Клугер Даниил. Лебединая песня

Клугер Даниил
Лебединая песня

   Даниэль Клугер
   Лебединая песня
   1.
   Симферопольский пубхоз "Лебединая песня" имел самую высокую репутацию. Если в прочих заведениях подобного рода - таких, например, как "Ромео и Джульетта" или "Алые паруса", - хоть неохотно, но принимали от посетителей местные таврики, то в "Лебединую песню" с ними соваться не следовало. Неудивительно, что клиентами здесь были сплошь морские пехотинцы Украинской Республики и представители Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск. К слову, последние бывали чаще. Дамы предпочитали украинским гривнам рубли с трехцветными флажками, что само по себе казалось знающим людям загадкой. Дело в том, что, по утверждению знающих людей, и рубли, и гривны, и, кстати, крымские таврики печатались в одной и той же типографии, на одной и той же бумаге, причем бумага эта приобреталась всеми тремя правительствами за доллары и, безусловно, стоила значительно дороже напечатанных на ней денег.
   Этой загадкой какое-то время занимался психолог Айзенберг, но, зайдя в тупик, вынужден был в конце концов выехать из Крымской Республики на историческую родину. Рассказывают, что, когда теплоход "Тарас Шевченко" отошел от причала Ялтинского порта, Айзенберг рехнулся. Последние три года он пребывал в тайной уверенности, что является последним евреем в Крымской Республике; эта уверенность составляла предмет его гордости. На палубе "Тараса" он увидел несколько сот соплеменников, и разум психолога не выдержал. Сейчас Айзенберг находится в клинике Иерусалимского университета и, по слухам, продолжает изучение упоминавшейся выше проблемы, для чего атакует оставшихся в Крыму знакомых настойчивыми просьбами прислать ему необходимое для исследований количество тавриков, гривен, рублей и почему-то долларов.
   Но это - так, к слову. В конце концов, история болезни психолога Айзенберга - его личное дело. У нас же речь пойдет не о личном, а об общественном, вернее, о государственном.
   Короче говоря, "Лебединая песня", занявшая за шесть лет до описываемых событий просторное пятиугольное здание бывшего обкома бывшей партии и украсившая его, это здание, чугунной фигурой летящего лебедя (ее отлили тогда же из статуи вождя), по всем статьям считалась самым дорогим и самым престижным пубхозом Крымской Республики. За визит здесь брали полмиллиона рублей или восемьсот тысяч гривен. И кто мог подумать, что именно это окажется первопричиной драматических событий, злоключений множества гражданских и военных лиц - подданных трех независимых держав!
   А началось все с того, что в субботу тридцатого июня, отправляясь в очередное увольнение, младший сержант Русскоязычного Контингента Василий Пеленочкин надел по ошибке чужой китель. И оказался на месте действия без копейки в кармане. Когда он обнаружил это, было уже поздно.
   - А деньги? - мило улыбаясь, спросила Лили, давняя постоянная подруга Пеленочкина.
   - Гусары денег не берут-с! - привычно пошутил Пеленочкин.
   Этот диалог они повторяли каждую субботу на протяжении последних полутора лет. Глядя на томную Лили, раскинувшуюся на широкой постели, Пеленочкин небрежно сунул руку в карман кителя, висящего на спинке стула. В кармане было пусто, привычная шутка грозила обернуться правдой со всеми вытекающими последствиями.
   Лили почувствовала что-то неладное. Улыбка на ее лице стала чуть менее естественной и чуть более грозной.
   - Вот зараза... - пробормотал Пеленочкин.
   - В чем дело? - сердито спросила Лили, не улыбаясь более.
   - Фиг его знает, - растерянно произнес Пеленочкин и еще раз обшарил все карманы.
   - Дай сюда! - Лили села на кровати и вырвала из рук сержанта китель. Эх ты, придурок, - сказала она и ткнула ему в нос подкладку. - Ослеп, что ли?
   На подкладке чернильным карандашом было написано: "Рядовой Тырко".
   - Убью! - младший сержант мгновенно взвился. - Вот сука, лычки пришил! Салага!
   - Ладно, - Лили неожиданно сменила гнев на милость. - В следующую субботу рассчитаешься.
   Тут бы Пеленочкину поблагодарить и уйти с миром до следующей субботы. Глядишь, и не случилось бы ничего. Впрочем, кто его знает? Но пришла в голову Пеленочкину шальная мысль, которую он не замедлил высказать вслух.
