каждый день я видел людей, у которых всех дел разве что пожрать, когда проголодаются, и орать на всех, кто не так на них посмотрел. Людей, способных к логическому мышлению не больше, чем стиральная машина.
Они никуда не делись. Недавно я смотрел криминальную программу по ТВ. Поймали парня, который не так вел машину, – полицейские решили, что она в угоне. Потом оказалось, что парень, мягко говоря соображает не очень-то и говорит несколько бессвязно. Когда полицейский спросил, его ли эта машина, парень взглянул на него так, словно его попросили рассказать о химических свойствах лития. У него бы; интеллект одуванчика, красноречие табуретки и мозги его мамаши, которая была тут же и вопила: «Свиньи, свиньи!»
А так как этот парень не был ветеринаром или викарием, он вполне мог быть избран в суд присяжных. Да, вот этот самый парень и еще та дама с тараканами в голове смело могут быть присяжными по делу скажем, о многомиллионной афере.
Вы, наверное, не заметили, что между последним заседанием парламента и речью королевы, когда все занимались проблемами строительства госпиталей и финансирования университетов, правительство отчаянно хотело протолкнуть новый билль о судопроизводстве.
Принято считать, что суд присяжных – это краеугольный камень британского судопроизводства. Убери его, и все здание рухнет. Но когда дело коснется вас лично, тут уже не до демократии. Если речь идет о том, чтобы убрать с улиц еще немного грабителей, то не до честности и приличия.
Все, что нам нужно, – это система, которая работает. И мы все знаем, что система присяжных – это фарс.
Откуда дама с тараканами в голове знает, насколько легально переводить деньги из пенсионных фондов через счета па Каймановых островах?
И дело не только в финансовых аферах. Когда раньше кто-то воровал козла, то присяжные выслушивали того, кто видел, как он это делал, и тогда выносили вердикт. Теперь на это дело надо пускать всю мощь судмедэкспертизы.
Я понимаю, почему многие депутаты-лейбористы так озабочены. Они видят, сколько идиотов в больницах. Но те, кто там лежит, – это только верхушка айсберга. Они все равно не знают, кто такой премьер-министр и чем он занимается. Люди, которые, как принято считать, существуют только в карикатурах журнала Viz.
Депутаты-тори тоже должны озаботиться. Я знаю одну даму, которая выслушала прения сторон и заявила: «А я поняла сразу, что чертенок виноват – в тот момент, как он только вошел в комнату заседаний суда».
В коллегии присяжных должно быть четыре человека, примерно равных по уму или статусу обвиняемому. Извините, но тому парию, которого задержали с ворованной машиной, в таком случае можно было бы доверить судить лишь растения.
Не ужасно ли, что равным мне по количеству появлений на экране телевизора и объему написанного про автомобили может быть только арт-критик Стивен Бейли? Но я не хочу, чтобы меня судил даже он.
Так что сегодня суд присяжных не имеет ничего общего с демократией и очень много общего – с гаданием вслепую. Но чем заменить эту систему?
Судьей? О нет. Профессиональными заседателями? И кто на это подпишется? Это не сработает, даже если мы будем проверять головы заседателей на наличие тараканов.
Потому что все умные люди начнут притворяться идиотами, чтобы поскорее пойти домой.
Чем все это может кончиться? Сейчас обсуждается, не поставить ли в залы суда телекамеры. Как вы думаете, сколько времени пройдет, прежде чем нас начнут просить нажать красную кнопку на телевизионном пульте, чтобы проголосовать за приговор? Я первый, кто это предсказывает.
Они пытаются начать отлов ослов без паспорта
У меня была ужасно занятая неделя, и меньше всего на свете мне нужна была директива Евросоюза о том, что я теперь должен получить паспорта на всех трех своих осликов.
Я пытался спорить, что, дескать, не собираюсь вывозить их за границу и даже выводить из стойла, но бесполезно. Директива 90/426/ЕЕС предписывает каждому владельцу лошади, мула или осла получить на них паспорта или заплатить двадцать фунтов штрафа.
Вот так засада. Мой ослик Джофф настолько туп, что я не могу его затащить в собственное стойло. Как же я поведу его фотографировать ся на паспорт в фотобудку? Ослик Эдди такой игривый, что скорчит рожу, как только сработает фотовспышка. А еще есть ослица Кристин Скотт, которая, увидев свои фотографии, расстроится из-за слишком длинного носа. И заплачет.
