Страница:
Поутру отец зашел к ней и сообщил, что теперь Жильер будет жить с ними – потому как видно, что паренек из высокородной семьи, и с ним приключилось страшное несчастье. Потом, когда пройдет время и он-таки вспомнит, где жил раньше, все образуется, а сейчас… Вейре следовало порадоваться тому, что она обрела старшего брата.
Ни один из саквейрских городов не имеет стен. И нет ничего в этом странного или необычного, учитывая тот факт, что вот уже несколько столетий ни одной войны не велось на просторах Серединных земель. Четыре эргства – Саквейр, Шеззар, Меонар и Иххор – и ни одной войны… Ни одного бунта или попытки совершить дворцовый переворот. Потому как страшен гнев хозяев , тех, кто черпает силу в Первородном пламени и Бездне и от чьей поступи горит и плавится даже камень. А самим эргам нечего делить промеж собой.
Вейра была дочкой архивариуса, и, возможно, именно вид многочисленных пыльных томов пробудил в ней интерес к чтению. Сперва она читала все, что попадалось под руку, позже начала интересоваться устройством четырех эргств и причинами, отчего все получилось именно так, как получилось. Почему людьми правят эрги? Хорошо ли это или плохо?
Вейра пыталась задавать вопросы обожаемому отцу. Но тот, вместо того, чтобы дать однозначный ответ, начинал бледнеть, прятать глаза и бормотать что-то о «естественном порядке вещей». Это раздражало, и Вейра прекратила попытки что-либо узнать от Мильора Лонс. Она с головой ушла в чтение книг, надеясь извлечь зерно истины оттуда.
Между тем история Серединных земель гласила: люди сами призвали эргов на правление. Если более точно, то все началось с кровавой бойни, которую учинили старшие эрги, жуткие демоны огня. Тогда люди, стоя на пороге истребления, сами пришли просить младших эргов защитить род людской и править до скончания веков. Младшие посовещались и согласились; чтобы повязать взбесившихся старших, были принесены человеческие жертвы… И кровь, скрепленная верой, на века уложила огненных демонов в могильники . А перед Серединными землями с той поры распахнулись врата, ведущие к покою и процветанию.
… Как-то Жильер застал Вейру за чтением историй о начале правления младших эргов. Он с любопытством пробежался взглядом по старомодным завитушкам, затем почему-то нахмурился.
– И ты, конечно же, полагаешь, что это правильно?
Было в его голосе что-то странное, отчего Вейра смутилась.
– Ну… – она шутливо подняла глаза к потолку, – все-таки эргства живут мирно.
– Дремлющие земли, – вдруг пробормотал Жильер. В его светлых глазах скользнула грусть. – Это дремлющие земли, и никто не разбудит их, чтобы люди вновь были свободны.
Вейра так и застыла с приоткрытым ртом. За все шесть лет, что Жильер провел в их доме, он никогда, ни разу не говорил ничего подобного. Затем, когда дар речи вернулся, Вейра промямлила:
– А почему ты думаешь, что без эргов будет лучше?
Жильер нахмурился и по-братски хлопнул ее по плечу.
– Бросай копаться в пыли, сестренка. Пойдем, шпагами позвеним.
– Угу. – Она состроила хитрую рожицу, – главное, чтобы отец этого не видел.
Они отправились в дальний уголок сада, достали из тайника две побитые ржавчиной шпаги и стали в позиции. Вейра еще ни разу не пожалела о том, что согласилась на давнишнее предложение Жильера – научить ее фехтованию: одно дело – дышать пылью стародавних времен, и совсем другое – когда горячая кровь бежит по жилам, и в руке приятная тяжесть оружия. А парень, хоть и не помнил ни своей семьи, ни того, как посреди зимы очутился в лохмотьях посреди Айруна, превосходно фехтовал и мог давать ей уроки. Разумеется, все это держалось в строжайшем секрете от почтенного архивариуса, и Мильор Лонс пребывал в твердой уверенности, что его любимая дочурка посвящает все свое время чтению и рукоделию. Узнай он про существование двух шпаг в тайнике… Более всего Вейра боялась, что отец будет вздыхать, подкатывать глаза и вспоминать о сумасбродной неверной жене, примеряя дочери ее характер.
– Ну-с, приступим, – Жильер одарил Вейру чуть снисходительной улыбкой.
И атаковал.
Шаг. Блок. Выпад. И все сначала.
Вейре вдруг показалось, что сегодня Жильер фехтует несколько иначе, чем обычно. Жестко. Как будто перед ним была не восемнадцатилетняя девушка, а настоящий, равный по силам противник.
–Эй. – Она возмущенно махнула клинком и едва увернулась от следующего выпада Жильера, – ты что делаешь-то?!!
Его глаза на миг оказались совсем рядом, и Вейра поняла, что сейчас они очень похожи на сталь – такие же холодные и беспощадные.
– Прекрати! – она попыталась улыбнуться, но получилось из рук вон плохо, – да что ты…
– Я никому не говорил об этом, – вдруг обронил Жильер, заходя сбоку, – но я все еще прекрасно помню, что заставило меня покинуть отчий дом и брести… брести сквозь снег и мороз, замерзая на дорогах, но не останавливаться… Пока… не иссякли силы…
– Что?!!
Вейра едва не выронила шпагу – столь силен был удар.
– Вам и в голову не приходило ничего подобного, да? – теперь ей приходилось отступать под бешеным натиском «братишки». Которого – как казалось Вейре – она знала достаточно хорошо. Как же глупо было так думать…
– Вообрази, что я бежал… Бежал от леди Меонара, Диаран Иллинон! Никто, никто и предположить не мог, что она и ее слуги разрушили наш дом… Увели моих отца и мать… А я – сбежал! И после этого ты еще смеешь утверждать, что эрги – хорошие? И что их правление справедливо для людей?!! Да это же… Порождения Бездны, опасные, кровожадные твари!
Вейра пятилась, пока спиной не уперлась в стену. Отступать было некуда, а Жильер словно лишился рассудка, вкладывая в каждый выпад всю силу, нерастраченную ярость и долго хранимую боль…
«А ведь он может меня убить», – растерянно подумала девушка – «убить – и попросту исчезнуть из Айруна… Но, Небесный Круг, как такое могло с ним случиться?»
Сокрушающий удар – и шпага вывалилась из ее руки, бессильно ткнулась носиком в мягкую землю. А Жильер внезапно оказался так близко, что она ощутила на лбу его горячее дыхание, увидела гладкую загорелую кожу в распахнутом вороте рубашки.
– Никогда больше не говори мне, что правление эргов справедливо, – хрипло выдохнул Жильер, – никогда, слышишь?.. Иначе мне придется забыть, что сделал для меня твой отец.
