Этот же писатель пишет, а была ли у Маяковского мужская полноценность, намекает на сексуальные неудачи. Откуда он знает? Лилю спрашивали, не был ли Маяковский импотентом, она отвечала – со мной никогда. Если ненавидишь человека как живого, можно многое про него придумать… Памятник же не может ответить: «Я не импотент!»
«Не только фигурой, но и лицом… он очень похож на Аполлона, каким его изображают древние греки… очень высокий, стройный… очень был правильный, очень сложен был верно…» – это пишет художник Александр Тышлер, это не голословное утверждение, художник Тышлер рисовал Аполлона в школе, и уж, наверное, его профессиональный взгляд не ошибся!.. Аполлон, а вовсе не мальчик-переросток!
Не знаю, почему я так разозлилась, ведь я сама видела Маяковского на фотографиях, в фильме «Барышня и хулиган». Но со мной всегда так: кто-нибудь скажет что-то уверенным голосом, и я начинаю сомневаться, думаю «он лучше знает». Но своим-то глазам я могу поверить?! Он так красив, что сердце замирает!
Но все-таки какой он был человек?
Те, кому он не нравится, говорят о его неврозах, даже какой-то ненормальности, с удовольствием ссылаясь на его боязнь инфекций. Маяковский действительно был очень мнительным, истерически боялся инфекции, часто измерял температуру, опасался булавок и иголок.
Но как раз эту боязнь можно объяснить детской психологической травмой: когда Маяковскому было двенадцать лет, его отец укололся булавкой и умер от заражения крови. Это была страшная нелепая случайность, с которой трудно примириться мальчику, – как простая булавка может привести к такому?!!
Маяковский носил с собой мыло и постоянно мыл руки. Это называется «невроз чистых рук». Он не прикасался к дверной ручке, только через носовой платок или пиджачный карман – представляю, как он засовывал руку в карман и открывал дверь через пиджак, и как это дико выглядело. Он старался никому не пожимать руки. Наверное, если бы было можно, он бы пожимал знакомым руки через пиджачный карман.
Он всегда держал пивную кружку в левой руке, чтобы не прикоснуться губами к тому месту, к которому раньше могли прикасаться чужие губы. Носил с собой резиновый стакан, а когда стал большим и знаменитым, путешествовал с надувной ванной.
Маяковский был не очень хорошо образованный человек. Мы ошибочно полагаем, что все, кто родился до революции, были образованными хотя бы потому, что до революции все, кроме рабочих и крестьян, были образованными. Мы считаем, раз Маяковский – поэт и памятник, значит, получил прекрасное образование. Но нет, Маяковский мог получить хорошее образование, но не получил, потому что он был трудный подросток.
В четвертом классе гимназии Маяковский вступил в РСДРП. Распространял марксистскую литературу. Раньше, в советское время, этот факт его биографии автоматически означал, что он с детства боролся за счастье рабочих и крестьян, что это у него такое славное революционное прошлое. Но на самом деле это было не революционное прошлое, никаких убеждений за этим не было, это было чистое хулиганство, а он был «трудный подросток, которого засосала улица» – вместо того чтобы делать уроки, он в пятнадцать лет предпочитал бегать по улицам и раздавать булочникам и сапожникам брошюрки неясного содержания. Конечно, это гораздо интереснее, чем просто посещать гимназию и благонравно себя вести.
В общем, подросток Маяковский похож на Буратино: необычайно личностно интересный, но плохо образованный. И революция была ему интересна так же, как Буратино было интереснее по дороге в школу продать азбуку и купить билетик в цирк.
Гимназию Маяковский не окончил. Представляю, как он изредка появлялся в классе – такой томный, все презирающий, и как его ненавидели учителя, как девочки умирали от его необыкновенности, и как его недолюбливали мальчики-отличники.
Его три раза арестовывали, в последний раз он провел пять месяцев в одиночке. До одиночного заключения Маяковский вообще ничего не читал, кроме политической литературы, в которой ничего не было ни про любовь, ни про жизнь, а лишь про свержение самодержавия… Маяковский начал читать только в камере-одиночке и прочитал наконец-то постепенно и без особого увлечения хотя бы небогатый гимназический набор – Байрона, Толстого, Шекспира. Между арестами Маяковский учился в Строгановском училище – он подавал надежды как художник, но и оттуда его исключили «за политическую деятельность» или, в рамках современных представлений, за мальчишеское хулиганство, за то, что бегал по улицам вместо учебы. Вот каким он был в ранней юности – не интеллектуальная элита, а шалый, полуобразованный, трудный подросток, ничего не читал, ничего не знал, даже не умел грамотно писать по-русски, не знал, как пишется слово «легкие», думал, может быть, «лехкие»?..