Но оказалось, что Евросоюз уже предвидел все эти трудности и разрешил вместо фотографии предоставлять рисованный силуэт в про филь. Это заметно облегчает жизнь, хотя считаю, что силуэт – не самый лучший способ идентификации особи.
Каждый раз, когда я рисую осла, у меня получается собака. Вообще все, что я рисую, похоже на собаку.
Ветеринар сказал, что это не проблема: главное, чтобы отметины стояли в правильных местах.
А если у моего ослика нет отметин? Что происходит? С какого перепугу Еврокомиссия решила снабдить все лошадиные и ослиные виды животных паспортом?
Ответ (вы не поверите): чтобы составить медицинскую карту животного. Таким образом, достаточно будет одного взгляда, чтобы узнать, не кормили ли животное опасными веществами, если вы вдруг решите его съесть.
Если однажды я окончательно свихнусь и решу запечь ногу моего Джоффа с соусом и овощами, я должен быть уверен, что предыдущий его хозяин не кормил осла препаратами, от которых у меня вырастет вторая голова.
За свою жизнь я ел змей, собак, кита (кусочек), крокодила и анчоусов. Но я лучше съем немца, чем запущу зубы в любимого ослика. Думаю, что в этом я не одинок.
Конечно, когда, скажем, лошадь сдохнет сама по себе, это совсем другое дело. По новым законам ее уж нельзя хоронить в саду, так что придется ждать, пока за ней не придут охотники и не заберут труп. Но если охоту тоже запретят?
Говорит ли Евросоюз, что нам теперь надо вооружиться ножиком и кетчупом?
Я не думаю. В Британии все же есть граница между тем, что можно тащить в рот, а что нет. Мы будем есть даже крыс, если их назовут «шаверма», но никогда не будем есть конину.
У европейцев эта граница куда более размыта. Эти извращенцы жрут все подряд. Во Франции вы найдете конину в меню, а в Германии, если верить газетам, теперь не возбраняется съедать гостей, которые пришли на ужин. В Испании делают салями из ослятины.
За Ла-Маншем наверняка идут споры по поводу лошадиных паспортов. Знание о том, когда лошадь залазила на другую лошадь, очень бы помогло. Надо знать, колотили ли пони перед тем, как коптили. Но уверены ли вы, что где-нибудь в Андалузии крестьяне просто не скормят директиву Евросоюза своему мулу?
Такова была моя первая реакция на директиву. Я решил, что это просто глупая шутка, и если не обращать на нее внимания, она забудется. Но все оказалось хуже, чем я думал: в Англии, единственной стране Европы, где не едят своих «сивок-бурок», власти всерьез собираются выявлять беспаспортных осликов. И штрафовать хозяев.
Представляете, что такое могут сделать в Европе? Я – нет. Зато я видел, как гигантские водяные пылесосы под названием «испанский рыболовный флот» сбрасывают в порту Ла-Корунья тонны рыбы размером в два миллиметра. И ни одного инспектора от Евросоюза на миллионы миль вокруг.
В Германии это тоже вряд ли сработает. Там любят командовать населением больше, чем где-либо, но когда они попытались ввести аналогичную схему регистрации животных, была зарегистрирована лишь половина лошадей. А инспектора, которых послали проверять регистрацию у остальных, таинственным образом исчезли.
Я пытался спорить, что, дескать, не собираюсь вывозить их за границу и даже выводить из стойла, но бесполезно. Директива 90/426/ЕЕС предписывает каждому владельцу лошади, мула или осла получить на них паспорта или заплатить двадцать фунтов штрафа.
Вот так засада. Мой ослик Джофф настолько туп, что я не могу его затащить в собственное стойло. Как же я поведу его фотографировать ся на паспорт в фотобудку? Ослик Эдди такой игривый, что скорчит рожу, как только сработает фотовспышка. А еще есть ослица Кристин Скотт, которая, увидев свои фотографии, расстроится из-за слишком длинного носа. И заплачет.
Но оказалось, что Евросоюз уже предвидел все эти трудности и разрешил вместо фотографии предоставлять рисованный силуэт в про филь. Это заметно облегчает жизнь, хотя считаю, что силуэт – не самый лучший способ идентификации особи.
