Отис Клайн
Чужие грехи
ПРЕДИСЛОВИЕ
Многие спрашивали, как создавались романы «Воин Марса», «Изгои Марса» и «Опасная планета», и выражали удивление, почему образ доктора Моргана появлялся в каждом из этих романов.
– Он неплохо смотрелся в первом романе, ничего не скажу, – укорял меня один из читателей, – но на третий раз уже поднадоел. Надеюсь, больше он не появится.
Иные считали, что образ этот вполне уместен во всей серии романов и что ему даже мало отводилось места и мне следовало бы уделить ему больше внимания в сюжете.
Как автор, я согласен с обоими критическими высказываниями. Образ доктора Моргана можно было бы и совсем исключить, а можно было бы усилить и заставить его играть самую важную роль. И я не преминул бы воспользоваться одной из этих альтернатив при написании второго романа, «Изгои Марса», если бы при работе над данной серией руководствовался только своими соображениями.
Но дело в том, что если имя «Доктор Морган» и является вымышленным, но таковое нельзя сказать о самом персонаже. По обычному стечению случайных обстоятельств я встретился с ним однажды в горах во время охоты на оленей. День стоял пасмурный, и я заблудился. По глупости я забыл прихватить с собою компас и теперь, чтобы сориентироваться, взобрался на самую высокую вершину.
Надо сказать, что горы эти не столь уж и громадные. А поскольку я вам раскрыл уже один долго скрываемый секрет, то признаюсь и еще в одном обмане. Если вы перечитывали начальные главы предыдущих книг, то обратили внимание, что, судя по моим описаниям, создается впечатление, будто бы доктор Морган пребывает в каких-то высоких горах, хотя я ни разу и не указывал их высоту. Они достаточно высоки для моих занятий спортом и для уединения доктора Моргана, но не стоит переоценивать их размеры.
Из последних сил добравшись до вершины, я вдруг поскользнулся. С оружием и снаряжением я ударился о нечто похожее по звуку на стекло, и грохнулся на твердую, как бетон, почву. Правая нога подвернулась, и я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, то решил, что нахожусь в госпитале, поскольку надо мною хлопотали двое в белых халатах.
Мужчину помоложе я счел студентом. Ну а другой, насколько я понял, был доктором. Гигантского, но пропорционального сложения, он обладал поразительной внешностью. Я еще ни у кого не видел столь высокого лба с такими выпирающими надбровными дугами, что кустистые брови, срастающиеся над орлиным носом, почти полностью прикрывали маленькие, блестящие, как бусинки, глаза. В постриженной клинышком бороде пробивались седые пряди, указывая на средний возраст этого человека.
Закончив бинтовать мою пострадавшую, немилосердно ноющую ногу, он отпустил помощника, назвал меня по имени и представился сам. Я по-прежнему не вправе называть его настоящее имя, поэтому продолжаю представлять его «Доктором Морганом».
– Что это за госпиталь? – спросил я. – И как вы нашли меня?
– Вы не в госпитале, – отозвался он бухающим басом, – а по-прежнему в горах, в моем уединенном месте. Мои люди как раз ремонтируют застекленную крышу, сквозь которую вы провалились.
Почти месяц исцелялся я в этой секретной, прекрасно замаскированной обсерватории. Когда он узнал, что я писатель (а имя мое он выяснил путем элементарного заглядывания в мой бумажник), он попросил разрешения порасспрашивать меня под гипнозом, обещая все объяснить по окончании эксперимента и заверяя, что мне нет нужды беспокоиться относительно заданных вопросов.
Не многое человеческие существа способны внушать доверие при первом же знакомстве. Доктор Морган принадлежал именно к такому типу людей. Я согласился. А впоследствии узнал, что если бы доктор Морган сразу не внушил бы мне доверия, то с легкостью добился бы моего согласия обманным путем. Хотя без моего полного к нему расположения, честно им заработанного, он не взялся бы за такую задачу.
– Я должен попросить у вас прошения, – сказал он после окончания эксперимента. – Хоть вы и производите впечатление человека честного и надежного, я все же должен был убедиться, что в вашем характере отсутствуют те слабости, в силу которых вы могли бы разгласить секреты, которые ни в коем случае огласке не подлежат. У меня имеется некий материал, который идеально подошел бы для ваших сюжетов, но жизненно важно, чтобы некоторую часть полученных фактов вы сохранили при себе, не доводя до сведения публики. Всегда найдутся читатели, заподозрившие на основании этих материалов, что изложенное вами – не просто плод воображения. И эти читатели постараются выудить из вас те факты, разглашать которые никак нельзя.
Он пригладил бороду.
– Разумеется, я мог бы, с вашего согласия, подстраховаться, заставив вас под гипнозом забыть то, что раскрывать нежелательно. Но это рискованная процедура, не дающая стопроцентной гарантии да еще и чреватая побочными нежелательными эффектами.
– Тут уж вам судить, – сказал я.
В последующие дни я узнал о занятиях доктора Моргана парапсихологией и телепатией. Я и сам кое-что почитывал из этой области, поэтому имел общие теоретические представления о том, что обмен мыслями, идеями и образами без какого-либо физического посредника не имеет ограничений ни в пространстве, ни во времени.
Доктор Морган уже не первый год занимался телепатией в свободное время, применяя ее на практике. Но, скрывшись в этом уединенном месте, он изменил поставленную перед собою задачу.
– Мне удалось улучшить теорию, – пояснил он. – Я решил, что необходимо построить аппарат, который мог бы улавливать мысленные волны и усиливать их. Но и в данном случае моя затея не имела бы смысла, если бы прибор не был в состоянии улавливать волны, излучаемые другим таким прибором, построенным другим человеком для передачи и усиления их.
Я уже давно был поклонником жанра фантастики и не раз подумывал о работе в ней. Я всегда гордился своим воображением, но даже и представить себе не мог, слушая рассказ доктора Моргана о том, что человек, построивший такой мысленный проектор, обитает на Марсе. Хоть я и с нежностью относился к рассказам Эдгара Раиса Берроуза о похождениях Джона Картера, я прекрасно сознавал, что, в силу известных нам фактов, существование прекрасной цивилизации на этой планете почти невозможно. Об этом я и заявил, оперируя цифрами и фактами.
– Разумеется, пока мы не высадимся на Марсе, окончательно убедиться в этом мы не сможем. Но известные факты говорят за то, что Марс Берроуза не существует, – закончил я.
