– Да поедешь ты домой, поедешь, – поморщился Клод. – Не бойся. Но сначала скажи мне «да»...
– Нет!
Вчера Клод подкараулил Вику, когда она возвращалась из своего института. Пригласил ее в машину. Она отказалась. Тогда он показал на летнее кафе. Хоть и с неохотой, но она согласилась посидеть с ним за столиком.
Он раскрыл перед ней карты. Мол, она самая лучшая, жизнь для него без нее не жизнь. Соловьем пел. А она все мимо него смотрит. Не нужен он ей. Ну хотя бы капелька интереса в ее глазах...
Клод не сдавался. Рисовал перед ней сказочные перспективы. Типа не жизнь у нее будет, а рай, если она станет его любовницей. А можно и обвенчаться. Только Вика даже не взглянула на него.
Она любила своего Игната. И никто ей больше не был нужен. Даже он, Клод. Это невероятно, но факт! А ведь многие женщины считали его красавчиком...
Кого бы Вика ни любила, но Клод уже считал ее своей собственностью. Она должна принадлежать только ему. И он предпринял решительный шаг.
Вика вышла из кафе одна. К станции метро направилась. Неожиданно рядом остановилась машина. А в ней Чес, Чичик и Слон. Хвать ее, и в салон. Даже пикнуть не успела.
И вот со вчерашнего дня Вика у него в гостях. В его доме у Глубокого озера. Он ей комнату отвел – с узорными решетками на окнах, создал все условия. Никто ее не обижал, даже он сам. А хотелось. Особенно сейчас, когда их разговор зашел в тупик.
– Ты только подумай, у тебя будет все. Ты ни в чем, абсолютно ни в чем не будешь нуждаться. – Его раздражала несговорчивость Вики. – Своя квартира, своя машина, самые лучшие шмотки, карьеру тебе сделаю. Хочешь, певицей станешь?
Вика молчала. Это раздражало еще больше. Клод чувствовал, что еще немного, и он сорвется.
– Ну скажи, чего ты хочешь. И ты получишь все!
Не все, конечно. Но кое-что. Квартиру ей снимет, машину на прокат даст. Пусть Вика пользуется всеми благами. Пока не надоест ему. Только она ничего не хотела. Совсем сдурела баба...
– Я хочу домой, – она подняла голову и посмотрела на него глазами, полными мольбы.
Она хотела его разжалобить. Но вышло как раз наоборот. Клод хищно усмехнулся, поднялся с кресла, подошел к ней. Он не собирался щадить ее.
– Слушай сюда, коза!
Его лицо исказила злоба.
– Ты моя! Только моя! А твой жених побоку. Надо будет, грохну твоего Игната... – Не надо, – ужаснулась Вика.
И снова спрятала свое лицо, закрыла его ладонями.
– А ты на меня смотри! – Клод грубо схватил ее за волосы, задрал голову, заставил ее смотреть ему в глаза.
– Не надо, мне больно! – жалобно протянула Вика.
– Это еще не больно! – прорычал он. – Я тебе счас покажу, что такое больно!
– Ну не надо, пожалуйста!
– Страшно, да?.. А хочешь, я грохну тебя?.. Ты моя вещь. И я могу делать с тобой что захочу...
Он видел, что Вику затрясло. Ее глаза застилал безумный страх. Как будто в аду она вдруг оказалась... А может, так оно и есть. Она в аду, в чистилище. И она очистится от мыслей о каком-то там Игнате.
Тем более у Клода есть способ заставить ее думать о другом.
– Расстегни здесь!
Он показал пальцем на гульфик.
Вика даже не пошевелилась.
– Я кому сказал! – Его охватывало безумие.
Он чувствовал это. Но даже не пытался остановиться. Напротив, только распалял это безумие, оно действовало на него как наркотическая дурь. Он ловил кайф.
Вика не понимала, чего от нее хотят. Тогда Клод сам расстегнул «молнию» на своих брюках. Вывалил наружу свое набухшее чудо-мудо. Оно едва не касалось Викиного лица.
