Колтер Кара. Десять сладких свиданий

   Прежде Софи постоянно видела в глазах Брэнда лукавство и веселость; уголки его очень чувственных губ всегда были приподняты в дьявольской усмешке.
   Сейчас Брэнд смотрел устало и настороженно. Его взгляд был непроницаемым, словно закрытым каким-то щитом.
   А губы были сурово сжаты. Казалось, будто он никогда больше не улыбнется. Проказник-мальчишка, поймавший зловредного соседского сиамского кота и надевший на него детский чепчик перед тем, как отпустить, исчез. Перед Софи стоял воин, готовый к опасностям, неведомым жителям крошечного го родка.
   Ей хотелось прикоснуться к его губам, словно таким образом она смогла бы почувствовать улыбку, игравшую на этих губах прежде. Ей не терпелось спросить, что же с ним произошло.
   К счастью, Софи совладала с эмоциями до того, как выставила себя дурой.
   – Спасибо, Брэндон, – сказала она и выхватила коробку из его рук. Поняв, что ведет себя чересчур сухо, она прибавила: – Я упомяну тебя в своем завещании.
   «Прекрати, – мысленно приказала она себе. – Прекрати сейчас же!»
   Однако на губах Брэнда мелькнула едва заметная улыбка.
   – Так ты благодарила меня и раньше, – насмешливо заметил он. – Когда я спасал тебя.
   – У меня был дар влипать в истории, – неохотно признала она.
   – Помню. Как звали того парня, который преследовал тебя до самого дома после игры в парке Харрисон?
   – Не помню, – солгала Софи.
   – Нед?
   – Нелберт. – Она не забыла тот случай.
   – Почему он гнался за тобой?
   – Не помню.
   – Секундочку. Я помню! Ты сказала ему, что он глупее собаки, которая носится за скунсами. – Брэнд хмыкнул. – Верно?
   – Я думала, что если скажу это по-японски, то проблем не будет. Оказалось, он все понял по интонации.
   Нелберт практически дышал ей в затылок. Софи уже приготовилась распрощаться с жизнью, когда с крыльца своего дома спустился Брэнд. Скрестив руки на груди, он встал на дороге и улыбнулся.
   Он ничего не сделал, но ему и не надо было ни чего делать. Нелберт замер как вкопанный, а потом скрылся, не посмев хотя бы злобно взглянуть на Софи. С тех пор он не осмеливался даже критиковать ее.
   – Японский язык, – протянул Брэнд. – Ты всегда была оригиналкой.
   Оригиналка?! Ну, спасибо.
   – Итак, что ты делаешь во дворе моего отца в этой... – он внимательно посмотрел на нее, – ночной рубашке?
   – Неужели не понятно? Оригинальничаю.
   Ага. Зря Софи считала, что ей не за что благодарить судьбу. Если верить Брэнду, на свадебной церемонии ей пришлось бы предстать перед всем городом в платье, похожем на ночную рубашку. Софи беспечно продолжила:
   – Я просто собиралась сжечь всякую ерунду. – Она принялась двигаться к дыре в заборе.
   Мужчины вроде Брэнда Шеридана сродни наркотикам. Он способен заставить ее позабыть о намерении попрощаться с романтическими фантазиями.
   Не хватало еще продолжать в них верить. Такой мужчина, как Брэнд, может заставить Софи Хольцхайм, решившую стать реалисткой, капитулировать и склониться к безволию. А безволие подразумевает грезы о пиратах, покусывании мочек ушей и вечной любви.
   – Ты сжигаешь ерунду в... – Он взглянул на часы и нахмурился. – В полночь? – Хмурясь, Брэнд посмотрел на дом. – Мой отец знает, что ты здесь?
   – Его нет. – Она сделала еще один шаг к забору. – Он не знает о твоем приезде?
   Доктор Шеридан ухаживал за бабушкой Софи, приехавшей из Германии после смерти ее родителей. В своих посланиях Софи заявляла, что у нее все прекрасно. Но бабушка на то и бабушка, чтобы читать между строк и понимать, что дела у внучки идут из рук вон плохо и надо ехать и откармливать девочку шницелями и прочей вкуснятиной.
   Отличная готовка бабушки помогла оправиться от горя не только Софи, но и доктору Шеридану, потерявшему жену.
