Страница:
Мишель выпустила мечи из рук. Стальные клинки со звоном упали на пол.
— Нельзя, чтобы они меня захватили, — прошептала Мишель. Она потянулась к шее и вытащила маленький яшмовый сосуд, висевший на грубой нити.
— Нет, — сказал Крал, заметив, что она делает. Он попытался дотянуться до ее руки.
Она отшатнулась.
— Их возглавляет иллгард, — сказала она Кралу. — Я не могу позволить себе оказаться в плену. Черное Сердце не должно узнать от меня, где прячется Елена. — Она открыла крохотную крышечку сосуда. — Благодарение Верховной Матери, Мерик не дал мне выдать ее.
Раздался второй удар. Дверь широко распахнулась, куски дуба усыпали пол. В пролом влетели черные тени.
— Спасайтесь, как можете, — крикнула Мишель остальным, — но тайна Елены умрет со мной!
Она подняла сосуд к губам и проглотила яд. В животе у нее загорелся огонь и быстро растекся по телу.
— Прости меня, Елена.
Она уронила пустой сосуд на пол.
Толчук бросился вперед.
— Мама!
Темнота поглотила Мишель, и она рухнула на руки сына.
— Назад, демон! — В ярости Джоах не видел ничего, кроме чудовища. Он ударил дракиля в морду обратным концом посоха. Юноша не промахнулся — затрещали кости, и чудовище взвыло. Удар был так силен, что отшвырнул чудовище к лестнице, и оно покатилось в трюм.
— Джоах? — простонала Елена.
Он поспешил к сестре, падавшей на доски палубы.
— Ель, я здесь.
— Жжет… — Елена упала без сознания к нему на руки. Ткань ее тонкой рубашки на спине была горячей и скользкой на ощупь. В свете фонаря он увидел, что по спине Елены расползается черное пятно. Сколько крови!
— Елена! — Джоах крепко прижал ее к себе и бросил посох на палубу, чтобы попытаться зажать рану свободной рукой.
Снизу опять раздалось тихое шипение. Был ли то раненый дракиль или новый противник, Джоах не знал. Он поднял Елену на руки и наполовину понес, наполовину потащил ее в кают-компанию. Он уложил ее на узкую койку, разорвал простыню на тонкие полосы и наложил плотную давящую повязку.
Потом он подбежал к двери, оглядываясь назад, с молитвой на губах. Потом он сделал самую страшную вещь в своей жизни: он оставил сестру. Он вышел из кают-компании и закрыл за собой дверь. Елене была нужна помощь, которую он предоставить не мог. Нужно было привести остальных.
Далеко в глубине прохода он заметил на палубе свой посох, похожий на затаившуюся черную змею. Но за оружием, между Джоахем и люком, который вел на палубу, сгорбился его враг. Красные глаза горели в полутьме; когти серебристо мерцали в свете фонаря. Хвост, которым тварь замахивалась на него, был черен от крови его сестры. Из разбитого носа все еще сочилась кровь.
Безоружный, Джоах вряд ли мог бы справиться с мускулистым хищником, если только ему не удастся заполучить обратно посох. Он инстинктивно потянулся окровавленной рукой к изогнутой деревяшке. Словно отвечая на его невысказанное желание, посох пододвинулся поближе к нему на ширину ладони, скрип коры по доске громко прозвучал в узком проходе. Гоблин заметил движение и сделал шаг вперед, чуть не ткнувшись разбитым носом в черный талисман. Тварь наклонила голову и протянула коготь вперед, очевидно, заинтересованная волшебством.
Джоах сжал кулаки. Нельзя было позволить дракилю забрать его единственное оружие.
— Нет! — выкрикнул он, намереваясь только отвлечь тварь. Однако результат оказался куда более масштабным.
Посох подскочил в воздух, словно испуганный громким приказом. На его поверхности вспыхнуло и замерцало черное пламя. Дракиль замер на месте. Джоах тоже. Он никогда еще не видел, чтобы посох так себя вел. Было ли это проявлением сил, которые посох немногим раньше отобрал у Елены, или просто отражением его собственной тревоги? Джоах прищурился. Для него это не имело значения. Ему нужно было оружие — любое оружие!
Он протянул руку к висящему в воздухе посоху.
— Иди ко мне! — заорал он во всю мощь легких. Но ничего не произошло. Кривая деревяшка просто продолжала парить в воздухе.
Хотя крик и не дал желанного эффекта, он по крайней мере сумел заставить дракиля отступить на шаг. Тварь отшатнулась от пламени посоха, испугавшись черной магии. Может быть, он сумеет воспользоваться этим для своих целей.
Не имея никакого плана, он просто прыгнул к гоблину, подняв руки над головой, с воплем гнева и ненависти на губах. Тварь отпрыгнула от этой неожиданной атаки и стала отступать, пока не оказалась прижатой к люку.
Джоах протянул руки к посоху и схватил его. Он слегка съежился, ожидая, что черное пламя обожжет его. Но от его прикосновения огонь потускнел, и скоро пламя исчезло, оставив только темно-розовое сияние, словно посох был горячим угольком, только что вытащенным из очага. Но его жар не обжигал; наоборот, посох оказался ледяным на ощупь, словно в руках у Джоаха была сосулька с холодных гор. Холод пробежал по его пальцам и, казалось, впитался в руки. Держа в руках деревяшку, Джоах чувствовал, как холод поднимается по его венам, словно посох был каким-то холодным сердцем, накачивавшим его морозом.
Не обратив на это особого внимания, он замахнулся посохом на тварь, которая все еще стояла у него на пути. Слова силы, которые он узнал во сне, опять пришли ему на ум, непрошеные, и паром выступили у него на губах. Его язык произнес первые слова заклинания.
Дракиль упал на колени и распростерся у его ног, прижавшись лбом к доскам палубы. Из горла гоблиноида раздалось негромкое мяуканье. Он явно просил о милосердии.
Но магический холод уже дошел до сердца Джоаха — сейчас было не до снисхождения, его сестра истекала кровью из раны, нанесенной этой самой тварью. Его губы холодели от древнего заклинания, и на конце посоха расцвела роза черного пламени. Холодно улыбаясь, Джоах закончил последний слог заклинания и ткнул посохом в гоблина.
