Когсвелл Теодор Роуз. Стена вокруг мира

Когсвелл Теодор
Стена вокруг мира

   Теодор Когсуэлл
   Стена вокруг мира
   Стена, что со всех сторон окружала Мир, была всегда, и никто не обращал на нее внимания - никто, кроме Порджи.
   Порджи собирался посмотреть, что находится по ту сторону Стены - если, конечно, она существовала, та сторона, - даже рискуя свернуть себе шею. Ему шел уже четырнадцатый год, а ведь это возраст, когда мальчишки склонны считать слово "невозможно" бессмысленным звукосочетанием. Тем не менее Порджи отдавал себе отчет в том, что трудно взобраться по гладкой, как стекло, поверхности, отвесно вздымающейся более чем на тысячу футов. Вот почему он подолгу наблюдал за полетом орлов.
   Этим утром Порджи, как всегда, в школу опоздал. Он замешкался, отыскивая на до отказа забитой подставке, куда бы пристроить свое помело, и когда с виноватым видом шмыгнул в класс, прошло уже ровно шесть минут урока.
   Сперва ему подумалось, что все обойдется. Старый мистер Уиккенс стоял к нему спиной и мелом чертил на доске пентаграмму.
   Но едва Порджи стал примащиваться на свое местечко, как учитель обернулся и произнес, растягивая слова:
   - Насколько я понимаю, мистер Миллс решил в конце концов присоединиться к нам!
   Весь класс грохнул, а Порджи покраснел.
   - Что же случилось с вами на этот раз, мистер Миллс?
   - Я на орла глядел, - неловко сказал Порджи.
   - Как, должно быть, приятно было этому орлу! И что же он такое делал?
   - Он парил на ветру! И крыльями не махал и ничего не делал. Над каньоном, который упирается в Восточную Стену. Там ветер ударяет в Стену и поднимается вверх. И этот орел просто плавал себе кругами, и каждый раз все выше! Знаете, мистер Уиккенс, на спор могу идти, что если наловить орлов целую стаю, привязать к ним веревки - так они человека прямо на край Стены могут поднять!
   - Это вполне вероятно, - согласился мистер Уиккенс, - если бы только ты смог изловить этих орлов. А теперь, с твоего позволения, я продолжу урок... Когда мы имеем дело со стихиями Пятого порядка, - обратился он к классу, - нужно быть осторожным с...
   На втором уроке мистер Уиккенс дал классу задачку по Практической Астрологии. Порджи никак не мог сосредоточиться. Ничего у него не получалось, а когда он обнаружил, что еще в самом начале нечаянно поменял местами пару знаков Зодиака, то окончательно сдался и стал рисовать схемы силков для орлов. Сначала он нарисовал одну такую схему, решил, что ничего не выйдет, принялся за вторую...
   - Порджи!
   Он подскочил. Мистер Уиккенс возвышался прямехонько над ним. Учитель протянул руку и взял лист бумаги, на котором Порджи чертил свои схемы. Затем он ухватил Порджи за плечо и выдернул его из-за парты.
   - Ступай ко мне в кабинет!
   Выходя из дверей, Порджи услышал, как мистер Уиккенс сказал:
   - Класс свободен до моего возвращения!
   Мальчишки всех калибров - высокие мальчишки, среднего роста и совсем малыши - неудержимой лавиной хлынули из класса. Когда орава эта неслась мимо Порджи, его двоюродный брат Гомер резко затормозил и как будто бы нечаянно заехал ему локтем под ребра. Гомер, которого прозвали Бульдожкой за вечно драчливое выражение широкого, словно топором вырубленного лица, был годом старше Порджи и к старшинству своему относился серьезно:
   - Вот погоди, расскажу про все отцу! Схлопочешь вечером!
   Мистер Уиккенс отпер дверь своего кабинета и жестом предложил Порджи войти. Затем он закрыл за ним дверь и тщательно запер ее.
   - Чем ты занимался вместо того, чтобы выполнять задание?
   Порджи не отвечал.