В восемнадцать лет Маяковский выглядел «как настоящий художник»: на лице разочарование в жизни, длинные спутанные волосы, томный взгляд, и одет он был соответственно – в черную блузу и черную шляпу. Его друг, художник Давид Бурлюк, сказал, что он был «какой-то нечесаный, немытый, с эффектным красивым лицом апаша, верзила». Маяковский, красивый, высокий, почти метр девяносто, громко нетерпеливо говорил, непрерывно острил, порывисто двигался, не выпускал изо рта папиросу… Он курил до ста папирос в день, но не затягивался, то есть не курил, а держал в зубах окурок, почти всегда. Наверное, мама говорила ему: «Володенька, не кури так много!», а он ей отвечал: «Ну мама, я же не затягиваюсь…» У Маяковского были очень плохие зубы, почти беззубая улыбка, «при разговоре и улыбке виднелись лишь коричневые изъеденные остатки кривеньких гвоздеобразных корешков» – как страшно было! Но Маяковский был очень беден, так беден, что какой уж тут зубной врач, – он часто голодал, спал на садовых скамейках, и Бурлюк выдавал ему пятьдесят копеек в день на еду.
Что люди могли о нем думать? Что он ужасен или что он прекрасен? Он был неприятен как уличный подросток или вызывал восхищение? Одни считали восемнадцатилетнего Маяковского кривлякой, человеком дурного тона, а другие «необыкновенным». Жена Бурлюка видела в нем «громаднейшую, выпиравшую из берегов личность»…
Кстати, что такое «громаднейшая личность»? У него сложный внутренний мир, оригинальные суждения, напряженная духовная жизнь, яркие неожиданные реакции на происходящее, он сочиняет необычные стихи? Она имела в виду это? Или что он потрясающе красивый и в черной шляпе?
А вот как пишет о нем, двадцатилетнем, Соня Шамардина, студентка, у которой был с ним роман: «Высокий, сильный, уверенный, красивый. Еще по-юношески немного угловатые плечи, а в плечах косая сажень… Большой, мужественный рот с почти постоянной папиросой, передвигаемой то в один, то в другой уголок рта. Редко – короткий смех его.
Мне не мешали в его облике гнилые зубы. Наоборот – казалось, что это особенно подчеркивает его внутренний образ, его “свою” красоту… Красивый был. Иногда спрашивал: “Красивый я, правда?”».
Отчего человек спрашивает: «Красивый я, правда?», отчего человек все время острит, отчего человек всегда такой громкий? Он боится, что, если он замолчит, с ним станет скучно, что тихий он никому не интересен?
В нем все – противоречие: красота и гнилые зубы, громкая самоуверенность и болезненная застенчивость. Но даже если он просто прикрывал застенчивость наглостью, как одеялом, все равно он был дурно воспитан. Его приятель тех лет Бенедикт Лившиц пишет, как Маяковский вел себя в гостях, на ужине у известной галерейщицы Надежды Добычиной – как невоспитанный ребенок! «За столом он осыпал колкостями хозяйку, издевался над ее мужем, молчаливым человеком, безропотно сносившим его оскорбления, красными от холода руками вызывающе отламывал себе кекс, а когда Добычина, выведенная из терпения, отпустила какое-то замечание по поводу его грязных когтей, он ответил ей чудовищной дерзостью, за которую, я думал, нас всех попросят немедленно удалиться». Ну ведь большой уже мальчик, а так плохо себя ведет!..
И еще одно, очень важное. Маяковский был игрок. Играл в карты, играл на бильярде, обязательно на деньги, потому что иначе настоящий игрок не играет, а кроме того, Маяковский попросту зарабатывал игрой на жизнь. Но даже когда он был уже знаменитым и не нуждался в игре для заработка, он все равно играл, и, куда бы ни приехал, сразу находил бильярдную и знакомился с местными картежниками.
Маяковский играл не только в карты или на бильярде, он играл постоянно, играл как дышал. Заключал пари на всякую ерунду: сколько шагов до следующего дома, какой придет трамвай, кто быстрей дойдет до угла и так далее. Как будто вся жизнь состоит из ожидания побед: кто быстрее, кто ловчее, кого больше любит судьба.
