Колычев Владимир. Не жалею, не зову, не плачу

   – Танька сама виновата, – буркнула она. – Сама первая начала… Почему она говорит, что нас раскулачивать надо?
   – Это не повод, чтобы драться.
   – А еще она говорила, что мама меня от козла родила. Папа у меня козел, и я сама коза…
   – Это у нее шутки такие глупые, – ничуть не смутился отец.
   – Не глупые, а тупые. И сама он тупая. И тупо в зуб получила!
   – И все равно ты не права.
   Они подходили к машине, когда неожиданно путь преградил им Танькин отец. Низкорослый, но могучий на вид мужик. Руки сильные и длинные, как у орангутанга, ноги кривые, как у калмыка. А сам он татарин. Черный, круглолицый, глазки маленькие, злые. И хмурится он так, что брови – два черных конских хвоста – сплелись на переносице в узел. И дышал он так, что ноздри раздувались, как кузнечные мехи.
   – Танькин отец, – подсказала Алена.
   – Здравствуйте.
   Папа протянул ему руку, но Халиков-старший грозно зарычал и толкнул его в грудь.
   – Ты кому руку тянешь, козел?
   – Зачем вы так? – восстановив равновесие, осуждающе сказал папа. – Надо сначала во всем разобраться.
   – Сейчас и разберусь. С тобой. За твое отродье!
   – Мы же с вами цивилизованные люди, – в надежде сгладить конфликтную ситуацию, с мягким упреком сказал папа.
   – Вот набью тебе сейчас морду, и будет тебе цивилизация! – пыхнул жаром Халиков.
   – А перед законом ответить не боитесь?
   – Что?! – возмущенно взвыл татарин.
   Алена была возмущена не меньше. Отец должен был дать этому нахалу в морду, прямо сейчас, на месте, а он про какой-то закон говорит.
   – Я бы не советовал вам делать глупости.
   Удивительно, но папа не выглядел испуганным. Но в то же время он был далек от того, чтобы на силу ответить силой.
   – Именно этим я сейчас и собираюсь заняться!
   Халиков стал закатывать рукава, а папа стоял как вкопанный, с удивлением и осуждением глядя на татарина, который совсем не казался глупым.
   И он бы ударил папу, если бы Алена его не опередила. Не должна она была этого делать, но… Халиков занес кулак, а она ударила его ногой в промежность. Била от бедра, усилив тем посылочный импульс. Танькин отец взвыл, как раненый лев.
   Алена думала, что папа скажет ей спасибо, но он гневно посмотрел на нее:
   – Что ж ты наделала!..
   Он должен был сесть вместе с ней в машину, похвалить ее за находчивость и силу, а он стал уговаривать Халикова не обижаться на нее:
   – Она же совсем глупая, девчонка еще…
   – Урррою… Всех урррою… – рычал Халиков, не в состоянии разогнуться от боли.
   Даже до папы дошло, что говорить с ним бесполезно. Только тогда, махнув на него рукой, он сел в машину. Алена села вперед рядом с ним.
   – Если позволишь, – не без ехидства сказала она.
   – Что позволишь? – не понял он.
   – Ну, сесть в машину. А то я такая плохая, что меня не в машину, а в тюрьму сажать надо.
   – Я этого не говорил.
   – А я говорю… Что я наделала! А что я наделала? Козлу по яйцам дала!
   – Алена!!!
   – А что Алена!.. Непротивление злу насилием! Ха-ха! Да он бы тебя размазал, если бы не я!
   – Кто он?
   – Да Танькин отец!
   – Так и говори, Танькин отец. Не говори о людях – он, она.
   – Не говори о людях. Не бей людей… Почему ты не дал ему по морде?
   – Кому ему?
   – Сам знаешь кому! И не надо отговариваться!.. Струсил, так и скажи!
