Страница:
За день работы мне полагалась весьма приличная сумма, плюс очень солидное вознаграждение за найденного сына. Далеко не каждая семья могла позволить себе такие траты. Неудивительно, что меня заинтересовало материальное положение семьи Караваевых. Жили они в роскошной квартире в центре города, имели загородный дом, своя оконная фабрика у них. Вот и возник у меня вопрос, почему сын выбрал завод железобетонных конструкций, хотя мог устроиться на работу к отцу с перспективой занять место генерального директора. Караваевых мой вопрос не удивил, у них был на него ответ. Характер у Альберта не подарок, парень избалованный, раздерганный, то ему не так, то не эдак. В общем, не жаловал он родителей и не хотел работать у отца. Дескать, он сам себе голова и не учите меня жить. Взбунтовался парень против родителей, что ж, бывает. Но почему именно Ремезов привлек его внимание? Это могло быть обычным совпадением – ведь не работа же выбирает человека, а наоборот. Где была вакансия, туда парень и подался. Но я стал копать глубже и узнал, что у Ремезова была младшая сестра Настя, на тот момент двадцати пяти лет от роду. Она была на три года старше Альберта, но это не помешало им закрутить роман. Женщина, говорят, она была очень симпатичная, но вдова и с ребенком, которого потенциальные женихи воспринимают как ненужный довесок. К тому же суеверный мужчина на вдове не женится, а кто сейчас без предрассудков? В общем, особых шансов устроить свою жизнь у Насти не было. Но тут подвернулся Альберт, и она не упустила возможности захомутать его. Это с родителями у него дурной характер, а с Настей он повел себя иначе, пошел у нее на поводу. Не знаю, дошло ли дело до загса – выяснить я это не смог, поскольку знал только девичью фамилию Насти, а ведь она до встречи с Альбертом успела побывать замужем. Зато я знал, что из Кирова они уехала вслед за братом, в свой родной город. Чутье подсказывало мне, что Альберта нужно искать в Некрасове, поэтому я и сам отправился сюда. Чутье у меня, может, и не самое тонкое, но подводило оно меня редко. Хотя и подводило. И еще это чутье не казалось мне достаточным основанием, чтобы ехать из Москвы в Некрасов на кемпере. Слишком большое это расстояние для таких путешествий на старом и медленном автобусе, а уверенности в том, что Альберт находится здесь, не было. Но так ведь от Кирова до Некрасова всего сто семьдесят километров, не так уж это и много. А в Кирове я работал больше недели, пытаясь отыскать след Караваева, и кемпер мне там был нужен, поэтому он сейчас со мной как та ракушка для улитки…
Автобус остановился напротив небольшого деревянного домика с резными наличниками и жестяным петухом на крыше. Бревна обиты свежей вагонкой, стены выкрашены в жизнерадостный бежевый цвет, забор низкий, но видно, что поставили его недавно – ровно стоит, штакетинка к штакетинке, краска на солнце блестит. Елочки перед домом посажены, дорожка бетонная к крыльцу ведет, садовые деревья ухожены. Видно, что хозяин следит за своими владениями. Но машины во дворе не видно, и места под нее нет. Значит, владельцы этого дома живут небогато. А Ремезов хорошие деньги в свое время поднимал, на иномарке дорогой ездил. Да и вряд ли он ушел на пустое место.
– Приехали!
Я остановил машину, глянул на часы. Половина третьего пополудни – рабочий день в самом разгаре. Сейчас я узнаю, что сестры Ремезовой в городе нет, выясню, где она живет, и мы отправимся в обратный путь. Почему в обратный? Да потому, что она может жить в том же Кирове, возможно, вместе со своим новым мужем… Хотя и не факт, что живет она там. Если так, то придется выяснять, куда ехать. Главное, мы добрались до печки, от которой теперь будем плясать.
– Я смотрю, озеро тут! – Ваня спросонья потянулся, зевнул во всю глотку, засветив свои гланды. – Искупаться можно?
– Можно. Только здесь раки большие.
Я проехал чуть вперед, чтобы не оставлять автобус напротив дома, вышел из него, пересек дорогу с потрескавшимся от времени, выщербленным, но все-таки асфальтом.
Вызвать хозяйку мне помог лохматый двортерьер, который со звонким лаем выскочил из будки. Судя по его поведению, пес этот не злой, просто косточки ему после сна размять надо. И хвостом собака махала дружелюбно, будто радуясь мне.
Дверь открылась, и на крыльцо вышла благообразная старушка в белом платочке. Теплый солнечный день на улице, а на ней платье шерстяное. Возраст у женщины такой, когда кровь плохо греет, а старым костям тепло нужно. Это все понятно, но платье на ней не деревенское. Не новое уже, но недешевое. Возможно, с дочкиного плеча. Калоши на ногах, но не те, что продаются в сельпо. Под туфли калоши эти сделаны, даже шнуровка на них обозначена… В общем, стильная старушка. Она смотрела на меня настороженно, но с наползающей на губы добродушной улыбкой. Не видит она во мне опасного человека, не кажусь я ей подозрительным. Даже при том, что шишка на скуле раздулась, синевой налилась.
– Здравствуйте! – Я широко улыбнулся, приветствуя старушку.
Хотелось произвести благоприятное на нее впечатление, поэтому в сияние улыбки я вложил душу. Это нетрудно, если есть опыт. Четыре года в государственном сыске, еще три – в частном. До уровня Шерлока Холмса, может, я и не дорос, но на недостаток профессионализма не жалуюсь. И большинство клиентов тоже. Не скажу, что большинство это подавляющее, но тем не менее…
– Мне бы с Настей поговорить. Я так понимаю, вы ее мама?
– Да, я ее мама. Варвара Степановна меня зовут, – тонким звонким голоском сказала женщина.
Она открыла калитку, протянула мне руку, взяла под локоток и увлекла за собой во двор.
– А собака? – спохватился я.
– Не бойся, Игорь, она не кусается.
Игорь?! Старушка назвала меня Игорем. Значит, она приняла меня за кого-то другого. Я не заметил, чтобы она подслеповато щурилась – видимо, со зрением у нее все в порядке. Если так, то этого Игоря она и в глаза никогда не видела. Но знает о его существовании.
– Да я не боюсь.