   - А давай еще разик? В долг, а? Ей-богу, в следующую субботу отдам.
   От этого нахальства Лили потеряла дар речи. А когда обрела, то оказалось, что младший сержант принял ее вынужденное молчание за согласие и пытается немедленно им воспользоваться. Правда, пока он заваливал онемевшую Лили на спину, ей удалось высвободить руку и нажать на кнопку звонка, вмонтированного в кровать.
   На звонок тут же явился вышибала, который мгновенно вышиб младшего сержанта Пеленочкина из "Лебединой песни". Так появилось еще одно звено в длинной цепи роковых событий.
   Что мы хотели бы тут отметить, господа? Изначальной причиной всех неприятностей явилось тщеславие. Чем, если не тщеславием, можно объяснить тот факт, что рядовой Тырко, не будучи младшим сержантом, пришил на свой парадный китель сержантские лычки? А ведь именно эти лычки ввели в заблуждение Пеленочкина, который этот китель надел, ошибочно приняв за свой. Ну и жадность, конечно. Что стоило проститутке Лили дать Пеленочкину в долг? Может, и не случилось бы ничего. А так... А в итоге, а в результате... Конфликты, скандалы, трагедии. (Мир, между прочим, стоял на пороге большой трагедии, это уж точно.)
   Но всему свое время. Оставим ненадолго раздетого Пеленочкина перед захлопнувшейся дверью "Лебединой песни". Оставим его стоять с кителем в охапке и чувством горькой обиды в душе. Скоро к нему подойдут сослуживцы, более удачливые, чем он, подойдут и утешат, и отведут в бар, и поднесут сто пятьдесят граммов. Младший сержант Пеленочкин еще появится на страницах нашей повести, а сейчас настала пора заглянуть в штаб Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск и познакомиться с еще одним немаловажным действующим лицом этой истории.
   2.
   Начальником штаба Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск на территории независимой Крымской Республики был в описываемое время майор по фамилии Пронин. Не капитан и не подполковник, а, представьте себе, именно майор. Рассказывают, что, когда ему присвоили это звание, он пришел в отчаяние. Он готов был остаться капитаном или проскочить звание с разгона. Он даже подумывал об отставке. Но в отставку его не пустили, мотивируя напряженной обстановкой, так что в капитаны теперь можно было вернуться только разжалованным за серьезный проступок, чего Пронин не мог допустить, ибо был человеком дисциплинированным и исполнительным. Оставалось лишь добиваться внеочередного присвоения очередного звания, а пока - что уж тут поделаешь! - терпеть дурацкое сочетание: майор Пронин.
   Штаб Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск располагался в здании бывшей библиотеки, и по этой причине на столе начальника штаба временами оказывались книги, не имевшие никакого отношения к армии. В описываемую субботу майор Пронин с горьким недоумением рассматривал толстенный фолиант, на потертом переплете которого значилось: "Краткий орфоэпический словарь".
   - Чушь какая-то, - бормотал начальник штаба. - Краткий. Ничего себе, краткий! Да еще и ор-фо-э-пи-ческий... Ни черта не поймешь! - он отложил словарь в сторону и вздохнул. - Если бы еще заменить "Э" на "Е", а "П" на "Б", конечно...
   Пронин задумался. Получившееся слово казалось более знакомым, но все равно непонятным.
   Тут, видимо, следует объяснить читателю, почему начальник штаба находился на службе в выходной день и для чего он разглядывал книги, доставшиеся штабу в наследство от библиотеки.
   Причина проста. Ограниченный Контингент испытывал серьезный недостаток денег. Москва бумагу для их печатания не присылала, местная типография обнаглела до того, что требовала доллары не только за бумагу, но даже за вход на свою территорию. И майор решил продать книги - за доллары. Но, судя по всему, продавать их было некому: доллары были только у иностранцев, а иностранцев в Крыму давно не было. А если б и нашлись, то на кой им книжки с такими заковыристыми названиями?
   Ситуация представлялось майору безвыходной, каковой, судя по всему, и была в действительности.
   Когда пессимистические выводы окончательно испортили настроение Пронину, зазвонил телефон. Начальник штаба снял трубку и, тяжело вздохнув, сказал:
   - Пронин слушает.