Игрок – это всегда человек определенного психологического склада: ему нужны более сильные эмоциональные стимулы, необходим выброс адреналина. Адреналин нужен игроку как наркотик, и он сам ищет ситуаций, в которых произойдет выброс адреналина, – это ситуации, опасные в физическом или эмоциональном смысле.
У игрока есть еще одна особенность – азартное мышление. Игрок может выстраивать стратегию и тактику игры, рассчитывать ходы, но если говорить об общем подходе к жизни, то общий подход игрока всегда азарт – попробуем, вдруг повезет! Игрок всегда подсознательно требует от судьбы одних удач, требует от высших сил специального присмотра. Игрок уверен, что кто-то сидит наверху и присматривает за ним, – чтобы он выиграл, чтобы шагов до следующего дома оказалось сколько нужно, чтобы трамвай пришел именно этот, чтобы карта выпала правильная, чтобы шар закатился в лузу. И чтобы все так было, и в отношениях с людьми тоже! «А иначе я не играю», – предупреждает судьбу игрок. Слово «судьба» вообще занимает в его жизни особое место.
А если все же не повезло – значит, судьба, я не виноват. Игрок может очень сильно на судьбу рассердиться. Пригрозить ей – раз так, я немедленно что-нибудь с собой сделаю!..
Кажется, у Маяковского это чувство было особенно сильным – что судьба ведет его, что он с судьбой договорился, что все у него будет прекрасно. Поэтому особенно сильная возникает обида, если вдруг что-то не так, как будто судьба была ему обязана и вдруг – обманула, обсчитала! И тогда – возмущение, бешенство, затем отчаяние. Невозможно, обидно проигрывать, проигрывать – это глупости! Судьба должна быть за него! В любви, в отношениях с женщинами все так же – не от него все зависит, а от них, они должны любить его так, как ему нужно.
«С Маяковским было страшно играть в карты… Дело в том, что он не представлял себе возможности проигрыша как естественного, равного возможности выигрыша, результата игры. Нет, проигрыш он воспринимал как личную обиду, как нечто непоправимое… Проигрыш для него был обидой, несчастьем, несправедливостью слепой судьбы»… Вот, все подтверждается… Это писал Николай Асеев, друг Маяковского.
У Маяковского была настоящая игровая зависимость – между прочим, игровая зависимость не излечивается. Но он никогда и не пробовал бросить играть.
Да, еще про игроков – игроки не то чтобы влюбляются чаще, чем другие, но они влюбляются более страстно. И склонны страдать, чтобы и им, и всем вокруг жизнь казалась ярче, могут даже угрожать самоубийством. Игроки чаще всего не могут общаться на равных, они могут либо подчиняться, либо подчинять, а на равных им никак невозможно. Они шумят, наскакивают, а на самом деле не уверены в себе.
Вот и Маяковский – в стихах он так настаивает на своей силе и огромности, как ребенок, который хочет казаться большим, чтобы его не обидели, не тронули.
А что у Маяковского было до Лили, какой его любовный опыт? Это очень важно, ведь, придя к Лиле, он принес с собой модель отношений с другими женщинами.
Мы всегда должны расплачиваться за его комплексы, вызванные другими женщинами… Даже если нам удалось схватить приглянувшегося мужчину чуть ли не в колыбели, все равно у него есть любовный опыт – это опыт его отношений с мамой, и с подружками в детском саду, и первая любовь. К примеру, у него были неудачные, очень тяжелые отношения в детском саду, и, пожалуйста, модель уже выстроена… Обидно, что мы расплачиваемся за других. Ничего не поделаешь. Но кто-то всегда расплачивается за нас.
Так что же было у Маяковского до Лили?
Бурлюк писал, что Маяковский «был малоразборчив касательно предметов для удовлетворения своих страстей», получая «любовь мещанок, на дачах изменявших своим мужьям – в гамаках, на скамейках качелей, или же ранней, невзнузданной страстью курсисток».
Ну и что? Случайные торопливые связи в этом возрасте – это не что-нибудь необычное, а скорее совершенно обычное. Мальчики всегда довольствуются непритязательным быстрым сексом, пока не встретят свою любовь.
Странно другое. Маяковский вел себя с женщинами как подросток.