Доктор Морган кивнул.
– Совершенно верно, – сказал он. – Такой цивилизации на Марсе не существует.
И поведал мне о своем чувстве потрясенного неверия, посетившего его в момент, когда аппарат принял мысленное послание человека, который представился существом людского рода, марсианским ученым и психологом Лал Ваком. Но и Лал Вак был не менее изумлен, когда доктор Морган представился тоже существом людского рода и ученым с Земли. Лал Вак был полностью уверен, что на Земле нет человеческой цивилизации. И в доказательство приводил цифры и факты.
Секрет же заключался вот в чем. Оба, и доктор Морган и Лал Вак, не ошибались. И в самом деле, ни один человек не мог обитать на планете, о которой известно, что она необитаема, – но это в том случае, если бы оба ученых существовали в едином пространстве и времени. Но описываемая Лал Ваком Земля имела образ, соответствующий третьей планете солнечной системы несколько миллионов лет тому назад.
– Я, как и вы, – сказал доктор Морган, – прочитал немало таинственных и фантастических историй. Некоторые из них действительно произвели на меня жутковатое впечатление. Но все это ничто по сравнению с жутью общения с человеком, который умер много миллионов лет назад и от цивилизации которого и следа не осталось.
Вот так все и началось. Доктор Морган предоставил мне несколько толстенных, отпечатанных на машинке рукописей, переплетенных по отдельности, и я в хронологическом порядке прочитал повествования о Гарри Торне[1], о племяннике Моргана, Джерри[2], и о Роберте Грендоне.[3] Так я узнал, что Лал Вак был современником одного венерианца по имени Ворн Вангал и что в то время на Венере тоже существовала цивилизация.
С помощью Лал Вака доктор Морган успешно осуществил обмен личностями между двумя марсианами и двумя землянами, чьи физические и умственные кондиции настолько совпадали, что позволяли осуществить подобный обмен. С помощью определенных методов, которые я пока не могу предать огласке, доктор Морган оставался в контакте со своими эмиссарами на Марсе, с которыми предполагалось сотрудничество. Но первый из людей прервал контакт, и выяснилось, что выбор его оказался катастрофической ошибкой. Таким образом на Марс отправился Гарри Торн, чтобы обменяться сознанием с марсианином, чье тело занимала личность Френка Бонда, земного уголовника.
Он Ворна Вангала доктор Морган узнал об устройстве и работе пространственно-временного аппарата, приводимого в движение телекинезом. Посредством этого-то аппарата и отправился во плоти на Марс племянник Моргана, Джерри. Но что-то случилось при возвращении. Доктор Морган пытался вернуть аппарат на Землю пустым, в свое собственное время, чтобы и впоследствии переносить землян на Венеру, но аппарат пропал.
– Можно было бы построить и другой, – рассказывал мне доктор Морган, после того как я закончил чтение приключений его племянника, – но Ворн Вангал и я решили, что проще пользоваться системой обмена личностей, если имеется землянин или пара подходящая. – Он указал на две оставшиеся мне для чтения рукописи. – А в них повествуется о том, что произошло с теми двумя, кого я отправил на Венеру: с Робертом Грендоном и Боргеном Таккором.
– Борген Таккор… Но он же на Марсе, – не понял я. – Он же является зовилом Ксансибара… Или что-то произошло? У них случился разрыв отношений с Невой?..
Доктор Морган улыбнулся.
– Нет, нет, друг мой. Гарри Торн и находится на Марсе в теле Боргена Таккора. Тот человек, что помогал мне много лет и назывался Гарри Торн, и есть Борген Таккор. – Он усмехнулся. – Правда, сейчас он известен под именем принца Зинло, венерианца.
Я улыбнулся.
– Это если считать за «сейчас» время, отстоящее от нас в прошлое на миллионы лет.
– Я по-прежнему поддерживаю с ним связь, как и с другими, которые «еще» живы… Во всяком случае, именно Борген Таккор попросил меня отправить его на Венеру; ему надоела Земля, и, уж разумеется, он не мог вернуться на Марс. Его очаровал рассказ Ворна Вангала о венерианской цивилизации, и он счел, что будет там себя чувствовать почти как дома, пусть этот дом и несколько странен. По грубой аналогии можно сказать так: представьте себе, что английского крестоносца двенадцатого столетия перенесли и поселили в отдаленную часть какого-нибудь исламского государства, где он полностью лишен прямого контакта со своей родной цивилизацией.
Итак, Гарри Торн и землянин по имени Роберт Грендон отправились на Венеру.
Об их приключениях существовало четыре различных повествования, которые мы и перечитали вместе с доктором Морганом, который указывал, какие части рукописи могут быть использованы в романах, а какие лишь частично, а то и вовсе должны быть оставлены за рамками произведений.
Я уже поведал вам историю Роберта Грендона в «Опасной планете», и те, кто читал ее, вспомнят, что Гарри Торн и Грендон встретились в заключительных главах того романа. Вспомнят и то, что Грендон просил Торна рассказать о тех приключениях, что пережил тот за время от прибытия Торна на Венеру до их встречи, и понятно, что произошло многое, и что Торн нашел свое место на той планете и женщину по сердцу. Но прежде чем Торн смог поведать свою историю, его прервали сообщением, что воздушный корабль прибыл в столицу.
В рукописи же сообщается, что Торн поведал свою историю Грендону позднее, во время пребывания их в столице, однако же доктор Морган не изложил рассказанное в деталях. Да и невозможно было в предыдущем романе описать ее вкратце. Она не имела никакого отношения к истории Роберта Грендона, к его становлению на Венере, к его отношениям с Вернией, к поражению и гибели предателя, принца Десто. И я решил не включать ее вовсе, оставив для другого романа.
И вот теперь я предлагаю вашему вниманию историю Гарри Торна и, с вашего разрешения, больше не называю его «Гарри Торн». Это история приключений на Венере Боргена Таккора – Боргена Таккора, рожденного на Марсе, перенесенного на десятилетие на Землю и наконец отыскавшего свою судьбу и место на Венере.
Автор
– Он неплохо смотрелся в первом романе, ничего не скажу, – укорял меня один из читателей, – но на третий раз уже поднадоел. Надеюсь, больше он не появится.
Иные считали, что образ этот вполне уместен во всей серии романов и что ему даже мало отводилось места и мне следовало бы уделить ему больше внимания в сюжете.