   - Здоровеньки булы! - в трубке раздался бас, принадлежавший командиру бригады морской пехоты Украинской Республики полковнику Стеценко. От его звонков Пронин также не ждал ничего хорошего. И не зря - Стеценко сказал:
   - Тут мои хлопцы заарештувалы твоих...
   "Ну вот..." - обреченно подумал Пронин, а вслух спросил:
   - За что?
   - Та ни, ничого серьезного, -успокаивающе ворковал полковничий бас. Драка в кабаке. Я б их зараз же видпустыв, але ты ж памьятаешь, як мы домовылысь.
   - Да памьятаю, памьятаю, - проворчал Пронин. - Можно подумать, твои никогда друг другу морды не бьют. Или не пьют.
   - Та пьють, пьють, але ж на цей раз булы твои. Ну, ото ж, висимнадцять мильёнив з тэбэ.
   Пронин подумал, что ослышался.
   - Сколько?!
   - Висимнадцять.
   - Это с какой же стати?! - охнул майор.
   - Инфляция, - коротко объяснил Стеценко. - По шисть мильёнив за кожного.
   - С ума сошел!
   - Ни, нэ зийшов. Инфляция.
   Майор задумался. Переспорить Стеценко не удастся, уж это он знал отлично.
   - Вот что, - сказал Пронин. - Давай одного. Шесть миллионов я тебе отдам в понедельник. Слушай, может, возьмешь тавриками?
   - Ни, нэ визьму. Давай рубли. Як домовылысь. Або доллары. Долларами можно по два мильёна.
   - Чего захотел! Долларов у меня нет.
   - У мэнэ тэж нэма, - Стеценко вздохнул. - Нэ шлють.
   - Давай одного, - решил Пронин. - Нет у меня сейчас восемнадцати миллионов. И долларов нет. Так что двоих можешь оставить. Только не забудь взять с них заявления: так, мол, и так, не могу служить в имперской армии, несовместимо с моими убеждениями... Ну, и так далее. Заявления пусть на мое имя напишут, командующий в отпуске.
   - Та знаю, знаю, нэ перший раз. Кого визьмэшь? Тут е один старшина, один сержант и ще один без погон. И без штанив.
   - Давай того, который без штанов, - сказал майор. - Гони его, мерзавца, прямо в штаб. Ко мне.
   - Добрэ, - ответил Стеценко и повесил трубку. А майор Пронин тут же позвонил своему коменданту и приказал:
   - Усиленный наряд в городской парк. И чтобы без шести хохлов не возвращались!
   После чего неторопливо прошелся по кабинету, заложив руки за спину и высоко подняв лысую голову. Представлялся прекрасный случай временно отвлечься от попыток решения неразрешимой задачи с дензнаками, а заодно сорвать вконец испорченное настроение на мерзавце неопределенного звания.
   Начальник штаба даже не подозревал, какой подарочек уготовила ему судьба в образе доблестного воина, одетого не по уставу.
   Полагаю, читатель догадался - этим подарочком оказался уже знакомый нам младший сержант Василий Пеленочкин.
   3.
   Случалось ли вам, читатель, встречаться с человеком, который вроде бы и есть и в то же самое время как бы отсутствует? Доводилось ли вам хоть раз в жизни сталкиваться с реальным объектом, который в каком-то смысле нереален? И который, в свою очередь, испытывает известные сомнения относительно вашего материального существования, поскольку, как известно, материя есть объективная реальность, данная нам в ощущениях, а с ощущениями у объекта не очень-то? Иными словами, приходилось ли вам общаться с достаточно пьяным солдатом? Если нет, то вам не понять трудностей, которые пришлось преодолеть майору Пронину.
   Только через сорок минут диалога или, вернее сказать, монолога Пронину удалось убедить Пеленочкина в том, что он, то есть майор Пронин, реально существует. Младший сержант, ставший вдруг крайним солипсистом, поверить в это отказывался категорически и твердил, что майор, равно как и патруль, суть плод воображения, а потому он волен посылать их всех куда пожелает. Что он и делал с завидной периодичностью. За это время начальник штаба так устал, что ему уже не хотелось срывать зло, а хотелось самому напиться и продаться полковнику Стеценко за несчастные шесть миллионов рублей.
   Пронин уселся в старое кресло и спросил усталым голосом:
   - Ты где нажрался, сволочь?
   Пеленочкин, все еще не веря в реальность существования начальника штаба, смутно улыбнулся и попытался развести руками. При этом он едва не упал.