Как во сне, Вейра почувствовала нежное прикосновение к щеке. Ее ноги подгибались от пережитого, горло сжималось, а перед глазами все плыло, смываемое слезами.
– Прости, – чуть слышно шепнул Жильер, – прости меня, моя милая… Я просто дурак, но ничего не могу с собой поделать.
Он быстро отстранился и, с размаху всадив клинок в мягкую землю, торопливо пошел прочь.
Вейра так и осталась стоять у стены, до крови кусая губы. То, что сейчас произошло… Она вытерла слезинку, что уже ползла вниз по щеке.
«И он молчал все эти годы», – подумала девушка, – «сказал только теперь… Почему? И в чем были виновны его родители?»
И тут же, следом, пришла еще одна мысль. К слову, совершенно неуместная, от которой кровь прилила к щекам.
«Да какой он мне брат? Он – мужчина… Причем, красивый мужчина».
На самом же деле Вейра пребывала в легком недоумении: отчего-то ей казалось, что роскошные формы – это далеко не все, что нужно ее названому брату. Она видела, что он порой открыто смеется над своей «возлюбленной», отпуская шуточки, которые та не в состоянии понять. А иной раз она ловила на себе его внимательный и почти всегда тоскливый взгляд, словно хотел что-то сказать – но каждый раз откладывал на потом. Вот такого странного поведения Вейра не могла понять при всем желании, и это было и немного обидно, и неприятно, и даже больно. Самую малость.
«Ну, пусть себе раздувается от гордости», – думала Вейра, – «ее я прекрасно понимаю. Она уверена в том, что Жильер в самом деле влюблен в нее без оглядки, и что в конце концов женится на ней, и будет у них тихий домик с цветником, жареная индюшка на день Договора и орава рыжих и веснушчатых детишек. Но Жильер-то, Жильер! Ему-то что нужно? Я ведь не слепая, вижу, что он откровенно скучает со своей рыжей куклой, и что сошелся с ней только для того, чтобы не проводить в одиночестве ночи»…
Обычно на этом месте щекам становилось жарко, а сердцу – очень больно, словно кто-то всаживал в него шпильку и проворачивал.
«Он же… наверняка они целуются, и он ее обнимает».
Дальше этого мысли Вейры пока не шли; мильор Лонс воспитывал дочь в строгости, а подруг, таких, с кем можно было бы всласть пошептаться, у нее не было. Она-то, конечно, из романов набралась познаний о том, что может происходить между любящими супругами, но – вообразить, что всем этим Жильер занимается с рыжей и глупой цветочницей, у нее просто не хватало сил.
– Ну и пусть себе, – обычно так завершала Вейра свои скользкие, неприятные предположения, – пусть себе… Мне-то что? Мне вообще наплевать…
И она принималась за вышивку, зло вонзая иглу в ткань, как будто это была и не канва, а пышное бедро рыжей цветочницы.
…А потом все перевернулось с ног на голову. В тот день, когда в Айрун пришли таверсы, слуги лорда.
Это значительное событие застало Вейру на базарной площади, в тот момент, когда она пыталась перекричать торговку и сбить цену на пучки салата. Жильер снисходительно наблюдал за развернувшейся баталией; сопровождая Вейру на базар, он предпочитал ни во что не вмешиваться и молча носил корзину (как неоднократно замечала цветочница – «эта худющая жердь сломается под тяжестью кочана капусты»).
Вконец разругавшись с торговкой, Вейра повернулась, чтобы поискать более сговорчивую, и тут…
Она поймала себя на том, что язык прилип к небу.
По широкому проходу, разделившему базар на две равные части, ехали всадники. На огромных вороных конях, в черных, как уголь, совершенно одинаковых доспехах. Казалось, даже под забралами рогатых шлемов – нет лиц, а одна только тьма, куда более густая, чем обыкновенный ночной мрак.
Пока что… Они просто ехали, и не делали ничего такого, что могло бы навредить айрунцам, но… Было в незваных гостях что-то нечеловеческое , необъяснимое, и кровь стыла в жилах от одного только вида лат, будто опаленных пламенем Бездны и покрытых жирной копотью.
Кони громко цокали подковами по булыжной мостовой, и с каждым «цок-цок» волна безмолвного ужаса захлестывала добропорядочных айрунцев. Торговки, покупатели, попрошайки – все дружно подались назад, лишь бы подальше от странных рыцарей.
«Кто бы это мог быть?» – подумала Вейра.
В этот миг пальцы Жильера стальными клещами впились ей в локоть.
– Пойдем отсюда, – сквозь зубы процедил он, – живее.
– В чем дело? – шепотом спросила она, – кто эти люди?
И, встретившись взглядом с названым братцем, явственно ощутила, как по спине пробежался неприятный холодок. Потому как в льдистых глазах Жильера в одно мгновение промелькнули и боль, и животный страх, и ненависть…
– Что такое? – Вейра даже не пыталась вырываться, когда он силой поволок ее прочь, подальше от черных всадников.
– Ты что, не понимаешь?!! Ты никогда не видела их раньше?
– Нет. Может, объяснишь?
– Ты же много читаешь, – с издевкой обронил Жильер, – неужто не встречалось тебе такое словечко, как «таверсы»? Опомнись, Вейра, это же слуги вашего лорда, повелителя Саквейрских земель! Слуги этого исчадия Бездны и пламени глубин, злобного демона, которого даже земля не носит в его истинной личине!
Теперь уж Вейре стало не до шуток. Вцепившись в руку Жильера и усиленно работая свободным локтем, девушка принялась прокладывать себе дорогу сквозь плотную толпу городских зевак.
Она, разумеется, не раз, и не два сталкивалась с таверсами на страницах старых книг, но еще ни разу не видела их вживую, а потому и не узнала. Ведь это – страшные чудовища, слуги эргов.
«В очах их – пламя, а пасти извергают зловонный дым» .
И появляются в людских городах для того, чтобы карать непокорных.
– Быстрее, – прошипел Жильер, – я не знаю, зачем они здесь… Но не к добру. Я помню, как они пришли в мой дом… которого больше нет… и отец схватился за оружие… Потому что мы все хотели жить, только и всего.
Вейра прибавила шагу. Медленно, лениво текли мгновения. И как-то слишком неторопливо расступалось упругое людское море…
Когда раздался первый крик, они почти выбрались к спасительному переулку Горшечников. Здесь начинался подъем в гору, и Вейра, оглянувшись, смогла увидеть происходящее на площади.
