Страница:
– Обязательно придем! – соглашаюсь я. Кто же откажется от тамалес?!
Гевин и Эдди уходят. Лейк с ногами забирается на диван рядом со мной. Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.
– Я расстроена… – вздыхает она. – Надеялась, что у нас хотя бы расписание будет совпадать… Нам с тобой вообще не побыть вдвоем из-за этих бабочкиных мальчишек!
Можно подумать, что раз мы живем через дорогу, то кучу времени проводим вместе, но это совсем не так. В прошлом семестре она училась по понедельникам, средам и пятницам, а я вообще пять дней в неделю. По выходным мы делали домашние задания и возили Кела и Колдера на тренировки. В сентябре умерла Джулия, и Лейк пришлось совсем тяжко. Ей, мягко говоря, ко многому пришлось приспособиться. Единственное, чего нам не хватает, это свободного времени, чтобы побыть вдвоем. Если мальчики дома у кого-то из нас, как-то неловко уходить в другой дом, чтобы побыть одним. Братья в буквальном смысле ходят за нами по пятам.
– Мы с этим справимся, все получится, – успокаиваю ее я. – У нас с тобой всегда все получается.
Лейк обнимает меня за шею, притягивает к себе и целует. Уже год с лишним я целую ее каждый день, и почему-то с каждым разом мне это нравится все больше и больше.
– Я, наверное, пойду, – наконец говорит она. – Завтра рано вставать: надо до конца разобраться с регистрацией. А еще придется проследить, чтобы Кел не обнимался с Кирстен где-нибудь за углом.
Сейчас нам обоим смешно, но через пару-тройку лет все изменится. Нам еще и двадцати пяти не исполнится, а придется воспитывать двух подростков. Жуть берет от одной только мысли об этом.
– Подожди. Еще один вопрос: какие у тебя планы на завтрашний вечер?
– Ну что ты спрашиваешь! – возмущается она. – Все мои планы – это ты, и других у меня не бывает!
– Отлично! Эдди и Гевин возьмут мальчиков в кино. Встретимся в семь?
– Ты меня на свидание зовешь, что ли? Прям по-настоящему? – улыбается Лейк.
Я киваю.
– Ну, в таком случае должна сказать, у тебя хреново получается, – смеется она. – Вообще-то, девушек надо просить, а не говорить им, что они должны сделать.
Она пытается изображать из себя недотрогу, но это бесполезно – она у меня на крючке! Однако я все-таки подыгрываю ей: встаю на колени, проникновенно смотрю ей в глаза и торжественно произношу:
– Лейк, позволь пригласить тебя на свидание завтра вечером!
– Не знаю… Вообще-то, я занята, – кокетливо отводя глаза, бормочет она. – Загляну в ежедневник и скажу, найдется ли для тебя минутка.
Она пытается выглядеть смущенной, но не выдерживает, улыбается и обнимает меня за шею. Я теряю равновесие, и мы оказываемся на полу. Я перекатываю ее на спину, она смотрит на меня снизу вверх и смеется:
– Ладно, уговорил! Заезжай за мной в семь.
– Я люблю тебя, Лейк, – шепчу я, убираю челку с ее глаз и провожу рукой по щеке.
– Скажи это еще раз.
– Я люблю тебя, Лейк, – повторяю я, целуя ее в лоб.
– Еще!
– Я… люблю… тебя… – медленно произношу я, через каждое слово целуя ее в губы.
– Я тебя тоже!
Осторожно накрывая ее своим телом, я беру Лейк за руки, завожу их ей за голову и прижимаю к полу, а потом наклоняюсь, как будто собираюсь поцеловать, но не спешу делать это. Мне нравится дразнить ее, когда она находится в таком положении. Мои губы слегка касаются ее, она прикрывает глаза, а я медленно отстраняюсь. Она открывает глаза, я улыбаюсь и снова наклоняюсь к ней. Как только она снова закрывает глаза в ожидании поцелуя, я снова отстраняюсь.
– Твою мать, Уилл! Немедленно поцелуй меня, бабочка тебя подери! – возмущается она, прижимаясь губами к моему рту.
Мы целуемся до тех пор, пока не достигаем «точки возврата» – это выражение придумала Лейк. Она выкарабкивается из-под меня, садится на пятки, а я переворачиваюсь на спину и неподвижно лежу на полу. Мы стараемся не слишком увлекаться, если дома не одни. Но это нелегко. Поэтому, когда мы понимаем, что заигрались, один из нас всегда объявляет точку возврата.
До того как Джулия умерла, мы однажды совершили ошибку: слишком быстро зашли слишком далеко… Это была непростительная ошибка с моей стороны… Прошло всего две недели с тех пор, как мы стали встречаться официально, и однажды Колдер остался ночевать у Кела. Мы с Лейк вернулись из кино и пошли ко мне. Началось все на диване, и очень скоро нам обоим совершенно расхотелось останавливаться. До секса дело не дошло – точнее, не успело дойти, потому что в самый неподходящий момент на пороге появилась Джулия. Она была в ярости. А мы до смерти испугались. Лейк на две недели посадили под домашний арест, и мне запретили с ней видеться. За эти две недели я извинился перед Джулией миллион раз, не меньше…
Джулия усадила нас перед собой и заставила поклясться, что мы подождем хотя бы год. Она купила Лейк противозачаточные таблетки, а меня заставила дать ей слово, глядя в глаза. Ее волновало не то, что ее восемнадцатилетняя дочь чуть было не потеряла девственность, – Джулия была разумным человеком и прекрасно понимала, что рано или поздно это произойдет. Ее задело, что я собрался переспать с Лейк всего через две недели. Я чувствовал себя жутко виноватым и готов был пообещать Джулии все, что угодно. Еще она хотела, чтобы мы подавали только хороший пример Келу и Колдеру, и попросила нас не ночевать друг у друга дома в течение этого года. После смерти Джулии мы сдержали слово – скорее из уважения к ее памяти, чем из каких-либо других соображений. Видит Бог, иногда это тяжело… Всегда тяжело.
Мы об этом не говорили в открытую, но на прошлой неделе исполнился ровно год с тех пор, как мы дали слово Джулии. Я не хочу торопить Лейк: она должна сама решить, когда придет время, поэтому я этот разговор не заводил. Она тоже. Ну и к тому же у нас практически не было возможности остаться наедине.
– Точка возврата! – Лейк произносит заветные слова и встает. – Увидимся завтра вечером. В семь. Не опаздывай.
– Найди телефон и напиши мне «спокойной ночи», – отзываюсь я.
Она открывает дверь, оборачивается и, медленно пятясь назад, шепчет:
– Еще раз…
– Я люблю тебя, Лейк!
Глава 2
Глава 3
Гевин и Эдди уходят. Лейк с ногами забирается на диван рядом со мной. Я обнимаю ее и крепко прижимаю к себе.