Он мог назвать хорошенькую девушку «вкусный кусок мяса» и вообще на публике относился к женщинам крайне цинично – «ухаживал он за всеми, но всегда с небрежностью, как бы считая их существами низшего порядка. Он разговаривал с ними о пустяках, приглашал их кататься и тут же забывал о них». Были женщины, которых он обижал, были те, «которых он пугал своим напором». Если мужчина пугает своим напором, значит, он не уверен в себе, – это все женщины знают. Все это, конечно, двадцатилетнему мужчине немного не по возрасту – такое мальчишеское поведение. Но, может быть, у него было запоздалое развитие или комплексы.
И еще – Маяковский всегда громко хвастался своими победами. Если человек хвастается победами, значит, на самом деле нет у него никаких особенных побед, так, всякая ерунда… Маяковский, несмотря на свое хвастовство, был не очень опытен, в своей первой поэме написал, обращаясь к женщине, «отдайся», а Корней Чуковский его поправил, сказал – женщине не говорят «отдайся», говорят «дай». Наверное, Чуковский про себя улыбнулся, подумал – вот младенец, не знает даже, как с женщиной разговаривать.
Но до встречи с Лилей у Маяковского был не только секс в гамаках, у него были романы. Не то чтобы неудачные, а какие-то «страдательные». Девушка Мария Денисова неожиданно вышла замуж, девушку Веру Шехтель родители отослали за границу, потому что не хотели Маяковского. В общем, все время случался какой-то облом, как в дурных романах: любила, но вышла замуж, любила, но уехала… Его любили, но как-то не окончательно, и ни один его юношеский роман нельзя назвать счастливой любовью.
Из-за него или из-за девушек? Это были неправильные девушки, но все-таки это из-за него – он их сам выбирал, таких одинаково неправильных.
Красивый, гордый, заносчивый, остроумный, несдержанный, насмешливый, презрительный, самоуверенный, грубый. Никто же не знает, что на самом деле этот наглец – «ранимейший и утонченнейший». Что он боится, вдруг его не так поймут, не так оценят, не так полюбят, и от страха быть неоцененным ведет себя цинично и нагло. Что он человек с двумя голосами, так сказал о нем Горький. Что он «не знает себя и чего-то боится…», что он «человек своеобразно чувствующий, очень талантливый и – несчастный»… Что он мечтает о красивой беззаветной любви, нежной, как незабудка.
«Не только фигурой, но и лицом… он очень похож на Аполлона, каким его изображают древние греки… очень высокий, стройный… очень был правильный, очень сложен был верно…» – это пишет художник Александр Тышлер, это не голословное утверждение, художник Тышлер рисовал Аполлона в школе, и уж, наверное, его профессиональный взгляд не ошибся!.. Аполлон, а вовсе не мальчик-переросток!
Не знаю, почему я так разозлилась, ведь я сама видела Маяковского на фотографиях, в фильме «Барышня и хулиган». Но со мной всегда так: кто-нибудь скажет что-то уверенным голосом, и я начинаю сомневаться, думаю «он лучше знает». Но своим-то глазам я могу поверить?! Он так красив, что сердце замирает!
Но все-таки какой он был человек?
Те, кому он не нравится, говорят о его неврозах, даже какой-то ненормальности, с удовольствием ссылаясь на его боязнь инфекций. Маяковский действительно был очень мнительным, истерически боялся инфекции, часто измерял температуру, опасался булавок и иголок.
Но как раз эту боязнь можно объяснить детской психологической травмой: когда Маяковскому было двенадцать лет, его отец укололся булавкой и умер от заражения крови. Это была страшная нелепая случайность, с которой трудно примириться мальчику, – как простая булавка может привести к такому?!!
Маяковский носил с собой мыло и постоянно мыл руки. Это называется «невроз чистых рук». Он не прикасался к дверной ручке, только через носовой платок или пиджачный карман – представляю, как он засовывал руку в карман и открывал дверь через пиджак, и как это дико выглядело. Он старался никому не пожимать руки. Наверное, если бы было можно, он бы пожимал знакомым руки через пиджачный карман.
Он всегда держал пивную кружку в левой руке, чтобы не прикоснуться губами к тому месту, к которому раньше могли прикасаться чужие губы. Носил с собой резиновый стакан, а когда стал большим и знаменитым, путешествовал с надувной ванной.