   Папа промолчал. И за всю дорогу к дому не проронил ни слова. Если он хотел, чтобы Алена почувствовала себя виновной, ему это удалось. Или почти удалось…
   Он всегда был для нее примером. Добрый, умный, заботливый, а маму как любил – цветы по выходным, красивые слова на завтрак, обед и ужин. Алене уроки помогал делать, почем зря не ругал. Она уверена была в том, что в случае чего он сможет постоять и за нее, и за маму. Но сегодня папа очень сильно ее разочаровал. Оказывается, он слабак и трус… Но все же он ее отец. И хотя уважения к нему поубавилось, она по-прежнему любит его…
   Алена не любила школу, в которой училась. Но ей очень нравился поселок, где она жила. А родительский дом она считала самым лучшим и красивым во всей округе… Если точней, домов было несколько, и все – бревенчатые срубы, на большом участке прибрежной земли, – по сути, целый гостиничный комплекс, мотель. Относительно спокойная бухта, высокий скалистый берег, вид не просто живописный, а захватывающий дух. Рядом автотрасса на Владивосток, откуда приезжают туристы – кто на неделю-две, кто-то просто на выходные. Не сказать, что от клиентов нет отбоя, но семейные дела, в общем-то, идут неплохо. И придорожное кафе приносит прибыль. Вот-вот в школе прозвенит последний звонок, и Алена отправится на каникулы. Отдых ей не светит, придется помогать родителям по хозяйству, да еще за младшими братом и сестрой смотреть. Но лучше провести лето дома в работе, чем каждый день видеть ненавистную Таньку…
   Отец остановил машину возле кафе, с рабочего входа. Не глянув на дочь, вышел. Делает вид, что поглощен делами, а сам дуется на Алену. А на что ему обижаться? Сам виноват, что Халикову по морде не дал… Он ушел, а она продолжала сидеть в машине с гордо поднятой головой. Щеки раздуты, руки вызывающе скрещены на груди… Сейчас отец пожалуется маме, она придет разбираться с дочерью. Тогда Алена и расскажет, какой трусливый у нее муж.
   Но время шло, а мама не появлялась. И даже Лешка с Катюшкой не бежали к старшей сестре. Все заняты своими делами, а до Алены и дела никому нет… Ну и пусть!..
   Мама появилась только вечером, с первыми сумерками.
   – Ты все еще здесь? – спросила она, нежно улыбнувшись.
   Мама у нее красивая женщина. Стройная, ухоженная… Даже когда в семье не было денег, она умудрялась выглядеть не хуже фотомодели. Впрочем, она и сейчас не особо мудрствует, но смотрится на все сто… нет, не лет, конечно… Мама и близко не похожа на колхозницу-доярку, но от нее всегда пахло сладким топленым молоком. Красота у нее теплая, и сама она такая уютная… Не могла Алена злиться на нее. К тому же она ни в чем и не виновата. Это отец облажался, а не она…
   – Не хочу выходить, – недовольно сказала она.
   Кресло, казалось, жгло спину – так хотелось поскорей выйти из машины. Но упрямство держало ее покрепче ремня безопасности.
   – А надо.
   Мама взяла ее за руку, и от упрямства не осталось и следа. Алена послушно покинула машину.
   – Мама, а ты сильная женщина? – неожиданно для себя спросила она.
   – Я? Сильная женщина?… – удивленно повела бровью мама. – Никогда не задумывалась над этим… А надо быть сильной женщиной?
   – Да… Я, например, хочу быть сильной женщиной, – с вызовом сказала Алена.
   – Твое желание закономерно. У тебя еще вся жизнь впереди. И у тебя еще нет мужчины, который мог бы тебя защитить от жизненных невзгод…
   – А у тебя есть такой мужчина?
   – Что за глупый вопрос?… Конечно же, у меня есть мужчина, который меня защищает. Это твой отец…
   – Он не сможет тебя защитить. Пока все хорошо, он как бы может. А если вдруг что случится… Я не знаю, что будет тогда… То есть я знаю, но не хочу говорить…
   – Не хочешь, не говори.
   – Но я скажу… Папу сегодня ударить хотели, а он даже не думал защищаться… Он что, слабак?
   Мама рассерженно нахмурилась.
   – Не надо так говорить.
   – Хорошо, я молчу. Но ведь что было, то было…
   – Что было? Ничего не было… Пошли в дом, тебе надо успокоиться.