– Я расстроена… – вздыхает она. – Надеялась, что у нас хотя бы расписание будет совпадать… Нам с тобой вообще не побыть вдвоем из-за этих бабочкиных мальчишек!
Можно подумать, что раз мы живем через дорогу, то кучу времени проводим вместе, но это совсем не так. В прошлом семестре она училась по понедельникам, средам и пятницам, а я вообще пять дней в неделю. По выходным мы делали домашние задания и возили Кела и Колдера на тренировки. В сентябре умерла Джулия, и Лейк пришлось совсем тяжко. Ей, мягко говоря, ко многому пришлось приспособиться. Единственное, чего нам не хватает, это свободного времени, чтобы побыть вдвоем. Если мальчики дома у кого-то из нас, как-то неловко уходить в другой дом, чтобы побыть одним. Братья в буквальном смысле ходят за нами по пятам.
– Мы с этим справимся, все получится, – успокаиваю ее я. – У нас с тобой всегда все получается.
Лейк обнимает меня за шею, притягивает к себе и целует. Уже год с лишним я целую ее каждый день, и почему-то с каждым разом мне это нравится все больше и больше.
– Я, наверное, пойду, – наконец говорит она. – Завтра рано вставать: надо до конца разобраться с регистрацией. А еще придется проследить, чтобы Кел не обнимался с Кирстен где-нибудь за углом.
Сейчас нам обоим смешно, но через пару-тройку лет все изменится. Нам еще и двадцати пяти не исполнится, а придется воспитывать двух подростков. Жуть берет от одной только мысли об этом.
– Подожди. Еще один вопрос: какие у тебя планы на завтрашний вечер?
– Ну что ты спрашиваешь! – возмущается она. – Все мои планы – это ты, и других у меня не бывает!
– Отлично! Эдди и Гевин возьмут мальчиков в кино. Встретимся в семь?
– Ты меня на свидание зовешь, что ли? Прям по-настоящему? – улыбается Лейк.
Я киваю.
– Ну, в таком случае должна сказать, у тебя хреново получается, – смеется она. – Вообще-то, девушек надо просить, а не говорить им, что они должны сделать.
Она пытается изображать из себя недотрогу, но это бесполезно – она у меня на крючке! Однако я все-таки подыгрываю ей: встаю на колени, проникновенно смотрю ей в глаза и торжественно произношу:
– Лейк, позволь пригласить тебя на свидание завтра вечером!
– Не знаю… Вообще-то, я занята, – кокетливо отводя глаза, бормочет она. – Загляну в ежедневник и скажу, найдется ли для тебя минутка.
Она пытается выглядеть смущенной, но не выдерживает, улыбается и обнимает меня за шею. Я теряю равновесие, и мы оказываемся на полу. Я перекатываю ее на спину, она смотрит на меня снизу вверх и смеется:
– Ладно, уговорил! Заезжай за мной в семь.
– Я люблю тебя, Лейк, – шепчу я, убираю челку с ее глаз и провожу рукой по щеке.
– Скажи это еще раз.
– Я люблю тебя, Лейк, – повторяю я, целуя ее в лоб.
– Еще!
– Я… люблю… тебя… – медленно произношу я, через каждое слово целуя ее в губы.
– Я тебя тоже!
Осторожно накрывая ее своим телом, я беру Лейк за руки, завожу их ей за голову и прижимаю к полу, а потом наклоняюсь, как будто собираюсь поцеловать, но не спешу делать это. Мне нравится дразнить ее, когда она находится в таком положении. Мои губы слегка касаются ее, она прикрывает глаза, а я медленно отстраняюсь. Она открывает глаза, я улыбаюсь и снова наклоняюсь к ней. Как только она снова закрывает глаза в ожидании поцелуя, я снова отстраняюсь.
– Твою мать, Уилл! Немедленно поцелуй меня, бабочка тебя подери! – возмущается она, прижимаясь губами к моему рту.
Мы целуемся до тех пор, пока не достигаем «точки возврата» – это выражение придумала Лейк. Она выкарабкивается из-под меня, садится на пятки, а я переворачиваюсь на спину и неподвижно лежу на полу. Мы стараемся не слишком увлекаться, если дома не одни. Но это нелегко. Поэтому, когда мы понимаем, что заигрались, один из нас всегда объявляет точку возврата.
До того как Джулия умерла, мы однажды совершили ошибку: слишком быстро зашли слишком далеко… Это была непростительная ошибка с моей стороны… Прошло всего две недели с тех пор, как мы стали встречаться официально, и однажды Колдер остался ночевать у Кела. Мы с Лейк вернулись из кино и пошли ко мне. Началось все на диване, и очень скоро нам обоим совершенно расхотелось останавливаться. До секса дело не дошло – точнее, не успело дойти, потому что в самый неподходящий момент на пороге появилась Джулия. Она была в ярости. А мы до смерти испугались. Лейк на две недели посадили под домашний арест, и мне запретили с ней видеться. За эти две недели я извинился перед Джулией миллион раз, не меньше…
Джулия усадила нас перед собой и заставила поклясться, что мы подождем хотя бы год. Она купила Лейк противозачаточные таблетки, а меня заставила дать ей слово, глядя в глаза. Ее волновало не то, что ее восемнадцатилетняя дочь чуть было не потеряла девственность, – Джулия была разумным человеком и прекрасно понимала, что рано или поздно это произойдет. Ее задело, что я собрался переспать с Лейк всего через две недели. Я чувствовал себя жутко виноватым и готов был пообещать Джулии все, что угодно. Еще она хотела, чтобы мы подавали только хороший пример Келу и Колдеру, и попросила нас не ночевать друг у друга дома в течение этого года. После смерти Джулии мы сдержали слово – скорее из уважения к ее памяти, чем из каких-либо других соображений. Видит Бог, иногда это тяжело… Всегда тяжело.
Мы об этом не говорили в открытую, но на прошлой неделе исполнился ровно год с тех пор, как мы дали слово Джулии. Я не хочу торопить Лейк: она должна сама решить, когда придет время, поэтому я этот разговор не заводил. Она тоже. Ну и к тому же у нас практически не было возможности остаться наедине.
– Точка возврата! – Лейк произносит заветные слова и встает. – Увидимся завтра вечером. В семь. Не опаздывай.
– Найди телефон и напиши мне «спокойной ночи», – отзываюсь я.
Она открывает дверь, оборачивается и, медленно пятясь назад, шепчет:
– Еще раз…
– Я люблю тебя, Лейк!
Глава 2
Пятница, 6 января
Совсем скоро я вручу Лейк ее подарок. Я и сам не знаю, что это, ведь выбирал не я. Больше писать сейчас не могу: руки дрожат. Ну почему я всегда так нервничаю перед свиданиями? Что за чувствительность?
– Мальчики, и никаких наоборотошных игр сегодня! Вы же знаете, что Гевин не понимает, когда вы говорите задом наперед! – кричу я, машу рукой им на прощание и закрываю дверь.