   - Где ты был? - вяло спросил Пронин. - Тебя, мерзавца, русским языком спрашивают.
   Пеленочкин вдруг стал очень серьезным и ответил ясным трезвым голосом:
   - У блядей.
   - Мерзавцы, - проворчал Пронин. - Вот на что вы деньги тратите. А деньги вам, между прочим, не Пушкин дает. Деньги вам, между прочим, дает родная армия... - тут он замолчал. Смутная мысль зародилась в его переутомленном заботами мозгу, но оформиться ей мешала качающаяся фигура без штанов, в кителе на голое тело.
   - Увести! - крикнул майор. - Десять суток сукину сыну! А потом еще десять, чтоб знал.
   Когда Пеленочкина увели, Пронин вскочил со своего места и возбужденно забегал по кабинету, напевая не к месту что-то вроде "Нас утро встречает прохладой..." и "Кудрявая, что ж ты не рада..."
   Пусть не подумает читатель, что воспаленный мозг майора Пронина не выдержал напряжения. Просто с очень давних пор, когда будущий майор учился в музыкальной школе (такой вот факт имел место), у него возникла привычка напевать в моменты напряженной умственной работы.
   Побегав некоторое время, Пронин произнес загадочную фразу:
   - Сегодня еще рано, а послезавтра будет поздно, - после чего крикнул в коридор: - Машину! Немедленно!
   Педальный автомобиль за каких-нибудь два часа домчал майора до Веселого квартала. Видимо, его возбужденное, приподнятое состояние передалось обитателям "Лебединой песни". Захлопали двери, громче зазвучала музыка. Пронин был проглочен и выплюнут только в понедельник. Его шатало из стороны в сторону, он похудел килограмма на два, а то и на все три, щеки ввалились, отчего глаза казались огромными и горели лихорадочным огнем.
   Дотащившись до штаба, майор упал в кресло и первым делом позвонил полковнику Стеценко.
   - Между прочим, - сухо сказал полковник, перейдя на русский язык, видимо, от негодования, - преступника я вам отправил, товарищ майор? слово "товарищ" Стеценко произнес с непередаваемой интонацией. - Отправил. Цену назвал? Назвал. Цена договорная. Ты деньги отдать обещал? Обещал. Когда? В понедельник. Сегодня у нас что? У нас сегодня понедельник. Гони монету.
   - Слушай, Стеценко, - сказал майор, и голос у него при этом был очень слабым, но очень проникновенным, так что полковник даже немного растерялся. - Не боись. Деньги я тебе отдам. Завтра. За мной не заржавеет.
   - Москаль чортов, - расслабленно отозвался Стеценко. - Я ж знаю, що обдурыш.
   - Не обдурю. Сказал - завтра, значит - завтра, ей-богу. Я не затем звоню. Приезжай ко мне. Не пожалеешь. Есть идея. Нужно скоординировать действия.
   Слова "идея" и "действия" майор произнес с такой неожиданной силой и значительностью, что Стеценко, ничего не уточняя, коротко бросил: "Зараз". И через самое короткое время его рыжий жеребец уже гарцевал под окнами штаба Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск.
   4.
   Для того, чтобы читателю стал понятен не только последующий, но и предыдущий ход событий, мы позволим себе ненадолго обратиться к прошлому, а именно - к происходившему лет за шесть до всего этого. Прежде всего вам необходимо познакомиться еще с одним персонажем. В нашей правдивой повести этот персонаж вроде бы эпизодический, но по важности некоторых его действий - один из главных. Не исключено даже, что самый главный. Но это решит читатель. Мы же хотим поведать вам следующее.
   Шесть лет назад доктор Аристарх Симеонович Х. был избран депутатом Крымского парламента и пользовался в парламенте славой демократа и реформатора. Возможно, так оно и было. Впервые он обратил на себя внимание, если не ошибаемся, после подавления путча, сейчас уже, правда, трудно вспомнить, какого именно - первого или второго. Не третьего - это точно, во время третьего путча доктор Х. уже находился там, где находится сейчас. Ну, да ладно, путчем больше, путчем меньше - какая разница? Для нашего повествования это значения не имеет. А для характеристики доктора Х. имеет значение тот факт, что он был первым, кто обратился к своим коллегам в парламенте: "Господа! " Что было! Тишина воцарилась мгновенно. Депутаты окаменели, и их можно было понять. Сами посудите: то все " товарищи", в крайнем случае - "коллеги", а тут вдруг - бух! - "Господа! " - не угодно ли? "Кто? Мы?! Господа?! . Ах ты ж..."