– Жильер, что они…
Один из таверсов ловко выдернул из толпы зазевавшуюся молодку, перекинул ее через седло и, хлестнув коня, двинулся прочь с базарной площади. Другие последовали его примеру – хватали людей, кого попало, будь то добропорядочный айрунец, почтенный отец семейства, или же запуганный и побитый жизнью бедняк.
– Я обязательно узнаю об этом у наместника, если, конечно, он осведомлен о происходящем, – сухо ответил Жильер, – пойдем домой, Вейра. Будем считать, что на нашей стороне был Небесный Круг.
– Не помню ничего подобного… Тут никогда такого не было. Зачем им эти люди? – пробормотала девушка себе под нос. Даже не столько обращаясь к Жильеру, сколько к самой себе.
– Эрги не могут обойтись без жертв, не могут жить без крови, – ухмыльнулся ее спутник, – надеюсь, ты это запомнишь. И в следующий раз, когда вздумаешь защищать эти порождения Бездны…
Внезапно на губах Жильера появилась недобрая усмешка.
– Кажется, я знаю, куда они их отвезут. Хочешь поехать и поглядеть?
…Позже Вейра не могла не признать, что это была самая безумная затея в ее недолгой еще жизни.
Кони таверсов шли крупной рысью на север от Айруна; было похоже на то, что сами чудовища нисколько не смущаются оттого, что везут плененных людей, оттого, что по дороге им встречаются и гвардейцы наместника, и простые землепашцы, переправляющие в город свой урожай на продажу. Вейре показалось, что таверсам вообще наплевать на то, что их кто-то видит, и что за ними могут следить с безопасного расстояния.
«Они просто выполняют то, что им поручил лорд», – в смятении думала она, – «и им некого бояться. Кто посмеет напасть на них, на эти порождения Бездны? Они… они же хозяева этих земель, и могут себе позволить все, что не будет противоречить воле их господина. Пусть даже и похищение невинных»…
– К утру будем на месте, – пояснил Жильер, – хорошо, что ты успела отцу записку оставить.
– К утру? Что ж ты раньше не сказал?
– Они продвигаются неспешно, но будут идти на север всю ночь. Не догадываешься, куда дорожка ведет?
Вейра совсем пала духом. Выходит, она позволила выманить себя к могильнику … Нехорошее, недоброе место, где обрели покой те, кто правил Серединными землями много веков назад, и где по сию пору туманными птицами витают их мысли. Айрунцы избегали могильников; ходили слухи, что, раз посетив проклятый курган, человек мог навсегда лишиться удачи в торговых делах. Но слухи – всего лишь слухи; и Мильор Лонс мог бы гордиться собой. Именно он внушил Вейре, что не стоит верить всему, что говорят .
Девушка, щурясь, поглядела вперед – отряд таверсов, казалось, вот-вот пропадет из виду в зыбком сумеречном свете. Да лучше бы он и пропал, растворился, как кусочек масла в кипящем бульоне, чтобы и не знать – какие они, чудовища Бездны и зачем являются в города смертных… Вейра покосилась на Жильера: тот хмурился, кусал губу и с преувеличенным вниманием следил за дорогой.
– Что будет с людьми? – глухо спросила она, – и откуда тебе известно про жертвы?
Жильер невесело хохотнул. Вейре померещился лихорадочный блеск в его светло-голубых глазах, но она тут же себя одернула; все это – игра сумеречной полутени…
– Малышка, не будь столь наивной. В землях Меонара жертвоприношение состоялось чуть раньше… теперь и до Саквейра очередь дошла. Кажется, я уже намекал на обстоятельства, которые привели меня в Айрун?
– Ты намекал слишком туманно, – огрызнулась Вейра. Происходящее начинало ее злить – и дело даже не в том, что она трясется вот уже который час по пыльной дороге, прямиком в ночь, чтобы на рассвете попасть в проклятое место, могильник старшего эрга . Тут, скорее, виноват этот вечно снисходительный тон Жильера, его недомолвки, намеки… Небесный Круг, ну отчего не рассказать все, как было на самом деле?
– Я и сейчас не хочу об этом говорить, – проворчал Жильер, – но тогда… У нас этим занялась сама Диаран Иллинон. И я видел ее тогда… Такой, какая она есть на самом деле, вовсе не ту маску, которую эрги наловчились надевать, когда выходят из своих подземелий. Представь себе женщину в полном доспехе, но без шлема. Ее лицо похоже на жидкий огонь, который залили в прозрачную форму… Нос, щеки, лоб – пламя, и вместе с этим – самое настоящее лицо, такое, как у нас с тобой. В глазах – тоже огонь. И роскошные волосы – всего лишь языки пламени. А то, что я сперва принял за доспехи, Вейра, была лишь черная застывшая корка; когда она трескалась местами, то там, под ней, гулял кипящий металл. И когда Диаран Иллинон шла по земле, все вокруг вспыхивало и плавилось, потому как эта стерва слишком горяча, чтобы дышать одним и тем же воздухом с нами…
Некоторое время они молчали. Потом Вейра поинтересовалась:
– Почему ты хранил все это в тайне, Жильер? Неужели думал, что мы выдадим тебя лорду Саквейра, как сбежавшую жертву?
Он зло тряхнул головой.
– Нет, я так не думал. Но мне не хотелось об этом рассказывать Мильору Лонс. Он не такой, как ты. Мягкий. Слишком мягкий.
– А ты уверен, что я ему не скажу?
Жильер пожал плечами.
– Но ведь ты не побежишь ему докладывать, а?
…Летом рано светает. Дорога давно закончилась, и теперь они медленно пробирались через дубовую рощицу, которая чуть южнее примыкала к Ирвингову лесу. След таверсов не терялся, на влажной земле даже Вейра прекрасно видела отпечатки подков. Да и мольбы пленных время от времени рвали предрассветную тишь.
– Давай оставим лошадей, – вдруг шепнул Жильер, – пока что они нам не нужны…
И когда на востоке край неба вспыхнул пожаром, Вейра увидела могильник. Таким, каким он был на самом деле, а вовсе не таким, каким прежде встречала на картинках в книгах.
Могильником оказался высокий курган, с южной стороны к его вершине одна за другой следовали широкие террасы, облицованные гранитными плитами. На уровне третьей чернел провал, видимо, вход… И, невзирая на то, что курган порос травой и молоденькими деревцами, веяло от него странной, пугающе-недоброй силой – так, что у Вейры мурашки побежали по коже, и захотелось немедленно убраться из проклятого места.