Уже почти семь. Иду в ванную, чищу зубы, потом забираю ключи и куртку и сажусь в машину. Лейк стоит у окна и подглядывает за мной. Вряд ли она догадывается, но мне прекрасно видно, когда она наблюдает за мной из окна. Я заметил это еще в первые месяцы нашего знакомства, когда мы не встречались официально. Каждый день я приезжал домой и видел ее тень в окне. Вот что давало мне повод надеяться, что когда-нибудь мы все-таки будем вместе: ведь она не забывает меня! Но после нашей стычки в кладовке она перестала подходить к окну, и тогда я решил, что все пропало и мне ее уже не вернуть…
Задним ходом выехав из своего двора, я подъезжаю к ее дому, выхожу из машины, не выключая двигатель, обхожу ее и открываю пассажирскую дверь. Сев обратно за руль, я чувствую, как в машине запахло ее духами: запах ванили, мой любимый!
– А куда мы едем? – спрашивает она.
– Увидишь. Это сюрприз, – трогаясь с места, отвечаю я.
Вместо того чтобы свернуть на улицу, я заезжаю обратно в свой двор, выключаю двигатель, выскакиваю из машины и открываю пассажирскую дверь.
– Уилл, ты что делаешь?!
– Мы на месте, – коротко сообщаю я и за руку тяну ее из машины, с восторгом наблюдая отражающееся на ее лице замешательство.
– Значит, ты пригласил меня на свидание к себе домой? Уилл, я же полночи думала, что надеть! Нет уж, давай куда-нибудь пойдем, – скулит она.
– А вот и нет, – смеюсь я, беру ее за руку и веду в дом. – Свидание – это твоя идея! Я тебе ничего не обещал и не предлагал, просто спросил, какие у тебя планы на выходные.
Я приготовил пасту заранее, поэтому сразу иду в кухню за тарелками. Накрываю не в столовой, а на журнальном столике в гостиной. Лейк с разочарованным видом снимает куртку. Я хочу помучить ее еще немножко: медленно делаю нам по коктейлю и сажусь на пол.
– Не хочу показаться неблагодарной, – ворчит она, жуя пасту, – но мы с тобой вообще никуда не ходим. Я так надеялась на что-нибудь интересное.
– Малыш, я тебя прекрасно понимаю, – соглашаюсь я, вытирая рот салфеткой, и кладу ей на тарелку еще одну хлебную палочку. – Но сегодня особенный вечер, к тому же давно запланированный.
– Что значит «давно запланированный»? Что-то я не понимаю…
Я молчу и продолжаю есть.
– Уилл! Объясни наконец, что происходит! Хватит темнить, я волнуюсь!
– А ты не волнуйся, – улыбаюсь я и поднимаю бокал. – Я просто выполняю указания.
Она видит, что я наслаждаюсь происходящим, прекращает попытки вытянуть из меня хоть что-то и сосредоточивается на содержимом тарелки.
– Ну хоть паста вкусная получилась…
– Так и было задумано.
Лейк улыбается и подмигивает мне, не отрываясь от еды.
Сегодня она пришла с распущенными волосами. Обожаю, когда у нее распущены волосы! Обожаю, когда они собраны в хвост! Вообще-то, мне нравится любая ее прическа. Лейк потрясающе красива, особенно когда ничего особенного для этого не делает. Очнувшись, я вдруг понимаю, что задумался и забыл обо всем, любуясь Лейк. Я еще и половины не съел, а у нее уже почти пустая тарелка.
– Уилл? Это как-то связано с моей мамой? – спрашивает она, вытирая рот салфеткой. – Ну, ты понимаешь… с тем, что мы ей пообещали?
Я догадываюсь, о чем она, и чувствую себя жутко виноватым: ведь мне и в голову не пришло, что она может неправильно истолковать мои намерения. Не хочу, чтобы она чувствовала себя обязанной.
– Нет-нет, малыш, сегодня речь не об этом. – Я беру ее за руку. – Прости, я не подумал… А что до нашего обещания… Только когда ты сама этого захочешь.
– Ну я бы в любом случае не стала возражать, – улыбается она.
Ее реакция застает меня врасплох. За этот год я привык к тому, что рано или поздно наступает точка возврата. У меня и в мыслях не было, что сегодня вечером все может сложиться иначе.
Лейк смущенно смотрит в тарелку. Потом отламывает кусок лепешки и макает его в соус. Медленно жует, запивает, а потом смотрит на меня и неуверенно шепчет:
– Я спросила, имеет ли все это какое-то отношение к моей маме, и ты сказал «речь не об этом». Что ты имеешь в виду? Сегодняшний вечер связан с ней как-то по-другому?
Встав с пола, я киваю, помогаю Лейк подняться и обнимаю ее. Она прижимается ко мне и кладет голову мне на грудь.
– Да, сегодняшний вечер имеет к ней отношение, – подтверждаю я, глядя Лейк в глаза. – Она оставила мне кое-что еще, кроме тех писем…
Джулия взяла с меня слово, что я не расскажу Лейк о письмах и подарке, пока не придет время. Письма Лейк и Кел уже получили, а подарок предназначается нам с Лейк. Вообще-то, мы должны были вместе открыть его в Рождество, но нам только сейчас удалось остаться наедине.
– Пойдем в спальню. – Я беру ее за руку и веду в свою комнату.
Там на кровати лежит коробка, которую оставила мне Джулия. Лейк подходит ближе и проводит рукой по оберточной бумаге, теребит красный бархатный бант и, вздохнув, тихонько спрашивает:
– Это правда от нее?
Я сажусь и делаю Лейк знак присесть рядом. Мы забираемся на кровать с ногами так, что подарок оказывается между нами. Сверху к коробке привязан конверт с нашими именами и указанием прочесть письмо только после того, как вскроем упаковку.
– Уилл, ты почему мне не сказал, что мама оставила что-то еще? Это последний подарок? – спрашивает Лейк, глядя на меня полными слез глазами.
Не знаю, почему она так не любит плакать и всегда старается сдержать слезы… Я провожу пальцем по ее щеке, смахивая одинокую капельку:
– Последний, честное слово! Она хотела, чтобы мы вместе открыли…
Лейк выпрямляет спину и отчаянно пытается взять себя в руки:
– Возьмешь на себя эту почетную обязанность или лучше мне?
– Глупый вопрос.
– Кому, как не вам, мистер Купер, знать, что глупых вопросов не бывает!
Лейк целует меня и начинает снимать обертку с подарка. Вскоре перед нами оказывается перемотанная скотчем картонная коробка.
– О господи, здесь слоев шесть, наверное! Примерно столько же, сколько парни тогда тебе на машину намотали, – лукаво улыбается Лейк.
– Очень смешно! – притворно возмущаюсь я и глажу ее по коленке, наблюдая за тем, как она снимает один слой скотча за другим.
– Спасибо, что ты делаешь все это в память о ней, – внезапно замерев, говорит Лейк, глядя на последний слой скотча. – За то, что столько времени хранил подарок. – Она не сводит взгляда с коробки, но не решается открыть ее. – А ты знаешь, что там?