Маяковский был не очень хорошо образованный человек. Мы ошибочно полагаем, что все, кто родился до революции, были образованными хотя бы потому, что до революции все, кроме рабочих и крестьян, были образованными. Мы считаем, раз Маяковский – поэт и памятник, значит, получил прекрасное образование. Но нет, Маяковский мог получить хорошее образование, но не получил, потому что он был трудный подросток.
В четвертом классе гимназии Маяковский вступил в РСДРП. Распространял марксистскую литературу. Раньше, в советское время, этот факт его биографии автоматически означал, что он с детства боролся за счастье рабочих и крестьян, что это у него такое славное революционное прошлое. Но на самом деле это было не революционное прошлое, никаких убеждений за этим не было, это было чистое хулиганство, а он был «трудный подросток, которого засосала улица» – вместо того чтобы делать уроки, он в пятнадцать лет предпочитал бегать по улицам и раздавать булочникам и сапожникам брошюрки неясного содержания. Конечно, это гораздо интереснее, чем просто посещать гимназию и благонравно себя вести.
В общем, подросток Маяковский похож на Буратино: необычайно личностно интересный, но плохо образованный. И революция была ему интересна так же, как Буратино было интереснее по дороге в школу продать азбуку и купить билетик в цирк.
Гимназию Маяковский не окончил. Представляю, как он изредка появлялся в классе – такой томный, все презирающий, и как его ненавидели учителя, как девочки умирали от его необыкновенности, и как его недолюбливали мальчики-отличники.
Его три раза арестовывали, в последний раз он провел пять месяцев в одиночке. До одиночного заключения Маяковский вообще ничего не читал, кроме политической литературы, в которой ничего не было ни про любовь, ни про жизнь, а лишь про свержение самодержавия… Маяковский начал читать только в камере-одиночке и прочитал наконец-то постепенно и без особого увлечения хотя бы небогатый гимназический набор – Байрона, Толстого, Шекспира. Между арестами Маяковский учился в Строгановском училище – он подавал надежды как художник, но и оттуда его исключили «за политическую деятельность» или, в рамках современных представлений, за мальчишеское хулиганство, за то, что бегал по улицам вместо учебы. Вот каким он был в ранней юности – не интеллектуальная элита, а шалый, полуобразованный, трудный подросток, ничего не читал, ничего не знал, даже не умел грамотно писать по-русски, не знал, как пишется слово «легкие», думал, может быть, «лехкие»?..
В восемнадцать лет Маяковский выглядел «как настоящий художник»: на лице разочарование в жизни, длинные спутанные волосы, томный взгляд, и одет он был соответственно – в черную блузу и черную шляпу. Его друг, художник Давид Бурлюк, сказал, что он был «какой-то нечесаный, немытый, с эффектным красивым лицом апаша, верзила». Маяковский, красивый, высокий, почти метр девяносто, громко нетерпеливо говорил, непрерывно острил, порывисто двигался, не выпускал изо рта папиросу… Он курил до ста папирос в день, но не затягивался, то есть не курил, а держал в зубах окурок, почти всегда. Наверное, мама говорила ему: «Володенька, не кури так много!», а он ей отвечал: «Ну мама, я же не затягиваюсь…» У Маяковского были очень плохие зубы, почти беззубая улыбка, «при разговоре и улыбке виднелись лишь коричневые изъеденные остатки кривеньких гвоздеобразных корешков» – как страшно было! Но Маяковский был очень беден, так беден, что какой уж тут зубной врач, – он часто голодал, спал на садовых скамейках, и Бурлюк выдавал ему пятьдесят копеек в день на еду.
Что люди могли о нем думать? Что он ужасен или что он прекрасен? Он был неприятен как уличный подросток или вызывал восхищение? Одни считали восемнадцатилетнего Маяковского кривлякой, человеком дурного тона, а другие «необыкновенным». Жена Бурлюка видела в нем «громаднейшую, выпиравшую из берегов личность»…
Кстати, что такое «громаднейшая личность»? У него сложный внутренний мир, оригинальные суждения, напряженная духовная жизнь, яркие неожиданные реакции на происходящее, он сочиняет необычные стихи? Она имела в виду это? Или что он потрясающе красивый и в черной шляпе?
А вот как пишет о нем, двадцатилетнем, Соня Шамардина, студентка, у которой был с ним роман: «Высокий, сильный, уверенный, красивый. Еще по-юношески немного угловатые плечи, а в плечах косая сажень… Большой, мужественный рот с почти постоянной папиросой, передвигаемой то в один, то в другой уголок рта. Редко – короткий смех его.