Пес ткнулся носом в мою ногу, затем поднял голову, с особой собачьей теплотой глядя на меня. Чувствует, что хозяйка приняла меня за своего, и сам проникся ко мне. Не бойся, говорил его взгляд, я не укушу и на ногу не помочусь, не оставлю на джинсах мокрую метку.
Женщина провела меня в дом, посадила за круглый стол в светлой горнице, сама заняла место напротив, подложив под подбородок сцепленные в замок ладони. Добродушно смотрит, с теплой улыбкой и горячей надеждой.
– Насти-то пока нет. Но вот-вот будет, – с характерным для этих краев нажимом на «о» сказала она. – Ой, я сейчас чай поставлю!
Варвара Степановна поднялась со стула легко, как сорванная ветром пушинка. Я осмотрелся. Буфет старинный в горнице, трельяж из семидесятых годов, на древнем комоде стоит современный телевизор – небольшой, но плазменный. На окнах чистые занавески с вышитым узором, на трюмо и буфете салфетки из той же серии. Образа в «красном» углу, фотографии на стенах. Немолодой мужчина в солдатской пилотке и с буденновскими усами под крупным широким носом, рядом красивая девушка в платке с ясными, как у Варвары Степановны, глазами. Рядом фотография того же мужчины, но заснятого в гордом одиночестве. А гордость его подчеркивали награды на солдатской гимнастерке: два ордена Красной Звезды с одной стороны, а с другой – несколько медалей, в том числе и юбилейные. Видно, что фотография уже послевоенная, но еще тех времен, когда ветеранов юбилейными медалями не очень баловали. Ордена стопроцентно боевые, честно заслуженные в боях, и медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» тоже не военкоматом выданы. Хотя, конечно, бывает, что награда находит героя через время. А случается, что и не героя вовсе. Знал я одного такого ветерана – наград полная грудь, каждый год на юбилейный Парад Победы ездил, нам, школьникам рассказывал, как доблестно он воевал на фронтах войны. А однажды не пригласили его на парад, и это его не просто возмутило, а чертовски взбесило. Ну и накатал этот герой телегу на военкома. Стали разбираться, поднимать архивы, оказалось, что дедушка действительно ветераном войны оказался. Только не с той стороны воевал он, полицаем был. Особо не зверствовал, поэтому после войны всего десять лет лагерей получил. Отсидел, в родные края подаваться не стал, осел в нашем городе, украл у кого-то боевой орден, справил фальшивый документ, даже на учет в военный комиссариат как ветеран войны встал, юбилейные медали щедро получал. А на старости лет еще и обнаглел дальше некуда… Но, глядя на орденоносца с фотографии, я почему-то не сомневался в его героизме. Не было сомнений и насчет того, что рядом с ним находилась нынешняя Варвара Степановна.
Привлекла меня и другая фотография. Все тот же мужчина, но уже не с черными, а седыми, увядшими усами, рядом – уже немолодая Варвара Степановна, между ними совсем еще молодой Эдик Ремезов, который обнимал, прижимая к себе красивую девочку лет четырнадцати. Фотографию Ремезова я нашел в отделе кадров, а как выглядела Настя знал, только с чужих слов. Если она такая же красивая, как на этом старом снимке, то я пропал. Черные как смоль брови, большие глубокие глаза, волнующие черты лица. Мне говорили, что Настя просто симпатичная, но если это так, то ничего удивительного. Если девочка красива в четырнадцать лет – это совсем не значит, что она не подурнеет к двадцати годам.
Варвара Степановна подошла ко мне тихонько. Я не услышал ее шагов, но спиной почувствовал ее приближение.
– Андрей Николаевич наш статным был мужчиной, – вздохнула она. – Царствие ему небесное!
– Ушел?
– Ушел. Девять лет как ушел. И меня к себе зовет.
– Всех нас кто-то к себе зовет, – ради красного словца сказал я. – Тут, главное, не отзываться.
– А я вот отзываюсь. Дети выросли, внук есть. Все в этой жизни устроены, им от меня ничего не нужно. А если не нужно, то и меня здесь ничего не держит.
– А внука нянчить кто будет?
– Да он уже большой, десять лет ему. И с матерью он живет… Но если вдруг тебе, Игорь, Славик будет в тягость, я его к себе заберу, – расстроилась и вместе с тем обрадовалась старушка.
Не понравилось ей, что ее внук может быть в тягость какому-то там Игорю, но, с другой стороны, ей хотелось ощущать хоть какую-то нужность. Только вот радость ее как-то уж очень тускло прозвучала.
– А почему внук один? – уклоняясь от скользкой темы, спросил я. – Детей у вас много, а внук один?
– Детей двое, больше бог не дал… – вздохнула женщина и набожно перекрестилась на образ. – И то поздно дал, мне почти тридцать-то было, когда Эдик появился… У Эдика детей нет, у Насти только один сын. Может, вы меня с ней порадуете? – с надеждой спросила она.
– В смысле ребенка сделать?.. А почему ваш Эдик стараться не хочет?
– Ну, он, может, и старается, – с горечью, как мне показалось, усмехнулась она. – Да только ничего не получается. Богом ему не дано детей иметь.
– Почему?
– Потому что… Потому что потому, – ушла от ответа Варвара Степановна.
Есть масса причин, из-за которых мужчина может стать бесплодным. Тут и свинка с осложнениями, и заболевание щитовидной железы, еще и отморозить можно… Всего и не перечислишь. Да меня и не волновало, отчего Ремезов не мог иметь детей.
– А может, в жене дело? – спросил я.
Три с половиной года назад Ремезов не был женат, но время идет, семейный статус меняется. И мне бы хотелось знать, насколько у него жизнь в этом плане изменилась.
– В жене дело?.. Да, в жене… Любит он ее очень. Ни с кем больше не хочет… Ну да ладно…
Я озадаченно поскреб пальцами подернутую щетиной щеку. И Ремезов, получается, бесплоден, и его жена. Такое тоже, наверное, бывает. Но почему тогда Варвара Степановна сожалеет о том, что ее сын не может нагулять ребенка на стороне?.. Или не сожалеет она? Может, напротив, гордится тем, что Эдик такой порядочный мужчина, что не изменяет жене. В отличие от некоторых. Но если гордится, почему так безрадостно? Или просто тоска по неродившимся внукам сожрала радость?