– Без понятия. Надеюсь, что не щенок. Коробка-то у меня под кроватью четыре месяца пролежала.
Лейк смеется, но тут же снова становится серьезной:
– Я волнуюсь. Не хочу снова плакать.
Собравшись с духом, она наконец отгибает клапаны, снимает крышку и вытаскивает содержимое. Я откладываю коробку в сторону. Лейк разворачивает ткань и достает прозрачную стеклянную вазу, доверху наполненную разноцветными звездочками. Это похоже на оригами: сотни трехмерных бумажных звездочек величиной с ноготь.
– Что это? – спрашиваю я.
– Не знаю… – Лейк пожимает плечами. – Красота какая…
Мы в недоумении смотрим на подарок, пытаясь понять его смысл. Лейк долго смотрит на конверт и в конце концов протягивает его мне:
– Я не смогу, Уилл… Прочитай лучше ты.
Я достаю письмо и читаю вслух.
Уилл и Лейк!
Любовь – самое прекрасное чувство на свете! К сожалению, именно любовь так сложно сохранить и так легко потерять.
У вас обоих теперь нет родителей, которые могли бы добрым советом помочь вам наладить отношения. У вас обоих нет надежного плеча, в которое можно уткнуться и поплакать, когда будет тяжело.
А такой момент наверняка настанет. Вам обоим не с кем поделиться радостями и горестями. Так что положение ваше весьма незавидно. У вас нет никого, кроме вас самих, поэтому вам придется изрядно потрудиться, чтобы заложить прочный фундамент совместного будущего. Вы не просто любите друг друга – вам больше некому довериться в этом мире.
На полосках бумаги я написала некоторые фразы, а потом сложила из них звездочки. Там вы найдете вдохновляющие цитаты из книг и песен, а иногда просто добрый родительский совет. Пожалуйста, открывайте мои звездочки только тогда, когда они вам действительно понадобятся. Они предназначены для тех моментов, когда у вас выдастся совсем неудачный день, когда вы поссоритесь или вам просто понадобится моральная поддержка. Можете открывать их вместе или поодиночке. Я просто хочу, чтобы вам было куда обратиться за помощью, если она вам понадобится.
Уилл… Огромное тебе спасибо! Спасибо за то, что появился в нашей жизни. Мысль о том, что ты любишь мою дочь, неимоверно облегчала боль и страдания, которые мне пришлось вынести…
Я пораженно останавливаюсь, и Лейк берет меня за руку. Не ожидал, что Джулия будет обращаться лично ко мне. Лейк смахивает очередную слезинку, я и сам с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Сделав глубокий вдох и откашлявшись, я продолжаю читать.
Ты замечательный человек, а для меня ты стал прекрасным другом. От всего сердца благодарю тебя за любовь к моей дочери: ты уважаешь и вдохновляешь ее и делаешь это совершенно искренне, от души. Ты даже не представляешь, как я тебе признательна и насколько тебе удалось успокоить мою душу!
Лейк, чувствуешь, как я толкаю тебя в плечо, давая благословение? Лучшего мужчины я не могла бы и желать, даже если бы мне пришлось самой выбирать для тебя спутника жизни. Огромное тебе спасибо за то, что ты настояла на сохранении нашей семьи.
Ты права: Келу действительно следует оставаться с тобой. Спасибо, что ты помогла мне понять это. И помни: когда ему придется нелегко, пожалуйста, научи его, как перестать вырезать тыквы.
Я люблю вас обоих и желаю вам счастливо прожить вместе всю жизнь!
Джулия
И ты танцуешь средь моих воспоминаний…
«Братья Эйвитт»
Я убираю письмо обратно в конверт. Лейк проводит пальцами по краю вазы и крутит ее в руках, рассматривая со всех сторон.
– Я видела однажды, как она складывает их… Захожу к ней в комнату, а она складывает какие-то полоски бумаги… Но она тут же спрятала их и заговорила со мной о чем-то… А я и забыла об этом! Господи, сколько же она времени на это потратила!..
Лейк смотрит на звездочки, а я на нее. Она отворачивается, чтобы скрыть слезы. Для такой ситуации она держится молодцом.
– Хочу прочитать все сразу, а с другой стороны, надеюсь, что нам вообще никогда не придется их читать…
– Ты такая же потрясающая, как твоя мама, – Я целую ее и ставлю вазу на комод.
Лейк собирает и запихивает оберточную бумагу в коробку, ставит ее на пол, кладет письмо на стол, а потом ложится на кровать и смотрит в потолок. Я ложусь рядом и обнимаю ее за талию. Не могу понять, грустно ей или нет, поэтому спрашиваю:
– Ты в порядке?
– Я боялась, что будет больно снова услышать ее слова… – Лейк смотрит на меня с улыбкой. – А на самом деле они доставили мне радость.
– Мне тоже, – поддерживаю ее я. – Я и правда опасался, что там окажется щенок.
Она смеется и кладет голову мне на плечо. Мы долго лежим без движения и смотрим друг другу в глаза. Я провожу кончиками пальцев по ее плечу, по лицу и шее – люблю смотреть, как она думает о чем-то своем.
Лейк приподнимает голову, изящным движением перекатывается на бок, садится на меня сверху, обнимает за шею, наклоняется и медленно целует меня. Вкус ее губ, ощущение теплых рук на моем теле поглощают меня целиком. Я обнимаю ее, глажу по голове и отвечаю на поцелуй. Мы так давно не оставались вдвоем без опасения, что наше уединение в любой момент могут нарушить! C одной стороны, эта ситуация меня бесит, а с другой – возбуждает. Ее нежная кожа, идеальные губы… Останавливаться с каждым разом становится все труднее и труднее.
Ее руки проникают мне под рубашку, она покрывает мою шею дразнящими поцелуями – прекрасно знает, что этим сводит меня с ума, и, видимо, поэтому делает это в последнее время все чаще и чаще. Думаю, ей нравится расширять свои границы. Один из нас должен сказать «стоп», но я не уверен, что смогу заставить себя сделать это… Лейк, по-видимому, тоже сомневается в собственном благоразумии…
– А сколько у нас есть времени? – шепчет она, расстегивая мою рубашку и целуя грудь.
– Времени? – едва слышно переспрашиваю я.
– Ну, пока мальчики не вернутся домой, – уточняет она, скользя губами вверх по моей шее. – Сколько у нас времени до их прихода?
Она смотрит мне в глаза, словно говоря, что на этот раз она не собирается объявлять точку возврата и останавливаться. Я прикрываю рукой глаза и пытаюсь уговорить себя, что хочу по-другому, хочу, чтобы для нее все произошло в совсем иной обстановке: «Ну же, Уилл, давай! Подумай о чем-нибудь другом: о колледже, домашнем задании, щенках в коробках… да о чем угодно!»