   Мама приготовила ванну с отваром липового цвета. Но перед тем как зайти в ванную комнату, Алена услышала знакомый рокот двигателя. Выглянула в окно и увидела, как со двора выезжает отцовская машина.
   – Куда папа поехал? – встревоженно спросила она.
   – В поселок, – невозмутимо ответила мама.
   – Зачем?
   – Хлеб в кафе закончился.
   – У нас же своя хлебопечь.
   – А мука?… Мука закончилась. За ней папа и поехал…
   – Поздно уже.
   – Совсем нет… А чего ты так разволновалась?
   – Не знаю…
   Алена действительно беспокоилась за папу. Он же слабый, его любой может обидеть…
   Она приняла успокаивающую ванну, мама накормила ее, дала на ночь теплого молока с медом. Засыпая, Алена услышала голоса. Папа о чем-то тихо разговаривал с мамой. Значит, вернулся. И хорошо, что так… Пусть он и слабак, но все же она любит его…
   А утром в школе Алену ожидал сюрприз. Танька сама первая подошла к ней.
   – Привет, – смущенно поздоровалась она. – Как дела?
   Что уже само по себе воспринималось как фантастическое событие.
   – Не твое дело! – по привычке огрызнулась Алена.
   – Ну не злись… – замирительно посмотрела на нее Танька.
   – А что такое?
   – Да ничего. Просто я подумала, что глупо жить как кошка с собакой…
   – Ребята, давайте жить дружно? – хмыкнула Алена, вспомнив мультфильм про кота Леопольда.
   – А почему бы и нет?
   – Ну да…
   – А ты, говорят, карате занимаешься?
   – Тхеквондо. У Чон Ли.
   – Я слышала… А можно и мне с тобой заниматься?
   – Сдачи мне дать хочешь?
   – Нет, что ты…
   – Других обижать будешь?
   – Ну нет… А тебе какое дело до других?
   – Нет никакого дела. Я сама за себя!
   – А давай быть друг за дружку!
   – Ну, можно…
   Из школы они выходили вместе. А на пути им попался Танькин отец. Здоровенный, мордастый, в солнцезащитных очках. Алена решила, что это ловушка, в которую заманила ее новоявленная подруга. Но Халиков, как оказалось, и не думал мстить ей за вчерашнее.
   – Здравствуй, Алена. Как дела?
   Алена потрясенно смотрела на него. Что с ним случилось? Может, крыша дома на голову рухнула? И на его голову, и на Танькину…
   – Ничего, нормально все…
   – Домой подвезти?
   – Не надо…
   Алена уже увидела отцовскую «Тойоту».
   – Как знаешь…
   Халиков забрал свою дочь и уехал, помахав ей рукой. Алена села в подъехавшую машину.
   – Как дела?
   – Что вас всех сегодня интересуют мои дела?
   – Кого это всех?
   – Сначала Танька, потом ее отец…
   – Отец не ругался?
   – Нет… Добрый весь такой. Аж подозрительно.
   – Что подозрительно? – улыбнулся папа с видом многознающего человека.
   – Ты куда вчера вечером ездил? – осенило вдруг Алену.
   – Я?! Соль закончилась, надо было купить.
   – Ага! А мама говорила, что мука закончилась. Вы бы хоть с ней договорились… Знаю я, куда ты ездил! Ты с Халиковым разбирался!
   Все-таки понял папа, что вел себя малодушно. Осознал свою ошибку и решил ее исправить.
   – Как я мог с ним разобраться?
   – Морду ему набил!.. А я еще думаю, чего это он в очках! А у него фингал под глазом!.. Папка, ты молодец!
   – Да, молодец. Но только потому, что никому не бил, как ты говоришь, морду… Неужели ты думаешь, что, если бы я его избил, он был бы с тобой сегодня добрый?
   – Нет, но…
   – Что но?
   – Ну, Таньке же я вчера выбила зуб, сегодня она добренькая…
   – Зло порождает зло. А добро может породить только добро. Да, я был вчера у Халиковых. Но поверь, никого не бил. Мы поговорили с Эльдаром Халиловичем по душам, как мужчина с мужчиной…
   – Что, и не дрались?