– Главное, чтобы у тебя, Игорь, все было в порядке, – проникновенно посмотрела на меня женщина. – Нам внуки нужны… А если Славик тебе в тягость, так он у меня пожить может…
– А почему он должен быть мне в тягость? Что, были инциденты?
– Это ты о чем, Игорь? – непонимающе глянула на меня Варвара Степановна.
– Ну, может, был у Насти муж, которому Славик был в тягость?
– Был-то у Насти муж. И Славик не мог быть ему в тягость. Потому что погиб он еще до его рождения. На мотоцикле разбился…
– Так это первый муж.
– А больше у нее мужей не было.
– Что, и ни с кем больше она не встречалась?
– Ну, может, и встречалась, я не знаю, – смутилась старушка.
Знала она все, просто дочь выдавать не стала.
– А из Кирова она одна приехала?
– Из Кирова-то?.. С Эдиком они приехали…
– Ну, Эдик ее брат. А меня ее парень интересует. Она должна была с парнем сюда приехать. Альберт его зовут…
– Альберт?! – всполошилась вдруг женщина.
Где-то в глубинах сознания у меня вспыхнул ярко-красный огонек. Собака Павлова реагировала на условный сигнал, так и внутри у меня вздыбился охотничий пес. А сигнал ему подал я сам. Потому что уловил сильное волнение в поведении женщины. Определенно, имя Альберт ей было знакомо. Что ж, теперь моего сыскного зверя не остановить.
– Да, его звали Альберт, – кивнул я, пристально глядя на нее.
– Не знаю такого, – соврала Варвара Степановна.
– Точно не знаете?
– Не знаю!
– А если хорошо подумать?
– Не знаю я ничего. – Женщина смущенно отвела взгляд в сторону.
Не умела она врать, потому и выдала себя с головой.
– А мне кажется, что знаете.
Я достал из висящей у меня на боку борсетки фотографию Альберта, показал ее женщине. Она глянула на нее, внутренне съежилась и отвела в сторону взгляд.
Таких парней, как Альберт, называют смазливыми. Правильные черты лица, пышные смоляные волосы, пронзительный взгляд, но ему не хватало мужественности, чтобы назвать его красивым. Женоподобным его не назовешь, но все-таки была в нем противоестественная для мужчины нежность, и еще эта капризная линия рта очень портила его как представителя сильного пола. И взгляд какой-то жидковатый… Да и характер у него истеричный, немужской, если судить по словам родителей. Потому и привередничал он перед ними… А потом еще и отомстил, сбежав с Настей. Мог бы и весточку хоть какую-то подать, так нет, зарылся как крот в землю… Или зарыли?..
– Узнаете? – спросил я.
– Нет, не узнаю, – нервно мотнула она головой.
– Точно не узнаете?
В это время за окном послышался веселый лай, Варвара Степановна почуяла гостя, бодро кинулась к двери, радуясь тому, что случай избавил ее от необходимости отвечать на неудобный вопрос.
Глава третья
Автобус остановился напротив небольшого деревянного домика с резными наличниками и жестяным петухом на крыше. Бревна обиты свежей вагонкой, стены выкрашены в жизнерадостный бежевый цвет, забор низкий, но видно, что поставили его недавно – ровно стоит, штакетинка к штакетинке, краска на солнце блестит. Елочки перед домом посажены, дорожка бетонная к крыльцу ведет, садовые деревья ухожены. Видно, что хозяин следит за своими владениями. Но машины во дворе не видно, и места под нее нет. Значит, владельцы этого дома живут небогато. А Ремезов хорошие деньги в свое время поднимал, на иномарке дорогой ездил. Да и вряд ли он ушел на пустое место.
– Приехали!
Я остановил машину, глянул на часы. Половина третьего пополудни – рабочий день в самом разгаре. Сейчас я узнаю, что сестры Ремезовой в городе нет, выясню, где она живет, и мы отправимся в обратный путь. Почему в обратный? Да потому, что она может жить в том же Кирове, возможно, вместе со своим новым мужем… Хотя и не факт, что живет она там. Если так, то придется выяснять, куда ехать. Главное, мы добрались до печки, от которой теперь будем плясать.
– Я смотрю, озеро тут! – Ваня спросонья потянулся, зевнул во всю глотку, засветив свои гланды. – Искупаться можно?
– Можно. Только здесь раки большие.
Я проехал чуть вперед, чтобы не оставлять автобус напротив дома, вышел из него, пересек дорогу с потрескавшимся от времени, выщербленным, но все-таки асфальтом.
Вызвать хозяйку мне помог лохматый двортерьер, который со звонким лаем выскочил из будки. Судя по его поведению, пес этот не злой, просто косточки ему после сна размять надо. И хвостом собака махала дружелюбно, будто радуясь мне.
Дверь открылась, и на крыльцо вышла благообразная старушка в белом платочке. Теплый солнечный день на улице, а на ней платье шерстяное. Возраст у женщины такой, когда кровь плохо греет, а старым костям тепло нужно. Это все понятно, но платье на ней не деревенское. Не новое уже, но недешевое. Возможно, с дочкиного плеча. Калоши на ногах, но не те, что продаются в сельпо. Под туфли калоши эти сделаны, даже шнуровка на них обозначена… В общем, стильная старушка. Она смотрела на меня настороженно, но с наползающей на губы добродушной улыбкой. Не видит она во мне опасного человека, не кажусь я ей подозрительным. Даже при том, что шишка на скуле раздулась, синевой налилась.
– Здравствуйте! – Я широко улыбнулся, приветствуя старушку.
Хотелось произвести благоприятное на нее впечатление, поэтому в сияние улыбки я вложил душу. Это нетрудно, если есть опыт. Четыре года в государственном сыске, еще три – в частном. До уровня Шерлока Холмса, может, я и не дорос, но на недостаток профессионализма не жалуюсь. И большинство клиентов тоже. Не скажу, что большинство это подавляющее, но тем не менее…
– Мне бы с Настей поговорить. Я так понимаю, вы ее мама?
– Да, я ее мама. Варвара Степановна меня зовут, – тонким звонким голоском сказала женщина.
Она открыла калитку, протянула мне руку, взяла под локоток и увлекла за собой во двор.
– А собака? – спохватился я.
– Не бойся, Игорь, она не кусается.
