Климова Юлия. Грымза с камелиями

Глава 6
Мы обживаемся на новом месте

   Навстречу нам вышел Славка, он довольно улыбался, из чего можно было сделать вывод, что стоянка нам обеспечена. Прекрасно – тело уже давно требовало мягкой кровати и продолжительного сна.
   – Прошу, – сказал он, пропуская нас вперед.
   – Докладывай обстановку, – распорядилась я.
   – Домик сняли, – важно ответил Славка, – стоит сущие копейки, две комнатки и терраса с печкой. Я хотел побольше выбрать, но Мария Андреевна сказала, что лучше в тесноте, да не в обиде.
   – Маму свою я еще могу понять, а вот ты почему не настоял на большей территории?
   Славка виновато пожал плечами.
   – А как можно понять твою маму? – поинтересовалась Солька, которая уже висла на Славкином плече.
   – А чего тут понимать, так ей удобнее подслушивать, – удовлетворила я ее любопытство.
   – Народу много проживает? – спросил Арсений Захарович.
   – Есть немного, – ответил Славка, – молодежь в основном, Мария Андреевна это не одобрила, сказала, шуметь будут.
   – Ты можешь из своих рассказов исключить мою маму?
   – Не могу, – надулся Славка, – она везде, просто везде!
   Я тяжело вздохнула: что тут скажешь, он прав.
   – Давай дальше, – махнула рукой.
   – Там все есть, вот только с постельным бельем напряженка, но твоя мама... прости, короче, вопрос решился.
   – Ладно, рассказывай, каким образом.
   – Мария Андреевна сходила к какому-то начальнику или сторожу и сказала, что мы из Москвы, что с нами... один научный деятель, и что он будет писать здесь диссертацию и ему необходимо создать условия, иначе все тут попляшут... В таком роде, в общем.
   Я посмотрела на Осикова.
   – Придется вам писать диссертацию.
   – Я не могу, – замотал он головой.
   – Будете объяснять это моей маме. А с едой-то что, когда магазин приедет? Ничего не узнал?
   Славка расплылся в очередной довольной улыбке.
   – Через два дня. Я завтра с утра червей накопаю и наловлю рыбы, ты не беспокойся.
   – Добытчик ты мой, – ласково сказала Солька и погладила сердешного друга по руке.
   Иногда, глядя на них, я просто взрываюсь от умиления: до чего же они подходят друг другу, сладкая парочка, да и только. Надо дотащить их до ЗАГСА – побуду свидетельницей и наемся салатиков.
   – Придется мне пойти работать, – вздохнула я, репетируя на Славке свои будущие объяснения маме.
   – Куда?! Зачем?! – изумился он.
   – Ну, кушать нам нечего, запасы на исходе, пойду, подработаю за хлеб и воду.
   – Ты чего, – изумился Славка, – не надо, я червей накопаю...
   – Да, ты это уже говорил. Но боюсь, что все закончится тем, что нам придется есть этих извивающихся тварей, а не рыбу.
   Солька надулась.
   Мы подошли к вполне симпатичному домику, и Славка гостеприимно распахнул свежеокрашенную дверь.
   – Тоже мне принцесса на горошине, – услышала я сразу голос мамы, – бери этот матрас и не ерепенься, на нем до тебя пятьсот человек спали и не жаловались.
   Альжбетка сидела на стуле, обнимая огромный дряблый матрас. Слезы застыли в ее глазах, и только усталость помешала ей вскочить и броситься мне на шею.
   – Значит, так, – продолжила мама, – девочки налево, мальчики направо, отбой в десять, и никаких хождений туда-сюда я не потерплю.
   – Значит, так, – сказала я, отбирая у Альжбетки пожухлый матрас, – на этом будет спать Арсений Захарович, потому что ему необходима порция ностальгических воспоминаний, далее... всегда и во всем будет приветствоваться демократия, за исключением тех случаев, когда говорю я. А теперь спешу вам объявить, что здесь мы, по всей видимости, останемся на неделю, продовольствие на исходе, так что стройные фигуры и свежий воздух нам обеспечены.