Она хотела отодвинуться, но он крепко держал ее за волосы.
– Смотри! Ну разве он не красавец!
Лицо Вики передернулось, его исказила гримаса отвращения, к горлу подступил спазм. Клод вовремя отпустил ее и отступил на шаг. Иначе бы вся блевотина из ее пасти заляпала его брюки. А он ревностно заботился о чистоте своей одежды.
Вика вывернула наполовину переваренный обед прямо на ковер. Она блевала, как последняя тварь с перепоя. Смотреть на это было тошно. Но Клод смотрел. И прятал в штаны свое хозяйство.
– Тварь! – выдал он. – Тошнит от меня? Ладно. Как-нибудь переживем. Подожди немного. Скоро ты сама как последняя мразь приползешь ко мне на коленях и сама полезешь в штаны!
Рвота у нее прекратилась. Глядя на Клода затравленно, она сжалась в комок, забилась в угол дивана и зарыдала.
Клод позвал Чичика и Слона. Пусть уводят эту тварь в ее комнату.
* * *
– Да это же крэк, классная штука, – доказывал Чес. – Синтетика, по шарам убойно лупит. А на крючок сажает на раз. И ломки конкретные. Мать родную продать можно за дозу...
– Раствор сделаешь? – спросил Клод.
– Да без проблем...
Скоро все было готово.
Клод, Чес, Чичик прошли к Вике в комнату.
При их появлении девушка спорхнула с кровати и в испуге вжалась в угол комнаты.
– Не спится? – гадливо ухмыльнулся Клод.
Время было уже позднее. Двенадцатый час ночи.
– Не надо! – Вика снова взывала к жалости.
Но, увы, ее никто не слышал.
– Тебе пора спать, девочка. Сейчас мы тебя уколем...
Чес выставил на обозрение наполненный шприц.
– Что это? – в ужасе пробормотала Вика.
– Снотворное, девочка. Чтобы ты хорошо спала...
Клод подошел к ней, схватил ее за одну руку, Чичик ухватил за вторую.
Вику швырнули на кровать, закатали рукав рубашки, перехватили руку повыше локтя резиновым жгутом. Чес нащупал вену и быстрым движением вогнал туда шприц. Процесс пошел...
Вика начала ловить кайф почти сразу. Взгляд ее затуманился, на лице появилось выражение умиротворения.
Клод собирался уходить. Но ему вдруг расхотелось это делать. Он подал знак Чесу и Чичику – те исчезли. Они остались с Викой одни в ее комнате.
– Иди ко мне, дорогая! – Клод подошел ней, сел на кровать, положил ей руку на плечо.
И едва не остался без глаза. Вика как кошка выбросила вперед руку, длинные ногти готовы были впиться ему в лицо. Вовремя он увернулся.
– Ладно, я подожду, – сказал Клод.
Встал и вышел из ее комнаты.
Скоро, совсем скоро эта тварь на коленях будет ползать перед ним и умолять, чтобы он ее трахнул.
* * *
Молодая, красивая и ухоженная женщина стояла у окна просторной комнаты, занимавшей половину второго этажа большого дома. Окно необыкновенное. Огромное, от пола до потолка, закругляясь под прямым углом, оно соединяло две стены. Одной половиной оно выходило на Глубокое озеро – чудесный вид. Второй – на особняк по соседству. Тоже очень неплохой вид. Особняк был сказочно красив, вокруг него чистота и порядок.
Женщина стояла у окна в полный рост. И видела все. Зато ее никто не видел. Окно имело такую особенность – одностороннюю прозрачность. Если смотреть на него снаружи, взгляд упирался в матовую белизну.
Это хорошо, что стекло такое. Ей вовсе не хотелось, чтобы ее видели из соседского особняка. Ей не нравился сосед.
Молодой, крепко сложенный человек, приятной наружности. Дорогие пиджаки, наглаженные брюки. И толстая золотая цепь. И за этой цепью бандит. Самый натуральный. Опытный глаз замечал это сразу.
А женщина знала о бандитской жизни не понаслышке.
