Страница:
– Ночью его убили. В ночь с субботы на воскресенье… Может, в середине ночи. Возможно, Голикова действительно возвращалась домой рано утром. И хорошо, если ее кто-то видел… Мы здесь останемся, а ты, Федор Георгиевич, давай обратно. Может, накопаешь чего…
В Подречную Федор возвращался на своей машине, хотя и возник у него соблазн проделать весь путь пешком. Но слишком далеко идти, а день, он не бесконечный. Капитан знал людей, которые воскресными утрами ездят в город, надо будет обойти всех, а это время.
Он уже подъезжал к мосту, когда в кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось – «Валентина». Бывшая жена, будь она неладна. Федор давно бы удалил ее из телефонной памяти, если бы не Гоша. При всей своей обиде на бывшую он не мог позволить себе потерять связь с сыном, поэтому старался не ссориться с Валентиной, хотя и возникло сейчас желание послать ее далеко и надолго.
– У Гоши сегодня последний звонок был, если ты не помнишь, – сухо выговорила Валентина.
– Во-первых, здравствуй, – поморщился Старостин.
– А во-вторых? – недовольно спросила она.
– Во-вторых, у меня дела.
– Знаю я твои дела.
– Повежливей нельзя?
– К этой зачастил, да?
– К какой этой? – не понял он.
– К Голиковой!
– Не понял?
– Да ты не оправдывайся, не надо. Имеешь право.
– Ты ничего не знаешь?
– Знаю. Видела, как она от тебя шла…
– От меня, когда?
– В воскресенье… Да это не важно.
– В это воскресенье?
– Да, в это. Утром. Помятая вся… Я же говорю, не надо оправдываться. И если Гоша тебе не нужен, так и скажи!
– Валь, какая муха тебя укусила?
– К сыну почему в школу не пришел? Он, между прочим, второй класс закончил, если ты не знаешь.
– Ты сейчас где, дома? Давай я к тебе сейчас подъеду, и мы спокойно обо всем поговорим. Жди. Через пять минут буду.
Господин Шадрин когда-то занимался нефтью, сколотил на этом целое состояние, но в какой-то момент у него возникли проблемы с очень серьезными людьми, поэтому он продал свой бизнес, вложил деньги в акции ныне процветающей нефтегазовой компании и сейчас благополучно жил на дивиденды от своих удачных вложений. Жил с бывшей женой Федора. И сына его воспитывал.
Только Гоша больше тянулся к родному отцу. И он первый выскочил из калитки навстречу Старостину. Уши оттопырены, улыбка во весь рот. И прыгнул так высоко, будто собрался с ногами запрыгнуть на шею отцу.
– Папка!.. – звонко закричал он, обнимая Федора. – А у меня ни одной тройки за год!
– Поздравляю! Подарок за мной!
– А мы с мамой уже ездили за подарком!
– Когда?
– В воскресенье! Мы с ней аж в Москву ездили!
– Рано выехали?
– Это что, допрос? – спросила подошедшая Валентина.
Располнела она за последнее время. То ли работы у нее мало, то ли по женской части затяжелела. Может, блеснул ее старый хрыч мужской силой, а может, просто обленилась Валентина на сытых харчах? Да и зачем ей напрягаться, когда в доме есть экономка и горничная.
Но даже располневшая, выглядела она очень хорошо. Когда-то первой красавицей на деревне была. Да и сейчас мужики на нее заглядываются… Большие глаза, точеный носик, пухлые губки, грудь пятого размера… Федор с удовольствием вспомнил, как сломал Шадрину челюсть. С горьким удовольствием.
Он ничего не сказал. Несколько раз подбросил сына высоко в воздух, а затем отправил во двор дома:
– Гоша, пойди погуляй, нам тут с мамкой посекретничать надо.
– Только недолго! – убегая, крикнул мальчишка.
– Быстро же ты от Гошки избавился, – с насмешливым упреком заметила Валентина.
– Да нет, не избавился. Просто ты глупости сейчас начнешь говорить.
– Глупости? Какие глупости? – с язвительным удивлением спросила она.
– Ну, что Голикова от меня шла…
– А разве нет?
– С чего ты взяла, что от меня?
– А ты хочешь передо мною оправдаться? – В ее голосе звучало ехидство, но вместе с тем и желание услышать «да» на свой вопрос.
– А вдруг?
– Мне, вообще-то, все равно!
– Когда ты видела Голикову?
– А почему так официально? Надя ее зовут. Ты же так ее называешь?
– Ты видела ее в воскресенье?
– Да, видела. От моста шла. Увидела меня, отвернулась, руку ко лбу приложила, как будто на реке что-то заметила. Только меня не обманешь.
– Она обмануть тебя хотела?
– Ну, она же знает, что я твоя жена.
– Бывшая жена.
– Это не важно, – вдруг смущенно отвела в сторону взгляд Валентина.
Важно это. Очень важно. Если вдруг у нее возникнет желание вернуться к мужу, то Федор обратно ее не примет. Исключено… Любил он Валентину, но не настолько, чтобы прощать. Когда-то любил…
– Значит, она увидела тебя и отвернулась?
– Да, отвернулась… Она же от тебя шла? – пытливо и даже со злостью посмотрела на него Валентина.
– С чего ты взяла?
– Я видела, как ты вчера вокруг нее крутился. Машина твоя возле ее дома стояла, – в ее голосе прозвучала обида. – Когда ты от нее уехал?
– Я и сейчас к ней поеду.
– Скатертью дорога! – Валентина вдруг резко повернулась к нему спиной.
– Ты что, ничего не знаешь?
– Знаю! Катька мне говорила! Говорила, что ты про нее выспрашивал. Ну да, баба она видная…
Старостин знал, о какой Катьке шла речь. Катерина Урицкая – его троюродная сестра и домработница Голиковой. Он действительно спрашивал у Катерины про Надежду Максимовну, и там был не только служебный, но и чисто личный интерес. А Катерина не дура, все поняла. Язык за зубами она держать умеет, но Валентине сболтнуть могла, потому что дружили они.
Катерина действительно заболела, простуда у нее сильная. Да и о том, что Голикова овдовела, она узнала только вчера, так что не успела поделиться с Валентиной. Поэтому та и не знала, зачем Федор был вчера у Голиковой.
– Видная баба, – кивнул Старостин. – И богатая. А еще вдова.
– Да нет, тут ты не угадал, – съехидничала Валентина. – Муж у нее есть.
– Был муж. Мы его вчера мертвого нашли.
– Мужа ее нашли?! – шлепнула себя по щекам Валентина. – Мертвого?!
И глаза у нее загорелись, как у деревенской бабы, сгорающей от нетерпения пустить сплетню по кругу. Только в деревню ей бежать смысла нет: там все уже всё знают. Это здесь, в элитном поселке, трезвонить не принято. Наверное.
– Теперь ты понимаешь, что делал я вчера у Голиковой?
– Понимаю, – кивнула она.
– Значит, в воскресенье утром ты видела Голикову?
– Да, видела…
– От моста она шла?