Лепестки черной розы раскрылись, и из ее сердца вырвалось зловещее пламя. Должно быть, гоблин почувствовал свою смерть. Он поднял голову, и пламя отразилось в его глазах. Затем огонь ударил. Тварь отлетела назад с такой силой, что ее тело проломило запертый люк у нее за спиной. Железные штыри разломились, а закаленное бурями дерево расщепилось, словно сухие веточки. Тело морского гоблина, пожираемое голодным огнем, пролетело через открытую палубу. За то время, пока Джоах пробирался через обломки, от дракиля остались только обгорелые кости.
Джоах выпрямился, выбравшись на палубу. На него смотрели все — и гоблины, и люди. В воздухе пахло паленой плотью и обгорелыми костями. Палуба была залита кровью гоблинов, и, куда бы Джоах не посмотрел, везде палубу покрывали искромсанные останки маленьких хищников. Джоах в ужасе вытаращил глаза. «Морской скороход» превратился в нечто среднее между кладбищем и крематорием.
Джоах уставился на обожженные останки морского гоблина на палубе. Кости свернулись в небольшой шар, дымившийся в холодном ночном воздухе. Казалось, каждая косточка говорила о боли, которую причинило зажженное им пламя. Это зрелище напомнило ему о другом времени, о другой ночи, когда огонь поглотил его мать и отца. Тогда тоже остались только обгоревшие кости. Только этой ночью смерть принес он. О, Сладчайшая матерь, что же он наделал?
Джоах поднял посох над головой и огласил ночь криком собственной боли. Магический холод ушел из его вен, и на обоих концах посоха догорало пламя, словно в угасающем очаге.
Вид этого пламени оживил замершую армию дракилей. Твари в страхе бросились к реллингам, прыгая и ныряя в черную морскую воду. Скоро палуба была пуста, если не считать трех мужчин и множество мертвых гоблинов.
— Джоах! — Эррил подошел к нему. Его левая щека была в крови и расцарапана когтями. — Что ты сделал? — В голосе рыцаря с равнин звучали изумление и ужас. Он вернул меч в ножны и потянулся к Джоаху.
Джоах отступил. Сейчас он не перенес бы прикосновения. Он просто покачал головой и указал на остатки люка.
— Елена… Она… она тяжело ранена. В кормовой кают-компании.
Эррил опустил руку, вытаращив глаза. Он ринулся в проход, не сказав больше ни слова.
Джоах понимал, что ему нужно пойти следом. Елена — его сестра. Но ноги отказывались ему служить. Он не мог сделать ни шага.
Флинт быстрым шагом прошел через залитую кровью палубу. Он не отрывал взгляда от Джоаха, но обратился к своему брату.
— Морис, поспеши к рулю! Выведи нас из бухты, но помни о рифах, что живут в водах у этих берегов. Нам нужно выйти в открытое море. То, что мальчик показал дракилям, не удержит их надолго.
В ответ на эти приказы над головой надулись и зашуршали паруса — темнокожий Брат взялся за управление кораблем.
Флинт подошел к Джоаху и схватил его за плечо.
— Слушай, мальчик, я высоко ценю то, что ты сделал. Дракили застали нас врасплох, и нам повезло, что мы не сели на рифы. Но я знаю ту магию, которую ты показал. Это…
— Черное Пламя, — пробормотал Джоах имя вызванного им огня.
Флинт опустился на колени, глядя Джоаху в глаза.
— Да. И тот факт, что ты можешь произнести это название, означает, что оно тебя коснулось — пометило. Это одно из самых черных заклинаний в мире, и я бы предпочел потерять корабль, нежели видеть тебя поддавшимся такому соблазну.
— Мне пришлось, — ответил Джоах. — Мне нужно было защищать Елену.
Флинт вздохнул.
— У твоей сестры достаточно защитников. Ей нужен брат, а не еще один страж. Запомни это.
Джоах стряхнул ладонь Флинта со своего плеча.
— Мертвой сестре брат не нужен.
Он отодвинулся на шаг назад и положил посох между собой и седым моряком.
Флинт поднялся, не отводя от посоха глаз.
— Пусть будет, что будет, но смотри в свое сердце, мальчик. Внимательно смотри. Скоро этот посох станет для тебя важнее твоей сестры.
— Этого никогда не случится! — яростно рявкнул он. — Я могу…
Из трюма прозвучал голос:
— Флинт, сюда! Скорее!
Флинт шагнул к пролому и сказал через плечо:
— Ты так уверен в своем сердце, Джоах? Так почему же ты все еще здесь, наверху, в то время, как твоя сестра лежит, раненая, внизу?
Флинт исчез в проходе.
Джоах уставился на черный посох, который он не выпускал из рук. Он вспомнил его холодное прикосновение и лед в своих жилах. Дерево больше не было холодным, а лед в его крови растаял от осознания того, что он сделал, но он чувствовал, что где-то глубоко в его сердце проросло семя. Там все еще остался осколочек льда.
Эта сила отметит тебя, предупредил Флинт. Джоах оглянулся на разломанный люк. Может быть, она меня уже отметила. Но черная магия или белая, ради безопасности Елены он рискнет и собственной душой.
Джоах наклонился и вошел в невысокий проход, крепко держа в руках посох из дерева пои.
Повернувшись на пятке, Крал перебросил топор из одной руки в другую и нанес уверенный удар по еще одному нападающему. Но, как ни быстро он двигался, в комнату врывались все новые вооруженные люди. Он отпарировал удар меча, направленный ему в живот, потом отшвырнул солдата в сторону рукоятью топора.
Оглянувшись, он увидел, что сражается один. Толчук стоял на страже над телом матери и раненым эльфом. Могвид вскочил из кресла и скорчился в дальнем углу. Чтобы освободить своих спутников, Кралу придется прорубать путь на свободу в одиночку.
— Толчук! Хватай Мерика и за мной! — заорал Крал.
Словно мельница из мускулов и стали, он принялся расчищать путь к двери. С обеих сторон от него с воплями боли падали искалеченные люди, его борода пропиталась кровью, а бескровная улыбка маяком светилась на до неузнаваемости исказившемся лице. Он запел старинную боевую песню, прорубая дорогу сквозь отряд городской стражи.
Никто не мог его победить! Жажда крови, овладевшая им, чуть не пробудила черную магию, скрытую в его топоре. Ему отчаянно хотелось вонзить зубы в глотки этих грубых людей. Но он знал, что на него смотрят, и ему лучше сдержать эту жажду и удовлетворять свои желания с помощью оружия. Стук сердца отдавался в его ушах, и он не слышал ни воплей боли, ни криков о помощи.