Ее звали Жанна.
Она еще совсем молода, ей всего двадцать два. Но чувствовала она себя старухой. Ее жизнь делилась на две половины – черную и белую. Полоса мрака и полоса света.
Сейчас белое и черное для нее смешалось в одну серую краску. У нее на счетах лежали миллионы, особняк на берегу Глубокого озера, дорогой спортивный автомобиль, роскошный катер за четыреста тысяч долларов. У нее было все, кроме счастья. Его унес мрак.
Все бы ничего, но этот мрак в виде грозовой тучи бродил где-то по просторам Москвы.
В Битово ей нравилось. На берегу Глубокого озера уже не один год существовало что-то вроде поселка для «новых русских». Роскошные дома, магазины на каждом углу, кафе, охрана на въезде, отличная подъездная дорога. Рядом Битово, а там супермаркеты, рестораны, казино, ночные клубы, спорткомплексы.
Впрочем, развлечения Жанну не интересовали. Здесь она скрывалась от своего прошлого. Поэтому вела затворнический образ жизни. Старалась не показываться на глаза соседу. Редко выезжала в городок, и то по одному маршруту: дом – ближайший магазин – дом. И сам дом соответствовал ее требованиям. Высокий кирпичный забор, прочные ворота на сигнализации, бронированные двери, решетки на окнах первого этажа. Роскошная обстановка, комфорт, уют – в общем, все условия. Живи в свое удовольствие и наслаждайся одиночеством.
Двор ее дома заканчивался деревянным причалом с пластиковым настилом. Он уходил на несколько метров в озеро. А к нему пришвартован катер. Суперсовременная модель. Мощный, почти бесшумный мотор, капитанская рубка, просторная каюта для отдыха.
Если прошлое доберется до нее, она убежит от него на этом катере. Или скроется под водой. На катере у нее был гидрокостюм и акваланг.
Пока ей не нужно было ни от кого убегать. И она использовала катер для развлечений – каталась по озеру. В акваланге спускалась в водные глубины. Ощущения непередаваемые. Уже без трех дней лето, вода теплая. Подводным плаванием она занималась каждый день.
Для путешествий по озеру она выбирала ночное время. Не очень хотелось привлекать к себе внимание. А потом, она типичная «сова» и ночью чувствовала себя уж куда лучше, чем днем...
Жизнь в одиночестве нравилась ей. Мало того, иной жизни она себе уже и не представляла...
Она стояла у окна и смотрела на соседский особняк. На окнах глухие шторы и жалюзи. Никак не узнать, что творится внутри. Впрочем, Жанна и без того знала, что сейчас там происходит что-то очень нехорошее.
Три дня назад она видела, как во двор въехал джип «Мицубиси-Паджеро». Два мордоворота в клубных пиджаках вытащили из машины очень красивую девушку, затащили в дом. Никто не видел этого, кроме нее. И некому сообщить об этом в милицию. А надо бы. Тут, похоже, явный криминал.
Только Жанна не собиралась никому звонить. Она не хотела неприятностей. А они обязательно возникнут, если она перейдет дорогу своему бандитствующему соседу. Она была уверена в этом.
* * *
Вика слышала о наркоманах. И никогда не понимала, зачем они искалывают себе вены, зачем вводят в себя какую-то гадость.
Но это было в прошлом. Сейчас она знала истинную цену этим вещам.
Наркотик – это счастье. Это что-то необыкновенное. Явь, грезы, блаженство – все перемешалось, слилось в одно непомерное удовольствие. Ей было до ужаса хорошо.
И она уже не боялась Борислава. Этот бандит захватил ее, сделал заложницей своих низменных страстей. Он добивался близости с ней. Раньше заточение в его доме казалось ей кошмарным сном.
Сейчас же, напротив, Борислав представлялся ей богом. А его друг – ангелом, который слетал с небес и дарил ей райское наслаждение в виде шприца с наркотическим раствором. Этот ангел приходил к ней каждый день в одно и то же время. Делал укол. И она улетала на вершину счастья.