Игорь?! Старушка назвала меня Игорем. Значит, она приняла меня за кого-то другого. Я не заметил, чтобы она подслеповато щурилась – видимо, со зрением у нее все в порядке. Если так, то этого Игоря она и в глаза никогда не видела. Но знает о его существовании.
– Да я не боюсь.
Пес ткнулся носом в мою ногу, затем поднял голову, с особой собачьей теплотой глядя на меня. Чувствует, что хозяйка приняла меня за своего, и сам проникся ко мне. Не бойся, говорил его взгляд, я не укушу и на ногу не помочусь, не оставлю на джинсах мокрую метку.
Женщина провела меня в дом, посадила за круглый стол в светлой горнице, сама заняла место напротив, подложив под подбородок сцепленные в замок ладони. Добродушно смотрит, с теплой улыбкой и горячей надеждой.
– Насти-то пока нет. Но вот-вот будет, – с характерным для этих краев нажимом на «о» сказала она. – Ой, я сейчас чай поставлю!
Варвара Степановна поднялась со стула легко, как сорванная ветром пушинка. Я осмотрелся. Буфет старинный в горнице, трельяж из семидесятых годов, на древнем комоде стоит современный телевизор – небольшой, но плазменный. На окнах чистые занавески с вышитым узором, на трюмо и буфете салфетки из той же серии. Образа в «красном» углу, фотографии на стенах. Немолодой мужчина в солдатской пилотке и с буденновскими усами под крупным широким носом, рядом красивая девушка в платке с ясными, как у Варвары Степановны, глазами. Рядом фотография того же мужчины, но заснятого в гордом одиночестве. А гордость его подчеркивали награды на солдатской гимнастерке: два ордена Красной Звезды с одной стороны, а с другой – несколько медалей, в том числе и юбилейные. Видно, что фотография уже послевоенная, но еще тех времен, когда ветеранов юбилейными медалями не очень баловали. Ордена стопроцентно боевые, честно заслуженные в боях, и медали «За отвагу» и «За боевые заслуги» тоже не военкоматом выданы. Хотя, конечно, бывает, что награда находит героя через время. А случается, что и не героя вовсе. Знал я одного такого ветерана – наград полная грудь, каждый год на юбилейный Парад Победы ездил, нам, школьникам рассказывал, как доблестно он воевал на фронтах войны. А однажды не пригласили его на парад, и это его не просто возмутило, а чертовски взбесило. Ну и накатал этот герой телегу на военкома. Стали разбираться, поднимать архивы, оказалось, что дедушка действительно ветераном войны оказался. Только не с той стороны воевал он, полицаем был. Особо не зверствовал, поэтому после войны всего десять лет лагерей получил. Отсидел, в родные края подаваться не стал, осел в нашем городе, украл у кого-то боевой орден, справил фальшивый документ, даже на учет в военный комиссариат как ветеран войны встал, юбилейные медали щедро получал. А на старости лет еще и обнаглел дальше некуда… Но, глядя на орденоносца с фотографии, я почему-то не сомневался в его героизме. Не было сомнений и насчет того, что рядом с ним находилась нынешняя Варвара Степановна.
Привлекла меня и другая фотография. Все тот же мужчина, но уже не с черными, а седыми, увядшими усами, рядом – уже немолодая Варвара Степановна, между ними совсем еще молодой Эдик Ремезов, который обнимал, прижимая к себе красивую девочку лет четырнадцати. Фотографию Ремезова я нашел в отделе кадров, а как выглядела Настя знал, только с чужих слов. Если она такая же красивая, как на этом старом снимке, то я пропал. Черные как смоль брови, большие глубокие глаза, волнующие черты лица. Мне говорили, что Настя просто симпатичная, но если это так, то ничего удивительного. Если девочка красива в четырнадцать лет – это совсем не значит, что она не подурнеет к двадцати годам.
Варвара Степановна подошла ко мне тихонько. Я не услышал ее шагов, но спиной почувствовал ее приближение.
– Андрей Николаевич наш статным был мужчиной, – вздохнула она. – Царствие ему небесное!
– Ушел?
– Ушел. Девять лет как ушел. И меня к себе зовет.
– Всех нас кто-то к себе зовет, – ради красного словца сказал я. – Тут, главное, не отзываться.
– А я вот отзываюсь. Дети выросли, внук есть. Все в этой жизни устроены, им от меня ничего не нужно. А если не нужно, то и меня здесь ничего не держит.
– А внука нянчить кто будет?
– Да он уже большой, десять лет ему. И с матерью он живет… Но если вдруг тебе, Игорь, Славик будет в тягость, я его к себе заберу, – расстроилась и вместе с тем обрадовалась старушка.
Не понравилось ей, что ее внук может быть в тягость какому-то там Игорю, но, с другой стороны, ей хотелось ощущать хоть какую-то нужность. Только вот радость ее как-то уж очень тускло прозвучала.
– А почему внук один? – уклоняясь от скользкой темы, спросил я. – Детей у вас много, а внук один?
– Детей двое, больше бог не дал… – вздохнула женщина и набожно перекрестилась на образ. – И то поздно дал, мне почти тридцать-то было, когда Эдик появился… У Эдика детей нет, у Насти только один сын. Может, вы меня с ней порадуете? – с надеждой спросила она.
– В смысле ребенка сделать?.. А почему ваш Эдик стараться не хочет?
– Ну, он, может, и старается, – с горечью, как мне показалось, усмехнулась она. – Да только ничего не получается. Богом ему не дано детей иметь.
– Почему?
– Потому что… Потому что потому, – ушла от ответа Варвара Степановна.
Есть масса причин, из-за которых мужчина может стать бесплодным. Тут и свинка с осложнениями, и заболевание щитовидной железы, еще и отморозить можно… Всего и не перечислишь. Да меня и не волновало, отчего Ремезов не мог иметь детей.
– А может, в жене дело? – спросил я.
Три с половиной года назад Ремезов не был женат, но время идет, семейный статус меняется. И мне бы хотелось знать, насколько у него жизнь в этом плане изменилась.
– В жене дело?.. Да, в жене… Любит он ее очень. Ни с кем больше не хочет… Ну да ладно…
Я озадаченно поскреб пальцами подернутую щетиной щеку. И Ремезов, получается, бесплоден, и его жена. Такое тоже, наверное, бывает. Но почему тогда Варвара Степановна сожалеет о том, что ее сын не может нагулять ребенка на стороне?.. Или не сожалеет она? Может, напротив, гордится тем, что Эдик такой порядочный мужчина, что не изменяет жене. В отличие от некоторых. Но если гордится, почему так безрадостно? Или просто тоска по неродившимся внукам сожрала радость?