   – Нет.
   – И не ругались?
   – Немного. Совсем чуть-чуть. В самом начале… Дело в том, что я сразу должен был предложить ему оплатить лечение его дочери. Я дал ему денег на новый керамический зуб. И еще летом Татьяна будет работать у нас… Пойми, худой мир лучше доброй ссоры. А потом худой мир имеет свойство перерастать в добрый. С Эльдаром Халиловичем это произошло быстро… Я смотрю, тебе не нравится то, что я говорю…
   – Лучше бы ты набил ему морду! – пренебрежительно фыркнула Алена.
   – Жаль, что ты так ничего и не поняла.
   – Жаль, что ты не можешь постоять за себя. И за всех нас!
   Папа досадливо поджал губы. Алена чувствовала свою вину перед ним, но все равно продолжала считать его слабаком.

Глава 3

   Мурат вел машину объездными дорогами, на шоссе выходили в случае крайней необходимости. Но именно на проселке им и попались менты. Корейская деревня позади, казачья станица впереди, машин на дороге вообще нет. Откуда здесь взяться патрульно-постовой службе? Но нет, стоят, палочкой машут. Лучше бы перед девками это делали…
   – Козлы! – процедил сквозь зубы Гоша.
   И, набросив на лицо благодушную улыбочку, вышел из машины вслед за Муратом.
   – В чем проблемы, господа служивые? – бравурно спросил он, давая понять, что состоит на короткой ноге с высоким милицейским начальством.
   Но глянул на него только один мент. Он стоял с автоматом наперевес позади своего напарника, которого сейчас интересовал исключительно водитель. Автоматчик взял Гошу на прицел. От неприятного холодка, пробежавшего по спине, зачесалась левая лопатка.
   – Документы!
   Пожав плечами, Мурат протянул менту техпаспорт и права.
   – Слышь, братишка, а ты вообще кто будешь? – с наигранным возмущением сощурил глаза Гоша. – Ты кто такой, чтобы документы требовать? Ты же ППС, а не ДПС…
   – Мы тоже право имеем…
   – А где это записано?
   – Гражданин, не мешайте, сядьте в машину!
   – Да вы не обращайте на него внимания, – махнув на Гошу рукой, весело сказал Мурат. – Он в Чечне служил, контузия у него…
   – Все в Чечне служили… Почему права на одно имя, а техпаспорт на другое… Гончаров. Фамилия знакомая, – нехорошо задумался мент.
   Видимо, эта фамилия проходила по милицейской ориентировке. Впрочем, Гоша и без того уже понял, что добром эта история не закончится.
   – Да в России Гончаровых как негров в Африке…
   – Возможно, возможно…
   Гоше не понравилось, с каким подозрением мент смотрит на него… Он же тоже по ориентировке проходил…
   – Слышь, братишка, может, мы вам денег дадим? – искательно спросил Мурат.
   – В натуре, браток! – подал голос Гоша.
   Денег у него было не очень много, и раскидываться ими не хотелось. Но он бы заплатил, если бы это помогло ему выпутаться из каверзной ситуации. Да беда в том, что поздно было откупаться. Деньги менты возьмут, но сообщат своим, что видели беглых. И тогда такой шухер поднимется…
   Гоша сунул руку во внутренний карман куртки с таким видом, будто собирался достать оттуда деньги. Но рука легла на рукоять «ТТ».
   – Стоять! Не двигаться!
   Автоматчик оказался умней, чем думал о нем Гоша. Он раскусил его замысел и приготовился стрелять.
   – Эй, ты чего?
   – Руки подняли! Ты и ты!.. Раз!..
   Гоше ничего не оставалось, как засвидетельствовать чистоту своих рук и намерений. Но на счет «два» из машины вдруг вывалился Витек. И заорал как недорезанный псих. Он шел на ментов с безумным выражением глаз и широко разинутым ртом. Оружия у него не было, поэтому автоматчик растерялся, не зная, может он стрелять или нет. А когда он все же решил, что может, Гоша уже держал его на прицеле своего пистолета. Выстрелили они почти одновременно, он – в мента, а тот в Витька. Первая пуля из «ТТ» ударила в бронежилет, вторая сделала дырку во лбу.
