Страница:
– Хорошо, Барни, давай разделаемся с нашей нынешней проблемой, и я похлопочу перед Дядюшкой о переводе в Германию, даю тебе слово. Такой вариант устроит?
Совсем уж было решивший, что я его не слушаю, Иверс мотнул шишковатой головой, от чего его стриженная под бобрик курчавая шевелюра даже сверкнула, отразив скупой рассеянный свет пасмурного утра. Сверкнув широкой улыбкой, в которой проглядывала старомодная сталь протезов, сержант удовлетворённо крякнул, и мы, предъявив карточки допуска, попали в приёмную Трентона, где нас встретил сухим кивком усталый секретарь полковника – бледнокожий и вечно сосредоточенный на экранах трёх настольных мониторов капитан Лиман. Указав нам с на пластиковую, под цвет морёного дуба, дверь кабинета полковника, он неожиданно сильным баритоном, слегка растягивая слова, пригласил нас проходить:
– Лейтенант МакАдамс, сержант-майор Иверс, комиссар ждёт вас, проходите.
Кабинет представлял собой вытянутую, словно пенал, каморку, забитую офисными шкафами, в каких хранят личные и бухгалтерские файлы. Остаток пространства вытеснял массивный письменный стол, где, как всегда, царил образцовый порядок. На зелёном сукне столешницы стояли старинные настольные часы в форме миниатюрной статуи солдат, водружающих американский флаг на Иводзиме. Ровными рядами на столе лежали папки с документами, а на стене висела испещрённая личными пометками Трентона подробная карта Сибири. Полковник склонился над какой-то компьютерной распечаткой, которую он уже успел исчеркать острым грифельным карандашом. Комиссар не жаловал компьютеры, для чего и держал вот уже двадцать с лишним лет молчаливого и исполнительного зануду Лимана. Увидев, что мы вошли, Трентон поднял голову, и в его маленьких голубых глазках мелькнуло облегчение. Жестом указав нам на пару металлических раскладных стульев напротив стола, он привстал и крепко тряхнул мне и Иверсу руки, игнорировав уставной рапорт, который я попытался отдать:
– Зак, Барни, я рад что именно вы прибыли в ответ на моё представление в штаб корпуса. Лучшей помощи они не могли мне оказать, учитывая непростую ситуацию на фронтах…
– Фронтах, сэр? – Я был крайне удивлён, поэтому бестактно перебил полковника. – Ещё вчера русские были окружены и не выступали единым фронтом… даже одним.
– А, совсем забыл, что вас трое суток мурыжили на перевалочных базах и последних новостей вы не знаете. Джентльмены, по последним данным, русские готовят полномасштабную войсковую операцию, цель которой очевидна: они хотят прорвать блокаду своей Северо-Западной группы, наших Второго и Четвёртого ударных корпусов на линии Екатеринбург – Тюмень и выйти к Новосибирску, где им навстречу ударят три войсковых соединения русских из состава так называемой Юго-Восточной освободительной армии. Силами до двух полноценных мотострелковых полков и одной танковой бригады они выходят в районы сосредоточения на линии Горно-Алтайск – Абакан – Красноярск. Точные сроки пока не известны, поэтому мы и форсировали строительство этой базы и ещё двух в Омске и Оренбурге.
– По-вашему, угроза соединения русских окружённых частей реальна? Ведь у них мало солдат и почти нет боеприпасов. Плюс мы господствуем в воздухе…
– Зак, – Трентон досадливо поморщился, – будь моя воля, я бы стёр русских тремя ядерными залпами и вообще вывел бы наших парней отсюда. Но все мы имеем начальство, и те, на кого мы с тобой работаем, решили заполучить незаражённую землицу и сотни кубов сибирских лесов. Ты слышал, что стало с генералом Пауэллом после того, как он проворонил русские гаубицы с ядерными боеприпасами под Петербургом?
– Трибунал, сэр. Шестая бригада «Страйкер» уничтожена полностью, Выборг и окрестности сейчас – это радиоактивная пустыня. Русские выслали корректировщиков в районы сосредоточения наступающих сил, те вызвали огонь на себя. И поскольку мы глушили их обычные частоты, русские использовали открытый канал связи, они говорили открытым текстом. Мужественный поступок, но мы всё равно возьмём Петербург, это вопрос двух-трёх дней, не больше. Европейцам сильно досталось: прибалты, Франция, Польша и Германия получили свою долю радиоактивных осадков. Я слышал, был международный скандал и дошло до того, что французы даже пригрозили выходом из Коалиции.
Полковник утвердительно кивнул и, неожиданно хлопнув по столу раскрытой ладонью правой руки, возвысил и без того не тихий голос, отчего узкое пространство кабинета загудело:
– Верно, лейтенант! Проклятые трусы опять дают задний ход, мы тянем этих дармоедов уже третью войну. Однако без их ресурсов и инфраструктуры действия всей армии вторжения обречены. Ситуация очень непростая, господа. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, поскольку завершить разгром двух самых опасных группировок русских нужно до наступления холодов. А тут ещё этот непонятный инцидент с базой трофейщиков. Я уже боюсь заикаться про разгром конвоя с боеприпасами. Контракторы воют, спустили на меня всех собак в штабе армии. Вдобавок у меня на шее сидит сенатор Граймс и его ручной подкомитет Конгресса по расследованию военных злоупотреблений. Они думают, что я вместе с военными контракторами продаю трофейное имущество в Таиланд, откуда оно попадает чуть ли не в Мексику! В партизан они не верят, потому что новый министр обороны Кейнс, со своими хитрыми компьютерными презентациями, отснятыми в Голливуде на деньги налогоплательщиков, убедил всю Америку и, само собой, президента Оруэлла в эффективности ассиметричных ударов. Я сам видел, как эта черно… простите Иверс, но я не имел ввиду всех афроамериканцев, эта сволочь Кейнс меня совершенно выводит из себя!