– От моста.
– Из деревни?
– Из деревни.
Машину нашли на левом берегу реки, если Голикова шла от нее, то в деревню заходить не стала бы.
– Ты видела, как она мост переходила?
– Мост переходила? Нет, не видела, чтобы она мост переходила.
– Может, со стороны Замятска шла?
– Ну, может быть… Она такая вся помятая была, как будто ее черти всю ночь по кустам таскали.
– И ты подумала, что этот черт – я, – усмехнулся Старостин.
– Ну, я машину твою возле ее дома видела. Баба она, в общем-то, холостая. Муж сам по себе… Он что, сам умер?
– Потом расскажу… Ничего, если я Гошку на выходные к себе заберу?
– Опять матери отдашь?
– Ну, если работы не будет, то нет.
– Хорошо, я сама привезу…
– А твой старый хрыч не заревнует?
– Не заревнует… Как ты сказал? Мы же договаривались!
Действительно, Валентина просила его не называть Шадрина старым хрычом, и он даже дал ей обещание.
– Как он там, песок не сыплется?
– Федя! – возмущенно протянула она.
Но вместе с осуждением в ее взгляде он видел и насмешку. Над Шадриным насмешку… Несладко ей живется с новым мужем. Кормят сыто, но старость его ей не в радость. Сама она в этом не признается, да Федору это не нужно. Все равно к прежней жизни возврата уже не будет. Даже Гоша не заставит его вернуться к бывшей жене…
Глава 5
Глава 6
В Подречную Федор возвращался на своей машине, хотя и возник у него соблазн проделать весь путь пешком. Но слишком далеко идти, а день, он не бесконечный. Капитан знал людей, которые воскресными утрами ездят в город, надо будет обойти всех, а это время.
Он уже подъезжал к мосту, когда в кармане зазвонил телефон. На дисплее высветилось – «Валентина». Бывшая жена, будь она неладна. Федор давно бы удалил ее из телефонной памяти, если бы не Гоша. При всей своей обиде на бывшую он не мог позволить себе потерять связь с сыном, поэтому старался не ссориться с Валентиной, хотя и возникло сейчас желание послать ее далеко и надолго.
– У Гоши сегодня последний звонок был, если ты не помнишь, – сухо выговорила Валентина.
– Во-первых, здравствуй, – поморщился Старостин.
– А во-вторых? – недовольно спросила она.
– Во-вторых, у меня дела.
– Знаю я твои дела.
– Повежливей нельзя?
– К этой зачастил, да?
– К какой этой? – не понял он.
– К Голиковой!
– Не понял?
– Да ты не оправдывайся, не надо. Имеешь право.
– Ты ничего не знаешь?
– Знаю. Видела, как она от тебя шла…
– От меня, когда?
– В воскресенье… Да это не важно.
– В это воскресенье?
– Да, в это. Утром. Помятая вся… Я же говорю, не надо оправдываться. И если Гоша тебе не нужен, так и скажи!
– Валь, какая муха тебя укусила?
– К сыну почему в школу не пришел? Он, между прочим, второй класс закончил, если ты не знаешь.
– Ты сейчас где, дома? Давай я к тебе сейчас подъеду, и мы спокойно обо всем поговорим. Жди. Через пять минут буду.
Господин Шадрин когда-то занимался нефтью, сколотил на этом целое состояние, но в какой-то момент у него возникли проблемы с очень серьезными людьми, поэтому он продал свой бизнес, вложил деньги в акции ныне процветающей нефтегазовой компании и сейчас благополучно жил на дивиденды от своих удачных вложений. Жил с бывшей женой Федора. И сына его воспитывал.
Только Гоша больше тянулся к родному отцу. И он первый выскочил из калитки навстречу Старостину. Уши оттопырены, улыбка во весь рот. И прыгнул так высоко, будто собрался с ногами запрыгнуть на шею отцу.
– Папка!.. – звонко закричал он, обнимая Федора. – А у меня ни одной тройки за год!
– Поздравляю! Подарок за мной!
– А мы с мамой уже ездили за подарком!
– Когда?
– В воскресенье! Мы с ней аж в Москву ездили!
– Рано выехали?
– Это что, допрос? – спросила подошедшая Валентина.
Располнела она за последнее время. То ли работы у нее мало, то ли по женской части затяжелела. Может, блеснул ее старый хрыч мужской силой, а может, просто обленилась Валентина на сытых харчах? Да и зачем ей напрягаться, когда в доме есть экономка и горничная.
Но даже располневшая, выглядела она очень хорошо. Когда-то первой красавицей на деревне была. Да и сейчас мужики на нее заглядываются… Большие глаза, точеный носик, пухлые губки, грудь пятого размера… Федор с удовольствием вспомнил, как сломал Шадрину челюсть. С горьким удовольствием.
Он ничего не сказал. Несколько раз подбросил сына высоко в воздух, а затем отправил во двор дома:
– Гоша, пойди погуляй, нам тут с мамкой посекретничать надо.
– Только недолго! – убегая, крикнул мальчишка.
– Быстро же ты от Гошки избавился, – с насмешливым упреком заметила Валентина.
– Да нет, не избавился. Просто ты глупости сейчас начнешь говорить.
– Глупости? Какие глупости? – с язвительным удивлением спросила она.
– Ну, что Голикова от меня шла…
– А разве нет?
– С чего ты взяла, что от меня?
– А ты хочешь передо мною оправдаться? – В ее голосе звучало ехидство, но вместе с тем и желание услышать «да» на свой вопрос.
– А вдруг?
– Мне, вообще-то, все равно!
– Когда ты видела Голикову?
– А почему так официально? Надя ее зовут. Ты же так ее называешь?
– Ты видела ее в воскресенье?
– Да, видела. От моста шла. Увидела меня, отвернулась, руку ко лбу приложила, как будто на реке что-то заметила. Только меня не обманешь.
– Она обмануть тебя хотела?
– Ну, она же знает, что я твоя жена.
– Бывшая жена.
– Это не важно, – вдруг смущенно отвела в сторону взгляд Валентина.
Важно это. Очень важно. Если вдруг у нее возникнет желание вернуться к мужу, то Федор обратно ее не примет. Исключено… Любил он Валентину, но не настолько, чтобы прощать. Когда-то любил…
– Значит, она увидела тебя и отвернулась?
– Да, отвернулась… Она же от тебя шла? – пытливо и даже со злостью посмотрела на него Валентина.
– С чего ты взяла?
– Я видела, как ты вчера вокруг нее крутился. Машина твоя возле ее дома стояла, – в ее голосе прозвучала обида. – Когда ты от нее уехал?
– Я и сейчас к ней поеду.
– Скатертью дорога! – Валентина вдруг резко повернулась к нему спиной.
– Ты что, ничего не знаешь?
– Знаю! Катька мне говорила! Говорила, что ты про нее выспрашивал. Ну да, баба она видная…
Старостин знал, о какой Катьке шла речь. Катерина Урицкая – его троюродная сестра и домработница Голиковой. Он действительно спрашивал у Катерины про Надежду Максимовну, и там был не только служебный, но и чисто личный интерес. А Катерина не дура, все поняла. Язык за зубами она держать умеет, но Валентине сболтнуть могла, потому что дружили они.