– Главное, чтобы у тебя, Игорь, все было в порядке, – проникновенно посмотрела на меня женщина. – Нам внуки нужны… А если Славик тебе в тягость, так он у меня пожить может…
– А почему он должен быть мне в тягость? Что, были инциденты?
– Это ты о чем, Игорь? – непонимающе глянула на меня Варвара Степановна.
– Ну, может, был у Насти муж, которому Славик был в тягость?
– Был-то у Насти муж. И Славик не мог быть ему в тягость. Потому что погиб он еще до его рождения. На мотоцикле разбился…
– Так это первый муж.
– А больше у нее мужей не было.
– Что, и ни с кем больше она не встречалась?
– Ну, может, и встречалась, я не знаю, – смутилась старушка.
Знала она все, просто дочь выдавать не стала.
– А из Кирова она одна приехала?
– Из Кирова-то?.. С Эдиком они приехали…
– Ну, Эдик ее брат. А меня ее парень интересует. Она должна была с парнем сюда приехать. Альберт его зовут…
– Альберт?! – всполошилась вдруг женщина.
Где-то в глубинах сознания у меня вспыхнул ярко-красный огонек. Собака Павлова реагировала на условный сигнал, так и внутри у меня вздыбился охотничий пес. А сигнал ему подал я сам. Потому что уловил сильное волнение в поведении женщины. Определенно, имя Альберт ей было знакомо. Что ж, теперь моего сыскного зверя не остановить.
– Да, его звали Альберт, – кивнул я, пристально глядя на нее.
– Не знаю такого, – соврала Варвара Степановна.
– Точно не знаете?
– Не знаю!
– А если хорошо подумать?
– Не знаю я ничего. – Женщина смущенно отвела взгляд в сторону.
Не умела она врать, потому и выдала себя с головой.
– А мне кажется, что знаете.
Я достал из висящей у меня на боку борсетки фотографию Альберта, показал ее женщине. Она глянула на нее, внутренне съежилась и отвела в сторону взгляд.
Таких парней, как Альберт, называют смазливыми. Правильные черты лица, пышные смоляные волосы, пронзительный взгляд, но ему не хватало мужественности, чтобы назвать его красивым. Женоподобным его не назовешь, но все-таки была в нем противоестественная для мужчины нежность, и еще эта капризная линия рта очень портила его как представителя сильного пола. И взгляд какой-то жидковатый… Да и характер у него истеричный, немужской, если судить по словам родителей. Потому и привередничал он перед ними… А потом еще и отомстил, сбежав с Настей. Мог бы и весточку хоть какую-то подать, так нет, зарылся как крот в землю… Или зарыли?..
– Узнаете? – спросил я.
– Нет, не узнаю, – нервно мотнула она головой.
– Точно не узнаете?
В это время за окном послышался веселый лай, Варвара Степановна почуяла гостя, бодро кинулась к двери, радуясь тому, что случай избавил ее от необходимости отвечать на неудобный вопрос.
Глава третья
В комнату она вернулась вместе с красивой женщиной лет тридцати, в которой я узнал Настю. Как я и предполагал, она очень похожа была на ту юную девочку с фотографии. Те же черты лица, те же глаза, те же пухлые, четко очерченные губки. Только брови не столь уже пышные – выщипанные они, тонкие, хотя и густые. И черты лица уже оформившиеся, зрелые и слегка подточенные временем. Одета она была просто – джинсы, футболка, но выглядела при этом очень стильно. Потому что ухожена «от» и «до», а точней, от педикюра на пальцах до шелкового лоска темных волос…
Она действительно была красивой. А то, что не замужем, так есть такое понятие, как венчик безбрачия. Был у нее муж, но счастье продолжалось недолго, если судить по возрасту ее ребенка. Двадцать девять лет ей, а сыну десять, значит, родила она в девятнадцать. А мужа к этому времени уже не было, ведь он разбился еще до его рождения.
– Мама, кто это? – недоуменно спросила Настя.
Она рассматривала меня с интересом. Не хочу хвалиться, но мужчина я видный, женщинам нравлюсь, и эта на меня запала. Проблемы у нее с мужиками, потому и засматривается она на них с надеждой на взаимность. Но все-таки возмущение в ней сейчас пересиливало женский ко мне интерес.
– Как это кто? – удивленно протянула Варвара Степановна. – Игорь!
– Это не Игорь!
– Как это не Игорь? Игорь я!
На самом деле звали меня Константином, но признаваться в этом значило навлечь на себя еще больший гнев. А так меня зовут Игорь. А то, что не тот Федот, так это уже не ко мне вопрос. Меня назвали Игорем, позвали в дом, я принял предложение – где здесь моя вина?
– Игорь, – растерянно кивнула старушка.
– Это не тот Игорь, – встряхнула головой Настя.
– А какой вам нужен?
Улыбка у меня широкая, белозубая, и, как показывал опыт, ею хорошо удавалось сглаживать возникающие неловкости. Но Настя еще больше нахмурилась. Да и Варвара Степановна смотрела на меня строго.
– У Насти жениха Игорем зовут, – сердито сказала она.
– Это не мой жених.
– Так я и не настаиваю, – пожал я плечами.
– Он про Альберта спрашивал, – вспомнила и обличительно ткнула в меня пальцем Варвара Степановна.
– Про какого Альберта? – заметно растерялась Настя.
Я ждал, что старушка сейчас проговорится. Такой, мол, и такой Альберт. Но, увы, мои надежды не оправдались. Во всяком случае, сейчас.
– Не знаю.
– Вот про этого!
Я протянул Насте фотографию пропавшего парня.
– Узнаете?
Отклика пришлось ждать долго, минуты две. В течение этого времени я наблюдал борьбу «за» и «против», выраженную в мимике ее лица.
– Вы кто такой? – наконец спросила она.
– Частный детектив, – не стал обманывать я. – Ищу Альберта. Он пропал четыре года назад…
– И что, его до сих пор не нашли? – изобразила удивление Настя.
– Вы его знаете?
– Ну, конечно, знаю… Мы с ним встречались… А я обязана отвечать на ваши вопросы?
– А вы думаете, что нет?