Между тем таверсы деловито затаскивали пленников к зеву входа. Шестеро невинных смертных: пухленький айрунец, похожий на торговца, паренек-оборванец, старуха, которая и идти-то сама была уже не в состоянии, еще два молодых, здоровых мужчины и… молодая пышнотелая девица, с длинной рыжей косой… Вейра тихонько ойкнула и покосилась на Жильера. Тот, похоже, давно уже понял, кого поймали таверсы, но просто стоял – и молча наблюдал за происходящим.
– Жильер…
– Да?
Судорожно сглотнув, Вейра кивнула в сторону рыжей.
– Я вижу, – быстро проговорил он, – вижу… Но что я могу сделать, Вейра? К тому же, лучше она, чем ты …
Не останавливаясь, действуя, как механические куклы, таверсы побросали людей на гранитные плиты; те даже опомниться не успели, не говоря уж о том, чтобы предпринять попытку побега… Сверкнул в мутном утреннем свете меч, за ним еще и еще. Рыжая цветочница заверещала; ее крик, наверное, был слышен и в Айруне, но – внезапно оборвался хлюпающим звуком. Вейра зажмурилась и отвернулась. Еще бы и уши зажать, чтобы не слышать всего этого… Она даже не поняла, каким образом ее голова оказалась прижатой к сюртуку Жильера.
А страшные мокрые звуки не утихали. Или… они звучали только в ее сознании? От желудка вверх поднялась горькая волна, Вейра перегнулась пополам, но пустой желудок только скрутило судорогой – и все.
– Успокойся, – над ней прозвучал спокойный голос Жильера, – они ушли, Вейра.
– Куда… они… делись?
Она бросила осторожный взгляд в сторону могильника: и правда, на террасе больше никого не было. Жильер неопределенно махнул рукой.
– Они… потащили все это внутрь. Зачем-то.
Она опустилась на траву и до боли сжала пальцами виски. Не хотелось ни двигаться, ни говорить что-либо.
– Пойдем, – Жильер настойчиво потянул ее за руку, – нам лучше здесь не задерживаться.
Выглядел он на диво спокойным, будто смерть любовницы ничуть не затронула сердце. Вейра устало закрыла глаза. Чувствовала она себя так, словно что-то внутри сломалось… но что?
«Вот так и бывает, когда видишь изнанку всей этой мирной жизни. Почему же люди до сих пор терпят все это? Нет, должны же быть способы избавиться от демонов раз и навсегда».
Звали его Тоэс Мор, и раньше жил он в Иххорских землях, коими вот уже Небо ведает сколько лет правил эрг Теш Кион. По словам Тоэса Мора, которыми тот бойко сыпал в приемной наместника, айрунцы становились наисчастливейшими под Небесами людьми – ибо только он торговал самыми лучшими пряностями востока. Да, да, жгучим перцем, и душистой корицей, и гвоздикой – всего этого многие жители Саквейра за всю жизнь и не попробовали. В доказательство благих намерений Тоэса Мора наместнику были представлены образцы товара, маленькие ароматные мешочки. Наместник, ничего не смысля ни в искусстве приготовления деликатесов, ни в пряностях, с мудрым видом брал щепотью специи, нюхал, и, причмокивая, глубокомысленно качал головой. А затем дал добро на поселение свободного торговца Тоэса Мора в Айруне.
И, похоже, именно у наместника приезжий торговец познакомился с писцом Жильером Лонс.
Как-то вечером Жильер предложил Вейре пойти и отужинать к этому замечательному доброму малому, у которого «дом просто забит занятными штучками».
Тоэс Мор оказался маленьким, юрким человечком в летах. Видом своим он напоминал ежа: короткие пегие волосы торчали во все стороны, подозрительно бегали темные глазки неопределенного цвета, и длинный нос постоянно шевелился, словно вынюхивая добычу. Впрочем, Тоэс Мор продавал пряности, и Вейра подумала, что у него только и забот – ходить да нюхать товар. Гостей он встретил, облачившись в алый шековый халат и необъятной ширины шаровары беззаботного охряного цвета, запястья – унизаны массивными браслетами из дешевого Иххорского золота… Одним словом – житель востока. Их и в книгах рисовали именно такими, яркими, немного бестолковыми, разве что тюрбан Тоэс Мор на голову не водрузил и не стал повязывать цветастый платок вокруг бедер.
– Небесный Круг! Это твоя невеста, Жильер? – прохрюкал торговец, прикладываясь к запястью Вейры и не забывая при этом позвякивать золотишком на собственных запястьях, смотрите, мол, я богат и могу себе позволить лишнее украшение.
Вейра хмуро потерла руку. С каждым мгновением Тоэс Мор нравился ей все меньше и меньше, хотелось потянуть названого братца за рукав, увести… Было ли это предчувствием? Тогда девушка еще не знала.
– Пока нет, – голос Жильера прозвучал неожиданно сухо, словно сам вопрос был ему неприятен.
– О, прошу вас, проходите, проходите, – развернувшись, Тоэс засеменил вперед, в холл, – новый дом, еще не прибрано… Впрочем, для дорогих гостей уже накрыт ужин… сюда, пожалуйста, сюда.
Вейра с интересом разглядывала столовую. На первый взгляд – ничего странного или необычного. Повсюду ковры – на полу, на стенах, добротный стол, застланный белоснежной скатертью. Но если призадуматься… К примеру, зачем обычному торговцу столь обширная коллекция оружия, развешанного по стенам? И ведь не нарядные и бесполезные подделки, а, видать, самое настоящее, боевое – пики, алебарды, топоры, мечи, сабли, шпаги… Всего не перечислишь. Или, вот, слуга, ставящий на стол огромный чан исходящего ароматом плова. Похоже, что с молодца только-только стащили доспехи и силой всемогущей хозяйской затрещины отправили помогать на кухню. Уж больно текучая походка, каждое движение скупо и отточено, ничего лишнего; да и тело – жилистое и сухое, ни унции жира. Он потянулся было разливать вино, однако Тоэс Мор легким, неуловимым движением подтолкнул парня к выходу; иди, мол, дальше сами управимся. И как гостеприимный хозяин сам принялся ухаживать за гостями.
* * *
Айрун – самый большой город Саквейра, эргства на северо-западе Серединных земель. Если смотреть на город с высоты птичьего полета, он похож на сдобный рогалик, который выпуклым боком вдается в Ирвингов лес, а другим осторожно касается давным-давно заснувшего и наверняка остывшего до конца времен вулкана Айрун-ха. И рогалик этот с течением времени становится все шире и шире, потому как нет стен, которые бы сжимали в каменных ладонях городские земли.Ни один из саквейрских городов не имеет стен. И нет ничего в этом странного или необычного, учитывая тот факт, что вот уже несколько столетий ни одной войны не велось на просторах Серединных земель. Четыре эргства – Саквейр, Шеззар, Меонар и Иххор – и ни одной войны… Ни одного бунта или попытки совершить дворцовый переворот. Потому как страшен гнев хозяев , тех, кто черпает силу в Первородном пламени и Бездне и от чьей поступи горит и плавится даже камень. А самим эргам нечего делить промеж собой.