– Уилл, год уже прошел… Я правда хочу! – Лейк отводит в сторону мою руку и пристально смотрит на меня.
Я переворачиваю ее на спину, приподнимаюсь на локте и глажу ее по щеке свободной рукой:
– Поверь мне, Лейк, я тоже! Но не здесь и не сейчас. Через час вернутся мальчики, и тебе придется идти домой. Я этого не вынесу! – уговариваю ее я, целуя в лоб. – Через две недели будут длинные выходные, и мы с тобой уедем дня на три… Только ты и я. Я попрошу бабушку с дедушкой присмотреть за мальчиками, и мы проведем все выходное вдвоем.
– Не хочу ждать целых две недели! – Лейк возмущенно колотит ногами по постели. – Мы и так уже ждем пятьдесят семь недель!
– Если уж я могу подождать, то ты точно сможешь! – заверяю ее я и целую в щеку. Смешно, она ведет себя как маленький ребенок.
– Боже, ты такой зануда! – произносит она, закатывая глаза в притворном ужасе.
– Я?! Зануда?! Доиграешься, поставлю тебя снова под душ! Не хочешь освежиться?! Ты лишь скажи, мне раз плюнуть!
– Только если пообещаешь принять душ вместе со мной! – парирует она, а потом вдруг прижимает меня к постели и, глядя на меня широко открытыми глазами, начинает возбужденно тараторить, как будто только что осознала смысл моих слов: – Уилл! Значит, мы с тобой вдвоем поедем?! И сможем там душ вместе принимать?! Целые выходные?!
– А ты не волнуешься? – удивляюсь я. Впрочем, Лейк удивляет меня постоянно.
– Нет, ни капельки! – Она с улыбкой прижимается ко мне всем телом. – Я знаю, что буду в надежных руках.
– Не то слово, – отзываюсь я и собираюсь поцеловать ее, но тут начинает вибрировать мой мобильный.
– Это Гевин, – сообщает Лейк, доставая из моего кармана и протягивая мне телефон.
– Отлично, – удрученно произношу я, читая эсэмэску. – Кела стошнило. Они решили, что он подцепил желудочную инфекцию, так что уже везут мальчиков домой.
– Фу! Ненавижу убирать рвоту! – Лейк со стоном сползает с кровати. – Кстати, Колдер тоже вполне мог подцепить эту заразу – у них же практически все общее.
– Я напишу ему, чтобы они завезли Кела сразу к тебе. Иди домой и жди их, а я пока сбегаю за лекарством.
Я быстро натягиваю рубашку и забираю вазу Джулии, чтобы поставить ее на стеллаж в гостиной. Из спальни мы выходим уже в «родительском режиме».
– Захвати еще суп на завтра. И спрайт, – просит Лейк.
Едва я ставлю вазу на почетное место в гостиной, Лейк тут же запускает туда руку, достает звездочку и, заметив мой вопросительный взгляд, подмигивает:
– Вдруг там есть дельный совет, как избавиться от рвоты?
– У нас впереди целая жизнь, Лейк, так что не трать их зря.
Мы выходим из дома, я обнимаю и целую ее, желая доброй ночи, а потом с улыбкой спрашиваю:
– Подвезти тебя до дома?
– Спасибо за свидание, – смеется в ответ она. – Все было чудесно.
– Погоди, то ли еще будет, – обещаю я, намекая на наше скорое романтическое путешествие.
– Ловлю на слове!
Лейк пятится несколько шагов, разворачивается и идет в сторону дома.
Я открываю дверцу машины и уже с противоположной стороны улицы снова слышу ее голос:
– Уилл! Еще раз!
– Я люблю тебя, Лейк!
Совсем скоро я вручу Лейк ее подарок. Я и сам не знаю, что это, ведь выбирал не я. Больше писать сейчас не могу: руки дрожат. Ну почему я всегда так нервничаю перед свиданиями? Что за чувствительность?
– Мальчики, и никаких наоборотошных игр сегодня! Вы же знаете, что Гевин не понимает, когда вы говорите задом наперед! – кричу я, машу рукой им на прощание и закрываю дверь.
Уже почти семь. Иду в ванную, чищу зубы, потом забираю ключи и куртку и сажусь в машину. Лейк стоит у окна и подглядывает за мной. Вряд ли она догадывается, но мне прекрасно видно, когда она наблюдает за мной из окна. Я заметил это еще в первые месяцы нашего знакомства, когда мы не встречались официально. Каждый день я приезжал домой и видел ее тень в окне. Вот что давало мне повод надеяться, что когда-нибудь мы все-таки будем вместе: ведь она не забывает меня! Но после нашей стычки в кладовке она перестала подходить к окну, и тогда я решил, что все пропало и мне ее уже не вернуть…
Задним ходом выехав из своего двора, я подъезжаю к ее дому, выхожу из машины, не выключая двигатель, обхожу ее и открываю пассажирскую дверь. Сев обратно за руль, я чувствую, как в машине запахло ее духами: запах ванили, мой любимый!
– А куда мы едем? – спрашивает она.
– Увидишь. Это сюрприз, – трогаясь с места, отвечаю я.
Вместо того чтобы свернуть на улицу, я заезжаю обратно в свой двор, выключаю двигатель, выскакиваю из машины и открываю пассажирскую дверь.
– Уилл, ты что делаешь?!
– Мы на месте, – коротко сообщаю я и за руку тяну ее из машины, с восторгом наблюдая отражающееся на ее лице замешательство.
– Значит, ты пригласил меня на свидание к себе домой? Уилл, я же полночи думала, что надеть! Нет уж, давай куда-нибудь пойдем, – скулит она.
– А вот и нет, – смеюсь я, беру ее за руку и веду в дом. – Свидание – это твоя идея! Я тебе ничего не обещал и не предлагал, просто спросил, какие у тебя планы на выходные.
Я приготовил пасту заранее, поэтому сразу иду в кухню за тарелками. Накрываю не в столовой, а на журнальном столике в гостиной. Лейк с разочарованным видом снимает куртку. Я хочу помучить ее еще немножко: медленно делаю нам по коктейлю и сажусь на пол.
– Не хочу показаться неблагодарной, – ворчит она, жуя пасту, – но мы с тобой вообще никуда не ходим. Я так надеялась на что-нибудь интересное.
– Малыш, я тебя прекрасно понимаю, – соглашаюсь я, вытирая рот салфеткой, и кладу ей на тарелку еще одну хлебную палочку. – Но сегодня особенный вечер, к тому же давно запланированный.
– Что значит «давно запланированный»? Что-то я не понимаю…
Я молчу и продолжаю есть.
– Уилл! Объясни наконец, что происходит! Хватит темнить, я волнуюсь!
– А ты не волнуйся, – улыбаюсь я и поднимаю бокал. – Я просто выполняю указания.
Она видит, что я наслаждаюсь происходящим, прекращает попытки вытянуть из меня хоть что-то и сосредоточивается на содержимом тарелки.