Каждый раз, когда я рисую осла, у меня получается собака. Вообще все, что я рисую, похоже на собаку.
Ветеринар сказал, что это не проблема: главное, чтобы отметины стояли в правильных местах.
А если у моего ослика нет отметин? Что происходит? С какого перепугу Еврокомиссия решила снабдить все лошадиные и ослиные виды животных паспортом?
Ответ (вы не поверите): чтобы составить медицинскую карту животного. Таким образом, достаточно будет одного взгляда, чтобы узнать, не кормили ли животное опасными веществами, если вы вдруг решите его съесть.
Если однажды я окончательно свихнусь и решу запечь ногу моего Джоффа с соусом и овощами, я должен быть уверен, что предыдущий его хозяин не кормил осла препаратами, от которых у меня вырастет вторая голова.
За свою жизнь я ел змей, собак, кита (кусочек), крокодила и анчоусов. Но я лучше съем немца, чем запущу зубы в любимого ослика. Думаю, что в этом я не одинок.
Конечно, когда, скажем, лошадь сдохнет сама по себе, это совсем другое дело. По новым законам ее уж нельзя хоронить в саду, так что придется ждать, пока за ней не придут охотники и не заберут труп. Но если охоту тоже запретят?
Говорит ли Евросоюз, что нам теперь надо вооружиться ножиком и кетчупом?
Я не думаю. В Британии все же есть граница между тем, что можно тащить в рот, а что нет. Мы будем есть даже крыс, если их назовут «шаверма», но никогда не будем есть конину.
У европейцев эта граница куда более размыта. Эти извращенцы жрут все подряд. Во Франции вы найдете конину в меню, а в Германии, если верить газетам, теперь не возбраняется съедать гостей, которые пришли на ужин. В Испании делают салями из ослятины.
За Ла-Маншем наверняка идут споры по поводу лошадиных паспортов. Знание о том, когда лошадь залазила на другую лошадь, очень бы помогло. Надо знать, колотили ли пони перед тем, как коптили. Но уверены ли вы, что где-нибудь в Андалузии крестьяне просто не скормят директиву Евросоюза своему мулу?
Такова была моя первая реакция на директиву. Я решил, что это просто глупая шутка, и если не обращать на нее внимания, она забудется. Но все оказалось хуже, чем я думал: в Англии, единственной стране Европы, где не едят своих «сивок-бурок», власти всерьез собираются выявлять беспаспортных осликов. И штрафовать хозяев.
Представляете, что такое могут сделать в Европе? Я – нет. Зато я видел, как гигантские водяные пылесосы под названием «испанский рыболовный флот» сбрасывают в порту Ла-Корунья тонны рыбы размером в два миллиметра. И ни одного инспектора от Евросоюза на миллионы миль вокруг.
В Германии это тоже вряд ли сработает. Там любят командовать населением больше, чем где-либо, но когда они попытались ввести аналогичную схему регистрации животных, была зарегистрирована лишь половина лошадей. А инспектора, которых послали проверять регистрацию у остальных, таинственным образом исчезли.
Лучший подарок на Рождество – запрет корпоративных вечеринок
Накануне Рождества все газетные колумнисты традиционно распинаются, как они презирают все, что с этим Рождеством связано. Увы, это не мой путь.
Впрочем, и у меня есть парочка вещей, которые не нравятся. Например, не нравится, когда кто-то въезжает мне по носу своей моделькой самолета на пороге магазина. А еще мы с женой дарим друг другу одинаковые подарки. Поэтому у нас две видеокамеры и две собаки.
Но обычно мне все нравится. Мои гирлянды работают сразу после распаковки. Моя елка не роняет иголок. Я не ем много и не пью слишком. Мне нравится получать длинные письма и открытки от людей, которых я не видел весь год. Мне нравится преувеличенный уют сочельника.
Я люблю распаковывать подарки. Мне нравится индюшка-карри в феврале. «Великий побег» смотрю каждый раз, когда его показывают. меня нет родственников, которые писаются за обедом. Мне нравится видеть радостные детские лица в пять утра. Я не имею ничего против рождественских джемперов. Я благодарен за свои новые носки.