   В эти выходные ее бабушка и отец Брэнда отправились на спектакль по пьесе Шекспира в соседний городок и собирались переночевать там.
   Софи не интересовало, поселятся они в одном или в разных номерах отеля. Однако она не считала себя вправе посвящать Брэнда в любовные похождения его отца.
   – Я предполагал сделать ему сюрприз, – сказал Брэнд.
   В его словах слышался подтекст, он произнес их мрачно, и Софи сочла, что ему известно об убранной с каминной полки фотографии.
   Запах его тела, подобно дурману, лишал ее решимости, однако не следовало забывать, что этот человек не приехал даже на похороны собственной матери.
   – Твой папа вернется домой завтра. – Софи вспомнила, который сейчас час. – Вернее, сегодня. Уже наступило воскресенье.
   Ну почему умная, умеющая хорошо выражать свои мысли женщина становится дурой всякий раз, когда открывает рот в его присутствии?
   Ведь ей уже не пятнадцать лет.
   – Представляю, как он удивится! – громко и весело произнесла она. Налетевший ветер подхватил забытую на земле фотографию, покружил и опустил к ногам Брэнда. Подняв снимок, он выпрямился, осмотрел его и молча вручил Софи.
   Это был снимок интерьера каменной часовни. Невеста преклонила колени у алтаря, а ее платье струится вниз по ступеням.
   Невеста в одиночестве. Раньше эта фотография казалась Софи очень романтичной и умиротворяющей. В свете новых обстоятельств невеста на снимке выглядела покинутой. Да, следовало аккуратнее подбирать вырезки из журналов.
   Смяв фотографию, Софи швырнула ее в коробку.
   – Ведь это не ночная рубашка, Душистый Горошек, – неожиданно мягко произнес мужчина с суровыми чертами лица и циничным взглядом.
   Именно таким тоном он говорил с ней в ту ночь, когда погибли ее родители.
   Софи решила игнорировать его пиратское очарование.
   – Нет, – согласилась она и вздернула подбородок. – Это не ночная рубашка.
   – В этом ты собираешься выходить замуж? – В его голосе послышались знакомые дразнящие нотки, совсем не подходящие новой внешности Брэнда.
   Неужели он совсем не общается с отцом? Разве доктор Шеридан не сообщает сыну городские новости? Слухи, сплетни, рождение детей, свадьбы, разводы – именно этим живут провинциальные городки.
   И все же было нечто приятное в общении с единственным человеком, который не косился сочувственно в ее сторону потому, что Грегг предпочел ей другую.
   – Я выхожу замуж за Мистерию Ночи, – торжественно проговорила Софи. – Это древняя традиция, восходящая к временам, когда поклонялись богине.
   Ну вот, она опять несет чепуху!
   Брэнд одарил ее мимолетной улыбкой, и темные круги под его глазами исчезли.
   – Душистый Горошек, ты всегда была чудачкой.
   – Да, знаю, оригиналкой.
   – Ты не представляешь, как редко встречаются такие люди! – Его взгляд снова стал грустным.
   Софи хотелось посидеть с ним у костра и выслушать его рассказ о знакомых оригиналах. Хотелось рассмешить Брэнда и вновь ощутить его прикосновение...
   Брэнд был ее слабостью, а она решила быть сильной и независимой.
   – Спокойной ночи, – твердо сказала Софи и наконец полезла через дырку в заборе. Ей стало тошно, когда платье зацепилось за один из прутьев.
   Софи замерла, потом подалась вперед и поняла, что оказалась в ловушке. Хотя платье больше ей не нужно, не стоит портить его, чтобы высвободиться.
   Что теперь? Если она наклонится и поставит коробку на землю, то, вероятно, порвет платье. Софи покосилась через плечо на Брэнда, надеясь, что он ретировался после прощания. Однако Шеридан стоял на том же месте, скрестив руки на мускулистой груди, и с изумлением наблюдал за Софи.
   Когда он появляется рядом, все в ее жизни идет наперекосяк.
   Она чуть попятилась назад, надеясь, что ей удастся отцепиться, но вместо этого задела еще и другой прут.
   И вот теперь Софи боится пошевелиться, иначе окончательно испортит платье. Конечно, можно бросить коробку, но тогда ее содержимое снова окажется на земле.