– Насколько я понимаю, никаких санкций у вас нет?
– А какие санкции вам нужны? На ваш арест? Думаете, надо?
– Ничего я не думаю…
Механическим, едва ли осмысленным движением Настя поставила свою сумку на стул, устало, если не сказать, обессиленно села за стол. Сумка у нее большая. Я хоть и не претендую на звание «английского ученого», но все-таки кое-какими жизненными наблюдениями располагаю. Вот, например, я заметил, что чем больше у женщины ее дамская сумка, тем больше в ее жизни проблем. Чем эта сумка меньше, тем счастливей женщина. И Настя лишь подтвердила это мое наблюдение. Если она, конечно, действительно не очень счастлива.
Так это или нет, но мне уже хотелось ее осчастливить. На одну-две ночки… Да, такая вот моя сущность. Мне бы на деле сосредоточиться, а у меня мысли вразнобой пошли от женской привлекательности… Не очень приятно осознавать этот факт, но ведь человек – часть живой природы…
– Удостоверение хотя бы покажите.
Она посмотрела на меня устало, но с явным желанием взбодриться, взвинтить темп нашего разговора, наброситься на меня и, по возможности, разорвать на части – в переносном, разумеется, смысле. А вдруг в буквальном?
– Вы хотите со мной познакомиться? – попытался я отделаться шуткой.
– Нет, я хочу знать, кто вы такой. Вдруг вы какой-то проходимец, я вызову милицию.
Для большей убедительности Настя потянулась к своей сумочке, достала оттуда мобильный телефон – розовый, со стразами.
– Ну, хорошо.
Я достал удостоверение частного детектива, предъявил ей.
– Плотников Константин Алексеевич… – прочитала она. И с осуждением глянула на меня. – А говорили, что Игорем зовут.
– Брата моего Игорем зовут, – на ходу сочинил я. – Мама нас часто путала, его Костей называла, меня Игорем…
– Врать где научились? – раскусила меня Настя.
– Ну, с кем, как говорится, поведешься… Работа у меня такая, часто приходится иметь дело с врунами. Так они вроде нормальные люди, но им же выкручиваться нужно, вот и врут напропалую… Я не говорю, что врут все без исключения, но случается.
Я так выразительно посмотрел на Настю, что она приняла все на свой счет. Именно на это я и рассчитывал.
– Я не вру… Я действительно знаю Альберта.
– Это я и хотел от вас услышать.
– Услышали?
– Что, пора и честь знать?
– Ну, если вы такой догадливый…
– Я Альберта ищу, если вы Анастасия Андреевна, этого не поняли. Я должен его найти и вернуть родителям.
– Я почему-то думала, что он давно уже нашелся. И мне кажется, что это действительно так, – сказала она, с напряжением глядя мне в глаза. Напряжение это было вызвано желанием удержать взгляд, чтобы не вильнул он в сторону, не выдал фальшь и лукавство.
– Тогда почему я здесь?
– Это меня и удивляет.
– Я знаю, вы встречались с ним в Кирове.
– Да, я с ним встречалась.
– И на работу к брату вы его устроили?
– Ну, я сказала, что есть вакансия, он согласился…
– Это при том, что у его родителей своя фабрика.
– А это уже не ко мне. Это к нему. Я же не виновата, что он своих родителей терпеть не может.
– Да, вы в этом не виноваты… В сентябре две тысячи шестого года вашего брата уволили.
– Я бы сказала, он сам уволился.
Я мог бы с этим не согласиться. Дело в том, что Ремезов приворовывал, мне даже поведали схему, по которой он действовал. Зарегистрировал фирму, отгружал ей товар по заниженной за счет скидок цене, а дальше товар уходил по реальной стоимости. Разница, разумеется, шла Ремезову в карман. А руководила этой фирмой его сестра, она-то и сбывала строительные материалы. Владельцы завода вывели Эдуарда Андреевича на чистую воду, но, чтобы не порочить репутацию своей фирмы, спустили это дело на тормозах. Просто уволили Ремезова, на этом все и закончилось. Но говорить об этом Насте я не стал. Зачем толочь в ступе и без того мутную водицу?
– Это неважно. Важно, что ваш брат уехал, а вместе с ним уехали, Настя, и вы. И вы, и Альберт с вами…
– Да, он уехал вместе со мной.
– Где он сейчас? – подошел я к главному вопросу.
Но, как и ожидал, услышал короткое «Не знаю». Оказывается, Настя решила с ним расстаться и выставила его за дверь.
– Я попросила Эдика, и он отвез Альберта домой.
– В Киров?
– Да, в Киров… Он собирался строить завод, ему нужно было снять деньги в банке…
– Где он собирался строить завод?
– А это уже вас не касается, – грубо отрезала Настя.
– А это что, тайна?
– Надеюсь, вам знакомо такое понятие, как коммерческая тайна? – продолжала дерзить она.
– Да, но эту тайну придется открыть. Думаю, компетентные органы этим займутся, – в отместку пригрозил я.
– Это еще почему?
– Ну, во-первых, откуда деньги на свой завод? А во-вторых, куда подевался Альберт? Что, если ваш брат, Настя, не отвез его в Киров? Что, если он… ну, например, заставил его строить завод?
Я был далек от такой мысли, но мне нужно было растормошить Настю, заставить ее оправдываться. Чем выше поднимется вода в тихом омуте, тем легче разглядеть чертей на его дне.
– Строить завод? Кто, Альберт? Я вас умоляю! Да таких белоручек свет не видывал! – с пренебрежением к своему бывшему парню засмеялась Настя.
– Ну, вчера белоручка, а сегодня раб. Рабский труд у нас вне закона, но инциденты случаются. И будут случаться. Потому что раб – это такая же древняя профессия, как вор и проститутка. Пока есть спрос на рабский труд, на краденое и на женское тело, эти явления не искоренить, – уверенным тоном выдал я.
– Вы философ? – не без ехидства усмехнулась она.
– Нет. Просто я сталкивался со всем этим. Сам, как раб на галерах, вкалываю, воров ищу, все такое.
– А все такое – это спрос на женское тело? – попыталась уколоть меня Настя.
Чем выдала свои тайные мысли. Если, конечно, она действительно хотела, чтобы ее тело пользовалось спросом – и ни у кого-то там, а у меня. Так это или нет, но хотелось на это надеяться.