Я восхищаюсь вечеринками и посиделками 26 декабря, в день распаковки подарков. Мне нравятся праздничные колядования школьников. никогда не стою в пробках, покидая Лондон. Я не ощущаю приступов паники в последние перед Рождеством дни шоиинга. Я совершенно не чувствую себя измученным, проводя с семьей несколько дней.
Но есть связанные с Рождеством вещи, которые я ненавижу так, что у меня мурашки по коже бегут только от одного их упоминания. Это сырое полено в камине, реклама во время речи Ее Величества, плесень на копченом лососе. А еще корпоративные вечеринки.
Когда я был маленьким, мои родители владели фабрикой игрушек. Каждый год в январе ее сотрудники начинали собирать деньги на корпоративную вечеринку. По 10 пенсов в неделю. К июлю набегало достаточно на креветочный коктейль, а к сентябрю сотрудники уже исходили пеной в ожидании первой рождественской рюмки «Бейлиса».
Я никогда не понимал зачем. И до сих пор не понимаю. В шесть вечера вы выключаете компьютер и через минуту должны веселиться с людьми, которые вам несимпатичны. Странно это. Они вам не друзья, вы просто иногда общаетесь по работе. Почему вы решили, что вечеринка не превратится в ад?
Рождество в Британии полностью загублено корпоративными вечеринками.
На улицах полно простых людей, которые вдруг потеряли способность двигаться по прямой. В ресторанах гудят компании по полсотни человек, которые заказывают еду не по вкусу, а по ее аэродинамическим характеристикам. Всю неделю невозможно ни до кого дозвониться, потому что они или ищут ресторан, или носятся в поисках новой тряпки, или делают прическу для Великого События.
Держу пари, что многие больше сил тратят на корпоративные вечеринки, чем на домашние. В съемочной группе Гор Gear последний раз вечеринку организовывал какой-то девятнадцатилетний мальчик. Поэтому я каждые пять минут смотрел на часы, соображая, смогу ли я смыться в десять часов. В этот раз я туда не пойду.
Первое. Никогда не позволяйте самым молодым сотрудникам организовывать вечеринку. Потому что их представление о хорошей вечеринке – много блевотины и дурацкие шляпы – слишком далеко от вашего.
Вы полагаете, что вам не о чем поговорить с мужиком, который рулит вилочным погрузчиком на складе, но еще меньше у вас тем для разговора с этими офисными молокососами.
Например, ваши домашние растения настоящие, но ни одно из них нельзя курить. В вашем холодильнике больше еды, чем бухла. Вы слушаете свои любимые песни, пока едете в лифте, и вам до сих пор нравится любоваться рассветами, но все же вы предпочитаете сначала поспать.
Есть еще одна проблема. Где бы ни собирался подрастающий офисный планктон, они всегда будут обсуждать, куда они пойдут пьянствовать дальше. А вам хочется только одного – поехать лечь спать. И наутро они обязательно скажут: «Да я раньше никогда так не нажирался!» А вы: «Странно, но я выпил гораздо меньше, чем бывало!»
И еще секс. На рождественских вечеринках им занимается чуть ли не половина присутствующих. Вы целый год сидели напротив той полной девушки, и вам ни разу в голову не приходило, что она сколько-нибудь интересна. Разве достаточно выпить подогретого вина и надеть на нее дурацкую шляпу, чтобы она превратилась в ваших глазах в топ-модель?
Даже вечеринка в Sunday Times в этом году превратится в кошмар. Но по другой причине. Дело в том, что Би-би-си запретила своим сотрудникам вести колонки в газетах. Это касается Эндрю Марра, Джона Сим пеона и даже Джона Хамфриса.
А я? Про меня Би-би-си не особо вспоминает. Мое мнение никого не колышет. И я уверен, что Хамфрис обязательно придет, чтобы обратить на это внимание всех.
Впрочем, и у меня есть парочка вещей, которые не нравятся. Например, не нравится, когда кто-то въезжает мне по носу своей моделькой самолета на пороге магазина. А еще мы с женой дарим друг другу одинаковые подарки. Поэтому у нас две видеокамеры и две собаки.
Но обычно мне все нравится. Мои гирлянды работают сразу после распаковки. Моя елка не роняет иголок. Я не ем много и не пью слишком. Мне нравится получать длинные письма и открытки от людей, которых я не видел весь год. Мне нравится преувеличенный уют сочельника.