Катерина действительно заболела, простуда у нее сильная. Да и о том, что Голикова овдовела, она узнала только вчера, так что не успела поделиться с Валентиной. Поэтому та и не знала, зачем Федор был вчера у Голиковой.
– Видная баба, – кивнул Старостин. – И богатая. А еще вдова.
– Да нет, тут ты не угадал, – съехидничала Валентина. – Муж у нее есть.
– Был муж. Мы его вчера мертвого нашли.
– Мужа ее нашли?! – шлепнула себя по щекам Валентина. – Мертвого?!
И глаза у нее загорелись, как у деревенской бабы, сгорающей от нетерпения пустить сплетню по кругу. Только в деревню ей бежать смысла нет: там все уже всё знают. Это здесь, в элитном поселке, трезвонить не принято. Наверное.
– Теперь ты понимаешь, что делал я вчера у Голиковой?
– Понимаю, – кивнула она.
– Значит, в воскресенье утром ты видела Голикову?
– Да, видела…
– От моста она шла?
– От моста.
– Из деревни?
– Из деревни.
Машину нашли на левом берегу реки, если Голикова шла от нее, то в деревню заходить не стала бы.
– Ты видела, как она мост переходила?
– Мост переходила? Нет, не видела, чтобы она мост переходила.
– Может, со стороны Замятска шла?
– Ну, может быть… Она такая вся помятая была, как будто ее черти всю ночь по кустам таскали.
– И ты подумала, что этот черт – я, – усмехнулся Старостин.
– Ну, я машину твою возле ее дома видела. Баба она, в общем-то, холостая. Муж сам по себе… Он что, сам умер?
– Потом расскажу… Ничего, если я Гошку на выходные к себе заберу?
– Опять матери отдашь?
– Ну, если работы не будет, то нет.
– Хорошо, я сама привезу…
– А твой старый хрыч не заревнует?
– Не заревнует… Как ты сказал? Мы же договаривались!
Действительно, Валентина просила его не называть Шадрина старым хрычом, и он даже дал ей обещание.
– Как он там, песок не сыплется?
– Федя! – возмущенно протянула она.
Но вместе с осуждением в ее взгляде он видел и насмешку. Над Шадриным насмешку… Несладко ей живется с новым мужем. Кормят сыто, но старость его ей не в радость. Сама она в этом не признается, да Федору это не нужно. Все равно к прежней жизни возврата уже не будет. Даже Гоша не заставит его вернуться к бывшей жене…
Глава 5
Палец уже устал давить на кнопку звонка, но никакой реакции. Неужели сбежала Голикова?
В принципе, ничего страшного в этом нет. Бегство – это признание своей вины. А поскольку прямых улик пока нет, то это неплохой повод прижать Голикову к стенке. Если, конечно, получится ее найти…
И все равно неприятно. Очень неприятно. Старостин должен был всего лишь присматривать за ней, а не охранять и тем более содержать под стражей, но уже кошки на душе заскребли…
– Подождите немного! – раздался вдруг в динамике знакомый голос.
– Надежда Максимовна! – на вздохе облегчения протянул Федор.
– Я сейчас, сейчас… Хотя нет, собака закрыта, можете сами зайти.
Голикова привела в действие замок, и калитка открылась. Дверь в дом тоже была открыта.
Надежда Максимовна спустилась к нему в банном халате и с тюрбаном на голове.
– Вы просто не вовремя пришли. В парилке у меня нет звонка, там ничего не слышно, – кокетливо улыбнулась она.
– Да? Ну, тогда с легким паром!
– Спасибо.
– В изоляторе даже душа нет, так что вы как раз вовремя…
– Вы пришли меня арестовывать? – ужаснулась Голикова.
– Ну, зачем же так жестоко? Сейчас вы во всем сознаетесь, и я отвезу вас в прокуратуру. Там вы напишете чистосердечное признание…
– А в чем признаваться? – спросила она, глядя на Федора вибрирующим от внутреннего напряжения взглядом.
– В убийстве вашего мужа… Кстати, его машина нашлась.
– Где?
– В трех километрах от места, где мы нашли труп вашего мужа. Кто-то загнал ее в лес. Вы сами как думаете, кто это мог быть?
– Ну, не я же! – дрожащим голосом ответила она.
– А вот я как раз считаю наоборот. Как вы думаете, почему?
– Ну, вам же нужно кого-то посадить!
– Надежда Максимовна, вас видели в воскресенье утром. В районе половины седьмого утра. Вы возвращались к себе домой. Пешком.
– Кто меня видел? – разволновалась Голикова.
– А разве мимо вас не проезжала «Хонда» серебристого цвета?
– «Хонда»?!. – Она нервно закусила губу.
– Надежда Максимовна, ну, вы же умный человек! Бесполезно отрицать очевидное. И бесполезно, и смешно. Не ставьте себя в неловкое положение…
– В половине седьмого?!. Ну, я проводила мужа до моста…
– Пешком?
– Зачем пешком? Он подвез меня, а обратно да, пешком…
– Но вы же расстались с ним на плохой ноте?
– Ну, я предприняла попытку помириться…
– Вы говорили, что ваш муж уехал в семь утра.
– Ошиблась… С каждым бывает…
– У вас на все найдется ответ, как я погляжу, – с недоброй иронией усмехнулся Старостин.
– Я говорю правду…
– Вы не правду говорите, вы выкручиваетесь.
– Нет, не выкручиваюсь, просто у вас нет доказательств, поэтому вы и злитесь… Возле машины меня кто-нибудь видел? – перешла вдруг в наступление Голикова.
– Никто не видел… – с осуждением посмотрел на нее Старостин.
– Если честно, я уже устала вам объяснять… Да, кстати, сегодня вечером ко мне подъедет один мой старый знакомый. Он известный адвокат. Я уже дала ему поручение, и он будет защищать меня. Вы не возражаете? – торжествующе спросила Надежда Максимовна.
Похоже, она решила, что смогла загнать Федора в тупик… Что ж, у нее для этого есть все основания. Обыск в доме ничего не дал – ни следов крови, ни орудия убийства, ни ключей от машины мужа.
Она понимает, что ее обложили со всех сторон, но сдаваться не собирается. Знает, что есть у нее шансы выстоять против следствия в глухой защите.
– Ну, если у него это получится, пусть защищает, – пожал плечами Старостин.
– А вы в этом сомневаетесь?
– Время покажет…
– Зачем вам все это нужно?
– Что это?
– Вы же не следователь и даже не уголовный розыск. Вы, Федор Георгиевич, участковый, и это не ваше дело убийц искать. А вы словно с цепи сорвались.
– Почему не уголовный розыск? На своей территории я представляю все органы власти. Это и прокуратура, и следственный комитет, и уголовный розыск. Так что без обид.