Вейра была дочкой архивариуса, и, возможно, именно вид многочисленных пыльных томов пробудил в ней интерес к чтению. Сперва она читала все, что попадалось под руку, позже начала интересоваться устройством четырех эргств и причинами, отчего все получилось именно так, как получилось. Почему людьми правят эрги? Хорошо ли это или плохо?
Вейра пыталась задавать вопросы обожаемому отцу. Но тот, вместо того, чтобы дать однозначный ответ, начинал бледнеть, прятать глаза и бормотать что-то о «естественном порядке вещей». Это раздражало, и Вейра прекратила попытки что-либо узнать от Мильора Лонс. Она с головой ушла в чтение книг, надеясь извлечь зерно истины оттуда.
Между тем история Серединных земель гласила: люди сами призвали эргов на правление. Если более точно, то все началось с кровавой бойни, которую учинили старшие эрги, жуткие демоны огня. Тогда люди, стоя на пороге истребления, сами пришли просить младших эргов защитить род людской и править до скончания веков. Младшие посовещались и согласились; чтобы повязать взбесившихся старших, были принесены человеческие жертвы… И кровь, скрепленная верой, на века уложила огненных демонов в могильники . А перед Серединными землями с той поры распахнулись врата, ведущие к покою и процветанию.
… Как-то Жильер застал Вейру за чтением историй о начале правления младших эргов. Он с любопытством пробежался взглядом по старомодным завитушкам, затем почему-то нахмурился.
– И ты, конечно же, полагаешь, что это правильно?
Было в его голосе что-то странное, отчего Вейра смутилась.
– Ну… – она шутливо подняла глаза к потолку, – все-таки эргства живут мирно.
– Дремлющие земли, – вдруг пробормотал Жильер. В его светлых глазах скользнула грусть. – Это дремлющие земли, и никто не разбудит их, чтобы люди вновь были свободны.
Вейра так и застыла с приоткрытым ртом. За все шесть лет, что Жильер провел в их доме, он никогда, ни разу не говорил ничего подобного. Затем, когда дар речи вернулся, Вейра промямлила:
– А почему ты думаешь, что без эргов будет лучше?
Жильер нахмурился и по-братски хлопнул ее по плечу.
– Бросай копаться в пыли, сестренка. Пойдем, шпагами позвеним.
– Угу. – Она состроила хитрую рожицу, – главное, чтобы отец этого не видел.
Они отправились в дальний уголок сада, достали из тайника две побитые ржавчиной шпаги и стали в позиции. Вейра еще ни разу не пожалела о том, что согласилась на давнишнее предложение Жильера – научить ее фехтованию: одно дело – дышать пылью стародавних времен, и совсем другое – когда горячая кровь бежит по жилам, и в руке приятная тяжесть оружия. А парень, хоть и не помнил ни своей семьи, ни того, как посреди зимы очутился в лохмотьях посреди Айруна, превосходно фехтовал и мог давать ей уроки. Разумеется, все это держалось в строжайшем секрете от почтенного архивариуса, и Мильор Лонс пребывал в твердой уверенности, что его любимая дочурка посвящает все свое время чтению и рукоделию. Узнай он про существование двух шпаг в тайнике… Более всего Вейра боялась, что отец будет вздыхать, подкатывать глаза и вспоминать о сумасбродной неверной жене, примеряя дочери ее характер.
– Ну-с, приступим, – Жильер одарил Вейру чуть снисходительной улыбкой.
И атаковал.
Шаг. Блок. Выпад. И все сначала.
Вейре вдруг показалось, что сегодня Жильер фехтует несколько иначе, чем обычно. Жестко. Как будто перед ним была не восемнадцатилетняя девушка, а настоящий, равный по силам противник.
–Эй. – Она возмущенно махнула клинком и едва увернулась от следующего выпада Жильера, – ты что делаешь-то?!!
Его глаза на миг оказались совсем рядом, и Вейра поняла, что сейчас они очень похожи на сталь – такие же холодные и беспощадные.
– Прекрати! – она попыталась улыбнуться, но получилось из рук вон плохо, – да что ты…
– Я никому не говорил об этом, – вдруг обронил Жильер, заходя сбоку, – но я все еще прекрасно помню, что заставило меня покинуть отчий дом и брести… брести сквозь снег и мороз, замерзая на дорогах, но не останавливаться… Пока… не иссякли силы…
– Что?!!
Вейра едва не выронила шпагу – столь силен был удар.
– Вам и в голову не приходило ничего подобного, да? – теперь ей приходилось отступать под бешеным натиском «братишки». Которого – как казалось Вейре – она знала достаточно хорошо. Как же глупо было так думать…
– Вообрази, что я бежал… Бежал от леди Меонара, Диаран Иллинон! Никто, никто и предположить не мог, что она и ее слуги разрушили наш дом… Увели моих отца и мать… А я – сбежал! И после этого ты еще смеешь утверждать, что эрги – хорошие? И что их правление справедливо для людей?!! Да это же… Порождения Бездны, опасные, кровожадные твари!
Вейра пятилась, пока спиной не уперлась в стену. Отступать было некуда, а Жильер словно лишился рассудка, вкладывая в каждый выпад всю силу, нерастраченную ярость и долго хранимую боль…
«А ведь он может меня убить», – растерянно подумала девушка – «убить – и попросту исчезнуть из Айруна… Но, Небесный Круг, как такое могло с ним случиться?»
Сокрушающий удар – и шпага вывалилась из ее руки, бессильно ткнулась носиком в мягкую землю. А Жильер внезапно оказался так близко, что она ощутила на лбу его горячее дыхание, увидела гладкую загорелую кожу в распахнутом вороте рубашки.
– Никогда больше не говори мне, что правление эргов справедливо, – хрипло выдохнул Жильер, – никогда, слышишь?.. Иначе мне придется забыть, что сделал для меня твой отец.
Как во сне, Вейра почувствовала нежное прикосновение к щеке. Ее ноги подгибались от пережитого, горло сжималось, а перед глазами все плыло, смываемое слезами.
– Прости, – чуть слышно шепнул Жильер, – прости меня, моя милая… Я просто дурак, но ничего не могу с собой поделать.
Он быстро отстранился и, с размаху всадив клинок в мягкую землю, торопливо пошел прочь.
Вейра так и осталась стоять у стены, до крови кусая губы. То, что сейчас произошло… Она вытерла слезинку, что уже ползла вниз по щеке.