– Ничего, мистер Трентон, сэр, – Иверс совершенно искренне махнул рукой в знак того, что не обиделся. – Я сам не в восторге от тех сказок, которые адмирал Кейнс плетёт президенту.
– Так вот, – голос Дядюшки Тэдди зазвучал тише, полковник снова сел и откинулся на спинку кресла с резной высокой спинкой, – вы и ваши парни, Зак, покончите с теми, кого полковнику Карверу и его недотёпам из Третьей бригады «Страйкер» не удалось уничтожить. Этот старый задавака положил целый взвод тактической разведки на подступах к лагерю русских. Более того, он и сам едва не погиб: русские поджарили двух его заместителей и в придачу четверых офицеров связи в штабной машине…
– Я слышал, что диверсанты пробрались сквозь заслоны почти к самому штабу бригады. Это так, сэр?
– Да, к сожалению. – Красное от загара лицо полковника стало бледным, голубые глазки под набрякшими веками недобро сверкнули. – Чистая работа, ни одного тела найти не удалось, и загонщики, оставшись без связи, упустили и диверсантов, и основной отряд русских. Судя по всему, партизанами руководит кто-то очень опытный, может быть, мы имеем дело с остатками тех диверсионных групп, что забрасывались для разведки подходов к авиабазе месяц назад.
– Думаю, они не ушли далеко, скорее всего у них есть база в горах, её следует разыскать, сэр.
Трентон встал из-за стола и, выхватив жёлтый карандаш из-за левого уха, подошёл к карте. Остро заточенное грифельное жало упёрлось в изображение горного рельефа:
– Это проще сказать, чем сделать: там куча непроходимых ущелий и, что ещё хуже, под этим плоскогорьем, согласно данным георазведки, разветвлённая сеть пещер, целые подземные реки. Их можно ловить там годами и, в лучшем случае, уничтожить обитающих в пещерах летучих мышей. Нет, нужно брать русских, когда они выползут, и вот это-то и станет твоей основной задачей, Зак. Но есть пара неприятных моментов, прости, что говорю это в последний момент, я и сам узнал только час назад и…
Дверь в кабинет негромко хлопнула, и на пороге появился человек в полевой форме неуставного образца. Поверхность куртки и штанов мерцала, пока не подстроилась под полумрак и бело-коричнево-серую гамму кабинета. Это был адаптивный нанокамуфляж, армия от него отказалась из-за дороговизны, однако частные охранные фирмы закупали его большими партиями для своих элитных отрядов. Скауты наёмников не жалели денег, чтобы заполучить в свои ряды лучших армейских специалистов, предлагая им такие деньги, что генералам впору наниматься к такому счастливчику в дворецкие. «Разгрузка» незнакомца состояла из двух рядов подсумков по бокам, удобно наклонённых вверх под углом – так на порядок сокращается время, нужное для перезарядки винтовки или пистолета. На левом рукаве матово бликовал тактический боевой компьютер. Эта хитрая штука имела видимую только в инфракрасном диапазоне виртуальную клавиатуру. Её экран выводит изображение в небольшой, размером со стекло очков, экран прямо перед левым глазом владельца. Незнакомец снял лёгкий шлем, оставшись, однако, со сбруей, удерживающей экран на его голове прямо перед левым глазом. В руках наемник держал короткий штурмовой автомат «ремингтон», под новый специальный шестимиллиметровый патрон{4}. В отличие от наших штатных SCAR{5}, эти новые, более лёгкие «пушки» били дальше и точнее. В разведке главное – мобильность и вес оружия. В среднем я мог утащить на себе десяток снаряженных магазинов к автомату и шесть пистолетных, а этот пижон вполне сможет нести на треть больше без увеличения веса. При этом эффективность огня у него выше, а вспышки и звука даже без глушителя почти нет. Чёрт, неуютно, право слово. В гнезде «разгрузки» слева, у плеча, приторочен небольшой передатчик, дальность работы которого перекрывала наши рабочие «болталки» раза в два. Небрежно кивнув полковнику, незнакомец вышел в круг света настольной лампы и приветливо улыбнулся. Мне показалось, что только изумление помешало дать наёмнику в зубы. Ничуть не смущаясь, этот наглец заговорил:
– Доброе утро, полковник. Извините за опоздание, погода нелётная, и ваши диспетчеры не торопились дать нам высший приоритет при заходе на посадку. Мы болтались в воздухе лишних двадцать минут. Привет, родственничек, – наёмник притворно вежливо отсалютовал мне, приложив сложенную лодочкой правую руку к виску. – Давно не виделись, Зак.
– Зак, не кипятись, – повысил голос Трентон. – Господа, это Майкл Барнс, он начальник службы силового контроля компании «Блэкстоун Сауз» и, по совместительству, наш координатор от консорциума независимых подрядчиков «Октагон». Я имею чёткий приказ начальника штаба армии наладить взаимодействие с группами службы безопасности «Блэкстоун Сауз». Лейтенант, надеюсь, проблем не будет?
Вот верно говорит поговорка: помяни дьявола, он тут как тут! Мне было почти физически больно, когда я процедил сквозь зубы:
– Так точно, сэр, никаких проблем.
Майк только ухмыльнулся и ещё раз отсалютовал. Полковник почувствовал напряжение между нами, глянув на часы, вмонтированные в статуэтку письменного прибора, снова поднялся и подошел к карте.
– Господа, согласно соглашению, взвод лейтенанта МакАдамса берёт на себя сектора с двенадцатого по двадцать первый. Это районы, прилегающие непосредственно к авиабазе, а точнее, к двадцатимильной зоне перед секторами ответственности охранных частей. Вам же, мистер Барнс, достаётся зона с восьмого по одиннадцатый сектора – это район железнодорожного узла. Предгорья вы делите сами, это общие охотничьи угодья. Таблицы для связи и вызова поддержки вы оба получите у моего адъютанта – мистера Лимана. Есть вопросы, джентльмены?