– Да я не обижаюсь. Если бы я была в чем-то виновата, может, и обиделась, а так… – сбавляя обороты, проговорила она. – Кофе не желаете?
– Нет, спасибо.
– Федор Георгиевич! – возмущенно посмотрела на него Голикова. – Это невежливо с вашей стороны! Я же не в постель вас приглашаю!
Кокетничает Надежда Максимовна, флиртует. На все готова, чтобы заполучить Федора в союзники…
– Пойду я. – Старостин понял, что нужно уходить, пока туман очарования не затмил ему глаза и не опьянил разум. – Понимаю, что невежливо, но мне пора…
– Копать под меня пошли?
– Значит, до моста вас муж подвез? – неожиданно спросил Федор, чтобы сбить ее с толку.
И это ему удалось.
– До моста?!. Да я уже не помню… – смутилась она.
Старостин усмехнулся про себя. Значит, кто-то еще мог ее видеть воскресным утром на дороге в деревню, потому и растерялась она. Ведь он найдет еще одного свидетеля. Или даже не одного. Как потом объяснить, что Голиков ее только до моста подвез, если ее на полпути видели?..
– А вы постарайтесь вспомнить.
– Ну, мы сильно поругались… Я ничего не соображала, когда из машины вышла. Не помню, сколько шла…
– Ничего, я помогу вам вспомнить.
Старостин уже вышел во двор, когда в кармане зазвонил телефон.
– Федор Георгиевич, ты где? – взволнованным голосом спросил Снегов.
– У Голиковой. Уже ухожу.
– Не надо. Оставайся там, а я сейчас подъеду. И глаз с нее не спускай!
– Что-то нарыл?
– Готовь наручники!
– Даже так?
– Там все очень серьезно!
Старостин вернулся в дом. Надежда Максимовна сидела в кожаном кресле у холодного камина и жадно курила. Нога заброшена за ногу, пола халата съехала с бедра, обнажив красивую сильную ляжку.
– Решили вернуться? – спросила она, быстрым плавным движением возвращая полу на место.
– Да, присмотрю за вами. Вдруг вы сбежите?
– Не дождетесь.
Федор сел на диван и затих. А о чем говорить с Голиковой? Ведь она же все будет отрицать. И чистосердечное признание не даст, как ни уговаривай. Не хочет она в тюрьму, потому будет сопротивляться до последнего. Так что лучше не тратить попусту слова.
– Что-то задумали? – с подозрением посмотрела на него Надежда Максимовна.
– А вы чего-то боитесь?
– Конечно, боюсь. Я не убивала мужа… Честное слово, не убивала!
Он молча кивнул, как бы соглашаясь с ней.
– Почему вы не спрашиваете, кто все-таки мог его убить? – надрывно спросила она.
– Кто?
– Вам это не интересно! Вы думаете, что это я… А это не я… Но я не знаю, как вам это доказать. И даже не представляю, кто его мог убить… Нет, враги у него есть. Должны быть. В Москве у него могущественные конкуренты. Знаете, сколько желающих осваивать бюджетные деньги, о-о!.. Но почему его убили здесь? Почему не в Москве?
– Почему?
– Я не знаю… Может, следили за ним?
– А где его убили?
– Как где? Здесь его убили.
– Здесь, в этой комнате?
– Да нет, что вы! – всколыхнулась Голикова.
– А где же?
– Где именно, не знаю, – отвела она в сторону глаза. – Но где-то здесь, в этих местах. Не в Москве, а здесь… И не застрелили, а ножом…
– А его должны были застрелить?
Старостин уже не всматривался ей в глаза: и так ясно, что ложь там и фальшь.
Голикова ударили не ножом, а заостренным предметом вроде стального прута диаметром около тридцати миллиметров. И вглубь этот предмет ушел сантиметров на двадцать… Знала Надежда Максимовна, чем убила своего мужа, а про нож сказала для отвода глаз. Она продолжала ломать комедию, но это жалкое зрелище Федору уже порядком надоело.
– Может, кофе приготовите? – спросил он.
– Вы хотите?
– И вам не помешает…
Так не могло продолжаться долго. Как ни хитрила Голикова, но все равно где-то она прокололась. Один прокол нашел сегодня сам Старостин, другой везет Снегов. И если дело действительно дойдет до наручников, ей надо бы подкрепиться. В изоляторе ведь кормят плохо…
– И вещи неплохо было бы собрать, – вслух подумал он.
– Вещи?!. Вы что, собираетесь меня арестовать? – ахнула Голикова.
– Все может быть. Сейчас подъедет следователь, у него какие-то улики против вас.
– Какие улики?
– Не знаю… – пожал плечами Федор, выразительно глядя на нее. – Пока есть время, можете перекусить. Ну, и вещи собрать бы не мешало…
– Вы что-то недоговариваете! – От сильного волнения лицо женщины покрылось красными пятнами. – Почему вы молчите?
– А о чем с вами говорить? Вы же все отрицаете.
– Но я не убивала Сашу! И если вдруг появятся доказательства моей вины, вы должны знать, что я ни в чем не виновата!
– А они появятся?
– Не знаю, – сказала она и отвела от него взгляд.
– Значит, появятся. – Старостин надолго замолчал. Ну, не верил он Голиковой.
Она угостила гостя кофе и бутербродами, поела и сама – безо всякого аппетита. И успела переодеться к тому времени, когда подъехал Снегов.
Судя по торжеству в его глазах, следователь привез настоящую бомбу.
– Надежда Максимовна, ну как же так! Вы же должны разбираться в компьютерах и знаете, что запись с жесткого диска удалить не так уж и просто. Вы удалили ее, а мы – восстановили! – ликующе сообщил он.
– Я вас не понимаю, – расстроенно пробормотала Голикова.
– Работало у вас видеонаблюдение, Надежда Максимовна. Просто вы запись удалили. И хорошо, что есть программы, которые восстанавливают запись… Мы восстановили ее. И ваш муж никуда не уезжал… Вы его вывезли! На лодке!
– И это есть на записи?
– А этого не может быть? – пристально посмотрел на нее Снегов.
– Ну-у…
– Вы правы, Надежда Максимовна. Камеры у вас на пристань не выходят. По идее, должны бы выходить, но нет ничего такого. Но есть запись, как ваш муж в спортивном костюме выходит за пределы двора. – Следователь достал из кармана записную книжку в затертом кожаном переплете, открыл нужную страницу. – Это произошло в ноль часов четырнадцать минут. В ноль часов тридцать шесть минут вслед за ним к пристани выходите вы. Ровно через десять минут вы бежите к дому, потом возвращаетесь на пристань. В час пятьдесят три минуты вы снова приходите домой. Вы нервничаете, Надежда Максимовна, вы суетитесь. В два часа шестнадцать минут вы уезжаете куда-то на машине своего мужа, возвращаетесь пешком, заходите во двор в шесть часов тридцать четыре минуты. Только затем до вас доходит, что нужно отключить видеозапись. Вы отключаете систему, потом удаляете запись…
– Я вам не верю! – Голикова остолбенело смотрела на Снегова. Она так вцепилась в подголовник дивана, что у нее побелели костяшки пальцев. Все, в западне она, выхода нет, но белого флага не видно.
