Страница:
Евгения Кондырева
Дракон. Черта
ПРОЛОГ
Дракон поежился от прохладного ветерка, заблудившегося в скалах. Он зевнул, потянулся, нахохлился и снова задремал… Во сне Скату привиделась сожженная им крепость… Не то чтобы дракону было жаль ее, просто ему отчего-то стало неприятно. Сколько таких крепостей осталось позади? Почему они последнее время все чаще являются к нему во сне? Когда Скат был моложе, ему и в голову не приходило вспоминать о них.
Больше года он не слышал Зов. Сначала это пугало и расстраивало его, потом он привык. О нем просто забыли. Кому нужен стареющий дракон, когда вокруг сколько угодно молодых и сильных? У них, этих настырных спесивых юнцов, все еще впереди… А как же он, Скат? Его битва окончена…
Дракон настороженно приоткрыл глаз, но кругом было сонно и тихо.
Скат зевнул и, вытянув шею, устроился поудобнее. Он надеялся снова уснуть, но обидные, ревнивые мысли не давали ему покоя. Как назывался тот город, возле которого он был ранен в последний раз? Ломрат? Да, Ломрат… И где бы сейчас были те молодые, если бы он, старик, не предупредил их тогда, не научил что делать? Уж он-то знал, как бороться с оружием, которое люди пытались использовать против них…
От забытой обиды снова заныло плечо. Дракон вздохнул, и горячее дыхание всколыхнуло мелкие, вьющиеся цветы, густо заплетавшие вход в пещеру, в которой он нашел себе ночное пристанище. Вчера эти растения на тоненьких стебельках умилили Ската. Они так беззащитно, так нежно розовели в лучах заходящего солнца, что дракон решил остановиться именно здесь. Но сейчас цветы раздражали, и Скат разозлился на свою глупую сентиментальность. Видел бы его кто-нибудь из тех, с кем он крыло к крылу мчался в стремительных атаках. Дракон дохнул чуть сильнее, и легкий серый пепел, плавно кружась, опустился на землю. Больше ничего не загораживало вид из пещеры…
Озеро клубилось внизу рассветным туманом, снежные вершины гор уже окрасились золотом восходящего солнца.
Дракон снова закрыл глаза, ему некуда спешить. Но сон не шел…
Озеро, лохар, манило к себе, обещая тепло и негу. Когда-то маленького Ската научил дед, и, повзрослевший, ставший настоящим воином, дракон не раз благодарил его за науку: если ты болен, если не срастается перелом или тревожит старая рана, иди к лохару – озеру с горячей водой в кратере спящего до поры вулкана. После Ломрата тяжело раненный Скат с великими трудностями добрался до одного из таких озер. Залечивая раны, он провел возле лохара долгий месяц, и лохар не подвел. Вылечившись и окрепнув, дракон стал ждать, но Повелевающие больше на звали его.
Дракон медленно встал, потянулся и вышел из пещеры. Он расправил неловкие после ночи крылья и медленно спланировал вниз, прямо в клубящийся над озером туман. Погрузившись в горячую воду по самую шею, дракон неожиданно задремал. В полудреме в его мозгу рождались странные, неясные образы и мысли. Он вдруг вспомнил, что уже очень давно не менял свое воплощение. Он почти перестал нуждаться в нем. Скат хотел воплотиться прямо сейчас, но… передумал. Ему было лень даже пошевелиться. Да и что проку в человеческом воплощении? Человек слаб и беспомощен, а он, Скат, должен быть сильным, чтобы Повелевающие вновь позвали его…
Дракон глубоко вздохнул. Горячая вода несла успокоение. Его больше не тревожили никакие мысли…
Распластав крылья на поверхности озера, Скат погрузился в сон.
Больше года он не слышал Зов. Сначала это пугало и расстраивало его, потом он привык. О нем просто забыли. Кому нужен стареющий дракон, когда вокруг сколько угодно молодых и сильных? У них, этих настырных спесивых юнцов, все еще впереди… А как же он, Скат? Его битва окончена…
Дракон настороженно приоткрыл глаз, но кругом было сонно и тихо.
Скат зевнул и, вытянув шею, устроился поудобнее. Он надеялся снова уснуть, но обидные, ревнивые мысли не давали ему покоя. Как назывался тот город, возле которого он был ранен в последний раз? Ломрат? Да, Ломрат… И где бы сейчас были те молодые, если бы он, старик, не предупредил их тогда, не научил что делать? Уж он-то знал, как бороться с оружием, которое люди пытались использовать против них…
От забытой обиды снова заныло плечо. Дракон вздохнул, и горячее дыхание всколыхнуло мелкие, вьющиеся цветы, густо заплетавшие вход в пещеру, в которой он нашел себе ночное пристанище. Вчера эти растения на тоненьких стебельках умилили Ската. Они так беззащитно, так нежно розовели в лучах заходящего солнца, что дракон решил остановиться именно здесь. Но сейчас цветы раздражали, и Скат разозлился на свою глупую сентиментальность. Видел бы его кто-нибудь из тех, с кем он крыло к крылу мчался в стремительных атаках. Дракон дохнул чуть сильнее, и легкий серый пепел, плавно кружась, опустился на землю. Больше ничего не загораживало вид из пещеры…
Озеро клубилось внизу рассветным туманом, снежные вершины гор уже окрасились золотом восходящего солнца.
Дракон снова закрыл глаза, ему некуда спешить. Но сон не шел…
Озеро, лохар, манило к себе, обещая тепло и негу. Когда-то маленького Ската научил дед, и, повзрослевший, ставший настоящим воином, дракон не раз благодарил его за науку: если ты болен, если не срастается перелом или тревожит старая рана, иди к лохару – озеру с горячей водой в кратере спящего до поры вулкана. После Ломрата тяжело раненный Скат с великими трудностями добрался до одного из таких озер. Залечивая раны, он провел возле лохара долгий месяц, и лохар не подвел. Вылечившись и окрепнув, дракон стал ждать, но Повелевающие больше на звали его.
Дракон медленно встал, потянулся и вышел из пещеры. Он расправил неловкие после ночи крылья и медленно спланировал вниз, прямо в клубящийся над озером туман. Погрузившись в горячую воду по самую шею, дракон неожиданно задремал. В полудреме в его мозгу рождались странные, неясные образы и мысли. Он вдруг вспомнил, что уже очень давно не менял свое воплощение. Он почти перестал нуждаться в нем. Скат хотел воплотиться прямо сейчас, но… передумал. Ему было лень даже пошевелиться. Да и что проку в человеческом воплощении? Человек слаб и беспомощен, а он, Скат, должен быть сильным, чтобы Повелевающие вновь позвали его…
Дракон глубоко вздохнул. Горячая вода несла успокоение. Его больше не тревожили никакие мысли…
Распластав крылья на поверхности озера, Скат погрузился в сон.
ЧАСТЬ I
Глава 1
МОРСКОЙ КОНЕК
В этот ранний час пристань Керра была необычно безлюдна. Всего два корабля стояли на рейде: крохотный одномачтовый шлюп с обломанными штормами реями и большое торговое трехмачтовое судно. Судя по тому, как глубоко оседала его корма, судно было тяжело нагружено и готово к отправке, но, возможно, деревянный облупившийся корпус просто оброс ракушками и непрошеные пассажиры тянули его ко дну.
Застыв на месте, Фиджин молча смотрел на широкий, длинный пирс. Он помнил гавань шумным, людным местом, где можно было услышать все наречия, на которых говорили жители Паркса. Конечно, Фиджин не ждал, что все здесь осталось по-прежнему, но без разноплеменной, пестрой толпы, которая делала Керр Керром, одним из богатейших и хлебосольнейших городов Паркса, гавань выглядела мертвой. Там, где раньше глазу было тесно от устремленных в небо мачт, виднелась лишь небесная синь да стремительные крылья беспокойных чаек.
Не этим ли путем пришли армии наемников на земли Тразана? Но где же тогда корабли чужаков? Где вообще корабли Керра?
Фиджин посмотрел на Ригэна, но на мрачном лице мага было невозможно что-нибудь прочесть.
Керр был одним из самых крупных и оживленных торговых городов побережья. Единственный порт на западе Тразана, который давал ему выход к теплым южным морям. Единственный, но какой! Порт, без которого процветание Тразана было просто немыслимым: южные моря дарили ему драгоценные ткани, специи, рыбу и, главное, мех редкого зверя Ти.
Зверь этот жил в море. Только один раз в год выходил он к прибрежным скалам одиноких, пустынных островов, чтобы произвести на свет своих детенышей, по человечьему обычаю вскормить их молоком и снова опуститься в теплые глубины.
Детеныши Ти удивительного золотого цвета, сверкали на солнце так, словно были выточены из слитка драгоценного белого золота, только мягкого и пушистого. Этот мех был достоин венчать лишь плечи королей и ценился так дорого, что многие отваживались рисковать из-за него жизнью.
Редкий зверь Ти был велик, силен и свиреп. Сам он носил мех грубый и серый, а мясо его было жесткое и опасное. Лишь обессилев от голода и не имея под руками другой пищи, можно было решиться съесть его, забыв о том, что живот несчастного скрутит судорога и тошнота еще долго не оставит его. Зато из выделанной шкуры Ти получались сапоги и куртки, которым не было сноса. Да только стоит ли рисковать жизнью ради сапог?
А риск был огромный. Лишь в пору жестоких зимних штормов выползали осторожные самки на скалистые берега, словно предназначенные для того, чтобы губить отважившиеся выйти в море корабли.
Движимые древним чутьем, Ти находили подводные пещеры, извилистые тоннели которых вели их прямо в середину островов, минуя страшные, грохочущие о камни пенистые валы. Там, защищенные от штормов и посторонних глаз, и появлялись на свет золотые детеныши. Всего несколько недель оставались они на островах, а затем вновь уходили в море, чтобы повзрослеть и сменить свой драгоценный мех на грубую, серую шкуру.
Ради этих двух-трех недель, ради драгоценного золотого меха безумцы на своих кораблях и отправлялись в путешествия. Сказочное богатство с торицей окупало любой риск и смертельную опасность. Многие, презирая законы кораблестроения, оснащали свои корабли диковинными приспособлениями, которые помогли бы выдержать удары о прибрежные рифы. Но чаще всего именно их поджидала гибель. Зато удачливых охотников знали по именам, им завидовали, ими восхищались, о них пели песни в деревенских харчевнях.
Сейчас, в середине лета, море было спокойно, и светлые блики лениво скользили по борту корабля. Стайки маленьких медуз, похожих на не растаявшие круглые льдинки, плавно покачивались в зеленой, не слишком чистой воде, плескавшейся между деревянными сваями причала. Пахло водорослями и прибрежной тиной.
На палубе торгового судна показался плотный, коренастый человек. Он был одет в мягкую кожаную куртку без рукавов, а его голову, несмотря на жару, венчала глубоко надвинутая шляпа, под которой, по обычаю южных моряков, был повязан пестрый платок. Опершись на перила, человек молча разглядывал озирающихся путников: троих, весьма решительного вида юношей и девушку.
Заметив человека на палубе, путники подошли поближе.
– Эй, послушайте! – закричал один из них. – Мы можем видеть капитана судна?
– Зачем вам нужен капитан?
– Мы ищем корабль, который идет в Кинтан, но кроме этого судна у причала нет других кораблей.
– И не будет! – Человек на палубе сплюнул в воду. – «Морской конек» единственное судно, которое выйдет в море, и оно не предназначено для голодранцев вроде вас.
Моряк развернулся, чтобы уйти, но неожиданно передумал.
– Я капитан Чет, – нехотя произнес он, – сколько вы можете заплатить за проезд?
– У нас нет денег. Мы хотели узнать, не нужны ли на корабле матросы?
– Возможно. – Он с сомнением пожевал губами. – Двоих моих людей зашибло сломанной реей. Двоих я могу взять. Третьего – нет. Женщину тем более. На моем корабле нет женщин и дармоедов. И свободного места тоже нет.
– Капитан, – голос говорившего звучал на удивление вкрадчиво, – третий матрос не будет помехой. А женщина кое-что смыслит в лекарском деле. И если до отплытия еще осталось время, мы постараемся раздобыть немного еды для себя, чтобы не обременять вас.
Капитан молча пошевелил губами. На лице его появилась странная гримаса.
– Хорошо, – словно через силу согласился он, – к полудню корабль выйдет в море. За матросами будет послана шлюпка. Опоздаете – пеняйте на себя.
Оставшееся время путники провели на знаменитом рынке Керра, на котором в былые времена можно было купить все что угодно: от черепахового гребня и ядовитого сонного порошка до песчаных буйволов и роскошных экипажей.
Рынок давно утратил былое великолепие. Больше двух лет ни продавцы, ни покупатели не видели здесь редких заморских товаров.
Путники долго бродили между торговыми шатрами, предоставив дело Ригэну. Откуда у него взялись деньги, никто не спрашивал. С невозмутимым видом маг запускал руку в карман, и там всегда находилась нужная монета. Ригэн тратил их не скупясь. Вслед за добротной обувью и мешочками с сушеным мясом и сухарями появились мешочки с диковинными для Криша и Эши вялеными дынями и финиками.
Наблюдая за Ригэном, ловчий никак не мог удержаться от мысли, имеют ли эти монеты какую-нибудь ценность или это очередные фокусы мага? Судя по лицам лорда и Эши, нечто подобное приходило и им в головы.
В конце концов Крит даже забеспокоился, не заинтересуется ли капитан Чет, откуда у бедных странников, не имеющих денег, взялись такие большие дорожные сумки?
Глядя, как маг в очередной раз запускает руку в карман, Криш глубоко вздохнул.
– Послушай, Ригэн, а нам случайно не хватит и на проезд?
– Нет, – отрезал Ригэн и двинулся в сторону горшечных рядов.
Капитан не обманул. И хотя корабль отошел от пристани, у причала действительно покачивалась большая шестивесельная лодка, в которой уже сидели несколько матросов. Одни курили крепкий черный табак, другие смеялись, громко споря и хлопая друг друга по плечам.
При виде друзей разговоры смолкли, и восемь пар глаз уставились на Эши.
И столь заинтересованным было выражение их лиц, что Криш и Фиджин невольно сомкнули плечи, готовые к любому повороту, но Ригэн твердо шагнул в лодку и, не обращая внимания на матросов, помог Эши перебраться на борт.
Возвещая полдень, в порту раздался удар колокола, и, подчиняясь свистку с корабля, матросы налегли на весла.
Вблизи «Морской конек» выглядел еще хуже, чем казалось с берега. Было видно, что корабль знавал лучшие времена, однако его палуба содержалась в чистоте и порядке, а медные поручни и затворы люков были надраены до блеска.
Вслед за капитаном друзья прошли на корму.
– Вот, – указал рукой Чет, – если согласны, можете оставаться здесь. А нет… – Капитан безразлично пожал плечами, всем своим видом давая понять, что нежданных пассажиров никто не держит и они могут сию же секунду отправляться на берег.
Они были согласны.
Крохотное помещение, в которое вели четыре ступени, было предназначено для хранения штормового троса, и даже свежий морской ветер не мог выветрить из него запах просмоленной пеньки. Вряд ли в этом помещении смогли бы одновременно улечься четыре взрослых человека, но друзья благоразумно рассудили, что спать можно и на палубе, ведь июль самое теплое и спокойное время на побережье. Им предстояло провести на корабле недели две, не больше, пока тот пересечет залив и обогнет южную оконечность Паркса. К тому же всех четверых устраивало, что они будут находиться в стороне от остальной команды корабля.
Заскрипели якорные цепи. Чуть накренившись на левый борт, «Морской конек» сделал плавный поворот, его паруса надулись, и путешествие началось.
Итак, подгоняемый устойчивым бризом, «Морской конек» шел в Кинтан.
Друзья добросовестно выполняли новые обязанности, и корабельные канаты очень скоро украсили их руки ссадинами и мозолями.
Криш и Фиджин, каждый по-своему, переживали известие о неожиданном родстве Эши и мага. Между собой они ни разу не говорили об этом с того памятного дня на берегу залива. Впрочем, внешне ничего не изменилось. Ригэн не стал разговорчивее, а Эши веселее. Как и прежде, она охотнее обращалась за помощью к лорду или Кришу, а маг ничего не рассказывал ни о своей стране, ни о своей семье. И все же после Та-Сисса, оба остро ощущали, что между Ригэном и Эши существуют какие-то невидимые связи.
Ловчий приобрел привычку украдкой разглядывать мага. Что он хотел увидеть, Крит и сам не знал. Возможно, что-то такое, чего он не замечал раньше, что-то, что подтверждало бы, что маг не такой, как они. Не человек. Какой-нибудь особый знак, ставший понятным ему только сейчас. Конечно, это было глупо! Он ли не нагляделся на мага во время их долгих скитаний, но Криш упрямо говорил себе, что тогда– это не в счет, а вот теперь,когда он знает…
А Эши… Не надо было разглядывать, не надо всматриваться – она осталась прежней. Только… только теперь она тоже знала нечто, что, пожалуй, предпочла бы не знать никогда.
Криш часто думал о том, каково это осознавать,что в твоих жилах течет чужая кровь, кровь врага.Вот уж кому не сладко. Да плевать ему, чья она дочь и как ее зовут на самом деле! Когда-то давным-давно он решил, что отвечает за нее, и не собирался отступать от своего слова. Как сказал тогда Бьерк? Оставишь ее там, где будет безопасно… Знал бы он, каким непостижимым образом судьба свяжет его младшего брата с одним из тех, кто разрушил их жизнь, из тех, к кому сам Криш поклялся в вечной ненависти.
Вот такие мысли заставляли ловчего ворочаться без сна на твердых досках палубы, глядя в усеянное крупными звездами небо, и прислушиваться к дыханию спящих мага и лорда, лежащих бок о бок с ним. И от того, что Фиджин был рядом – свой, надежный, понятный, с единым на них двоих прошлым, – Кришу становилось немного легче.
«Морской конек», не слишком быстрое и поворотливое судно, казался Эши самым прекрасным и гордым кораблем на свете. Забившись в какой-нибудь угол, чтобы не попадаться на глаза матросам, она любовалась его залатанными белыми парусами, которые косыми крыльями гордо поднимались над палубой. Или зачарованно разглядывала пенящиеся позади корабля струи и бесконечное зыбкое пространство, наполненное солнцем, ветром и блеском чешуи, играющей у самой поверхности рыбы. В первые дни над кораблем часто парили большие черно-серые птицы. Резко складывая крылья, они то и дело пикировали в воду и снова взмывали в небо, унося в клюве добычу. Потом птицы отстали.
Кое-кто из молодых матросов пытался проявлять к Эши интерес, но Фиджин так резко пресек все попытки, что стало ясно – у пассажирки серьезные заступники. Столкнувшись с одним из них, никому не хотелось иметь дело с остальными двумя. И, к слову сказать, что это за девушка? Ручки тонкие, лицо прозрачное, фигура – того гляди ветром сдует. Дитя, да и только. Матросам гораздо больше нравились другие – веселые, пышные, розовощекие, те, что встречали корабли в порту Кинтана, готовые сколько угодно кокетничать и смеяться.
Впрочем, и от девчонки случилась польза. Когда корабельный плотник защемил себе пальцы, капитан вспомнил о тихой пассажирке, сказавшейся лекаркой. Та не растерялась. Сложила раздробленные кости и забрала пальцы в лубок, да так быстро и ловко, что плотник не успел и охнуть. Правда, перед этим ему, как водится, дали выпить чарку-вторую.
Только старые моряки все равно мрачно хмурились, уверяя, что плотник уже потерял свою руку, хорошо, если сам жив останется. Видали уж такое не раз! Сначала рука распухнет, а потом, если не почернеет и не приключится горячка (что означает верный конец!), начнет потихоньку усыхать, пока не сделается как куриная лапа. Да только можно ли такой рукой удержать топор или пилу? Посмотрим, как ночь пройдет… Но ночью плотник спокойно спал. К утру опухоли так и не случилось, а на следующий день лекарка трижды приходила к увечному, чем-то поила его и подолгу шептала над больной рукой. Прошла еще одна ночь и еще одна, а плотнику становилось все лучше.
Моряки удивленно качали головами и помалкивали. Видать, сильная оказалась лекарка, хоть на вид и совсем мелюзга. Кто бы подумал? Чудно, конечно, ну да время покажет…
Море было ласковым и спокойным, и когда изредка начиналась легкая качка, Эши с жадным волнением следила за тем, как поднимается нос корабля, и «Морской конек» неспешно взбирается с волны на волну.
По вечерам, глядя на уставших, но казавшихся довольными друзей, успевших загореть и приобрести походку заправских моряков, она спрашивала себя: как долго продлится этот неожиданный покой? С того момента, как Эши ступила на борт «Морского конька», она жила лишь ощущениями мерного покачивания палубы под ногами, свежего воздуха и солнца. Море укачало на своих волнах все ее страхи. Ничто – ни грубые окрики боцмана, подгоняющего матросов, ни громкие песни и взрывы бурного смеха по вечерам, когда свободные от вахты люди азартно играли в кости на верхней палубе, – не могло вывести ее из этого состояния.
Пожалуй, только в море Эши окончательно осознала, что такое настоящая свобода. Ей удалось невозможное: она почти не думала ни о Та-Сиссе, ни о неведомой стране, в которую они теперь стремились. Лишь иногда, когда она ловила приветливые взгляды лорда или Криша, что-то острое и жгучее разливалось у Эши в груди, и она благодарила Небеса за то, что они оставили ей самое главное – друзей, которые не отреклись от нее.
Вот уже несколько дней дул устойчивый ветер, и когда однажды утром он неожиданно стих, «Морской конек» беспомощно замер на гладкой поверхности моря. В отличие от матросов, для которых остановка была досадной помехой, Эши испытала тайную радость: она вовсе не спешила попасть на берег. После полудня «Морской конек» не продвинулся вперед и на десяток ладоней, и синий с белым и золотым штандарт торгового корабельного братства Паркса беспомощно повис на мачте «Морского конька».
Это называлось «штиль», и, томясь вынужденным бездельем, люди старались занять себя кто чем мог.
– Мертвый штиль, – уточнил Фиджин и попытался спрятаться от солнца в тени мачты.
Наступила ночь и вместо прохлады принесла с собой липкую духоту. «Морской конек» словно застыл в призрачном пространстве между морем и небом, на котором ярко мерцали звезды. Новолуние только началось, и, не стесненные блеском сияющей соседки, были видны самые крохотные и далекие звездочки.
Из-за жары друзья предпочитали ночевать на палубе, не забиваясь в свою тесную «каюту». Свободные от вахты Криш и Фиджин спали, а Эши и Ригэну не спалось. Четкий силуэт мага казался совсем черным на фоне оранжевого света кормового фонаря. Ригэн сидел в своей излюбленной позе – прислонясь спиной к бухте каната и согнув ногу в колене.
Эши украдкой взглянула на мага, и, несмотря на духоту, у нее по спине пробежал холодок. О чем думал Ригэн этой удивительной, тихой ночью? Что,точнее, когоони оставили в Та-Сиссе за почерневшей от времени высокой дубовой дверью? Чегоне захотел показать ей маг?
Почти не колеблясь, горели на палубе масляные лампы, вокруг которых группками собирались матросы. Жара и волшебная прелесть ночи подействовали даже на них. Не слышалось ни обычного стука костей в жестяной кружке, ни азартных выкриков. Зато, лениво перебирая струны, кто-то запел тихим голосом, и на этот раз фривольная песенка, которую распевали во всех южных тавернах, прозвучала неожиданно печально и мягко.
Эши встала и, стараясь держаться подальше от света, облокотилась о резные перила борта. Желтые пятна ламп, дерзко споря со звездами, отражались в темной воде, и казалось, что эти гигантские светлячки окружили неподвижный корабль. Усилием воли Эши прогнала от себя мысли о крепости…
На следующее утро, вздрогнув от ветра в стареньких парусах, «Морской конек» снова послушно двинулся вперед.
Били склянки, всходило и заходило солнце, и время шло своим чередом. И больше всего на свете Эши хотелось, чтобы так было всегда. Но однажды, она как раз пыталась прибраться в их «каюте», плавное течение событий нарушил непривычный днем гомон матросов.
Удивившись, Эши выглянула наружу. Несколько человек громко спорили, указывая друг другу на нечто по правому борту судна. Ей пришлось напрячь зрение, чтобы различить на сверкающей от солнца воде то, что сразу же заметили привычные глаза моряков, – треугольное пятнышко на горизонте. Корабль. Наемники и алые не выходили в море в одиночку, это было не сторожевое судно.
На палубу спустился капитан и стал внимательно разглядывать пятнышко, приложив к глазу большую, диковинного вида трубу. И чем дольше он смотрел, тем больше мрачнело его лицо.
– У него вдвое больше парусов, чем у меня, – наконец сквозь зубы пробормотал он и что-то коротко скомандовал рулевому.
Через несколько часов стало понятно, что чужой корабль нагоняет их. Он превосходил старое торговое судно и в скорости, и в оснастке. «Морской конек» попробовал повернуть под ветер, но чужой корабль в точности повторил маневр. Сомнений больше не оставалось – чужак не просто догоняет, он преследует их.
Подгоняемые окриками, матросы заскользили вверх по реям, и скоро, распустив все имеющиеся паруса, «Морской конек» попытался удрать от преследователя. Но силы были не равные, и все ясно понимали, что даже если он доберется до берега раньше пиратского корабля, то пираты все равно последуют за ним. Но почему чужой корабль так упорно преследует их?! В трюме «Морского конька» лежал недорогой груз кож и простой глиняной посуды, который вряд ли могли заинтересовать кого-нибудь.
Тем временем ветер, дававший небольшое преимущество торговому судну, внезапно утих. Капитан и матросы могли только бессильно ругаться, глядя, как, уверенно маневрируя и используя косые галсы, приближается чужой корабль. Люди напрасно пытались рассмотреть его вымпел, чтобы понять, флагу какого герцогства он принадлежит.
– Что скажешь, капитан. – Рулевой нервно сжимал в руках бесполезную теперь трубу: чужак был виден как на ладони. Его высокий черный корпус был почти вдвое выше, чем у старого судна. Чет молча сжимал и разжимал кулаки.
– Я пытался бежать, но у меня ничего не вышло, значит, я должен драться. Но почему он идет за мной? Я не имею богатого груза, мой корабль стар; у меня на борту нет людей, за которых можно было бы просить выкуп.
Капитан медленно повернулся к застывшим возле борта Кришу и Фиджину, которые вместе со всеми следили за приближающейся громадой парусов. Его лицо исказила недобрая гримаса.
– Ведь у меня на борту нет людей, которые могли бы заинтересовать этот корабль?! – с угрозой повторил он вопрос.
Криш и Фиджин невольно переглянулись.
– Вы принесли мне несчастье, – тихо произнес Чет, – и если нам удастся выбраться живыми, клянусь, я…
Пронзительный крик одного из матросов не дал ему договорить. Друзья обернулись одновременно с капитаном, но не увидели ничего особенного. Небольшое темное облачко на западе, только и всего. Но потому, как невольно сузились его глаза, стало ясно, что в небе происходит нечто такое, по сравнению с чем приближающийся корабль отходил на второй план. Чет медленно выдохнул воздух и вдруг страшно засмеялся.
– На нас идет буря, и будь я проклят, если это не самая страшная буря из тех, которые мне удалось пережить.
Словно в подтверждение его слов за какую-то минуту черное пятнышко на горизонте увеличилось в несколько раз, и Криту показалось, что он различает в его глубине всполохи молний.
Чужой корабль спешно выполнял сложный маневр.
– Ага, он тоже заметил. – Капитан вцепился в деревянные перила так, что побелели костяшки пальцев.
Громада чужих парусов вдруг стала стремительно удаляться.
– Нет, от неене уйдешь, – с издевкой произнес он. – Онапридет и возьмет тебя. Вот только мне придется встретиться с ней первому.
Его мысль была понятна даже неискушенному в морском деле Кришу. Пользуясь тем, что его корабль легче, быстрее и маневреннее, капитан судна-пирата решил спастись бегством от надвигающейся бури.
Стиснув зубы, Чет несколько долгих мгновений смотрел ему вслед. Пронзительно засвистел боцман, капитан начал отдавать команды, и друзья кинулись к своим местам.
– Где Ригэн? – прокричал на бегу Криш.
– Где Эши? – крикнул в ответ Фиджин.
Стремительно темнело, и поднявшиеся вдруг волны с белыми гребнями пены затеяли со старым кораблем страшную игру. Капитан Чет был кем угодно, но он не был трусом и знал, что самое худшее впереди. Судно, проваливалось в водяные ямы и так глубоко кренилось на бок, что, казалось, ему уже не подняться. Оборванные паруса, словно крылья гигантских птиц, развевались на реях. И с каждым новым толчком капитан всем своим телом чувствовал, как в трюме словно простые веревки лопаются канаты, крепившие груз, и рушатся дощатые ребра переборок. Борясь за жизнь, «Морской конек» стонал и метался словно живое существо, и Чету казалось, что это рвутся не канаты и крепежные балки, а сухожилия и мышцы умирающего корабля.
Застыв на месте, Фиджин молча смотрел на широкий, длинный пирс. Он помнил гавань шумным, людным местом, где можно было услышать все наречия, на которых говорили жители Паркса. Конечно, Фиджин не ждал, что все здесь осталось по-прежнему, но без разноплеменной, пестрой толпы, которая делала Керр Керром, одним из богатейших и хлебосольнейших городов Паркса, гавань выглядела мертвой. Там, где раньше глазу было тесно от устремленных в небо мачт, виднелась лишь небесная синь да стремительные крылья беспокойных чаек.
Не этим ли путем пришли армии наемников на земли Тразана? Но где же тогда корабли чужаков? Где вообще корабли Керра?
Фиджин посмотрел на Ригэна, но на мрачном лице мага было невозможно что-нибудь прочесть.
Керр был одним из самых крупных и оживленных торговых городов побережья. Единственный порт на западе Тразана, который давал ему выход к теплым южным морям. Единственный, но какой! Порт, без которого процветание Тразана было просто немыслимым: южные моря дарили ему драгоценные ткани, специи, рыбу и, главное, мех редкого зверя Ти.
Зверь этот жил в море. Только один раз в год выходил он к прибрежным скалам одиноких, пустынных островов, чтобы произвести на свет своих детенышей, по человечьему обычаю вскормить их молоком и снова опуститься в теплые глубины.
Детеныши Ти удивительного золотого цвета, сверкали на солнце так, словно были выточены из слитка драгоценного белого золота, только мягкого и пушистого. Этот мех был достоин венчать лишь плечи королей и ценился так дорого, что многие отваживались рисковать из-за него жизнью.
Редкий зверь Ти был велик, силен и свиреп. Сам он носил мех грубый и серый, а мясо его было жесткое и опасное. Лишь обессилев от голода и не имея под руками другой пищи, можно было решиться съесть его, забыв о том, что живот несчастного скрутит судорога и тошнота еще долго не оставит его. Зато из выделанной шкуры Ти получались сапоги и куртки, которым не было сноса. Да только стоит ли рисковать жизнью ради сапог?
А риск был огромный. Лишь в пору жестоких зимних штормов выползали осторожные самки на скалистые берега, словно предназначенные для того, чтобы губить отважившиеся выйти в море корабли.
Движимые древним чутьем, Ти находили подводные пещеры, извилистые тоннели которых вели их прямо в середину островов, минуя страшные, грохочущие о камни пенистые валы. Там, защищенные от штормов и посторонних глаз, и появлялись на свет золотые детеныши. Всего несколько недель оставались они на островах, а затем вновь уходили в море, чтобы повзрослеть и сменить свой драгоценный мех на грубую, серую шкуру.
Ради этих двух-трех недель, ради драгоценного золотого меха безумцы на своих кораблях и отправлялись в путешествия. Сказочное богатство с торицей окупало любой риск и смертельную опасность. Многие, презирая законы кораблестроения, оснащали свои корабли диковинными приспособлениями, которые помогли бы выдержать удары о прибрежные рифы. Но чаще всего именно их поджидала гибель. Зато удачливых охотников знали по именам, им завидовали, ими восхищались, о них пели песни в деревенских харчевнях.
Сейчас, в середине лета, море было спокойно, и светлые блики лениво скользили по борту корабля. Стайки маленьких медуз, похожих на не растаявшие круглые льдинки, плавно покачивались в зеленой, не слишком чистой воде, плескавшейся между деревянными сваями причала. Пахло водорослями и прибрежной тиной.
На палубе торгового судна показался плотный, коренастый человек. Он был одет в мягкую кожаную куртку без рукавов, а его голову, несмотря на жару, венчала глубоко надвинутая шляпа, под которой, по обычаю южных моряков, был повязан пестрый платок. Опершись на перила, человек молча разглядывал озирающихся путников: троих, весьма решительного вида юношей и девушку.
Заметив человека на палубе, путники подошли поближе.
– Эй, послушайте! – закричал один из них. – Мы можем видеть капитана судна?
– Зачем вам нужен капитан?
– Мы ищем корабль, который идет в Кинтан, но кроме этого судна у причала нет других кораблей.
– И не будет! – Человек на палубе сплюнул в воду. – «Морской конек» единственное судно, которое выйдет в море, и оно не предназначено для голодранцев вроде вас.
Моряк развернулся, чтобы уйти, но неожиданно передумал.
– Я капитан Чет, – нехотя произнес он, – сколько вы можете заплатить за проезд?
– У нас нет денег. Мы хотели узнать, не нужны ли на корабле матросы?
– Возможно. – Он с сомнением пожевал губами. – Двоих моих людей зашибло сломанной реей. Двоих я могу взять. Третьего – нет. Женщину тем более. На моем корабле нет женщин и дармоедов. И свободного места тоже нет.
– Капитан, – голос говорившего звучал на удивление вкрадчиво, – третий матрос не будет помехой. А женщина кое-что смыслит в лекарском деле. И если до отплытия еще осталось время, мы постараемся раздобыть немного еды для себя, чтобы не обременять вас.
Капитан молча пошевелил губами. На лице его появилась странная гримаса.
– Хорошо, – словно через силу согласился он, – к полудню корабль выйдет в море. За матросами будет послана шлюпка. Опоздаете – пеняйте на себя.
Оставшееся время путники провели на знаменитом рынке Керра, на котором в былые времена можно было купить все что угодно: от черепахового гребня и ядовитого сонного порошка до песчаных буйволов и роскошных экипажей.
Рынок давно утратил былое великолепие. Больше двух лет ни продавцы, ни покупатели не видели здесь редких заморских товаров.
Путники долго бродили между торговыми шатрами, предоставив дело Ригэну. Откуда у него взялись деньги, никто не спрашивал. С невозмутимым видом маг запускал руку в карман, и там всегда находилась нужная монета. Ригэн тратил их не скупясь. Вслед за добротной обувью и мешочками с сушеным мясом и сухарями появились мешочки с диковинными для Криша и Эши вялеными дынями и финиками.
Наблюдая за Ригэном, ловчий никак не мог удержаться от мысли, имеют ли эти монеты какую-нибудь ценность или это очередные фокусы мага? Судя по лицам лорда и Эши, нечто подобное приходило и им в головы.
В конце концов Крит даже забеспокоился, не заинтересуется ли капитан Чет, откуда у бедных странников, не имеющих денег, взялись такие большие дорожные сумки?
Глядя, как маг в очередной раз запускает руку в карман, Криш глубоко вздохнул.
– Послушай, Ригэн, а нам случайно не хватит и на проезд?
– Нет, – отрезал Ригэн и двинулся в сторону горшечных рядов.
Капитан не обманул. И хотя корабль отошел от пристани, у причала действительно покачивалась большая шестивесельная лодка, в которой уже сидели несколько матросов. Одни курили крепкий черный табак, другие смеялись, громко споря и хлопая друг друга по плечам.
При виде друзей разговоры смолкли, и восемь пар глаз уставились на Эши.
И столь заинтересованным было выражение их лиц, что Криш и Фиджин невольно сомкнули плечи, готовые к любому повороту, но Ригэн твердо шагнул в лодку и, не обращая внимания на матросов, помог Эши перебраться на борт.
Возвещая полдень, в порту раздался удар колокола, и, подчиняясь свистку с корабля, матросы налегли на весла.
Вблизи «Морской конек» выглядел еще хуже, чем казалось с берега. Было видно, что корабль знавал лучшие времена, однако его палуба содержалась в чистоте и порядке, а медные поручни и затворы люков были надраены до блеска.
Вслед за капитаном друзья прошли на корму.
– Вот, – указал рукой Чет, – если согласны, можете оставаться здесь. А нет… – Капитан безразлично пожал плечами, всем своим видом давая понять, что нежданных пассажиров никто не держит и они могут сию же секунду отправляться на берег.
Они были согласны.
Крохотное помещение, в которое вели четыре ступени, было предназначено для хранения штормового троса, и даже свежий морской ветер не мог выветрить из него запах просмоленной пеньки. Вряд ли в этом помещении смогли бы одновременно улечься четыре взрослых человека, но друзья благоразумно рассудили, что спать можно и на палубе, ведь июль самое теплое и спокойное время на побережье. Им предстояло провести на корабле недели две, не больше, пока тот пересечет залив и обогнет южную оконечность Паркса. К тому же всех четверых устраивало, что они будут находиться в стороне от остальной команды корабля.
Заскрипели якорные цепи. Чуть накренившись на левый борт, «Морской конек» сделал плавный поворот, его паруса надулись, и путешествие началось.
Итак, подгоняемый устойчивым бризом, «Морской конек» шел в Кинтан.
Друзья добросовестно выполняли новые обязанности, и корабельные канаты очень скоро украсили их руки ссадинами и мозолями.
Криш и Фиджин, каждый по-своему, переживали известие о неожиданном родстве Эши и мага. Между собой они ни разу не говорили об этом с того памятного дня на берегу залива. Впрочем, внешне ничего не изменилось. Ригэн не стал разговорчивее, а Эши веселее. Как и прежде, она охотнее обращалась за помощью к лорду или Кришу, а маг ничего не рассказывал ни о своей стране, ни о своей семье. И все же после Та-Сисса, оба остро ощущали, что между Ригэном и Эши существуют какие-то невидимые связи.
Ловчий приобрел привычку украдкой разглядывать мага. Что он хотел увидеть, Крит и сам не знал. Возможно, что-то такое, чего он не замечал раньше, что-то, что подтверждало бы, что маг не такой, как они. Не человек. Какой-нибудь особый знак, ставший понятным ему только сейчас. Конечно, это было глупо! Он ли не нагляделся на мага во время их долгих скитаний, но Криш упрямо говорил себе, что тогда– это не в счет, а вот теперь,когда он знает…
А Эши… Не надо было разглядывать, не надо всматриваться – она осталась прежней. Только… только теперь она тоже знала нечто, что, пожалуй, предпочла бы не знать никогда.
Криш часто думал о том, каково это осознавать,что в твоих жилах течет чужая кровь, кровь врага.Вот уж кому не сладко. Да плевать ему, чья она дочь и как ее зовут на самом деле! Когда-то давным-давно он решил, что отвечает за нее, и не собирался отступать от своего слова. Как сказал тогда Бьерк? Оставишь ее там, где будет безопасно… Знал бы он, каким непостижимым образом судьба свяжет его младшего брата с одним из тех, кто разрушил их жизнь, из тех, к кому сам Криш поклялся в вечной ненависти.
Вот такие мысли заставляли ловчего ворочаться без сна на твердых досках палубы, глядя в усеянное крупными звездами небо, и прислушиваться к дыханию спящих мага и лорда, лежащих бок о бок с ним. И от того, что Фиджин был рядом – свой, надежный, понятный, с единым на них двоих прошлым, – Кришу становилось немного легче.
«Морской конек», не слишком быстрое и поворотливое судно, казался Эши самым прекрасным и гордым кораблем на свете. Забившись в какой-нибудь угол, чтобы не попадаться на глаза матросам, она любовалась его залатанными белыми парусами, которые косыми крыльями гордо поднимались над палубой. Или зачарованно разглядывала пенящиеся позади корабля струи и бесконечное зыбкое пространство, наполненное солнцем, ветром и блеском чешуи, играющей у самой поверхности рыбы. В первые дни над кораблем часто парили большие черно-серые птицы. Резко складывая крылья, они то и дело пикировали в воду и снова взмывали в небо, унося в клюве добычу. Потом птицы отстали.
Кое-кто из молодых матросов пытался проявлять к Эши интерес, но Фиджин так резко пресек все попытки, что стало ясно – у пассажирки серьезные заступники. Столкнувшись с одним из них, никому не хотелось иметь дело с остальными двумя. И, к слову сказать, что это за девушка? Ручки тонкие, лицо прозрачное, фигура – того гляди ветром сдует. Дитя, да и только. Матросам гораздо больше нравились другие – веселые, пышные, розовощекие, те, что встречали корабли в порту Кинтана, готовые сколько угодно кокетничать и смеяться.
Впрочем, и от девчонки случилась польза. Когда корабельный плотник защемил себе пальцы, капитан вспомнил о тихой пассажирке, сказавшейся лекаркой. Та не растерялась. Сложила раздробленные кости и забрала пальцы в лубок, да так быстро и ловко, что плотник не успел и охнуть. Правда, перед этим ему, как водится, дали выпить чарку-вторую.
Только старые моряки все равно мрачно хмурились, уверяя, что плотник уже потерял свою руку, хорошо, если сам жив останется. Видали уж такое не раз! Сначала рука распухнет, а потом, если не почернеет и не приключится горячка (что означает верный конец!), начнет потихоньку усыхать, пока не сделается как куриная лапа. Да только можно ли такой рукой удержать топор или пилу? Посмотрим, как ночь пройдет… Но ночью плотник спокойно спал. К утру опухоли так и не случилось, а на следующий день лекарка трижды приходила к увечному, чем-то поила его и подолгу шептала над больной рукой. Прошла еще одна ночь и еще одна, а плотнику становилось все лучше.
Моряки удивленно качали головами и помалкивали. Видать, сильная оказалась лекарка, хоть на вид и совсем мелюзга. Кто бы подумал? Чудно, конечно, ну да время покажет…
Море было ласковым и спокойным, и когда изредка начиналась легкая качка, Эши с жадным волнением следила за тем, как поднимается нос корабля, и «Морской конек» неспешно взбирается с волны на волну.
По вечерам, глядя на уставших, но казавшихся довольными друзей, успевших загореть и приобрести походку заправских моряков, она спрашивала себя: как долго продлится этот неожиданный покой? С того момента, как Эши ступила на борт «Морского конька», она жила лишь ощущениями мерного покачивания палубы под ногами, свежего воздуха и солнца. Море укачало на своих волнах все ее страхи. Ничто – ни грубые окрики боцмана, подгоняющего матросов, ни громкие песни и взрывы бурного смеха по вечерам, когда свободные от вахты люди азартно играли в кости на верхней палубе, – не могло вывести ее из этого состояния.
Пожалуй, только в море Эши окончательно осознала, что такое настоящая свобода. Ей удалось невозможное: она почти не думала ни о Та-Сиссе, ни о неведомой стране, в которую они теперь стремились. Лишь иногда, когда она ловила приветливые взгляды лорда или Криша, что-то острое и жгучее разливалось у Эши в груди, и она благодарила Небеса за то, что они оставили ей самое главное – друзей, которые не отреклись от нее.
Вот уже несколько дней дул устойчивый ветер, и когда однажды утром он неожиданно стих, «Морской конек» беспомощно замер на гладкой поверхности моря. В отличие от матросов, для которых остановка была досадной помехой, Эши испытала тайную радость: она вовсе не спешила попасть на берег. После полудня «Морской конек» не продвинулся вперед и на десяток ладоней, и синий с белым и золотым штандарт торгового корабельного братства Паркса беспомощно повис на мачте «Морского конька».
Это называлось «штиль», и, томясь вынужденным бездельем, люди старались занять себя кто чем мог.
– Мертвый штиль, – уточнил Фиджин и попытался спрятаться от солнца в тени мачты.
Наступила ночь и вместо прохлады принесла с собой липкую духоту. «Морской конек» словно застыл в призрачном пространстве между морем и небом, на котором ярко мерцали звезды. Новолуние только началось, и, не стесненные блеском сияющей соседки, были видны самые крохотные и далекие звездочки.
Из-за жары друзья предпочитали ночевать на палубе, не забиваясь в свою тесную «каюту». Свободные от вахты Криш и Фиджин спали, а Эши и Ригэну не спалось. Четкий силуэт мага казался совсем черным на фоне оранжевого света кормового фонаря. Ригэн сидел в своей излюбленной позе – прислонясь спиной к бухте каната и согнув ногу в колене.
Эши украдкой взглянула на мага, и, несмотря на духоту, у нее по спине пробежал холодок. О чем думал Ригэн этой удивительной, тихой ночью? Что,точнее, когоони оставили в Та-Сиссе за почерневшей от времени высокой дубовой дверью? Чегоне захотел показать ей маг?
Почти не колеблясь, горели на палубе масляные лампы, вокруг которых группками собирались матросы. Жара и волшебная прелесть ночи подействовали даже на них. Не слышалось ни обычного стука костей в жестяной кружке, ни азартных выкриков. Зато, лениво перебирая струны, кто-то запел тихим голосом, и на этот раз фривольная песенка, которую распевали во всех южных тавернах, прозвучала неожиданно печально и мягко.
Эши встала и, стараясь держаться подальше от света, облокотилась о резные перила борта. Желтые пятна ламп, дерзко споря со звездами, отражались в темной воде, и казалось, что эти гигантские светлячки окружили неподвижный корабль. Усилием воли Эши прогнала от себя мысли о крепости…
На следующее утро, вздрогнув от ветра в стареньких парусах, «Морской конек» снова послушно двинулся вперед.
Били склянки, всходило и заходило солнце, и время шло своим чередом. И больше всего на свете Эши хотелось, чтобы так было всегда. Но однажды, она как раз пыталась прибраться в их «каюте», плавное течение событий нарушил непривычный днем гомон матросов.
Удивившись, Эши выглянула наружу. Несколько человек громко спорили, указывая друг другу на нечто по правому борту судна. Ей пришлось напрячь зрение, чтобы различить на сверкающей от солнца воде то, что сразу же заметили привычные глаза моряков, – треугольное пятнышко на горизонте. Корабль. Наемники и алые не выходили в море в одиночку, это было не сторожевое судно.
На палубу спустился капитан и стал внимательно разглядывать пятнышко, приложив к глазу большую, диковинного вида трубу. И чем дольше он смотрел, тем больше мрачнело его лицо.
– У него вдвое больше парусов, чем у меня, – наконец сквозь зубы пробормотал он и что-то коротко скомандовал рулевому.
Через несколько часов стало понятно, что чужой корабль нагоняет их. Он превосходил старое торговое судно и в скорости, и в оснастке. «Морской конек» попробовал повернуть под ветер, но чужой корабль в точности повторил маневр. Сомнений больше не оставалось – чужак не просто догоняет, он преследует их.
Подгоняемые окриками, матросы заскользили вверх по реям, и скоро, распустив все имеющиеся паруса, «Морской конек» попытался удрать от преследователя. Но силы были не равные, и все ясно понимали, что даже если он доберется до берега раньше пиратского корабля, то пираты все равно последуют за ним. Но почему чужой корабль так упорно преследует их?! В трюме «Морского конька» лежал недорогой груз кож и простой глиняной посуды, который вряд ли могли заинтересовать кого-нибудь.
Тем временем ветер, дававший небольшое преимущество торговому судну, внезапно утих. Капитан и матросы могли только бессильно ругаться, глядя, как, уверенно маневрируя и используя косые галсы, приближается чужой корабль. Люди напрасно пытались рассмотреть его вымпел, чтобы понять, флагу какого герцогства он принадлежит.
– Что скажешь, капитан. – Рулевой нервно сжимал в руках бесполезную теперь трубу: чужак был виден как на ладони. Его высокий черный корпус был почти вдвое выше, чем у старого судна. Чет молча сжимал и разжимал кулаки.
– Я пытался бежать, но у меня ничего не вышло, значит, я должен драться. Но почему он идет за мной? Я не имею богатого груза, мой корабль стар; у меня на борту нет людей, за которых можно было бы просить выкуп.
Капитан медленно повернулся к застывшим возле борта Кришу и Фиджину, которые вместе со всеми следили за приближающейся громадой парусов. Его лицо исказила недобрая гримаса.
– Ведь у меня на борту нет людей, которые могли бы заинтересовать этот корабль?! – с угрозой повторил он вопрос.
Криш и Фиджин невольно переглянулись.
– Вы принесли мне несчастье, – тихо произнес Чет, – и если нам удастся выбраться живыми, клянусь, я…
Пронзительный крик одного из матросов не дал ему договорить. Друзья обернулись одновременно с капитаном, но не увидели ничего особенного. Небольшое темное облачко на западе, только и всего. Но потому, как невольно сузились его глаза, стало ясно, что в небе происходит нечто такое, по сравнению с чем приближающийся корабль отходил на второй план. Чет медленно выдохнул воздух и вдруг страшно засмеялся.
– На нас идет буря, и будь я проклят, если это не самая страшная буря из тех, которые мне удалось пережить.
Словно в подтверждение его слов за какую-то минуту черное пятнышко на горизонте увеличилось в несколько раз, и Криту показалось, что он различает в его глубине всполохи молний.
Чужой корабль спешно выполнял сложный маневр.
– Ага, он тоже заметил. – Капитан вцепился в деревянные перила так, что побелели костяшки пальцев.
Громада чужих парусов вдруг стала стремительно удаляться.
– Нет, от неене уйдешь, – с издевкой произнес он. – Онапридет и возьмет тебя. Вот только мне придется встретиться с ней первому.
Его мысль была понятна даже неискушенному в морском деле Кришу. Пользуясь тем, что его корабль легче, быстрее и маневреннее, капитан судна-пирата решил спастись бегством от надвигающейся бури.
Стиснув зубы, Чет несколько долгих мгновений смотрел ему вслед. Пронзительно засвистел боцман, капитан начал отдавать команды, и друзья кинулись к своим местам.
– Где Ригэн? – прокричал на бегу Криш.
– Где Эши? – крикнул в ответ Фиджин.
Стремительно темнело, и поднявшиеся вдруг волны с белыми гребнями пены затеяли со старым кораблем страшную игру. Капитан Чет был кем угодно, но он не был трусом и знал, что самое худшее впереди. Судно, проваливалось в водяные ямы и так глубоко кренилось на бок, что, казалось, ему уже не подняться. Оборванные паруса, словно крылья гигантских птиц, развевались на реях. И с каждым новым толчком капитан всем своим телом чувствовал, как в трюме словно простые веревки лопаются канаты, крепившие груз, и рушатся дощатые ребра переборок. Борясь за жизнь, «Морской конек» стонал и метался словно живое существо, и Чету казалось, что это рвутся не канаты и крепежные балки, а сухожилия и мышцы умирающего корабля.