   Казалось, прошел час, пока она обдумывала дальнейшие действия. Джентльмен давно понял бы, что ей нужна помощь.
   Но Брэнд никогда не был джентльменом. Софи в очередной раз убедилась в этом, украдкой взглянув на него.
   Он с наслаждением наблюдал за бесплодными попытками Софи. Его плечи подрагивали от смеха, хотя он старался сохранять непроницаемое выражение лица.
   – Можешь дать мне руку? – рявкнула Софи.
   Она слишком поздно сообразила, что зря подозвала его. Лучше бы она порвала платье или швырнула на землю коробку.
   Он подошел и встал у ее плеча. Она вдохнула теплый, соблазнительно-мужской аромат Брэнда, а его дыхание согревало ее затылок.
   Тело Софи мгновенно покрылось мурашками.
   Брэнд, естественно, заметил это.
   – Ты замерзла, Софи? – шепотом спросил он, отчего мурашек на ее теле стало еще больше.
   – Сейчас по ночам прохладно, – пробормотала она.
   Брэнд коснулся ее рукой, и она вздронула. Он тихо рассмеялся, отлично зная, какие чувства вызывает у женщин. А Софи, ревнуя, поняла, что он не в первый раз возится с женской одеждой.
   Брэнд прикасался к ней, словно к израненной, испуганной птице, невероятно осторожно освобождая платье Софи.
   «Сердцеед со стажем», – подумала она.
   – Вот так, – произнес он.
   Она заскрежетала зубами:
   – Мне кажется, я зацепилась еще и низом лифа. Слева.
   Он нащупал в темноте талию Софи и быстрым движением освободил молодую женщину. Она рванула в сторону, не поблагодарив его и не оглянувшись.
   Послышалось хихиканье Брэнда.
   – Кстати, Душистый Горошек, ты не можешь выйти замуж этой ночью. Ты обещала, что дождешься меня.
   Да, она обещала. Однажды ночью, сочиняя безрассудное письмо Брэнду, переполняемая эмоциями и тоской юная Софи пообещала любить его вечно.
   – Брэнд Шеридан, – отозвалась Софи, радуясь тому, что их разделяет расстояние, а темнота не позволяет всевидящему Брэнду разглядеть ее, – не смей смущать меня напоминаниями о том, как я вела себя в пятнадцатилетнем возрасте!
   – Я любил тебя, пятнадцатилетнюю.
   Очередное испытание: черное небо, усеянное звездами, костер, Софи, одетая в подвенечное платье, и слова Брэнда.
   – Не любил, – возразила она. – Ты считал, что я тебя донимаю, и злился.
   Услышав его смех, она едва не полезла вновь во двор Шериданов, но все-таки побежала прочь. Софи Хольцхайм не поддастся его чарам.
   Пора избавиться от любви к нему. Возможно, хорошо, что Брэнд Шеридан вернулся домой.
   Надо окончательно распрощаться с прошлым и только потом строить планы на будущее. Может быть, поэтому у Софи не сложились отношения с Греггом.
   Не обращая внимания на смех Брэнда и свое желание увидеть, какой у него сейчас взгляд, Софи удирала к себе. Ворвавшись в дом, она со стуком захлопнула дверь.

* * *

   Подходя к отцовскому дому, Брэнд испытывал странное ощущение, не посещавшее его давным-давно.
   И внезапно он понял, почему у него на душе так легко. Софи Хольцхайм, Душистый Горошек, была такой же забавной, как прежде. То, что она чудила неумышленно, делало ее еще забавнее.
   – Сжигает всякую ерунду и выходит замуж за Мистерию Ночи, – пробормотал он и печально покачал головой.
   «Но при этом в ней появилось то, что забавным не назовешь», – подумал Брэнд, ощупывая обшивку парадной двери в поисках спрятанного ключа. Душистый Горошек стала похожа на богиню.
   Он даже не понял, как догадался, что видит перед собой Софи. Она очень изменилась. Брэнд помнил веснушчатое лицо, вечно всклокоченные ярко-рыжие волосы; Софи постоянно обгорала на солнце и была покрыта ссадинами. Он вспоминал ее очки, острые локти и коленки, то, как она закрывала рот рукой, когда улыбалась, чтобы не было видно металлических пластинок для исправления прикуса.