– Вы ознакомитесь с записью. Обязательно ознакомитесь. Но не здесь, а у меня в кабинете. Собирайтесь, гражданка Голикова, вы задержаны по подозрению в убийстве.
– Но это неправда! – шагнув к дивану на подкашивающихся ногах, она обессиленно села.
– Что неправда? То, что я вам сказал?
– Нет, то, что вы сказали, это правда… – низко опустив голову, пробормотала Надежда Максимовна.
Старостин одобрительно глянул на Снегова. Хоть и неказистый он на вид, если не сказать больше, но работу свою знает. Все-таки смог дожать упрямую вдову.
– Но я не убивала мужа… Он приехал ко мне, мы расставили все точки над «i», потом расслабились, немного выпили… Думаю, подробности вас не интересуют, – не поднимая головы, вздохнула она.
– Сейчас нет, но, в общем, да, – сухо произнес Снегов.
Его интересовали любые подробности, в том числе интимные, но сейчас он вникать в них не собирался. Ему надо было увозить задержанную, он торопился, но Голикова не спешила протягивать руки под стальные браслеты. Она все еще надеялась на снисхождение.
– Саша потом оделся, сказал, что хочет прогуляться, – продолжала она. – На речку, сказал, хочет посмотреть. Ну, я тоже решила пройтись. Выхожу на пристань, а он там лежит…
– Мертвый? – спросил Старостин.
Он поможет доставить Голикову в район, но ведь на допрос его не позовут, а ему интересно все знать.
– Мертвый… – кивнула она. – Я не знаю, кто его убил!
– Чем его убили?
– Не знаю…
– Что, из шеи ничего не торчало?
– Нет. Кровь вытекала… Из раны вытекала…
– Куда?
– В воду. Прямо в воду. Он на пристани лежал, голова к воде свисала…
– Что, и на доски ничего не попало?
Эксперт обследовал пристань, но следов крови там не обнаружил – Старостин хорошо это помнил.
– Почему не попало? Попало… Но я все вымыла… Там у нас пластиковые доски, они легко оттираются…
– И в лодке вы убрались?
– Да, и в лодке убралась… Сначала отвезла труп… Ну, как будто он сам упал и уплыл…
– Лучше бы вы его закопали, – скривил губы Федор.
– Да, было бы лучше… Э-э, не надо меня провоцировать! – спохватилась Голикова, потом вдруг вздохнула: – Я понимаю, надо было вызвать милицию.
– Так в чем же дело?
– А вы бы решили, что это я его убила… Да, вы правы, надо было выводить видеокамеру к реке, я сама как-то об этом подумала… Забор поставила, а камеру не вывела… Надо было выводить, – казалось, она вот-вот расплачется, – тогда видно было бы, кто убил Сашу.
– Вы знали, что видеокамеры там нет? – спросил, а вернее, уточнил Снегов.
– Да, знала… Поэтому даже не стала запись смотреть… Решила, что надо избавиться от трупа…
– Может, потому вы и убили мужа на пристани, что там нет камеры?
– Не убивала я Сашу!.. Я была уверена, что вы не поверите мне!
– Ну, почему не поверим? – покачал головой Старостин. – Если бы вы вызвали милицию, если бы не выкручивались, то, может, и поверили бы…
– Может! Может, и поверили бы! А может, и нет!
– Но вы же выкручивались. Заметали следы, врали нам…
– Я не хочу в тюрьму! – заистерила женщина.
Сейчас ей было все равно, что подумают о ней мужчины. Впечатление на них приятно производить на воле, с видами на приятное будущее, а когда тюрьма впереди маячит, тут не до позерства…
– Закон суров, но он – закон, – развел руками Старостин.
– Закон суров! – задыхаясь от бессилия, простонала Голикова. – Закон суров к тем, кто не виноват! Я буду сидеть, а тот, кто убил моего мужа, будет гулять на свободе! Скажите, где справедливость?
– Справедливость – понятие относительное.
– Справедливость должна быть справедливой. Только так и должно быть! Федор Георгиевич, ну, вы же справедливый человек. Я знаю, ваша сестра мне говорила, что вас все здесь любят и уважают, потому что вы строгий, но справедливый. Докажите, что это так! Найдите убийцу!
Старостин многозначительно посмотрел на Снегова, тот сразу все понял и согласно кивнул. Все, пора прекращать этот балаган…
В принципе, ничего страшного в этом нет. Бегство – это признание своей вины. А поскольку прямых улик пока нет, то это неплохой повод прижать Голикову к стенке. Если, конечно, получится ее найти…
И все равно неприятно. Очень неприятно. Старостин должен был всего лишь присматривать за ней, а не охранять и тем более содержать под стражей, но уже кошки на душе заскребли…
– Подождите немного! – раздался вдруг в динамике знакомый голос.
– Надежда Максимовна! – на вздохе облегчения протянул Федор.
– Я сейчас, сейчас… Хотя нет, собака закрыта, можете сами зайти.
Голикова привела в действие замок, и калитка открылась. Дверь в дом тоже была открыта.
Надежда Максимовна спустилась к нему в банном халате и с тюрбаном на голове.
– Вы просто не вовремя пришли. В парилке у меня нет звонка, там ничего не слышно, – кокетливо улыбнулась она.
– Да? Ну, тогда с легким паром!
– Спасибо.
– В изоляторе даже душа нет, так что вы как раз вовремя…
– Вы пришли меня арестовывать? – ужаснулась Голикова.
– Ну, зачем же так жестоко? Сейчас вы во всем сознаетесь, и я отвезу вас в прокуратуру. Там вы напишете чистосердечное признание…
– А в чем признаваться? – спросила она, глядя на Федора вибрирующим от внутреннего напряжения взглядом.
– В убийстве вашего мужа… Кстати, его машина нашлась.
– Где?
– В трех километрах от места, где мы нашли труп вашего мужа. Кто-то загнал ее в лес. Вы сами как думаете, кто это мог быть?
– Ну, не я же! – дрожащим голосом ответила она.
– А вот я как раз считаю наоборот. Как вы думаете, почему?
– Ну, вам же нужно кого-то посадить!
– Надежда Максимовна, вас видели в воскресенье утром. В районе половины седьмого утра. Вы возвращались к себе домой. Пешком.
– Кто меня видел? – разволновалась Голикова.
– А разве мимо вас не проезжала «Хонда» серебристого цвета?
– «Хонда»?!. – Она нервно закусила губу.
– Надежда Максимовна, ну, вы же умный человек! Бесполезно отрицать очевидное. И бесполезно, и смешно. Не ставьте себя в неловкое положение…
– В половине седьмого?!. Ну, я проводила мужа до моста…
– Пешком?
– Зачем пешком? Он подвез меня, а обратно да, пешком…
– Но вы же расстались с ним на плохой ноте?
– Ну, я предприняла попытку помириться…
– Вы говорили, что ваш муж уехал в семь утра.