– Только один, господин комиссар, – голос Майка звучал крайне самоуверенно, что меня ещё больше раздражало. – Вам сообщили сроки, которые желательны директорату «Октагона»? Я получил только общие указания, а от сроков зависит, в том числе, и оплата наших услуг.
– Вы должны уложиться в две недели, – Трентон снова сел за стол и из-под опущенных белёсых ресниц сверлил Майка недобрым взглядом. – Иначе вас отзовут и операцию передадут армейским частям. Мне приказано сжечь всё вокруг базы дотла, и если ваши хвалёные коммандос обосрутся, мис-с-стер Барнс…
Последние слова Дядюшка Тэд буквально выплюнул в сторону потерявшего всякий пиетет к бывшему командиру наймита. Видимо, сейчас Трентон жалел о том, что Майк когда-то был одним из нас. Однако моего родственника тон полковника ничуть не смутил, он хохотнул и, согласно наклонив голову, весело произнёс:
– Мы уложимся в срок, господин полковник, это не первый крысиный выводок, который мне с ребятами придётся вышпарить из их норы.
– Всех благ, советник Барнс, не смею задерживать.
Майк чуть кивнул мне на прощание и, игнорируя исходящего ядом комиссара, вышел в приёмную, где сразу же пошёл к столу Лимана. Махнув рукой, полковник отпустили нас, но когда мы с Иверсом уже выходили, Трентон задержал меня, снова пригласив к столу. Жестом дав заместителю приказ дожидаться в приёмной, я вновь прошёл в кабинет и сел на свой ещё не остывший стул. Сцепив красные, в белёсых волосках, пальцы в «замок», Дядюшка Тэд, постукивая образовавшейся конструкцией по потемневшей от времени столешнице, снова начал издалека:
– Зак, партизаны в лесах – наш шанс прищемить «Октагону» их длинный клюв. Но сейчас я прошу тебя помочь этой продажной сволочи Барнсу, как бы ни хотелось макнуть его мордой в его же собственное дерьмо. Русские зашевелились тут не просто так: они будут пытаться если не уничтожить базу, то, по крайней мере, помешать нашим парням выполнять их работу в небе. Ты сходи, навести Роджера, пока его не отправили под Москву, он единственный видел этих странных русских… Поговори с ним, а потом вылови этих тварей и принеси мне их уши раньше, чем это сделает Барнс. Теперь ты подчиняешься только мне и докладываешь тоже лично мне в любое время суток. Я обеспечу твоих парней всем, что есть, и постараюсь достать всё, чего не хватает, но за это уж и ты веди себя соответственно. Мы поняли друг друга?
А ведь всё так хорошо начиналось. Опять внутренняя политическая возня и интриги будут в довесок к непонятным проблемам с таинственными русскими диверсантами. Драться с врагом и при этом постоянно оглядываться назад – это уже становится скверной традицией. Но никто не говорил, что будет легко. Я кивнул и поднялся на ноги:
– Да, сэр. Всё более чем понятно. Разрешите выполнять, сэр?
– Иди. Лиман отдаст тебе всё, что у нас есть по диверсантам, но обязательно поговори с Роджером, чувствую, ему есть что рассказать. – Полковник, расцепив руки, с силой потёр ими лицо, от чего стал слышен скрип щетины о ладони. – Есть там куча странностей, думаю, твой родственничек их просто проигнорирует. Ну, иди-иди.
Я снова кивнул и, выйдя в приёмную, молча забрал у помощника Дядюшки Тэда плоскую коробочку блока данных. С некоторых пор всё было завязано на портативные планшеты ноутбуков, а карты стали выпускать на плоских гибких квадратных листах, тоже подключаемых к компьютеру. Такая карта автоматически обновлялась через специальный интерфейс, и потом её сколько угодно можно носить с собой. Плюс никто кроме меня не сможет её прочитать, поскольку она реагирует только на мой код ДНК. Однако в поле я предпочитал брать обычные планшетки с бумажными картами: наученный горьким афганским опытом, не слишком доверяю электронике. По прибытии в отведённые нам под казарму два пустующих сейчас склада, придётся переносить данные с электронной карты на обычные. Но это уже привычка, заодно вникну в обстановку, подумаю, с чего начинать поиск. Иверса я отправил в казарму налаживать быт, а сам направился в развёрнутый через два квартала мобильный госпиталь, чтобы повидать своего бывшего наставника ещё со времён службы в форте Брэгг Роджера Клиза, по прозвищу Кодьяк. Роджер был самым лучшим мастером охоты на людей, каких я только знал. Службу он начинал ещё при покойном Рейгане в девяностом году, побывал в Африке, воевал в Югославии и, само собой, мотался с нами в Афганистан и Ирак. Однако после поистине молниеносного иранского блицкрига полгода назад он пропал. О том, что он здесь, в России, и тяжело ранен в стычке с партизанами, я узнал три дня назад, когда получил назначение в «Нортвуд».
Идти оказалось чуть дальше, чем я рассчитывал, несколько раз приходилось обходить скопления рабочих, возводящих недостроенные ангары и какое-то длинное прямоугольное строение, похожее на полевую ремонтную мастерскую. Проходя мимо блока офицерских коттеджей, у одного из них я заметил ярко-жёлтый «хаммер». В памяти мелькнуло что-то знакомое, как будто приходилось слышать совсем недавно про эту машину и её владельца, а вернее, владелицу. Всё разъяснилось уже после того, как я вышел на аллею, ведущую к госпиталю. Сзади послышались сварливые женские крики и я узнал голос: Кенди Восс, звезда экрана и певица, совершала турне по базам Альянса и, видимо, добралась и сюда. Но времени любоваться на заезжую знаменитость уже не было, поэтому я с сожалением вошёл в здание госпиталя и уже через пару минут сидел у кровати, на которой с трудом помещался Роджер, весь обмотанный бинтами, с выглядывавшим из-за повязки единственным целым голубым глазом. Подумать только: простреленное лёгкое, пуля возле сердца, а также сломанная челюсть и выбитый левый глаз. Роджера вовремя успели эвакуировать сюда. Его напарнику – мастер-сержанту Перкинсу, по прозвищу Лягушонок, повезло меньше: русский, который покалечил Роджера, сумел переиграть лучшего во всём корпусе мастера ножевого боя и просто сломал Лягушонку шею. Клиз был в сознании и уже мог шёпотом говорить. Хотя кроме крепчайших ругательств я от него ничего пока не услышал. Наконец, спустя пару минут, чуть успокоившись, он сжал мою руку здоровой левой «клешнёй», и я смог начать расспросы:
– Здорово тебе досталось, брат. Выглядишь, как та мумия в комиксах, только очень упитанная и говорливая.