Только сегодня к ней никто не пришел. Уже давно пора уколоть ее. Но ангела все нет.
Вике катастрофически не хватало счастья. Она вдруг стала испытывать ужасные муки. Ей было больно. Болели тело и душа. Во что бы то ни стало она должна была получить порцию счастья. Заключенного в шприц.
Но к ней никто не шел.
Наконец Вика не выдержала, встала с кровати, подошла к двери. Изо всех сил забарабанила в нее.
– Откройте! Откройте!
Она не умела требовать. Поэтому ее голос звучал тихо, жалостливо.
Может быть, именно поэтому дверь не открывалась и ангел не приходил.
* * *
Дрын был доволен. Сидел в кресле, нога за ногу, скалил желтые зубы и нещадно дымил.
Он был единственный в «бригаде» Клода, кто не мог бросить курить. А как его отучишь, если он родился с папиросой в зубах. Клод уже давно махнул на него рукой. Главное, что в рукопашном и огневом бою он на высоте. И разведчик из него толковый.
Кстати, у него были завязки в ментовке. Вроде бы ничего необычного. Но это если брать типичную ментовку. А в Битово не такая. Здесь правит бал Волчара. Майор Круча, мать его так. Кость в горле битовской братвы.
Крутой мужик. Его сам Сафрон побаивается. И если бы на него не надавили, ни за что бы не подставил Волчару. А пришлось. Из-за Лимона, которого, поговаривают, Круча со своими операми очень серьезно обидел.
Сдал Сафрон Волчару своему же брату менту. Только в ментовке такое же воронье, как и везде. А ворон, как известно, ворону глаз не выклюет. Легким испугом Волчара отделался. И снова при исполнении. Как будто заговоренный он.
А Сафрон сейчас на Канарах со своей телкой. Вроде как отдыхает. А на самом деле пережидает, когда Волчара хоть немного успокоится.
Но при всей своей крутости Волчара не может уследить за всем. В том числе и кое за кем в своей ментовке. Есть у Дрына там свой человек. Через него он узнает, что за дела там творятся.
А интересоваться делами ментовскими Клод просто обязан. Как-никак девку похитил, на иглу ее посадил. Если Волчара выйдет на него, писец будет.
– Короче, пробил я ситуацию, – проговорил Дрын. – Насчет девки...
– Ну и...
– Там это, сейчас все на ушах стоят. Девку одну замочили. Какой-то мудень ограбил, трахнул по ходу, а потом придушил. Сколько уже дней его, придурка, ищут. Но все мертво, на одном месте менты топчутся...
– Значит, не совсем он придурок... А что насчет нашей девки?
– Да тоже вроде как ищут. Черепа ее во все колокола звонят, в ментовке уже прописались. Достали Волчару...
– Значит, он ищет.
– Да, розыск под его личным контролем...
– Нас подозревают?
– Да вроде никаких движений...
Нужно постоянно держать руку на пульсе событий. Чтобы вовремя среагировать, если менты повернут свой нос в его сторону.
А это может случиться, есть вероятность. Поэтому опасно держать Вику у себя дома. Надо поскорее избавляться от нее. Но сначала он должен вдоволь насладиться ею. Так в чем же дело?
Появился Чес.
– Клод, там Вика бунтует, – похабно улыбнулся он.
– Давай ее сюда...
Ну вот, начинается главное действие.
* * *
Вику ломало. У нее не было больше сил терпеть муки. Где же ангел? Когда он принесет ей спасение?
Наконец дверь открылась. И появился он, ее спаситель. Только шприца у него нет. Почему?
Он взял ее за руку. Потянул за собой. Она заартачилась.
– Дура, тебя хозяин зовет...
– Зачем?
– Уколоться хочешь?
Этот вопрос подействовал на нее как заклинание. Вика стала покорной. Ради укола она готова была сейчас на все. Даже Игната могла предать.
Ее привели в большую комнату, где сидел Борислав. Он оценивающе смотрел на нее и грязно усмехался. Сейчас он никак не был похож на бога. Скорее на дьявола.