Чем отличается пессимист от оптимиста? Один считает, что стакан наполовину пуст, а другой – полон? Может быть. Но есть и другая версия. Пессимист считает, что все женщины – шлюхи, а оптимист на это надеется…
– Вы хотите об этом поговорить? – парировал я.
А тело у нее хорошее. Грудь большая, тазовая кость широкая, а талия хоть и не самая тонкая, но изгибы волнующие, манящие. Ноги не очень длинные, слегка кривоватые, зато задние опции выше всяких похвал… Ну, почему я такой ненасытный, а?.. Нет, я, конечно, не стыжусь своих внутренних и внешних побуждений – что естественно, то не всегда безобразно. И все-таки вопросы порой возникают.
– Только не сейчас.
– А когда?
– Ну, если это вам так интересно… – с насмешливым кокетством повела она бровью.
– Интересно. Но по-настоящему мне интересно, куда делся Альберт. Насколько я понял, он работал на строительстве вашего завода?
– Вы издеваетесь? – возмутилась Настя. – Не строил он завод!
– Не знаю, не знаю.
– Да и завод уже построен.
– Знаете, как строился Петербург? На костях крестьян. Петербург построился, а крестьяне в земле остались лежать. Вдруг и Альберт загнулся на строительстве. Он же белоручка, его надолго не хватит…
– Зато тебя хватает! – в резком тоне перешла на «ты» Настя. – Хватает на то, чтобы пороть чушь без остановки… Завод строили специалисты, по технологии быстровозводимых модульных конструкций. Не было там никаких рабов…
– Не верю.
– А кого это волнует, веришь ты или нет?
– Думаю, это волнует уголовный розыск.
– Это угроза?
– Нет, это реальная перспектива…
– Хорошо, давай поедем на завод, и ты сам во всем убедишься.
– Меня ваш завод не интересует. Мне интересно знать, куда делся Альберт.
Она действительно была красивой. А то, что не замужем, так есть такое понятие, как венчик безбрачия. Был у нее муж, но счастье продолжалось недолго, если судить по возрасту ее ребенка. Двадцать девять лет ей, а сыну десять, значит, родила она в девятнадцать. А мужа к этому времени уже не было, ведь он разбился еще до его рождения.
– Мама, кто это? – недоуменно спросила Настя.
Она рассматривала меня с интересом. Не хочу хвалиться, но мужчина я видный, женщинам нравлюсь, и эта на меня запала. Проблемы у нее с мужиками, потому и засматривается она на них с надеждой на взаимность. Но все-таки возмущение в ней сейчас пересиливало женский ко мне интерес.
– Как это кто? – удивленно протянула Варвара Степановна. – Игорь!
– Это не Игорь!
– Как это не Игорь? Игорь я!
На самом деле звали меня Константином, но признаваться в этом значило навлечь на себя еще больший гнев. А так меня зовут Игорь. А то, что не тот Федот, так это уже не ко мне вопрос. Меня назвали Игорем, позвали в дом, я принял предложение – где здесь моя вина?
– Игорь, – растерянно кивнула старушка.
– Это не тот Игорь, – встряхнула головой Настя.
– А какой вам нужен?
Улыбка у меня широкая, белозубая, и, как показывал опыт, ею хорошо удавалось сглаживать возникающие неловкости. Но Настя еще больше нахмурилась. Да и Варвара Степановна смотрела на меня строго.
– У Насти жениха Игорем зовут, – сердито сказала она.
– Это не мой жених.
– Так я и не настаиваю, – пожал я плечами.
– Он про Альберта спрашивал, – вспомнила и обличительно ткнула в меня пальцем Варвара Степановна.
– Про какого Альберта? – заметно растерялась Настя.
Я ждал, что старушка сейчас проговорится. Такой, мол, и такой Альберт. Но, увы, мои надежды не оправдались. Во всяком случае, сейчас.
– Не знаю.
– Вот про этого!
Я протянул Насте фотографию пропавшего парня.
– Узнаете?
Отклика пришлось ждать долго, минуты две. В течение этого времени я наблюдал борьбу «за» и «против», выраженную в мимике ее лица.
– Вы кто такой? – наконец спросила она.
– Частный детектив, – не стал обманывать я. – Ищу Альберта. Он пропал четыре года назад…
– И что, его до сих пор не нашли? – изобразила удивление Настя.
– Вы его знаете?
– Ну, конечно, знаю… Мы с ним встречались… А я обязана отвечать на ваши вопросы?
– А вы думаете, что нет?
– Насколько я понимаю, никаких санкций у вас нет?
– А какие санкции вам нужны? На ваш арест? Думаете, надо?
– Ничего я не думаю…
Механическим, едва ли осмысленным движением Настя поставила свою сумку на стул, устало, если не сказать, обессиленно села за стол. Сумка у нее большая. Я хоть и не претендую на звание «английского ученого», но все-таки кое-какими жизненными наблюдениями располагаю. Вот, например, я заметил, что чем больше у женщины ее дамская сумка, тем больше в ее жизни проблем. Чем эта сумка меньше, тем счастливей женщина. И Настя лишь подтвердила это мое наблюдение. Если она, конечно, действительно не очень счастлива.
Так это или нет, но мне уже хотелось ее осчастливить. На одну-две ночки… Да, такая вот моя сущность. Мне бы на деле сосредоточиться, а у меня мысли вразнобой пошли от женской привлекательности… Не очень приятно осознавать этот факт, но ведь человек – часть живой природы…
– Удостоверение хотя бы покажите.
Она посмотрела на меня устало, но с явным желанием взбодриться, взвинтить темп нашего разговора, наброситься на меня и, по возможности, разорвать на части – в переносном, разумеется, смысле. А вдруг в буквальном?
– Вы хотите со мной познакомиться? – попытался я отделаться шуткой.
– Нет, я хочу знать, кто вы такой. Вдруг вы какой-то проходимец, я вызову милицию.
Для большей убедительности Настя потянулась к своей сумочке, достала оттуда мобильный телефон – розовый, со стразами.
– Ну, хорошо.
Я достал удостоверение частного детектива, предъявил ей.
– Плотников Константин Алексеевич… – прочитала она. И с осуждением глянула на меня. – А говорили, что Игорем зовут.
– Брата моего Игорем зовут, – на ходу сочинил я. – Мама нас часто путала, его Костей называла, меня Игорем…
– Врать где научились? – раскусила меня Настя.