– Ну хоть паста вкусная получилась…
– Так и было задумано.
Лейк улыбается и подмигивает мне, не отрываясь от еды.
Сегодня она пришла с распущенными волосами. Обожаю, когда у нее распущены волосы! Обожаю, когда они собраны в хвост! Вообще-то, мне нравится любая ее прическа. Лейк потрясающе красива, особенно когда ничего особенного для этого не делает. Очнувшись, я вдруг понимаю, что задумался и забыл обо всем, любуясь Лейк. Я еще и половины не съел, а у нее уже почти пустая тарелка.
– Уилл? Это как-то связано с моей мамой? – спрашивает она, вытирая рот салфеткой. – Ну, ты понимаешь… с тем, что мы ей пообещали?
Я догадываюсь, о чем она, и чувствую себя жутко виноватым: ведь мне и в голову не пришло, что она может неправильно истолковать мои намерения. Не хочу, чтобы она чувствовала себя обязанной.
– Нет-нет, малыш, сегодня речь не об этом. – Я беру ее за руку. – Прости, я не подумал… А что до нашего обещания… Только когда ты сама этого захочешь.
– Ну я бы в любом случае не стала возражать, – улыбается она.
Ее реакция застает меня врасплох. За этот год я привык к тому, что рано или поздно наступает точка возврата. У меня и в мыслях не было, что сегодня вечером все может сложиться иначе.
Лейк смущенно смотрит в тарелку. Потом отламывает кусок лепешки и макает его в соус. Медленно жует, запивает, а потом смотрит на меня и неуверенно шепчет:
– Я спросила, имеет ли все это какое-то отношение к моей маме, и ты сказал «речь не об этом». Что ты имеешь в виду? Сегодняшний вечер связан с ней как-то по-другому?
Встав с пола, я киваю, помогаю Лейк подняться и обнимаю ее. Она прижимается ко мне и кладет голову мне на грудь.
– Да, сегодняшний вечер имеет к ней отношение, – подтверждаю я, глядя Лейк в глаза. – Она оставила мне кое-что еще, кроме тех писем…
Джулия взяла с меня слово, что я не расскажу Лейк о письмах и подарке, пока не придет время. Письма Лейк и Кел уже получили, а подарок предназначается нам с Лейк. Вообще-то, мы должны были вместе открыть его в Рождество, но нам только сейчас удалось остаться наедине.
– Пойдем в спальню. – Я беру ее за руку и веду в свою комнату.
Там на кровати лежит коробка, которую оставила мне Джулия. Лейк подходит ближе и проводит рукой по оберточной бумаге, теребит красный бархатный бант и, вздохнув, тихонько спрашивает:
– Это правда от нее?
Я сажусь и делаю Лейк знак присесть рядом. Мы забираемся на кровать с ногами так, что подарок оказывается между нами. Сверху к коробке привязан конверт с нашими именами и указанием прочесть письмо только после того, как вскроем упаковку.
– Уилл, ты почему мне не сказал, что мама оставила что-то еще? Это последний подарок? – спрашивает Лейк, глядя на меня полными слез глазами.
Не знаю, почему она так не любит плакать и всегда старается сдержать слезы… Я провожу пальцем по ее щеке, смахивая одинокую капельку:
– Последний, честное слово! Она хотела, чтобы мы вместе открыли…
Лейк выпрямляет спину и отчаянно пытается взять себя в руки:
– Возьмешь на себя эту почетную обязанность или лучше мне?
– Глупый вопрос.
– Кому, как не вам, мистер Купер, знать, что глупых вопросов не бывает!
Лейк целует меня и начинает снимать обертку с подарка. Вскоре перед нами оказывается перемотанная скотчем картонная коробка.
– О господи, здесь слоев шесть, наверное! Примерно столько же, сколько парни тогда тебе на машину намотали, – лукаво улыбается Лейк.
– Очень смешно! – притворно возмущаюсь я и глажу ее по коленке, наблюдая за тем, как она снимает один слой скотча за другим.
– Спасибо, что ты делаешь все это в память о ней, – внезапно замерев, говорит Лейк, глядя на последний слой скотча. – За то, что столько времени хранил подарок. – Она не сводит взгляда с коробки, но не решается открыть ее. – А ты знаешь, что там?
– Без понятия. Надеюсь, что не щенок. Коробка-то у меня под кроватью четыре месяца пролежала.
Лейк смеется, но тут же снова становится серьезной:
– Я волнуюсь. Не хочу снова плакать.
Собравшись с духом, она наконец отгибает клапаны, снимает крышку и вытаскивает содержимое. Я откладываю коробку в сторону. Лейк разворачивает ткань и достает прозрачную стеклянную вазу, доверху наполненную разноцветными звездочками. Это похоже на оригами: сотни трехмерных бумажных звездочек величиной с ноготь.
– Что это? – спрашиваю я.
– Не знаю… – Лейк пожимает плечами. – Красота какая…
Мы в недоумении смотрим на подарок, пытаясь понять его смысл. Лейк долго смотрит на конверт и в конце концов протягивает его мне:
– Я не смогу, Уилл… Прочитай лучше ты.
Я достаю письмо и читаю вслух.
Уилл и Лейк!
Любовь – самое прекрасное чувство на свете! К сожалению, именно любовь так сложно сохранить и так легко потерять.
У вас обоих теперь нет родителей, которые могли бы добрым советом помочь вам наладить отношения. У вас обоих нет надежного плеча, в которое можно уткнуться и поплакать, когда будет тяжело.
А такой момент наверняка настанет. Вам обоим не с кем поделиться радостями и горестями. Так что положение ваше весьма незавидно. У вас нет никого, кроме вас самих, поэтому вам придется изрядно потрудиться, чтобы заложить прочный фундамент совместного будущего. Вы не просто любите друг друга – вам больше некому довериться в этом мире.
На полосках бумаги я написала некоторые фразы, а потом сложила из них звездочки. Там вы найдете вдохновляющие цитаты из книг и песен, а иногда просто добрый родительский совет. Пожалуйста, открывайте мои звездочки только тогда, когда они вам действительно понадобятся. Они предназначены для тех моментов, когда у вас выдастся совсем неудачный день, когда вы поссоритесь или вам просто понадобится моральная поддержка. Можете открывать их вместе или поодиночке. Я просто хочу, чтобы вам было куда обратиться за помощью, если она вам понадобится.
Уилл… Огромное тебе спасибо! Спасибо за то, что появился в нашей жизни. Мысль о том, что ты любишь мою дочь, неимоверно облегчала боль и страдания, которые мне пришлось вынести…
Я пораженно останавливаюсь, и Лейк берет меня за руку. Не ожидал, что Джулия будет обращаться лично ко мне. Лейк смахивает очередную слезинку, я и сам с трудом сдерживаюсь, чтобы не заплакать. Сделав глубокий вдох и откашлявшись, я продолжаю читать.