Он показал ей на место у своих ног. И она без возражений села на ковер возле его кресла.
– Ну что, дорогая, будешь моей любовницей? – он запустил руку в ее волосы.
Вика покорно кивнула.
– Тогда расстегни здесь, – он показал взглядом.
Она отрицательно замотала головой. В каком бы состоянии она ни находилась, всему есть предел.
Ей было больно, тело горело, требовало дозы. А Борислав даже не пытается ее спасти. Ужас!
– Не хочешь, значит, – зло проговорил он. – А если я дам тебе уколоться?
Вика встрепенулась, встала перед ним на колени и с жадностью заглянула ему в глаза.
– А кокаин ты пробовала? – спросил он и достал пакетик.
Про кокаин Вика слыхала. Его нюхают. И ей до жути захотелось втянуть в нос порошок, который был в пакетике.
– Дай! – она резко протянула к нему руку.
Но он так же резко убрал порошок.
– Сначала минет!
Вика не в лесу выросла и знала, что это такое.
– Нет, – покачала она головой. – Сначала кокаин... А потом я сделаю все...
Борислав развернул перед ней пакетик, дал тонкую трубочку, показал, как втягивать в себя порошок. И наконец она получила дозу.
В голове просветлело, за спиной, казалось, выросли крылья. И уже можно было наплевать на свое обещание. Этот негодяй предлагал ей такие грязные вещи, о которых и подумать страшно.
Вика поднялась и пошла к выходу из комнаты.
– Ты куда? – будто бы издалека донеслось до нее.
– Куда надо...
– Смотри, больше ничего не получишь!
Она остановилась как вкопанная.
Действие наркотика скоро закончится. И тогда ее опять начнет ломать. А это так страшно. И еще страшней, если она не получит спасения.
Вика повернулась к Бориславу лицом, с ненавистью посмотрела на него и покорно поплелась к нему.
Она знала, что от нее требуется...
* * *
Клод забросил все дела. Даже о тренировках забыл. Два дня занимался только Викой. Его расчет оправдался полностью. Эта сучка ради дозы готова была на все. Он мог положить ее вместо коврика у дверей и вытирать об нее ноги.
Вика была хороша, лучшей женщины он еще не имел. Но два дня без продыха – это слишком много. Неудивительно, что он пресытился.
А тут еще Чес, Чичик, Слон и Дрын. Ходят, посматривают на эту сучку, облизываются.
Тоже ведь люди, до женской красы охочие.
На третий день он бросил Вику на толпу.
– Только не долго. Пора уже избавляться от нее...
Викой занимались по очереди. А потом навалились сразу все четверо. Клоду интересно было наблюдать за этим. И он смотрел. И видел, как страдает Вика.
Ночью Вику обкололи наркотиками, связали, замотали в покрывало, еще раз связали. И понесли в лодку.
Его дом выходил прямо на воду. И причал свой. Лодка моторная.
В лодке уже лежала двухпудовая гиря.
Клод завел мотор. Лодка понеслась в темную безлунную ночь.
– Чего она так тарахтит? – спросил Слон.
Клод ничего не ответил.
Лодка у него не ахти какая. Одно достоинство – просторная, десять человек в нее поcади, всех выдержит. Движок подвесной, мощный. Но шуму от него – хоть уши затыкай.
Лодка дерьмо. Надо продавать ее. Хорошо бы катер небольшой купить, с рубкой, каютой и движок такой, чтобы не очень шумел. Вон у людей, которые по соседству живут, катерок какой. Почти и не слышно, как он по воде уходит.
Клод вывел лодку на середину озера. Темнота, хоть глаз выколи. Хорошо, что в такую пору на озере никого. Так недалеко и до кораблекрушения.
– Живая? – показал он на Вику.
– Да вроде еще дергается...
– Гирю привязали?
– Ага...
– Хорошо укрепили?
– Лучше не бывает.
– Ну, тогда вечная память...
Чичик и Слон подхватили Вику и выбросили за борт. Вода разошлась над ней и так же с бульканьем сошлась над ее головой.
С Викой было покончено.
Клод взял обратный курс. Через десяток минут причалил к пристани.
– Тьфу ты, блин! – выругался он, поняв, что попал не туда.
Надо было в свою гавань заходить, а он – в соседскую. Хорошо, катера на причале нет, а то бы еще врезался в него.
Он еще раз чертыхнулся и дал задний ход.
Глава 2
Вероника очень любила, когда Степан заезжал за ней на работу.
Рабочий день у нее заканчивался в восемнадцать ноль-ноль. И у него примерно в то же время. Только он частенько задерживался на службе: всегда есть нерешенные проблемы. Тем более сейчас. Нераскрытое убийство – это очень серьезно. И девчонка исчезла – тоже проблема.
Но семейная жизнь Степана – тоже нерешенная проблема. А Вероника Алексеевна ему нравилась. Симпатичная тридцатилетняя женщина. Правда, немного помятая жизнью. Но смотрится очень неплохо. И характер не стервозный. Вкусно готовит. В быту скромница, а в постели последняя шлюха – бытует мнение, что это идеал для женщины.
Ровно в восемнадцать часов «Волга» Степана стояла напротив конторы, где работала Вероника. И в ту же минуту появилась она. Эффектная крашеная блондинка с изящной фигурой. Не идет, а несет себя. Ух, хороша баба.
Как настоящий кавалер, Степан вышел из машины, открыл дверцу. Она наградила его обворожительной улыбкой и села в салон.
– Куда?
– Сначала в магазин...
Ну, без этого никуда. Какая нормальная женщина проедет мимо магазина?
А потом они поедут к ней домой.
У нее своя двухкомнатная квартира. Уже четыре ночи подряд Степан ночует у нее.
Недавно с ней познакомился. Случайная встреча. Он был не прочь оставить ее при себе навсегда. Надоело холостяковать, хочется спокойной семейной жизни. Вероника еще достаточно молода, чтобы родить ему ребенка.
– А это правда, что тебя называют Волчарой? – неожиданно спросила Вероника.
– Не понял. Кто это тебе такое сказал?
– Да начальник мой...
– Так прямо и сказал – Волчара?
– Ну да...
– Так вот, передай завтра своему начальнику, что для него я есть начальник уголовного розыска в звании майор по фамилии Круча по имени Степан по батюшке Степанович. А Волчара – это для тех, кто по ту сторону закона. Если твой начальник какой-нибудь бандюга, то я вот этими клыками, – Степан клацнул зубами, – перегрызу ему глотку...
– Да нет, Леонид Сергеевич никакой не бандюга. – Вероника грудью встала на защиту своего начальника.
А грудь у нее, надо сказать, выдающаяся. В самом прямом смысле этого слова. Очень выдающаяся.
Они заехали в магазин, вместе затарили харчами два объемных пакета. И домой.
Вероника жила на втором этаже двенадцатиэтажного дома. Лифтом не воспользовались. Степан держал сумки, она открывала дверь.
– Ой, что это? – вскрикнула она.
Рукой она держалась за дверную ручку. И никак не могла оторвать ее. Как будто прилипла рука.
– Да что это такое?
Попытки оторвать руку не увенчались успехом. Вероника заводилась, лицо перекашивалось от злости, по щекам пошли красные пятна.
Степан понял, что случилось. Рука на самом деле прилипла к двери. Кто-то намазал ручку двери специальным клеем. Он не засыхает при соприкосновении с воздухом, но тут же схватывается, когда к нему прикасаешься рукой. Редкий клей. У него дома такой есть.
* * *
У него дома... Неужели?..
С помощью Степана Вероника отклеилась от дверной ручки. Открыла дверь. Они зашли в квартиру. А там их ждал сюрприз.
На полу в прихожей дорожкой до самой спальни тянулись вывернутые наизнанку женские трусики. Не свежие, какие-то пятна на них.
Веронику чуть удар не хватил. Она густо покраснела и бросилась собирать свое белье.
– Не может быть, не может быть! – причитала она.
Степан обреченно вздохнул и вознес глаза к небесам. Он и сам понимал, что грязного белья у Вероники быть не может. Она моется под душем два раза на дню и каждый раз стирает под краном свои трусики и лифчик.
Просто кто-то очень хочет выставить ее неряхой.
И он даже знает, кто это...
Степан прошел в гостиную. Дверь на балкон была открыта. Летняя пора, на улице жарко, как не проветривать квартиру.
– Ты больше не оставляй дверь открытой, – посоветовал он Веронике.
А та никак не могла прийти в себя.
– Я знаю, я знаю, – заладила она. – Это она, Галка, сука! Через балкон ко мне забралась. Белье из шифоньера вытащила, гадостью какой-то испохабила...
– Какая такая Галка?
– Подруга моя. Ух и завидущая тварь...
Степан вышел на балкон и представил, как здоровущая баба забирается на балкон. Да она десять раз свалится. Все ребра себе переломает. И ради чего?
Вероника все ходила по квартире, осыпала проклятиями сначала Галку, затем перешла на какую-то Райку, добралась до соседки Марьи Ильиничны. Семьдесят лет старухе, ну какой из нее верхолаз?
Она проводила собственное расследование, находила мотивы, выстраивала версии, собирала доказательства. Обвинение, суд и казнь в виде целого вороха проклятий. А Степан, профессиональный сыщик, хозяйничал на кухне. Готовил ужин.
Ему не нужно было искать преступника. Вернее, преступницу. Он ее уже вычислил. Только наказывать не собирался. Хотя надо бы...
Не так давно они накрыли один притон. Девочек десяти-двенадцати лет в прокат урод один сдавал. На педофилов работал. Среди девчонок была и Катя. Степан смотрел на нее, и его сердце обливалось кровью. Он забрал ее к себе, собирался удочерить. Но его опередили.
Его сестра Люба привязалась к Кате, взяла на воспитание, официально удочерила. Только Катя не желала забыть Степана.
Она предупредила его, что ему будет худо, если он найдет себе женщину. Просила, чтобы Степан подождал, пока она вырастет. И тогда она выйдет за него замуж.
Он не воспринял ее слова всерьез. А Катя, оказывается, не шутила. Только худо не ему, а Веронике. Маленький изверг добрался пока только до нее.
Степан приготовил ужин, накрыл на стол. Веронику нужно было утихомирить. Поэтому он велел ей принять лекарство. Сто граммов водки.
Она приняла. И через каких-то полчаса окосела. Взгляд осоловел, тело обмякло. Она положила голову ему на плечо, закрыла глаза. А язык продолжал посылать проклятия в адрес какой-то Маринки.
Наконец Вероника успокоилась. Он уложил ее спать, сам посидел у телевизора, затем тоже отвалил на боковую.
Вероника спала. Но при этом что-то бормотала себе под нос. Выясняла отношения с какой-то Ириной. Под ее монотонный треп Степан и уснул.
А рано утром его разбудил крик. Орала Вероника. Она сидела на краю кровати, ноги на полу. Вернее, не на полу, а в тазике с какой-то жидкостью...
– Какая сука!.. – И это была самая безобидная ее фраза.
Ее уста извергали густой поток ругательств.
– Мое масло!!!
Кто-то наполнил тазик подсолнечным маслом, которое она хранила на кухне в трехлитровых баллонах. А потом поставил этот тазик около кровати. Расчет был точен. Вероника угодила ногами прямо в масло. Тут и немой бы заматерился.
Степан понял, что ночью в доме похозяйничало привидение.
Он ложился спать – дверь на балкон была закрыта. И через окно в квартиру не забраться. Про входную дверь и говорить нечего. Значит, привидение по имени Катя было уже в доме. Пряталась, например, где-нибудь в шкафу. А потом, когда нашкодила, исчезла через входную дверь.
Степан посмотрел на часы. Половина шестого – время для настоящих мужчин. Настроение было крепкое, аж простыня приподнималась. Только Веронике было не до утреннего моциона. Она изрыгала проклятия. Пластинка завелась надолго.