Я люблю распаковывать подарки. Мне нравится индюшка-карри в феврале. «Великий побег» смотрю каждый раз, когда его показывают. меня нет родственников, которые писаются за обедом. Мне нравится видеть радостные детские лица в пять утра. Я не имею ничего против рождественских джемперов. Я благодарен за свои новые носки.
Я восхищаюсь вечеринками и посиделками 26 декабря, в день распаковки подарков. Мне нравятся праздничные колядования школьников. никогда не стою в пробках, покидая Лондон. Я не ощущаю приступов паники в последние перед Рождеством дни шоиинга. Я совершенно не чувствую себя измученным, проводя с семьей несколько дней.
Но есть связанные с Рождеством вещи, которые я ненавижу так, что у меня мурашки по коже бегут только от одного их упоминания. Это сырое полено в камине, реклама во время речи Ее Величества, плесень на копченом лососе. А еще корпоративные вечеринки.
Когда я был маленьким, мои родители владели фабрикой игрушек. Каждый год в январе ее сотрудники начинали собирать деньги на корпоративную вечеринку. По 10 пенсов в неделю. К июлю набегало достаточно на креветочный коктейль, а к сентябрю сотрудники уже исходили пеной в ожидании первой рождественской рюмки «Бейлиса».
Я никогда не понимал зачем. И до сих пор не понимаю. В шесть вечера вы выключаете компьютер и через минуту должны веселиться с людьми, которые вам несимпатичны. Странно это. Они вам не друзья, вы просто иногда общаетесь по работе. Почему вы решили, что вечеринка не превратится в ад?
Рождество в Британии полностью загублено корпоративными вечеринками.
На улицах полно простых людей, которые вдруг потеряли способность двигаться по прямой. В ресторанах гудят компании по полсотни человек, которые заказывают еду не по вкусу, а по ее аэродинамическим характеристикам. Всю неделю невозможно ни до кого дозвониться, потому что они или ищут ресторан, или носятся в поисках новой тряпки, или делают прическу для Великого События.
Держу пари, что многие больше сил тратят на корпоративные вечеринки, чем на домашние. В съемочной группе Гор Gear последний раз вечеринку организовывал какой-то девятнадцатилетний мальчик. Поэтому я каждые пять минут смотрел на часы, соображая, смогу ли я смыться в десять часов. В этот раз я туда не пойду.
Первое. Никогда не позволяйте самым молодым сотрудникам организовывать вечеринку. Потому что их представление о хорошей вечеринке – много блевотины и дурацкие шляпы – слишком далеко от вашего.
Вы полагаете, что вам не о чем поговорить с мужиком, который рулит вилочным погрузчиком на складе, но еще меньше у вас тем для разговора с этими офисными молокососами.
Например, ваши домашние растения настоящие, но ни одно из них нельзя курить. В вашем холодильнике больше еды, чем бухла. Вы слушаете свои любимые песни, пока едете в лифте, и вам до сих пор нравится любоваться рассветами, но все же вы предпочитаете сначала поспать.
Есть еще одна проблема. Где бы ни собирался подрастающий офисный планктон, они всегда будут обсуждать, куда они пойдут пьянствовать дальше. А вам хочется только одного – поехать лечь спать. И наутро они обязательно скажут: «Да я раньше никогда так не нажирался!» А вы: «Странно, но я выпил гораздо меньше, чем бывало!»
И еще секс. На рождественских вечеринках им занимается чуть ли не половина присутствующих. Вы целый год сидели напротив той полной девушки, и вам ни разу в голову не приходило, что она сколько-нибудь интересна. Разве достаточно выпить подогретого вина и надеть на нее дурацкую шляпу, чтобы она превратилась в ваших глазах в топ-модель?
Даже вечеринка в Sunday Times в этом году превратится в кошмар. Но по другой причине. Дело в том, что Би-би-си запретила своим сотрудникам вести колонки в газетах. Это касается Эндрю Марра, Джона Сим пеона и даже Джона Хамфриса.
А я? Про меня Би-би-си не особо вспоминает. Мое мнение никого не колышет. И я уверен, что Хамфрис обязательно придет, чтобы обратить на это внимание всех.