Ты замечательный человек, а для меня ты стал прекрасным другом. От всего сердца благодарю тебя за любовь к моей дочери: ты уважаешь и вдохновляешь ее и делаешь это совершенно искренне, от души. Ты даже не представляешь, как я тебе признательна и насколько тебе удалось успокоить мою душу!
Лейк, чувствуешь, как я толкаю тебя в плечо, давая благословение? Лучшего мужчины я не могла бы и желать, даже если бы мне пришлось самой выбирать для тебя спутника жизни. Огромное тебе спасибо за то, что ты настояла на сохранении нашей семьи.
Ты права: Келу действительно следует оставаться с тобой. Спасибо, что ты помогла мне понять это. И помни: когда ему придется нелегко, пожалуйста, научи его, как перестать вырезать тыквы.
Я люблю вас обоих и желаю вам счастливо прожить вместе всю жизнь!
Джулия
И ты танцуешь средь моих воспоминаний…
«Братья Эйвитт»
Я убираю письмо обратно в конверт. Лейк проводит пальцами по краю вазы и крутит ее в руках, рассматривая со всех сторон.
– Я видела однажды, как она складывает их… Захожу к ней в комнату, а она складывает какие-то полоски бумаги… Но она тут же спрятала их и заговорила со мной о чем-то… А я и забыла об этом! Господи, сколько же она времени на это потратила!..
Лейк смотрит на звездочки, а я на нее. Она отворачивается, чтобы скрыть слезы. Для такой ситуации она держится молодцом.
– Хочу прочитать все сразу, а с другой стороны, надеюсь, что нам вообще никогда не придется их читать…
– Ты такая же потрясающая, как твоя мама, – Я целую ее и ставлю вазу на комод.
Лейк собирает и запихивает оберточную бумагу в коробку, ставит ее на пол, кладет письмо на стол, а потом ложится на кровать и смотрит в потолок. Я ложусь рядом и обнимаю ее за талию. Не могу понять, грустно ей или нет, поэтому спрашиваю:
– Ты в порядке?
– Я боялась, что будет больно снова услышать ее слова… – Лейк смотрит на меня с улыбкой. – А на самом деле они доставили мне радость.
– Мне тоже, – поддерживаю ее я. – Я и правда опасался, что там окажется щенок.
Она смеется и кладет голову мне на плечо. Мы долго лежим без движения и смотрим друг другу в глаза. Я провожу кончиками пальцев по ее плечу, по лицу и шее – люблю смотреть, как она думает о чем-то своем.
Лейк приподнимает голову, изящным движением перекатывается на бок, садится на меня сверху, обнимает за шею, наклоняется и медленно целует меня. Вкус ее губ, ощущение теплых рук на моем теле поглощают меня целиком. Я обнимаю ее, глажу по голове и отвечаю на поцелуй. Мы так давно не оставались вдвоем без опасения, что наше уединение в любой момент могут нарушить! C одной стороны, эта ситуация меня бесит, а с другой – возбуждает. Ее нежная кожа, идеальные губы… Останавливаться с каждым разом становится все труднее и труднее.
Ее руки проникают мне под рубашку, она покрывает мою шею дразнящими поцелуями – прекрасно знает, что этим сводит меня с ума, и, видимо, поэтому делает это в последнее время все чаще и чаще. Думаю, ей нравится расширять свои границы. Один из нас должен сказать «стоп», но я не уверен, что смогу заставить себя сделать это… Лейк, по-видимому, тоже сомневается в собственном благоразумии…
– А сколько у нас есть времени? – шепчет она, расстегивая мою рубашку и целуя грудь.
– Времени? – едва слышно переспрашиваю я.
– Ну, пока мальчики не вернутся домой, – уточняет она, скользя губами вверх по моей шее. – Сколько у нас времени до их прихода?
Она смотрит мне в глаза, словно говоря, что на этот раз она не собирается объявлять точку возврата и останавливаться. Я прикрываю рукой глаза и пытаюсь уговорить себя, что хочу по-другому, хочу, чтобы для нее все произошло в совсем иной обстановке: «Ну же, Уилл, давай! Подумай о чем-нибудь другом: о колледже, домашнем задании, щенках в коробках… да о чем угодно!»
– Уилл, год уже прошел… Я правда хочу! – Лейк отводит в сторону мою руку и пристально смотрит на меня.
Я переворачиваю ее на спину, приподнимаюсь на локте и глажу ее по щеке свободной рукой:
– Поверь мне, Лейк, я тоже! Но не здесь и не сейчас. Через час вернутся мальчики, и тебе придется идти домой. Я этого не вынесу! – уговариваю ее я, целуя в лоб. – Через две недели будут длинные выходные, и мы с тобой уедем дня на три… Только ты и я. Я попрошу бабушку с дедушкой присмотреть за мальчиками, и мы проведем все выходное вдвоем.
– Не хочу ждать целых две недели! – Лейк возмущенно колотит ногами по постели. – Мы и так уже ждем пятьдесят семь недель!
– Если уж я могу подождать, то ты точно сможешь! – заверяю ее я и целую в щеку. Смешно, она ведет себя как маленький ребенок.
– Боже, ты такой зануда! – произносит она, закатывая глаза в притворном ужасе.
– Я?! Зануда?! Доиграешься, поставлю тебя снова под душ! Не хочешь освежиться?! Ты лишь скажи, мне раз плюнуть!
– Только если пообещаешь принять душ вместе со мной! – парирует она, а потом вдруг прижимает меня к постели и, глядя на меня широко открытыми глазами, начинает возбужденно тараторить, как будто только что осознала смысл моих слов: – Уилл! Значит, мы с тобой вдвоем поедем?! И сможем там душ вместе принимать?! Целые выходные?!
– А ты не волнуешься? – удивляюсь я. Впрочем, Лейк удивляет меня постоянно.
– Нет, ни капельки! – Она с улыбкой прижимается ко мне всем телом. – Я знаю, что буду в надежных руках.
– Не то слово, – отзываюсь я и собираюсь поцеловать ее, но тут начинает вибрировать мой мобильный.
– Это Гевин, – сообщает Лейк, доставая из моего кармана и протягивая мне телефон.
– Отлично, – удрученно произношу я, читая эсэмэску. – Кела стошнило. Они решили, что он подцепил желудочную инфекцию, так что уже везут мальчиков домой.
– Фу! Ненавижу убирать рвоту! – Лейк со стоном сползает с кровати. – Кстати, Колдер тоже вполне мог подцепить эту заразу – у них же практически все общее.
– Я напишу ему, чтобы они завезли Кела сразу к тебе. Иди домой и жди их, а я пока сбегаю за лекарством.
Я быстро натягиваю рубашку и забираю вазу Джулии, чтобы поставить ее на стеллаж в гостиной. Из спальни мы выходим уже в «родительском режиме».
– Захвати еще суп на завтра. И спрайт, – просит Лейк.