Как автор, я согласен с обоими критическими высказываниями. Образ доктора Моргана можно было бы и совсем исключить, а можно было бы усилить и заставить его играть самую важную роль. И я не преминул бы воспользоваться одной из этих альтернатив при написании второго романа, «Изгои Марса», если бы при работе над данной серией руководствовался только своими соображениями.
Но дело в том, что если имя «Доктор Морган» и является вымышленным, но таковое нельзя сказать о самом персонаже. По обычному стечению случайных обстоятельств я встретился с ним однажды в горах во время охоты на оленей. День стоял пасмурный, и я заблудился. По глупости я забыл прихватить с собою компас и теперь, чтобы сориентироваться, взобрался на самую высокую вершину.
Надо сказать, что горы эти не столь уж и громадные. А поскольку я вам раскрыл уже один долго скрываемый секрет, то признаюсь и еще в одном обмане. Если вы перечитывали начальные главы предыдущих книг, то обратили внимание, что, судя по моим описаниям, создается впечатление, будто бы доктор Морган пребывает в каких-то высоких горах, хотя я ни разу и не указывал их высоту. Они достаточно высоки для моих занятий спортом и для уединения доктора Моргана, но не стоит переоценивать их размеры.
Из последних сил добравшись до вершины, я вдруг поскользнулся. С оружием и снаряжением я ударился о нечто похожее по звуку на стекло, и грохнулся на твердую, как бетон, почву. Правая нога подвернулась, и я потерял сознание.
Когда я пришел в себя, то решил, что нахожусь в госпитале, поскольку надо мною хлопотали двое в белых халатах.
Мужчину помоложе я счел студентом. Ну а другой, насколько я понял, был доктором. Гигантского, но пропорционального сложения, он обладал поразительной внешностью. Я еще ни у кого не видел столь высокого лба с такими выпирающими надбровными дугами, что кустистые брови, срастающиеся над орлиным носом, почти полностью прикрывали маленькие, блестящие, как бусинки, глаза. В постриженной клинышком бороде пробивались седые пряди, указывая на средний возраст этого человека.
Закончив бинтовать мою пострадавшую, немилосердно ноющую ногу, он отпустил помощника, назвал меня по имени и представился сам. Я по-прежнему не вправе называть его настоящее имя, поэтому продолжаю представлять его «Доктором Морганом».
– Что это за госпиталь? – спросил я. – И как вы нашли меня?
– Вы не в госпитале, – отозвался он бухающим басом, – а по-прежнему в горах, в моем уединенном месте. Мои люди как раз ремонтируют застекленную крышу, сквозь которую вы провалились.
Почти месяц исцелялся я в этой секретной, прекрасно замаскированной обсерватории. Когда он узнал, что я писатель (а имя мое он выяснил путем элементарного заглядывания в мой бумажник), он попросил разрешения порасспрашивать меня под гипнозом, обещая все объяснить по окончании эксперимента и заверяя, что мне нет нужды беспокоиться относительно заданных вопросов.
Не многое человеческие существа способны внушать доверие при первом же знакомстве. Доктор Морган принадлежал именно к такому типу людей. Я согласился. А впоследствии узнал, что если бы доктор Морган сразу не внушил бы мне доверия, то с легкостью добился бы моего согласия обманным путем. Хотя без моего полного к нему расположения, честно им заработанного, он не взялся бы за такую задачу.
– Я должен попросить у вас прошения, – сказал он после окончания эксперимента. – Хоть вы и производите впечатление человека честного и надежного, я все же должен был убедиться, что в вашем характере отсутствуют те слабости, в силу которых вы могли бы разгласить секреты, которые ни в коем случае огласке не подлежат. У меня имеется некий материал, который идеально подошел бы для ваших сюжетов, но жизненно важно, чтобы некоторую часть полученных фактов вы сохранили при себе, не доводя до сведения публики. Всегда найдутся читатели, заподозрившие на основании этих материалов, что изложенное вами – не просто плод воображения. И эти читатели постараются выудить из вас те факты, разглашать которые никак нельзя.
Он пригладил бороду.
– Разумеется, я мог бы, с вашего согласия, подстраховаться, заставив вас под гипнозом забыть то, что раскрывать нежелательно. Но это рискованная процедура, не дающая стопроцентной гарантии да еще и чреватая побочными нежелательными эффектами.
– Тут уж вам судить, – сказал я.
В последующие дни я узнал о занятиях доктора Моргана парапсихологией и телепатией. Я и сам кое-что почитывал из этой области, поэтому имел общие теоретические представления о том, что обмен мыслями, идеями и образами без какого-либо физического посредника не имеет ограничений ни в пространстве, ни во времени.
Доктор Морган уже не первый год занимался телепатией в свободное время, применяя ее на практике. Но, скрывшись в этом уединенном месте, он изменил поставленную перед собою задачу.
– Мне удалось улучшить теорию, – пояснил он. – Я решил, что необходимо построить аппарат, который мог бы улавливать мысленные волны и усиливать их. Но и в данном случае моя затея не имела бы смысла, если бы прибор не был в состоянии улавливать волны, излучаемые другим таким прибором, построенным другим человеком для передачи и усиления их.
Я уже давно был поклонником жанра фантастики и не раз подумывал о работе в ней. Я всегда гордился своим воображением, но даже и представить себе не мог, слушая рассказ доктора Моргана о том, что человек, построивший такой мысленный проектор, обитает на Марсе. Хоть я и с нежностью относился к рассказам Эдгара Раиса Берроуза о похождениях Джона Картера, я прекрасно сознавал, что, в силу известных нам фактов, существование прекрасной цивилизации на этой планете почти невозможно. Об этом я и заявил, оперируя цифрами и фактами.
– Разумеется, пока мы не высадимся на Марсе, окончательно убедиться в этом мы не сможем. Но известные факты говорят за то, что Марс Берроуза не существует, – закончил я.
Доктор Морган кивнул.
– Совершенно верно, – сказал он. – Такой цивилизации на Марсе не существует.
И поведал мне о своем чувстве потрясенного неверия, посетившего его в момент, когда аппарат принял мысленное послание человека, который представился существом людского рода, марсианским ученым и психологом Лал Ваком. Но и Лал Вак был не менее изумлен, когда доктор Морган представился тоже существом людского рода и ученым с Земли. Лал Вак был полностью уверен, что на Земле нет человеческой цивилизации. И в доказательство приводил цифры и факты.
Секрет же заключался вот в чем. Оба, и доктор Морган и Лал Вак, не ошибались. И в самом деле, ни один человек не мог обитать на планете, о которой известно, что она необитаема, – но это в том случае, если бы оба ученых существовали в едином пространстве и времени. Но описываемая Лал Ваком Земля имела образ, соответствующий третьей планете солнечной системы несколько миллионов лет тому назад.
– Я, как и вы, – сказал доктор Морган, – прочитал немало таинственных и фантастических историй. Некоторые из них действительно произвели на меня жутковатое впечатление. Но все это ничто по сравнению с жутью общения с человеком, который умер много миллионов лет назад и от цивилизации которого и следа не осталось.
Вот так все и началось. Доктор Морган предоставил мне несколько толстенных, отпечатанных на машинке рукописей, переплетенных по отдельности, и я в хронологическом порядке прочитал повествования о Гарри Торне[1], о племяннике Моргана, Джерри[2], и о Роберте Грендоне.[3] Так я узнал, что Лал Вак был современником одного венерианца по имени Ворн Вангал и что в то время на Венере тоже существовала цивилизация.
С помощью Лал Вака доктор Морган успешно осуществил обмен личностями между двумя марсианами и двумя землянами, чьи физические и умственные кондиции настолько совпадали, что позволяли осуществить подобный обмен. С помощью определенных методов, которые я пока не могу предать огласке, доктор Морган оставался в контакте со своими эмиссарами на Марсе, с которыми предполагалось сотрудничество. Но первый из людей прервал контакт, и выяснилось, что выбор его оказался катастрофической ошибкой. Таким образом на Марс отправился Гарри Торн, чтобы обменяться сознанием с марсианином, чье тело занимала личность Френка Бонда, земного уголовника.
Он Ворна Вангала доктор Морган узнал об устройстве и работе пространственно-временного аппарата, приводимого в движение телекинезом. Посредством этого-то аппарата и отправился во плоти на Марс племянник Моргана, Джерри. Но что-то случилось при возвращении. Доктор Морган пытался вернуть аппарат на Землю пустым, в свое собственное время, чтобы и впоследствии переносить землян на Венеру, но аппарат пропал.
– Можно было бы построить и другой, – рассказывал мне доктор Морган, после того как я закончил чтение приключений его племянника, – но Ворн Вангал и я решили, что проще пользоваться системой обмена личностей, если имеется землянин или пара подходящая. – Он указал на две оставшиеся мне для чтения рукописи. – А в них повествуется о том, что произошло с теми двумя, кого я отправил на Венеру: с Робертом Грендоном и Боргеном Таккором.
– Борген Таккор… Но он же на Марсе, – не понял я. – Он же является зовилом Ксансибара… Или что-то произошло? У них случился разрыв отношений с Невой?..
Доктор Морган улыбнулся.
– Нет, нет, друг мой. Гарри Торн и находится на Марсе в теле Боргена Таккора. Тот человек, что помогал мне много лет и назывался Гарри Торн, и есть Борген Таккор. – Он усмехнулся. – Правда, сейчас он известен под именем принца Зинло, венерианца.
Я улыбнулся.
– Это если считать за «сейчас» время, отстоящее от нас в прошлое на миллионы лет.
– Я по-прежнему поддерживаю с ним связь, как и с другими, которые «еще» живы… Во всяком случае, именно Борген Таккор попросил меня отправить его на Венеру; ему надоела Земля, и, уж разумеется, он не мог вернуться на Марс. Его очаровал рассказ Ворна Вангала о венерианской цивилизации, и он счел, что будет там себя чувствовать почти как дома, пусть этот дом и несколько странен. По грубой аналогии можно сказать так: представьте себе, что английского крестоносца двенадцатого столетия перенесли и поселили в отдаленную часть какого-нибудь исламского государства, где он полностью лишен прямого контакта со своей родной цивилизацией.
Итак, Гарри Торн и землянин по имени Роберт Грендон отправились на Венеру.
Об их приключениях существовало четыре различных повествования, которые мы и перечитали вместе с доктором Морганом, который указывал, какие части рукописи могут быть использованы в романах, а какие лишь частично, а то и вовсе должны быть оставлены за рамками произведений.
Я уже поведал вам историю Роберта Грендона в «Опасной планете», и те, кто читал ее, вспомнят, что Гарри Торн и Грендон встретились в заключительных главах того романа. Вспомнят и то, что Грендон просил Торна рассказать о тех приключениях, что пережил тот за время от прибытия Торна на Венеру до их встречи, и понятно, что произошло многое, и что Торн нашел свое место на той планете и женщину по сердцу. Но прежде чем Торн смог поведать свою историю, его прервали сообщением, что воздушный корабль прибыл в столицу.
В рукописи же сообщается, что Торн поведал свою историю Грендону позднее, во время пребывания их в столице, однако же доктор Морган не изложил рассказанное в деталях. Да и невозможно было в предыдущем романе описать ее вкратце. Она не имела никакого отношения к истории Роберта Грендона, к его становлению на Венере, к его отношениям с Вернией, к поражению и гибели предателя, принца Десто. И я решил не включать ее вовсе, оставив для другого романа.
И вот теперь я предлагаю вашему вниманию историю Гарри Торна и, с вашего разрешения, больше не называю его «Гарри Торн». Это история приключений на Венере Боргена Таккора – Боргена Таккора, рожденного на Марсе, перенесенного на десятилетие на Землю и наконец отыскавшего свою судьбу и место на Венере.
Автор
Глава 1
– До свидания, друзья, и удачи вам.
Только что я лежал на койке в обсерватории доктора Моргана, и вот пробуждение – внезапное и пугающее. Мне казалось, что прошло лишь несколько секунд после того, как я слышал эти прощальные слова доктора, обращенные к Грендону и ко мне.
Я открыл глаза и сел, вдруг ощутив приближение опасности. Беглый осмотр подтвердил, что я действительно прибыл на Венеру. Великолепная буйная растительность служила тому самым веским доказательством. Растительность, которой не видел я ни на моей родной красной и бесплодной планете Марс, ни потом, в своем недавнем новом доме, на Земле.