   Пока второй мент хватался за кобуру, свой пистолет успел вытащить и Мурат. Но Гоша его опередил. Он выстрелил в грудь, а Мурат добил мента контрольным в голову. И сразу вдруг стало тихо. Слышно было только, как подвывает Витек, баюкая подраненную руку, но даже это не нарушало установившегося мертвецкого покоя… Где-то рядом ходила Смерть с Косой, складывая в свою черную торбу души новопреставленных. Но Гошу это мало волновало. Его больше беспокоили возможные свидетели. Такой путь от Хабаровска проделать – и засветиться на конечной стадии. Но не было никого вокруг. А трупы говорить не умеют…
   – Уходим.
   Прежде чем сесть в машину, он обыскал ментов, забрал у них деньги, оружие и даже документы – так, на всякий случай.
   Раненую руку Витька он осмотрел уже в машине. Не сказать, что царапина, но и страшного ничего нет – пуля прошла навылет, кость не задета.
   – До расстрела заживет, – гоготнул он, перевязав рану. – Ты чего на ментов бросался?
   – Так это, отвлекающий маневр! – расплылся в улыбке Витек.
   – Сам догадался или муха какая укусила?… Самому стрелять надо было.
   – Да я бы не попал. Это ты спец, а я так…
   – Ничего, научишься. В Китае без этого никак.
   – А что в Китае? – напрягся Витек.
   – Китайские триады. Мафия такая. Там все круто. Поймают тебя китайцы и всю задницу в китайский флаг раскрасят, он у них красный, ля, со звездами…
   – А в Корее что?
   – Там собак жрут. Если ты сука, то хана тебе, сожрут и не поморщатся.
   – Я не сука.
   – Тогда жить будешь.
   – Может, лучше в Корею рванем?
   – Да по барабану! Куда Кирпич отведет, туда и пойдем… Немного уже осталось…
   Гоша боялся не застать своего кореша на месте. Но еще страшней было нарваться на ментов. С Кирпичом он мотал свой первый срок, корешился с ним конкретно. Если менты раскусили его замысел, то могут выйти на Кирпича, устроить в доме засаду…
   – Совсем немного, – кивнул Мурат. – Километров двадцать, не больше. Через час на месте будем…
   Гоша глянул на часы – половина второго пополудни.
   – Проедешь немного, и тормози, – сказал он. – До темноты спрячемся. А ночью пойдем… Не надо днем. Ночью лучше…
   Приморье, последние майские дни. Пока солнце, было тепло, а вечером по темноте задул холодный ветер. Широта в этих краях крымская, а долгота колымская. Не все так просто, хотя, уж конечно, лучше, чем на самой Колыме.
   Гоша уже однажды гостил у Кирпича. Прогнал через него две партии китайских «стволов». Хотел уйти к нему, когда спалили его на этом деле, но тогда он не смог убежать от ментов, повязали его, закрыли… А сейчас должно повезти, все складывается в его пользу. И все равно нужно держать ухи на макухе.
   Кирпич жил в небольшом предгорном поселке. Обычная изба с руинами вместо бани, друзья-наркоманы. Зарабатывал он тем, что водил китайцев через границу, – надо же было чем-то зарабатывать на дозу… Гоша и сам был бы не прочь взорвать косяк или даже ширнуться. Поэтому так вдохновляла его мысль о встрече с Кирпичом. Но к дому он подходил со всей осторожностью. Пистолет наготове – от ментов и от поселковых собак. Но все было спокойно. В паре с Муратом Гоша беспрепятственно подобрался к дому.
   Им не нужно было стучать в ворота – за отсутствием таковых. Вернее, ворота были, но только наполовину. Одна створка лежала на земле.
   – Может, менты вынесли? – вслух подумал Гоша.