Он бы легко справился с последними стражниками, если бы не внезапное появление командира. Куда ниже ростом, чем большинство его людей, и хрупкий на вид, этот человек, переступивший порог комнаты, не выглядел особо угрожающе. Но он остановил Крала одним взглядом: в его крохотных глазах плясала черная магия. Крал мгновенно распознал сущность этого человека — это тоже был иллгард, элементаль, искаженный черной магией его хозяина. Но командир стражи не распознал родственную сущность Крала. Черное Сердце слишком хорошо скрыл тайну иллгарда — даже другой иллгард не мог ее разглядеть.
Когда Крал остановился, офицер-иллгард взмахнул рукой, похожей на когтистую лапу, и указал ею на горца. По этому знаку в комнату из коридора ворвалось яростное черное облако. Крылья и когти рванулись сквозь воздух к Кралу. Стая чудовищных воронов и кровожадных ворон! Взмахнув топором, Крал бросился в драку с демоническими птицами. Его оружие было плохой защитой от множества мелких врагов; и все же он отбивался от птиц и лезвием, и рукоятью, и кулаками.
На мгновение его поддержал с постели Мерик. Эльф собрал все свои силы и ударил птиц резкими порывами волшебного ветра. Эта неожиданная атака разметала стаю. Даже командир стражи отступил на шаг, опасаясь внезапного урагана.
Крал продолжал сражаться, переходя из защиты в наступление, надеясь добраться до иллгарда и расправиться с этим идиотом, который так по-дурацки влез в его планы. Но внезапно одна из ворон пролетела мимо топора Крала, устремилась к его ноге и клюнула его в бедро. Он почувствовал только легкий укол и мгновенно сразил птицу рукоятью топора. Но дело было сделано. Левая нога Крала внезапно оцепенела. Он не смог устоять и рухнул на пол.
Черное облако налетело на него с громким карканьем. Когти и клювы вонзились в него. Еще несколько мгновений, и он почувствовал, что топор выпал из его онемевших пальцев.
— Достаточно! — закричал командир, перекрикивая гомон птиц. — Он нужен мне живым!
Птицы недовольно закаркали, но послушались хозяина и оставили Крала в покое. Не в состоянии двигаться, парализованный черной магией, Крал даже головы не мог повернуть, когда услышал шаги офицера-иллгарда. Уголком глаза Крал заметил, что Толчук находится не в лучшем состоянии. Он неподвижно лежал навзничь на ковре. По-видимому, даже огр не мог сопротивляться парализующей магии демонических ворон.
Остроносое лицо офицера склонилось над Кралом.
— В Порт Роуле от меня не спрячется никто.
Крал подавил стон. Чертов иллгард! Он понятия не имеет, как мастерски прячет Крал истинные желания своего хозяина. Крал подумал о том, как несладко придется этому человеку в руках Черного Сердца, когда хозяин узнает об этой истории, и ему стало немножко легче.
Командир стражи выпрямился.
— Закуйте это чудовище в цепи и оттащите их всех в гарнизон.
— Господин, — сказал один из солдат, — а что делать с этой мертвой женщиной? — Крал увидел, как солдат пнул тело Мишель.
— Мои птицы все еще голодны, — махнул рукой офицер. — Она вполне пойдет им на корм.
По его сигналу стая рванулась к Мишель.
— Господин Парак… — это обратилась к иллгарду Мама Фрида. — Я должна предупредить вас, что эта женщина проглотила яд. Она покончила с собой. Если ваши чудесные птички съедят ее плоть и кровь, они, вероятно, тоже отравятся.
Крал заметил на лице офицера изумленное выражение. Парак щелкнул пальцами, и птицы оставили в покое труп Мишель. Потом они схватили Крала за руки и начали его поднимать. Оказавшись в полусидячем положении, Крал мог лучше видеть комнату. Несколько человек заковывали Толчука в железные цепи, а Могвид уже лежал, крепко связанный.
Мама Фрида стояла рядом с тощим Параком со склоненной головой. Ее ручной тамринк, Тикал, сжался у нее на плече, обернув хвост вокруг старухиной шеи. Он уставился на все происходящее огромными черными глазами, дрожа в подавленной панике и издавая тихие хныкающие гортанные звуки.
— Благодарю вас, Мама Фрида, — сказал офицер стражи. — Вы тоже любите животных, так что, я думаю, вы понимаете, как мне дороги мои птички.
Мама Фрида рассеянно почесала тамринка за ухом, успокаивая животное.
— Ну конечно. Я всегда соблюдаю свой долг перед городом и благополучием его граждан.
— Тем не менее, вам следовало бы сообщить нам об этих приезжих. Вы знаете новые постановления. Никто из них не зарегистрировался в соответствующих кастах и не заплатил пошлину. Если бы не наш однорукий друг, — Парак указал туда, где лежал мертвый воин грубой наружности, одетый в цвета стражи ворот, — который так искусно проследил за мечницей и указал ее местонахождение, мы бы никогда не обнаружили этот притон преступников. А теперь они — рабы городской стражи.
Кровь застучала у Крала в ушах. Стало быть, настоящая цель этого нападения — заполучить рабов. В Порт Роуле, похоже, на запах денег шли даже иллгарды.
— Я прошу прощения, господин Парак. Но вы же знаете мое правило: я исцеляю ; я не задаю вопросов.
Парак весело фыркнул.
— Да. Именно поэтому вас настолько ценят в городе. — Он обернулся к своим людям, которые заканчивали связывать Кралу руки за спиной. — Отведите их в гарнизон.
— А что делать с больным? — спросил один из стражников.
— Оставьте его. Судя по виду, он уже наполовину в могиле. Дохода он не принесет. — Парак оглядел комнату. — А вот за остальных из этой компании, судя по всему, мы сможем получить неплохую цену на невольничьем рынке.
Стражники поволокли свою добычу к двери. Руки Крала были резко заломлены за спину, но онемение не давало почувствовать боли.
Парак обернулся к Маме Фриде и взмахнул рукой, указывая на комнату.
— Я прошу прощения за вторжение, Мама Фрида. Завтра с утра я пришлю кого-нибудь убрать этот беспорядок.
Мама Фрида стояла среди мертвых, среди запаха крови и экскрементов. Она склонила голову.
— Как всегда, вы очень добры.
Эррил держал руку спящей Елены в своей. Она была такой холодной, ее губы — такими бледными. Она не реагировала, когда он растирал ей запястье — еле слышное сонное бормотание, не более того.
— Она не просыпается, — сказал он Флинту. Старый брат приложил все свои немногие медицинские знания и умения, чтобы спасти Елену. Они были вдвоем в каюте. Джоах и Морис управляли, как могли, парусами и такелажем, проводя корабль вдоль берега.
— Возможно, это и к лучшему, что она спит, — сказал наконец Флинт, укрывая ее толстым шерстяным одеялом до самой шеи. — Ее телу нужна энергия, чтобы исцелиться. Когда я зашивал рану, края раны уже начинали срастаться сами по себе. Ее защищает магия.
— Значит, она будет жить, — сказал Эррил.
— Она уже должна была умереть, — ответил Флинт, сидевший на пятках у Елены в ногах. Он мрачно посмотрел на Эррила. — Яд из хвоста дракиля убивает, даже если царапина совсем крохотная. Я подозреваю, что ее сон — попытка собрать силы, чтобы выжить. Но даже ее магия может защитить ее только до определенных пределов. — Флинт высвободил из-под одеяла одну из рубиновых ладоней Елены. — Видишь, ее ладони медленно блекнут у нас на глазах. Магия питает ее дух, поддерживает ее.
Темно-алая окраска ладоней Елены поблекла до желтовато-розового. Эррил поднял глаза на Флинта.
— А когда ее магия окончательно угаснет?..
Флинт встретил взгляд Эррила, не моргая, потом просто печально покачал головой.
— Так что же нам делать?
— Я сделал все, что мог. Целители, некогда учившиеся на Алоа Глен, могли бы спасти ее, но… — Флинт пожал плечами. Остров был захвачен слугами Темного Повелителя.
— А как насчет драконьей крови? — Целительные свойства крови морских драконов были хорошо известны. — Если мы доберемся до места встречи с мирая…
— К тому времени она давно уже умрет, — сказал Флинт. — Но ты подал мне идею. В Порт Роуле есть опытная целительница. Ее дом набит всякими травами и зельями. Я не знаю, есть ли у нее драконья кровь — это редкий и дорогой ингредиент. Но она — мудрая целительница.
— Порт Роул? — скептически переспросил Эррил. Обычно визиты в этот город на болотах приносили мало добра.
— Я также знаю в Порт Роуле несколько хороших людей, которые могли бы помочь набрать экипаж корабля. Нас слишком мало, чтобы правильно провести «Морского Скорохода» через предательские течения Архипелага. А если на нас снова нападут… — Флинт пожал плечами. На этот раз их спасли только везение — и черная магия.
Эррил пододвинул стул к кровати, обдумывая возможности. Усевшись, он прижал ладонь к щеке Елены. Ее плоть была холодна, как лед. В его сердце рос такой же холод. Он не мог видеть, как она умирает.
— Нам придется рискнуть.
Флинт кивнул и встал.
— Тогда я пойду сообщу Морису о наших новых планах, а мальчику — о состоянии его сестры.
— Мальчик… — сказал Эррил, останавливая Флинта. — Насчет этой магии…
— Я знаю, — сказал Флинт. — Джоаху не следовало бы играть с такими силами. Там прячется нечто, заслуживающее более тщательного изучения. Но в любом случае я думаю, что посох следует сжечь, а пепел — развеять по ветру.
— Нет, — сказал Эррил. — Оставь мальчику его посох.
Брови Флинта поднялись в недоуменном согласии.
— Как скажешь.
Старик потянулся к засову на двери.
— Флинт…
Седой Брат обернулся через плечо.
— Хорошенько следи за мальчиком, — закончил Эррил.
Лицо Флинта помрачнело. Оба они знали, какое влияние черная магия может оказать на человека. Хватка темных искусств могла удушить даже самую чистую душу. С резким кивком Флинт вышел из комнаты и закрыл дверь.
Оставшись один у постели Елены, Эррил откинулся в кресле. Он заставил себя не думать о Джоахе. Его главная забота лежала рядом с ним, укутанная в шерстяные одеяла.
Эррил смотрел на худенькую девушку, беспокойно сжав пальцы в кулак. Если она умрет, с ней умрет последний шанс освободить Аласию. Но в сердце своем Эррил знал, что не судьба его земли тревожит его, а куда более простой страх — страх потерять саму Елену. За всю его долгую жизнь у него никогда не было ни младшей сестры, ни дочери, о которой он мог бы заботиться, но во время их длинного путешествия сюда Елена стала для него и тем, и другим — и, вероятно, чем-то большим.
Но кто она на самом деле — ведьма, женщина или спасительница?
Эррил вздохнул. Ответа у него не было.
На ее бледном лице через детскую округлость только начинали проступать черты будущей зрелости: мягкая линия скул, полнота губ. Он протянул руку и отвел с ее гладкого лба прядь огненных волос. Когда же это темная краска исчезла с ее волос? Она, должно быть, прятала волосы от него, надеясь, что он не заметит. На его губах появилась тень улыбки. Даже когда от нее зависела судьба Аласии, в ее сердце все еще жили простые девичьи желания. Эта мысль немного утешила его.
Но Эррил откинулся, и улыбка его погасла. Он поднял взгляд к иллюминатору. В маленькое окошко светила луна.
— Спасительница ты или нет, — пробормотал он в пустоту, — я не позволю тебе умереть, Елена.
5
— Нельзя, чтобы они меня захватили, — прошептала Мишель. Она потянулась к шее и вытащила маленький яшмовый сосуд, висевший на грубой нити.
— Нет, — сказал Крал, заметив, что она делает. Он попытался дотянуться до ее руки.
Она отшатнулась.
— Их возглавляет иллгард, — сказала она Кралу. — Я не могу позволить себе оказаться в плену. Черное Сердце не должно узнать от меня, где прячется Елена. — Она открыла крохотную крышечку сосуда. — Благодарение Верховной Матери, Мерик не дал мне выдать ее.
Раздался второй удар. Дверь широко распахнулась, куски дуба усыпали пол. В пролом влетели черные тени.
— Спасайтесь, как можете, — крикнула Мишель остальным, — но тайна Елены умрет со мной!
Она подняла сосуд к губам и проглотила яд. В животе у нее загорелся огонь и быстро растекся по телу.
— Прости меня, Елена.
Она уронила пустой сосуд на пол.
Толчук бросился вперед.
— Мама!
Темнота поглотила Мишель, и она рухнула на руки сына.
* * *
Елена упала на колени. За спиной сестры в проходе Джоах увидел чудовище. Около лестницы, которая вела на нижнюю палубу, скрючился один из крупных морских гоблинов с кожей цвета кислого молока и злобными красными глазами. Гоблин зашипел на него, взмахнув в воздухе когтистой лапой. Его дыхание воняло гнилой рыбой. Чудовище шагнуло к его сестре.— Назад, демон! — В ярости Джоах не видел ничего, кроме чудовища. Он ударил дракиля в морду обратным концом посоха. Юноша не промахнулся — затрещали кости, и чудовище взвыло. Удар был так силен, что отшвырнул чудовище к лестнице, и оно покатилось в трюм.