Мне не мешали в его облике гнилые зубы. Наоборот – казалось, что это особенно подчеркивает его внутренний образ, его “свою” красоту… Красивый был. Иногда спрашивал: “Красивый я, правда?”».
Отчего человек спрашивает: «Красивый я, правда?», отчего человек все время острит, отчего человек всегда такой громкий? Он боится, что, если он замолчит, с ним станет скучно, что тихий он никому не интересен?
В нем все – противоречие: красота и гнилые зубы, громкая самоуверенность и болезненная застенчивость. Но даже если он просто прикрывал застенчивость наглостью, как одеялом, все равно он был дурно воспитан. Его приятель тех лет Бенедикт Лившиц пишет, как Маяковский вел себя в гостях, на ужине у известной галерейщицы Надежды Добычиной – как невоспитанный ребенок! «За столом он осыпал колкостями хозяйку, издевался над ее мужем, молчаливым человеком, безропотно сносившим его оскорбления, красными от холода руками вызывающе отламывал себе кекс, а когда Добычина, выведенная из терпения, отпустила какое-то замечание по поводу его грязных когтей, он ответил ей чудовищной дерзостью, за которую, я думал, нас всех попросят немедленно удалиться». Ну ведь большой уже мальчик, а так плохо себя ведет!..
И еще одно, очень важное. Маяковский был игрок. Играл в карты, играл на бильярде, обязательно на деньги, потому что иначе настоящий игрок не играет, а кроме того, Маяковский попросту зарабатывал игрой на жизнь. Но даже когда он был уже знаменитым и не нуждался в игре для заработка, он все равно играл, и, куда бы ни приехал, сразу находил бильярдную и знакомился с местными картежниками.
Маяковский играл не только в карты или на бильярде, он играл постоянно, играл как дышал. Заключал пари на всякую ерунду: сколько шагов до следующего дома, какой придет трамвай, кто быстрей дойдет до угла и так далее. Как будто вся жизнь состоит из ожидания побед: кто быстрее, кто ловчее, кого больше любит судьба.
Игрок – это всегда человек определенного психологического склада: ему нужны более сильные эмоциональные стимулы, необходим выброс адреналина. Адреналин нужен игроку как наркотик, и он сам ищет ситуаций, в которых произойдет выброс адреналина, – это ситуации, опасные в физическом или эмоциональном смысле.
У игрока есть еще одна особенность – азартное мышление. Игрок может выстраивать стратегию и тактику игры, рассчитывать ходы, но если говорить об общем подходе к жизни, то общий подход игрока всегда азарт – попробуем, вдруг повезет! Игрок всегда подсознательно требует от судьбы одних удач, требует от высших сил специального присмотра. Игрок уверен, что кто-то сидит наверху и присматривает за ним, – чтобы он выиграл, чтобы шагов до следующего дома оказалось сколько нужно, чтобы трамвай пришел именно этот, чтобы карта выпала правильная, чтобы шар закатился в лузу. И чтобы все так было, и в отношениях с людьми тоже! «А иначе я не играю», – предупреждает судьбу игрок. Слово «судьба» вообще занимает в его жизни особое место.
А если все же не повезло – значит, судьба, я не виноват. Игрок может очень сильно на судьбу рассердиться. Пригрозить ей – раз так, я немедленно что-нибудь с собой сделаю!..
Кажется, у Маяковского это чувство было особенно сильным – что судьба ведет его, что он с судьбой договорился, что все у него будет прекрасно. Поэтому особенно сильная возникает обида, если вдруг что-то не так, как будто судьба была ему обязана и вдруг – обманула, обсчитала! И тогда – возмущение, бешенство, затем отчаяние. Невозможно, обидно проигрывать, проигрывать – это глупости! Судьба должна быть за него! В любви, в отношениях с женщинами все так же – не от него все зависит, а от них, они должны любить его так, как ему нужно.
«С Маяковским было страшно играть в карты… Дело в том, что он не представлял себе возможности проигрыша как естественного, равного возможности выигрыша, результата игры. Нет, проигрыш он воспринимал как личную обиду, как нечто непоправимое… Проигрыш для него был обидой, несчастьем, несправедливостью слепой судьбы»… Вот, все подтверждается… Это писал Николай Асеев, друг Маяковского.