   Согласитесь - не каждый бы себе позволил. Тут, знаете ли, требовалось гражданское мужество и, если хотите, большая личная смелость. Только что путч подавили, но еще толком не знают - чей, имущество делят, но опятьтаки пока неясно - чье, а он поднялся на трибуну и - в зал:
   - Господа депутаты!
   Что он дальше говорил, никто не помнит. Иные утверждают, что больше ничего. Сказал крамольную фразу - и в зал вернулся. Может быть и так. Все это уже неважно, а данное лирическое отступление сделано с единственной целью - пояснить, что представлял собой доктор Х.
   Итак, очередная чрезвычайная сессия парламента была обычной чрезвычайной сессией с обычной, всем наизусть знакомой, как говорится, в зубах навязшей повесткой дня: о суверенитете республики, о запрещении партии и об ее имуществе. И вот тут-то (а это случилось уж точно после второго путча, а не первого) доктор Х. выразился в том смысле, что суверенитет суверенитетом, но неплохо бы и о душе подумать, то есть чего будем жрать. Иными словами, откуда суверенной республике брать деньги на суверенное существование. Понятное дело, все на него зашикали и засвистели, а скрытые коммунисты исподтишка ухмылялись и потирали руки. Но не тут-то было! Человека, впервые обозвавшего с трибуны наших депутатов господами, так просто не смутишь. Жаль, что мы не располагаем стенографической записью выступления доктора Х. Поэтому изложим суть его. А суть сводилась к тому, что необходимо изыскать ресурсы, которые в Крыму есть, и не фантазировать по поводу того, чего в Крыму нет и уже никогда не будет, а именно: промышленности, сельского хозяйства, здравоохранения.. . Что там еще забыли упомянуть? Туризм? И туризма тоже не будет, какой, к черту, туризм с нашей благополучно захиревшей природой. Транспорта нет, бензина тоже нет. А что же есть?
   Итак, по словам свидетелей, все у доктора складно получилось, что депутаты вроде бы и сами поняли, что источников самостоятельного существования у Крымской Республики всего два, и других источников нет и не предвидится, и что оба источника эти (они же и составные части будущего благоденствия) суть местные: дамы древнейшей профессии и бывшее имущество бывшей партии. И что это надо не только понять, но и принять, а затем использовать разумно и скоро.
   Но скоро - это так говорится. Дебаты в парламенте шли месяца два или три. За это время Аристарх Симеонович упаковал чемоданы и отправился в княжество Лихтенштейн, а дня через два после его отъезда случился очередной государственный переворот, а еще через неделю - еще один. А может, и два, сейчас уже вспомнить трудно. И ведь что любопытно? Государства вроде бы и нет, а государственные перевороты происходят с удивительной регулярностью. И, как водится, дело кончилось очередным парадом суверенитетов - о своей полной независимости заявили еще семьдесят четыре вновь образованные республики - и очередным дележом партийного имущества. (Партию, в очередной раз, естественно, запретили, хотя и запрещать-то уже было нечего.)
   Крымский парламент принял свою декларацию о совсем уже полном и окончательном суверенитете, приказал всем типографиям печатать новые деньги - таврики, а чтобы было за что печатать, принялся прилежно делить имущество. Дело, как всегда, могло закончиться склокой и последующими массовыми голодовками, если бы умные головы не вспомнили о докторе Х. и его проекте. Кинулись было к нему, но, как уже сказано, доктор Х. пребывал там, где обращение "господа" никакого особенного гражданского мужества не требует.
   К счастью для всех, Аристарх Симеонович оказался не только реформатором, но и патриотом. Перед отъездом на историческую родину (или чем там ему приходится княжество Лихтенштейн?) он подробнейшим образом изложил свой проект на бумаге, запечатал его в большой конверт, надписал: "Парламенту Крымской Республики. До востребования". И оставил проект на Главпочтамте. Знал, видно, что востребуют. Там его, то есть проект, и нашли. Назывался он так: "Закон о полной и сплошной коллективизации проституток Крымской Республики и о создании на базе партийного имущества совместных с ними предприятий - публичных хозяйств (пубхозов) ".
   Документ, составленный Аристархом Симеоновичем, нес на себе печать некоей преемственности по отношению к соответствующим постановлениям времен сплошной коллективизации крестьянства, что само по себе не должно вызывать удивления, если учесть конечную цель обоих процессов. Целью создания пубхозов была централизация единственного реального источника доходов республики и разумная его эксплуатация.
   Особое место в проекте занимало указание на необходимость использования пубхозов для получения в первую очередь валютных доходов, для чего строжайше запрещалось обслуживать клиентов за таврики. Впрочем, тут все решилось само собой. В связи с полным развалом здравоохранения и сельского хозяйства, да еще и соответствующим состоянием местной природы местные жители не имели никакой необходимости в этом самом обслуживании. Что же касается иностранцев и валюты, то спасибо параду суверенитетов. Иностранцев стало много. И гражданских, и особенно военных. Правда, ни долларов, ни фунтов, о которых шла речь в проекте доктора Х., у этих иностранцев не было и в помине, были только рубли и гривны. Но зато много. А на много гривен можно купить немного долларов, на которые, в свою очередь, можно было купить бумагу, на которой, в свою очередь, можно было напечатать таврики, на которые, в свою очередь... Впрочем, об этом мы уже рассказывали. И конечно же, пубхозницам было строжайше запрещено заниматься единоличным промыслом.
   Словом, итогом этой чрезвычайной сессии стало открытие в здании бывшего республиканского комитета бывшей партии первого пубхоза " Лебединая песня". Пубхоз быстро завоевал популярность, а изображение чугунного лебедя попало на денежные знаки достоинством в тысячу тавриков. Доктору Х. было присвоено звание почетного гражданина суверенного Крыма с правом бесплатного посещения "Лебединой песни". Правда, доктор на присвоение не откликнулся и почетным правом почему-то не воспользовался. Ну да Бог с ним. Мы же с вами, дорогой читатель, возвращаемся к нашим баранам. То есть к героям. Пора поинтересоваться состоянием душевного здоровья младшего сержанта Пеленочкина.
   5.
   Состояние душевного здоровья младшего сержанта Пеленочкина оставляло желать много лучшего.
   6.
   Через три дня после инцидента в "Лебединой песне" в штабе Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск на территории Крымской Республики состоялось секретное совещание, в котором приняли участие и представители командования морской пехоты Украинской Республики. Результатом совещания стала выработка секретного документа, озаглавленного кратко и грозно: "Ультиматум". Ультиматум был обращен к властям Крымской Республики. Поскольку текст его до сего дня не опубликован, нам придется воспользоваться сведениями тех, кто его читал.
   В ультиматуме говорилось (если верить тем, кто его читал), что поскольку основным источником доходов Крымской Республики фактически является ничем не прикрытая эксплуатация определенных качеств личного состава Русскоязычных Войск и Украинских Вооруженных сил, объединенное командование уполномочено своими правительствами заявить... Впрочем, пересказ займет много времени, поскольку далее (если опять-таки верить тем, кто читал) объединенное командование пространно излагало якобы имевшие место факты подрыва здоровья личного состава и как итог снижение боевой готовности вверенных ему войсковых частей. Все сказанное остается на совести командования (а также тех, кто ультиматум якобы читал). Главное для нас - это вывод. А вывод был таков: эксплуатируете - платите. То есть командование потребовало немедленной компенсации за подрыв физических сил военнослужащих, а в дальнейшем - регулярных выплат. Еженедельных. В противном случае, говорилось под конец в ультиматуме, объединенное командование оставляет за собой полную свободу действий. А что такое полная свобода действий с оружием в руках - это, слава Богу, у нас каждый дурак знает.
   И подписи: "начальник штаба Ограниченного Контингента Русскоязычных Войск майор Пронин" и "командир бригады морской пехоты Украинской Республики полковник Стеценко".
   В Крымском парламенте ультиматум произвел эффект разорвавшейся бомбы. Депутат от общественных организаций предложил немедленно заявить протест. Депутат от демократического блока потребовал еще более полного запрещения деятельности уже запрещенной партии. А представители учащейся молодежи, которые не были депутатами, но почему-то присутствовали чуть ли не на каждом заседании парламента, заявили о необходимости расследовать деятельность руководства парламента в связи с последним путчем. Короче говоря, каждый, как полагается, сказал то, что говорил всегда и по любому поводу. Разумеется, в связи с предъявленным парламенту ультиматумом.