   Она была серьезной девчонкой с нахмуренными бровями и такой рассудительной, что Брэнд порой терялся и смущался, чувствуя себя глупцом.
   Будучи на пять лет старше, он защищал свою смешную маленькую соседку от хулиганов, лечил ее ссадины и терпимо относился к ее влюбленности в него.
   Первый год службы в армии он получал от нее письма в конвертах, подписанных девичьим почерком чернилами разных цветов. Сначала она сообщала городские новости, сплетни, но в конце концов, пользуясь разделяющим их расстоянием, стала признаваться ему в любви, обещала ждать, умоляла прислать ей фотографии.
   Брэнд считал, что поступит верно, если будет полностью игнорировать Софи.
   Он связался с ней лишь однажды, через несколько лет после отъезда. Брэнд позвонил Софи после гибели ее родителей на железнодорожном переезде. Тогда ей было всего восемнадцать, и он переживал из-за невозможности быть рядом с бедняжкой.
   Он служил тогда за границей, на военной базе с единственной телефонной линией. Его мать отправила ему сообщение по электронной почте через несколько минут после трагедии. Брэнд ждал на линии несколько часов, чтобы связаться с Софи и сказать ей слова утешения, однако вместо этого он, находясь в нескольких тысячах миль от нее, назвал Софи Душистым Горошком.
   Брэнд считал, что равнодушен к этой девушке, но в ту ночь, во время телефонного разговора, он почувствовал, будто сердце его разбилось. Хоть он и притворялся безразличным, глаза молодой соседки по имени Софи не давали ему покоя.
   Огромные глаза орехового цвета... Их красоту не могли скрыть даже очки. Было во взгляде Софи нечто, приводящее в смятение, говорящее о мудрости и спокойствии. Словно она, смотря на человека, узнавала те его тайны, в которых он еще не признался самому себе.
   Встретившись с ней сегодня вечером, прикоснувшись к ней, он понял, что Софи стала необыкновенно привлекательной.
   Ее волосы приобрели красновато-коричневый оттенок. Хотелось погладить их, чтобы понять, то ли они из огня, то ли из шелка, то ли из того и из другого одновременно.
   Брэнд не увидел на ее лице веснушек, словно их никогда там не было. Кожа Софи приобрела красивый кремовый оттенок.
   Платье отлично подчеркивало ее фигуру. Если бы он не узнал Софи, то стал бы пялиться на ее грудь.
   Однако в глубине души Брэнд по-прежнему оставался парнем, который вставал между ней и ее мучителями. А в городке многие издевались над Софи из-за успеха ее речи «Будни и праздники провинциальных городов», правда, тех, кто радовался за нее, тоже было предостаточно.
   Она никогда никому не уступала. Эта девочка обладала даром говорить неподобающие вещи в неположенное время.
   Брэнд знал всех ее немногочисленных поклонников, изо всех сил стараясь отпугнуть их, и по собственной инициативе дал ей совет:
   – Душистый Горошек, все мужчины негодяи.
   – Даже ты?
   – Особенно я.
   Брэнд был для Софи старшим братом, в котором она отчаянно нуждалась...
   Душистый Горошек по-прежнему живет по соседству. Изменилось ли что-нибудь в Шугар-Мейпл-Гроув?
   Да, изменилось. Потому что Софи не та, какой он ее запомнил. Изменился и сам Брэнд. Больше он не ощущает себя ее старшим братом.
   Восемь лет он не был здесь. Семейные торжества отмечались в доме сестры в Нью-Йорке, а родители встречались с ним в Калифорнии и Европе.
   Внезапно Брэнд вспомнил, как по-детски радовалась его мать, оказавшись в Диснейленде, как понравились ей аттракционы.
   Мама...
   На душе стало тяжко. На этой веранде мать ждала его возвращения домой в условленный час, а он всегда приходил позже, не заботясь ни о чем.
   Сегодня ночью городские улочки были тихими; бульвары и огромные дворы, засаженные травой и огороженные выкрашенными в белый цвет заборчиками, были абсолютно пусты.
   Люди мирно спали в домах под крытыми мхом крышами, а на открытых окнах трепетали занавески.
   Это был городок с красивой почтовой открытки в духе провинциальной Америки. Брэнд поклялся ценой жизни защищать подобные городки, но по иронии судьбы в юности не мог дождаться, когда уедет отсюда.
