Климова Юлия. Самое модное привидение

   – А зачем же она отказывалась? – спросила Марина с явным недоумением в голосе.
   – Сказать точно не могу, – мягко ответил Илья, – возможно, очень любила покойного мужа, а может, решила посвятить свою жизнь детям.
   – Да, такое иногда бывает, – тихо пробормотала Вика.
   – Что же было дальше? – спросила Светлана Аркадьевна.
   – Глафира Сергеевна жила в богатстве, и дорогие наряды, и прислуга – всего этого у нее было в избытке, – продолжил Илья. – Она занималась воспитанием детей, баловала их и практически ни в чем им не отказывала. Но ее отпрыски росли черствыми и бессердечными, как только они окрепли, сразу повернулись к матери спиной, они пили и гуляли, дебоширили в кабаках и ничего не желали делать. Несчастная мать перепробовала все, что только было возможно, но никакие уговоры не помогали, каждый день ей приходили счета, которые, скрепя сердце, ей приходилось оплачивать.
   – Я бы такого не потерпела, – поджала губы Лиза.
   – Вот своих детей родишь, тогда по-другому на мир смотреть станешь, еще не то им простишь, – назидательно сказала Светлана Аркадьевна, – это все только легко говорить.
   – Как и следовало ожидать, – продолжал Илья, – настал день, когда терпение у Глафиры Сергеевны закончилось, и она пригласила своих сыновей для серьезного разговора.
   – Кому все сразу достается, тот это никогда не ценит, – многозначительно сказала Марина.
   Она стояла, прислонившись к двери, и внимательно слушала рассказ.
   – Сыновья приехали к назначенному часу, Глафира Сергеевна попыталась в последний раз образумить их, она просила, плакала и умоляла, а также сказала, что если все не изменится, она лишит их наследства. Ни Степан, ни Федор, так звали сыновей, не желали менять свой образ жизни, они лишь посмеялись над матерью и заверили ее, что будут жить в свое удовольствие. Глафира Сергеевна была уже немолода, ее начали мучить болезни, и подобная черствость сильно отозвалась на ее здоровье, сердце не выдержало, женщина упала без чувств. Сыновья уложили ее на диван, позвали горничную и ушли. За тот месяц, что их мать боролась со смертью, лежа почти без сознания в своей постели, они не навестили ее ни разу.
   – Какой стыд, – передернула плечами Лиза, – просто не понимаю, как такие негодяи могли родиться в столь благородной семье.
   – Подобное случается сплошь и рядом, – резко сказала Светлана Аркадьевна, – я вот и сама не знаю, чего ждать от своих детей.
   – Мама, ты же не думаешь, что мы тебя бросим, – хохотнул Глеб.
   – Пока ничего хорошего я от вас не видела, возможно, это мое упущение, но, пожалуй, теперь я буду более строга с вами.
   – Почему мы должны отдуваться за каких-то там нерадивых гуляк? – разламывая куриную ногу, спросил Глеб. – Я работаю, Вика учится, чего на нас злиться-то.
   – Не тебе указывать матери, что ей делать, – цыкнула на него Светлана Аркадьевна.
   – А дальше что было? – спросила я.
   – Выздоровев, Глафира Сергеевна обнаружила на столе огромную стопку счетов, пока она болела, ее сыновья не теряли времени даром, – вздыхая, сказал Илья. – В душе старой женщины точно умерло все, на следующий день она отказалась от своих детей и объявила всем, что больше счета к оплате приниматься не будут.
   – Вот и правильно, – опрокидывая рюмку водки, поддержал Николай Леонидович.
   – А что сыновья? – спросила Марина.
   – Разными путями они хотели получить от матери денег, но закон встал на сторону Глафиры Сергеевны. Степана и Федора на порог дома больше не пускали, двери для них были навсегда закрыты. Сама же Глафира Сергеевна перестала бывать на людях, редко ее можно было увидеть в магазине или на рынке, она не приглашала гостей и сторонилась соседей. Только служащий, занимающийся ее делами, изредка заглядывал в дом.
   – Это она зря, – сказала Лиза, – ну что делать, если у нее такие дети, не ставить же на себе крест, она могла бы заняться собой, потом балы, приемы, это все так чудесно, не понимаю, как от этого можно отказаться.
   – Потеря сыновей сломила ее, и смысла в жизни не осталось, – ответил Илья.
   – Нет, – замотала головой Лиза, – я все же этого не понимаю.