— Джоах? — простонала Елена.
Он поспешил к сестре, падавшей на доски палубы.
— Ель, я здесь.
— Жжет… — Елена упала без сознания к нему на руки. Ткань ее тонкой рубашки на спине была горячей и скользкой на ощупь. В свете фонаря он увидел, что по спине Елены расползается черное пятно. Сколько крови!
— Елена! — Джоах крепко прижал ее к себе и бросил посох на палубу, чтобы попытаться зажать рану свободной рукой.
Снизу опять раздалось тихое шипение. Был ли то раненый дракиль или новый противник, Джоах не знал. Он поднял Елену на руки и наполовину понес, наполовину потащил ее в кают-компанию. Он уложил ее на узкую койку, разорвал простыню на тонкие полосы и наложил плотную давящую повязку.
Потом он подбежал к двери, оглядываясь назад, с молитвой на губах. Потом он сделал самую страшную вещь в своей жизни: он оставил сестру. Он вышел из кают-компании и закрыл за собой дверь. Елене была нужна помощь, которую он предоставить не мог. Нужно было привести остальных.
Далеко в глубине прохода он заметил на палубе свой посох, похожий на затаившуюся черную змею. Но за оружием, между Джоахем и люком, который вел на палубу, сгорбился его враг. Красные глаза горели в полутьме; когти серебристо мерцали в свете фонаря. Хвост, которым тварь замахивалась на него, был черен от крови его сестры. Из разбитого носа все еще сочилась кровь.
Безоружный, Джоах вряд ли мог бы справиться с мускулистым хищником, если только ему не удастся заполучить обратно посох. Он инстинктивно потянулся окровавленной рукой к изогнутой деревяшке. Словно отвечая на его невысказанное желание, посох пододвинулся поближе к нему на ширину ладони, скрип коры по доске громко прозвучал в узком проходе. Гоблин заметил движение и сделал шаг вперед, чуть не ткнувшись разбитым носом в черный талисман. Тварь наклонила голову и протянула коготь вперед, очевидно, заинтересованная волшебством.
Джоах сжал кулаки. Нельзя было позволить дракилю забрать его единственное оружие.
— Нет! — выкрикнул он, намереваясь только отвлечь тварь. Однако результат оказался куда более масштабным.
Посох подскочил в воздух, словно испуганный громким приказом. На его поверхности вспыхнуло и замерцало черное пламя. Дракиль замер на месте. Джоах тоже. Он никогда еще не видел, чтобы посох так себя вел. Было ли это проявлением сил, которые посох немногим раньше отобрал у Елены, или просто отражением его собственной тревоги? Джоах прищурился. Для него это не имело значения. Ему нужно было оружие — любое оружие!
Он протянул руку к висящему в воздухе посоху.
— Иди ко мне! — заорал он во всю мощь легких. Но ничего не произошло. Кривая деревяшка просто продолжала парить в воздухе.
Хотя крик и не дал желанного эффекта, он по крайней мере сумел заставить дракиля отступить на шаг. Тварь отшатнулась от пламени посоха, испугавшись черной магии. Может быть, он сумеет воспользоваться этим для своих целей.
Не имея никакого плана, он просто прыгнул к гоблину, подняв руки над головой, с воплем гнева и ненависти на губах. Тварь отпрыгнула от этой неожиданной атаки и стала отступать, пока не оказалась прижатой к люку.
Джоах протянул руки к посоху и схватил его. Он слегка съежился, ожидая, что черное пламя обожжет его. Но от его прикосновения огонь потускнел, и скоро пламя исчезло, оставив только темно-розовое сияние, словно посох был горячим угольком, только что вытащенным из очага. Но его жар не обжигал; наоборот, посох оказался ледяным на ощупь, словно в руках у Джоаха была сосулька с холодных гор. Холод пробежал по его пальцам и, казалось, впитался в руки. Держа в руках деревяшку, Джоах чувствовал, как холод поднимается по его венам, словно посох был каким-то холодным сердцем, накачивавшим его морозом.
Не обратив на это особого внимания, он замахнулся посохом на тварь, которая все еще стояла у него на пути. Слова силы, которые он узнал во сне, опять пришли ему на ум, непрошеные, и паром выступили у него на губах. Его язык произнес первые слова заклинания.
Дракиль упал на колени и распростерся у его ног, прижавшись лбом к доскам палубы. Из горла гоблиноида раздалось негромкое мяуканье. Он явно просил о милосердии.
Но магический холод уже дошел до сердца Джоаха — сейчас было не до снисхождения, его сестра истекала кровью из раны, нанесенной этой самой тварью. Его губы холодели от древнего заклинания, и на конце посоха расцвела роза черного пламени. Холодно улыбаясь, Джоах закончил последний слог заклинания и ткнул посохом в гоблина.
Лепестки черной розы раскрылись, и из ее сердца вырвалось зловещее пламя. Должно быть, гоблин почувствовал свою смерть. Он поднял голову, и пламя отразилось в его глазах. Затем огонь ударил. Тварь отлетела назад с такой силой, что ее тело проломило запертый люк у нее за спиной. Железные штыри разломились, а закаленное бурями дерево расщепилось, словно сухие веточки. Тело морского гоблина, пожираемое голодным огнем, пролетело через открытую палубу. За то время, пока Джоах пробирался через обломки, от дракиля остались только обгорелые кости.
Джоах выпрямился, выбравшись на палубу. На него смотрели все — и гоблины, и люди. В воздухе пахло паленой плотью и обгорелыми костями. Палуба была залита кровью гоблинов, и, куда бы Джоах не посмотрел, везде палубу покрывали искромсанные останки маленьких хищников. Джоах в ужасе вытаращил глаза. «Морской скороход» превратился в нечто среднее между кладбищем и крематорием.
Джоах уставился на обожженные останки морского гоблина на палубе. Кости свернулись в небольшой шар, дымившийся в холодном ночном воздухе. Казалось, каждая косточка говорила о боли, которую причинило зажженное им пламя. Это зрелище напомнило ему о другом времени, о другой ночи, когда огонь поглотил его мать и отца. Тогда тоже остались только обгоревшие кости. Только этой ночью смерть принес он. О, Сладчайшая матерь, что же он наделал?