   Стоя на веранде отчего дома, Брэнд отыскал ключ в привычном месте. Он практически ощущал аромат земляничного лимонада, приготовленного матерью.
   Отец откровенно заявил Брэнду, что никогда не простит его за то, что он не был на похоронах матери.
   Доктору Шеридану было наплевать, что его сын находился в глубоком подполье; он не верил, что можно сделать карьеру, гоняясь по всему миру за плохими парнями, и не считал такую работу благородным делом.
   Отцу было невозможно объяснить, что, если бы Брэнд приехал на похороны матери, операция под прикрытием, проводимая в течение нескольких лет, пошла бы прахом. Многие люди оказались бы в опасности.
   – Не хочу слышать твоих оправданий, – заявил доктор Шеридан, когда Брэнд последний раз звонил ему.
   Сестра уговорила Брэнда отправиться в родительский дом. Она рассказала о происшествии на кухне – пожаре из-за оставленной без присмотра на плите сковороды.
   У сестры Брэнда были резонные сомнения по поводу того, что их семидесятитрехлетний отец, который никогда не занимался готовкой и домашними делами, научится делать это теперь.
   Именно поэтому он и приехал.
   Войдя в дом, Брэнд, не включая освещения, поднялся по лестнице в комнату, которая когда-то принадлежала ему.
   Не успел он войти в дверь, как наткнулся на открытую коробку с футбольными трофеями и школьными фотографиями, поверх который лежало его фото, когда-то стоявшее на каминной полке.
   Скинув ботинки, Брэнд плюхнулся на кровать и слегка закашлялся от поднявшегося в воздух облачка пыли. Он закрыл глаза. Запах дома, порождающий мучительные воспоминания, напомнил ему о его миссии.
   Брэнд открыл глаза, заметил отблеск на потолке и понял, что костер на заднем дворе по-прежнему горит.
   А ведь Душистый Горошек плакала...
   Внезапно он все понял. Сегодня ночью она не выходила замуж, а старалась отвлечься от реальности, используя свою легендарную смекалку. На заднем дворе дома его отца в полночь Софи в подвенечном платье жгла свадебные принадлежности, потому что кто-то разбил ее сердце.
   Но вместо того, чтобы посочувствовать ей, Брэнд обрадовался. Он не хотел, чтобы Душистый Горошек выходила замуж без его благословения. Казалось, восьми лет разлуки как не бывало. Он снова вживался в привычную роль.
   Только на этот раз, думая об огромных глазах Софи и округлой груди под тонкой тканью платья, Брэнд не ощущал себя ни старшим братом, ни защитником. Похоже, ему придется защищать Софи от него самого.

Глава 3

   – Думаю, мне нужно вызвать полицию, – произнес отец Брэнда, стоя на пороге спальни. – незаконное вторжение по-прежнему карается законом.
   Брэнд повернулся, вздрогнул от яркого света, заливавшего комнату, посмотрел на отца, затем на часы. После рассказов сестры он ожидал увидеть отца постаревшим, измотанным и с седой шевелюрой а-ля Альберт Эйнштейн.
   Роскошные серебристо-седые волосы доктора Шеридана были тщательно причесаны, он выглядел почти щеголем в темных брюках, свежей белой рубашке и жилете того же оттенка, что и брюки.
   – Нет незаконного вторжения, если открываешь дверь ключом, – мягко проговорил Брэнд. – Привет, пап.
   Был почти полдень. Брэнд проспал около двенадцати часов.
   – Хм. Полагаю, в криминальных штучках ты эксперт. Если я вызову полицию, то ты, вероятно, сунешь им в нос свое удостоверение. Возможно, они арестуют меня. Решил сослать отца в дом престарелых? Ты ведь для этого приехал?
   Еще чуть-чуть – и начнется скандал. Но Брэнд не намерен его допустить. Абсолютно бесполезно объяснять отцу, что он не полицейский и у него нет удостоверения. Брэнд был секретным агентом. Но для отца имело значение лишь то, что сын не стал врачом.
   – Как поживаешь, пап?
   – Пожар мог приключиться в любом доме, – бросился в атаку отец. – Тебя прислала сестра, – констатировал он.
   Брэнд с облегчением отметил, что голова у отца явно в порядке, поскольку старик сразу все понял.