У Маяковского была настоящая игровая зависимость – между прочим, игровая зависимость не излечивается. Но он никогда и не пробовал бросить играть.
Да, еще про игроков – игроки не то чтобы влюбляются чаще, чем другие, но они влюбляются более страстно. И склонны страдать, чтобы и им, и всем вокруг жизнь казалась ярче, могут даже угрожать самоубийством. Игроки чаще всего не могут общаться на равных, они могут либо подчиняться, либо подчинять, а на равных им никак невозможно. Они шумят, наскакивают, а на самом деле не уверены в себе.
Вот и Маяковский – в стихах он так настаивает на своей силе и огромности, как ребенок, который хочет казаться большим, чтобы его не обидели, не тронули.
А что у Маяковского было до Лили, какой его любовный опыт? Это очень важно, ведь, придя к Лиле, он принес с собой модель отношений с другими женщинами.
Мы всегда должны расплачиваться за его комплексы, вызванные другими женщинами… Даже если нам удалось схватить приглянувшегося мужчину чуть ли не в колыбели, все равно у него есть любовный опыт – это опыт его отношений с мамой, и с подружками в детском саду, и первая любовь. К примеру, у него были неудачные, очень тяжелые отношения в детском саду, и, пожалуйста, модель уже выстроена… Обидно, что мы расплачиваемся за других. Ничего не поделаешь. Но кто-то всегда расплачивается за нас.
Так что же было у Маяковского до Лили?
Бурлюк писал, что Маяковский «был малоразборчив касательно предметов для удовлетворения своих страстей», получая «любовь мещанок, на дачах изменявших своим мужьям – в гамаках, на скамейках качелей, или же ранней, невзнузданной страстью курсисток».
Ну и что? Случайные торопливые связи в этом возрасте – это не что-нибудь необычное, а скорее совершенно обычное. Мальчики всегда довольствуются непритязательным быстрым сексом, пока не встретят свою любовь.
Странно другое. Маяковский вел себя с женщинами как подросток.
Он мог назвать хорошенькую девушку «вкусный кусок мяса» и вообще на публике относился к женщинам крайне цинично – «ухаживал он за всеми, но всегда с небрежностью, как бы считая их существами низшего порядка. Он разговаривал с ними о пустяках, приглашал их кататься и тут же забывал о них». Были женщины, которых он обижал, были те, «которых он пугал своим напором». Если мужчина пугает своим напором, значит, он не уверен в себе, – это все женщины знают. Все это, конечно, двадцатилетнему мужчине немного не по возрасту – такое мальчишеское поведение. Но, может быть, у него было запоздалое развитие или комплексы.
И еще – Маяковский всегда громко хвастался своими победами. Если человек хвастается победами, значит, на самом деле нет у него никаких особенных побед, так, всякая ерунда… Маяковский, несмотря на свое хвастовство, был не очень опытен, в своей первой поэме написал, обращаясь к женщине, «отдайся», а Корней Чуковский его поправил, сказал – женщине не говорят «отдайся», говорят «дай». Наверное, Чуковский про себя улыбнулся, подумал – вот младенец, не знает даже, как с женщиной разговаривать.
Но до встречи с Лилей у Маяковского был не только секс в гамаках, у него были романы. Не то чтобы неудачные, а какие-то «страдательные». Девушка Мария Денисова неожиданно вышла замуж, девушку Веру Шехтель родители отослали за границу, потому что не хотели Маяковского. В общем, все время случался какой-то облом, как в дурных романах: любила, но вышла замуж, любила, но уехала… Его любили, но как-то не окончательно, и ни один его юношеский роман нельзя назвать счастливой любовью.
Из-за него или из-за девушек? Это были неправильные девушки, но все-таки это из-за него – он их сам выбирал, таких одинаково неправильных.
Красивый, гордый, заносчивый, остроумный, несдержанный, насмешливый, презрительный, самоуверенный, грубый. Никто же не знает, что на самом деле этот наглец – «ранимейший и утонченнейший». Что он боится, вдруг его не так поймут, не так оценят, не так полюбят, и от страха быть неоцененным ведет себя цинично и нагло. Что он человек с двумя голосами, так сказал о нем Горький. Что он «не знает себя и чего-то боится…», что он «человек своеобразно чувствующий, очень талантливый и – несчастный»… Что он мечтает о красивой беззаветной любви, нежной, как незабудка.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента