Поверженные мазурики поднимались с земли. Но на повторную атаку не хватало духу. И только Захар не образумился. В его руке вдруг появился нож. Теперь перед Артемом стоял не просто противник, а самый настоящий враг. И он уже не имел права на пощаду.
Если и существует спортивная борьба, то самбо к этой категории никак не относится. Настоящее самбо – боевая борьба. И горе тому, кто этого не понимает...
Артем просто уклонился от двух размашистых ударов. Надо было оценить тактику противника, рассчитать траекторию его движений. Захар действовал примитивно, поэтому его третий удар ничем не отличался от двух предыдущих. Артем нырнул под клинок, перехватил руку, выкрутил ее наизнанку, вырвал финку. Когда Захар упал, он кошкой прыгнул на него.
Холодным оружием Артем владел неплохо. И если бы он вовремя не включил тормоза, острое, как лезвие, жало ножа вспороло бы врагу горло. Но он все же сумел остановить себя у роковой черты, и острие финки лишь слегка царапнуло кожу на шее.
– Ну ты и псих! – поднимаясь с земли, обескураженно крикнул Захар.
В глазах страх и удивление. И полное отсутствие желания продолжать схватку.
– Пошел вон! – успокаиваясь, сквозь зубы процедил Артем. И, совсем успокоившись, добавил: – Яблочком катись, да по тарелочке!
Захар отряхнулся, смахнул рукой кровь с шеи. Что-то пробубнил себе под нос. И убрался восвояси. Видимо, отправился в свой любимый сквер.
Артем почувствовал, что кто-то смотрит ему в спину. Жгучий взгляд. Он обернулся и увидел Римму. В глазах смесь недовольства и восхищения. Она смотрела на него с открытым ртом. Будто она потеряла дар речи. Но нет.
– Ой, у вас гимнастерка порвана! – пробормотала она.
Действительно, в драке пострадала его форменная рубаха. Сорван правый нагрудный карман, испачкан левый рукав.
– Это не страшно, – снисходительно улыбнулся Артем.
– Страшно, не страшно, а нужно все в порядок вернуть, – рассудила девчонка. И чуть ли не приказным тоном сказала: – Пошли ко мне домой. Я все зашью и почищу...
– Да ладно, не надо...
– А я сказала, пошли!
Она порхнула к нему, нежно взяла под руку и грубо потянула за собой. Артем понял, что сопротивление бесполезно.
Римма жила на первом этаже. Две крохотные комнатушки, зато отдельный вход с лестницы. Небольшой балкон, завешенный стираным бельем. На стенах старые, но не обшарпанные обои, мебель старая, но не рухлядь. На полах циновки, на столе свежая накрахмаленная скатерть. Чисто, уютно. И, кроме них двоих, никого. Ни матери, ни сестер-братьев. Артем пожалел, что пришел сюда. Как бы кто чего не подумал...
– Ты что, одна здесь живешь? – смущенно спросил он.
Вместо ответа она потребовала, чтобы он снял с себя гимнастерку.
– Да нет, я, наверное, пойду...
– А я сказала, снимай!
Казалось она из кожи вон лезет, чтобы показать ему, какая она хорошая хозяйка. Еще кормить вздумает... Артем уныло вздохнул. И какой черт дернул его прийти сюда?.. Он внимательно посмотрел на Римму. Нет, на черта она не похожа. Скорее, на ангела. На неоперившегося, но уже строгого ангела.
– Это долго? – невесело спросил он.
– А ты спешишь? – с какой-то непонятной ревностью во взгляде посмотрела на него Римма.
Вообще-то, он спешил. К Владе... Странное дело, он сражался за нее, а помощь ему оказывает совсем другая девчонка. Как-то даже в голове не укладывалось, что Влада могла так просто взять его за руку, привести к себе домой, зашить и почистить порванную рубаху. Может быть, потому что для него она была королевой, а не белошвейкой...
– Меня ждут, – сказал Артем.
И, собравшись духом, стянул с себя рубаху.
Сначала Римма почистила гимнастерку. Затем вдела нитку в иголку и взялась за дело. Пальчики быстрые, сноровистые. Дело легко спорилось в ее руках. Не прошло и десяти минут, как карман прирос к своему законному месту.
– Все готово! – возвращая рубаху, с неожиданным сарказмом объявила она. – Можешь идти к своей Владиславе!
– К Владиславе?! – ошеломленно переспросил Артем. – Откуда ты знаешь, что мне к ней нужно?
– А я все про всех знаю!
– Ты что, следишь за ней?
– Больно нужно! – презрительно надула губки она. – Тоже мне, краля нашлась. Фифа надутая!.. Не знаю, что вы все в ней такого нашли?
– Кто это «вы»?
– И ты, и Захар!.. Бегаете за ней, как придурки, проходу друг другу не даете. Еще и подрались... Между прочим, Захар – мой брат! Ну, чего уставился? Да, Захар мой родной брат! И я его очень люблю!..
– Ничего не понимаю, – потрясенно мотнул головой Артем. – Ты видишь, как я... Как досталось твоему брату, и после этого тащишь меня к себе, чтобы зашить мне гимнастерку... Как это понимать?
– А ты хотел бы, чтобы я в глаза тебе вцепилась?.. И вцепилась бы! Если бы ты был просто... А ты летчик. Ну, еще не совсем, но все равно. А мне летчики всегда нравились...
Забавно, Владе нравились люди в военной форме, а этой нравятся именно летчики.
– И вообще, я ж не знала, зачем тебе нужен мой брат, а когда узнала... – Римма запнулась.
– И что, когда узнала? – потянул из нее слово Артем.
– А может быть, я не хочу, чтобы ты встречался с этой глупой Владиславой! Может быть, я хочу, чтобы ты со мной встречался!
– О-о! – больше он сказать ничего не смог.
– Может быть, я на своего брата из-за тебя наплевала! – не унималась Римма. – Ты его ножом чуть не зарезал, а я тебе рубаху зашиваю. А надо было бы сковородкой тебя по голове!
– Так давай, начинай! – засмеялся Артем.
– Ага, много чести!..
Какое-то время Римма молчала, успокаиваясь. Затем тихо спросила:
– Ты сейчас к своей Владиславе идешь?
– А если иду?
– Тогда иди, я тебя не держу!
Артем подошел к ней, бережно взял ее маленькое лицо в ладони, нежно заглянул в глаза.
– Глупенькая ты моя...
Глупый смешной ребенок. В этом возрасте девчонки легко влюбляются и так же легко разочаровываются в своих симпатиях. Да и не любовь у них, а простая наивная влюбчивость, которую им нравится раскрашивать самыми яркими романтическими красками...
– Это твоя Владислава глупая, а не я!
Римма обиженно надула щеки, отстранилась от него.
– Почему ж она глупая?
– Да потому что вертит вами, как хочет!
– И как она мной вертит, интересно знать?
– А очень просто... Ты думаешь, почему Захар всех прилипал от нее гонит? Она сама ему сказала, чтобы он этих мух от нее отгонял. А за это она ему обещала... Крепко-крепко его поцеловать, вот что!
– Это кто тебе такое сказал?
– А Захар и сказал!
– А чем твой Захар занимается?
– Чем надо, тем и занимается!
– А может, как раз наоборот, он занимается не тем, чем надо. Нож у него финский. И замашки босяцкие... И врет он все. Не могла ему Владислава такого сказать!
– А вот и могла!
– И ты такая же, как твой брат. Врушка!
– Ну знаешь, что! – полыхнула взглядом Римма.
– Не знаю ничего!.. Спасибо за рубашку!
Уже в дверях он обернулся. Девчонка жалостливо смотрела на него, по детски закусив губу. В глазах слезы. Вот-вот разрыдается... Но Артем и не думал ее жалеть. Девчонка она в общем-то неплохая, но своим враньем все испортила. Невозможно было поверить, что Владислава обещала ее брату крепкий-прекрепкий поцелуй. Она-то и ему ничего не обещала. Хотя он ей нравится, а Захар нет...
Артем вытащил из-за сапога финку. И с силой воткнул ее в дверной косяк.
– Братцу своему отдай! – небрежно бросил он уже через плечо.
Влада встретила его приветливо. Времени сходить в кино у него не оставалось. Но они просто прогулялись по городу. И на обратном пути к ее дому Артем набрался смелости взять ее за руку. И она восприняла это как должное. Ведь он выполнил свое обещание – отвадил от нее Захара...
Артем рвался в увольнение и на следующий выходной. Но, увы, не вышло. Он же не один на курсе, а процент увольняемых строго ограничен. Поэтому он встретился с Владой только через две недели.
Ей было не семнадцать и не восемнадцать лет, как думал Артем. А все девятнадцать. Она заканчивала первый курс университета. Летняя сессия – дело нелегкое. Но все же, пожалуй, можно было выкроить пару-тройку часов для того, чтобы навестить Артема в училище. Его бы выпустили на КПП, они бы смогли пообщаться пять-десять минут. Но она не приходила. А он ее и не ждал. Даже не предполагал, что она может прийти. Ведь она королева...
Наконец, они снова вместе. Артем снова в Тушине, снова во дворе ее дома. А вот и она – красивая, вся в белом, изящная, легкая, словно, воздушная. Так хочется подхватить ее на руки и нести, нести...
– Привет! – ярко улыбнулась она.
Взяла его за руку, подняла ее на уровень головы и с детским восторгом в глазах крутнулась вокруг своей оси так, что подол платья поднялся на уровень коленок.
– Как тебе мой наряд?
– Великолепно!
Нарядное кружевное платье, легкие туфельки с носочками, дорогая сумочка, тоже белого цвета. И прическа как у взрослой модницы. Но Артем не чувствовал себя болваном рядом с ней. Он – курсант выпускного курса, форма чистая, отутюженная, сапоги блестят. Быть военным – это почетно.
– А я тебя ждала! – весело улыбнулась она. – Даже вот о билетах в кино позаботилась.
Она вытащила из сумочки две голубенькие бумажки.
– Сегодня «Александра Невского» показывают. Первое звуковое кино, чтоб ты знал!
Настроение у нее было яркое, солнечное. Про Артема и говорить нечего. Окрыленное состояние. Душа пела от счастья.
– Это мое последнее увольнение, – по пути в кинотеатр сказал он.
– Почему? – удивленно повела бровью Влада.
– У нас госэкзамены начинаются, на увольнениях ставят крест.
– А после госэкзаменов?
– После – выпуск. Звание «лейтенант» и предписание к новому месту службы...
– И все? Ты уже не курсант, ты уже офицер? Как здорово!..
– Что тут такого? Я уже шесть лет летаю. А все еще курсант...
В последнее время многие летные школы и училища переводились на годичный курс обучения. Все просто, отучился год, получил кубарь в петлицу – и младшим лейтенантом отправляйся в войска. Страна нуждалась в летчиках, это понятно. Но кого можно выучить за это время? Разве что только самоубийцу... Впрочем, ни к чему решать, что да как. Сталин все видит, все знает. Как он сказал, так и должно быть...
– А разве в училище шесть лет учатся? – наивно спросила Влада.
– Нет, я же в аэроклубе Косарева начинал. На планерах, на бипланах...
– Аэроклуб Косарева? Не слышала о таком!
– Ну как же! – удивился Артем. И тут же спохватился: – Сейчас это аэроклуб имени Чкалова. Наш, Тушинский, Центральный аэроклуб...
Александр Косарев был секретарем ЦК ВЛКСМ. А именно комсомол держал шефство над авиацией, поэтому в честь него и был назван аэроклуб. Но в тридцать восьмом году выяснилось, что Косарев – враг народа. Поэтому Центральному аэроклубу присвоили имя легендарного летчика Чкалова. Но Артем в это время уже учился в летном училище.
– Жаль Чкалова, хороший был летчик, – вздохнула Влада.
Но веселый блеск в глазах остался.
– Не то слово! – Артем сел на своего излюбленного конька. Об авиации он мог говорить часами. – Чкалов сломал все стереотипы старой авиации. Мы изучаем его тактику ведения войны с вражескими истребителями... А как он под Троицким мостом в Ленинграде пролетел?
– Как?
– Ну как, на самолете, под мостом. Правда, он крыло повредил, за провода задел. За это его арестовали... Но ведь он смог пролететь. Смог!
– Интересно, какой женщине он этот полет посвятил? – мечтательно протянула Влада.
– С чего ты взяла, что он этот полет женщине посвятил? – слегка опешил Артем.
– Ну как же! Благородные мужчины совершают подвиги во имя своих женщин!
В высшей степени наивное утверждение. Подвиги совершаются во имя Родины. Но разубеждать Владу Артем не стал.
– А ты мог бы пролететь под мостом? – неожиданно спросила она.
– Под мостом?! Я?! Не знаю...
Если честно, Артем примерял на себя эту залихватскую выходку Чкалова. И считал, что ему по плечу такой полет. Техникой пилотирования он владел отлично, преподаватели выделяли его среди других курсантов. – Может быть, и смог бы... – выдавил он. – А зачем ты спрашиваешь?
– Ну, просто подумала...
– О чем?
– Да так, ни о чем... Забудь.
В кинотеатре они сели на последний ряд. Артем с воодушевлением смотрел, как Александр Невский призывает новгородцев на смертный бой, как выводит свое войско на битву с тевтонскими рыцарями. И все время держал Владу за руку. Но большего себе ничего не позволял.
– Я думала, ты меня поцелуешь, – уже когда они возвращались, сказала она. И обиженно надула щеки.
Трудно было понять, шутит она или этот упрек всерьез.
Артем не растерялся. Остановился, развернул ее к себе. Он был влюблен в эту девушку. И был бы счастлив поцеловать ее в губы. И кажется, она разрешает!
Место было безлюдное. Чувства переполняли его. Трудно было держать их в узде. Он нежно взял ее за плечи, привлек к себе, потянулся к ней губами. Взгляд ее затуманился, щечки порозовели. И она тоже потянулась к нему. Но в самый последний момент отвернула лицо, и он смог поцеловать ее в щеку.
– С тебя хватит! – засмеялась она.
– А если не хватит? – волнуясь, спросил он.
– Тогда... – с лукавинкой во взгляде задумалась она. – Тогда ты должен пролететь под мостом, как это сделал героический Чкалов... Тогда ты будешь моим героем! Тогда я сама поцелую тебя!
– Ты серьезно? – ошеломленно смотрел на нее Артем.
– Так уж вышло, что да, серьезно...
Ему показалось, что он явственно слышит голос Риммы: «...Вертит вами, как хочет!», «А за это она обещала ему крепко-крепко его поцеловать...». Это она говорила про Владу. Она обещала поцеловать Захара. Теперь вот это право должен заслужить Артем...
К выпускным экзаменам Артем готовился с самого того момента, как поступил в училище. И отпущенное для подготовки время он использовал с максимальным коэффициентом полезного действия. Поэтому по всем дисциплинам получил твердое «отлично».
Оставался последний экзамен. По летному мастерству. Артема радовало, что сдавать его придется на настоящем боевом истребителе «И-15», на котором ему придется летать уже в войсках. Удручало только то, что на полеты было введено ограничение. Лететь можно было при условии, что крен не превышает сорока пяти градусов, а угол пикирования – тридцати пяти. Фигуры высшего пилотажа исключались начисто...
Артем забрался в кабину. Поставил ноги на педали под ремни, подогнал сиденье по высоте, пристегнулся к нему ремнями. Проверил легкость хода педалей и правильность отклонения рулей. Все в порядке. Теперь можно запускать мотор... Шум двигателя, мелкая вибрация. Артем чувствовал, как сам заряжается боевой энергией самолета, сливается с ним в единое целое. Душа рвется в небо.
Артем выбросил руки в стороны. Это сигнал – «Убрать колодки!». Команда выполнена – колеса свободны. Заслонки радиаторов открыты еще до того. Все, можно рулить. Расстопорить хвостовое колесо, проверить действие тормозов... Самолет вырулил на взлетную полосу. Вперед! Биплан стремится развернуться вправо, но Артем успокаивает его небольшим движением левой ноги. Машина несется все быстрей и быстрей, вот уже поднимается хвост и опускается нос... Пора! Артем берет ручку на себя, и самолет плавно отрывается от земли. Шасси остаются на месте – на этом типе машины они не убираются. Зато крылья вырастают у Артема за спиной. Пьянящее чувство полета...
Артем набрал требуемую высоту. Глянул вниз. Леса, желтые и зеленые квадраты полей, Москва-река. И железнодорожный мост... На какой-то миг перед глазами всплыло прекрасное лицо Влады. Ее лукавая улыбка. И ее слова: «Ты будешь моим героем...»
Он отлично летал, умел выполнять основные фигуры высшего пилотажа. Можно было показать класс. А тут ограничения. Никаких иммельманов, ранверсманов, бочек, петель, скольжений, штопоров... Обидно.
Советского летчика отличает высокая дисциплина, говорил начальник курса. Благородные мужчины совершают подвиги во имя своих женщин – так говорила Влада. Но ведь Артем учился летать для того, чтобы участвовать в настоящих боях. А ту летишь в режиме барана с крыльями. Ничего героического...
Артем и сам не понял, как направил биплан к мосту. «И-15» характеризовался как самолет, устойчивый в любой полетной конфигурации. В бою легко прицеливаться и вести огонь. А в показательном вылете не так уж сложно навести машину на мост. К тому же мост, который Артем брал на прицел, был достаточно высоким, с широким центральным пролетом. А пролет потому так и называется, что под ним можно пролететь...
Артем чувствовал, что в голове все перемешалось. Азарт будоражил кровь. Но все это не мешало ему уверенно подвести машину к цели, выйти на минимальную высоту, выровняться по центру пролета...
Ширина пролета была больше размаха верхнего крыла. И по высоте самолет должен был пройти. Главное, не сесть на воду. И колесами за нее не зацепиться: может повести. Минимальную высоту Артем определял по нижнему срезу моста, потому что по прибору сделать это невозможно: не хватает точности показаний. Да и не было времени смотреть на стрелки. Мост стремительно приближался. Руки крепко держали штурвал. Малейшее неточное движение ручки, и самолет разобьется вдребезги. Но Артем сумел удержать машину под контролем. И вот он, решающий момент. Машина ныряет под мост, железные конструкции проносятся в каком-то метра от верхнего среза козырька открытого фонаря кабины. Еще чуть-чуть, и биплан стремительно возносится в высоту.
Артем прекрасно понимал, что нарушил все мыслимые и немыслимые инструкции. Но ведь он смог пройти под мостом. Он снова взмыл высоко в небо. А победителей, как известно, не судят. А женщины их еще и любят...
Глава вторая
Декабрь 1939 год.
Ленинградский военный округ. Карельский перешеек.
В ночь на 30 ноября 1939 года советские войска в нескольких места пересекли границу с Финляндией. Утром первого декабря над Хельсинки появились три бомбардировщика «СБ» – сбросили бомбы на аэродром Малми и пригород Тикурила. Утром того же дня после тридцатиминутной артиллерийской подготовки войска 7-й армии перешли в наступление на Карельском перешейке. Необходимо было в самое короткое время преодолеть оперативную зону заграждений, оборудованную перед линией Маннергейма.
Время для начала компании было выбрано удачно. В начале зимы болотистая почва схвачена морозами, многочисленные финские озера и реки покрываются льдом. Согласно статистике, в самом холодном месяце, феврале, температура на Карельском перешейке не опускается ниже пяти градусов. Но до февраля воевать никто не собирался. Финляндию предполагалось захватить всего за две недели.
Но уже в самом начале кампании Красная армия столкнулась с первыми трудностями. Вместо предполагавшихся легких морозцев в начале декабря температура на Карельском перешейке была плюсовой – около нуля. Шли сильные снегопады, чередовавшиеся с туманами. Артиллерия застревала в грязи, танки вязли в болотах, авиация не могла прицельно бомбить позиции финских сил прикрытия.
Морозы были в направлении удара со стороны Мурманска. Лютые морозы и глубокий снег. Пулеметный и снайперский огонь. Все это затрудняло продвижение войск 14-й армии комдива Фролова. Но в этом направлении перед нашими войсками не стоял мощный укрепрайон вроде линии Маннергейма, поэтому, хоть и с трудом, армия продвигалась вперед...
Истребительная авиация в этой войне применялась для нанесения ударов на поле боя и в оперативной глубине обороны противника. Артем Гудимов готовился стать летчиком-истребителем, поэтому он попал в истребительно-авиационную бригаду, действовавшую на Карельском перешейке. Командир эскадрильи, в которой он служил, отвечал за точное и неукоснительное выполнение поставленных боевых задач, за подготовку пилотов и самолетов к вылетам на задания, за работу с личным составом. От Артема тоже многое зависело. Должность у него очень ответственная. Не зря же он целых шесть долгих лет осваивал технику пилотирования. Не зря же он три года учился в военном училище. И здесь, на аэродроме Ленинградского военного округа, ему доверили важнейшую работу. Он командовал... Командовал звеном... Даже не звеном, нет, а целым взводом... Об этом можно сказать с гордостью, он – заместитель командира... взвода ГСМ. Но сам он думает об этом с нескрываемой горечью...
Ему сильно повезло. После того хулиганского пролета под мостом его собирались отдать под трибунал. Никто не признал его героем. Никто не дул в фанфары. За нарушение воинской дисциплины ему грозил самый настоящий лагерный срок. Но, к счастью, дело до военного суда не дошло. Его попросту отчислили из училища, дали одни сутки на сборы и отправили служить в войска простым красноармейцем. А ведь до выпускного дня оставались считаные дни...
Влада желала видеть его в командирской форме, с двумя кубарями в голубых петлицах. А он... Артем считал себя опозоренным. И не смел показаться Владе на глаза.
Уже осенью он написал Владе письмо, наврал ей, что сразу после выпуска их курс загрузили в эшелон и отправили в Ленинградский военный округ. Мол, обстановка в мире очень сложная. Она, конечно же, знала, что первого сентября Гитлер вторгся в Польшу. Но не знала, что истребительная бригада, куда попал служить Артем, в сентябре и октябре месяце выполняли боевые задачи партии и правительства по оказанию братской помощи народам Западной Украины и Белоруссии. Сам Артем в этом не участвовал. В это время он нес службу на аэродроме под Ленинградом, куда самолеты полка вернулись лишь в конце октября.
А в ноябре снова запахло войной. Говорят, белофинны первыми напали на Советский Союз. Но если честно, Артем в этом сомневался. Куда уж финнам с их слабой армией против могучей РККА. Обороняться они, может, еще и могут, но нападать – нет. Ведь это же факт, что положение дел с авиацией у финнов катастрофическе, соотношение сил в воздухе – пять к одному в пользу советских ВВС.
В первые дни войны истребители с красными звездами на крыльях осуществляли прикрытие войск от налетов вражеской авиации. И в подавляющем своем большинстве боевые вылеты были холостыми, потому что финская авиация никакой активности не проявляла. Сейчас летчики эскадрильи, которую обслуживал Артем, летали бомбить боевые порядки неприятеля. Как бы он хотел быть в их числе, но, увы... И зачем он только решился на тот дурацко-геройский поступок...
Артему очень не хотелось встречаться со своими бывшими однокурсниками. Как-никак он был самым лучшим пилотом на курсе, ему прочили большое будущее. И вот на тебе, даже самые худшие из выпускников стали офицерами, летают на боевых самолетах. А он какой-то отделенный командир из аэродромной обслуги. Раньше его ставили в пример, сейчас так же легко могли поднять на смех. Но пока что в его эскадрилье не было выпускников его курса, некому было над ним смеяться. Но всему хорошему, или относительно хорошему, когда-нибудь приходит конец.
Сухопутные войска все глубже вязли в изматывающих наступательно-оборонительных боях. Уже стало ясно, что в установленные сроки захвата Финляндии армия не уложится. Война принимала затяжной характер. Видимо, поэтому эскадрилью усилили двумя дополнительными отрядами. Из глубины Союза на аэродром гнали технику и новых летчиков. И вот в один прекрасный момент на аэродром своим ходом откуда-то из-под Пскова пришло целое звено «чаек» «И-153». В одном самолете прилетел лейтенант Зверев, или просто Вася Зверь. В другом – лейтенант Хоботов. Но если Зверев искренне обрадовался Артему, то этот даже руки ему не подал.
– Что за фамильярность, товарищ отделенный командир? – строго отчитал он Артема. – Впредь требую обращаться строго по уставу!
Даже Зверев открыл рот от удивления.
– Как скажете, товарищ лейтенант, – обескураженно протянул Артем.
– Вот так-то лучше! – надменно усмехнулся Хоботов.
Генка Хоботов всегда был посредственным курсантом. Учился, мягко говоря, не важно. Зато в плане партийной сознательности и воинской дисциплины у него всегда было все в порядке. Может быть, потому и дотянул до выпускного экзамена и получил два заветных кубика в петлицу. Он всегда недолюбливал Артема. И сейчас не скрывал своего злорадства по поводу их служебного неравенства. Как же, он на белом коне, в то время как Артему позволяется лишь чистить хвост этому коню...
Хоботов смерил его презрительным взглядом и с важным видом повернулся спиной. И правильно. У Артема уже не было сил смотреть на его, как у крысы, вытянутую вперед и зауженную физиономию.
Зато Вася Зверев остался рядом с ним.
– Да не обращай ты внимания на этого кретина... – невесело сказал он. – Это он от зависти.
– А чему завидовать? – горько усмехнулся Артем.
– Да он тебе всегда завидовал... Ты когда под мостом прошел, он чуть губу себе до крови не прокусил. Думал, что тебя снова хвалить станут. А твои успехи для него как серпом по яйцам...
– Зато неудачи как бальзам на душу.
– А ты крепись, брат. То, что тебе выпало, это всего лишь неудача, а не катастрофа. Вот тебя сюда рядовым отправили, а сейчас ты уже отделенный командир, треугольники не кубари, но все же... А Хобот... Знаешь, я сам удивляюсь, как он до вас долетел. Целых четыре пересадки, а он ни разу не напортачил. И взлет нормально, и посадка. Притом что машина новая. Он и сам удивлен. Поэтому и нос задирает...
– Потому и задирает, что летать может. А я тоже летать хочу, но приходится ползать. Жаль, что меня в бомбардировочный полк не определили. Там бы хоть стрелком летать назначили...
– Да не кисни ты, Артем. Помяни мое слово, твой час еще пробьет... Кстати, как тут насчет женщин, а?
До третьего курса Вася Зверев был тихоней и скромником. А потом как прорвало. В небе летал он не плохо, но куда лучше справлялся с перехватами на земных высотах. Девчонок менял как перчатки. Видимо, после выпуска пристрастия его не изменились. Война войной, а бабы по распорядку...