Я сидел на покрытом мягким лиловым мхом бережке, покато уходящем к небольшому прозрачному пруду. Над моей головой арками нависали разлапистые ветви гигантских папоротниковых кустарников, свисая кое-где до самой воды, где время от времени их покусывали жизнерадостные разноцветные причудливые амфибии.
На мне было одеяние из переливающейся розовой материи. Пояс обнимал широкий ремень из золоченой цепи с застежкой из драгоценного камня впереди. С правого боку свисал пристегнутый к ремню продолговатый инструмент футов двух длины с кнопкой вверху, небольшой рукоятью с одной стороны и крошечным отверстием в нижнем конце. Я понятия не имел, что это такое. А вот оружие, свисавшее с левого боку, показалось мне похожим на ятаган. Пока я рассматривал украшенный рубином эфес этого замечательного оружия, какой-то звук слева привлек мое внимание.
Не поворачивая головы, я осторожно, краем глаза оглядел заросли кустарника вдоль высокой стены из черного камня, скрывавшей вид дальше. Сразу же за стеной раскидывали, могучие ветви папоротниковые деревья. Наверное, именно треск одной из них и привлек мое внимание, поскольку там, пытаясь выбраться на вершину стены, показался крупный субъект с рыжей, коротко подрезанной бородой.
Где-то в кустах, неподалеку от меня, послышался предупреждающий его шепот. Вернее, я так подумал, поскольку язык этот был мне незнаком и я мог судить лишь по тону. Незваный здоровяк оказался проворнее, нежели можно было судить по виду, поскольку, уцепившись за верх стены, он взобрался на нее с кошачьим проворством. При этом раздался лязгающий звук, и я увидел, что он вооружен таким же холодным оружием, что и я, но победнее.
Как только рыжебородый здоровяк оказался на стене, из кустов осторожно поднялся тот, кто шептал. Он оказался поменьше ростом, но жилистый, с бородой стального цвета.
Рыжебородый на цыпочках двинулся по стене, время от времени поглядывая на меня, словно страшась, что я услышу его или брошусь в его сторону. Затем присел, ухватился пальцами за коническую верхушку стены, спустил ноги в сандалиях и слез на землю.
Интересно, что они тут делали? Замышляли украсть что-нибудь или напасть на меня, человека на Венере совершенно никому не известного? Но тут до меня дошло, что они могли быть смертельными врагами принца, с которым я обменялся телами, а я – по их разумению – и являюсь этим самым принцем.
И потому я извлек оружие из ножен, готовясь к возможному нападению, и сделал вид, что любуюсь прекрасно отшлифованным лезвием. Несколько минут от этих бандитов не было ни слуху ни духу. И тут вдруг в отражении на лезвии я увидел стоящего прямо позади меня рыжебородого с поднятым оружием, готовым рассечь мой череп от макушки до подбородка. Поскольку на Марсе сабли всех видов являлись моим любимым оружием, а на Земле я много времени отдавал фехтованию, я сделал машинально то, что сделал бы любой фехтовальщик в данной ситуации. Я поднял лезвие моего оружия над головой с уклоном вниз от рукояти к острию, и опускающееся лезвие наемного убийцы, скользнув по моему оружию, воткнулось слева от меня в мох.
Вскочив на ноги, я развернулся и бросился в атаку.
Противник оказался бойцом дюжим, но неповоротливым, которому никак не возможно было устоять против опытного фехтовальщика. Я мог убить его дюжину раз, до того как он сообразил, что я всего лишь играю с ним. Тут он яростно взвыл, и из кустов выскочил его жилистый приятель. Не зная, чего ждать от второго убийцы, я решил покончить с неуклюжими наскоками первого и стремительным ударом в шею уложил его.
Жилистый оказался проворнее своего здорового компаньона, и я уже не играл с ним. Вскоре он подставился, и я уложил его рядом с приятелем.
Убедившись, что оба предполагаемых наемных убийцы мертвы, я тщательно протер лезвие, убрал оружие в ножны и двинулся обследовать местность.
Минут десять я шел по мшистому берегу, когда из воды выскочило и бросилось ко мне чудовище, отвратительнее которого мне не приходилось видеть ни наяву, ни во сне.
Оно двинулось ко мне на толстых изогнутых ногах, и я мигом выхватил лезвие. Длинный чешуйчатый хвост тащился по мху, а в огромной раскрытой пасти торчали могучие клыки цвета слоновой кости. Чудовище внушало такой страх, что я, не трус по натуре, начинал раздумывать, уж не сбежать ли мне, не дожидаясь схватки.
Взрыв смеха справа заставил меня повернуться. Я увидел высокого мужчину среднего возраста. Он дружески улыбался мне. На нем было лиловое облачение. Коротко стриженная борода, некогда черная, теперь отдавала местами сединой. Оружие его походило на мое, хотя висело на серебряном поясе.
– Этот иктос для вас не опасен, – сказал он по-английски. – Это домашнее животное, живет в саду и враждебно лишь к незнакомцам.
Тварь, которую он назвал иктосом, обнюхала мою одежду, потерлось уродливой мордой о мое бедро, зевнула и свернулась у моих ног.
– Вы удивлены, что я знаю английский, – продолжил мой новый знакомый. – Что ж, если я поведаю вам, кто вы и кем были, а потом скажу, кто я, ситуация уже не будет столь таинственной. Вы тот, кто был Боргеном Таккором на Марсе, а позднее Гарри Торном на Земле. А теперь вы стали Зинло, торрого, или императорским наследным принцем Олбы. А я – Ворн Вангал, олбанийский психолог, и уже несколько лет состою в телепатической связи с доктором Морганом, обитающим на Земле.
– Мне доктор много говорил о вас, – ответил я. – Очень; рад нашему знакомству, Ворн Вангал.
Он коротко поклонился.
– Я могу провести с вами лишь несколько часов. На другую, сторону этой планеты уже прибыл Грендон и, вскоре придя в себя, обнаружит, что находится в качестве раба на мраморных рудниках Укспо. Я должен лететь ему на помощь. А теперь пойдемте со мной, и я покажу, что я для вас приготовил.
Я двинулся по саду следом за Ворном Вангалом. Здесь в изобилии росли различные деревья, кусты, грибы и травы, но отсутствовали цветы и плоды. В лагунах причудливыми красками переливались различные водные растения, а в сырых местах произрастали грибы тысяч видов.