   – В этом доме можно выпить кофе? – поинтересовался он.
   – Готовь свой чертов кофе сам, – фыркнул отец. – Я пью кофе по соседству.
   – У Софи? – спросил заинтригованный Брэнд.
   Шеридан-старший не ответил. Он одарил сына мрачным взглядом, давая понять, что не намерен распивать с ним кофе, и со стуком захлопнул дверь спальни.
   «Все не так уж плохо», – решил Брэнд.
   Доктор Шеридан не приказал сыну убираться вон. Возможно, им удастся договориться.
   – Зачем я в это ввязался?
   Он знал, что рано или поздно приедет домой. Случилось так, что ему необходимо залечь на дно. Боже, только бы Шугар-Мейпл-Гроув оказался безопасным местом! Словно в подтверждение этого, вдали послышался мирный колокольный звон.
   Брэнд поднялся и от души потянулся, ощущая себя хорошо отдохнувшим.
   Работая четыре года в глубоком подполье, под чужим именем, вращаясь в мире богатства и криминала, человек способен потерять себя. И еще Брэнд почти не спал все это время. Он постоянно был настороже, ненавидя жизнь, которую вел. Ему приходилось располагать к себе людей, а потом сдавать их.
   То был не он, а персонаж по имени Брайан Ланкастер. Однако Брэнд невольно идентифицировал себя с ним.
   Теперь, хорошо выспавшись, он ощущал себя прежним Брэндом Шериданом. Или это произошло потому, что он увидел отражение себя прежнего в огромных, орехового цвета глазах Софи?
   – Кто бы мог подумать, что я буду считать драгоценностью хороший ночной сон, тогда как большинство людей ценят золото? – пробормотал он.
   Приняв душ и одевшись, Брэнд спустился вниз, отыскивая доказательства того, что его отец не может обходиться без помощи.
   В доме следовало сделать ремонт, но доктор Шеридан никогда не умел вести хозяйство; он изумился, когда юный Брэнд стал ловко орудовать молотком.
   Опасения Марси, сестры, были весьма неопределенными. Она говорила брату:
   – Если что-то в доме не так, ты поймешь. Например, рукавицы в холодильнике.
   – Рукавиц в холодильнике нет, – открывая дверцу холодильника и заглядывая внутрь, сказал Брэнд. – Еды тоже.
   Он вышел из дома и направился к маленькому спортивному автомобилю, который купил перед перевоплощением в Брайана Ланкастера. Эта машина Ланкастеру очень подходила, поэтому Брэнд не мог дождаться, когда избавится от нее.
   Но до автомобиля он так и не дошел.
   – Парень! Ты! Вернулся!
   С веранды соседнего дома ему махала пожилая женщина в щегольской красной шляпе. Там же он увидел своего отца и Софи и вспомнил, что по воскресеньям в Шугар-Мейпл-Гроув накрывают поздний завтрак на верандах.
   Брэнд медлил всего мгновение. Ему захотелось увидеть Софи при свете дня, поэтому он полез через дыру в заборе и по профессиональной привычке отметил, что тропинка между домами хорошо утоптана. Значит, соседи часто ходят туда-сюда.
   Веранда дома Софи была оформлена в американском стиле: темные стены, темная плетеная мебель с ярко-желтыми полосатыми подушками, деревянный пол, выкрашенный в серый цвет, пурпурно-белые петунии.
   Несмотря на присутствие отца и пожилой дамы, Брэнд видел перед собой только Софи. Прошли годы, и очаровательная маленькая чудачка превратилась в настоящую красавицу.
   – Доброе утро, Душистый Горошек, – поздоровался Брэнд, усаживаясь на свободное место рядом с ней.
   – Не называй меня так, – попросила она и прибавила: – Брэндон, это моя бабушка, Хильда Хольцхайм.
   – Рада видеть тебя, но моя внучка сегодня утром не похожа на горох. – Пожилая женщина говорила с сильным акцентом. – Она, скорее, напоминает кислую сливу.
   Брэнд сообразил, что акцент немецкий, и приготовился заговорить с бабушкой Софи на ее родном языке, которым владел свободно, но Софи опередила его.
   – Бабуль, он имеет в виду не лущеный горох, а цветок. – Софи покраснела.
   Итак, с Брэнда сняли тяжелое бремя пускаться в объяснения.
   – О! – Фрау Хольцхайм округлила глаза и спросила по-немецки: – Он сравнивает тебя с цветком? Как романтично!
   Брэнд решил, что будет забавнее, если он притворится непонимающим. Его отец, считающий единственно достойной карьеру врача, не подозревал, что его сын в совершенстве владеет несколькими иностранными языками.
   Решение Брэнда принесло плоды немедленно. Хильда повернулась к Софи и быстро заговорила на родном языке:
   – Ах, прекрасно! Ты и он. Красивые малыши.
   Софи мельком взглянула на Брэнда, старательно изображавшего непонимание.
   – Что она сказала? – невинно спросил он.
   На Софи была белая футболка и шорты. Ее густые волосы были взъерошены после сна и перехвачены резинкой. Косметика на лице отсутствовала.
   Казалось, что ей шестнадцать лет. Но Брэнд помнил, что шестнадцатилетняя Софи выглядела иначе, ибо у него имелась фотография с ее дня рождения, на которой был запечатлен неуклюжий гадкий утенок.
   Очевидно, Софи принадлежит к тому разряду женщин, которые с годами только рацветают и по неизвестной причине выглядят молодыми и свежими даже в пятьдесят лет.
   – Она сказала, что ты не похож на человека, любящего цветы. – Софи бросила на Хильду предупредительный взгляд.
   – А на кого я похож? – поинтересовался Брэнд у фрау Хольцхайм.
   Ему нравилась близость Софи. Как же ему не хватало таких посиделок на веранде с девушкой без макияжа и парфюма, да еще и непричесанной.
   Софи скромно спрятала обнаженные ноги под столом. Но Брэнд заметил, что ногти на ее ногах окрашены в бледно-розовый цвет.
   В мире Брайана Ланкастера о скромности и понятия не имели. Вокруг властных богачей роились женщины, стремящиеся стать моделями или актрисами.
   Они были загорелыми, стройными, неестественно красивыми, чересчур ярко накрашенными и почти раздетыми. Брэнд сомневался, что за четыре года работы под прикрытием ему довелось встретить хотя бы одну женщину с натуральным цветом волос. Эти дамочки отличались поверхностностью взглядов, меркантильностью и изворотливостью. Четыре года Брэнд жил в окружении членов международной мафии. Его коллеги завидовали тому образу жизни, который он вынужден был вести, но Брэнда мутило от всего этого.
   Тогда он не позволял себе вспоминать, что где-то живут женщины, которым наплевать на дорогие украшения, дизайнерскую одежду, вечеринки, не говоря уже о распутстве. Древние римляне сочли бы себя святыми, узнай они, что творится в наше время...
   – Ты похож на того, – начала Хильда по-английски, затем перешла на немецкий язык, – кто поцелуем превращает свинец в золото.
   – Бабуля говорит, что ты похож на человека с хорошим аппетитом, – тут же бодро перевела Софи. – Она хочет, чтобы ты поел.
   На столе были круассаны, сдобные булочки, домашний джем, свежие фрукты, холодный сок. Простая еда была мила Брэнду.
   У него заурчало в животе, а пожилая женщина в красной шляпе свирепо уставилась на свою внучку, одобрительно улыбнулась Брэнду и налила ему сок и кофе.
   – Поешь, – настаивала Хильда, переходя на немецкий. – Мужчине вроде тебя нужно быть сильным.
   – Прекрати, – по-немецки попросила ее Софи. – Веди себя прилично.
   – Интересно, кто из нас старуха? – упорствовала бабушка. – Только взгляни на его губы.
   Брэнд заметил, что Софи посмотрела на его губы и быстро отвела взгляд.
   – При виде таких губ любая женщина... – Хильда подыскивала нужное слово в немецком языке, потом выпалила по-английски: – Упадет в обморок.
   Софи густо покраснела:
   – Она говорит, что малиновый джем настолько вкусен, что можно упасть в обморок.
   Пожилая женщина изучала губы Брэнда:
   – Да, до смерти хочется.
   Он рассмеялся:
   – Значит, джем отличный.
   Брэнд посмотрел на доктора Шеридана, который сидел, упрямо скрестив руки на груди и не разделяя веселья. Он старательно выискивал странности в поведении отца, но старик выглядел свежее, чем в прежние времена.