– Херня… – Роджер выплёвывал каждое слово и голос его дребезжал как плохо смазанная телега, но всё было вполне понятно. – Так это тебя прислали доделывать нашу с Лягушонком работу, да, Фрости?
– Как видишь, старый плут, ты опять откосил от работы. – Сохранять шутливый тон, глядя на изувеченное тело друга, было непросто. – Расскажи, как он тебя подловил?
Роджер замолчал на долгих пять минут, и когда я уже заворочался на неудобном стуле и осмотрел все углы палаты, куда поместили друга, он наконец заговорил, и услышанное с каждым словом мне всё больше и больше не нравилось.
– Зак, мы с тобой бывали в разных местах, ты знаешь, брали и вонючих духов в Афганистане, гоняли «песчаных ниггеров» в долбанном Ираке, но тут я даже не знаю, с кем тебе предстоит иметь дело.
– Не понимаю тебя. Ты определил, кто это: русские коллеги, может быть, дилетанты, которые прячутся по лесам?
Роджер глубоко вздохнул и со свистом выпустил воздух, так, что показалось, будто свистит спущенный скат. Мой наставник был в тупике, а это уже ой как странно! Кодьяк знал повадки колумбийских наркоторговцев, боснийских и югославских вояк, с русскими он тоже успел повоевать еще раньше, поэтому опыта и сноровки ему было не занимать. Но чтобы Роджер оказался в таком смятении, это плохой знак.
– Те, что напали на конвой, без всяких сомнений дилетанты: трофейное оружие, никакой выучки. Они быстро дрогнули и в какой-то момент готовы были отступить. Конвой вёл Джордж Сенье, он сейчас работает на «Блэкстоун». Ты его должен помнить, он был в Сомали, служил в «Дельте».
– Помню. – В памяти всплыл образ мрачного крепыша с необычайно светлой кожей и пронзительными чёрными глазами. – Майор Сенье, вы работали вместе в Иране…
– Точно. – Роджер захрипел, голос стал ниже, и слова зазвучали менее отчётливо. – Так вот, его парни прижали русских. Он успел вызвать вертушки и оперативную группу с базы. И вдруг сначала этот гранатомётчик, а потом напалмовая жаровня на подъёме у места стычки! Говорю тебе, парень: Сенье провели как мальчишку, обычная спасательная операция обернулась войсковой операцией.
– Почему не удалось взять пленных? В отчётах говорится, что нашли только трупы и ещё непонятно как появившегося наёмника… Какого-то итальянца из наёмников, так?
– Не знаю… Нас выбросили уже позже, когда вроде как удалось прижать возле болот этого гранатомётчика и его приятелей в секторе «Матильда». Лягушонок сел у пригорка, я залез на сосну – русским некуда было деваться, путь к болоту там был только один. Перкинс выманил русских на себя, но…
Натужный кашель сотряс всё тело моего наставника, а с ним и высокий ложемент больничной койки. Монитор сердито пискнул и смолк. Прибежавший медбрат, сердито бурча, возился ещё минут пять, за которые я пытался составить целостную картину боя, но ничего не вышло. Слишком уж много белых пятен пока. Наконец Кодьяк продолжил рассказ:
– Зак, я готов ставить свой месячный оклад против дырявого мокасина, что русский был всего один. Этот хитрый ублюдок водил за нос не только нас, но и Бада Лахмана, а ты знаешь, какой это следопыт.
– Значит, вы ждали группу, а в силки пришёл только один?
– Точно. Потом плохо помню: он ловко выворачивался из захвата… Распадался как слизь под руками. А потом будто… чёрт, парень! Потом я будто дрался с настоящим медведем. Лягушонок даже сначала принял этого русского за настоящего шатуна. Сейчас из-за войны их тут много развелось. Если бы не пули, я бы поверил, что встретил Сасквотча{6}, о котором мне рассказывал отец в детстве. Он видел его раз или два, однажды даже, обознавшись, принял за человека и окликнул. До сих пор, вспоминая этот случай, папа тянется к дробовику: взгляд Сасквотча тяжкий… словно он на расстоянии выстуживает тебе мозг. Папаша пытался в него стрелять, старался выследить, однако проклятый лесной дьявол завёл его в горы, и отец, поморозившись, едва живой, вернулся только через десять дней. До прошлой недели я думал, что старый пердун врёт и ищет повод выпить задарма – туристы, городские журналюги его спецом подпаивали, заставляя болтать. Сейчас я уже не уверен, может, лесной дух и взаправду есть…
– Бигфут?.. Ты это серьезно, брат?
– Теперь даже не знаю, Фрости… Посмотри: меня словно кто-то пожевал и выплюнул!.. Те, кто меня откачивал, сказали, что Лягушонку свернули шею одним движением, а он не хлюпик и хват по части «рукопашки». А может быть, их и впрямь было двое? Эйба Перкинса один на один никто не мог одолеть. Проклятое место. Тебе будет трудно. Хочешь совет?
– За тем и пришёл, брат.
Роджер заворочался, отчего койка, жалобно скрипя, даже чуток накренилась на бок. Единственный глаз наставника, не мигая, уставился мне в переносицу, и тем же хриплым шёпотом раненый быстро, словно его кто-то торопил, начал излагать. В тишине, среди резких запахов дезинфекции, лекарств и мочи пополам с дерьмом, монолог товарища звучал особенно зловеще. Впитывая каждое слово, я старался уловить полезные сведения, едва разбирая его прерывистый хрип:
Совсем уж было решивший, что я его не слушаю, Иверс мотнул шишковатой головой, от чего его стриженная под бобрик курчавая шевелюра даже сверкнула, отразив скупой рассеянный свет пасмурного утра. Сверкнув широкой улыбкой, в которой проглядывала старомодная сталь протезов, сержант удовлетворённо крякнул, и мы, предъявив карточки допуска, попали в приёмную Трентона, где нас встретил сухим кивком усталый секретарь полковника – бледнокожий и вечно сосредоточенный на экранах трёх настольных мониторов капитан Лиман. Указав нам с на пластиковую, под цвет морёного дуба, дверь кабинета полковника, он неожиданно сильным баритоном, слегка растягивая слова, пригласил нас проходить:
– Лейтенант МакАдамс, сержант-майор Иверс, комиссар ждёт вас, проходите.
Кабинет представлял собой вытянутую, словно пенал, каморку, забитую офисными шкафами, в каких хранят личные и бухгалтерские файлы. Остаток пространства вытеснял массивный письменный стол, где, как всегда, царил образцовый порядок. На зелёном сукне столешницы стояли старинные настольные часы в форме миниатюрной статуи солдат, водружающих американский флаг на Иводзиме. Ровными рядами на столе лежали папки с документами, а на стене висела испещрённая личными пометками Трентона подробная карта Сибири. Полковник склонился над какой-то компьютерной распечаткой, которую он уже успел исчеркать острым грифельным карандашом. Комиссар не жаловал компьютеры, для чего и держал вот уже двадцать с лишним лет молчаливого и исполнительного зануду Лимана. Увидев, что мы вошли, Трентон поднял голову, и в его маленьких голубых глазках мелькнуло облегчение. Жестом указав нам на пару металлических раскладных стульев напротив стола, он привстал и крепко тряхнул мне и Иверсу руки, игнорировав уставной рапорт, который я попытался отдать:
– Зак, Барни, я рад что именно вы прибыли в ответ на моё представление в штаб корпуса. Лучшей помощи они не могли мне оказать, учитывая непростую ситуацию на фронтах…
– Фронтах, сэр? – Я был крайне удивлён, поэтому бестактно перебил полковника. – Ещё вчера русские были окружены и не выступали единым фронтом… даже одним.
– А, совсем забыл, что вас трое суток мурыжили на перевалочных базах и последних новостей вы не знаете. Джентльмены, по последним данным, русские готовят полномасштабную войсковую операцию, цель которой очевидна: они хотят прорвать блокаду своей Северо-Западной группы, наших Второго и Четвёртого ударных корпусов на линии Екатеринбург – Тюмень и выйти к Новосибирску, где им навстречу ударят три войсковых соединения русских из состава так называемой Юго-Восточной освободительной армии. Силами до двух полноценных мотострелковых полков и одной танковой бригады они выходят в районы сосредоточения на линии Горно-Алтайск – Абакан – Красноярск. Точные сроки пока не известны, поэтому мы и форсировали строительство этой базы и ещё двух в Омске и Оренбурге.
– По-вашему, угроза соединения русских окружённых частей реальна? Ведь у них мало солдат и почти нет боеприпасов. Плюс мы господствуем в воздухе…
– Зак, – Трентон досадливо поморщился, – будь моя воля, я бы стёр русских тремя ядерными залпами и вообще вывел бы наших парней отсюда. Но все мы имеем начальство, и те, на кого мы с тобой работаем, решили заполучить незаражённую землицу и сотни кубов сибирских лесов. Ты слышал, что стало с генералом Пауэллом после того, как он проворонил русские гаубицы с ядерными боеприпасами под Петербургом?
– Трибунал, сэр. Шестая бригада «Страйкер» уничтожена полностью, Выборг и окрестности сейчас – это радиоактивная пустыня. Русские выслали корректировщиков в районы сосредоточения наступающих сил, те вызвали огонь на себя. И поскольку мы глушили их обычные частоты, русские использовали открытый канал связи, они говорили открытым текстом. Мужественный поступок, но мы всё равно возьмём Петербург, это вопрос двух-трёх дней, не больше. Европейцам сильно досталось: прибалты, Франция, Польша и Германия получили свою долю радиоактивных осадков. Я слышал, был международный скандал и дошло до того, что французы даже пригрозили выходом из Коалиции.
Полковник утвердительно кивнул и, неожиданно хлопнув по столу раскрытой ладонью правой руки, возвысил и без того не тихий голос, отчего узкое пространство кабинета загудело:
– Верно, лейтенант! Проклятые трусы опять дают задний ход, мы тянем этих дармоедов уже третью войну. Однако без их ресурсов и инфраструктуры действия всей армии вторжения обречены. Ситуация очень непростая, господа. Обстоятельства складываются не в нашу пользу, поскольку завершить разгром двух самых опасных группировок русских нужно до наступления холодов. А тут ещё этот непонятный инцидент с базой трофейщиков. Я уже боюсь заикаться про разгром конвоя с боеприпасами. Контракторы воют, спустили на меня всех собак в штабе армии. Вдобавок у меня на шее сидит сенатор Граймс и его ручной подкомитет Конгресса по расследованию военных злоупотреблений. Они думают, что я вместе с военными контракторами продаю трофейное имущество в Таиланд, откуда оно попадает чуть ли не в Мексику! В партизан они не верят, потому что новый министр обороны Кейнс, со своими хитрыми компьютерными презентациями, отснятыми в Голливуде на деньги налогоплательщиков, убедил всю Америку и, само собой, президента Оруэлла в эффективности ассиметричных ударов. Я сам видел, как эта черно… простите Иверс, но я не имел ввиду всех афроамериканцев, эта сволочь Кейнс меня совершенно выводит из себя!
– Ничего, мистер Трентон, сэр, – Иверс совершенно искренне махнул рукой в знак того, что не обиделся. – Я сам не в восторге от тех сказок, которые адмирал Кейнс плетёт президенту.
– Так вот, – голос Дядюшки Тэдди зазвучал тише, полковник снова сел и откинулся на спинку кресла с резной высокой спинкой, – вы и ваши парни, Зак, покончите с теми, кого полковнику Карверу и его недотёпам из Третьей бригады «Страйкер» не удалось уничтожить. Этот старый задавака положил целый взвод тактической разведки на подступах к лагерю русских. Более того, он и сам едва не погиб: русские поджарили двух его заместителей и в придачу четверых офицеров связи в штабной машине…
– Я слышал, что диверсанты пробрались сквозь заслоны почти к самому штабу бригады. Это так, сэр?
– Да, к сожалению. – Красное от загара лицо полковника стало бледным, голубые глазки под набрякшими веками недобро сверкнули. – Чистая работа, ни одного тела найти не удалось, и загонщики, оставшись без связи, упустили и диверсантов, и основной отряд русских. Судя по всему, партизанами руководит кто-то очень опытный, может быть, мы имеем дело с остатками тех диверсионных групп, что забрасывались для разведки подходов к авиабазе месяц назад.
– Думаю, они не ушли далеко, скорее всего у них есть база в горах, её следует разыскать, сэр.
Трентон встал из-за стола и, выхватив жёлтый карандаш из-за левого уха, подошёл к карте. Остро заточенное грифельное жало упёрлось в изображение горного рельефа:
– Это проще сказать, чем сделать: там куча непроходимых ущелий и, что ещё хуже, под этим плоскогорьем, согласно данным георазведки, разветвлённая сеть пещер, целые подземные реки. Их можно ловить там годами и, в лучшем случае, уничтожить обитающих в пещерах летучих мышей. Нет, нужно брать русских, когда они выползут, и вот это-то и станет твоей основной задачей, Зак. Но есть пара неприятных моментов, прости, что говорю это в последний момент, я и сам узнал только час назад и…
Дверь в кабинет негромко хлопнула, и на пороге появился человек в полевой форме неуставного образца. Поверхность куртки и штанов мерцала, пока не подстроилась под полумрак и бело-коричнево-серую гамму кабинета. Это был адаптивный нанокамуфляж, армия от него отказалась из-за дороговизны, однако частные охранные фирмы закупали его большими партиями для своих элитных отрядов. Скауты наёмников не жалели денег, чтобы заполучить в свои ряды лучших армейских специалистов, предлагая им такие деньги, что генералам впору наниматься к такому счастливчику в дворецкие. «Разгрузка» незнакомца состояла из двух рядов подсумков по бокам, удобно наклонённых вверх под углом – так на порядок сокращается время, нужное для перезарядки винтовки или пистолета. На левом рукаве матово бликовал тактический боевой компьютер. Эта хитрая штука имела видимую только в инфракрасном диапазоне виртуальную клавиатуру. Её экран выводит изображение в небольшой, размером со стекло очков, экран прямо перед левым глазом владельца. Незнакомец снял лёгкий шлем, оставшись, однако, со сбруей, удерживающей экран на его голове прямо перед левым глазом. В руках наемник держал короткий штурмовой автомат «ремингтон», под новый специальный шестимиллиметровый патрон{4}. В отличие от наших штатных SCAR{5}, эти новые, более лёгкие «пушки» били дальше и точнее. В разведке главное – мобильность и вес оружия. В среднем я мог утащить на себе десяток снаряженных магазинов к автомату и шесть пистолетных, а этот пижон вполне сможет нести на треть больше без увеличения веса. При этом эффективность огня у него выше, а вспышки и звука даже без глушителя почти нет. Чёрт, неуютно, право слово. В гнезде «разгрузки» слева, у плеча, приторочен небольшой передатчик, дальность работы которого перекрывала наши рабочие «болталки» раза в два. Небрежно кивнув полковнику, незнакомец вышел в круг света настольной лампы и приветливо улыбнулся. Мне показалось, что только изумление помешало дать наёмнику в зубы. Ничуть не смущаясь, этот наглец заговорил:
– Доброе утро, полковник. Извините за опоздание, погода нелётная, и ваши диспетчеры не торопились дать нам высший приоритет при заходе на посадку. Мы болтались в воздухе лишних двадцать минут. Привет, родственничек, – наёмник притворно вежливо отсалютовал мне, приложив сложенную лодочкой правую руку к виску. – Давно не виделись, Зак.
– Зак, не кипятись, – повысил голос Трентон. – Господа, это Майкл Барнс, он начальник службы силового контроля компании «Блэкстоун Сауз» и, по совместительству, наш координатор от консорциума независимых подрядчиков «Октагон». Я имею чёткий приказ начальника штаба армии наладить взаимодействие с группами службы безопасности «Блэкстоун Сауз». Лейтенант, надеюсь, проблем не будет?
Вот верно говорит поговорка: помяни дьявола, он тут как тут! Мне было почти физически больно, когда я процедил сквозь зубы:
– Так точно, сэр, никаких проблем.
Майк только ухмыльнулся и ещё раз отсалютовал. Полковник почувствовал напряжение между нами, глянув на часы, вмонтированные в статуэтку письменного прибора, снова поднялся и подошел к карте.
– Господа, согласно соглашению, взвод лейтенанта МакАдамса берёт на себя сектора с двенадцатого по двадцать первый. Это районы, прилегающие непосредственно к авиабазе, а точнее, к двадцатимильной зоне перед секторами ответственности охранных частей. Вам же, мистер Барнс, достаётся зона с восьмого по одиннадцатый сектора – это район железнодорожного узла. Предгорья вы делите сами, это общие охотничьи угодья. Таблицы для связи и вызова поддержки вы оба получите у моего адъютанта – мистера Лимана. Есть вопросы, джентльмены?
– Только один, господин комиссар, – голос Майка звучал крайне самоуверенно, что меня ещё больше раздражало. – Вам сообщили сроки, которые желательны директорату «Октагона»? Я получил только общие указания, а от сроков зависит, в том числе, и оплата наших услуг.
– Вы должны уложиться в две недели, – Трентон снова сел за стол и из-под опущенных белёсых ресниц сверлил Майка недобрым взглядом. – Иначе вас отзовут и операцию передадут армейским частям. Мне приказано сжечь всё вокруг базы дотла, и если ваши хвалёные коммандос обосрутся, мис-с-стер Барнс…
Последние слова Дядюшка Тэд буквально выплюнул в сторону потерявшего всякий пиетет к бывшему командиру наймита. Видимо, сейчас Трентон жалел о том, что Майк когда-то был одним из нас. Однако моего родственника тон полковника ничуть не смутил, он хохотнул и, согласно наклонив голову, весело произнёс:
– Мы уложимся в срок, господин полковник, это не первый крысиный выводок, который мне с ребятами придётся вышпарить из их норы.
– Всех благ, советник Барнс, не смею задерживать.
Майк чуть кивнул мне на прощание и, игнорируя исходящего ядом комиссара, вышел в приёмную, где сразу же пошёл к столу Лимана. Махнув рукой, полковник отпустили нас, но когда мы с Иверсом уже выходили, Трентон задержал меня, снова пригласив к столу. Жестом дав заместителю приказ дожидаться в приёмной, я вновь прошёл в кабинет и сел на свой ещё не остывший стул. Сцепив красные, в белёсых волосках, пальцы в «замок», Дядюшка Тэд, постукивая образовавшейся конструкцией по потемневшей от времени столешнице, снова начал издалека:
– Зак, партизаны в лесах – наш шанс прищемить «Октагону» их длинный клюв. Но сейчас я прошу тебя помочь этой продажной сволочи Барнсу, как бы ни хотелось макнуть его мордой в его же собственное дерьмо. Русские зашевелились тут не просто так: они будут пытаться если не уничтожить базу, то, по крайней мере, помешать нашим парням выполнять их работу в небе. Ты сходи, навести Роджера, пока его не отправили под Москву, он единственный видел этих странных русских… Поговори с ним, а потом вылови этих тварей и принеси мне их уши раньше, чем это сделает Барнс. Теперь ты подчиняешься только мне и докладываешь тоже лично мне в любое время суток. Я обеспечу твоих парней всем, что есть, и постараюсь достать всё, чего не хватает, но за это уж и ты веди себя соответственно. Мы поняли друг друга?
А ведь всё так хорошо начиналось. Опять внутренняя политическая возня и интриги будут в довесок к непонятным проблемам с таинственными русскими диверсантами. Драться с врагом и при этом постоянно оглядываться назад – это уже становится скверной традицией. Но никто не говорил, что будет легко. Я кивнул и поднялся на ноги:
– Да, сэр. Всё более чем понятно. Разрешите выполнять, сэр?
– Иди. Лиман отдаст тебе всё, что у нас есть по диверсантам, но обязательно поговори с Роджером, чувствую, ему есть что рассказать. – Полковник, расцепив руки, с силой потёр ими лицо, от чего стал слышен скрип щетины о ладони. – Есть там куча странностей, думаю, твой родственничек их просто проигнорирует. Ну, иди-иди.
Я снова кивнул и, выйдя в приёмную, молча забрал у помощника Дядюшки Тэда плоскую коробочку блока данных. С некоторых пор всё было завязано на портативные планшеты ноутбуков, а карты стали выпускать на плоских гибких квадратных листах, тоже подключаемых к компьютеру. Такая карта автоматически обновлялась через специальный интерфейс, и потом её сколько угодно можно носить с собой. Плюс никто кроме меня не сможет её прочитать, поскольку она реагирует только на мой код ДНК. Однако в поле я предпочитал брать обычные планшетки с бумажными картами: наученный горьким афганским опытом, не слишком доверяю электронике. По прибытии в отведённые нам под казарму два пустующих сейчас склада, придётся переносить данные с электронной карты на обычные. Но это уже привычка, заодно вникну в обстановку, подумаю, с чего начинать поиск. Иверса я отправил в казарму налаживать быт, а сам направился в развёрнутый через два квартала мобильный госпиталь, чтобы повидать своего бывшего наставника ещё со времён службы в форте Брэгг Роджера Клиза, по прозвищу Кодьяк. Роджер был самым лучшим мастером охоты на людей, каких я только знал. Службу он начинал ещё при покойном Рейгане в девяностом году, побывал в Африке, воевал в Югославии и, само собой, мотался с нами в Афганистан и Ирак. Однако после поистине молниеносного иранского блицкрига полгода назад он пропал. О том, что он здесь, в России, и тяжело ранен в стычке с партизанами, я узнал три дня назад, когда получил назначение в «Нортвуд».
Идти оказалось чуть дальше, чем я рассчитывал, несколько раз приходилось обходить скопления рабочих, возводящих недостроенные ангары и какое-то длинное прямоугольное строение, похожее на полевую ремонтную мастерскую. Проходя мимо блока офицерских коттеджей, у одного из них я заметил ярко-жёлтый «хаммер». В памяти мелькнуло что-то знакомое, как будто приходилось слышать совсем недавно про эту машину и её владельца, а вернее, владелицу. Всё разъяснилось уже после того, как я вышел на аллею, ведущую к госпиталю. Сзади послышались сварливые женские крики и я узнал голос: Кенди Восс, звезда экрана и певица, совершала турне по базам Альянса и, видимо, добралась и сюда. Но времени любоваться на заезжую знаменитость уже не было, поэтому я с сожалением вошёл в здание госпиталя и уже через пару минут сидел у кровати, на которой с трудом помещался Роджер, весь обмотанный бинтами, с выглядывавшим из-за повязки единственным целым голубым глазом. Подумать только: простреленное лёгкое, пуля возле сердца, а также сломанная челюсть и выбитый левый глаз. Роджера вовремя успели эвакуировать сюда. Его напарнику – мастер-сержанту Перкинсу, по прозвищу Лягушонок, повезло меньше: русский, который покалечил Роджера, сумел переиграть лучшего во всём корпусе мастера ножевого боя и просто сломал Лягушонку шею. Клиз был в сознании и уже мог шёпотом говорить. Хотя кроме крепчайших ругательств я от него ничего пока не услышал. Наконец, спустя пару минут, чуть успокоившись, он сжал мою руку здоровой левой «клешнёй», и я смог начать расспросы:
– Здорово тебе досталось, брат. Выглядишь, как та мумия в комиксах, только очень упитанная и говорливая.