– Ошиблась… С каждым бывает…
– У вас на все найдется ответ, как я погляжу, – с недоброй иронией усмехнулся Старостин.
– Я говорю правду…
– Вы не правду говорите, вы выкручиваетесь.
– Нет, не выкручиваюсь, просто у вас нет доказательств, поэтому вы и злитесь… Возле машины меня кто-нибудь видел? – перешла вдруг в наступление Голикова.
– Никто не видел… – с осуждением посмотрел на нее Старостин.
– Если честно, я уже устала вам объяснять… Да, кстати, сегодня вечером ко мне подъедет один мой старый знакомый. Он известный адвокат. Я уже дала ему поручение, и он будет защищать меня. Вы не возражаете? – торжествующе спросила Надежда Максимовна.
Похоже, она решила, что смогла загнать Федора в тупик… Что ж, у нее для этого есть все основания. Обыск в доме ничего не дал – ни следов крови, ни орудия убийства, ни ключей от машины мужа.
Она понимает, что ее обложили со всех сторон, но сдаваться не собирается. Знает, что есть у нее шансы выстоять против следствия в глухой защите.
– Ну, если у него это получится, пусть защищает, – пожал плечами Старостин.
– А вы в этом сомневаетесь?
– Время покажет…
– Зачем вам все это нужно?
– Что это?
– Вы же не следователь и даже не уголовный розыск. Вы, Федор Георгиевич, участковый, и это не ваше дело убийц искать. А вы словно с цепи сорвались.
– Почему не уголовный розыск? На своей территории я представляю все органы власти. Это и прокуратура, и следственный комитет, и уголовный розыск. Так что без обид.
– Да я не обижаюсь. Если бы я была в чем-то виновата, может, и обиделась, а так… – сбавляя обороты, проговорила она. – Кофе не желаете?
– Нет, спасибо.
– Федор Георгиевич! – возмущенно посмотрела на него Голикова. – Это невежливо с вашей стороны! Я же не в постель вас приглашаю!
Кокетничает Надежда Максимовна, флиртует. На все готова, чтобы заполучить Федора в союзники…
– Пойду я. – Старостин понял, что нужно уходить, пока туман очарования не затмил ему глаза и не опьянил разум. – Понимаю, что невежливо, но мне пора…
– Копать под меня пошли?
– Значит, до моста вас муж подвез? – неожиданно спросил Федор, чтобы сбить ее с толку.
И это ему удалось.
– До моста?!. Да я уже не помню… – смутилась она.
Старостин усмехнулся про себя. Значит, кто-то еще мог ее видеть воскресным утром на дороге в деревню, потому и растерялась она. Ведь он найдет еще одного свидетеля. Или даже не одного. Как потом объяснить, что Голиков ее только до моста подвез, если ее на полпути видели?..
– А вы постарайтесь вспомнить.
– Ну, мы сильно поругались… Я ничего не соображала, когда из машины вышла. Не помню, сколько шла…
– Ничего, я помогу вам вспомнить.
Старостин уже вышел во двор, когда в кармане зазвонил телефон.
– Федор Георгиевич, ты где? – взволнованным голосом спросил Снегов.
– У Голиковой. Уже ухожу.
– Не надо. Оставайся там, а я сейчас подъеду. И глаз с нее не спускай!
– Что-то нарыл?
– Готовь наручники!
– Даже так?
– Там все очень серьезно!
Старостин вернулся в дом. Надежда Максимовна сидела в кожаном кресле у холодного камина и жадно курила. Нога заброшена за ногу, пола халата съехала с бедра, обнажив красивую сильную ляжку.
– Решили вернуться? – спросила она, быстрым плавным движением возвращая полу на место.
– Да, присмотрю за вами. Вдруг вы сбежите?
– Не дождетесь.
Федор сел на диван и затих. А о чем говорить с Голиковой? Ведь она же все будет отрицать. И чистосердечное признание не даст, как ни уговаривай. Не хочет она в тюрьму, потому будет сопротивляться до последнего. Так что лучше не тратить попусту слова.
– Что-то задумали? – с подозрением посмотрела на него Надежда Максимовна.
– А вы чего-то боитесь?
– Конечно, боюсь. Я не убивала мужа… Честное слово, не убивала!
Он молча кивнул, как бы соглашаясь с ней.
– Почему вы не спрашиваете, кто все-таки мог его убить? – надрывно спросила она.
– Кто?
– Вам это не интересно! Вы думаете, что это я… А это не я… Но я не знаю, как вам это доказать. И даже не представляю, кто его мог убить… Нет, враги у него есть. Должны быть. В Москве у него могущественные конкуренты. Знаете, сколько желающих осваивать бюджетные деньги, о-о!.. Но почему его убили здесь? Почему не в Москве?
– Почему?
– Я не знаю… Может, следили за ним?
– А где его убили?
– Как где? Здесь его убили.
– Здесь, в этой комнате?
– Да нет, что вы! – всколыхнулась Голикова.
– А где же?
– Где именно, не знаю, – отвела она в сторону глаза. – Но где-то здесь, в этих местах. Не в Москве, а здесь… И не застрелили, а ножом…
– А его должны были застрелить?
Старостин уже не всматривался ей в глаза: и так ясно, что ложь там и фальшь.
Голикова ударили не ножом, а заостренным предметом вроде стального прута диаметром около тридцати миллиметров. И вглубь этот предмет ушел сантиметров на двадцать… Знала Надежда Максимовна, чем убила своего мужа, а про нож сказала для отвода глаз. Она продолжала ломать комедию, но это жалкое зрелище Федору уже порядком надоело.
– Может, кофе приготовите? – спросил он.
– Вы хотите?
– И вам не помешает…
Так не могло продолжаться долго. Как ни хитрила Голикова, но все равно где-то она прокололась. Один прокол нашел сегодня сам Старостин, другой везет Снегов. И если дело действительно дойдет до наручников, ей надо бы подкрепиться. В изоляторе ведь кормят плохо…
– И вещи неплохо было бы собрать, – вслух подумал он.
– Вещи?!. Вы что, собираетесь меня арестовать? – ахнула Голикова.
– Все может быть. Сейчас подъедет следователь, у него какие-то улики против вас.
– Какие улики?
– Не знаю… – пожал плечами Федор, выразительно глядя на нее. – Пока есть время, можете перекусить. Ну, и вещи собрать бы не мешало…
– Вы что-то недоговариваете! – От сильного волнения лицо женщины покрылось красными пятнами. – Почему вы молчите?
– А о чем с вами говорить? Вы же все отрицаете.
– Но я не убивала Сашу! И если вдруг появятся доказательства моей вины, вы должны знать, что я ни в чем не виновата!
– А они появятся?
– Не знаю, – сказала она и отвела от него взгляд.
– Значит, появятся. – Старостин надолго замолчал. Ну, не верил он Голиковой.
Она угостила гостя кофе и бутербродами, поела и сама – безо всякого аппетита. И успела переодеться к тому времени, когда подъехал Снегов.