   Осмотревшись, Мурат несогласно покачал головой:
   – Да нет, здесь везде разруха…
   Трухлявый забор клонился к земле, а в некоторых местах и вовсе лежал пластом. Двор запущенный, дом покосившийся. Свет в окнах не горел. Тишину нарушал только лай соседских собак.
   – Ну и урод здесь живет, – сказал Мурат.
   – Урод, – немного подумав, согласился Гоша.
   Ему было стыдно не за лагерного кента, а за себя. Трудно или даже невозможно было поверить, что хозяин этого убогого жилища способен на что-то большее, чем колоться и жрать сивуху. Успокаивало то, что менты, глянув на эту серость, не станут воспринимать Кирпича всерьез. И можно не сомневаться – засады в доме нет. Как не было и замка в дверях. Заходи, кто хочет, бери, что есть… А не было ничего в доме, только темная пустота и захламленный пол в горнице, за которым стояла железная кровать с голой железной сеткой.
   – Да твой Кирпич по ходу здесь и не живет, – насмешливо сказал Мурат.
   Гоша заметил, что его рука шарит по стене в поисках выключателя. А не стоило бы зажигать свет.
   – Не надо!
   Но было уже поздно. Выключатель все-таки щелкнул. А света как не было, так и нет.
   – Или лампочка перегорела, или электричество отключили.
   Мурат попробовал зажечь свет в другой комнате, тот же результат.
   – И самого Кирпича здесь нет – или на киче, или в морге…
   – Запросто, – кивнул Гоша.
   – Что делать будем?
   – Ждать.
   – Так нет же его.
   – А вдруг появится.
   Кирпича они ждали до самого утра, но он так и не появился. Уходить собрались в предрассветных сумерках. Но только вышли за ворота, как услышали шум подъезжающей машины. Это был милицейский «уазик». Пришлось спрятаться за кустом дикорастущей смородины.
   Машина остановилась, открылись дверцы, послышался незнакомый мужской голос:
   – Смотри, Анатолий, телефон у тебя есть, как только появятся, сразу звони.
   – Позвоню… – отозвался вышедший из машины Кирпич.
   – Смотри, они с оружием…
   – А это вы с ними разбирайтесь. Мое дело позвонить…
   – И смотри, не вздумай сбежать, мы за тобой следим…
   – Если коноплю не срубите, не сбегу.
   – Если все нормально будет, не срубим.
   Сгорбившись, Кирпич побрел к своему дому, а менты уехали. Никто не собирался за ним следить. Какая-то конопля привязывала Кирпича к дому покрепче всякой веревки.
   Дождавшись, когда Кирпич ляжет спать, Гоша зашел в дом.
   – Кирпич, братан, здорово! – изобразил он радость.
   – Лысый, в натуре! – наигранно возликовал бывший дружок. – Сколько лет, сколько зим!..
   – Не ждал?
   – Ты бы позвонил, предупредил!
   – У тебя телефон есть?
   – Ну да, мобильник! – гордо возвестил Кирпич.
   Он заметно сдал за несколько лет. Даже в темноте было видно, как он постарел, осунулся.
   – Еще не пропил? – ухмыльнулся Гоша. – Или боишься, что менты за казенный мобильник спросят?
   – Какие менты? – напрягся Кирпич.
   – Ну, какие, красноперые, понятное дело. Или ты еще и на китайских ментов работаешь, а?
   – Чот я тебя не понимаю, брат.
   – Какой же я тебе брат? Твои братья в ментовке работают… Ну, чего стоишь? Бери телефон, иди ментам звонить. Стук-стук-стук, Лысый приехал, можно вязать…
   В дом зашел Мурат:
   – А у него в натуре весь огород коноплей засеян.
   – Что ж ты, урод, другана своего за дурь продал! – хищно сверкнул взглядом Гоша.
   – Братан, ты не так понял, – засуетился Кирпич. – Я не собирался тебя сдавать. Это чтобы они меня отпустили… Я сейчас высплюсь и за кордон пойду… Ты же со мной, да?
   – Откуда ты знаешь, что мне за кордон нужно? Менты напели?
