Колычев Владимир. Волчьи ягоды

   Косолап сам напомнил о себе. Подошел к ней, слегка коснулся талии, поцеловал в щеку. Антон ничуть не изменился в лице при виде их, но во взгляде промелькнула ироничная искра.
   Уж не принимает ли он ее за проститутку?.. Эта мысль вспыхнула в сознании, краской заливая лицо. Но случилось это уже после того, как она закрыла дверь, впустив Косолапа в квартиру. Антон уже, наверное, вышел из подъезда. Но не станет же она бежать к окну, чтобы посмотреть на него? И не побежит за ним…
   – Эй, Кара, ты чего? – помахал рукой перед ее лицом Косолап.
   – Что – чего?
   – Ты где?
   – Здесь я… Я так понимаю, проблемы у тебя? – спросила она, силой воли успокаивая брожение в мыслях.
   – Ну да, проблемы.
   – Сухарь наехал?
   – Сухарь.
   – И что, ты согласен платить?
   – Ну, пока не знаю… Сначала надо Сухаря этого пробить: кто он такой, с чем его едят.
   – Хорошо, я решу этот вопрос.
   – Ты решишь? – взбодрился Косолап.
   Разведка – дело тонкое, не всякому она под силу. Может, и нет у него людей, способных пробить Сухаря, а Артуру с его командой это под силу. Он ведь и на подвойских ментов не побрезгует выйти, чтобы раздобыть информацию. Правда, на это уйдут последние деньги, но Карина ничего не будет просить у Косолапа, как-нибудь сама выкрутится. Зато потом, уже с новой для себя высоты, предъявит ему полный счет…
   – Ну, если ты хочешь…
   – А разве мы не одним делом занимаемся? – ловко повернул он.
   – Одним, – не могла не согласиться Карина.
   – Мы должны помогать друг другу.
   – Не просто помогать, мы должны жить этим одним делом. И если какой-то Сухарь наехал на тебя, значит, он наехал и на меня. Наехал на Шаха – значит, тоже наехал на меня. Сухарь наехал на вас обоих – разве я могу оставаться в стороне?
   – Да, но что ты можешь сделать?
   – А что нужно?
   – Ну, Сухаря пробить – этого мало.
   – Если тебе нужны стволы, я могу решить эту проблему.
   – Да, стволы мне нужны, – кивнул Косолап.
   – Будут. Цену мы обговорим… Только я не думаю, что стволы тебе помогут. Я так понимаю, «стрелок» с Сухарем не будет. Он уже поставил вопрос, и теперь ему нужен ответ. Да – да, нет – нет… Если нет, тебя поставят на понятия без всяких «стрелок». Нож под ребро – и привет…
   – Ну, это еще постараться надо, у меня охрана, – заметно занервничал Косолап.
   – У блатных не только ножи, они с тобой из автомата решить могут. Подъедут и уложат со всей твоей охраной…
   – А если мы их уложим?
   – Мне нравится ход твоих мыслей, – хищно усмехнулась Карина.
   – А мне как-то не очень, – пожал плечами Косолап. – Если за Сухарем стоят реально серьезные люди, то нас потом в покое не оставят…
   – Понятно. И тебе страшно. И Шаху страшно. Лучше отстегивать тридцать процентов и жить спокойно, чем получать все, но бояться каждого шороха за спиной… Я вас понимаю. Только платить вы никому не должны.
   – Ну, а если…
   – Давай без «если»! – жестко оборвала Косолапа Карина. – Я пробью Сухаря, а потом мы будем решать, что нам всем делать. Если Сухарь – фуфло, пошлем его куда подальше, если нет – будем решать. И с ним решать, и вообще…
   Косолап не стал задерживаться у нее. Карина проводила его в прихожую, но не сразу закрыла за ним дверь. Он спускался вниз, а навстречу ему кто-то поднимался. Что, если это Антон?..
   И точно, это был он. Она стояла в дверях, а он поднимался по ступенькам с пакетом в руке и смотрел на нее с ироничной невозмутимостью.
   – Чего смотришь? – обозленно спросила она.
   – Во-первых, здравствуй, – небрежно улыбнулся он.
   Все бы ничего, но Антон прошел мимо нее, лишь слегка замедлив ход. И собирался продолжить путь, не останавливаясь, что окончательно взбесило Карину.
   – Стоять! – Она шагнула к нему и схватила за рукав.
   – Стою. – Он пристально посмотрел ей в глаза, и в его взгляде не было раздраженности, но и приветливости в них она не увидела.
   – Ты чего здесь ходишь?
   – Я живу здесь. На пятом этаже.
   – Один живешь?
   – Нет, с мамой. А что?
   – Не верю.
   – Почему?
   – Потому что скрипку не слышу.
   Карина чувствовала себя неловко. Как ни крути, она сама навязывалась Антону, а иначе, как унижением, это не назовешь. Но она не привыкла унижаться, поэтому и появилось желание позлить его.
   – Скрипку?
   – Такой «ботаник», как ты, обязан играть на скрипке.
   – Я «ботаник»? – как-то не очень обиделся он.
   – А разве нет?
   – Ну, если ты так думаешь…
   – Хочешь со мной поговорить?
   – Я?! С тобой?!.. Ну, мне вообще-то домой надо…
   – Мамочка ждет? Сопли сынку утереть?
   – Чего ты хочешь? – нахмурился Антон.
   – Не хочу, чтобы со мной в подъезде «ботаник» жил.
   – Ты можешь переехать.
   – Да нет, лучше я тебя перевоспитаю…
   Она вдруг схватила его за грудки, резко потянула на себя, разворачиваясь вокруг оси, и втолкнула парня в распахнутую дверь. Антон вместе с ковровой дорожкой проехался по скользкому линолеумному полу, но на ногах устоял, даже пакет из рук не выронил.
   – И как это называется? – с легкой иронией спросил он.
   – Похищение «ботаника», – усмехнулась Карина, закрывая за собой дверь.
   – Ты начинаешь мне нравиться, – усмехнулся Антон и, оправив помятую рубашку, без приглашения зашел в гостиную, сел на диван, поставив пакет под ноги. – А так я тебе нравлюсь?
   – Терпеть не могу «ботаников».
   – Я не «ботаник».
   – Кофе будешь?
   – Мне домой нужно.
   – Ну вот, а говоришь, что не «ботаник»…
   – Хорошо, я сейчас приду. Я так понимаю, ты о чем-то хочешь со мной поговорить.
   – Да, есть желание…
   Антон ушел, а Карина, смеясь и высоко вскинув голову, отправилась на кухню. Поставила на стол бутылку коньяка, пару рюмок. И за сервелатом в холодильник полезла…
   Антон вернулся минут через двадцать. К этому времени она и стол успела накрыть, и переодеться, и макияж освежить.
   – Выпьем? – спросила она, показав на журнальный столик в гостиной, на котором стояла бутылка коньяка, а на тарелке лежала лимонная и колбасная нарезка.
   – Ну-у…
   – Не бойся, это бесплатно…
   – Да нет, у меня есть деньги.
   – Ты идиот? – улыбнулась Карина. – Юмора не понимаешь? Или ты реально думаешь, что я проститутка?
   – Я так думаю? – удивился Антон.
   – А разве нет? Что ты подумал обо мне там, в ресторане. Братва, девочки, пьянки, гулянки… Пьяная девочка подкатилась к тебе, да?
   – Ну, не пьяная.
   – И здесь к этой девочке ходят всякие, да?
   – Ну да, видел двоих…
   – Даже двоих? А их тут больше было. Шах был. Косолап был. Знаешь, кто это такие? – Карина подсела к Антону на диван, одной рукой игриво обняла его за плечи, другой – разлила коньяк по рюмкам.
   – Зачем это мне знать? Я же «ботаник», – усмехнулся он. Но руку ее со своего плеча не снял.
   – Да нет, не «ботаник» ты. Просто ботва. Есть братва, а есть ботва… В институте вас такому не учат?
   – Нет, не учат.
   – Ничего, жизнь научит…
   – Ну да, жизнь – самый лучший учитель, – кивнул он. – С этим не поспоришь.
   – Ты – ботва, я – братва. За это и выпьем.
   – Ты – братва?
   – Поселок у нас на две половины разбит. Шах держит одну половину, Косолап другую. А я держу их обоих.
   – В смысле, держишь?
   – Сегодня блатные на них наехали. Куда они пошли? Ко мне. Сначала один пришел поплакаться, потом другой…
   – Блатные наехали?
   – Тебе это знать необязательно, – осеклась Карина. – Тебя это не касается.
   – Хочешь сказать, что братва обращается к тебе за советом?
   – И за советом, и за ценными указаниями. Они мне подчиняются, – слегка преувеличила Карина.
   – Если так, то ты самая крутая в поселке, – с сомнением посмотрел на нее Антон.
   – Первый парень на деревне…
   – Но ты же не парень.
   – Ну почему же? Когда на пустырях махалась, парнем была. И когда таксистов строила…Ты помнишь урода, который на меня на станции наехал? Избила я его потом, очень сильно избила. А таксисты нам теперь платят. И таксисты, и торгаши на барахолке, и с «видюшников» копейка капает… Вот и скажи мне, кто я – баба или мужик?
   – Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик, – сдавленно улыбнулся Антон.
   – Вот-вот…
   – Я даже не знаю, как мне быть, – озадачился он. – Если ты мужик, то я кто?
   – Не забивайся. – Карина сама придумала эту игру, и раз уж Антон ее поддержал, то в самый раз распускать паруса. – Ты очень классный парень. И ты мне нравишься… Я еще никогда никого не добивалась сама. Всегда добивались меня. Не веришь?
   – Верю, – не задумываясь, ответил он. – Ты красивая. Такие женщины нравятся мужчинам. Думаешь, почему я тогда, на станции, вступился за тебя?
   – Э-э, ну да, ты вступился… А я послала тебя далеко-далеко. Невежливо… Извини.
   – За что? За то, что послала?
   – Да нет, за то, что веду себя как дура… Просто ты нравишься мне. Очень нравишься…
   – Ты правда ведешь себя глупо, – совсем не оскорбительно улыбнулся Антон. – Но мне нравится, как ты себя ведешь. И сама ты мне нравишься… – И вдруг привлек ее к себе и поцеловал в губы.
   Карина не смогла его оттолкнуть. Голова вдруг пошла кругом, как будто через этот поцелуй в кровь впитался сразу литр вина. Руки и ноги приятно онемели, нервы томительно завибрировали, низ живота налился волнительной тяжестью. Где-то внутри образовался горячий вакуум, который заполнить мог только Антон…
   А он не торопился, распаляя в ней страсть. Руки у него ласковые, нежные и вместе с тем сильные, уверенные. Она готова была умереть в жарких объятиях Антона, если он вдруг остановится. Но он не останавливался. В момент кульминации из груди ее вырвался громкий протяжный стон. И плевать, если его услышит вся улица. Это совсем не стыдно – принимать в себя желанного мужчину. Единственного желанного мужчину. Другого больше не будет, Карина точно знала это…

Глава 9

   Когда они сидели на кухне – Антон вдруг захотел есть, сам себе сделал омлет и сейчас с аппетитом уминал его, – Карина, с нежностью глядя на него, неожиданно произнесла:
   – Зря ты это сделал.
   – Что сделал? – не понял он.
   – Совратил меня… Теперь ты обязан на мне жениться.
   – Это интересно, – иронично усмехнулся Антон.
   – Ты можешь бросить свою Аньку. Но меня бросить не можешь.
   – Почему?
   – Потому что я тебя убью.
   – Ты это серьезно?
   – Серьезней не бывает. Я тебя люблю. И требую к себе того же.
   – Требуешь?
   – Требую.
   – Мужчину нельзя удержать силой, – покачал он головой.
   – Можно. Если очень любишь, то можно… А ты что, собираешься от меня удрать?
   – Ты же мафия, ты же из-под земли достанешь, – вроде бы в шутку, но с серьезным выражением лица ответил Антон.
   – Достану.
   – Спасибо.
   – За что? – удивилась Карина.
   – Пока еще не за что… Я сам хочу, чтобы кто-нибудь меня удержал. Надоело болтаться от берега к берегу… Знаешь, как в песне: «обмануть меня не трудно, я сам обманываться рад». И со мной та же песня, в том смысле, что удержать меня не трудно…
   – Ты сам удерживаться рад?
   – Что-то в этом роде… Надеюсь, на цепь ты меня не посадишь?
   – Нет… Ты правда останешься со мной?
   – Ну, если ты настаиваешь…
   – А если бы не настаивала?
   – Ешь! – Антон провел вилкой над ее половиной сковородки.
   – Сейчас, только докурю… Э-э, тебе дым не мешает? – спохватилась она.
   – Мешает. Но я привык. В камере всегда так накурено, что хоть топор вешай.
   – В камере? В какой камере?
   – В тюремной, – как о чем-то само собой разумеющемся, ответил он.
   – Ты что, сидел?
   – Да, четыре года отмотал…
   – За что?!
   – За кражу. Хату выставил.
   – Хату?!. Выставил?!. Ты что, серьезно?
   – Абсолютно!
   – Четыре года?.. За кражу?.. По тебе не скажешь… И татуировок у тебя нет…
   – Татуировки «блатняк» выкалывает, а я просто вором был. Мне особые приметы не нужны.
   – Вором был?
   – Да, квартиры чистил.
   – Зачем?
   – Деньги нужны были.
   – А институт? Это что, липа?
   – Почему липа? Отсидел, поступил, осенью четвертый курс начну.
   – А сколько тебе лет?
   – Двадцать шесть.
   – Я тебе не верю.
   – Почему?
   – Не выглядишь ты на двадцать шесть, намного моложе кажешься. А если ты сидел, то не можешь выглядеть моложе своих лет. Не похож ты на уголовника…
   – А это каждый сам для себя решает, быть ему похожим на уголовника или нет. Я решил, что мне это не нужно. Я работаю тонко, мне уголовный антураж ни к чему.
   – Ты работаешь?
   – Да, иногда. Редко, но метко. Без жаргона и татуировок, – снисходительно улыбнулся Антон.
   – А институт зачем?
   – А что мне, по-твоему, по «малинам» шататься? Мне это неинтересно. Мне больше нормальная жизнь нравится.
   – А блатным быть – это не нормально?
   – Блатной блатному рознь. Есть люди, а есть «бакланы». «Бакланов» больше. Эти крыльями по жизни машут, а на выходе – одно дерьмо. Бывает, что и реальные люди ведут себя как «бакланы», но это их проблемы, меня они не касаются. Я живу как живу. С мамой живу, учусь, решаю проблемы с финансами.
   – Точно с мамой живешь?
   – Проблемы у нее со здоровьем. Лекарства дорогие нужны… Только не подумай, что я из-за этого воровать начал. Я тогда с отцом жил, с пацаном одним познакомился. Я в четырнадцать лет маленьким был, в любую форточку залезть мог. Сначала через форточки, потом все остальное… А в шестнадцать лет меня с поличным взяли. Следствие, суд, этап, все такое. Сначала «малолетка», потом на взрослую зону отправили… Вышел, вернулся домой, а отца уже нет, квартиру забрали. Мама к себе позвала… У нас с ней не все гладко было, но все-таки она мне мать… Вот и в институт поступил…
   – С судимостью?
   – Ну, если очень захотеть, то можно и с судимостью… Я ведь в школе отличником был. Меня даже за «ботаника» держали…
   – Обижали?
   – Нет. Не знаю почему, но я умею находить язык с людьми, – без всякого хвастовства сказал Антон.
   – Верю… Не простой ты. С виду простой, а есть в тебе что-то такое… – Раз Антон затронул воровскую тему, Карина не могла удержаться от вопроса: – Ты Сухаря знаешь?
   – Не знаю такого, – покачал головой Антон.
   – Он за Подвойском «смотрит».
   – Про Подвойск знаю, а про Сухаря – нет… Чего он хочет?
   – «Общак» у него, хочет, чтобы мы туда отстегивали.
   – «Общак» не у него, а у тех, кто его на Подвойск поставил… А может, и свой «общак» быть, если он сам себя на район поставил. Такое бывает. Тут главное – реальный авторитет. И еще смотреть надо, куда деньги уходят. Если на «обогрев» лагерей, тогда все правильно, если чисто на себя, то это уже крысятничество, за это убивают…
   – А кто смотреть за этим будет?
   – Ну, те, кто его на Подвойск поставил. Вряд ли он сам по себе. Хотя всякое может быть.
   – Куда, говоришь, деньги уходят?
   – На «обогрев» лагерных зон. Или просто на «грев».
   – Ну да, – усмехнулась Карина.
   – Зря ты улыбаешься, – с упреком посмотрел на нее Антон. – На самом деле все очень серьезно.
   – Не верю я в доброту воров.
   – Это не доброта, это инстинкт самосохранения. Если у воров не будет влияния в зонах, то и здесь, на воле, у них не будет власти. А власть на воле – это деньги. Большие деньги. Такой вот замкнутый круг. На воле деньги зарабатываются, чтобы удержать власть в зоне…
   – А без денег никак?
   – Что бы кто чего ни говорил, а реальная власть в зоне у ментов. Если ментов не подмазывать, они быстро воровскую вольницу свернут. И никакие бунты не помогут, потому что зэков на бунт без подогрева не поднять. Водка для этого нужна, наркота… Есть воры, которые могут поднять все на авторитете, но таких мало. В основном все на деньгах держится – ментов подмазать, себя потешить. Настоящий вор должен жить кучеряво, ну, в пределах закона. Воровского закона. Там все строго, но развернуться можно… Ну и мужиков иногда подкормить надо, чтобы с голоду не пухли. Бывает и такое, что пайку так срежут, что хоть зубы на полку. А еще мужикам подмазывать надо, чтобы они за воров план давали. Настоящему вору работать нельзя, а не всякий мужик за него пахать захочет… В общем, деньги на «обогрев» зоны нужны. Да и на воле деньги нужны, братву кормить надо. Опять же, если кого-то из своих закрыли, ему в зоне помогут. На те самые «шиши» и помогут, которые с вас хотят снять. И если вы отстегивать будете, вас тоже не забудут. Не думаю, что Сухарь «греть» вас будет, но на зоне, если вдруг попадетесь, отношение к вам нормальное будет. А то можно ведь и свинью подложить: объявят вас суками, и все, никакой жизни. Насчет женской зоны не знаю, а в мужской пацанов конкретно опустят…
   – А кто на зону собирается?
   – Так никто и не даст вам собраться. Придут, возьмут под белы рученьки, и привет… Или за вами нет никакой вины?
   – Ну, вина, может, и есть, только у нас все схвачено.
   – Да, знал я одного такого, – с мрачной иронией усмехнулся Антон. – Тоже так говорил, пока на десять лет не закрыли… Да я и сам в свое время думал, что со мной такого никогда не будет. Так в этом себя уверил, что страх потерял… От тюрьмы не зарекайся.
   – Я не хочу в тюрьму.
   – Тогда завязывай со своими делами.
   – А если мне интересно заниматься своими делами? Если я не могу жить без риска?
   – Я тебя понимаю, – кивнул Антон. – Сам люблю пощекотать нервы.
   – Поэтому выставляешь хаты?
   – Я все сказал. Больше ничего по этой теме не добавлю.
   – И не надо ничего говорить. Если ты этим щекочешь себе нервы, пожалуйста. Но если кобелировать будешь…
   – То что? – жестко глянул на Карину Антон.
   Никогда он еще на нее так не смотрел. Но именно поэтому она не растаяла под его взглядом, как раз наоборот.
   – Я понимаю, ты при делах, срок мотал, все такое. Только я на это не посмотрю. Изменишь мне – останешься без яиц, – сказала, как отрезала, она.
   – А если ты мне изменишь?
   – За это даже не беспокойся.
   – Ты уверена?
   – Абсолютно… Да и не с кем тебе изменять.
   – А твой Шах? И этот, как его, Косолап…
   – У вас «петухов» на зоне уважали?
   – А сама как думаешь?
   – Знаю, что нет… Если Шах «топтать» меня будет, он будет меня уважать как своего босса?
   – Как женщину – да, а как босса… Не будет он тебя как босса воспринимать.
   – Ну, я еще не совсем его босс… – замялась Карина. – Мне проблему с Сухарем решить надо. Если решу, все будет на мази, все, как я задумала…
   – Что ты задумала?
   – Поселок моим будет. Со всеми потрохами.
   – Тебе это надо?
   – Очень!
   – А я думаю, что не надо. И с Сухарем не надо ничего решать. Надо платить. Он много не просит.
   – Тридцать процентов – это не много?
   – Тридцать процентов?! – удивился Антон. – Это много… Цеховики ворам десять процентов отстегивать должны. Есть такое соглашение между ворами и цеховиками. Но вы же не цеховики, вы – братва. Какая-никакая, а братва… И стволы, наверное, есть?
   – Откуда ты знаешь? – вдруг встрепенулась Карина.
   – Я ничего про стволы не знаю, – покачал головой Антон.
   – Я не про стволы, я вообще…
   Определенно, в этом парне было что-то магическое. Ведь он же представлялся ментом, вдруг это действительно так? Может, на вокзале он сказал ей правду, а в ресторане соврал? Может, он нарочно влез к ней в постель, почувствовал ее к себе интерес? А ведь такое запросто могло быть. Он мент, а она тут пузыри перед ним пускает. И про Шаха рассказала, и про Косолапа, и про свои с Сухарем проблемы. Он ей лапши про зону навешал, она уши и развесила, как последняя «лохушка».
   – Значит, мама у тебя здесь живет?
   – Живет.
   – Ну, тогда мы сейчас к ней в гости пойдем… Или нет никакой мамы?
   – Доброе утро, моя девочка! – с мягкой издевкой усмехнулся Антон. – А я все ждал, когда ты проснешься… Проснулась, молодец. Только я не мент. И мама у меня здесь, на пятом этаже, живет… Если не веришь, мы можем сходить к ней… Или думаешь, что мама подставная?
   – А вдруг?
   – Не того ты еще полета птица, чтобы перед тобой разыгрывать такой спектакль… Но вдруг станешь?
   – И что тогда?
   – Тогда менты займутся тобой всерьез. Так что лучше не подставляться… Я так понимаю, что Шах и Косолап приходят к тебе со своими проблемами?
   – Кто такой Шах?
   – Понятно… Мне уходить?
   – Ты правда не мент?
   – Не надо расслабляться, Карина. И верить никому нельзя. Проверять надо… Есть один простой способ.
   – Какой?
   – Завтра скажу. А сейчас иди сюда. – Антон взял ее за руку и потянул на себя.
   – Что такое? – заупрямилась она.
   – А если я вдруг на самом деле мент, ты перестанешь меня любить? – с пытливой насмешкой спросил он.
   Карина ничего не сказала, но поднялась со своего стула и оказалась у него на коленях. Если он и окажется ментом, она все равно будет его любить. Презирать и любить… Уж лучше пусть он будет вором, чем ментом. Уж лучше быть с ним одного поля ягодой…

Глава 10

   «Спокойствие! Только спокойствие!» Золотые слова. Но Карлсону легко было так говорить, у него – штанишки с моторчиком. А на «девятке» в ночное небо не подняться, она может только по дороге ехать. Как бы на ментов не нарваться… Карина хорошо помнила, как однажды уходила от погони. Стволы у них тогда в багажнике были, целый арсенал. И сейчас у них боевое оружие. Автомат, правда, один, но этого хватит на десять лет строгого режима.
   Машина стояла напротив частного дома, в котором жил Сухарь. Карина выследила вора, навела о нем справки. Не такой уж он и крутой, этот хмырь, но считаться с ним все-таки надо. Законные воры за ним стоят, с ними шутки плохи. И все равно Шах наводит на окна дома ствол автомата. Второй час ночи, а свет в комнате горит, люди ходят, блатная музыка играет. В общем, гуляет «малина», цветет и пахнет. Ничего, сейчас Шах обломает блатнякам их кайф. Он служил в разведроте бригады морской пехоты, его учили стрелять. Сейчас у него есть возможность доказать, как хорошо он освоил эту науку. Целился он прямо из машины – приклад крепко упирается в плечо, ствол наведен на окно. Палец выжал слабину на спусковом крючке…