Страница:
– Спасибо, – тихо произнес Петр Петрович.
Кому спасибо? Судьбе, которая скрестила дороги именно в этой точке, старой Раде – бабушке Любы, хозяйке магического салона, которая чуть-чуть вмешалась и чуть-чуть помогла, и самой Любе, подарившей ему робкую надежду на счастье. Она оказалась школьной учительницей, а не гадалкой или дипломированным магом… И еще спасибо одному человеку, имя которого Шурыгин из вредности не хотел называть.
Егор Кречетов. Но это отдельная история.
– Люба, Любовь… – Петр Петрович вновь дотронулся до телефона и улыбнулся. Он осмелился позвонить лишь один раз. Вчера. И пока список романтических подвигов на этом заканчивался.
– Здравствуйте, Люба…
– Здравствуйте, Петр Петрович…
Они сказали друг другу всего несколько слов, будто шли по тонкому льду и боялись ошибиться. Он спросил: почему она исчезла так неожиданно, она смущенно ответила: не знаю, так получилось, непривычная обстановка, много людей…
– Но мы еще встретимся? – с надеждой спрашивал он.
– Да, конечно, – отвечала она.
– Я все объясню… у меня три дочери – это так много… – путался он.
– Ну что вы, – мягко упрекала она, – это замечательно.
Вот из-за старшей дочери он чуть не потерял Любу. А кто еще мог во время танца рухнуть на пирамиду из бокалов? Только Андрей и Полина! Петр Петрович устало потер ладонью лоб. Та еще парочка… На презентациях, банкетах, фуршетах всегда приходится нервничать и оглядываться по сторонам – отчебучат они что-нибудь или обойдется? Честно говоря, редко когда обходится – не одно, так другое…
Не прекращая думать о вечной проблеме отцов и детей, Шурыгин вновь посмотрел на часы и нахмурился.
Где Катя?
Но все тот же безликий женский голос сообщил, что она, увы, по-прежнему недоступна.
– Контроль, нужен абсолютный контроль, – сердито буркнул Петр Петрович и нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
Как у Полины.
Как у Оли.
И все же какие у него руки, какие ноги – как у голливудского актера! И длинная светлая челка волшебно подпрыгивает в такт движениям, а острый нос роднит его со Штирлицем. Ага. Ему бы пошла военная форма…
Катюшка чуть съехала с пластикового кресла вперед и деловито скрестила руки на груди. Бамц-бамц-бамц! Мяч стучал по раскрашенному полу в такт мыслям, а теплый ветерок невинного возбуждения уже щекотал шею. Бросок – пара метров полета – и мяч аккуратно вошел в корзину.
– Серега лучший, правда?! – радостно выпалила Светка, торопливо вынимая из сумочки косметичку. – Не то что наши молокососы-однокурсники. А баскетбол – его страсть! Я сюда два раза в неделю прихожу – поболеть, да и вообще…
– А сколько ему лет?
– Точно не знаю, двадцать девять, кажется. Я слышала, как препод по истории хлопал его по плечу и говорил, что скоро тридцать и все такое, мол, молодец, многого добился. Он раньше в сборной института числился, а теперь просто приезжает пару раз в неделю и играет с друзьями и нашими малолетками. По нему, кстати, и Оксанка с Маринкой сохнут. – Света наклонила голову набок и приподняла брови. – Только он их не замечает. Перекинулся парой слов, и все. А они-то, дурехи, почти месяц в спортзале дежурили, чуть не разругались вдрызг.
Катюшка села ровно, вынула мобильник из кармана джинсовой куртки и отправила его в сумочку – все равно разрядился и толку от него нет. Затем застегнула молнию и накрутила на палец рыжеватый локон.
– А как его фамилия?
– Романенко. А что, понравился?
Раздался свисток, редкие аплодисменты и едкие замечания победителей, а также короткие обещания отыграться в следующий раз.
– Не-а, – из вредности ответила Катюшка, резко встала и направилась к выходу. – Я домой.
Но взгляд настойчиво устремлялся в сторону баскетболистов. Сергей – хорошее имя, в книжках так обычно называют положительных героев. Вот бы представить его Полине (наверняка ахнет и поздравит с удачным выбором) и Оле (не придет в восторг, укажет на разницу в возрасте и вообще запретит думать о «мальчиках» на ближайшую пятилетку). В любом случае это было бы здорово! Интересно, как он целуется? Ладно… Глупые мысли… «И все бы мне завидовали», – коротко улыбнулась Катюшка и поправила на плече сумку.
– Эй! – раздался мужской голос, и она обернулась.
Пигалица и первая факультетская сплетница Светка стояла рядом с Сергеем, и ее лицо светилось приторным самодовольством.
– Давай знакомиться, – предложил красавец баскетболист и в три шага преодолел приличное расстояние.
Катя автоматически выпрямила спину, убрала за ухо волосы и мило улыбнулась. В такие моменты она всегда вспоминала Полину и изо всех сил старалась походить на нее. А Полина какая? Смелая, решительная, красивая, уверенная в себе и сексуальная!
– Екатерина.
– Сергей.
– Отлично, – влезла Светка и округлила глаза, что означало: не будь дурой, вдруг он втрескается в тебя по самые уши. – Ну, я пошла, общайтесь… – Не удержавшись, она хихикнула и прикрыла ладошкой рот.
– До завтра, – ответила Катюшка, мысленно радуясь знакомству.
Полина, наверное, похвалит.
Оля, наверное, не одобрит.
Папа… Папе лучше вообще ничего не рассказывать.
– А я тебя здесь первый раз вижу, – улыбнулся Сергей.
– А я раньше и не оставалась на игру.
– Подбросить к дому?
– Да, – легко ответила Катя и кокетливо взяла его под руку.
Полина похвалит.
Оля не одобрит.
Папа?.. Папа не узнает.
Быть самой младшей в семье – сомнительное удовольствие. Конечно, тебя балуют, заботятся, усиленно любят, но и многое запрещают. Маленькая – и все тут! Никто и не вспоминает, что ей уже давно двадцать один год, что она не глупенькая девочка, обожающая сладости и газировку, а самостоятельная девушка, которая больше пяти лет пользуется косметикой, носит короткие юбки, читает любовные романы, смотрит мелодрамы и мечтает об обыкновенном принце. Желательно, конечно, на белом коне, но и на чем-нибудь другом тоже сойдет. Был у нее Лешка, был у нее Антон. Дураки! У одного в жизни все слишком просто, у другого – слишком сложно. Подруги целуются, обнимаются, расслабляются, когда родителей нет дома, а она, оберегаемая сестрами и папой, чаще бывает на светских приемах занудных VIP-персон, чем в ночных клубах или на приятельских вечеринках. О, если бы она хоть раз заикнулась о том, что не придет ночевать… Н-да-а… Ее бы убили. Сразу! Ольга бы завалила аргументами, засушенными до гранитного состояния, а папа накрыл бы волной такого гневного недоумения, что лучше и не начинать. Полина? Полина бы приободрила, но вмешиваться не стала: даже с ее легкими взглядами на жизнь «крошке Катюшке» еще рано отправляться в свободное плавание. Младшая в семье – это приговор.