Но даже в отсутствие цветов сад не страдал отсутствием разноцветья. Примитивная растительность отливала всеми оттенками радуги. По берегам лагун вставали поганки, высокие, как деревья, желтого цвета, оранжевые, розовые, черные или коричневые, а также просто бледные или белые, как мел.
Тут и там стояли статуи и статуэтки, некоторые на открытых местах, а некоторые в нишах или увитых лозами гротах, появляясь совершенно внезапно по мере нашего продвижения.
Сад кишел птицами и прочей живностью. На деревьях живыми гирляндами сидели певчие птицы, словно многокрасочные плюмажи наполняя воздух мелодичными, как у флейты, голосами. Лагуны кишели водной дичью, как плавающей, так и ныряющей, и крики ее, хоть и не очень музыкальные, создавали радостную атмосферу. Амфибии многочисленных видов резвились в воде или нежились на берегах. Я был поражен при виде огромной желтой лягушки длиною в шесть футов, бесстрашно помаргивающей на меня со шляпки громадной розовой поганки.
Наша процессия, сопровождаемая отвратительным иктосом, время от времени страстно тыкавшимся в наши ноги мерзкой влажной мордой, наконец подошла к высокому строению. Созданное из черного мрамора, оно дало мне первое представление об олбанийской архитектуре.
Меня потрясла форма сооружения. Я не мог поверить своим глазам, не заметив во всей конструкции ни одной прямой линии. Все изгибалось. Здание стояло на круглом фундаменте, а стены его, вместо того чтобы прямо устремляться к небу, выгибались выпукло наружу, а затем вновь смыкались вверху. На нижней части конструкции стояла часть здания поменьше, но той же формы. Она, в свою очередь, являлась опорой для других частей, еще меньших размеров, и так до самой верхней части, футов тридцати в диаметре, расположенной футах в шестистах над землей.
Мы поднялись по лестничному маршу, миновали двух часовых, отсалютовавших нам, и вошли в громадную округлую дверь, где заботу об иктосе взял на себя раб, уведя его прочь. Пройдя какое-то расстояние по широкому коридору, мы оказались у гигантской колонны. Она располагалась в центре здания. С одного боку ее выпукло выступала большая овальная пластина, на которой черненым серебром изображалось нечто похожее на герб. Когда мы подошли ближе, пластина скользнула назад, открыв за собою небольшую комнатку.
Вангал предложил мне войти внутрь этой небольшой комнатки во чреве гигантской колонны и сам вошел следом. Как только встал рядом со мной, серебряная пластина скользнула на место, закрывая вход. Где-то над нашими головами вспыхнул скрытый источник света, а пол, дрогнув, двинулся вверх.
Разумеется, мы оказались в лифте, ко что заставило его двигаться и как мой спутник собирался остановить его, когда мы прибудем к месту остановки? Я не видел ни кнопочек, ни рукоятей. Словно эта штуковина двигалась так же, как человек, по собственному разумению. А может быть, где-то прятался оператор. Я не удержался от вопроса.
– Лифт двигается механизмом, усиливающим телекинетический посыл, – ответил Ворн Вангал.
Я частенько слышал от доктора Моргана слово «телекинез» и знал, что оно означает таинственную способность мозга передвигать физические предметы без физического воздействия. Короче говоря, ум напрямую воздействовал на материю.
– Слышал, как Посредством телекинеза передвигают небольшие объекты, – изумился я, – но чтобы поднимать лифт! Это поистине поразительно!
– Мы перемещаем и предметы гораздо более крупные, нежели этот небольшой механизм, – сказал Вангал, слегка улыбаясь. – На том же принципе основана работа и огромных портальных кранов. По воздуху летают воздушные корабли, от небольших одноместных до крупных боевых кораблей, со скоростью от двухсот до тысячи миль в час.
– Но как вам это удается?
– С помощью этого чудесного изобретения, механизма, который усиливает мысленные сигналы. Производство таких механизмов относится к исключительной и секретной привилегии олбанийского правительства, и именно с помощью этого механизма мы успешно противостоим нападениям воинственных торрогов, или империй, окружающих нас. Если бы их правительства узнали наш секрет, то построили бы такие же воздушные корабли и завоевали бы нас. Так наши чудесные изобретения мы используем только в коммерческих или оборонительных целях.
Мы остановились напротив металлической пластины, которая тут же бесшумно скользнула назад. Я вышел из комнатки, за мной Ворн Вангал, а пластина скользнула на место.
Мы оказались в небольшом круглом вестибюле, в который, с интервалом футов в двадцать, выходили металлические двери. Вангал подошел к одной из таких дверей, нажал кнопку. Дверь скользнула в сторону. Мы вошли в роскошно обставленные апартаменты, свет в которые попадал из громадных круглых окон, занимавших пространство от пола до потолка.
– Вот здесь в уединении вы и проведете время до моего возвращения из Укспо, – сказал он. – Здесь можно прожить; не один месяц.
Он подошел к прекрасной резьбы столу из красного дерева и взял толстый свиток.
– Это уроки языка патоа, универсального языка Венеры. А Венера на языке патоа называется Заровия. Вот здесь обозначен список примерно из двадцати тысяч слов языка патоа, с произношением и переводом на английский. Если к моему возвращению вы их крепко запомните, то сможете безопасно выходить из Черной Башни. И я смогу отвести вас в Красную Башню, императорский дворец Олбы.
– То есть в настоящий момент покидать мне башню небезопасно?
– Башня и поместье охраняются хорошо, – ответил Ворн Вангал, – но ни в коем случае не выходите за пределы ограды. А если пойдете гулять в сад, обязательно берите с собой иктоса. Он предупредит в случае нападения наемных убийц и будет драться, защищая вас.
– Совсем недавно он пренебрег своими обязанностями, – сказал я.
– Что вы имеете в виду?
Я рассказал ему о парочке наемных убийц.
– Так, значит, его намеренно отвлек его смотритель! – воскликнул Вангал, когда я закончил повествование. – Что ж, в свое время мы разберемся с этим предателем, а эти два негодяя, несомненно, наняты Талибоцем.
Только что я лежал на койке в обсерватории доктора Моргана, и вот пробуждение – внезапное и пугающее. Мне казалось, что прошло лишь несколько секунд после того, как я слышал эти прощальные слова доктора, обращенные к Грендону и ко мне.