   Мистер Уиккенс сузил глаза. Длинный ореховый прут, что покоился на книжном шкафу рядышком с чучелом совы, легко взмыл в воздух, проплыл через всю комнату и лег ему в руки.
   - Ну? - спросил мистер Уиккенс, хлопая прутом по столу.
   - Силки для орлов... - признался Порджи. - Я силки для орлов рисовал. А что я могу поделать... Это меня Стена заставила...
   - Продолжай!
   Порджи мгновение колебался. Прут снова хлестнул по столу.
   - Я хочу поглядеть, что там с другой стороны! - выпалил Порджи. - Раз нет такого колдовства, чтобы меня туда перенести, значит, я должен еще чего-нибудь придумать!
   - Я чувствую в тебе сомнение. Сомнение - это зло, Порджи, зло! Есть пути, которые открыты людям, и пути запрещенные. Вспомни, что Черный Человек еще не приходил за тобой, но он пришел когда-то за твоим отцом. А теперь наклонись!
   Прут опустился со всего маху - но на стол.
   - Встань, - устало сказал мистер Уиккенс. - Я пытался вколотить кое-что тебе в голову, а также и воздействием на противоположную часть твоего тела, но один его конец оказался столь же невосприимчивым, как и другой.
   Он указал в окно на вздымающуюся в отдалении поверхность Стены, со всех сторон окружающей Мир.
   - Пусть тебя не волнует, что находится там, за ней! Может быть, там живут ангелы, а может быть - демоны. Ни одно наше помело не может подняться столь высоко - у нас недостаточно сильны заклинания. Нам нужно получше овладеть ведовством, лучше понять невидимые силы, что окружают нас. Во времена моего деда даже на самом лучшем помеле нельзя было подняться в воздух выше чем на сотню футов. Но Знающие в Великой Башне трудились и трудились, и вот теперь, когда облака опускаются низко, мы можем летать уже прямо среди облаков. И наступит день, когда мы сможем взмыть и к самой вершине Стены...
   - А почему не сейчас? - упрямо спросил Порджи. - С помощью орлов?
   - Потому что мы не готовы, - резко ответил мистер Уиккенс. - Возьми, к примеру, обмен мыслями на расстоянии. Всего тридцать лет назад были выработаны магические формулы, и даже сейчас лишь немногие обладают способностью разговаривать друг с другом за несколько миль, просто произнося слова в уме. Время, Порджи, - на все это требуется время! Нас поселили здесь, чтобы мы познали Путь, и все, что могло бы отклонить нас от этого, - зло! Человек не в состоянии идти сразу в двух направлениях. Если он попытается, он разорвется на две части.
   - Может, и так, - сказал Порджи, - но вот птицы летают же над Стеной, а они никаких заклинаний не знают. Послушайте, мистер Уиккенс, если все колдовство, то почему же тогда с его помощью нельзя сделать все, что хочешь? Вот, например...
   Он вынул из кармана сверкающий обкатанный кусочек кварца и положил его на стол.
   Слегка подталкивая камешек пальцем, он сказал:
   Каменное око, поднимись высоко
   Выше облака ходячего, дальше солнца горячего!
   Камешек не двинулся.
   - Видите, сэр? Если слова влияют на помело, они и на камни также должны действовать!
   Мистер Уиккенс уперся в камешек взглядом. Внезапно тот затрепетал и подпрыгнул в воздух.
   - Так это же другое дело, - сказал Порджи. - Вы его подняли усилием мысли. Со всякими мелкими вещами - это хоть кто может! А мне вот хочется узнать, почему слова сами по себе ничего сделать не могут...
   - У нас еще просто не хватает знаний, - нетерпеливо сказал мистер Уиккенс. Он отпустил камешек, и тот с мелодичным стуком упал на стол. - С каждым годом мы узнаем немного больше. Может быть, ко времени, когда у тебя будут дети, мы узнаем заклинание, которым можно будет поднять все что угодно. - Он презрительно фыркнул: - Да и для чего тебе, спрашивается, чтобы камни летали по воздуху? У мальчишек достаточно неприятностей, даже когда они ими просто швыряются!
   Порджи нахмурил брови:
   - Это же не одно и то же - когда заставляешь какую-нибудь вещь что-то сделать, например, если я поднимаю ее рукой или мыслью, и когда нашепчешь наговор, и она уже сама все выполняет, вот как помело...
   Каждый из них задумался о своем, и в кабинете повисло долгое молчание.
   - Не хочется мне ворошить неприятное прошлое, Порджи, - сказал в конце концов мистер Уиккенс, - но было бы полезно вспомнить, что произошло с твоим отцом. К нему сомнения пришли позже, чем к тебе, - некоторое время он был моим самым способным учеником, - но сомнения эти были столь же сильны.
   Он выдвинул ящик стола, покопался в нем немного и извлек пачку пожелтевших от времени листов бумаги.
   - Вот сочинение, которое его погубило. "Исследование неколдовских методов левитации". Он написал это, когда выступал на соискание степени Младшего Знающего. - Мистер Уиккенс швырнул всю пачку на стол перед Порджи таким движением, словно уже одно прикосновение руки к этим листкам могло осквернить человека.
   Порджи потянулся было к ним.
   - Не прикасайся! Они полны богохульства! - загремел мистер Уиккенс.
   Порджи отдернул руку. Он посмотрел на лист, который лежал сверху, и увидел аккуратный рисунок чего-то, что напоминало птицу, разве только крыльев было две пары - одна впереди, а другая сзади.
   Мистер Уиккенс убрал бумаги в ящик.
   - Если ты желаешь пойти по стопам своего отца, - учитель упорно не сводил с Порджи своего цепкого неодобрительного взгляда, - никто из нас не сможет тебе помешать. - Голос его поднялся и окреп. - Но есть один, кто может... Помни о Черном Человеке, Порджи, ибо поступь его ужасна! В его глазах пламень, и никакой заговор не защитит тебя от него! Когда он пришел за твоим отцом, день обернулся тьмой и стенанием. И когда солнце засияло снова, они уже исчезли, а куда - об этом и помыслить нельзя!
   Мистер Уиккенс покачал головой, словно бы сраженный этим воспоминанием, и указал на дверь.
   - Думай, Порджи, прежде чем что-либо сделать. Хорошенько думай!
   Порджи и думал, выходя из кабинета, но не столько о Черном Человеке, сколько о наброске в сочинении отца.
   Этот ящик из-под апельсинов с двумя досками поперек вместо крыльев отдаленно напоминал отцов рисунок, но внешность оказалась обманчивой. Порджи сидел на ступеньках крыльца, искренне жалея себя и потирая два чувствительных местечка своего тела. Место пониже спины зудело у него в результате слишком свободного приложения дядиной руки. Распухший же нос явился следствием воздушной катастрофы.
   Несколько раньше он взгромоздил свою трудолюбиво созданную машину на крышу дровяника и кинулся в ней в воздушный простор.
   Теперь Порджи страшно жалел, что пригласил Бульдожку в свидетели своего триумфа, ибо вся эта история немедленно стала известна дяде - с обычными последствиями.
   Чтобы уж совсем быть уверенным в том, что урок вколочен как надо, дядя на неделю отобрал у него помело, а чтобы Порджи не улизнул потихоньку, он, прежде чем запереть помело в чулане, заговорил его.
   Ведь вся их компания собиралась сегодня вечером лететь к Красным Скалам - погоняться там за летучими мышами.
   Ребята снизились и начали кружить над домом, криками вызывая его и Бульдожку. Они гудели и свистели, кричали и улюлюкали, покамест Гомер не присоединился к ним, вылетев из окошка своей спальни.
   - Порджи не может! - прокричал он. - Его вздули, и па спрятал его помело. Пошли, ребята!
   Бульдожка был у них заводилой с тех самых пор, как получил взрослое помело. Он мог взмыть на пятьсот футов, повиснуть на помеле вниз головой, пропустив его под коленями, а затем отцепиться и полететь вниз. Он падал камнем, вытянув руки и изогнув тело, так, будто нырял ласточкой, и вдруг когда до земли оставалась какая-нибудь сотня футов - подзывал помело, и оно стрелой мчалось к нему.