Сергея пришлось ждать около раздевалки минут пятнадцать, но время не было потрачено зря. Катя припудрила носик, мазнула кисточкой с румянами по щекам, покусала губы для яркости и привела в порядок волосы: расчесала, а затем взбила их. Сбегала к зеркальной двери конференц-зала и осталась довольна собственной внешностью. Он взрослый парень – это здорово! Главное, чтобы не видел в ней лишь симпатичную малолетку.
– Ну, пошли, – сказал он, засовывая руку в карман, и Катюшка радостно кивнула.
В одежде Сергей оказался ничуть не хуже, чем в трусах и майке: голубые джинсы и синий свитер с широкой красной полосой на груди удивительно ему шли. И объемная спортивная сумка удачно завершала образ супермужчины. Он точно с обложки журнала, но только не противно-смазливый, а классический такой… Ну, супермужчина – он и есть супермужчина!
Катюшка сжимала губы, чтобы не озарить мир преждевременной блаженной улыбкой.
– Ты где живешь?
– На Ленинском проспекте.
– С родителями, что ли?
«Что ли» ей не очень понравилось. Будто она сама не может жить там, где ей хочется!
– С папой, – ответила Катюшка, опуская подробности про сестер. Теперь-то они разъехались – Полина к Андрею, Ольга к Никите.
Сергей перешагнул последнюю ступеньку, остановился, заглянул ей в глаза и насмешливо спросил:
– Папина дочка, что ли?
Опять это противное «что ли»!
Уверенности значительно поубавилось, и Катя от обиды поджала губы. Ну и что? Да, она живет с отцом, можно подумать, все после школы собирают вещи и отправляются из родительского дома куда глаза глядят!
Эх, но она не только живет с отцом, она действительно самая настоящая папина дочка – ни шагу без его разрешения. Наверняка он сейчас трезвонит на мобильник, и хорошо, что зарядка скоропостижно скончалась.
– Вовсе нет, – хлопнув ладонями по перилам, Катюшка тоже перешагнула через ступеньку. – Сестры разъехались, а я пока не могу оставить папу одного.
– Значит, самостоятельная? – Сергей опять усмехнулся.
– А у тебя это вызывает сомнения? – стараясь быть небрежной, спросила она. – Ну, где твоя машина?
Он нажал кнопку брелка, и белая «десятка», припаркованная около рекламного стенда, приветливо пискнула.
– Садись, – кивнул Сергей, распахивая заднюю дверцу, чтобы бросить на сиденье сумку.
Катюшка уселась в кресло, бегло осмотрелась и перевела взгляд на часы – еще не вечер. Папочке она не отзвонилась – ну и ладно, в конце концов, до двенадцати далеко, и… и возможно, он сам задерживается. А через полчаса она будет дома.
Но Сергей явно никуда не торопился. Включив музыку, повернулся к Катюшке и нежно провел пальцем по ее щеке, отчего по телу побежали мурашки.
– Я рад, что ты зашла в зал и мы познакомились.
– Я тоже рада, – ответила она, улыбаясь.
– И ты точно не папина дочка? – с иронией в голосе повторно спросил Сергей.
– Точно, – с вызовом ответила Катя.
– Тогда поехали со мной на озера.
Катя с волнением ожидала приглашения в кафе, ресторан или кинотеатр, но озера… Что он имел в виду?
– Какие озера? – удивленно спросила она, отчего-то вспомнив учительницу географии и ее вечное: «А тебе, Шурыгина, Колумб бы не доверил даже драить палубу на «Санта-Марии», и 3 августа 1492 года ты бы, скорее всего, тушила треску в глиняном горшке, а не собиралась в экспедицию к новым берегам!»
– Самые обыкновенные валдайские озера. Я с друзьями еду на майские праздники – порыбачить и отдохнуть, и готов взять тебя с собой. Или ты предпочитаешь торчать в Москве?
«Я папина дочка, я папина дочка, – затараторила про себя Катюшка, трусливо вжимаясь в мягкую спинку сиденья. – Я папина дочка… совсем маленькая… ага, ага…»
Вот как теперь объяснить, что ее никто никуда не отпустит? И, если честно, она пока не готова ехать за тридевять земель с малознакомым человеком, пусть у него и суперские руки и не менее суперские ноги.
А Полька бы поехала…
Эх.
– Мы мало знакомы, – тихо протянула Катюшка и, вернувшись в образ сексапильной брюнетки, выпрямила спину, вздернула нос и повторила громче: – Мы мало знакомы.
– Отдельная комната тебе гарантирована, – бросил Сергей, разворачиваясь к рулю. – Пара домиков на турбазе уже забронированы. Подумай, а то у нас одно место пропадает. Картошка на углях, шашлык, рыбка только что из водички – или ты привыкла к трюфелям и перепелкам?
Проверяет он ее или хочет уколоть, Катюшка никак не могла понять, но на всякий случай отодвинула сумочку, привезенную Полиной из Парижа, поближе к дверце. Ну, чтобы в глаза не бросалась.
Какие трюфели, какие перепелки, если Ольга последнее время варила рис и готовила говядину на пару! Где эти трюфели? Где эти перепелки?
– Я же сказала, – пожала она плечами, – мы мало знакомы, дело только в этом. – Она закусила нижнюю губу и посмотрела в окно. «Н-да, представляю лицо папочки, если бы он узнал о возможной поездке на валдайские озера».
И все же ей стало ужасно весело от заманчивых перспектив знакомства, от разговора и от уютной атмосферы, царившей в машине. Точно она выпила пару бокалов шампанского, и музыка, медленная романтичная музыка, вылетающая из динамиков, звучала именно для нее, В душе от этого пели робкие мелодичные колокольчики – динь-динь, динь-динь. И никакая она не маленькая… маленьких с собой на валдайские озера не зовут. А где, кстати, находится Валдай?
Когда за окошком показался родной дом, Катюшка напряглась в ожидании прощания. Каким оно будет? Захочет ли Сергей с ней встретиться еще раз? Кафе, ресторан, киношка – почему бы и нет?
– Это твой дом? – с непонятной интонацией в голосе спросил он, притормаживая около подъезда.
– Ага.
– Неплохо.
– Четвертый этаж, – зачем-то уточнила Катя и застегнула куртку.