Джоах поднял посох над головой и огласил ночь криком собственной боли. Магический холод ушел из его вен, и на обоих концах посоха догорало пламя, словно в угасающем очаге.
Вид этого пламени оживил замершую армию дракилей. Твари в страхе бросились к реллингам, прыгая и ныряя в черную морскую воду. Скоро палуба была пуста, если не считать трех мужчин и множество мертвых гоблинов.
— Джоах! — Эррил подошел к нему. Его левая щека была в крови и расцарапана когтями. — Что ты сделал? — В голосе рыцаря с равнин звучали изумление и ужас. Он вернул меч в ножны и потянулся к Джоаху.
Джоах отступил. Сейчас он не перенес бы прикосновения. Он просто покачал головой и указал на остатки люка.
— Елена… Она… она тяжело ранена. В кормовой кают-компании.
Эррил опустил руку, вытаращив глаза. Он ринулся в проход, не сказав больше ни слова.
Джоах понимал, что ему нужно пойти следом. Елена — его сестра. Но ноги отказывались ему служить. Он не мог сделать ни шага.
Флинт быстрым шагом прошел через залитую кровью палубу. Он не отрывал взгляда от Джоаха, но обратился к своему брату.
— Морис, поспеши к рулю! Выведи нас из бухты, но помни о рифах, что живут в водах у этих берегов. Нам нужно выйти в открытое море. То, что мальчик показал дракилям, не удержит их надолго.
В ответ на эти приказы над головой надулись и зашуршали паруса — темнокожий Брат взялся за управление кораблем.
Флинт подошел к Джоаху и схватил его за плечо.
— Слушай, мальчик, я высоко ценю то, что ты сделал. Дракили застали нас врасплох, и нам повезло, что мы не сели на рифы. Но я знаю ту магию, которую ты показал. Это…
— Черное Пламя, — пробормотал Джоах имя вызванного им огня.
Флинт опустился на колени, глядя Джоаху в глаза.
— Да. И тот факт, что ты можешь произнести это название, означает, что оно тебя коснулось — пометило. Это одно из самых черных заклинаний в мире, и я бы предпочел потерять корабль, нежели видеть тебя поддавшимся такому соблазну.
— Мне пришлось, — ответил Джоах. — Мне нужно было защищать Елену.
Флинт вздохнул.
— У твоей сестры достаточно защитников. Ей нужен брат, а не еще один страж. Запомни это.
Джоах стряхнул ладонь Флинта со своего плеча.
— Мертвой сестре брат не нужен.
Он отодвинулся на шаг назад и положил посох между собой и седым моряком.
Флинт поднялся, не отводя от посоха глаз.
— Пусть будет, что будет, но смотри в свое сердце, мальчик. Внимательно смотри. Скоро этот посох станет для тебя важнее твоей сестры.
— Этого никогда не случится! — яростно рявкнул он. — Я могу…
Из трюма прозвучал голос:
— Флинт, сюда! Скорее!
Флинт шагнул к пролому и сказал через плечо:
— Ты так уверен в своем сердце, Джоах? Так почему же ты все еще здесь, наверху, в то время, как твоя сестра лежит, раненая, внизу?
Флинт исчез в проходе.
Джоах уставился на черный посох, который он не выпускал из рук. Он вспомнил его холодное прикосновение и лед в своих жилах. Дерево больше не было холодным, а лед в его крови растаял от осознания того, что он сделал, но он чувствовал, что где-то глубоко в его сердце проросло семя. Там все еще остался осколочек льда.
Эта сила отметит тебя, предупредил Флинт. Джоах оглянулся на разломанный люк. Может быть, она меня уже отметила. Но черная магия или белая, ради безопасности Елены он рискнет и собственной душой.
Джоах наклонился и вошел в невысокий проход, крепко держа в руках посох из дерева пои.
* * *
Крал нанес удар. Его топор отсек стражнику руку у самого плеча. Кровь залила его лицо. Он снова взмахнул топором, разя следующего нападающего. Ярость вела за собой гнев. Он почти узнал тайну, которую так желал знать его хозяин: местонахождение ведьмы. А теперь единственный человек, который знал, где прячется Елена, лежит мертвым на ковре. Будь проклята слепая верность этой чертовой воительницы! Еще миг — и она бы выдала свою племянницу Темному Повелителю.Повернувшись на пятке, Крал перебросил топор из одной руки в другую и нанес уверенный удар по еще одному нападающему. Но, как ни быстро он двигался, в комнату врывались все новые вооруженные люди. Он отпарировал удар меча, направленный ему в живот, потом отшвырнул солдата в сторону рукоятью топора.
Оглянувшись, он увидел, что сражается один. Толчук стоял на страже над телом матери и раненым эльфом. Могвид вскочил из кресла и скорчился в дальнем углу. Чтобы освободить своих спутников, Кралу придется прорубать путь на свободу в одиночку.
— Толчук! Хватай Мерика и за мной! — заорал Крал.
Словно мельница из мускулов и стали, он принялся расчищать путь к двери. С обеих сторон от него с воплями боли падали искалеченные люди, его борода пропиталась кровью, а бескровная улыбка маяком светилась на до неузнаваемости исказившемся лице. Он запел старинную боевую песню, прорубая дорогу сквозь отряд городской стражи.
Никто не мог его победить! Жажда крови, овладевшая им, чуть не пробудила черную магию, скрытую в его топоре. Ему отчаянно хотелось вонзить зубы в глотки этих грубых людей. Но он знал, что на него смотрят, и ему лучше сдержать эту жажду и удовлетворять свои желания с помощью оружия. Стук сердца отдавался в его ушах, и он не слышал ни воплей боли, ни криков о помощи.
Он бы легко справился с последними стражниками, если бы не внезапное появление командира. Куда ниже ростом, чем большинство его людей, и хрупкий на вид, этот человек, переступивший порог комнаты, не выглядел особо угрожающе. Но он остановил Крала одним взглядом: в его крохотных глазах плясала черная магия. Крал мгновенно распознал сущность этого человека — это тоже был иллгард, элементаль, искаженный черной магией его хозяина. Но командир стражи не распознал родственную сущность Крала. Черное Сердце слишком хорошо скрыл тайну иллгарда — даже другой иллгард не мог ее разглядеть.
Когда Крал остановился, офицер-иллгард взмахнул рукой, похожей на когтистую лапу, и указал ею на горца. По этому знаку в комнату из коридора ворвалось яростное черное облако. Крылья и когти рванулись сквозь воздух к Кралу. Стая чудовищных воронов и кровожадных ворон! Взмахнув топором, Крал бросился в драку с демоническими птицами. Его оружие было плохой защитой от множества мелких врагов; и все же он отбивался от птиц и лезвием, и рукоятью, и кулаками.