– Ну, с кем, как говорится, поведешься… Работа у меня такая, часто приходится иметь дело с врунами. Так они вроде нормальные люди, но им же выкручиваться нужно, вот и врут напропалую… Я не говорю, что врут все без исключения, но случается.
Я так выразительно посмотрел на Настю, что она приняла все на свой счет. Именно на это я и рассчитывал.
– Я не вру… Я действительно знаю Альберта.
– Это я и хотел от вас услышать.
– Услышали?
– Что, пора и честь знать?
– Ну, если вы такой догадливый…
– Я Альберта ищу, если вы Анастасия Андреевна, этого не поняли. Я должен его найти и вернуть родителям.
– Я почему-то думала, что он давно уже нашелся. И мне кажется, что это действительно так, – сказала она, с напряжением глядя мне в глаза. Напряжение это было вызвано желанием удержать взгляд, чтобы не вильнул он в сторону, не выдал фальшь и лукавство.
– Тогда почему я здесь?
– Это меня и удивляет.
– Я знаю, вы встречались с ним в Кирове.
– Да, я с ним встречалась.
– И на работу к брату вы его устроили?
– Ну, я сказала, что есть вакансия, он согласился…
– Это при том, что у его родителей своя фабрика.
– А это уже не ко мне. Это к нему. Я же не виновата, что он своих родителей терпеть не может.
– Да, вы в этом не виноваты… В сентябре две тысячи шестого года вашего брата уволили.
– Я бы сказала, он сам уволился.
Я мог бы с этим не согласиться. Дело в том, что Ремезов приворовывал, мне даже поведали схему, по которой он действовал. Зарегистрировал фирму, отгружал ей товар по заниженной за счет скидок цене, а дальше товар уходил по реальной стоимости. Разница, разумеется, шла Ремезову в карман. А руководила этой фирмой его сестра, она-то и сбывала строительные материалы. Владельцы завода вывели Эдуарда Андреевича на чистую воду, но, чтобы не порочить репутацию своей фирмы, спустили это дело на тормозах. Просто уволили Ремезова, на этом все и закончилось. Но говорить об этом Насте я не стал. Зачем толочь в ступе и без того мутную водицу?
– Это неважно. Важно, что ваш брат уехал, а вместе с ним уехали, Настя, и вы. И вы, и Альберт с вами…
– Да, он уехал вместе со мной.
– Где он сейчас? – подошел я к главному вопросу.
Но, как и ожидал, услышал короткое «Не знаю». Оказывается, Настя решила с ним расстаться и выставила его за дверь.
– Я попросила Эдика, и он отвез Альберта домой.
– В Киров?
– Да, в Киров… Он собирался строить завод, ему нужно было снять деньги в банке…
– Где он собирался строить завод?
– А это уже вас не касается, – грубо отрезала Настя.
– А это что, тайна?
– Надеюсь, вам знакомо такое понятие, как коммерческая тайна? – продолжала дерзить она.
– Да, но эту тайну придется открыть. Думаю, компетентные органы этим займутся, – в отместку пригрозил я.
– Это еще почему?
– Ну, во-первых, откуда деньги на свой завод? А во-вторых, куда подевался Альберт? Что, если ваш брат, Настя, не отвез его в Киров? Что, если он… ну, например, заставил его строить завод?
Я был далек от такой мысли, но мне нужно было растормошить Настю, заставить ее оправдываться. Чем выше поднимется вода в тихом омуте, тем легче разглядеть чертей на его дне.
– Строить завод? Кто, Альберт? Я вас умоляю! Да таких белоручек свет не видывал! – с пренебрежением к своему бывшему парню засмеялась Настя.
– Ну, вчера белоручка, а сегодня раб. Рабский труд у нас вне закона, но инциденты случаются. И будут случаться. Потому что раб – это такая же древняя профессия, как вор и проститутка. Пока есть спрос на рабский труд, на краденое и на женское тело, эти явления не искоренить, – уверенным тоном выдал я.
– Вы философ? – не без ехидства усмехнулась она.
– Нет. Просто я сталкивался со всем этим. Сам, как раб на галерах, вкалываю, воров ищу, все такое.
– А все такое – это спрос на женское тело? – попыталась уколоть меня Настя.
Чем выдала свои тайные мысли. Если, конечно, она действительно хотела, чтобы ее тело пользовалось спросом – и ни у кого-то там, а у меня. Так это или нет, но хотелось на это надеяться.
Чем отличается пессимист от оптимиста? Один считает, что стакан наполовину пуст, а другой – полон? Может быть. Но есть и другая версия. Пессимист считает, что все женщины – шлюхи, а оптимист на это надеется…
– Вы хотите об этом поговорить? – парировал я.
А тело у нее хорошее. Грудь большая, тазовая кость широкая, а талия хоть и не самая тонкая, но изгибы волнующие, манящие. Ноги не очень длинные, слегка кривоватые, зато задние опции выше всяких похвал… Ну, почему я такой ненасытный, а?.. Нет, я, конечно, не стыжусь своих внутренних и внешних побуждений – что естественно, то не всегда безобразно. И все-таки вопросы порой возникают.
– Только не сейчас.
– А когда?
– Ну, если это вам так интересно… – с насмешливым кокетством повела она бровью.
– Интересно. Но по-настоящему мне интересно, куда делся Альберт. Насколько я понял, он работал на строительстве вашего завода?
– Вы издеваетесь? – возмутилась Настя. – Не строил он завод!
– Не знаю, не знаю.
– Да и завод уже построен.
– Знаете, как строился Петербург? На костях крестьян. Петербург построился, а крестьяне в земле остались лежать. Вдруг и Альберт загнулся на строительстве. Он же белоручка, его надолго не хватит…
– Зато тебя хватает! – в резком тоне перешла на «ты» Настя. – Хватает на то, чтобы пороть чушь без остановки… Завод строили специалисты, по технологии быстровозводимых модульных конструкций. Не было там никаких рабов…
– Не верю.
– А кого это волнует, веришь ты или нет?
– Думаю, это волнует уголовный розыск.
– Это угроза?
– Нет, это реальная перспектива…
– Хорошо, давай поедем на завод, и ты сам во всем убедишься.
– Меня ваш завод не интересует. Мне интересно знать, куда делся Альберт.