«И он молчал все эти годы», – подумала девушка, – «сказал только теперь… Почему? И в чем были виновны его родители?»
И тут же, следом, пришла еще одна мысль. К слову, совершенно неуместная, от которой кровь прилила к щекам.
«Да какой он мне брат? Он – мужчина… Причем, красивый мужчина».
* * *
…И ничего не изменилось с того дня, когда Жильер, будучи во власти гнева, поведал часть своей истории. Он всячески подчеркивал свои «братские» чувства к Вейре, даже завел себе подружку – рыжую цветочницу с формами столь роскошными, что они так и грозили вывалиться из отороченного дешевым кружевом выреза. К тому времени Жильер, будучи образованным айрунцем, исхитрился устроиться писцом к наместнику, получал приличное жалованье и слыл завидным женихом. Цветочница раздувалась от гордости; сталкиваясь с Вейрой на улице, она задирала веснушчатый нос и выпячивала роскошную грудь. Казалось, еще чуть-чуть – и вслух бы сказала: вот, смотри и завидуй, тощая, на что падки мужчины, и не видать тебе красавчика Жильера как своих ушей, с твоей-то худобой. В свою очередь, Вейра обливала рыжую презрением, а при случае, если Жильер был где-то поблизости, заводила с ним разговор на какую-нибудь мудреную тему, о коей цветочница имела весьма смутное представление. Но все это оставалось ширмой, ветхим прикрытием того, что она чувствовала.На самом же деле Вейра пребывала в легком недоумении: отчего-то ей казалось, что роскошные формы – это далеко не все, что нужно ее названому брату. Она видела, что он порой открыто смеется над своей «возлюбленной», отпуская шуточки, которые та не в состоянии понять. А иной раз она ловила на себе его внимательный и почти всегда тоскливый взгляд, словно хотел что-то сказать – но каждый раз откладывал на потом. Вот такого странного поведения Вейра не могла понять при всем желании, и это было и немного обидно, и неприятно, и даже больно. Самую малость.
«Ну, пусть себе раздувается от гордости», – думала Вейра, – «ее я прекрасно понимаю. Она уверена в том, что Жильер в самом деле влюблен в нее без оглядки, и что в конце концов женится на ней, и будет у них тихий домик с цветником, жареная индюшка на день Договора и орава рыжих и веснушчатых детишек. Но Жильер-то, Жильер! Ему-то что нужно? Я ведь не слепая, вижу, что он откровенно скучает со своей рыжей куклой, и что сошелся с ней только для того, чтобы не проводить в одиночестве ночи»…
Обычно на этом месте щекам становилось жарко, а сердцу – очень больно, словно кто-то всаживал в него шпильку и проворачивал.
«Он же… наверняка они целуются, и он ее обнимает».
Дальше этого мысли Вейры пока не шли; мильор Лонс воспитывал дочь в строгости, а подруг, таких, с кем можно было бы всласть пошептаться, у нее не было. Она-то, конечно, из романов набралась познаний о том, что может происходить между любящими супругами, но – вообразить, что всем этим Жильер занимается с рыжей и глупой цветочницей, у нее просто не хватало сил.
– Ну и пусть себе, – обычно так завершала Вейра свои скользкие, неприятные предположения, – пусть себе… Мне-то что? Мне вообще наплевать…
И она принималась за вышивку, зло вонзая иглу в ткань, как будто это была и не канва, а пышное бедро рыжей цветочницы.
…А потом все перевернулось с ног на голову. В тот день, когда в Айрун пришли таверсы, слуги лорда.
Это значительное событие застало Вейру на базарной площади, в тот момент, когда она пыталась перекричать торговку и сбить цену на пучки салата. Жильер снисходительно наблюдал за развернувшейся баталией; сопровождая Вейру на базар, он предпочитал ни во что не вмешиваться и молча носил корзину (как неоднократно замечала цветочница – «эта худющая жердь сломается под тяжестью кочана капусты»).
Вконец разругавшись с торговкой, Вейра повернулась, чтобы поискать более сговорчивую, и тут…
Она поймала себя на том, что язык прилип к небу.
По широкому проходу, разделившему базар на две равные части, ехали всадники. На огромных вороных конях, в черных, как уголь, совершенно одинаковых доспехах. Казалось, даже под забралами рогатых шлемов – нет лиц, а одна только тьма, куда более густая, чем обыкновенный ночной мрак.
Пока что… Они просто ехали, и не делали ничего такого, что могло бы навредить айрунцам, но… Было в незваных гостях что-то нечеловеческое , необъяснимое, и кровь стыла в жилах от одного только вида лат, будто опаленных пламенем Бездны и покрытых жирной копотью.
Кони громко цокали подковами по булыжной мостовой, и с каждым «цок-цок» волна безмолвного ужаса захлестывала добропорядочных айрунцев. Торговки, покупатели, попрошайки – все дружно подались назад, лишь бы подальше от странных рыцарей.
«Кто бы это мог быть?» – подумала Вейра.
В этот миг пальцы Жильера стальными клещами впились ей в локоть.
– Пойдем отсюда, – сквозь зубы процедил он, – живее.
– В чем дело? – шепотом спросила она, – кто эти люди?
И, встретившись взглядом с названым братцем, явственно ощутила, как по спине пробежался неприятный холодок. Потому как в льдистых глазах Жильера в одно мгновение промелькнули и боль, и животный страх, и ненависть…
– Что такое? – Вейра даже не пыталась вырываться, когда он силой поволок ее прочь, подальше от черных всадников.
– Ты что, не понимаешь?!! Ты никогда не видела их раньше?
– Нет. Может, объяснишь?
– Ты же много читаешь, – с издевкой обронил Жильер, – неужто не встречалось тебе такое словечко, как «таверсы»? Опомнись, Вейра, это же слуги вашего лорда, повелителя Саквейрских земель! Слуги этого исчадия Бездны и пламени глубин, злобного демона, которого даже земля не носит в его истинной личине!
Теперь уж Вейре стало не до шуток. Вцепившись в руку Жильера и усиленно работая свободным локтем, девушка принялась прокладывать себе дорогу сквозь плотную толпу городских зевак.
Она, разумеется, не раз, и не два сталкивалась с таверсами на страницах старых книг, но еще ни разу не видела их вживую, а потому и не узнала. Ведь это – страшные чудовища, слуги эргов.
«В очах их – пламя, а пасти извергают зловонный дым» .
И появляются в людских городах для того, чтобы карать непокорных.