Судя по торжеству в его глазах, следователь привез настоящую бомбу.
– Надежда Максимовна, ну как же так! Вы же должны разбираться в компьютерах и знаете, что запись с жесткого диска удалить не так уж и просто. Вы удалили ее, а мы – восстановили! – ликующе сообщил он.
– Я вас не понимаю, – расстроенно пробормотала Голикова.
– Работало у вас видеонаблюдение, Надежда Максимовна. Просто вы запись удалили. И хорошо, что есть программы, которые восстанавливают запись… Мы восстановили ее. И ваш муж никуда не уезжал… Вы его вывезли! На лодке!
– И это есть на записи?
– А этого не может быть? – пристально посмотрел на нее Снегов.
– Ну-у…
– Вы правы, Надежда Максимовна. Камеры у вас на пристань не выходят. По идее, должны бы выходить, но нет ничего такого. Но есть запись, как ваш муж в спортивном костюме выходит за пределы двора. – Следователь достал из кармана записную книжку в затертом кожаном переплете, открыл нужную страницу. – Это произошло в ноль часов четырнадцать минут. В ноль часов тридцать шесть минут вслед за ним к пристани выходите вы. Ровно через десять минут вы бежите к дому, потом возвращаетесь на пристань. В час пятьдесят три минуты вы снова приходите домой. Вы нервничаете, Надежда Максимовна, вы суетитесь. В два часа шестнадцать минут вы уезжаете куда-то на машине своего мужа, возвращаетесь пешком, заходите во двор в шесть часов тридцать четыре минуты. Только затем до вас доходит, что нужно отключить видеозапись. Вы отключаете систему, потом удаляете запись…
– Я вам не верю! – Голикова остолбенело смотрела на Снегова. Она так вцепилась в подголовник дивана, что у нее побелели костяшки пальцев. Все, в западне она, выхода нет, но белого флага не видно.
– Вы ознакомитесь с записью. Обязательно ознакомитесь. Но не здесь, а у меня в кабинете. Собирайтесь, гражданка Голикова, вы задержаны по подозрению в убийстве.
– Но это неправда! – шагнув к дивану на подкашивающихся ногах, она обессиленно села.
– Что неправда? То, что я вам сказал?
– Нет, то, что вы сказали, это правда… – низко опустив голову, пробормотала Надежда Максимовна.
Старостин одобрительно глянул на Снегова. Хоть и неказистый он на вид, если не сказать больше, но работу свою знает. Все-таки смог дожать упрямую вдову.
– Но я не убивала мужа… Он приехал ко мне, мы расставили все точки над «i», потом расслабились, немного выпили… Думаю, подробности вас не интересуют, – не поднимая головы, вздохнула она.
– Сейчас нет, но, в общем, да, – сухо произнес Снегов.
Его интересовали любые подробности, в том числе интимные, но сейчас он вникать в них не собирался. Ему надо было увозить задержанную, он торопился, но Голикова не спешила протягивать руки под стальные браслеты. Она все еще надеялась на снисхождение.
– Саша потом оделся, сказал, что хочет прогуляться, – продолжала она. – На речку, сказал, хочет посмотреть. Ну, я тоже решила пройтись. Выхожу на пристань, а он там лежит…
– Мертвый? – спросил Старостин.
Он поможет доставить Голикову в район, но ведь на допрос его не позовут, а ему интересно все знать.
– Мертвый… – кивнула она. – Я не знаю, кто его убил!
– Чем его убили?
– Не знаю…
– Что, из шеи ничего не торчало?
– Нет. Кровь вытекала… Из раны вытекала…
– Куда?
– В воду. Прямо в воду. Он на пристани лежал, голова к воде свисала…
– Что, и на доски ничего не попало?
Эксперт обследовал пристань, но следов крови там не обнаружил – Старостин хорошо это помнил.
– Почему не попало? Попало… Но я все вымыла… Там у нас пластиковые доски, они легко оттираются…
– И в лодке вы убрались?
– Да, и в лодке убралась… Сначала отвезла труп… Ну, как будто он сам упал и уплыл…
– Лучше бы вы его закопали, – скривил губы Федор.
– Да, было бы лучше… Э-э, не надо меня провоцировать! – спохватилась Голикова, потом вдруг вздохнула: – Я понимаю, надо было вызвать милицию.
– Так в чем же дело?
– А вы бы решили, что это я его убила… Да, вы правы, надо было выводить видеокамеру к реке, я сама как-то об этом подумала… Забор поставила, а камеру не вывела… Надо было выводить, – казалось, она вот-вот расплачется, – тогда видно было бы, кто убил Сашу.
– Вы знали, что видеокамеры там нет? – спросил, а вернее, уточнил Снегов.
– Да, знала… Поэтому даже не стала запись смотреть… Решила, что надо избавиться от трупа…
– Может, потому вы и убили мужа на пристани, что там нет камеры?
– Не убивала я Сашу!.. Я была уверена, что вы не поверите мне!
– Ну, почему не поверим? – покачал головой Старостин. – Если бы вы вызвали милицию, если бы не выкручивались, то, может, и поверили бы…
– Может! Может, и поверили бы! А может, и нет!
– Но вы же выкручивались. Заметали следы, врали нам…
– Я не хочу в тюрьму! – заистерила женщина.
Сейчас ей было все равно, что подумают о ней мужчины. Впечатление на них приятно производить на воле, с видами на приятное будущее, а когда тюрьма впереди маячит, тут не до позерства…
– Закон суров, но он – закон, – развел руками Старостин.
– Закон суров! – задыхаясь от бессилия, простонала Голикова. – Закон суров к тем, кто не виноват! Я буду сидеть, а тот, кто убил моего мужа, будет гулять на свободе! Скажите, где справедливость?
– Справедливость – понятие относительное.
– Справедливость должна быть справедливой. Только так и должно быть! Федор Георгиевич, ну, вы же справедливый человек. Я знаю, ваша сестра мне говорила, что вас все здесь любят и уважают, потому что вы строгий, но справедливый. Докажите, что это так! Найдите убийцу!
Старостин многозначительно посмотрел на Снегова, тот сразу все понял и согласно кивнул. Все, пора прекращать этот балаган…
Глава 6
Федор стоял на пристани, на том самом месте, где был убит Голиков.
Надежда Максимовна уже обрисовала ситуацию, показала, где якобы нашла тело мужа. Но нет там следов крови.