   Мама сжала губы и недобро посмотрела на меня. Я уклонилась в сторону, чтобы железные стрелы, летящие из ее глаз, прошли мимо.
   – Как вы сходили? – спросила она.
   – Плачевно, – отрезала я, давая понять, что разговоры на эту тему закончены.
   – Завтра, может, опять пойдем, – сгладил обстановочку Осиков.
   – Где тут девичья комната? – поинтересовалась я.
   Альжбетка указала на правую дверь.
   – Девчонки разбирают матрасы получше и готовятся ко сну, – сказала я, – сил моих больше нет, всем остальным займемся завтра.
   Я сунула руку в карман и наткнулась на бумажку с приглашением на работу. Что ж, это дело решенное.
   Стоило добраться до кровати, как мысли сразу стали растекаться в разные стороны, и я уже почти плыла в сторону безмятежного сна, как в дверь нашего домика постучали. Все сделали вид, что не слышат, потому что устали и сил на гостей не осталось.
   Стук раздался вновь, и на этот раз он был более настойчив.
   – Славка! – крикнула я. – Будь другом, убей того, кто за дверью!
   Послышался скрип раскладушки и шаги... Славка потопал выполнять мою просьбу.
   – Кого это принесло, уже почти одиннадцать, – возмутилась мама.
   – Мне тоже хочется пойти и посмотреть, – вдруг забеспокоилась Солька.
   Понять ее можно – до нас донесся медовый женский голос. Похоже, наш милый и добрый Славка в опасности (перед дамами он последнее время робеет, наверное, побаивается гнева нашей общей подруги).
   Слов разобрать не удавалось, что только раздувало наше любопытство. Я встала и пошла на разведку, за мной засеменили Солька и Альжбетка, мама демонстративно отвернулась к стенке (уже легче).
   К косяку двери прислонилась довольно эффектная девушка, я спиной почувствовала, что она сразу не понравилась не только Сольке, но и Альжбетке – конкуренции наша длинноногая красавица не терпела.
   – До меня дошли слухи, будто приехал отличный парень, вот и пришла познакомиться, – сказала незнакомая нимфа.
   Она нас, собственно, и не замечала, все ее внимание было направлено на растерявшегося Славку. Солька толкнула меня сзади, не то прося пропустить ее на передний план, не то умоляя что-нибудь сделать.
   – Вы кто? – поинтересовалась я.
   Девушка перевела на нас взгляд, пожала плечом и спросила у Славки:
   – Эти с тобой, что ли, приехали?
   Война, только война – абсолютная, с тяжелой артиллерией на первом фланге и с конницей на втором! Я отодвинула Славку в сторону и внимательно изучила нашу гостью. Ноготочки, как и у Альжбетки – три метра длиной, волосы по плечи, блондинистые, пухленькие губки, стройные, правда, чересчур худые ножки... Весьма неприятная особа!
   Я взяла с дребезжащего холодильничка журнал, посвященный отважным рыболовам-любителям (видно, его забыл кто-то из предыдущих жильцов), небрежно полистала его и произнесла:
   – Так, мадам, в списках сегодняшних посетителей вы не значитесь, покиньте территорию.
   Я уверенно развернула незнакомку на сто восемьдесят градусов и, мягко спустив ее с лестницы, захлопнула дверь.
   Солька тут же налетела на Славку:
   – Она тебе понравилась? О чем вы тут разговаривали?
   – Я-то тут при чем, – изумился Славка, – вы же сами сказали дверь открыть.
   – Я сказала не открыть, а убить того, кто за дверью, – вмешалась я с пояснением. В данном случае я была на стороне подруги.
   Славка хлопал глазами, не зная, на кого реагировать в первую очередь.
   – Какая же она противная, – фыркнула Альжбетка и направилась спать.
   Я последовала за ней, давая возможность Сольке устроить полноценную сцену ревности с обвинениями, лозунгами и криками протеста.
   Проснулась я рано. Мама похрапывала, мужики за стенкой тоже, а девчонки спали, обняв одеяла, в каких-то смешных и странных позах. Налюбовавшись этой картиной, я вышла на терраску и прямиком направилась к холодильнику, изучать оставшуюся провизию.
   Две банки рыбных консервов, огурцы, помидоры, остатки сырокопченой колбасы, конфеты, печенье и полбанки яблочного повидла. Небольшой ломоть черного хлеба лежал одиноко на холодильнике в розоватом пакете. Поразмышляв пару минут, я решила, что завтрак будет скромным. Намазав печенье повидлом, уложила его на огромный поднос, который в качестве украшения висел на стене, и, отойдя в сторону, залюбовалась делом своих рук. Чего-то не хватало. Высыпав на поднос конфеты, я успокоилась – натюрморт был на этот раз емким и красочным.
   Вскипятив чайник, я слопала свою порцию печенья и конфет и вышла на свежий воздух. Соседи-туристы, видно, еще спали, потому что было тихо и безлюдно. Я направилась в сторону речки. Как и положено в таких местах, на берегу сидели рыбаки – двое. А в тумане, неподалеку от берега, маячила лодка.
   – Всем привет, – сказала я тихо. Рыбаки не любят шума, наивно полагая, что именно поэтому у них и не клюет.
   Мужчины обернулись и с интересом посмотрели на меня. Одному из них было лет тридцать, второй выглядел постарше лет на десять.
   – Привет, – кивнул тот, что помоложе, – это вы вчера приехали?
   – Ага, меня Аней зовут.
   – Егор, – охотно представился парень.
   – Степан, – буркнул мужчина постарше.
   Мне было как-то неловко называть его по имени – слишком хмурый взгляд, сутулые плечи, редкая седина...
   – А по отчеству? – поинтересовалась я.
   Он ухмыльнулся и сказал:
   – Зови Степаном.
   – Хорошо, – пожала я плечами, – как рыба? Ловится? А то наша кампания уже одной ногой за чертой под названием «Великий Голод».
   – Плохо рыбешка клюет, да и в основном только мелочь попадается, – ворчливо сказал Егор.
   – Чувствую, придется нам сесть на вынужденную диету.
   – Ничего, прорветесь, скоро магазин приедет. Кстати, кто из вас вчера мою сестру шуганул? – хохотнул Егор.
   – Значит, эта вертихвостка – твоя сестрица? – спросила я.
   – Ага, – кивнул парень, – навязали мне ее родители. Болтается по улицам, нигде не учится, не работает, вот и пришлось брать с собой, замотала она меня уже.
   Чувствую, нас она замотает тоже.
   – А как ее зовут?
   – Вероника... девке двадцать четыре года, а ничего делать не хочет, вот только замуж рвется.
   Альжбетке не понравится, что ее конкурентка по красоте моложе ее на шесть лет.
   – Твоя сестрица у нас вчера жениха себе присмотрела, – сказала я, – вот только занят он уже.
   – Веронику это не остановит, ох, и намаетесь вы с ней.
   Мне показалось, что Егор посмотрел на меня с искренним сочувствием. Вот только проблем с пухнущими от безделья разгильдяйками мне не хватало! У меня голова кругом от маман, от бриллиантов, от Осикова, да от всего на свете, а тут еще такой подарочек. Хотя, если я устроюсь горничной в роскошный особняк, то Вероника не успеет стать моей новой проблемой. Пусть девчонки с ней крутятся.
   – Разберемся, – сказала я, поглядывая на мрачного Степана. Один из поплавков запрыгал, и он резко дернул удочку – уже через секунду в воздухе болталась маленькая полосатая рыбешка.
   – Это кто? – поинтересовалась я.
   – Окунек, – ответил Степан, – шкуры больше, чем мяса.
   – А парень этот богатый? – поинтересовался Егор.
   – Какой парень? – не поняла я. Все мысли были сейчас заняты рыбешкой.
   – Ну, тот, на которого моя сестра запала.
   – Да нет, я бы не сказала.
   Уточнять, что раньше Славка выпиливал гробы, а теперь занялся тумбочками, я не стала.
   – Тогда, может, еще отстанет, Веронике богатых подавай.
   – Вот молодежь пошла! – возмутилась я и укоризненно посмотрела на Егора.
   – Анька! – раздался Солькин голос.
   О! Наша учительница ботаники проснулась и наверняка хочет есть.
   – Меня зовут, пойду решать бытовые проблемы, а вам удачной рыбалки.
   – Спасибо, – кивнул Степан и с напряжением стал смотреть на поплавок. Настоящий рыбак! Хладнокровен и сосредоточен!
   – Если Вероничка придет, вы с ней будьте построже, – попросил Егор.
   – Не волнуйся, перевоспитаем! – убегая, крикнула я. Собственно, этим займутся девчонки.
   Солька стояла недалеко от дома, ежилась от холода и грызла печенье.
   – Это что, – спросила она, – и есть наш завтрак?
   – Да, и попрошу без жалоб.
   – А это кто? – спросила Солька, кивая на реку.
   – Два туриста. Постарше, тот, что в куртке – Степан, а молодой – Егор, это его сестрица вчера приходила, Вероничкой зовут, – выдала я информацию. Солька сразу поджала губы. – Замуж ей очень хочется, и на твоего Славку виды имеет.
   – Ух! – только и смогла сказать Солька, потрясая в воздухе кулаком.
   Понять ее можно: кому же понравится, когда вокруг твоего молодого человека вьется молоденькая красотка, да еще ничуть не стесняется своих порывов и планов.
   – Сколько времени-то? – спросила я, глядя, как подруга запихивает за щеку конфету.
   – Восемь, твоя маман так храпит...
   – Как бы ее переселить в отдельный домик, – задумалась я.
   – Размечталась, – вздохнула Солька. – А что, еды нормальной нет?
   – Мало, будем экономить. Я часов в девять уйду, останешься за старшую, смотри, чтобы Осиков был на глазах, а то он тут дров наломает, и маму мою лучше из вида не выпускай.
   – Хорошо, а ты куда?
   – На работу устраиваться, надо уже подбираться к нашим бриллиантам, а то так и просидим тут...
   – Ты что, серьезно решила?
   – Другого выхода не вижу, хорошо, если возьмут, а если нет, то даже думать не хочу, что делать дальше.
   – Тебя возьмут, – приободрила меня Солька, – ты только не говори ничего лишнего, потерпи хотя бы пару дней.
   Я посмотрела на Сольку весьма хмуро.
   – Только пусть попробуют не взять! – зло произнесла я.

Глава 7
О том, как я иду устраиваться на работу и лишний раз убеждаюсь в том, что жизнь прекрасна

   – Альжбетка, что у тебя есть приличного? – поинтересовалась я. Прислонилась к дверному косяку и нахмурилась – наверняка сейчас придется перемерить кучу барахла.
   – В каком смысле?
   – Из одежды, не могу же я на собеседование идти в джинсах с дыркой на коленке.
   Альжбетку мы уже посвятили во все наши планы, так что лишних вопросов она задавать не собиралась.
   – У меня есть две юбки и платье, – щедро предложила Альжбетка.
   – Показывай юбки, – потребовала я.
   Альжбетка достала два маленьких кусочка материи и протянула мне.
   – Это что? – спросила я, и брови мои поползли вверх. – Носовые платки?
   – Нет, это две мои самые любимые юбочки.
   – А на чем они вообще держатся?
   Я крутила в руках эти изделия, не понимая даже, где у них перед, а где зад. Я, конечно, покупаю изредка модные вещи и даже пару раз надевала короткий топик, но... Короче, за Альжбеткой мне не угнаться.
   – На бедрах держатся, – со знанием дела вмешалась Солька, – у нас девчонки в старших классах только так и ходят.
   – Кошмар, – выдохнула я, возвращая Альжбетке ее богатство, – давай платье.
   Она недовольно хмыкнула (наверное, обиделась за свои юбчонки) и достала вполне приличное черное платье. Хорошо, что я пониже ростом, за счет этого юбка удачно прикрыла мои ноги – еще на привале я зацепилась коленом за противный сучок, и теперь на джинсах зияла дыра, а на коленке заживала рана, так что сверкать этим на собеседовании мне не хотелось.
   – Я в нем пойду, – решительно сказала я, слегка закатывая рукава.
   – Только осторожно, – взмолилась Альжбетка, – оно у меня на все случаи жизни.
   – Универсальное, что ли? – ехидно спросила Солька.
   – Да, и нечего смеяться, оно, между прочим, стоит две тысячи долларов.
   – Сколько? – воскликнули мы с Солькой.
   Вообще-то, теперь у нас деньги были, и весьма приличную сумму на всякий случай я взяла с собой, но все же платье за такие деньги никак не укладывалось у меня в голове. То есть я знаю, что на свете есть платья и подороже, но, пожалуй, это первое за такую цену, которое я не только подержала в руках, но еще и надела.
   – Выклянчила у кого-то? – спросила Солька.
   – Вовсе нет, мои поклонники сами меня балуют, – фыркнула Альжбетка.
   – Не сомневаюсь, – скептически сжав губы, сказала Солька.
   Кто еще может идти устраиваться на работу на место горничной в платье за две тысячи долларов – только я!
   – Хорошо, что оно у тебя не новое, – сказала я, поглядывая на себя в зеркало, – хоть не выглядит на такие деньги.
   – Что? – обиделась сразу Альжбетка. – Ничего ты не понимаешь в платьях, я его всего раз пять надевала.
   Я вздохнула и сказала:
   – Присядем на дорожку.
   – Присядем, – кивнула Солька.
   Мы дружно расположились на кроватях, вздохнули и переглянулись.
   – Ты не волнуйся, – приободрила меня Солька, – все будет хорошо, я тут за всем пригляжу.
   – Мы вместе приглядим, – поправила ее Альжбетка.
   Я посмотрела на свои кроссовки и спросила:
   – А хрустальных башмачков у тебя нет?
   Альжбетка стала рыться в своей огромной сумке и через минуту достала черные туфли. Как ни странно, каблук был вполне приемлемый – невысокий и устойчивый.
   – Они мне велики, – сказала я, любуясь на свою ногу с повисшей на ней туфлей.
   – Я сейчас газеты напихаю в мысок, – засуетилась сердобольная Солька.
   Вот так, в платье за две тысячи долларов и в туфлях, набитых газетой, я направилась в сторону нашего будущего богатства. По дороге я продумывала линию поведения, но запуталась в мыслях уже на полпути и решила, что просто поплыву по течению. Подойдя к забору, я достала объявление и решительно позвонила три раза. Калитку, которая больше напоминала пуленепробиваемую дверь, открыла мне шустрая маленькая женщина.
   – По объявлению? – спросила она, оглядывая меня с ног до головы.
   Я протянула бумажку и, решив пока не открывать рот, просто кивнула.
   – Иди за мной, с дорожки не сворачивай, тут все посажено не для того, чтобы топтать.
   Вполне гостеприимно, а вам как кажется?
   Я отправилась вслед за бойкой Дюймовочкой. Собственно, как можно сойти с дорожки, я так и не поняла, потому что она была выложена по бокам аккуратненькими бетонными плитками. Участок был уже облагорожен, но все же бросалось в глаза, что работы время от времени возобновляются. Я покосилась в сторону интересующего меня охотничьего домика и прибавила шаг – у меня будет эта работа, во что бы то ни стало будет!
   – Ноги вытирай, вот когда сама тут полы намоешь, тогда и поймешь, что это за труд.
   Я послушно потеребила туфлями лежащую на полу тряпку. Газета, напоминая о своем присутствии, больно уткнулась в мой большой палец.
   – Чего стоишь, проходи на кухню.
   – А где она? – мягко поинтересовалась я. Эх, если бы не бриллианты, я бы вела себя совсем по-другому, Дюймовочка уже лежала бы на полу в предобморочном состоянии и просила пощады.
   – Перед твоим носом, – женщина ткнула пальцем в сторону коричневой двери.
   Я огляделась по сторонам: большая гостиная, дверь под лестницей, дверь рядом с кухней, красиво выложенный паркет, две огромные пальмы, песочный диван, стопка нераспакованых коробок, телевизор, весьма оригинальные шторы...
   – Чего стоишь, иди!
   Это ради больших денег, это ради бриллиантов, это ради девчонок и ради собственного дела... Внушение помогло и, дернув золотую ручку, я вошла в кухню.
   Кухня впечатляла! У меня такого размера комната. Кругом было чисто, модно, и к тому же вкусно пахло. Хорошо, я буду здесь работать, уговорили.
   – Звать тебя как? – смахивая со стола пыль, которой не было, спросила Противная Особа.
   – Аня.
   Это был тот случай, когда меня мое имя не подвело, вряд ли бы этой грымзе понравилось, если бы я сказала – Альжбетта.
   Особа еще раз оглядела меня с головы до пят, скривилась и сказала:
   – Ну, хорошо, надевай передник – и за работу.
   Я пожала плечами, подошла к стене, взяла один из белых фартуков, быстренько натянула его на себя и ехидно спросила:
   – Достаточно ли я теперь хороша, чтобы пополнить ряды прислуги в этом доме?
   Особа топнула ногой и затрясла в воздухе пальцем:
   – Я не потерплю тут подобных штучек!
   Да она еще и нервная к тому же...
   – А давайте вы тоже представитесь, – предложила я, – это, возможно, нас сблизит, все же в одной сфере работать будем, коллеги, так сказать.
   – Сравнила себя со мной, – фыркнула в ответ Особа, – я здесь всем управляю, я у хозяйки уже десять лет служу! А называть меня будешь Екатериной Петровной, поняла? Глушакова Екатерина Петровна – мое полное имя.
   Что же тут непонятного.
   – А кто проживает в доме? – поинтересовалась я, беря со стола загорелое яблоко. Есть же хочется, а тут фруктов целая гора на столе.
   Екатерина Петровна мой голодный выпад не одобрила, отобрала яблоко и положила на место.
   – Заработай сначала, – сказала она, – а уж потом свои ручонки к добру хозяйскому тянуть будешь.
   Виртуальным топором я сделала зарубку в голове – припомню я это тебе, Дюймовка старая, ох, припомню!
   – В доме народу обитает немного: хозяин с хозяйкой, я и садовник наш, он в пристройке живет. Тебе комнату тоже выделят, выходной – воскресенье, все остальное время будешь работать от зари до зари, поняла?
   – И что входит в мои обязанности? – поинтересовалась я, косясь на яблоко.
   Екатерина Петровна отодвинула от меня тарелку подальше и сказала:
   – Что скажу, то и будешь делать, и хозяева что потребуют, выполняй без лишних разговоров, а то вылетишь отсюда быстренько.
   – Горю желанием приступить к работе, – мрачно улыбнулась я, – с чего начать? Где, так сказать, я могу продемонстрировать свой энтузиазм и стремление оправдать то доверие, которое вы возложили на мои хрупкие плечи, взяв меня на работу?
   – Что? – переспросила Екатерина Петровна.
   Понятно, длинные предложения она не усваивает.
   – Я спрашиваю: постирать, погладить что-нибудь нужно?
   – Хозяин поздно приехал и болен к тому же, сейчас завтрак ему понесешь.
   – В постель? – уточнила я. – А чем он в таком случае болен, это не заразно?
   Екатерина Петровна опять фыркнула.
   – У вас, молодых вертихвосток, только одно на уме! Отнесешь завтрак и газеты, а уж в постели он там или нет, я не знаю.
   – А хозяйка против не будет? Они что, раздельно спят?
   Что я могу поделать, если подобное вызывает у меня живейший интерес, ну не удержалась, с кем не бывает. Екатерина Петровна побагровела и направилась к плите. Через минуту на сковородке журчал омлет, убивая меня своими ароматами. Желудок, недолго думая, зажурчал ему в ответ. Я взяла яблоко и решительно откусила. Екатерина Петровна дернулась, молниеносно обернулась, но было поздно: мои ровненькие зубки, обремененные только одной пломбой, словно кухонный комбайн, измельчали данный фрукт в пюре. Ха-ха!
   Омлет издал звук, который переводится как – я готов, съешь меня. Это обезоружило престарелую Дюймовочку, и она была вынуждена заняться не мной, а сковородкой. Вообще-то, Екатерине Петровне на вид можно дать лет сорок восемь, но я специально в мыслях накинула ей еще пятнадцать: так мне было приятнее о ней думать.
   На сервировочном подносе, словно по волшебству, появились чашка с обжигающим ароматным чаем, горка печенья на блюдце и только что приготовленный омлет. Екатерина Петровна щедро посыпала его обжаренными грибами, и я быстро попыталась сообразить, сколько грибов можно съесть по дороге, чтобы это не сильно бросалось в глаза.
   – Неси на второй этаж, да осторожно.
   – Я-то отнесу, но не могли бы вы мне поконкретнее объяснить маршрут?
   Демонстративно закатив глаза, видно, тем самым пытаясь обозначить мою непробиваемую тупость, Екатерина Петровна все же снизошла до объяснения.
   – Поднимешься наверх и направо, крайняя дверь из светлого дерева.
   – О, спасибо!
   Разве она не душка? Премилое создание.
   Я с удовольствием вышла из кухни и осмотрелась – никого не было. Поставив осторожно поднос на одну из коробок, я стащила два печенья и задумалась над грибами... нет, не буду, я же на вечной диете...
   Мне не терпелось оказаться на втором этаже и посмотреть обстановочку, еще хотелось познакомиться с моими непосредственными работодателями, интересно, что за толстосумы проживают в этом доме... Она, наверное, какая-нибудь красотка, а он холеный мужчина преклонных лет... Так я размышляла, поднимаясь по лестнице.
   Второй этаж начинался с просторного холла. У стены стоял яркий диванчик, а на противоположной стене висел плоский серебристый телевизор.
   – Неплохо, – одобрила я, глядя на эту громадину.
   Нужную мне дверь я увидела сразу, но не торопилась дергать за ручку. Надеясь, что омлет протянет еще какое-то время и не остынет окончательно, я поочередно подошла к трем другим дверям и, прижавшись ухом, прислушалась. Везде было тихо. Ничего интересного.
   Я направилась выполнять поручение Екатерины Петровны. Постучала в дверь – тишина, я постучала еще раз...
   – Да, – услышала мужской голос, а далее раздался хриплый кашель. Болеет бедняга.
   Надеюсь, он одет? Я украсила лицо доброй, очаровательной улыбкой (иногда мне это удается) и толкнула дверь бедром. Своим бесподобным бедром!
   У вас бывает так, что кажется, будто мир сошел с ума? У меня бывает, еще мне иногда снятся странные сны, и еще у меня иногда такое чувство, будто моя судьба – точно паутина на высокой траве: утром она покрыта капельками росы, я тяну за ниточку, и она поддается и начинает медленно распускаться... Я стою и сматываю мягкий пушистый комочек, сама сматываю, без чьего бы то ни было участия... о чем это я... отвлеклась...
   В комнате все было так, все было на местах, и даже Воронцов – мой горячо любимый начальник, лежащий на широкой кровати с журналом в руках, был здесь весьма на месте, весьма кстати и весьма своевременен...
   В моей голове, точно пчелы, зашевелились вопросы:
   1. Что он здесь делает?