– Быстрее, – прошипел Жильер, – я не знаю, зачем они здесь… Но не к добру. Я помню, как они пришли в мой дом… которого больше нет… и отец схватился за оружие… Потому что мы все хотели жить, только и всего.
Вейра прибавила шагу. Медленно, лениво текли мгновения. И как-то слишком неторопливо расступалось упругое людское море…
Когда раздался первый крик, они почти выбрались к спасительному переулку Горшечников. Здесь начинался подъем в гору, и Вейра, оглянувшись, смогла увидеть происходящее на площади.
– Жильер, что они…
Один из таверсов ловко выдернул из толпы зазевавшуюся молодку, перекинул ее через седло и, хлестнув коня, двинулся прочь с базарной площади. Другие последовали его примеру – хватали людей, кого попало, будь то добропорядочный айрунец, почтенный отец семейства, или же запуганный и побитый жизнью бедняк.
– Я обязательно узнаю об этом у наместника, если, конечно, он осведомлен о происходящем, – сухо ответил Жильер, – пойдем домой, Вейра. Будем считать, что на нашей стороне был Небесный Круг.
– Не помню ничего подобного… Тут никогда такого не было. Зачем им эти люди? – пробормотала девушка себе под нос. Даже не столько обращаясь к Жильеру, сколько к самой себе.
– Эрги не могут обойтись без жертв, не могут жить без крови, – ухмыльнулся ее спутник, – надеюсь, ты это запомнишь. И в следующий раз, когда вздумаешь защищать эти порождения Бездны…
Внезапно на губах Жильера появилась недобрая усмешка.
– Кажется, я знаю, куда они их отвезут. Хочешь поехать и поглядеть?
…Позже Вейра не могла не признать, что это была самая безумная затея в ее недолгой еще жизни.
Кони таверсов шли крупной рысью на север от Айруна; было похоже на то, что сами чудовища нисколько не смущаются оттого, что везут плененных людей, оттого, что по дороге им встречаются и гвардейцы наместника, и простые землепашцы, переправляющие в город свой урожай на продажу. Вейре показалось, что таверсам вообще наплевать на то, что их кто-то видит, и что за ними могут следить с безопасного расстояния.
«Они просто выполняют то, что им поручил лорд», – в смятении думала она, – «и им некого бояться. Кто посмеет напасть на них, на эти порождения Бездны? Они… они же хозяева этих земель, и могут себе позволить все, что не будет противоречить воле их господина. Пусть даже и похищение невинных»…
– К утру будем на месте, – пояснил Жильер, – хорошо, что ты успела отцу записку оставить.
– К утру? Что ж ты раньше не сказал?
– Они продвигаются неспешно, но будут идти на север всю ночь. Не догадываешься, куда дорожка ведет?
Вейра совсем пала духом. Выходит, она позволила выманить себя к могильнику … Нехорошее, недоброе место, где обрели покой те, кто правил Серединными землями много веков назад, и где по сию пору туманными птицами витают их мысли. Айрунцы избегали могильников; ходили слухи, что, раз посетив проклятый курган, человек мог навсегда лишиться удачи в торговых делах. Но слухи – всего лишь слухи; и Мильор Лонс мог бы гордиться собой. Именно он внушил Вейре, что не стоит верить всему, что говорят .
Девушка, щурясь, поглядела вперед – отряд таверсов, казалось, вот-вот пропадет из виду в зыбком сумеречном свете. Да лучше бы он и пропал, растворился, как кусочек масла в кипящем бульоне, чтобы и не знать – какие они, чудовища Бездны и зачем являются в города смертных… Вейра покосилась на Жильера: тот хмурился, кусал губу и с преувеличенным вниманием следил за дорогой.
– Что будет с людьми? – глухо спросила она, – и откуда тебе известно про жертвы?
Жильер невесело хохотнул. Вейре померещился лихорадочный блеск в его светло-голубых глазах, но она тут же себя одернула; все это – игра сумеречной полутени…
– Малышка, не будь столь наивной. В землях Меонара жертвоприношение состоялось чуть раньше… теперь и до Саквейра очередь дошла. Кажется, я уже намекал на обстоятельства, которые привели меня в Айрун?
– Ты намекал слишком туманно, – огрызнулась Вейра. Происходящее начинало ее злить – и дело даже не в том, что она трясется вот уже который час по пыльной дороге, прямиком в ночь, чтобы на рассвете попасть в проклятое место, могильник старшего эрга . Тут, скорее, виноват этот вечно снисходительный тон Жильера, его недомолвки, намеки… Небесный Круг, ну отчего не рассказать все, как было на самом деле?
– Я и сейчас не хочу об этом говорить, – проворчал Жильер, – но тогда… У нас этим занялась сама Диаран Иллинон. И я видел ее тогда… Такой, какая она есть на самом деле, вовсе не ту маску, которую эрги наловчились надевать, когда выходят из своих подземелий. Представь себе женщину в полном доспехе, но без шлема. Ее лицо похоже на жидкий огонь, который залили в прозрачную форму… Нос, щеки, лоб – пламя, и вместе с этим – самое настоящее лицо, такое, как у нас с тобой. В глазах – тоже огонь. И роскошные волосы – всего лишь языки пламени. А то, что я сперва принял за доспехи, Вейра, была лишь черная застывшая корка; когда она трескалась местами, то там, под ней, гулял кипящий металл. И когда Диаран Иллинон шла по земле, все вокруг вспыхивало и плавилось, потому как эта стерва слишком горяча, чтобы дышать одним и тем же воздухом с нами…
Некоторое время они молчали. Потом Вейра поинтересовалась:
– Почему ты хранил все это в тайне, Жильер? Неужели думал, что мы выдадим тебя лорду Саквейра, как сбежавшую жертву?
Он зло тряхнул головой.
– Нет, я так не думал. Но мне не хотелось об этом рассказывать Мильору Лонс. Он не такой, как ты. Мягкий. Слишком мягкий.
– А ты уверен, что я ему не скажу?
Жильер пожал плечами.
– Но ведь ты не побежишь ему докладывать, а?
…Летом рано светает. Дорога давно закончилась, и теперь они медленно пробирались через дубовую рощицу, которая чуть южнее примыкала к Ирвингову лесу. След таверсов не терялся, на влажной земле даже Вейра прекрасно видела отпечатки подков. Да и мольбы пленных время от времени рвали предрассветную тишь.
– Давай оставим лошадей, – вдруг шепнул Жильер, – пока что они нам не нужны…
И когда на востоке край неба вспыхнул пожаром, Вейра увидела могильник. Таким, каким он был на самом деле, а вовсе не таким, каким прежде встречала на картинках в книгах.