Пристань действительно была сложена из пластиковых досок. И это не дорогой древесно-полимерный композит, из которого делается террасная доска. Это обычный толстый пластик, даже без шероховатых поверхностей, чтобы нога не скользила. Кровь в такое покрытие не впитывается. Кроме того, между досками установлен зазор в сантиметр-полтора шириной, в который легко просунуть руку с тряпкой. Этим и воспользовалась Голикова, заметая следы. Только зря она это сделала. И хорошо, что теперь она и сама это понимает…
Широкая река, до противоположного берега – метров сорок-пятьдесят. Прибрежные участки в элитном поселке отделены друг от друга высокими заборами. Участок Голиковой отделен еще и от общей территории, но с этим понятно. Справа у нее соседи – люди небедные и, в общем-то, неконфликтные, если сбросить со счета пьяную драку. Ну, приехали дурные гости, всякое бывает. А так вроде нормально все у Молодовых, их бояться нечего. А слева от участка Голиковой ничейная земля – аж до самого моста, вот оттуда и могла грозить опасность. Забор хоть и высокий, метра три, не меньше, но, в принципе, перелезть через него можно. К мосту этот ничейный участок выходит. И еще на мост выходили видеокамеры наружного наблюдения. Туда выходили, а на реку почему-то нет. Может, Голикова нарочно сняла камеру? Но не видно на столбах крепления для такого устройства, и проводов нет… А столбы установлены недавно. И это не кирпичные столбы, а обычные трубы, и заполнение – сплошь профильные листы. Слабый и недорогой забор по сравнению с кирпичной оградой по всему периметру участка. И возвела этот забор Голикова недавно, уже после того, как была установлена система видеонаблюдения. Надо было специалиста вызывать, технику докупать, она вроде бы собиралась, но затянула время, потому воз с места не сдвинулся. Для нее это хорошо, камеры не зафиксировали, как она убивала мужа… А если все-таки убивала не она?
Снегов не верил Голиковой, но все-таки просмотрел запись с камеры, выходящей на мост. Никто не подкрадывался к участку Голиковой с этой стороны, не перелезал через забор. Но тогда как убийца мог подобраться к жертве, если исключить из списка подозреваемых Надежду Максимовну? Исключать ее никто не собирается, но вопрос все же интересный. Может, со стороны Молодовых подобрался? А может, с реки опасность пришла? Пересечь реку вплавь нетрудно. И затаиться под пристанью можно. Хоть и зазоры между досками, но в темноте не видно, что под ними. Фонари горели за железным забором, сама пристань освещена была плохо… А еще убийца мог затаиться в лодочном гараже. Замок там навесной, механизм несложный, с помощью отмычки с таким справиться не проблема. В принципе, знающий человек и проволокой мог его вскрыть. А еще гараж могла открыть сама Голикова. Для убийцы, которому «заказала» своего мужа. Но это нереальный вариант. Вот если бы киллер не просто убил Голикова, а спрятал концы в воду, тогда можно было бы рассматривать такую версию всерьез. Река глубокая, можно было оттащить труп подальше от поселка, привязать к нему рельс или еще что-то в этом роде… Да и где бы Голикова нашла киллера? Когда бы успела с ним договориться? Ведь она же не знала, что муж к ней приедет. А если бы знала, то выбрала бы другое место для убийства. Голикова могли бы застрелить по пути в районный центр, тогда и Надежде Максимовне не пришлось бы делать глупых движений. А ее попытку избавиться от трупа иначе как глупой не назовешь. Могла бы утопить покойника. И лодка в ее распоряжении была, и время. И тренажерный зал в цокольном этаже дома есть, Старостин видел там штангу, тяжелые «блины» к ней – чем не средство «привязать» покойника ко дну речному. Но не догадалась Голикова сделать это. Потому что сумбур у нее был в голове…
Надежда Максимовна уже обрисовала ситуацию, показала, где якобы нашла тело мужа. Но нет там следов крови.
Пристань действительно была сложена из пластиковых досок. И это не дорогой древесно-полимерный композит, из которого делается террасная доска. Это обычный толстый пластик, даже без шероховатых поверхностей, чтобы нога не скользила. Кровь в такое покрытие не впитывается. Кроме того, между досками установлен зазор в сантиметр-полтора шириной, в который легко просунуть руку с тряпкой. Этим и воспользовалась Голикова, заметая следы. Только зря она это сделала. И хорошо, что теперь она и сама это понимает…
Широкая река, до противоположного берега – метров сорок-пятьдесят. Прибрежные участки в элитном поселке отделены друг от друга высокими заборами. Участок Голиковой отделен еще и от общей территории, но с этим понятно. Справа у нее соседи – люди небедные и, в общем-то, неконфликтные, если сбросить со счета пьяную драку. Ну, приехали дурные гости, всякое бывает. А так вроде нормально все у Молодовых, их бояться нечего. А слева от участка Голиковой ничейная земля – аж до самого моста, вот оттуда и могла грозить опасность. Забор хоть и высокий, метра три, не меньше, но, в принципе, перелезть через него можно. К мосту этот ничейный участок выходит. И еще на мост выходили видеокамеры наружного наблюдения. Туда выходили, а на реку почему-то нет. Может, Голикова нарочно сняла камеру? Но не видно на столбах крепления для такого устройства, и проводов нет… А столбы установлены недавно. И это не кирпичные столбы, а обычные трубы, и заполнение – сплошь профильные листы. Слабый и недорогой забор по сравнению с кирпичной оградой по всему периметру участка. И возвела этот забор Голикова недавно, уже после того, как была установлена система видеонаблюдения. Надо было специалиста вызывать, технику докупать, она вроде бы собиралась, но затянула время, потому воз с места не сдвинулся. Для нее это хорошо, камеры не зафиксировали, как она убивала мужа… А если все-таки убивала не она?
Снегов не верил Голиковой, но все-таки просмотрел запись с камеры, выходящей на мост. Никто не подкрадывался к участку Голиковой с этой стороны, не перелезал через забор. Но тогда как убийца мог подобраться к жертве, если исключить из списка подозреваемых Надежду Максимовну? Исключать ее никто не собирается, но вопрос все же интересный. Может, со стороны Молодовых подобрался? А может, с реки опасность пришла? Пересечь реку вплавь нетрудно. И затаиться под пристанью можно. Хоть и зазоры между досками, но в темноте не видно, что под ними. Фонари горели за железным забором, сама пристань освещена была плохо… А еще убийца мог затаиться в лодочном гараже. Замок там навесной, механизм несложный, с помощью отмычки с таким справиться не проблема. В принципе, знающий человек и проволокой мог его вскрыть. А еще гараж могла открыть сама Голикова. Для убийцы, которому «заказала» своего мужа. Но это нереальный вариант. Вот если бы киллер не просто убил Голикова, а спрятал концы в воду, тогда можно было бы рассматривать такую версию всерьез. Река глубокая, можно было оттащить труп подальше от поселка, привязать к нему рельс или еще что-то в этом роде… Да и где бы Голикова нашла киллера? Когда бы успела с ним договориться? Ведь она же не знала, что муж к ней приедет. А если бы знала, то выбрала бы другое место для убийства. Голикова могли бы застрелить по пути в районный центр, тогда и Надежде Максимовне не пришлось бы делать глупых движений. А ее попытку избавиться от трупа иначе как глупой не назовешь. Могла бы утопить покойника. И лодка в ее распоряжении была, и время. И тренажерный зал в цокольном этаже дома есть, Старостин видел там штангу, тяжелые «блины» к ней – чем не средство «привязать» покойника ко дну речному. Но не догадалась Голикова сделать это. Потому что сумбур у нее был в голове…