   - Показуха! - пробормотал Порджи и захлопнул дверь дровяника, чтобы больше не видеть удаляющихся ребят.
   На верстаке стояла небольшая модель из бумаги и лучинок, с которой и начались все его беды. Он взял ее в руки и резко пустил в воздух. Она нырнула было к полу, но затем, набрав скорость, задрала нос к потолку и описала в воздухе изящную петлю. Выровнявшись, модель внезапно вильнула влево и врезалась в стену. Одно крыло раскололось.
   Порджи подошел и поднял модель.
   Может быть, то, что получается на маленьких моделях, на больших не удается, - подумалось ему. Потому что тот ящик из-под апельсинов с досками наперекрест был таким точным подобием этой маленькой модели, какое он только мог сделать. Равнодушно положил он снова модель на верстак и вышел во двор. Может быть, они все правы - и мистер Уиккенс, и дядя, и все остальные. Может, только и есть один путь, по которому надо следовать.
   Что же, он будет поступать, как они требуют, но ведь нет никаких причин, по которым он не мог бы немного подхлестнуть события. Ожидание, покуда его внуки выдумают что-то, не перенесет через Стену его самого.
   Завтра, после уроков, он начнет разрабатывать свою новую идею и на этот раз, может быть, найдет правильный путь.
   На кухне дядя и тетка спорили о нем. Порджи остановился в прихожей, прислушался.
   - Ты думаешь, мне доставляет удовольствие пороть ребенка? Да мне еще больней, чем ему!
   - Я обратила внимание, что после этой порки ты-то сидеть мог, - сухо заметила тетя Ольга.
   - Ну а как я еще мог поступить? Мистер Уиккенс, правда, не пришел и не сказал об этом прямо, но все же намекнул, что, ежели Порджи не перестанет мечтать черт-те о чем, его могут исключить из школы. Гром меня разрази, Ольга, я делаю для парнишки все, что и для собственного сына! Ты что, хочешь, чтобы я отступился и предоставил ему кончить, как кончил твой братец?
   - Ты брата не трогай! Что бы Порджи ни делал, ты не смеешь его бить! Он еще всего-навсего мальчонка.
   Раздалось громкое фырканье.
   - На случай, если ты запамятовала, дорогая, в марте ему уже стукнуло тринадцать. Очень скоро он станет совсем взрослым.
   - Тогда что же ты не поговоришь с ним как мужчина с мужчиной?
   - Да разве я не пробовал? Ты же знаешь, что всякий раз происходит. Он начинает сыпать этими своими сумасшедшими вопросами и идеями, я выхожу из себя, и вот мы уже там, где начали. - Дядя воздел руки. - Ума не приложу, что с ним делать! - Дядя встал. - Пойду в гостиную, почитаю газетку...
   Порджи уже был там, с самым прилежным видом перелистывая свои учебники. Дядя опустился в кресло-качалку, развернул газету и раскурил трубочку. Он протянул руку к пепельнице - положить обгоревшую спичку, и, как обычно, пепельницы на месте не оказалось.
   - Порджи!
   - Да, дядя Вирил?
   - Принеси-ка мне пепельницу из кухни, ладно?
   - Запросто, - сказал Порджи и зажмурился. Он стал думать о кухне, пока вся ее обстановка не выступила в его мозгу с необычайной яркостью и точностью. Помятая медная пепельница стояла возле раковины, где тетка оставила ее, сполоснув. Он скосил свой внутренний глаз, уперся взглядом в медную чашу пепельницы и прошептал:
   - Пепельница, брысь!
   Лети, не кувыркнись!
   Пепельница задрожала и медленно взмыла в воздух.
   Порджи быстренько представил себе дверь из кухни, коридорчик и повел пепельницу к комнате.
   - Порджи! - послышался сердитый возглас дяди.
