Колычев Владимир. Все мы грешные

   – А где моя сестра? Ты нашел ее?
   – Наберись мужества, мой мальчик. – Лицо Александра Макаровича приняло скорбное выражение. – Твоя сестра погибла. От руки преступника, похитившего ее... Помнишь, он и меня хотел убить...
   2
   Детдом, куда определили Дениса, находился в двухстах километрах от его родного города. Это самый лучший детский дом во всей стране – так уверял мальчика отчим.
   На самом же деле детдом скорее всего был самым худшим. А определил он пасынка сюда, чтобы быть от него как можно дальше, чтобы вычеркнуть его из своей жизни.
   Вычеркнул отчима из своей жизни и Денис. Он отлично понимал, что Александр Макарович стремится как можно скорее избавиться от него.
   Отчим уехал, передав Дениса в руки директора интерната, немолодой уже и некрасивой женщины с не совсем обычным именем Агнесса Савельевна.
   Одна нога у нее была короче другой. Поэтому при ходьбе она сильно хромала. Но это не мешало ей ходить быстро и всюду поспевать.
   – Добро пожаловать в наш дом! – с дежурно-приветливой улыбкой на полных губах сказала она.
   Ее маленькие серые глаза смотрели на него изучающе. Будто она прощупывала взглядом каждый сантиметр детского тела, затянутого в стандартную школьную форму.
   Для своих лет Денис отличался хорошим физическим развитием. Не было худобы и угловатости, характерных для большинства мальчиков его возраста. Широко раскрытые печальные глаза делали его похожим на ангела.
   Директриса, похоже, осталась довольна осмотром.
   – Ты сирота, – подытожила она. – Отныне я для тебя и отец, и мать. Ты понимаешь меня, мой мальчик?
   Денис молча кивнул. Его глаза стали еще печальнее.
   – По нашим меркам, ты старшеклассник. Окончишь восемь классов. Затем продолжишь обучение в профтехучилище. Трактористом станешь... Но это так, для сведения. Жить будешь в большой комнате. Там много других мальчиков. И семиклассники, и восьмиклассники, все вместе. Девочки живут на другом этаже, над вами. Но запомни, к ним хода нет. Видеться будете только на уроках. Таков закон нашего дома. А законы здесь устанавливаю я!
   Скоро Денис оказался в огромной комнате, густо заставленной свежеокрашенными металлическими койками. Все, без малого три десятка детдомовцев, уставились на новичка.
   Мальчики держались группами. Семиклассники с семиклассниками, восьмиклассники с восьмиклассниками. А еще по интересам. Особенно выделялась группа в пять человек. Самые крепкие и грубые. Наверняка они верховодят здесь.
   От этих пятерых отделился и подошел к Денису коротко стриженный конопатый мальчик, недобро улыбаясь. Остановился в двух шагах от него, приставил руки к бокам и принялся демонстративно сверлить его взглядом.
   – Ну, давай знакомиться! – после минутного молчания он протянул Денису руку.
   – Денис! – Новичок хотел пожать протянутую руку, но промахнулся.
   Рука ушла куда-то в сторону. И тут же он получил кулаком под дых. Несильный удар, но точный. Дышать вдруг стало тяжело. Сильная боль согнула тело пополам.
   – Вот и познакомились!
   Конопатый победно вскинул руки вверх. Он торжествовал. Скорчившись в три погибели, Денис со страхом взирал на своего обидчика. У него и мысли не возникло дать ему сдачи.
   – Ну, кто следующий? – обращаясь ко всем, спросил стриженый.
   Следующих было двое. Первый – высокий и худой, второй – короткий и толстый.
   Один ударил Дениса кулаком в нос. Другой – ногой в живот. Тут же подскочили еще трое.
   Удары посыпались градом, со всех сторон. И только когда он упал, его оставили в покое.
   – Лежачего не бьют! – хихикнул кто-то в стороне.
   Койку Денису определили у самого входа в комнату – презираемое место. Рядом с ним спал мальчик с такими же печальными, как и у него, глазами. Перед сном, укладываясь спать, он сказал, испуганно озираясь:
   – Ты такой же, как я, – не умеешь дать сдачи. Они били тебя, чтобы понять это. Они грубые, они скоты. Они признают только силу. Дай сдачи, и они признают тебя... Но ты боишься. И я боюсь. Поэтому мы изгои.
   «Они признают только силу...» Эти слова отныне глубоко запали в душу Дениса.
   Он не хочет быть изгоем. Не хочет и в лидеры. Он хочет быть как все.
   Но как все быть, не получается. Для этого нужно умение отвечать ударом на удар.
   Когда Дениса никто не трогал, он мысленно настраивал себя на отпор будущему противнику. Но когда попадался кому-нибудь под руку, когда его мутузили просто так – из озорства, от скуки, он терялся, забывал об обороне.
   Он боялся дать сдачи. Потому что за это ему еще больше достанется. Закон труса!.. Неужели он трус?
   Жизнь стала невыносимой. Он превратился в мальчика для битья. Над ним смеялись.
   Скоро начались школьные занятия.
   Детдомовская школа мало походила на ту, в которой Денис когда-то учился. Его угнетали убогий вид классных комнат, старые некрашеные парты, треснувшие стекла, запыленные окна.
   Но больше всего не нравились одноклассники. Мальчишки, вот уже три дня попеременно избивающие его. Коротко стриженные девчонки, такие же грубые и неприветливые. Все они откровенно издевались над ним, называли трусом и убожеством.
   С лица Дениса не сходили следы побоев. То распухшая губа, то синяк под глазом. Но учителя привыкли не обращать на это никакого внимания.
   И вообще они старались ничего не замечать. «Отбарабанят» урок, дадут задание на самоподготовку, и все – портфель в зубы, только их и видели. Хорошо, хоть сами не бьют учеников. А такое, поговаривали, встречалось в других детских домах.
   Кроме Дениса, мальчиком для битья был и его сосед. Валька Коржиков. Но Вальку били меньше. Маленький, щуплый, у иных он вызывал жалость.
   Однажды вечером к Денису подошел Семка Валков, тот самый, с которого начались все его несчастья.
   – Ты назначен постоянным дежурным по сортиру.
   – Но я не хочу.
   – Да?.. И Коржик почему-то не хочет. Как же тогда быть? – На губах у Семки заиграла подленькая улыбочка. – Тогда вот что. Завтра в это же время вы будете драться с ним в сортире. Если засунешь его головой в очко, не будешь дежурным. Если нет, пеняй на себя. Понял, сосунок?
   И, не дожидаясь ответа, смерив его уничтожающим взглядом, Семка повернулся к нему спиной. Хорошо, хоть не ударил.
   Почти всю ночь Денис не спал. Лежал с открытыми глазами, смотрел в потолок и думал. Думал о своей незавидной доле.
   Умерла мама. Погибла сестра. От него отказался отчим. И вот он здесь, в этом проклятом детдоме. За что же ему такое наказание?
   А может, это судьба?
   Человек живет не сам по себе – как-то краем уха он слышал об этом от взрослых. Его ведет по жизни кто-то таинственный, кто-то свыше. Все в этом мире предопределено заранее, расписано на многие годы вперед...
   Странно, но такая философия его вдруг успокоила, на душе полегчало. «Не отчаивайся, – услышал он вдруг внутренний голос, – смело смотри вперед. И тогда тебя ждет удача».
   А что? Ведь когда-нибудь он вырастет, выучится, станет взрослым. Женится, у него появятся дети, свой дом. Он обретет тепло и уют своей семьи. Когда-нибудь он забудет этот ненавистный детский дом.
   Но ему еще жить здесь два долгих года. Неужели все это время с ним будут обращаться как с изгоем? И можно ли верить во что-то хорошее, когда все так невыносимо плохо?
   Нет, дальше так жить нельзя. Нужно пересилить себя, дать выход энергии духа, скрытой где-то у него в глубине. А ведь она есть, эта энергия, он чувствует ее...
   «Я сильный! Я смелый! Я умею постоять за себя!»
   Ему поможет самовнушение. Он настроит себя на волну отваги.
   «Я сильный! Я смелый! Я умею постоять за себя...» – твердил он, пока не закрылись глаза.
   Весь следующий день он чувствовал себя сильным и храбрым. Нет, он больше не трус!
   Но когда его привели в туалет, где на потеху толпе он должен сразиться с Валькой, Денис ощутил дрожь в коленках, слабость в животе.
   – Ну что, придурки, начинайте. Условия вам ясны. – Семка небрежно махнул рукой, подавая знак к началу поединка.
   Вальку сковал страх. Он испуганно смотрел на Дениса, закрываясь от него тонкими, как прутья, руками.
   Денис посмотрел на несчастного мальчишку, затем обвел взглядом смеющиеся лица собравшихся на потеху детдомовцев. А вот и зачинщик...
   Семка презрительно усмехается, ждет не дождется, сука, когда слабый унизит более слабого.
   С Валькой он, Денис, конечно, справится. Но ему не нужна такая победа!
   «Твари! Ублюдки!»
   И тут он ощутил, как в душе закипает холодная ярость. Она захлестнула все страхи, оттеснила неуверенность в себе. Непонятно откуда появилась сила в руках, отвага – в душе.
   – Ну, чего ждете, придурки? Начинайте! – поторопил его и Вальку конопатый недоросль.
   – Головой в унитаз? – спросил Денис и смело посмотрел ему в глаза.
   – Да, да, головой в очко, – нетерпеливо подтвердил тот.
   – Начинать?
   – Начинай!
   Денис злобно усмехнулся и пошел на него. В глазах пылала бешеная одержимость.
   – Эй, ты чего? – опешил Семка.
   Но быстро оправился от неожиданности. Его кулак устремился в голову непослушному изгою.
   Удар в подбородок не выбил Дениса из колеи. Напротив, только укрепил его ненависть и решимость драться.
   Он ударил в ответ. Ударил с размаху, со всей силы. Семка пошатнулся, но на ногах устоял. Его глаза стали огромными от удивления.
   Денис размахнулся и ударил снова. Кулак описал дугу и врезался врагу в скулу. Семка «поплыл».
   Третий удар сбил его с ног.
   – Головой? В унитаз?
   От ярости Дениса трясло.
   Он схватил своего обидчика за грудки и силой оторвал от залитого нечистотами пола. Развернул к себе спиной, ухватил рукой за волосы и подтащил к унитазу.
   Денис и сам не ожидал от себя такой прыти. Он справлялся с тяжелым Семкой так, как если бы держал в своих руках легкое соломенное чучело.
   – Так, значит, в унитаз? – спросил он еще раз напоследок и впихнул его головой в глубину фаянсовой чаши.
   Затем потянулся к веревке сливного бачка и спустил воду. И только после этого бросил побежденного врага.
   – Ну, кто следующий? – все более распаляясь от ярости, рявкнул Денис, обращаясь к толпе.
   В туалете стояла гробовая тишина.
   Страшен был этот изгой в своем праведном гневе. Он показал себя сильным бойцом. Какой же он теперь изгой?..
   Желающих сразиться с Денисом не нашлось.
   С тех пор Дениса никто не трогал. Его боялись, перед ним заискивали. Но в лидеры он не стремился. Жил сам по себе, своими заботами.
   И Вальку больше никто не обижал. Денис заступался за него, всячески опекал.
   Теперь у него появились друзья. Парень перенял у них привычки, и хорошие и, большей частью, дурные. Начал курить, но тут же бросил. Противно!
   Жизнь в детдоме стала более сносной. И если бы не тоска по покойной матери и погибшей сестре, он мог бы считать, что у него все в порядке.

   3
   Зимой, через полгода пребывания в детдоме, Денису исполнилось четырнадцать лет. Пролетел и еще год. Стукнуло пятнадцать.
   Он очень изменился, сильно повзрослел. Крепко сбитый юноша с мудрым волевым взглядом, он выглядел на все восемнадцать лет.
   Он стал привлекать к себе внимание одноклассниц. Все чаще его самого тянуло к ним, какое-то непонятное желание распирало низ живота, лишало покоя. Он уже мужчина, его тянет к женскому началу. Все естественно...
   – Гляди, что я достал, – шепнул ему на ухо Левка Битков, его дружок.
   Они сидели за одной партой. Шел урок.
   Левка разложил у себя на коленях несколько фотографий с обнаженными женщинами, красивыми и не очень. Все в непристойных позах, улыбаются, демонстрируют свои «прелести». Огромные сиськи, поросшие «мехом» места между ног. Аж дух захватывает!
   В следующий раз Левка приволок порнографический журнал. Это уже покруче. Разит наповал! Одна красотка в черных чулках лихо подпрыгивает, восседая верхом на голом мужике. Другая стоит на коленках, сзади к ней пристроился рослый негр. На следующей странице улыбчивая девица находит применение своим губам. Но и это еще не все. Оказывается, одна женщина может обслужить не одного, а нескольких мужиков сразу. Один спереди, двое сзади... И, судя по всему, красотке это нравится.
   Однажды ночью на лестничном пролете носом к носу он столкнулся с директрисой.
   Агнесса Савельевна жила одна – дома ее никто не ждал. Поэтому она частенько ночевала на работе. Но спала обычно крепко, ночными обходами никого не тревожила.
   Сегодня же она изменила своим правилам. Ее мучила бессонница. Директриса решила прогуляться по коридору и сразу же натолкнулась на нарушителя режима.
   – Кто такой?
   – Денис... Золотов, – тихо ответил юноша.
   – Что, к девчонкам ходил?..
   – Да нет... Не спится просто...
   Агнесса Савельевна мягко коснулась его щеки теплой ладонью.
   – Пойдем ко мне... поговорим.
   К ее кабинету примыкала небольшая комнатушка. В ней она спала, когда оставалась здесь на ночь. В спаленке уютно, тепло...
   – Так, значит, к девчонкам потянуло? – с мягким укором в голосе, скорее утверждая, чем спрашивая, сказала она.
   – Да нет же...
   – Помолчи, пожалуйста... Ну что ж, дело понятное. Мальчик повзрослел... Но я ведь говорила тебе, что с девчонками только на уроках. В другое время, тем более ночью, ни в коем случае... Или не говорила? – Говорили... – Денис вспомнил первую с ней встречу.
   – А как же быть-то без девчонок?.. Об этом ты хочешь меня спросить?
   – Но я ничего не хочу...
   – Нет, ты хочешь меня об этом спросить, я знаю. – Агнесса Савельевна разволновалась, как невеста в первую брачную ночь.
   В ее словах звучали незнакомые интонации, высокая грудь учащенно вздымалась.
   – Такой взрослый мальчик, как ты, не может не интересоваться девочками. Ведь ты уже взрослый, уже мужчина! И интересный... и нравишься мне... Так как же без девочек-то?.. Так вот, отвечаю. Пока есть я, они тебе не нужны...
   Она нежно провела рукой по его щеке, спустилась к шее, прошлась по плечу, задержалась на груди и, быстро скользнув вниз, приклеилась к гульфику.
   Денис стоял, боясь пошевелиться. Кровь стучала в висках. Дыхание как после кросса. И никакого желания сопротивляться.
   – Я многому тебя научу, – прошептала она, когда он, свободный от одежды, уже лежал в ее постели.

Глава 3 Антон. 1987 год

   1
   С ювелирным все шито-крыто. Дело прошло как по маслу. Поволноваться, правда, пришлось. Но это ерунда.
   Понт стоял на стреме. Сом срезал сигнализацию, самое сложное, кстати, дело. Сбили замок с двери рабочего входа, пробрались внутрь. Снова возня с сигнализацией. Сдалась, окаянная. И сейф долго не продержался. Это уже заслуга Клыка. В козырные медвежатники метит. Молодец!.. Золотишко и камушки будто сами посыпались в карман.
   Дело сделано, и атас! Уносите ноги, господа!
   Антон побывал в Катайске, обратил золото в деньги. И вот пожалуйста, он снова дома, в Нагибинске.
   Все чин-чинарем, его отсутствия, кажется, никто не заметил.
   А он соскучился по Насте. Что за бес в ней сидит? Приворожила она его, что ли? Так к ней тянет, просто сил никаких нет.
   Короче, берем ее в охапку, и в кабак, с ветерком. Забашлять есть чем. Вот жизнь-то!
   Но настроение испохабила Киска, подруга Сома.
   Как-то раз она дала клевую наводку на хату. Много рыжья тогда с собой унесли. Теперь она своя в доску.
   Она подошла к нему, Клыку и Сому, когда они откисали в парке на лавочке. Подсела.
   – А ты знаешь, кто она, твоя Настена? – спросила многозначительно.
   – Что ты хочешь сказать?
   – Ментовская дочка она, вот кто...
   – Ну и?
   – Капитана Костоглодова приемная дочь.
   Костоглодова Антон знал. Неплохой опер, если разобраться. Дело свое знает. Может и прижать, если что. Сноровка есть и опыт. Но какой-то он непонятный, без стержня, что ли...
   Прикажут, носом будет рыть землю, искать. А так чтобы держать тебя под прицелом, пока ты еще ничего не натворил... Нет, на это он вряд ли способен, ленив, равнодушен. Нет, он неопасен.
   То ли дело старлей Лобанов. Тот еще жук. Проходу ему, Антону, не дает. Ты смотри у меня, мол, смотри... А глаза такие колючие. Вот это опер как опер. Таких боятся, таких уважают.
   А Костоглод... Так себе... ни рыба ни мясо.
   – Утомила ты меня, Киска... – отмахнулся Антон.
   Ну не боится он Настиного отца, хоть убей, не боится.
   – А вдруг подстава?
   Ну, какой же отец будет рисковать ради дела своей дочерью, пусть и не родной. А «мусора», они ведь не моральные уроды.
   – Чушь.
   – Я тоже так думаю, – согласилась Киска.
   – Ладно, потопал я. – Антон встал.
   – К ней лыжи навострил?
   – Ну.
   – Завидую ей. Такого парня отхватила... А знаешь, ее нет...
   – Не понял...
   – Нету, пропала, сгинула... Мать у нее померла... Я, кстати, на похоронах была.
   – Зачем?
   – У нас же свойские отношения с Настеной. Вместе в ресторане шиковали... Да и вообще... Короче, с Костоглодом у нее что-то неладно. Почему я так думаю? Смотрела она на него с ненавистью, когда мать хоронили... А что, может, он ей какую пакость подкинул? А вдруг это он ее мать в могилу отправил? Всякое может быть. Менты, они ведь всякие бывают... Вот я как-то слышала...
   – Стоп, вяжи базар... Где Настя?
   – Как в воду канула. Ни слуху ни духу... В городе ее нет, это точно. Зуб даю!
   В душе все сильнее разрасталась тревога. Куда пропала Настя? Что могло с ней случиться? Ведь сейчас самая пора сдавать экзамены. Какие уж тут отъезды?.. Разве что в случае из ряда вон выходящем.
   Короче, ее надо найти. И немедленно!
   Антон оставил друзей и направился к ней домой. Дверь открыл ее отец. Красные воспаленные глаза, блуждающий взгляд, разит перегаром. Под майкой бинты.
   – Чего тебе? – спросил он настороженно. Через порог, естественно, не пустил.
   – Настя мне нужна, – не очень вежливо ответил Антон.
   – А больше тебе ничего не нужно? – как от зубной боли скривился Костоглод.
   – Я хочу знать, где Настя.
   – Слушай, где-то я тебя видел... Да ты же из блатарей... Ты че, охренел? К кому пришел, урка?.. Да я тебя!..
   Мент набычился, глаза налились яростью.
   – Не пугай – пуганый...
   Антон сунул руки в брюки, развернулся на сто восемьдесят и неторопливо стал спускаться по лестнице.
   Чхать он хотел на этого «мусора»!
   Сзади шумно захлопнулась дверь.
   А ведь не тронул, сука легавая!
   Куда же все-таки запропастилась Настя? Где ее искать?
   Если она дома, рано или поздно выйдет во двор, хотя бы ненадолго. Или в окно выглянет. Словом, даст о себе знать. А что, если этот ублюдок на цепь ее посадил? А может, и грохнул втихую? Ведь верно говорит Киска, среди ментов такие выродки встречаются.
   Живую или мертвую, он ее найдет!
   Во дворе, куда вышел Антон, на детской площадке под раскидистым тополем собралась веселая компания. Пятеро подвыпивших недорослей в джинсовых куртках, недавние школьники. Хорохорятся перед тремя размалеванными девицами, хихикающими от любой сказанной ими глупости.
   Ни он их, ни они его не знали.
   – Эй, ты! – крикнул один из них Антону. – Дай закурить!
   «Не просит, сука, требует...»
   – Не курю.
   – А если проверить?
   – Заткни хавальник!
   Антон сплюнул в его сторону, демонстративно достал сигарету, поднес к губам, чиркнул зажигалкой, закурил и пошел дальше.
   Плевать он хотел на этих недоносков. Бояться таких – себя не уважать.
   Но и они, видно, не очень-то его боятся.
   – Эй, постой! – окликнул его все тот же «джинсовый».
   Но Антон даже слушать его не стал.
   – Стой! Кому я сказал?.. Стой, козел!
   «Козел?!»
   Он что, не соображает, что говорит?
   Антон остановился, развернулся в его сторону. Его распирал страшный гнев.
   – Ты что-то сказал? – зловеще спросил он.
   Но «джинсовый» был не робкого десятка. Да и перед девицами нельзя ударить в грязь лицом.
   – Козел... Я сказал, что ты козел!
   Антон медленно подошел к нему, остановился. Сигарета переместилась из одного уголка рта в другой.
   – За базар ответишь. – Он обвел двор взглядом.
   Увидел дорогу, ведущую за гаражи.
   – Пойдем пройдемся, если не бздишь.
   За гаражами он оказался лицом к лицу со всеми пятерыми. Уверенные в своей силе, парни нагло усмехались и потирали кулаки.
   – Ну что, козел, побазарим? – продолжая работать на публику, спросил самый прыткий.
   – Побазарим, падла!
   Антон резко выбросил кулак, ударил обидчика в нос, смял хрящ. Затем ухватил его за волосы, подтянул к себе и приставил к шее рукоять ножа. Послышался щелчок. Это выскочило из «лисички» остро отточенное лезвие.
   – Мля, уроды! – обращаясь к остальным, сплюнул он. – Отваливайте отсюда. Или вашему корешку бздец.
   «Джинсовые» явно не ожидали такого поворота событий. Переглянулись и стали пятиться назад. Их шаг становился все шире. Наконец они не выдержали, побежали.
   «Летите, соколы, летите...»

* * *

   «Джинсовых» остановил шедший им навстречу Александр Макарович. Он был в форме, и это успокоило их.
   – Что случилось? – глядя куда-то за их спины, спросил он.
   – Ваньку убить хотят!
   – Кто?
   – Да бандюга там какой-то. У него нож!
   Когда непрошеный гость ушел, Костоглодова заколотила дрожь. Чутье подсказало ему, что этот урка – друг Насти.
   Нашла, сука, с кем связаться. Потаскуха хренова!
   И этот Хмурый – так, кажется, его кличут – будет разыскивать девчонку. Вдруг найдет? Докопается до истины?.. Нет, допустить этого нельзя.
   Надо избавиться от проходимца.
   Сам не зная почему, он оделся, вышел из дому, как будто медом ему намазали по следу этого блатаря.
   Во дворе он Хмурого не увидел. Зато заметил спины скрывшихся за гаражами парней. Двинулся за ними.
   Чутье не подвело его. Кто ищет, тот всегда найдет!
   Урка в ярости избивал несчастного. Ножа в руке у него уже не было.
   Отлично!.. Теперь Александр Макарович знал, как ему избавиться от приятеля своей дочурки.
   – Стой! – Он ускорил шаг.

* * *

   Антон отпустил свою жертву и поднял глаза на Костоглодова.
   «Черт, легаша тут как раз и не хватало!»
   – Отдай нож! – на ходу потребовал мент.
   Антон огляделся по сторонам. Пути к отступлению нет. С трех сторон гаражи, стоят вплотную один к одному. С четвертой проходу не дает «мусор»... Эх, блин, не зря же ментов так называют...
   Он достал из кармана «перо», обтер рукоять о рубаху, размахнулся и забросил его как можно дальше за гаражи.
   Пусть полазят, поищут!
   – Я готов. – Он ядовито усмехнулся и протянул Костоглодову сомкнутые руки.
   Как будто у того при себе наручники.
   Нож он выбросил. Но допускал, что его пусть не сразу, но найдут. И факт избиения налицо. Вон, сидит на земле этот козляра, морщится от боли. Нос ему, кажется, разбил, а это уже увечье. Да еще угроза ножом... Это тоже кое-что значит. Свидетелей куча. Похоже, будет нелегко отвертеться от этого дела... Скорее всего намотают срок.
   Но это мы еще посмотрим!..
   Да, Антон не ошибся, в райотделе ему тут же стали шить дело. Под расписку не отпустили, бросили в камеру. Через пару дней отправили «париться» в следственный изолятор, в Катайск.
   Камера, куда его определили, рассчитана человек на пять, не больше. Но сидели в ней восемь. Теснота, духота, назойливые мухи, вонь от параши... Но бывает и хуже.
   Антон назвался, все как положено. И только после этого направился к свободному месту на нарах.
   – Ну вот, будут тут всякие мешать, – недовольно буркнул его сосед, неохотно отодвигаясь в сторону.
   Антон промолчал. На него навалилось какое-то равнодушие ко всему происходящему с ним.
   – Эй, браток, – поблескивая фиксами, обратился к нему верзила с колодой самодельных карт в руке, – давай перекинемся!
   – Я пустой. – Ему не на что было играть.
   – А на просто так!
   – Моя «просто так» на кон не ставится.
   «Просто так» – называют задницу, для дураков. Антон же не дурак и задницей своей рисковать не собирается.
   – А ты че, в натуре, до хрена знаешь? – начал вдруг заводиться фиксатый.
   Антон недобро прищурился и окатил его ледяным взглядом с головы до ног.
   На плечах две наколки. Если верить знакам, уже не раз гостевал у «хозяина». И статьи серьезные. Крепкий, в руках чувствуется большая сила. И не придурок вроде бы... Так почему же выкобенивается?
   Ведь видит: перед ним не фраер. И, главное, наехал ни с того ни с сего.
   – Я вор, – сказал, как отрезал, Антон. – Две ходки. Так что к нарам не привыкать.
   – Спускай штанишки и пузом на нары, если привык. Уж очень мне твоя «просто так» в кайф, – фиксатый все больше наглел.
   Пургу несет, явно не зря. И его поддерживают пока что одним лишь молчанием. Сл о ва в защиту вора не скажут. Ждут, когда его опустят, «опетушат»... Нет, что-то тут не так. Наезд не случайный.
   Наверняка Костоглод, хрен ему в ухо, подсуетился. К сукам подсунул... А ведь опустят, если он правильно догадался.
   Один раз не педераст – «петухом» он, может, и не станет, но уважение потеряет навсегда.
   – Не гони... – Голос Антона прозвучал на удивление мягко.
   – Скидавай портки, киса!
   – Эй, братки, может, кто заступится за честного вора? Может, кто отзовется... Но нет, все молчат. Всей кодлой продались, суки.
   – Заткнись! – толкнул его в грудь верзила. Антон пошатнулся, но на ногах устоял.
   «Долбаный Костоглод!»
   – Все, уже молчу. – Антон покорно расстегнул верхнюю пуговицу на брюках.
   Он стоял вполоборота к фиксатому.