– Даже боюсь спросить, сколько у вас комнат.
– Много, – она улыбнулась до ушей и вжала голову в плечи.
– Понятно…
Кажется, его голос стал резче или показалось?
– Ну, пока, – жизнерадостно бросила она, стараясь произвести нужное впечатление.
– Подожди! – Сергей наклонился, достал из бардачка блокнот, ручку, быстро написал номер своего мобильника и вырвал лист. – Позвони, если скучно будет или вдруг надумаешь метнуться на озера.
– Ага, – кивнула Катюшка и с сожалением отметила отсутствие с его стороны домогательств и намеков. Пусть бы еще раз дотронулся до ее щеки или обнял напоследок… Или уточнил, когда они теперь увидятся.
Но он же дал номер телефона, хотя почему-то не попросил ее номер в ответ.
А потому что не хочет навязываться! Решение и выбор за ней!
Более или менее в себя Катюшка пришла только за дверью подъезда. Ух! Она легко и просто познакомилась с Сергеем Романенко, по которому, как оказалось, сохнут и Оксанка, и Маринка. И он позвал ее в далекое путешествие и пообещал накормить печеной картошкой, шашлыком и рыбой… Ну что, папа, Полина и Оля? Не ожидали?
– Я – роковая брюнетка, – хихикнула Катюшка и заспешила вверх по лестнице. – М-м-м, – высунула она язык и скорчила гримасу, – много вы понимаете! Колумб, Колумб!..
Этот выпад предназначался вредной учительнице географии, которая частенько любила еще приговаривать: «Ты, Шурыгина, сама абсолютно не в состоянии определить, где Курильские острова, а где Огненная Земля».
– Смотрел, – буркнул Степан, нервно листая страницы медицинской энциклопедии.
– А еще: большой мешок и маленькая глупенькая девочка…
– Не такой уж она и глупой была! И насколько я помню, дело закончилось не в пользу волков.
Павел ничего не ответил. Плюхнувшись на диванные подушки, он раскинул руки в стороны, уставился в потолок и скользко улыбнулся. Степан – трусливый дурак, привыкший держаться за теткину юбку, но с ним все же лучше, спокойнее. Пусть нудит, никуда ему не деться. А как они заживут потом, как заживут! Рестораны, машины, женщины…
– Тяпа, а как ты относишься к женщинам? – насмешливо спросил Павел, поворачивая голову в сторону приятеля.
– Положительно, – натянуто ответил Степан, но тут же, вспомнив Нину-Нинель, поморщился и откорректировал ответ: – Терпимо.
Ох, как бы ему хотелось сейчас оказаться совсем в другом месте! И пусть бы тетка ругала за грязные носки в корзине для белого белья или за хлебные крошки на журнальном столике и пилила с утра и до вечера. Не с его здоровьем, возрастом и характером ввязываться в подобные истории. Пашке-то что! Пашка и не из таких передряг чистеньким выходил! И еще неизвестно, чем он занимался последние годы… Если не врет, то сначала на хлебозаводе работал, потом барменом в дешевой забегаловке, потом альфонсом (весьма «милое» занятие)… Целый день Павел мусолит свой план, слушать невозможно, уже в груди странные похрипывания наблюдаются и пальцы на ногах холодеют и скрючиваются – к чему бы это? И на кой черт их свела судьба сто лет назад! Сходил, называется, к однокласснику в гости и подцепил эту заразу – Павла! – на всю оставшуюся жизнь. Это именно Пашка его сбивал с пути истинного! Подежурь вот здесь, постой вот там, держи выручку, не правда ли, легко получилось?
И Пашка еще умеет притянуть к себе, точно гипнозом обладает – слушаешь и веришь, что действительно все просто и без проблем.
Степан шмыгнул носом и быстрее зашелестел страницами книги, демонстрируя чрезмерную занятость. Вот с кем он всегда находил общий язык, так это с медицинской энциклопедией 1961 года издания, Москва. Главная редакция – А.Н. Бакулев и Ф.Н. Петров.
Предстарческие психозы – психические расстройства, возникающие в возрасте 50–60 лет и позднее, протекающие с явлениями тревоги, тоскливости, рассеянности, беспокойства… Больным кажется, что с ними или с членами их семьи должна случиться беда… они ждут за что-то наказания… их необходимо вовремя помещать в психиатрическую больницу.
Какой кошмар! Уши Степана вспыхнули огнем. Конечно, до пятидесяти еще далеко, но перспективы удручающие. И уже сейчас имеются предпосылки. Какой кошмар!
– У тебя вода есть? Фильтрованная, – пискляво произнес он, жалко сморщившись.
– В чайнике. Обычная, – махнул рукой Павел и, оживившись, сел. – Я тебе ее покажу.
– Кого?
– Младшую Шурыгину.
– Нет, не надо… – Степан замотал головой и поджал ноги под кресло. Вероятность заполучить предстарческие психозы намного раньше обещанного срока обрушилась на плечи неподъемным грузом. – Я решил… я в этом не участвую…
Но Павел не обратил внимания на отказ. Подскочив, он отбил чечетку на месте и многозначительно произнес:
– Ларьки вместе грабили и за девчонкой вместе пойдем, понятно?
– Я не грабил, – отчаянно замахал руками Степан, – я только на шухере стоял. Это было давно… очень давно… и всего пять раз или шесть… ты же сам говорил, что это не считается…
– Ха, а я тебе врал! И если меня поймают, обязательно скажу, кто меня заботливо прикрывал.
– Но…
– Давай, Тяпа, давай, – усмехнулся Павел, – не трусь. Будем потом черную икру есть ложками и мимо твоей тетки на лимузинах проезжать. Хочешь на белом? А хочешь на розовом? – Он щелкнул зажигалкой и засмеялся. – Не трусь, Тяпа, не трусь!
Степан вновь всхлипнул – жалобно, горько – и поплелся на кухню пить воду обыкновенную. Выхода нет… выхода нет. Пашка ни за что не отпустит, да и вдруг настучит на него из вредности при плохом раскладе? А может, обойдется? Чуть-чуть риска – и все позади. Это же только на шухере постоять… один разок… Как в старые времена.
Глава 2
Кому спасибо? Судьбе, которая скрестила дороги именно в этой точке, старой Раде – бабушке Любы, хозяйке магического салона, которая чуть-чуть вмешалась и чуть-чуть помогла, и самой Любе, подарившей ему робкую надежду на счастье. Она оказалась школьной учительницей, а не гадалкой или дипломированным магом… И еще спасибо одному человеку, имя которого Шурыгин из вредности не хотел называть.
Егор Кречетов. Но это отдельная история.
– Люба, Любовь… – Петр Петрович вновь дотронулся до телефона и улыбнулся. Он осмелился позвонить лишь один раз. Вчера. И пока список романтических подвигов на этом заканчивался.
– Здравствуйте, Люба…
– Здравствуйте, Петр Петрович…
Они сказали друг другу всего несколько слов, будто шли по тонкому льду и боялись ошибиться. Он спросил: почему она исчезла так неожиданно, она смущенно ответила: не знаю, так получилось, непривычная обстановка, много людей…
– Но мы еще встретимся? – с надеждой спрашивал он.
– Да, конечно, – отвечала она.
– Я все объясню… у меня три дочери – это так много… – путался он.
– Ну что вы, – мягко упрекала она, – это замечательно.
Вот из-за старшей дочери он чуть не потерял Любу. А кто еще мог во время танца рухнуть на пирамиду из бокалов? Только Андрей и Полина! Петр Петрович устало потер ладонью лоб. Та еще парочка… На презентациях, банкетах, фуршетах всегда приходится нервничать и оглядываться по сторонам – отчебучат они что-нибудь или обойдется? Честно говоря, редко когда обходится – не одно, так другое…
Не прекращая думать о вечной проблеме отцов и детей, Шурыгин вновь посмотрел на часы и нахмурился.
Где Катя?
Но все тот же безликий женский голос сообщил, что она, увы, по-прежнему недоступна.
– Контроль, нужен абсолютный контроль, – сердито буркнул Петр Петрович и нетерпеливо побарабанил пальцами по столу.
* * *
Оторвать взгляд от его крепких обнаженных рук было невозможно. И от обнаженных ног – тоже. Вот это мощь, вот это сила! А как он двигается, как злится, как улыбается… Катюшка мечтательно вздохнула и закусила нижнюю губу. Полина вышла замуж и укатила к Андрею. Ольга за считаные минуты собрала вещи и отправилась к Никите. Пора бы и ей уже начать с кем-нибудь серьезные отношения. Прошлые мимолетные увлечения не в счет. Так, ничего особенного – любовью и не пахло. А хочется именно любви! Самой настоящей!Как у Полины.
Как у Оли.
И все же какие у него руки, какие ноги – как у голливудского актера! И длинная светлая челка волшебно подпрыгивает в такт движениям, а острый нос роднит его со Штирлицем. Ага. Ему бы пошла военная форма…
Катюшка чуть съехала с пластикового кресла вперед и деловито скрестила руки на груди. Бамц-бамц-бамц! Мяч стучал по раскрашенному полу в такт мыслям, а теплый ветерок невинного возбуждения уже щекотал шею. Бросок – пара метров полета – и мяч аккуратно вошел в корзину.
– Серега лучший, правда?! – радостно выпалила Светка, торопливо вынимая из сумочки косметичку. – Не то что наши молокососы-однокурсники. А баскетбол – его страсть! Я сюда два раза в неделю прихожу – поболеть, да и вообще…
– А сколько ему лет?
– Точно не знаю, двадцать девять, кажется. Я слышала, как препод по истории хлопал его по плечу и говорил, что скоро тридцать и все такое, мол, молодец, многого добился. Он раньше в сборной института числился, а теперь просто приезжает пару раз в неделю и играет с друзьями и нашими малолетками. По нему, кстати, и Оксанка с Маринкой сохнут. – Света наклонила голову набок и приподняла брови. – Только он их не замечает. Перекинулся парой слов, и все. А они-то, дурехи, почти месяц в спортзале дежурили, чуть не разругались вдрызг.
Катюшка села ровно, вынула мобильник из кармана джинсовой куртки и отправила его в сумочку – все равно разрядился и толку от него нет. Затем застегнула молнию и накрутила на палец рыжеватый локон.
– А как его фамилия?
– Романенко. А что, понравился?
Раздался свисток, редкие аплодисменты и едкие замечания победителей, а также короткие обещания отыграться в следующий раз.
– Не-а, – из вредности ответила Катюшка, резко встала и направилась к выходу. – Я домой.
Но взгляд настойчиво устремлялся в сторону баскетболистов. Сергей – хорошее имя, в книжках так обычно называют положительных героев. Вот бы представить его Полине (наверняка ахнет и поздравит с удачным выбором) и Оле (не придет в восторг, укажет на разницу в возрасте и вообще запретит думать о «мальчиках» на ближайшую пятилетку). В любом случае это было бы здорово! Интересно, как он целуется? Ладно… Глупые мысли… «И все бы мне завидовали», – коротко улыбнулась Катюшка и поправила на плече сумку.
– Эй! – раздался мужской голос, и она обернулась.
Пигалица и первая факультетская сплетница Светка стояла рядом с Сергеем, и ее лицо светилось приторным самодовольством.
– Давай знакомиться, – предложил красавец баскетболист и в три шага преодолел приличное расстояние.
Катя автоматически выпрямила спину, убрала за ухо волосы и мило улыбнулась. В такие моменты она всегда вспоминала Полину и изо всех сил старалась походить на нее. А Полина какая? Смелая, решительная, красивая, уверенная в себе и сексуальная!
– Екатерина.
– Сергей.
– Отлично, – влезла Светка и округлила глаза, что означало: не будь дурой, вдруг он втрескается в тебя по самые уши. – Ну, я пошла, общайтесь… – Не удержавшись, она хихикнула и прикрыла ладошкой рот.
– До завтра, – ответила Катюшка, мысленно радуясь знакомству.
Полина, наверное, похвалит.
Оля, наверное, не одобрит.
Папа… Папе лучше вообще ничего не рассказывать.
– А я тебя здесь первый раз вижу, – улыбнулся Сергей.
– А я раньше и не оставалась на игру.
– Подбросить к дому?
– Да, – легко ответила Катя и кокетливо взяла его под руку.
Полина похвалит.
Оля не одобрит.
Папа?.. Папа не узнает.
Быть самой младшей в семье – сомнительное удовольствие. Конечно, тебя балуют, заботятся, усиленно любят, но и многое запрещают. Маленькая – и все тут! Никто и не вспоминает, что ей уже давно двадцать один год, что она не глупенькая девочка, обожающая сладости и газировку, а самостоятельная девушка, которая больше пяти лет пользуется косметикой, носит короткие юбки, читает любовные романы, смотрит мелодрамы и мечтает об обыкновенном принце. Желательно, конечно, на белом коне, но и на чем-нибудь другом тоже сойдет. Был у нее Лешка, был у нее Антон. Дураки! У одного в жизни все слишком просто, у другого – слишком сложно. Подруги целуются, обнимаются, расслабляются, когда родителей нет дома, а она, оберегаемая сестрами и папой, чаще бывает на светских приемах занудных VIP-персон, чем в ночных клубах или на приятельских вечеринках. О, если бы она хоть раз заикнулась о том, что не придет ночевать… Н-да-а… Ее бы убили. Сразу! Ольга бы завалила аргументами, засушенными до гранитного состояния, а папа накрыл бы волной такого гневного недоумения, что лучше и не начинать. Полина? Полина бы приободрила, но вмешиваться не стала: даже с ее легкими взглядами на жизнь «крошке Катюшке» еще рано отправляться в свободное плавание. Младшая в семье – это приговор.
Сергея пришлось ждать около раздевалки минут пятнадцать, но время не было потрачено зря. Катя припудрила носик, мазнула кисточкой с румянами по щекам, покусала губы для яркости и привела в порядок волосы: расчесала, а затем взбила их. Сбегала к зеркальной двери конференц-зала и осталась довольна собственной внешностью. Он взрослый парень – это здорово! Главное, чтобы не видел в ней лишь симпатичную малолетку.
– Ну, пошли, – сказал он, засовывая руку в карман, и Катюшка радостно кивнула.
В одежде Сергей оказался ничуть не хуже, чем в трусах и майке: голубые джинсы и синий свитер с широкой красной полосой на груди удивительно ему шли. И объемная спортивная сумка удачно завершала образ супермужчины. Он точно с обложки журнала, но только не противно-смазливый, а классический такой… Ну, супермужчина – он и есть супермужчина!
Катюшка сжимала губы, чтобы не озарить мир преждевременной блаженной улыбкой.
– Ты где живешь?
– На Ленинском проспекте.
– С родителями, что ли?
«Что ли» ей не очень понравилось. Будто она сама не может жить там, где ей хочется!
– С папой, – ответила Катюшка, опуская подробности про сестер. Теперь-то они разъехались – Полина к Андрею, Ольга к Никите.
Сергей перешагнул последнюю ступеньку, остановился, заглянул ей в глаза и насмешливо спросил:
– Папина дочка, что ли?
Опять это противное «что ли»!
Уверенности значительно поубавилось, и Катя от обиды поджала губы. Ну и что? Да, она живет с отцом, можно подумать, все после школы собирают вещи и отправляются из родительского дома куда глаза глядят!
Эх, но она не только живет с отцом, она действительно самая настоящая папина дочка – ни шагу без его разрешения. Наверняка он сейчас трезвонит на мобильник, и хорошо, что зарядка скоропостижно скончалась.
– Вовсе нет, – хлопнув ладонями по перилам, Катюшка тоже перешагнула через ступеньку. – Сестры разъехались, а я пока не могу оставить папу одного.
– Значит, самостоятельная? – Сергей опять усмехнулся.
– А у тебя это вызывает сомнения? – стараясь быть небрежной, спросила она. – Ну, где твоя машина?
Он нажал кнопку брелка, и белая «десятка», припаркованная около рекламного стенда, приветливо пискнула.
– Садись, – кивнул Сергей, распахивая заднюю дверцу, чтобы бросить на сиденье сумку.
Катюшка уселась в кресло, бегло осмотрелась и перевела взгляд на часы – еще не вечер. Папочке она не отзвонилась – ну и ладно, в конце концов, до двенадцати далеко, и… и возможно, он сам задерживается. А через полчаса она будет дома.
Но Сергей явно никуда не торопился. Включив музыку, повернулся к Катюшке и нежно провел пальцем по ее щеке, отчего по телу побежали мурашки.
– Я рад, что ты зашла в зал и мы познакомились.
– Я тоже рада, – ответила она, улыбаясь.
– И ты точно не папина дочка? – с иронией в голосе повторно спросил Сергей.
– Точно, – с вызовом ответила Катя.
– Тогда поехали со мной на озера.
Катя с волнением ожидала приглашения в кафе, ресторан или кинотеатр, но озера… Что он имел в виду?
– Какие озера? – удивленно спросила она, отчего-то вспомнив учительницу географии и ее вечное: «А тебе, Шурыгина, Колумб бы не доверил даже драить палубу на «Санта-Марии», и 3 августа 1492 года ты бы, скорее всего, тушила треску в глиняном горшке, а не собиралась в экспедицию к новым берегам!»
– Самые обыкновенные валдайские озера. Я с друзьями еду на майские праздники – порыбачить и отдохнуть, и готов взять тебя с собой. Или ты предпочитаешь торчать в Москве?
«Я папина дочка, я папина дочка, – затараторила про себя Катюшка, трусливо вжимаясь в мягкую спинку сиденья. – Я папина дочка… совсем маленькая… ага, ага…»
Вот как теперь объяснить, что ее никто никуда не отпустит? И, если честно, она пока не готова ехать за тридевять земель с малознакомым человеком, пусть у него и суперские руки и не менее суперские ноги.
А Полька бы поехала…
Эх.
– Мы мало знакомы, – тихо протянула Катюшка и, вернувшись в образ сексапильной брюнетки, выпрямила спину, вздернула нос и повторила громче: – Мы мало знакомы.
– Отдельная комната тебе гарантирована, – бросил Сергей, разворачиваясь к рулю. – Пара домиков на турбазе уже забронированы. Подумай, а то у нас одно место пропадает. Картошка на углях, шашлык, рыбка только что из водички – или ты привыкла к трюфелям и перепелкам?
Проверяет он ее или хочет уколоть, Катюшка никак не могла понять, но на всякий случай отодвинула сумочку, привезенную Полиной из Парижа, поближе к дверце. Ну, чтобы в глаза не бросалась.
Какие трюфели, какие перепелки, если Ольга последнее время варила рис и готовила говядину на пару! Где эти трюфели? Где эти перепелки?
– Я же сказала, – пожала она плечами, – мы мало знакомы, дело только в этом. – Она закусила нижнюю губу и посмотрела в окно. «Н-да, представляю лицо папочки, если бы он узнал о возможной поездке на валдайские озера».
И все же ей стало ужасно весело от заманчивых перспектив знакомства, от разговора и от уютной атмосферы, царившей в машине. Точно она выпила пару бокалов шампанского, и музыка, медленная романтичная музыка, вылетающая из динамиков, звучала именно для нее, В душе от этого пели робкие мелодичные колокольчики – динь-динь, динь-динь. И никакая она не маленькая… маленьких с собой на валдайские озера не зовут. А где, кстати, находится Валдай?
Когда за окошком показался родной дом, Катюшка напряглась в ожидании прощания. Каким оно будет? Захочет ли Сергей с ней встретиться еще раз? Кафе, ресторан, киношка – почему бы и нет?
– Это твой дом? – с непонятной интонацией в голосе спросил он, притормаживая около подъезда.
– Ага.
– Неплохо.
– Четвертый этаж, – зачем-то уточнила Катя и застегнула куртку.
– Даже боюсь спросить, сколько у вас комнат.
– Много, – она улыбнулась до ушей и вжала голову в плечи.
– Понятно…
Кажется, его голос стал резче или показалось?
– Ну, пока, – жизнерадостно бросила она, стараясь произвести нужное впечатление.
– Подожди! – Сергей наклонился, достал из бардачка блокнот, ручку, быстро написал номер своего мобильника и вырвал лист. – Позвони, если скучно будет или вдруг надумаешь метнуться на озера.
– Ага, – кивнула Катюшка и с сожалением отметила отсутствие с его стороны домогательств и намеков. Пусть бы еще раз дотронулся до ее щеки или обнял напоследок… Или уточнил, когда они теперь увидятся.
Но он же дал номер телефона, хотя почему-то не попросил ее номер в ответ.
А потому что не хочет навязываться! Решение и выбор за ней!
Более или менее в себя Катюшка пришла только за дверью подъезда. Ух! Она легко и просто познакомилась с Сергеем Романенко, по которому, как оказалось, сохнут и Оксанка, и Маринка. И он позвал ее в далекое путешествие и пообещал накормить печеной картошкой, шашлыком и рыбой… Ну что, папа, Полина и Оля? Не ожидали?
– Я – роковая брюнетка, – хихикнула Катюшка и заспешила вверх по лестнице. – М-м-м, – высунула она язык и скорчила гримасу, – много вы понимаете! Колумб, Колумб!..
Этот выпад предназначался вредной учительнице географии, которая частенько любила еще приговаривать: «Ты, Шурыгина, сама абсолютно не в состоянии определить, где Курильские острова, а где Огненная Земля».
* * *
– Ты фильм про Красную Шапку смотрел? Два волка: один – худой и высокий, второй – короткий и толстый…– Смотрел, – буркнул Степан, нервно листая страницы медицинской энциклопедии.
– А еще: большой мешок и маленькая глупенькая девочка…
– Не такой уж она и глупой была! И насколько я помню, дело закончилось не в пользу волков.
Павел ничего не ответил. Плюхнувшись на диванные подушки, он раскинул руки в стороны, уставился в потолок и скользко улыбнулся. Степан – трусливый дурак, привыкший держаться за теткину юбку, но с ним все же лучше, спокойнее. Пусть нудит, никуда ему не деться. А как они заживут потом, как заживут! Рестораны, машины, женщины…
– Тяпа, а как ты относишься к женщинам? – насмешливо спросил Павел, поворачивая голову в сторону приятеля.
– Положительно, – натянуто ответил Степан, но тут же, вспомнив Нину-Нинель, поморщился и откорректировал ответ: – Терпимо.
Ох, как бы ему хотелось сейчас оказаться совсем в другом месте! И пусть бы тетка ругала за грязные носки в корзине для белого белья или за хлебные крошки на журнальном столике и пилила с утра и до вечера. Не с его здоровьем, возрастом и характером ввязываться в подобные истории. Пашке-то что! Пашка и не из таких передряг чистеньким выходил! И еще неизвестно, чем он занимался последние годы… Если не врет, то сначала на хлебозаводе работал, потом барменом в дешевой забегаловке, потом альфонсом (весьма «милое» занятие)… Целый день Павел мусолит свой план, слушать невозможно, уже в груди странные похрипывания наблюдаются и пальцы на ногах холодеют и скрючиваются – к чему бы это? И на кой черт их свела судьба сто лет назад! Сходил, называется, к однокласснику в гости и подцепил эту заразу – Павла! – на всю оставшуюся жизнь. Это именно Пашка его сбивал с пути истинного! Подежурь вот здесь, постой вот там, держи выручку, не правда ли, легко получилось?
И Пашка еще умеет притянуть к себе, точно гипнозом обладает – слушаешь и веришь, что действительно все просто и без проблем.
Степан шмыгнул носом и быстрее зашелестел страницами книги, демонстрируя чрезмерную занятость. Вот с кем он всегда находил общий язык, так это с медицинской энциклопедией 1961 года издания, Москва. Главная редакция – А.Н. Бакулев и Ф.Н. Петров.
Предстарческие психозы – психические расстройства, возникающие в возрасте 50–60 лет и позднее, протекающие с явлениями тревоги, тоскливости, рассеянности, беспокойства… Больным кажется, что с ними или с членами их семьи должна случиться беда… они ждут за что-то наказания… их необходимо вовремя помещать в психиатрическую больницу.
Какой кошмар! Уши Степана вспыхнули огнем. Конечно, до пятидесяти еще далеко, но перспективы удручающие. И уже сейчас имеются предпосылки. Какой кошмар!
– У тебя вода есть? Фильтрованная, – пискляво произнес он, жалко сморщившись.
– В чайнике. Обычная, – махнул рукой Павел и, оживившись, сел. – Я тебе ее покажу.
– Кого?
– Младшую Шурыгину.
– Нет, не надо… – Степан замотал головой и поджал ноги под кресло. Вероятность заполучить предстарческие психозы намного раньше обещанного срока обрушилась на плечи неподъемным грузом. – Я решил… я в этом не участвую…
Но Павел не обратил внимания на отказ. Подскочив, он отбил чечетку на месте и многозначительно произнес:
– Ларьки вместе грабили и за девчонкой вместе пойдем, понятно?
– Я не грабил, – отчаянно замахал руками Степан, – я только на шухере стоял. Это было давно… очень давно… и всего пять раз или шесть… ты же сам говорил, что это не считается…
– Ха, а я тебе врал! И если меня поймают, обязательно скажу, кто меня заботливо прикрывал.
– Но…
– Давай, Тяпа, давай, – усмехнулся Павел, – не трусь. Будем потом черную икру есть ложками и мимо твоей тетки на лимузинах проезжать. Хочешь на белом? А хочешь на розовом? – Он щелкнул зажигалкой и засмеялся. – Не трусь, Тяпа, не трусь!
Степан вновь всхлипнул – жалобно, горько – и поплелся на кухню пить воду обыкновенную. Выхода нет… выхода нет. Пашка ни за что не отпустит, да и вдруг настучит на него из вредности при плохом раскладе? А может, обойдется? Чуть-чуть риска – и все позади. Это же только на шухере постоять… один разок… Как в старые времена.
Глава 2
Если бы Катя чувствовала себя хоть в чем-то виноватой, она бы тихонько открыла дверь, быстро скинула верхнюю одежду, подхватила тапочки, прокралась на цыпочках в свою комнату, разделась, юркнула в постель, накрылась одеялом почти с головой и закрыла бы глаза – завтра ругать будут уже не так сильно…
Но она себя виноватой совершенно не чувствовала. Более того, праведный гнев на сестер и папу за излишнюю опеку тесно переплелся с восторженным: «Я взрослая, я взрослая, я ему понравилась!» и с мечтательным: «Как же хочется отправиться в путешествие – вперед к неизвестности и новым чувствам!» Разве многого она хочет? Разве у нее нет права на собственную жизнь? Не абы какую, а восхитительную!
Катюшка хлопнула дверью, сунула ключи в карман, бросила сумку на диванчик, возвела глаза к потолку и шумно и счастливо вздохнула. Она не поняла, что произошло: влюбилась или нет? Она не знает, что будет завтра: встретятся ли они еще? Но улыбка не сходит с лица, душа поет, и немножко дрожат пальцы, точно экзамен позади и в зачетке стоит твердая четверка. Почему четверка? Потому что пятерка – это слишком. Пятерка не дает развернуться мечтам, она утверждает, а не подталкивает вперед…
«А мне еще столько нужно узнать и попробовать», – смущенно протянула про себя Катюшка – и наткнулась на суровый отцовский взгляд. Э-э…
– Ты где была? Посмотри на часы! Почему твой телефон не отвечает?! – Петр Петрович сдвинул брови и, не сбавляя накала, резко добавил: – Я волнуюсь. Тебе не приходит это в голову?
Нет, ей это в голову совершенно не приходило, то есть абсолютно.
– Десять часов с копейками, – удивленно ответила Катя, не понимая сути претензии, – время еще детское.
– Без двадцати одиннадцать, – уточнил Петр Петрович. – Что с твоим телефоном?
– Разрядился, зараза.
– Что за выражения?
– Извини, вырвалось… Я могу уже пойти… м-м-м… спать?
– Нет, я жду тебя в кабинете! – громыхнул Петр Петрович и решительно направился в свою «обитель».
На протяжении последних ста лет в кабинет вот таким тоном вызывали только Полину, и уж там ей доставалось по полной программе… Гром и молния!
Катюшка на миг замерла, не веря глазам и ушам: неужели ее сейчас будут ругать, как Полину?.. Ага, по-настоящему… Ух!
Сунув ноги в тапки, она прошла в ванную, вымыла руки, потянула время около зеркала, хмыкнула и спокойно отправилась на казнь. Она же ни в чем не виновата! Видимо, папа тоскует по старым добрым временам, когда они жили все вместе, когда Полина сводила с ума, а Оля занималась хозяйством и шелестела страницами договоров и в своей комнате, и в кухне. Теперь-то конечно! Теперь-то сконцентрировать внимание можно только на ней. А кого интересует, что у нее в душе?
Катюшка подавила хулиганскую улыбку, расправила плечи и перешагнула порог кабинета. Эх, хотела бы она посмотреть на папино, Полинино и Олино лица, если бы в один прекрасный день она собрала сумку и уехала на озера или еще куда-нибудь. С мужчиной. Ага. Высоким, красивым мужчиной.
– Садись, – Петр Петрович указал на стул, а сам сел в кресло за письменный стол. Сложив руки перед собой, он внимательно изучил внешний вид младшей дочери (вроде не разгильдяйский) и приступил к допросу: – Где ты была?
Катюшка плюхнулась на стул и взяла несколько секунд на размышление. Можно бесконечно выкручиваться, можно выдать часть правды, можно всю правду, можно преподнести историю так, что вроде и правда, но без криминала (для папочки маленькое приключение с Сергеем Романенко, наверное, будет криминалом). Но с другой стороны, если она не начнет себя вести как взрослая самостоятельная девушка, то…
– Я слушаю тебя, – поторопил Петр Петрович.
– В институте, – честно ответила Катя.
– Ты перешла на вечернее обучение? – иронично спросил он.
– Нет… ну… закрутилась: то одно, то другое, а потом пошла в зал.
– Какой еще зал?
– Спортивный, конечно.
Ответ Петру Петровичу не понравился. Спортивный зал – это мячи, корзины, канаты и разогретая толпа любителей побегать и попрыгать. И насколько он помнил свои молодые годы, к футболистам, баскетболистам, теннисистам всегда прилагалась группа болельщиц-поклонниц. Нет, если бы Катюшка хоть раз заинтересовалась спортом, он бы предположил что-нибудь иное, но его изнеженная и капризная младшая дочь никогда не тяготела к физическим нагрузкам, а значит…
– И что ты там делала?
– Смотрела игру.
– Какую?
– Баскетбол.
Отлично! Здоровые парни в трусах и майках матерятся и толкаются, желая получить мяч, а она смотрит и слушает. Отлично!
– И?
– Что «и»? – Катюшка непонимающе приподняла брови. «Папа, ну как тебе объяснить?» – Я пришла домой в пол-одиннадцатого. Это же не ночь? Я вообще не понимаю, почему ты недоволен.
Петр Петрович и сам не мог четко сформулировать претензии. Работа, работа, работа… Он не знает, с кем она дружит, как проводит свободное время, о чем мечтает, наконец! Собственно, это его вина, но и у нее ответственности в словах и поступках не наблюдается. Нет ответственности. Ау-у, ответственность, где ты?..
– Ты должна приходить домой не позже десяти часов, и я хочу знать, где ты находишься. И зачем тебе мобильный телефон, если ты не даешь себе труда его зарядить?
– Так получилось…
– Это не ответ. – Немного успокоившись, Петр Петрович откинулся на спинку кресла и покачал головой. – Катя, – строго продолжил он, – я не хочу, чтобы ты совершила ошибки, о которых впоследствии пожалеешь, ты еще наивна и мала…
– Двадцать один год, между прочим, – обиженно буркнула Катюшка.
– В твоем возрасте лучше всего сосредоточиться на учебе, не нужно забывать о самодисциплине и дальнейших перспективах. Ты же умная девочка, и все в твоих руках. Но если начнешь разбрасываться, если станешь позволять себе небрежность и…
Дальше Катюшка уже не слушала. Голос отца потянулся к потолку, затем к книжным полкам, а потом устремился к окну и вылетел на улицу. А Сергея можно назвать красивым. Руки у него и ноги такие… мужские. Длинная светлая челка, острый нос… И смотрел он на нее с интересом. Девчонки умрут от зависти, если узнают. Потому что он взрослый, а это шаг к серьезным отношениям – надолго. А у нее как раз еще не было серьезных отношений – с затяжными поцелуями, огненной страстью и трепетной любовью. Как у Полины, как у Оли, как у многих женщин на планете Земля. Он должен в нее втрескаться по самые уши! Должен превратиться в бедного трубадура, который ходит по свету и слагает песни о прекрасной кареглазой Екатерине и о своем глубоком чувстве, сжимающем сердце до боли…
Но она себя виноватой совершенно не чувствовала. Более того, праведный гнев на сестер и папу за излишнюю опеку тесно переплелся с восторженным: «Я взрослая, я взрослая, я ему понравилась!» и с мечтательным: «Как же хочется отправиться в путешествие – вперед к неизвестности и новым чувствам!» Разве многого она хочет? Разве у нее нет права на собственную жизнь? Не абы какую, а восхитительную!
Катюшка хлопнула дверью, сунула ключи в карман, бросила сумку на диванчик, возвела глаза к потолку и шумно и счастливо вздохнула. Она не поняла, что произошло: влюбилась или нет? Она не знает, что будет завтра: встретятся ли они еще? Но улыбка не сходит с лица, душа поет, и немножко дрожат пальцы, точно экзамен позади и в зачетке стоит твердая четверка. Почему четверка? Потому что пятерка – это слишком. Пятерка не дает развернуться мечтам, она утверждает, а не подталкивает вперед…
«А мне еще столько нужно узнать и попробовать», – смущенно протянула про себя Катюшка – и наткнулась на суровый отцовский взгляд. Э-э…
– Ты где была? Посмотри на часы! Почему твой телефон не отвечает?! – Петр Петрович сдвинул брови и, не сбавляя накала, резко добавил: – Я волнуюсь. Тебе не приходит это в голову?
Нет, ей это в голову совершенно не приходило, то есть абсолютно.
– Десять часов с копейками, – удивленно ответила Катя, не понимая сути претензии, – время еще детское.
– Без двадцати одиннадцать, – уточнил Петр Петрович. – Что с твоим телефоном?
– Разрядился, зараза.
– Что за выражения?
– Извини, вырвалось… Я могу уже пойти… м-м-м… спать?
– Нет, я жду тебя в кабинете! – громыхнул Петр Петрович и решительно направился в свою «обитель».
На протяжении последних ста лет в кабинет вот таким тоном вызывали только Полину, и уж там ей доставалось по полной программе… Гром и молния!
Катюшка на миг замерла, не веря глазам и ушам: неужели ее сейчас будут ругать, как Полину?.. Ага, по-настоящему… Ух!
Сунув ноги в тапки, она прошла в ванную, вымыла руки, потянула время около зеркала, хмыкнула и спокойно отправилась на казнь. Она же ни в чем не виновата! Видимо, папа тоскует по старым добрым временам, когда они жили все вместе, когда Полина сводила с ума, а Оля занималась хозяйством и шелестела страницами договоров и в своей комнате, и в кухне. Теперь-то конечно! Теперь-то сконцентрировать внимание можно только на ней. А кого интересует, что у нее в душе?
Катюшка подавила хулиганскую улыбку, расправила плечи и перешагнула порог кабинета. Эх, хотела бы она посмотреть на папино, Полинино и Олино лица, если бы в один прекрасный день она собрала сумку и уехала на озера или еще куда-нибудь. С мужчиной. Ага. Высоким, красивым мужчиной.
– Садись, – Петр Петрович указал на стул, а сам сел в кресло за письменный стол. Сложив руки перед собой, он внимательно изучил внешний вид младшей дочери (вроде не разгильдяйский) и приступил к допросу: – Где ты была?
Катюшка плюхнулась на стул и взяла несколько секунд на размышление. Можно бесконечно выкручиваться, можно выдать часть правды, можно всю правду, можно преподнести историю так, что вроде и правда, но без криминала (для папочки маленькое приключение с Сергеем Романенко, наверное, будет криминалом). Но с другой стороны, если она не начнет себя вести как взрослая самостоятельная девушка, то…
– Я слушаю тебя, – поторопил Петр Петрович.
– В институте, – честно ответила Катя.
– Ты перешла на вечернее обучение? – иронично спросил он.
– Нет… ну… закрутилась: то одно, то другое, а потом пошла в зал.
– Какой еще зал?
– Спортивный, конечно.
Ответ Петру Петровичу не понравился. Спортивный зал – это мячи, корзины, канаты и разогретая толпа любителей побегать и попрыгать. И насколько он помнил свои молодые годы, к футболистам, баскетболистам, теннисистам всегда прилагалась группа болельщиц-поклонниц. Нет, если бы Катюшка хоть раз заинтересовалась спортом, он бы предположил что-нибудь иное, но его изнеженная и капризная младшая дочь никогда не тяготела к физическим нагрузкам, а значит…
– И что ты там делала?
– Смотрела игру.
– Какую?
– Баскетбол.
Отлично! Здоровые парни в трусах и майках матерятся и толкаются, желая получить мяч, а она смотрит и слушает. Отлично!
– И?
– Что «и»? – Катюшка непонимающе приподняла брови. «Папа, ну как тебе объяснить?» – Я пришла домой в пол-одиннадцатого. Это же не ночь? Я вообще не понимаю, почему ты недоволен.
Петр Петрович и сам не мог четко сформулировать претензии. Работа, работа, работа… Он не знает, с кем она дружит, как проводит свободное время, о чем мечтает, наконец! Собственно, это его вина, но и у нее ответственности в словах и поступках не наблюдается. Нет ответственности. Ау-у, ответственность, где ты?..
– Ты должна приходить домой не позже десяти часов, и я хочу знать, где ты находишься. И зачем тебе мобильный телефон, если ты не даешь себе труда его зарядить?
– Так получилось…
– Это не ответ. – Немного успокоившись, Петр Петрович откинулся на спинку кресла и покачал головой. – Катя, – строго продолжил он, – я не хочу, чтобы ты совершила ошибки, о которых впоследствии пожалеешь, ты еще наивна и мала…
– Двадцать один год, между прочим, – обиженно буркнула Катюшка.
– В твоем возрасте лучше всего сосредоточиться на учебе, не нужно забывать о самодисциплине и дальнейших перспективах. Ты же умная девочка, и все в твоих руках. Но если начнешь разбрасываться, если станешь позволять себе небрежность и…
Дальше Катюшка уже не слушала. Голос отца потянулся к потолку, затем к книжным полкам, а потом устремился к окну и вылетел на улицу. А Сергея можно назвать красивым. Руки у него и ноги такие… мужские. Длинная светлая челка, острый нос… И смотрел он на нее с интересом. Девчонки умрут от зависти, если узнают. Потому что он взрослый, а это шаг к серьезным отношениям – надолго. А у нее как раз еще не было серьезных отношений – с затяжными поцелуями, огненной страстью и трепетной любовью. Как у Полины, как у Оли, как у многих женщин на планете Земля. Он должен в нее втрескаться по самые уши! Должен превратиться в бедного трубадура, который ходит по свету и слагает песни о прекрасной кареглазой Екатерине и о своем глубоком чувстве, сжимающем сердце до боли…