На мгновение его поддержал с постели Мерик. Эльф собрал все свои силы и ударил птиц резкими порывами волшебного ветра. Эта неожиданная атака разметала стаю. Даже командир стражи отступил на шаг, опасаясь внезапного урагана.
Крал продолжал сражаться, переходя из защиты в наступление, надеясь добраться до иллгарда и расправиться с этим идиотом, который так по-дурацки влез в его планы. Но внезапно одна из ворон пролетела мимо топора Крала, устремилась к его ноге и клюнула его в бедро. Он почувствовал только легкий укол и мгновенно сразил птицу рукоятью топора. Но дело было сделано. Левая нога Крала внезапно оцепенела. Он не смог устоять и рухнул на пол.
Черное облако налетело на него с громким карканьем. Когти и клювы вонзились в него. Еще несколько мгновений, и он почувствовал, что топор выпал из его онемевших пальцев.
— Достаточно! — закричал командир, перекрикивая гомон птиц. — Он нужен мне живым!
Птицы недовольно закаркали, но послушались хозяина и оставили Крала в покое. Не в состоянии двигаться, парализованный черной магией, Крал даже головы не мог повернуть, когда услышал шаги офицера-иллгарда. Уголком глаза Крал заметил, что Толчук находится не в лучшем состоянии. Он неподвижно лежал навзничь на ковре. По-видимому, даже огр не мог сопротивляться парализующей магии демонических ворон.
Остроносое лицо офицера склонилось над Кралом.
— В Порт Роуле от меня не спрячется никто.
Крал подавил стон. Чертов иллгард! Он понятия не имеет, как мастерски прячет Крал истинные желания своего хозяина. Крал подумал о том, как несладко придется этому человеку в руках Черного Сердца, когда хозяин узнает об этой истории, и ему стало немножко легче.
Командир стражи выпрямился.
— Закуйте это чудовище в цепи и оттащите их всех в гарнизон.
— Господин, — сказал один из солдат, — а что делать с этой мертвой женщиной? — Крал увидел, как солдат пнул тело Мишель.
— Мои птицы все еще голодны, — махнул рукой офицер. — Она вполне пойдет им на корм.
По его сигналу стая рванулась к Мишель.
— Господин Парак… — это обратилась к иллгарду Мама Фрида. — Я должна предупредить вас, что эта женщина проглотила яд. Она покончила с собой. Если ваши чудесные птички съедят ее плоть и кровь, они, вероятно, тоже отравятся.
Крал заметил на лице офицера изумленное выражение. Парак щелкнул пальцами, и птицы оставили в покое труп Мишель. Потом они схватили Крала за руки и начали его поднимать. Оказавшись в полусидячем положении, Крал мог лучше видеть комнату. Несколько человек заковывали Толчука в железные цепи, а Могвид уже лежал, крепко связанный.
Мама Фрида стояла рядом с тощим Параком со склоненной головой. Ее ручной тамринк, Тикал, сжался у нее на плече, обернув хвост вокруг старухиной шеи. Он уставился на все происходящее огромными черными глазами, дрожа в подавленной панике и издавая тихие хныкающие гортанные звуки.
— Благодарю вас, Мама Фрида, — сказал офицер стражи. — Вы тоже любите животных, так что, я думаю, вы понимаете, как мне дороги мои птички.
Мама Фрида рассеянно почесала тамринка за ухом, успокаивая животное.
— Ну конечно. Я всегда соблюдаю свой долг перед городом и благополучием его граждан.
— Тем не менее, вам следовало бы сообщить нам об этих приезжих. Вы знаете новые постановления. Никто из них не зарегистрировался в соответствующих кастах и не заплатил пошлину. Если бы не наш однорукий друг, — Парак указал туда, где лежал мертвый воин грубой наружности, одетый в цвета стражи ворот, — который так искусно проследил за мечницей и указал ее местонахождение, мы бы никогда не обнаружили этот притон преступников. А теперь они — рабы городской стражи.
Кровь застучала у Крала в ушах. Стало быть, настоящая цель этого нападения — заполучить рабов. В Порт Роуле, похоже, на запах денег шли даже иллгарды.
— Я прошу прощения, господин Парак. Но вы же знаете мое правило: я исцеляю ; я не задаю вопросов.
Парак весело фыркнул.
— Да. Именно поэтому вас настолько ценят в городе. — Он обернулся к своим людям, которые заканчивали связывать Кралу руки за спиной. — Отведите их в гарнизон.
— А что делать с больным? — спросил один из стражников.
— Оставьте его. Судя по виду, он уже наполовину в могиле. Дохода он не принесет. — Парак оглядел комнату. — А вот за остальных из этой компании, судя по всему, мы сможем получить неплохую цену на невольничьем рынке.
Стражники поволокли свою добычу к двери. Руки Крала были резко заломлены за спину, но онемение не давало почувствовать боли.
Парак обернулся к Маме Фриде и взмахнул рукой, указывая на комнату.
— Я прошу прощения за вторжение, Мама Фрида. Завтра с утра я пришлю кого-нибудь убрать этот беспорядок.
Мама Фрида стояла среди мертвых, среди запаха крови и экскрементов. Она склонила голову.
— Как всегда, вы очень добры.
* * *
Эррил опустился на колени около кровати Елены. В кают-компании приятно пахло ароматическими маслами древесины, но с их сильным запахом смешивался резкий запах крови и лекарств. У кровати валялась куча окровавленных повязок, по полу были разбросаны баночки ивовой коры и листья подорожника.Эррил держал руку спящей Елены в своей. Она была такой холодной, ее губы — такими бледными. Она не реагировала, когда он растирал ей запястье — еле слышное сонное бормотание, не более того.
— Она не просыпается, — сказал он Флинту. Старый брат приложил все свои немногие медицинские знания и умения, чтобы спасти Елену. Они были вдвоем в каюте. Джоах и Морис управляли, как могли, парусами и такелажем, проводя корабль вдоль берега.
— Возможно, это и к лучшему, что она спит, — сказал наконец Флинт, укрывая ее толстым шерстяным одеялом до самой шеи. — Ее телу нужна энергия, чтобы исцелиться. Когда я зашивал рану, края раны уже начинали срастаться сами по себе. Ее защищает магия.
— Значит, она будет жить, — сказал Эррил.