Я открыл глаза и сел, вдруг ощутив приближение опасности. Беглый осмотр подтвердил, что я действительно прибыл на Венеру. Великолепная буйная растительность служила тому самым веским доказательством. Растительность, которой не видел я ни на моей родной красной и бесплодной планете Марс, ни потом, в своем недавнем новом доме, на Земле.
Я сидел на покрытом мягким лиловым мхом бережке, покато уходящем к небольшому прозрачному пруду. Над моей головой арками нависали разлапистые ветви гигантских папоротниковых кустарников, свисая кое-где до самой воды, где время от времени их покусывали жизнерадостные разноцветные причудливые амфибии.
На мне было одеяние из переливающейся розовой материи. Пояс обнимал широкий ремень из золоченой цепи с застежкой из драгоценного камня впереди. С правого боку свисал пристегнутый к ремню продолговатый инструмент футов двух длины с кнопкой вверху, небольшой рукоятью с одной стороны и крошечным отверстием в нижнем конце. Я понятия не имел, что это такое. А вот оружие, свисавшее с левого боку, показалось мне похожим на ятаган. Пока я рассматривал украшенный рубином эфес этого замечательного оружия, какой-то звук слева привлек мое внимание.
Не поворачивая головы, я осторожно, краем глаза оглядел заросли кустарника вдоль высокой стены из черного камня, скрывавшей вид дальше. Сразу же за стеной раскидывали, могучие ветви папоротниковые деревья. Наверное, именно треск одной из них и привлек мое внимание, поскольку там, пытаясь выбраться на вершину стены, показался крупный субъект с рыжей, коротко подрезанной бородой.
Где-то в кустах, неподалеку от меня, послышался предупреждающий его шепот. Вернее, я так подумал, поскольку язык этот был мне незнаком и я мог судить лишь по тону. Незваный здоровяк оказался проворнее, нежели можно было судить по виду, поскольку, уцепившись за верх стены, он взобрался на нее с кошачьим проворством. При этом раздался лязгающий звук, и я увидел, что он вооружен таким же холодным оружием, что и я, но победнее.
Как только рыжебородый здоровяк оказался на стене, из кустов осторожно поднялся тот, кто шептал. Он оказался поменьше ростом, но жилистый, с бородой стального цвета.
Рыжебородый на цыпочках двинулся по стене, время от времени поглядывая на меня, словно страшась, что я услышу его или брошусь в его сторону. Затем присел, ухватился пальцами за коническую верхушку стены, спустил ноги в сандалиях и слез на землю.
Интересно, что они тут делали? Замышляли украсть что-нибудь или напасть на меня, человека на Венере совершенно никому не известного? Но тут до меня дошло, что они могли быть смертельными врагами принца, с которым я обменялся телами, а я – по их разумению – и являюсь этим самым принцем.
И потому я извлек оружие из ножен, готовясь к возможному нападению, и сделал вид, что любуюсь прекрасно отшлифованным лезвием. Несколько минут от этих бандитов не было ни слуху ни духу. И тут вдруг в отражении на лезвии я увидел стоящего прямо позади меня рыжебородого с поднятым оружием, готовым рассечь мой череп от макушки до подбородка. Поскольку на Марсе сабли всех видов являлись моим любимым оружием, а на Земле я много времени отдавал фехтованию, я сделал машинально то, что сделал бы любой фехтовальщик в данной ситуации. Я поднял лезвие моего оружия над головой с уклоном вниз от рукояти к острию, и опускающееся лезвие наемного убийцы, скользнув по моему оружию, воткнулось слева от меня в мох.
Вскочив на ноги, я развернулся и бросился в атаку.
Противник оказался бойцом дюжим, но неповоротливым, которому никак не возможно было устоять против опытного фехтовальщика. Я мог убить его дюжину раз, до того как он сообразил, что я всего лишь играю с ним. Тут он яростно взвыл, и из кустов выскочил его жилистый приятель. Не зная, чего ждать от второго убийцы, я решил покончить с неуклюжими наскоками первого и стремительным ударом в шею уложил его.
Жилистый оказался проворнее своего здорового компаньона, и я уже не играл с ним. Вскоре он подставился, и я уложил его рядом с приятелем.
Убедившись, что оба предполагаемых наемных убийцы мертвы, я тщательно протер лезвие, убрал оружие в ножны и двинулся обследовать местность.
Минут десять я шел по мшистому берегу, когда из воды выскочило и бросилось ко мне чудовище, отвратительнее которого мне не приходилось видеть ни наяву, ни во сне.
Оно двинулось ко мне на толстых изогнутых ногах, и я мигом выхватил лезвие. Длинный чешуйчатый хвост тащился по мху, а в огромной раскрытой пасти торчали могучие клыки цвета слоновой кости. Чудовище внушало такой страх, что я, не трус по натуре, начинал раздумывать, уж не сбежать ли мне, не дожидаясь схватки.
Взрыв смеха справа заставил меня повернуться. Я увидел высокого мужчину среднего возраста. Он дружески улыбался мне. На нем было лиловое облачение. Коротко стриженная борода, некогда черная, теперь отдавала местами сединой. Оружие его походило на мое, хотя висело на серебряном поясе.
– Этот иктос для вас не опасен, – сказал он по-английски. – Это домашнее животное, живет в саду и враждебно лишь к незнакомцам.
Тварь, которую он назвал иктосом, обнюхала мою одежду, потерлось уродливой мордой о мое бедро, зевнула и свернулась у моих ног.
– Вы удивлены, что я знаю английский, – продолжил мой новый знакомый. – Что ж, если я поведаю вам, кто вы и кем были, а потом скажу, кто я, ситуация уже не будет столь таинственной. Вы тот, кто был Боргеном Таккором на Марсе, а позднее Гарри Торном на Земле. А теперь вы стали Зинло, торрого, или императорским наследным принцем Олбы. А я – Ворн Вангал, олбанийский психолог, и уже несколько лет состою в телепатической связи с доктором Морганом, обитающим на Земле.
– Мне доктор много говорил о вас, – ответил я. – Очень; рад нашему знакомству, Ворн Вангал.
Он коротко поклонился.
– Я могу провести с вами лишь несколько часов. На другую, сторону этой планеты уже прибыл Грендон и, вскоре придя в себя, обнаружит, что находится в качестве раба на мраморных рудниках Укспо. Я должен лететь ему на помощь. А теперь пойдемте со мной, и я покажу, что я для вас приготовил.