   Порджи подскочил, а в коридоре раздался шум падения, - пепельница грохнулась об пол.
   - Сколько раз я тебе говорил - не занимайся левитацией в доме! Если тебе так уж трудно дойти до кухни, скажи мне, и я схожу сам!
   - Я просто тренировался, - оправдываясь, промямлил Порджи.
   - Вот и тренируйся на улице. Ты все стены исцарапал, стукая об них вещи. Знаешь ведь, что тебе пока рано баловаться с телекинезом за пределами прямой видимости.
   - Вот она, дядя, - сказал Порджи, внося пепельницу в комнату. Извините.
   Дядя взглянул на его несчастное лицо, вздохнул, протянул руку и любовно потрепал племянника по вихрам.
   - Держи хвост пистолетом, Порджи. Мне жаль, что давеча пришлось тебя вздуть. Но это было для твоей же пользы. Ты же знаешь, что люди у нас здесь думают насчет всяких машин. - Он поморщился, словно ненароком ругнулся. - Одно только запомни, Порджи: если тебе что-то хочется узнать, ничего не затевай сам. Приди ко мне и спроси, и мы поговорим с тобой как мужчина с мужчиной.
   Лицо у Порджи просветлело.
   - Вот есть одна штука, я над ней все думаю последнее время...
   - Ну-ну, - поощрительно сказал дядя.
   - Сколько нужно орлов, чтобы поднять человека до вершины Стены?
   Дядя Вирил сосчитал до десяти - очень медленно.
   На следующий день Порджи отправился в Публичную библиотеку и по лестнице поднялся в зал главного абонемента.
   - Маленьким сюда не полагается, - сказала ему библиотекарша. - Детское отделение внизу.
   - Но мне нужна книжка для дяди, - запротестовал Порджи. - Про то, как летать. Есть у вас книжки про то, как заставить всякие вещи летать по воздуху?
   - Какие вещи?
   - Ну, вот - птицы...
   - Птиц не приходится заставлять летать. Они такими родятся.
   - Я не про настоящих, - объяснил Порджи. - Я про тех, которых... если сам сделаешь.
   - О, Оживление! Секундочку, дай-ка, я представлю. - Она закрыла глаза, и картотечный каталог на другой стороне комнаты принялся один за другим выдвигать и снова задвигать свои ящики. - Ага, вот, возможно, то, что он ищет, - прошептала библиотекарша через минуту и снова сосредоточилась. Большущая, в окованном латунью переплете книга вспорхнула с кучи других и легла перед ней на стол. Она вытащила контрольную карточку из бумажного кармашка и протянула ее Порджи.
   - Запиши вот здесь фамилию твоего дяди.
   Порджи так и сделал, а затем, прижимая книгу к груди, со всей возможной расторопностью выбрался из библиотеки.
   К тому времени, когда Порджи продрался через три четверти книжищи, он был близок к тому, чтобы в отчаянии сдаться. Это все было колдовство для взрослых. Каждый встретившийся ему свод инструкций либо использовал неведомые ему слова, либо требовал таких ингредиентов, которые достать было совершенно невозможно, - вроде измельченного рога единорога и крови рыжих девственниц.
   Он не знал, что такое девственница - все, что дядина энциклопедия могла поведать ему по этому вопросу, так это только то, что девственницы единственные, кто может удержаться верхом на единороге, - но одну рыжую девчонку по имени Дороти Боггз он знал, она жила чуть дальше по улице. У Порджи было, однако, предчувствие, что ни она сама, ни родители этой рыжей не отнесутся тепло к тому, кто попросит выделить две кварты ее крови, поэтому он продолжил поиски в книге. Уже почти в самом конце он нашел свод правил, которым, как ему думалось, он бы смог последовать.
   У него ушло два дня, чтобы собрать все снадобья. Единственное, что причинило ему затруднения, так это поиски жабы - остальные ингредиенты, хотя по большей части противные и дурно пахнущие, он достал без особых хлопот. Число месяца и точное время эксперимента были делом важным, и Порджи удивил мистера Уиккенса своим внезапным интересом к его предмету Практической Астрологии.
   Наконец после трудоемких вычислений Порджи решил, что пора.
   В ночной тишине Порджи выбрался через раскрытое окошко и пересек двор, направляясь к дровянику. Очутившись внутри, он аккуратно проследил, чтобы все окна были завешены. Затем зажег свечку. Приподняв одну из досок пола, он извлек свою книжку и запасенные зелья.
   Сначала нужно было из глины, которую он взял с кладбища, слепить грубое подобие птицы. Затем, воткнув ей в бока несколько белых перьев от курицы, которую тетка готовила в прошлое воскресенье, он смазал свое творение заранее приготовленной ядовитой смесью.
   Луна как раз садилась за Стену, когда он начал читать заклинания. Пламя свечи трепетало на страницах старого фолианта, а Порджи медленно и тщательно выговаривал трудные слова.
   Когда настала минута подключить к делу жабу, у Порджи едва хватило духу продолжать начатое; но он напряг волю и сделал все необходимое. Затем, морщась от боли, проткнул булавкой кожу на указательном пальце, медленно уронил три капли крови на грубое глиняное тельце и прошептал:
   Глина с кладбища,
   Куриное перо,
   Жабий глаз,
   Подымайтесь враз!
   Порджи наклонился поближе, напрягшись в ожидании. Внутренним оком видел себя строящим гигантскую птицу, крылья которой достаточно сильны, чтобы поднять его над Стеной вокруг Мира.
   Проходили минуты, и Порджи наконец увидел все, как есть, - просто вонючий кусок грязи с торчащими из него перышками. Слезы навернулись на глаза, когда он поднял тельце мертвой жабы и тихо сказал ей: "Прости меня".
   Его сломанный планер все еще стоял там, где он оставил его, - на дальнем конце верстака. Он подошел и поднял его.
   - Ты, по крайней мере, летаешь сам, - сказал он, - и чтобы тебя сделать, мне не приходится убивать бедных маленьких жаб...
   Ему пришло на ум, что, возможно, деревянные крылья того большого планера из ящика были слишком тяжелы.
   - Может, если бы я достал несколько длинных, тонких жердочек, - подумал он, - и материи, чтобы обтянуть крылья...
   В течение трех последующих месяцев мысли Порджи были заняты лишь одним - машиной, которую он строил в просторной старой пещере на вершине длинного холма. В результате он все больше и больше запускал школу.
   ...Он сидел на траве перед входом в пещеру, дожидаясь темноты. Крохотные мигающие огоньки внизу обозначали деревни, которые одна за другой тянулись по равнине на добрые сорок миль. Охватывая их словно в кольцо рук, простиралась темная и угрожающая масса Стены. Куда бы он ни взглянул, она повсюду вздымалась навстречу ночи. Порджи следил взглядом за ее изгибом, покуда не сделал полный оборот, после чего погрозил Стене кулаком.
   - Я еще через тебя переберусь! - яростно шептал он, поглаживая нескладную массу машины, покоившейся рядышком с ним в траве. - Вот эта старушка Орлиха перенесет меня!
   Старушка Орлиха являла собой странное сооружение, походившее на коробчатого змея. Порджи прикинул, что он сможет управлять полетом, болтая ногами. Если он подаст их вперед, то переместившийся центр тяжести отклонит нос машины вниз; а откинув ноги назад, можно заставить Орлиху задрать свой клюв к небу. Мальчик пару раз сделал глотательное движение в тщетной попытке смочить пересохшее горло и бросился вперед, отчаянно стараясь сохранить равновесие по мере того, как его вихляющая рысь все убыстрялась и убыстрялась. Стремглав, еще и еще быстрей мчался Порджи, и шаги уже стали прыжками, когда поверхности крыльев постепенно начали принимать на себя его вес. Пальцами ног он скользнул по высокой траве, и вот уже ноги его свободно болтались в воздухе.
   Он взлетел.
   Не решаясь двинуть даже головой, он скосил глаза налево и вниз. Земля быстро скользила в дюжине футов под ним. Медленно и осторожно он откачнул ноги назад. Нос планера поднялся. Выше, все выше летел Порджи, пока вдруг не ощутил внезапное замедление скорости и какую-то неуверенность движений Орлихи. Почти инстинктивно он снова подался вперед, направив нос планера вниз в быстром нырке, чтобы снова набрать скорость.
   Ко времени, когда Порджи поравнялся с подножием холма, он был уже на высоте ста пятидесяти футов. Для эксперимента он немного отклонил ноги влево. Планер чуть просел и развернулся. Скользя над рощицей, Порджи внезапно почувствовал, что подымается, - это его подхватил восходящий поток воздуха.
   Планер набрал высоту - десять, двадцать, тридцать футов, - а затем снова медленно начал снижаться.
   Приземлиться оказалось нелегко. Благодаря скорее удаче, чем умению, Порджи опустился в высокую траву луга, отделавшись всего несколькими царапинами. С минуту он сидел и отдыхал, а голова у него шла кругом от волнения. Он летал, как птица, без помела, не произнося ни единого слова заклинания! Значит, кроме колдовства есть и другие пути!
   Его радужное настроение внезапно померкло, когда он осознал, что, хотя планировать вниз и было так здорово, путь через Стену лежит вверх. Кроме того, и это было сиюминутно важно, от пещеры его сейчас отделяло полмили, а одному ему нечего было и думать втащить Орлиху обратно на холм. А люди плохо относятся к машинам и к тем, кто их строит.
   Помело, решил он в конце концов, имеет известное преимущество. Оно не может летать очень высоко, но после полета, по крайней мере, не приходится топать домой пешком.
   "Эх, будь у меня сейчас большущее взрослое помело, - подумал Порджи, я бы поднял им Орлиху и отвез ее в пещеру".
   Он вскочил. Это могло получиться!
   Он помчался вверх по склону со всей быстротой, на которую был способен, и наконец, сильно запыхавшись, подбежал ко входу в пещеру. Не дожидаясь, пока успокоится сердце, он оседлал помело и полетел вниз к своему оказавшемуся на мели планеру.
   Пятью минутами позже он отступил назад и сказал:
   Помело, лети, по небу мети,
   Выше облака ходячего, дальше солнца горячего!
   Оно никуда не полетело: Порджи ведь привязал его к раме Орлихи. Но когда мальчик поднял планер, то оказалось, что девять десятых веса машины исчезли, уравновешенные подъемной силой помела.
   Он с тоской поглядел в небо. Было позднее, чем он думал. Ему давно пора было быть дома, в постели, но когда он вспомнил о том ощущении могущества, которое испытал в полете...
   Все выше и выше поднимался он, выше, чем когда-либо удавалось любому помелу!
   Когда он пошел на снижение, это, надо сказать, оказалось уже не так весело. Дважды его увлек нисходящий поток и едва не прижал к земле, прежде чем Порджи смог освободиться от засасывающего ветра. Лишь подъемная сила помела позволила ему остаться в воздухе. Принимая на себя большую часть веса, она так облегчала Орлиху, что едва заметного шевеления воздуха оказалось достаточно, чтобы ее снова понесло вверх.
   Он посадил планер на расстоянии брошенного камня от входа в свою пещеру.
   - Завтра ночью! - взволнованно подумал он, отвязывая помело. - Завтра ночью!
   ...Была и завтрашняя ночь, и еще много ночей. Орлиха ловила крыльями любую восходящую струйку, и Порджи мало-помалу обнаружил, что может часами оставаться в воздухе, перелетая от одного теплового потока к другому.
   Дату своего четырнадцатого дня рождения он обвел красным и ждал. У него были причины ждать.
   В Мире внутри Стены четырнадцать лет - это граница между маленькими и большими, между детьми и мужчинами. И самое главное - это день, когда именинника отводили в Великую Башню, где жили Знающие и где ему вручали полноценное помело, движимое самым сильным из заклятий, помело, которое могло подниматься на целых шестьсот футов.