— Она уже должна была умереть, — ответил Флинт, сидевший на пятках у Елены в ногах. Он мрачно посмотрел на Эррила. — Яд из хвоста дракиля убивает, даже если царапина совсем крохотная. Я подозреваю, что ее сон — попытка собрать силы, чтобы выжить. Но даже ее магия может защитить ее только до определенных пределов. — Флинт высвободил из-под одеяла одну из рубиновых ладоней Елены. — Видишь, ее ладони медленно блекнут у нас на глазах. Магия питает ее дух, поддерживает ее.
Темно-алая окраска ладоней Елены поблекла до желтовато-розового. Эррил поднял глаза на Флинта.
— А когда ее магия окончательно угаснет?..
Флинт встретил взгляд Эррила, не моргая, потом просто печально покачал головой.
— Так что же нам делать?
— Я сделал все, что мог. Целители, некогда учившиеся на Алоа Глен, могли бы спасти ее, но… — Флинт пожал плечами. Остров был захвачен слугами Темного Повелителя.
— А как насчет драконьей крови? — Целительные свойства крови морских драконов были хорошо известны. — Если мы доберемся до места встречи с мирая…
— К тому времени она давно уже умрет, — сказал Флинт. — Но ты подал мне идею. В Порт Роуле есть опытная целительница. Ее дом набит всякими травами и зельями. Я не знаю, есть ли у нее драконья кровь — это редкий и дорогой ингредиент. Но она — мудрая целительница.
— Порт Роул? — скептически переспросил Эррил. Обычно визиты в этот город на болотах приносили мало добра.
— Я также знаю в Порт Роуле несколько хороших людей, которые могли бы помочь набрать экипаж корабля. Нас слишком мало, чтобы правильно провести «Морского Скорохода» через предательские течения Архипелага. А если на нас снова нападут… — Флинт пожал плечами. На этот раз их спасли только везение — и черная магия.
Эррил пододвинул стул к кровати, обдумывая возможности. Усевшись, он прижал ладонь к щеке Елены. Ее плоть была холодна, как лед. В его сердце рос такой же холод. Он не мог видеть, как она умирает.
— Нам придется рискнуть.
Флинт кивнул и встал.
— Тогда я пойду сообщу Морису о наших новых планах, а мальчику — о состоянии его сестры.
— Мальчик… — сказал Эррил, останавливая Флинта. — Насчет этой магии…
— Я знаю, — сказал Флинт. — Джоаху не следовало бы играть с такими силами. Там прячется нечто, заслуживающее более тщательного изучения. Но в любом случае я думаю, что посох следует сжечь, а пепел — развеять по ветру.
— Нет, — сказал Эррил. — Оставь мальчику его посох.
Брови Флинта поднялись в недоуменном согласии.
— Как скажешь.
Старик потянулся к засову на двери.
— Флинт…
Седой Брат обернулся через плечо.
— Хорошенько следи за мальчиком, — закончил Эррил.
Лицо Флинта помрачнело. Оба они знали, какое влияние черная магия может оказать на человека. Хватка темных искусств могла удушить даже самую чистую душу. С резким кивком Флинт вышел из комнаты и закрыл дверь.
Оставшись один у постели Елены, Эррил откинулся в кресле. Он заставил себя не думать о Джоахе. Его главная забота лежала рядом с ним, укутанная в шерстяные одеяла.
Эррил смотрел на худенькую девушку, беспокойно сжав пальцы в кулак. Если она умрет, с ней умрет последний шанс освободить Аласию. Но в сердце своем Эррил знал, что не судьба его земли тревожит его, а куда более простой страх — страх потерять саму Елену. За всю его долгую жизнь у него никогда не было ни младшей сестры, ни дочери, о которой он мог бы заботиться, но во время их длинного путешествия сюда Елена стала для него и тем, и другим — и, вероятно, чем-то большим.
Но кто она на самом деле — ведьма, женщина или спасительница?
Эррил вздохнул. Ответа у него не было.
На ее бледном лице через детскую округлость только начинали проступать черты будущей зрелости: мягкая линия скул, полнота губ. Он протянул руку и отвел с ее гладкого лба прядь огненных волос. Когда же это темная краска исчезла с ее волос? Она, должно быть, прятала волосы от него, надеясь, что он не заметит. На его губах появилась тень улыбки. Даже когда от нее зависела судьба Аласии, в ее сердце все еще жили простые девичьи желания. Эта мысль немного утешила его.
Но Эррил откинулся, и улыбка его погасла. Он поднял взгляд к иллюминатору. В маленькое окошко светила луна.
— Спасительница ты или нет, — пробормотал он в пустоту, — я не позволю тебе умереть, Елена.
5
Вырвавшись из тьмы, Мишель увидела струящийся свет — такой яркий, что он ее ослепил. Она моргнула. Что это — Великий Мост в следующую жизнь? Если так, она никогда не думала, что переход будет настолько болезненным. Все ее тело горело и отчаянно чесалось и изнутри, и снаружи — но снаружи и изнутри чего ? Она не чувствовала своего тела, его очерчивала только боль.
— Лежи тихо, дитя, — пробормотал в ее голове бесплотный голос.
— Г-где я? — спросила она, не зная, говорит ли губами или мыслями.
В любом случае, ее вопрос был услышан.
— Ты в безопасности — по крайней мере, на какое-то время.
Этот голос… был ей знаком.
— Мама? — Когда слово прозвучало, Мишель поняла, что ошиблась. — Мама?..
Вихрем вернулась память — образы, звуки, запахи, все выстроилось по порядку и встало на свои места. Мишель вспомнила теплую комнату, обожженного эльфа и маленькое золотогривое животное старой целительницы.
— Мама Фрида.
— Да, дитя. А теперь лежи спокойно. Пакаголо еще не закончила свою работу.
— Лежи тихо, дитя, — пробормотал в ее голове бесплотный голос.
— Г-где я? — спросила она, не зная, говорит ли губами или мыслями.
В любом случае, ее вопрос был услышан.
— Ты в безопасности — по крайней мере, на какое-то время.
Этот голос… был ей знаком.
— Мама? — Когда слово прозвучало, Мишель поняла, что ошиблась. — Мама?..
Вихрем вернулась память — образы, звуки, запахи, все выстроилось по порядку и встало на свои места. Мишель вспомнила теплую комнату, обожженного эльфа и маленькое золотогривое животное старой целительницы.
— Мама Фрида.
— Да, дитя. А теперь лежи спокойно. Пакаголо еще не закончила свою работу.