Едва я ставлю вазу на почетное место в гостиной, Лейк тут же запускает туда руку, достает звездочку и, заметив мой вопросительный взгляд, подмигивает:
– Вдруг там есть дельный совет, как избавиться от рвоты?
– У нас впереди целая жизнь, Лейк, так что не трать их зря.
Мы выходим из дома, я обнимаю и целую ее, желая доброй ночи, а потом с улыбкой спрашиваю:
– Подвезти тебя до дома?
– Спасибо за свидание, – смеется в ответ она. – Все было чудесно.
– Погоди, то ли еще будет, – обещаю я, намекая на наше скорое романтическое путешествие.
– Ловлю на слове!
Лейк пятится несколько шагов, разворачивается и идет в сторону дома.
Я открываю дверцу машины и уже с противоположной стороны улицы снова слышу ее голос:
– Уилл! Еще раз!
– Я люблю тебя, Лейк!
Глава 3
7 января
Ненавижу чизбургеры, бабочка их задери!
Ад! Сущий ад! Нет других слов, чтобы описать последние сутки! Когда Гевин и Эдди привезли мальчиков домой, стало ясно, что у Кела все-таки не просто расстройство желудка. Гевин, не постучавшись, ворвался в дом и тут же кинулся в ванную. Вскоре его примеру последовал Колдер, а потом Лейк и Эдди. Последним все прелести отравления прочувствовал на себе я. С прошлой полуночи мы с Колдером лежим пластом и только время от времени по очереди ходим в туалет.
Вот тут-то я и позавидовал Кирстен: надо было тоже есть только булочки. Не успеваю я об этом подумать, как раздается стук в дверь, но я даже не пытаюсь встать. Да что там встать – я даже голоса не подаю. Никто из моих знакомых не воспитан настолько хорошо, чтобы стучаться ко мне в дом, поэтому я понятия не имею, кто бы это мог быть. Наверное, так и не узнаю, ибо не в силах двинуться с места.
Я лежу спиной к двери, но слышу, как она медленно открывается, и чувствую дуновение холодного воздуха… Незнакомый женский голос окликает меня по имени.
Мне все равно, кто она такая. В этот момент я хочу только одного: чтобы кто-нибудь положил конец моим страданиям. Из последних сил я поднимаю руку, чтобы дать знать этой даме, кем бы она ни была, о своем присутствии.
– Бедный мальчик… – С этими словами женщина закрывает за собой дверь, подходит к дивану и внимательно смотрит на меня сверху вниз.
Я с трудом открываю глаза. Кто эта незнакомка? Ей слегка за сорок, изящная, невысокого роста – пониже Лейк, в коротких черных волосах серебрится седина. Пытаюсь изобразить улыбку, но, кажется, у меня не особенно получается. Она хмурится и бросает взгляд на Колдера, который провалился в забытье на соседнем диване. Когда незнакомка проходит мимо меня в кухню, я замечаю, что у нее в руках какая-то бутылка. До меня доносится звук хлопающих ящиков. Вскоре женщина возвращается с ложкой в руках, наполняет ее жидкостью из бутылки и склоняется ко мне:
– Это поможет. Лейкен сказала мне, что вы, ребята, тоже слегли.
Я безропотно подчиняюсь, ибо сейчас готов выпить все, что угодно. Микстура обжигает горло, я кашляю, беру стакан воды и делаю маленький глоток. Последние несколько часов организм даже воду удержать не в состоянии, поэтому пить много опасно.
– Что это за гадость? – спрашиваю я.
Моя реакция обескураживает даму.
– Мой собственный рецепт, – явно расстроившись, отвечает она. – Я сама делаю лекарства. Поможет, вот увидишь!
Она подходит к Колдеру, будит его, и он, как и я, не задавая лишних вопросов, послушно открывает рот, глотает микстуру и снова закрывает глаза.
– Кстати, меня зовут Шерри – я мама Кирстен. Она сказала, что вы все отравились каким-то жутким мясом, – говорит она и морщится, произнося слово «мясо».
Ненавижу чизбургеры, бабочка их задери!
Ад! Сущий ад! Нет других слов, чтобы описать последние сутки! Когда Гевин и Эдди привезли мальчиков домой, стало ясно, что у Кела все-таки не просто расстройство желудка. Гевин, не постучавшись, ворвался в дом и тут же кинулся в ванную. Вскоре его примеру последовал Колдер, а потом Лейк и Эдди. Последним все прелести отравления прочувствовал на себе я. С прошлой полуночи мы с Колдером лежим пластом и только время от времени по очереди ходим в туалет.
Вот тут-то я и позавидовал Кирстен: надо было тоже есть только булочки. Не успеваю я об этом подумать, как раздается стук в дверь, но я даже не пытаюсь встать. Да что там встать – я даже голоса не подаю. Никто из моих знакомых не воспитан настолько хорошо, чтобы стучаться ко мне в дом, поэтому я понятия не имею, кто бы это мог быть. Наверное, так и не узнаю, ибо не в силах двинуться с места.
Я лежу спиной к двери, но слышу, как она медленно открывается, и чувствую дуновение холодного воздуха… Незнакомый женский голос окликает меня по имени.
Мне все равно, кто она такая. В этот момент я хочу только одного: чтобы кто-нибудь положил конец моим страданиям. Из последних сил я поднимаю руку, чтобы дать знать этой даме, кем бы она ни была, о своем присутствии.
– Бедный мальчик… – С этими словами женщина закрывает за собой дверь, подходит к дивану и внимательно смотрит на меня сверху вниз.
Я с трудом открываю глаза. Кто эта незнакомка? Ей слегка за сорок, изящная, невысокого роста – пониже Лейк, в коротких черных волосах серебрится седина. Пытаюсь изобразить улыбку, но, кажется, у меня не особенно получается. Она хмурится и бросает взгляд на Колдера, который провалился в забытье на соседнем диване. Когда незнакомка проходит мимо меня в кухню, я замечаю, что у нее в руках какая-то бутылка. До меня доносится звук хлопающих ящиков. Вскоре женщина возвращается с ложкой в руках, наполняет ее жидкостью из бутылки и склоняется ко мне:
– Это поможет. Лейкен сказала мне, что вы, ребята, тоже слегли.
Я безропотно подчиняюсь, ибо сейчас готов выпить все, что угодно. Микстура обжигает горло, я кашляю, беру стакан воды и делаю маленький глоток. Последние несколько часов организм даже воду удержать не в состоянии, поэтому пить много опасно.
– Что это за гадость? – спрашиваю я.
Моя реакция обескураживает даму.
– Мой собственный рецепт, – явно расстроившись, отвечает она. – Я сама делаю лекарства. Поможет, вот увидишь!
Она подходит к Колдеру, будит его, и он, как и я, не задавая лишних вопросов, послушно открывает рот, глотает микстуру и снова закрывает глаза.
– Кстати, меня зовут Шерри – я мама Кирстен. Она сказала, что вы все отравились каким-то жутким мясом, – говорит она и морщится, произнося слово «мясо».