   – Глафира Сергеевна умерла в одиночестве, к тому времени в ее доме осталась только одна служанка, которая и закрыла глаза несчастной женщине. Но вот что интересно… – Илья помедлил. – После смерти хозяйки в доме не было найдено ни единого гроша, ни самого малюсенького украшения.
   – Как же так, она ведь была богата! – воскликнула Марина.
   – Все земли были проданы, в банках ее денег не оказалось, все бесследно исчезло, и никто не знал, где же находятся богатства старухи Медниковой.
   – Наверное, она все же оставила что-то сыновьям, – предположил Глеб, – или они по-тихому вынесли все из дома.
   – Тут ты прав, – улыбнулся Илья, – Глафира Сергеевна действительно оставила кое-что своим сыновьям, а именно два конверта. Верный служащий протянул их Степану и Федору, когда те пришли требовать наследство.
   – И что же было в этих конвертах? – спросила я с возрастающим любопытством.
   Мне почему-то казалось, что я явственно вижу все, о чем только что рассказал Илья.
   – В каждом конверте лежал план дома, на котором было обведено место, где, как предполагалось, и находятся деньги с драгоценностями. Братья, толкаясь, бросились в дом, каждый хотел найти свое наследство первым. Помеченные места были в разных уголках, Степан побежал на второй этаж, а Федор бросился к кладовке. Они отодвигали шкафы, переворачивали столы, заглядывали в вазы, и в конце концов, каждый из них нашел по маленькому кованому сундучку. С замиранием сердца они откинули крышки…
   – Неужели они нашли богатства своей матери?! – воскликнула Лиза.
   – Какие будут еще предположения? – улыбаясь, спросил Илья.
   – Они нашли пустоту, – сказала я.
   – Почти, – ответил Илья, – в каждом сундучке на атласной подушечке лежало по засохшей корочке хлеба. Это все, что оставила мать своим бессердечным сыновьям.
   За столом воцарилась минутная тишина.
   – А куда же делись деньги и драгоценности? – спросил Николай Леонидович.
   – Вот именно, куда старуха все запрятала? – поддержал его Глеб.
   – Этого никто не знает, – пожал плечами Илья, – возможно, это вообще просто красивая легенда, или Глафира Сергеевна пожертвовала все на благотворительность, а может, за годы одиночества сама потратила свое состояние…
   – Если она жила скромно, как она могла столько потратить? – изумилась Лиза.
   – А что стало с ее сыновьями? – спросила Вика.
   – Один спился, а второй, кажется, женился и уехал в какую-то деревню, там он пошел на охоту и не вернулся, пропал без вести.
   – Чудовищно, – прошептала Марина.
   – Я думаю, что эта Медникова и не была очень богатой, – сказал Глеб, – пускала пыль в глаза, вот и все.
   – Нет, – возразил Илья, – она была весьма обеспеченной женщиной, другое дело, что любые деньги всегда можно растратить.
   – А почему сыновья не начали поиски, я бы тут все перерыла, – оглядываясь по сторонам, сказала Лиза.
   Уж в этом-то я ничуть не сомневаюсь.
   – Дом Глафира Сергеевна завещала детскому приюту, пока оформлялись документы, Степан с Федором жили здесь, они наверняка приложили немало сил, чтобы найти хоть что-то, но все было безуспешно, тайну своих сокровищ Глафира Сергеевна унесла в могилу.
   – Печально, – сказала я, – как же люди сами уродуют свою жизнь.
   – И это говорит человек, который по двадцать четыре часа в сутки валяется на диване, – съязвила Лиза.
   Почему-то сейчас мне не хотелось отвечать, я была вся под впечатлением от услышанной истории, воображение уносило меня далеко, рисуя яркие живые картины. Вот старая женщина, слегка ссутулившись, подходит к окну, смотрит с надеждой на дорогу, мимо проезжают экипажи, но ни один из них не останавливается около ее дома. Глафира Сергеевна вздыхает, направляется к столу, садится и начинает что-то писать. Вот она уже на приеме, кругом дамы в красивых платьях, и мужчины в сторонке сдержанно болтают о чем-то. Она не знает наверняка, но ей кажется, что все смеются за ее спиной, перешептываются, вот ведь, осталась никому не нужна…
   – Я, пожалуй, поищу эти сокровища, – сказал Глеб, – кто знает, может, мне повезет.
   – Поговаривали, что существовал еще один план дома с пометкой, где могут быть драгоценности, – ответил Илья, – служанка разболтала, что Медникова заказывала три плана, но последний экземпляр и возможно, самый главный, никто никогда не видел.
   – Я все же склонен думать, что это красивая сказка, – наливая уже седьмую рюмку водки, сказал Николай Леонидович, – люди-то не дураки, они любое богатство найдут, так что раз за столько десятков лет тайна не раскрылась, то и не было никакой тайны вовсе.
   Николай Леонидович выпил водку, выдохнул воодушевленно «эх» и потянулся к соленому огурцу.
   – Достаточно, – сказала Светлана Аркадьевна, отставляя водку подальше от своего разомлевшего жениха, – хватит тебе уже.
   Николай Леонидович перечить не стал.
   – А где была комната Глафиры Сергеевны? – спросила я.
   – Как раз там, где сейчас живешь ты, – ответил Илья.

Глава 4

   Первый раз за последние три года я задумалась о том, чтобы найти себе работу. Медленно, но верно я возрождалась из пепла, и даже пожелай я остановить этот процесс, ничего бы не вышло, сие уже не зависело от меня. То ли атмосфера дома, то ли рассказ, услышанный за столом, а, скорее всего, и то и другое подталкивали меня изменить жизнь.
   Я перевернулась на другой бок, но мысли продолжали бегать по кругу, мешая заснуть.
   – Так и до бессонницы недалеко, – проворчала я, натягивая одеяло на голову.
   Это не помогло, планы рождались со скоростью звука и вырастали в многоэтажный дом. Я уже мечтала о том, как завтра схожу в книжный, потом куплю билеты в театр, начну подыскивать работу, стану вести активный образ жизни, возможно, займусь спортом… Если бы Лизка узнала, о чем я сейчас думаю, то просто бы не поверила, это же надо – пыльный кактус по имени Катя требует воды и желает покрыть свою голову бутонами. Если честно, мне и самой не верилось, что во мне вдруг проснулось так много нездорового энтузиазма.
   Заснуть все равно не получалось, укутавшись в одеяло, я встала с кровати и подошла к окну. На одном из магазинов было установлено табло, сообщающее населению время – второй час ночи. По дороге, освещенной фонарями, изредка проезжали машины, обычная ночь, ничего примечательного. Автоматически посмотрев на крышу противоположного дома, я отметила, что там никого нет. Послышался скрип, шаги… Я резко обернулась на дверь… шаги, еще шаги. На цыпочках я подошла к кровати, затем метнулась к замочной скважине, что-нибудь увидеть было нереально, но слышно стало гораздо лучше. По этажу кто-то ходил.
   Чего я испугалась? Да мало ли кто в туалет захотел или тоже страдает от бессонницы? Минуту я убеждала себя, что это во мне бродят обычные человеческие страхи, но потом любопытство все же победило и, точно волна, вынесло меня в коридор. Там никого не было.
   Легкий скрип, я вздрогнула и сделала шаг назад. Но не для того же я вышла из комнаты, чтобы трусить. Убедив себя, что всегда смогу в случае опасности разбудить дом своим истошным криком, я отправилась искать того, кто так успешно меня напугал.
   На пути к лестнице я не встретила ничего подозрительного, шла я довольно уверенно, не хотелось производить впечатление человека, который чего-то боится. Оглянувшись по сторонам, я опять не обнаружила ничего интересного, пожав плечами, стала спускаться вниз, и вдруг мне на руку что-то шмякнулось. Я задрала голову вверх и на уровне третьего этажа увидела темное пятно на перилах. Вот они, прелести винтовой лестницы – ни спрятаться, ни скрыться. Я бросилась по ступенькам не раздумывая. Сверху послышался топот, от меня явно убегали, и правильно делали, потому что сейчас я плохо соображала и от страха могла совершить что-нибудь неадекватное.
   Поднималась я весьма медленно, видно, сказалось мое трехлетнее лежание на диване. Мозги и мысли за это время атрофировались, но я очень надеюсь, что все это подлежит восстановлению.
   Оказавшись на третьем этаже, я сразу бросилась к комнате, в которой вчера нашла инструменты, это было единственное место, где, на мой взгляд, можно было спрятаться. Распахнув дверь, я протянула руку к рубильнику, но неприятный звук за спиной, напоминающий лязг железа, остановил меня. Я бросилась опять к лестнице, тусклый свет исходил от потолка и терялся за деревянной перегородкой. Осторожно, маленькими шажочками, я стала приближаться к ней. Сжав кулаки для храбрости, я заглянула за перегородку. Увидела металлическую лесенку и распахнутое окно. Это даже было не совсем окно, а скорее люк, позволяющий выйти на крышу. Надо же, а я и не заметила его в прошлый раз, интересно, сколько еще тайн в этом доме…
   На крышу я не полезла, темно, страшно, да и не было в этом уже никакого смысла.
   Спускаясь по лестнице на второй этаж, я решила рассказать об этом завтра Илье, или нет, люк лучше закрыть, так что предпринять какие-то действия все же необходимо.
   Интересно, кто это был, а главное, где он сейчас? Спортивному человеку с крыши спуститься будет не так уж и сложно – дом старый, кругом кованые украшения да лепнина, водосточная труба и многое другое, а если человек неспортивный, если он вообще живет в этом доме… Тогда ему надо просто подождать, пока я уйду, и просто вернуться к себе в комнату. Отругав себя за поспешность, я села на диван, накрылась пледом, который валялся в кресле, и стала ждать. Никто не шел. Шум проезжающих машин, кошачий визг, стук веток о стекло – вот звуки, которые доносились до меня.
   Я вновь поднялась на третий этаж и подошла к решетке, отделяющей нашу половину от половины Лужиных. Разглядывая потолок на территории родственников, я увидела точно такой же люк и у них. Тот, кто убегал от меня, мог спокойно попасть на ту половину, а там делай что хочешь…
   Вздохнув, я признала свое поражение и стала злобно шипеть:
   – Зачем, зачем кому-то бродить ночью по дому, кто это и что ему нужно? Если беглец из тех, кто живет в доме, то он просто удрал бы от меня через коричневую дверь, значит, пришлый… Не хватало нам только здесь воров всяких…
   Бубня себе под нос, я подошла к двери, соединяющей обе части дома, и дернула ручку, дверь была закрыта. На моем лице, наверное, застыло изумление. Если допустить, что это кто-то из домашних, то теперь его поведение понятно, через эту дверь убежать от меня было просто невозможно. Получается, что это мог быть кто угодно и у беглеца вряд ли были благие намерения…
   «Завтра же скажу Илье, чтобы он закрыл люки на третьем этаже», – решила я, заходя к себе в комнату.
 
   – Я тебе точно говорю, – поднимая вверх указательный палец, вещал Глеб, – есть в этом доме клад.
   – Откуда ты знаешь?
   – Чувствую.
   С Глебом мы случайно встретились около ларька с газетами, я решила поискать себе работу и теперь гордо держала в руках журнал «Быстрая карьера».
   – И давно твоя интуиция так хорошо работает?
   – Ты вспомни, что рассказывал твой брат, подобные сокровища так просто не пропадают.
   – Да неизвестно, были ли вообще у Медниковой деньги на старости лет.
   – Я обязательно найду ее сокровища, – пробубнил Глеб.
   Он смотрел куда-то вдаль и, мне кажется, моих слов уже не слышал.
   – Удачи тебе в твоих поисках, – благословила я его, – и не забудь с нами поделиться, когда найдешь клад.
   – Я ни с кем делиться не собираюсь, – резко сказал Глеб и, не оборачиваясь, пошел к дому.
   Ничего себе, он сейчас найдет наше фамильное богатство, а мы будем его с этим поздравлять? Нет, так дело не пойдет.
   Первое, что я сделала, придя в свою комнату, села и стала размышлять. Глафира Сергеевна проживала именно здесь, где сейчас нахожусь я, наверное, сокровища где-то тут и припрятаны. Ну зачем старой женщине тащиться с тяжелыми брошками куда-то еще, проковыряла небось дырочку в стене, положила туда мешочек и пошла заниматься своими делами.
   И тут я вспомнила, как совсем недавно сама проломила стену, а также вспомнила, что, заглянув в дырку, что-то там увидела…
   Летать я не умею, но той скорости, с которой я преодолела расстояние до третьего этажа, позавидует любая ракета.
   Отодвинув календарь, я с волнением заглянула в дырку, видно было плоховато. Взяв молоток и стараясь не создавать лишнего шума я слегка расширила отверстие, теперь оставалось только просунуть руку, что я и сделала, зажмурив глаза на всякий случай… Пальцы коснулись мягкого толстого слоя пыли, под которым угадывалась шершавая поверхность. Я подцепила за угол что-то вроде рамы и вытащила из дыры.
   Это была маленькая картина размером с блокнотный лист. Золоченая рамка и тяжелый взгляд серых глаз – вот на что я обратила внимание сразу, как только стерла пыль. С портрета на меня смотрела старая женщина, седые пряди волос были каким-то непонятным, причудливым образом уложены на голове, а шею украшало тяжелое ожерелье с красными и голубоватыми камнями, одна рука лежала на плече, а другая была видна только по локоть. Художник хорошо потрудился над портретом, четко отобразив малейшие детали, я без труда разглядела на одном из пальцев красивое кольцо с ярко-синим камнем.
   – Нда, – протянула я, – в старости, Глафира Сергеевна, вы явно не бедствовали.
   В том, что это портрет той самой Медниковой, я не сомневалась, именно такой я ее и представляла. Странно, что никто раньше не нашел эту нишу в стене. Заглянув еще раз в дырку, я увидела маленькую узенькую полочку, на которой и лежал этот портрет. Дом кирпичный, но в этой нише, размером чуть больше моей находки, все было сделано из дерева, довольно ветхого уже, поэтому мой молоток так легко и вошел в стену – старые доски высохли, к тому же были изъедены жуками.
   – Меня зовут Катя, – сказала я, глядя на портрет, – приятно познакомиться.
 
   – Куда это ты собралась? – спросила Лиза, вертясь перед зеркалом.
   – Хочу обновить гардероб, я, знаешь ли, решила начать новую жизнь, так что скоро стану успешной и неотразимой, а ты так и будешь музейным экспонатом в этом доме, – ответила я.
   – Илья, почему она мне хамит, почему?
   – Я уже устал от вас, – строго ответил мой брат, закрываясь от нас газетой.
   – Ты настолько покрылась плесенью, что у тебя ничего не получится, – надменно вздернув голову, сказала Лиза.
   – Ха! Да ты просто боишься, что когда я припудрю носик, ты на моем фоне потеряешься и станешь напоминать овсяную кашу.
   – Тебе ни один салон уже не поможет!
   – Потому что все специалисты застрелились после встречи с тобой!
   – У меня природная красота! – выдохнула Лиза, по всей видимости, свой последний аргумент.
   Спорить с ней желания уже не было, меня сейчас заботило совсем другое.
   – Илья, ты знаешь о том, что на третьем этаже есть выход на крышу? – спросила я.
   – Да, конечно.
   – Ты бы закрыл эти люки, к нам может пробраться кто угодно, – сказала я.
   – Ты права, я прослежу. Если честно, мне было просто не до них.
   – Вот поэтому и надо нанять еще одного человека, мужчину, который будет заниматься подобными делами, – влезла Лиза.
   – На это я тебе уже дал согласие, – раздраженно ответил Илья.
   Что-то он сегодня не в духе, хотя Лиза кого хочешь доведет до нервного срыва. Я бы вообще своему брату поставила памятник при жизни: столько терпеть и иметь за это больную печень и плешь на голове – это не каждому по силам, скажу я вам.
   – Кстати, почему дверь к Лужинам закрыта, нам так повезло, что мы не будем больше с ними общаться? – поинтересовалась я.
   – Ох, я совсем забыл! – воскликнул Илья. – Сделал наконец-то второй ключ, проверял его вчера и, скорее всего, оставил дверь закрытой.
   – Вы тут без меня не скучайте, – сказала я, подходя к лестнице, – я пошла преодолевать препятствия на пути к новой жизни, буду ходить по магазинам и подыскивать вещи для нового имиджа.
   – Я бы могла тебе во многом помочь, – пафосно сказала Лиза, – но боюсь, ты этого не оценишь.
   На полу около ступеньки я увидела то, что ночью упало на мою руку, тем самым заставив меня поднять голову вверх. Это был черненький язычок от молнии, теперь на чьих-то брюках или куртке его уже нет. Подняв его так, чтобы никто не увидел, я сунула находку в карман.
   – Решено, – твердо сказала Лиза, – иду с тобой.
   Сейчас я была под таким впечатлением от находки, что не сообразила немедленно закричать «нет!!!». Через секунду приговор был приведен в исполнение, Лиза схватила меня за рукав и потащила к выходу.
   – Без моей помощи тебе все равно не обойтись, – сказала она, запихивая мобильник в сумку.
   Весна еще не успела украсить деревья листьями, пока все было серым и мрачноватым, но перемены в моей душе не позволяли замечать это уныние, наоборот, в глаза бросались набухшие почки и зеленые травинки, медленно, но верно вылезающие из земли.
   – Сейчас поймаем машину, – заявила Лиза.
   – Нет, – мотнула я головой, – пойдем пешком.
   Всю дорогу она что-то гневно говорила за моей спиной, ворчала и наверняка размахивала руками, но я шла вперед, не обращая внимания на ее протесты.
   В первом же магазине я купила сумку, туфли и брюки, но душа требовала большего. Денег у меня скопилось достаточно, Илья выдавал их мне время от времени, но так как особых трат у меня не было, набежала приличная сумма. Мне нравилось тащить пакеты с покупками, оплачивать шмотки, особо не задумываясь о цене, заходить в примерочную, копаться в вещах на полках и делать все то, что свойственно любой женщине, неравнодушно относящейся к своему внешнему виду и имеющей возможность покупать себе самое лучшее.
   – Все, – взмолилась Лиза, когда мы покинули пятый магазин, – даже я себе столько не покупаю.
   – Это у тебя зависть проснулась, – улыбнулась я.
   – Нет, я просто уже без сил, пойдем домой.
   – Я тебя с собой не звала, так что не ной, остался еще один магазин, не могу же я жить без духов, кремов и лаков.
   – Можешь, ты прекрасно обходилась без этого три года.
   – Это было в прошлой жизни, – повела я плечом, – теперь все будет иначе.
   – Я отдам тебе свою косметику, только пойдем домой.
   – Нет, – сказала я, не отказывая себе в маленькой вредности.
   Вообще-то, мне надо было послушать Лизку, потому что пакетов было столько, что ни на какую косметику рук бы уже не хватило. Но мне так хотелось всего и сразу, что я все же перешагнула порог парфюмерного магазина. К тому же Лизкины причитания двигали меня вперед с невообразимой силой. Сделав несколько шагов, я споткнулась и полетела на пол, пакеты мешали за что-нибудь ухватиться, и траектория моего полета, наверное, впечатляла. Лизка, споткнувшись уже об меня, повторила мой кульбит, и через секунду мы, копошась на полу, безрезультатно пытались встать.
   – Вы чего развалились-то? – услышала я добродушный мужской голос.
   Около прилавка стоял невысокий парень, в руках он держал странную сумку, на которой было написано вкусное слова «пицца».
   – Чего стоишь, помоги встать! – резко сказала Лиза, выплывая из моря пакетов.
   Парень поставил сумку на пол, наклонился и подал ей руку.
   Как только Лизка оказалась на своих двоих, так тут же начала отчитывать меня на весь магазин. Меня обвинили в умышленном злостном поведении, в покушении на ее жизнь, в разгильдяйстве, в бесконечной тупости и еще во многих неприятных и бредовых вещах. Я покорно выслушала всю эту тираду.
   – А вы, дамочка, вставать будете? – вежливо поинтересовался парень, глядя на меня.
   – Вас как зовут? – строго поинтересовалась Лиза, как ни странно, помогая мне при этом принять вертикальное положение.
   – Ромка, – просто сказал парень.
   – Спасибо, Роман, – официально произнесла Лиза, пожимая ему руку.
   Она сделала шаг назад, наступила на один из валявшихся пакетов и вновь рухнула на пол.
   – Катя!!! – заорала она, хотя моей вины в этом уже не было.
   Поднимали мы ее вдвоем с Ромой.
   Собрав пакеты, я подвела итог:
   – Все в целости и сохранности, за исключением вашей пиццы. Роман, дело в том, что Лиза как раз на нее приземлилась, и думаю, она слегка деформировалась.
   – Я не деформировалась! – закричала Лиза.
   – Это я не о тебе, а о пицце.
   – Ненавижу магазины, ненавижу тебя и вообще ненавижу сегодняшний день! – злобно взвизгнула в ответ Лиза, хватаясь за голову.
   – Жаль, – огорчился парень, – я ее в соседний дом нес, да вот в магазин заскочил на минуту, подарок маме купить.
   – Сам виноват, – сказала Лиза, – нечего отлынивать от работы. Вот из-за таких, как ты, людям приходится есть холодную пиццу.
   – Я же на секунду, – оправдывался Рома, – это специальная сумка, пицца в ней очень медленно остывает.
   – Это тебя ничуть не оправдывает.
   – Ладно, не горюй, – сказала я, – может, и не будут тебя ругать, обойдется.
   – Хорошо бы, – парень провел рукой по кудрявым волосам и направился к двери, – до свидания, не падайте больше.
   Глядя на его удаляющуюся спину, я терзалась чувством вины.
   – Послушай, Лизка, давай его возьмем к нам, хороший простой парень, все равно же ты собиралась нанимать кого-нибудь.
   Она размышляла всего секунду.