Могильником оказался высокий курган, с южной стороны к его вершине одна за другой следовали широкие террасы, облицованные гранитными плитами. На уровне третьей чернел провал, видимо, вход… И, невзирая на то, что курган порос травой и молоденькими деревцами, веяло от него странной, пугающе-недоброй силой – так, что у Вейры мурашки побежали по коже, и захотелось немедленно убраться из проклятого места.
Между тем таверсы деловито затаскивали пленников к зеву входа. Шестеро невинных смертных: пухленький айрунец, похожий на торговца, паренек-оборванец, старуха, которая и идти-то сама была уже не в состоянии, еще два молодых, здоровых мужчины и… молодая пышнотелая девица, с длинной рыжей косой… Вейра тихонько ойкнула и покосилась на Жильера. Тот, похоже, давно уже понял, кого поймали таверсы, но просто стоял – и молча наблюдал за происходящим.
– Жильер…
– Да?
Судорожно сглотнув, Вейра кивнула в сторону рыжей.
– Я вижу, – быстро проговорил он, – вижу… Но что я могу сделать, Вейра? К тому же, лучше она, чем ты …
Не останавливаясь, действуя, как механические куклы, таверсы побросали людей на гранитные плиты; те даже опомниться не успели, не говоря уж о том, чтобы предпринять попытку побега… Сверкнул в мутном утреннем свете меч, за ним еще и еще. Рыжая цветочница заверещала; ее крик, наверное, был слышен и в Айруне, но – внезапно оборвался хлюпающим звуком. Вейра зажмурилась и отвернулась. Еще бы и уши зажать, чтобы не слышать всего этого… Она даже не поняла, каким образом ее голова оказалась прижатой к сюртуку Жильера.
А страшные мокрые звуки не утихали. Или… они звучали только в ее сознании? От желудка вверх поднялась горькая волна, Вейра перегнулась пополам, но пустой желудок только скрутило судорогой – и все.
– Успокойся, – над ней прозвучал спокойный голос Жильера, – они ушли, Вейра.
– Куда… они… делись?
Она бросила осторожный взгляд в сторону могильника: и правда, на террасе больше никого не было. Жильер неопределенно махнул рукой.
– Они… потащили все это внутрь. Зачем-то.
Она опустилась на траву и до боли сжала пальцами виски. Не хотелось ни двигаться, ни говорить что-либо.
– Пойдем, – Жильер настойчиво потянул ее за руку, – нам лучше здесь не задерживаться.
Выглядел он на диво спокойным, будто смерть любовницы ничуть не затронула сердце. Вейра устало закрыла глаза. Чувствовала она себя так, словно что-то внутри сломалось… но что?
«Вот так и бывает, когда видишь изнанку всей этой мирной жизни. Почему же люди до сих пор терпят все это? Нет, должны же быть способы избавиться от демонов раз и навсегда».
* * *
А потом в Айрун пришел человек, который со всем мастерством скульптора принялся лепить новую и странную судьбу не только для Вейры Лонс, но и для всего Саквейра.Звали его Тоэс Мор, и раньше жил он в Иххорских землях, коими вот уже Небо ведает сколько лет правил эрг Теш Кион. По словам Тоэса Мора, которыми тот бойко сыпал в приемной наместника, айрунцы становились наисчастливейшими под Небесами людьми – ибо только он торговал самыми лучшими пряностями востока. Да, да, жгучим перцем, и душистой корицей, и гвоздикой – всего этого многие жители Саквейра за всю жизнь и не попробовали. В доказательство благих намерений Тоэса Мора наместнику были представлены образцы товара, маленькие ароматные мешочки. Наместник, ничего не смысля ни в искусстве приготовления деликатесов, ни в пряностях, с мудрым видом брал щепотью специи, нюхал, и, причмокивая, глубокомысленно качал головой. А затем дал добро на поселение свободного торговца Тоэса Мора в Айруне.
И, похоже, именно у наместника приезжий торговец познакомился с писцом Жильером Лонс.
Как-то вечером Жильер предложил Вейре пойти и отужинать к этому замечательному доброму малому, у которого «дом просто забит занятными штучками».
Тоэс Мор оказался маленьким, юрким человечком в летах. Видом своим он напоминал ежа: короткие пегие волосы торчали во все стороны, подозрительно бегали темные глазки неопределенного цвета, и длинный нос постоянно шевелился, словно вынюхивая добычу. Впрочем, Тоэс Мор продавал пряности, и Вейра подумала, что у него только и забот – ходить да нюхать товар. Гостей он встретил, облачившись в алый шековый халат и необъятной ширины шаровары беззаботного охряного цвета, запястья – унизаны массивными браслетами из дешевого Иххорского золота… Одним словом – житель востока. Их и в книгах рисовали именно такими, яркими, немного бестолковыми, разве что тюрбан Тоэс Мор на голову не водрузил и не стал повязывать цветастый платок вокруг бедер.
– Небесный Круг! Это твоя невеста, Жильер? – прохрюкал торговец, прикладываясь к запястью Вейры и не забывая при этом позвякивать золотишком на собственных запястьях, смотрите, мол, я богат и могу себе позволить лишнее украшение.
Вейра хмуро потерла руку. С каждым мгновением Тоэс Мор нравился ей все меньше и меньше, хотелось потянуть названого братца за рукав, увести… Было ли это предчувствием? Тогда девушка еще не знала.
– Пока нет, – голос Жильера прозвучал неожиданно сухо, словно сам вопрос был ему неприятен.
– О, прошу вас, проходите, проходите, – развернувшись, Тоэс засеменил вперед, в холл, – новый дом, еще не прибрано… Впрочем, для дорогих гостей уже накрыт ужин… сюда, пожалуйста, сюда.
Вейра с интересом разглядывала столовую. На первый взгляд – ничего странного или необычного. Повсюду ковры – на полу, на стенах, добротный стол, застланный белоснежной скатертью. Но если призадуматься… К примеру, зачем обычному торговцу столь обширная коллекция оружия, развешанного по стенам? И ведь не нарядные и бесполезные подделки, а, видать, самое настоящее, боевое – пики, алебарды, топоры, мечи, сабли, шпаги… Всего не перечислишь. Или, вот, слуга, ставящий на стол огромный чан исходящего ароматом плова. Похоже, что с молодца только-только стащили доспехи и силой всемогущей хозяйской затрещины отправили помогать на кухню. Уж больно текучая походка, каждое движение скупо и отточено, ничего лишнего; да и тело – жилистое и сухое, ни унции жира. Он потянулся было разливать вино, однако Тоэс Мор легким, неуловимым движением подтолкнул парня к выходу; иди, мол, дальше сами управимся. И как гостеприимный хозяин сам принялся ухаживать за гостями.