   – Да нет… То есть они говорили…
   – Что говорили?
   – Ну, что ты дел в Хабаровске натворил. Ко мне приехали, сутки в кондее продержали…
   – А может, в петушатнике, а? Может, ты петухом стал?… Чмо ты позорное, Кирпич. Мой тебе совет, сам – застрелись!
   – Не из чего ему стреляться, – небрежно усмехнулся Мурат. – Все пропил, тварь… Пусть лучше вешается…
   – И то дело, – кивнул Гоша.
   Пока он давил на Кирпича взглядом, Мурат тихонечко зашел к нему со спины и ударил кулаком в шею. Петлю свили из обычной веревки; вешали предателя без мыла, насухую…
   – Пусть повисит, подумает над своим поведением, – глумливо осклабился Мурат.
   – Его душа уже, наверное, в Китае, – хмыкнул Гоша.
   – А может, уже в Индии… Или в Египте…
   – Почему в Египте?
   – Потому что козел там – священное животное.
   – Тогда в Египте. А нам в Китай надо. Или в Корею… Спешить пока не будем. На дне бы пару-тройку деньков отлежаться…
   – Где такое дно взять?
   – Что-нибудь придумаем…
   Весь день Гоша провел в поисках какого-нибудь тихого местечка на берегу тихоокеанского залива. Живописные места, морской воздух, впереди, возможно, жаркое лето. Искал, но так ничего и не нашел, пока случай не привел его в мотель на скалистом морском берегу. Бревенчатые домики, кафе с большой верандой. Они остановились там только для того, чтобы перекусить, но, пока накрывался стол, Гоша подошел к администратору гостиницы.
   – Привет, красивая, – с несвойственной ему любезностью улыбнулся он, разглядывая привлекательную женщину в брючном костюме.
   Не молодая уже, далеко за тридцать. Но выглядит чертовски соблазнительно. Ухоженный вид, искушающий запах дорогого парфюма и зрелой женщины. Худенькая, стройная, и грудь еще, похоже, такая же стойкая, как два оловянных солдатика…
   – Здравствуйте! – приветливо улыбнулась женщина.
   Если ее и смутило фривольное к ней обращение, то виду она не подала.
   – Как бы у вас номерок снять?
   – Вам какой, четырех-, двух – или одноместный?
   – Трое нас.
   – Тогда четырехместный. Тысяча рублей в сутки…
   – А ничего, что я паспорт дома забыл?
   – Ну что ж, бывает.
   – Можно без паспорта?
   – Да, конечно…
   – А номер посмотреть?…
   Номер занимал половину самого дальнего от дороги дома. За окнами – бесконечная океанская гладь, накрытая со стороны горизонта тяжелой грозовой тучей. Комната квадратов тридцать, четыре койки, шифоньер, телевизор, ковер на полу. Стены обшиты вагонкой – запах свежего дерева. Даже санузел здесь был и душевая кабинка. И хозяевам, похоже, наплевать, кто у них гостит. А еще за дом можно будет поставить машину, чтобы ее не было видно со стороны шоссе. Можно подогнать прямо к окну, которое в случае чего могло послужить запасным выходом… К тому же Гоша очень устал, ему нужно было хорошенько отдохнуть. Ну и то, что прислуживать ему будет хорошенькая администраторша, тоже много значило. В таком возрасте женщины бросаются на мужчин, как кошки на корень валерьяны…
   Он вернулся к стойке с сияющим лицом. Чтобы не вызывать подозрений своим видом, нужно было прятать свою уголовную сущность. Они с друзьями обычные туристы из Владивостока, им нравится путешествовать, любоваться красотами природы и все такое…
   – Хороший номер. Мы, пожалуй, возьмем на пару суток…
   – Будем очень рады видеть вас у себя в гостях, – улыбнулась женщина.
   – Насколько рады? – Ухарски подмигнув ей, Гоша взял ее за руку, чтобы поднести к ней губы для галантного поцелуя.
   – В пределах этикета, – мягким тоном сказала она и жестким движением высвободила руку.
   – Извините, если обидел.