Я двинулся по саду следом за Ворном Вангалом. Здесь в изобилии росли различные деревья, кусты, грибы и травы, но отсутствовали цветы и плоды. В лагунах причудливыми красками переливались различные водные растения, а в сырых местах произрастали грибы тысяч видов.
Но даже в отсутствие цветов сад не страдал отсутствием разноцветья. Примитивная растительность отливала всеми оттенками радуги. По берегам лагун вставали поганки, высокие, как деревья, желтого цвета, оранжевые, розовые, черные или коричневые, а также просто бледные или белые, как мел.
Тут и там стояли статуи и статуэтки, некоторые на открытых местах, а некоторые в нишах или увитых лозами гротах, появляясь совершенно внезапно по мере нашего продвижения.
Сад кишел птицами и прочей живностью. На деревьях живыми гирляндами сидели певчие птицы, словно многокрасочные плюмажи наполняя воздух мелодичными, как у флейты, голосами. Лагуны кишели водной дичью, как плавающей, так и ныряющей, и крики ее, хоть и не очень музыкальные, создавали радостную атмосферу. Амфибии многочисленных видов резвились в воде или нежились на берегах. Я был поражен при виде огромной желтой лягушки длиною в шесть футов, бесстрашно помаргивающей на меня со шляпки громадной розовой поганки.
Наша процессия, сопровождаемая отвратительным иктосом, время от времени страстно тыкавшимся в наши ноги мерзкой влажной мордой, наконец подошла к высокому строению. Созданное из черного мрамора, оно дало мне первое представление об олбанийской архитектуре.
Меня потрясла форма сооружения. Я не мог поверить своим глазам, не заметив во всей конструкции ни одной прямой линии. Все изгибалось. Здание стояло на круглом фундаменте, а стены его, вместо того чтобы прямо устремляться к небу, выгибались выпукло наружу, а затем вновь смыкались вверху. На нижней части конструкции стояла часть здания поменьше, но той же формы. Она, в свою очередь, являлась опорой для других частей, еще меньших размеров, и так до самой верхней части, футов тридцати в диаметре, расположенной футах в шестистах над землей.
Мы поднялись по лестничному маршу, миновали двух часовых, отсалютовавших нам, и вошли в громадную округлую дверь, где заботу об иктосе взял на себя раб, уведя его прочь. Пройдя какое-то расстояние по широкому коридору, мы оказались у гигантской колонны. Она располагалась в центре здания. С одного боку ее выпукло выступала большая овальная пластина, на которой черненым серебром изображалось нечто похожее на герб. Когда мы подошли ближе, пластина скользнула назад, открыв за собою небольшую комнатку.
Вангал предложил мне войти внутрь этой небольшой комнатки во чреве гигантской колонны и сам вошел следом. Как только встал рядом со мной, серебряная пластина скользнула на место, закрывая вход. Где-то над нашими головами вспыхнул скрытый источник света, а пол, дрогнув, двинулся вверх.
Разумеется, мы оказались в лифте, ко что заставило его двигаться и как мой спутник собирался остановить его, когда мы прибудем к месту остановки? Я не видел ни кнопочек, ни рукоятей. Словно эта штуковина двигалась так же, как человек, по собственному разумению. А может быть, где-то прятался оператор. Я не удержался от вопроса.
– Лифт двигается механизмом, усиливающим телекинетический посыл, – ответил Ворн Вангал.
Я частенько слышал от доктора Моргана слово «телекинез» и знал, что оно означает таинственную способность мозга передвигать физические предметы без физического воздействия. Короче говоря, ум напрямую воздействовал на материю.
– Слышал, как Посредством телекинеза передвигают небольшие объекты, – изумился я, – но чтобы поднимать лифт! Это поистине поразительно!
– Мы перемещаем и предметы гораздо более крупные, нежели этот небольшой механизм, – сказал Вангал, слегка улыбаясь. – На том же принципе основана работа и огромных портальных кранов. По воздуху летают воздушные корабли, от небольших одноместных до крупных боевых кораблей, со скоростью от двухсот до тысячи миль в час.
– Но как вам это удается?
– С помощью этого чудесного изобретения, механизма, который усиливает мысленные сигналы. Производство таких механизмов относится к исключительной и секретной привилегии олбанийского правительства, и именно с помощью этого механизма мы успешно противостоим нападениям воинственных торрогов, или империй, окружающих нас. Если бы их правительства узнали наш секрет, то построили бы такие же воздушные корабли и завоевали бы нас. Так наши чудесные изобретения мы используем только в коммерческих или оборонительных целях.
Мы остановились напротив металлической пластины, которая тут же бесшумно скользнула назад. Я вышел из комнатки, за мной Ворн Вангал, а пластина скользнула на место.
Мы оказались в небольшом круглом вестибюле, в который, с интервалом футов в двадцать, выходили металлические двери. Вангал подошел к одной из таких дверей, нажал кнопку. Дверь скользнула в сторону. Мы вошли в роскошно обставленные апартаменты, свет в которые попадал из громадных круглых окон, занимавших пространство от пола до потолка.
– Вот здесь в уединении вы и проведете время до моего возвращения из Укспо, – сказал он. – Здесь можно прожить; не один месяц.
Он подошел к прекрасной резьбы столу из красного дерева и взял толстый свиток.
– Это уроки языка патоа, универсального языка Венеры. А Венера на языке патоа называется Заровия. Вот здесь обозначен список примерно из двадцати тысяч слов языка патоа, с произношением и переводом на английский. Если к моему возвращению вы их крепко запомните, то сможете безопасно выходить из Черной Башни. И я смогу отвести вас в Красную Башню, императорский дворец Олбы.
– То есть в настоящий момент покидать мне башню небезопасно?
– Башня и поместье охраняются хорошо, – ответил Ворн Вангал, – но ни в коем случае не выходите за пределы ограды. А если пойдете гулять в сад, обязательно берите с собой иктоса. Он предупредит в случае нападения наемных убийц и будет драться, защищая вас.
– Совсем недавно он пренебрег своими обязанностями, – сказал я.
– Что вы имеете в виду?
Я рассказал ему о парочке наемных убийц.
– Так, значит, его намеренно отвлек его смотритель! – воскликнул Вангал, когда я закончил повествование. – Что ж, в свое время мы разберемся с этим предателем, а эти два негодяя, несомненно, наняты Талибоцем.