– Херня… – Роджер выплёвывал каждое слово и голос его дребезжал как плохо смазанная телега, но всё было вполне понятно. – Так это тебя прислали доделывать нашу с Лягушонком работу, да, Фрости?
– Как видишь, старый плут, ты опять откосил от работы. – Сохранять шутливый тон, глядя на изувеченное тело друга, было непросто. – Расскажи, как он тебя подловил?
Роджер замолчал на долгих пять минут, и когда я уже заворочался на неудобном стуле и осмотрел все углы палаты, куда поместили друга, он наконец заговорил, и услышанное с каждым словом мне всё больше и больше не нравилось.
– Зак, мы с тобой бывали в разных местах, ты знаешь, брали и вонючих духов в Афганистане, гоняли «песчаных ниггеров» в долбанном Ираке, но тут я даже не знаю, с кем тебе предстоит иметь дело.
– Не понимаю тебя. Ты определил, кто это: русские коллеги, может быть, дилетанты, которые прячутся по лесам?
Роджер глубоко вздохнул и со свистом выпустил воздух, так, что показалось, будто свистит спущенный скат. Мой наставник был в тупике, а это уже ой как странно! Кодьяк знал повадки колумбийских наркоторговцев, боснийских и югославских вояк, с русскими он тоже успел повоевать еще раньше, поэтому опыта и сноровки ему было не занимать. Но чтобы Роджер оказался в таком смятении, это плохой знак.
– Те, что напали на конвой, без всяких сомнений дилетанты: трофейное оружие, никакой выучки. Они быстро дрогнули и в какой-то момент готовы были отступить. Конвой вёл Джордж Сенье, он сейчас работает на «Блэкстоун». Ты его должен помнить, он был в Сомали, служил в «Дельте».
– Помню. – В памяти всплыл образ мрачного крепыша с необычайно светлой кожей и пронзительными чёрными глазами. – Майор Сенье, вы работали вместе в Иране…
– Точно. – Роджер захрипел, голос стал ниже, и слова зазвучали менее отчётливо. – Так вот, его парни прижали русских. Он успел вызвать вертушки и оперативную группу с базы. И вдруг сначала этот гранатомётчик, а потом напалмовая жаровня на подъёме у места стычки! Говорю тебе, парень: Сенье провели как мальчишку, обычная спасательная операция обернулась войсковой операцией.
– Почему не удалось взять пленных? В отчётах говорится, что нашли только трупы и ещё непонятно как появившегося наёмника… Какого-то итальянца из наёмников, так?
– Не знаю… Нас выбросили уже позже, когда вроде как удалось прижать возле болот этого гранатомётчика и его приятелей в секторе «Матильда». Лягушонок сел у пригорка, я залез на сосну – русским некуда было деваться, путь к болоту там был только один. Перкинс выманил русских на себя, но…
Натужный кашель сотряс всё тело моего наставника, а с ним и высокий ложемент больничной койки. Монитор сердито пискнул и смолк. Прибежавший медбрат, сердито бурча, возился ещё минут пять, за которые я пытался составить целостную картину боя, но ничего не вышло. Слишком уж много белых пятен пока. Наконец Кодьяк продолжил рассказ:
– Зак, я готов ставить свой месячный оклад против дырявого мокасина, что русский был всего один. Этот хитрый ублюдок водил за нос не только нас, но и Бада Лахмана, а ты знаешь, какой это следопыт.
– Значит, вы ждали группу, а в силки пришёл только один?
– Точно. Потом плохо помню: он ловко выворачивался из захвата… Распадался как слизь под руками. А потом будто… чёрт, парень! Потом я будто дрался с настоящим медведем. Лягушонок даже сначала принял этого русского за настоящего шатуна. Сейчас из-за войны их тут много развелось. Если бы не пули, я бы поверил, что встретил Сасквотча{6}, о котором мне рассказывал отец в детстве. Он видел его раз или два, однажды даже, обознавшись, принял за человека и окликнул. До сих пор, вспоминая этот случай, папа тянется к дробовику: взгляд Сасквотча тяжкий… словно он на расстоянии выстуживает тебе мозг. Папаша пытался в него стрелять, старался выследить, однако проклятый лесной дьявол завёл его в горы, и отец, поморозившись, едва живой, вернулся только через десять дней. До прошлой недели я думал, что старый пердун врёт и ищет повод выпить задарма – туристы, городские журналюги его спецом подпаивали, заставляя болтать. Сейчас я уже не уверен, может, лесной дух и взаправду есть…
– Бигфут?.. Ты это серьезно, брат?
– Теперь даже не знаю, Фрости… Посмотри: меня словно кто-то пожевал и выплюнул!.. Те, кто меня откачивал, сказали, что Лягушонку свернули шею одним движением, а он не хлюпик и хват по части «рукопашки». А может быть, их и впрямь было двое? Эйба Перкинса один на один никто не мог одолеть. Проклятое место. Тебе будет трудно. Хочешь совет?
– За тем и пришёл, брат.
Роджер заворочался, отчего койка, жалобно скрипя, даже чуток накренилась на бок. Единственный глаз наставника, не мигая, уставился мне в переносицу, и тем же хриплым шёпотом раненый быстро, словно его кто-то торопил, начал излагать. В тишине, среди резких запахов дезинфекции, лекарств и мочи пополам с дерьмом, монолог товарища звучал особенно зловеще. Впитывая каждое слово, я старался уловить полезные сведения, едва разбирая его прерывистый хрип: