Константин Калбазов. Страж

   – Но тогда мы могли успеть заключить союз.
   – Это в одночасье не решается. На все потребуется не меньше года, я бы не протянул столько. А сейчас я все еще жив, и я не привык проигрывать. Пусть они устранили меня и Виктора – Несвиж все еще может выиграть и оставить их с носом. Только поэтому я принимаю эти мучения.
   Верный пес вновь устремил взгляд на короля, и на этот раз в его глазах было безмерное уважение и восхищение этим человеком. Да, он замыслил страшное, и именно ему, Жерару, барону Гатине, придется выполнить всю грязную работу. Мало того, он уверен, что и сам падет от руки убийцы, поскольку исполнителей такого не оставляют в живых. Но он готов к этому. Всю свою жизнь он служил Несвижу и готов был за него умереть, а на поле брани ли от честного удара мечом или в глухом переулке от подлого удара кинжалом – это уже не суть важно. Он всегда стоял на страже интересов своей родины. По сути, если он и был псом, то не королевским, а несвижским.
   – И как все это произойдет?
   – Все просто и вместе с тем сложно. Но ты должен знать: мои силы могут иссякнуть и раньше. Мы немедленно начнем переговоры с Джоном о женитьбе Гийома на его дочери.
   – Он не согласится.
   – Согласится, если ему предложить графство Камбре. Хемрод все еще не имеет своего графа, поэтому не думаю, что Даниэль будет возражать против переезда. К тому же Хемрод превосходит его прежнее владение. Для Джона это будет серьезная компенсация за проигранную войну.
   – Хемрод пострадал во время войны, Камбре нет.
   – Именно по этой причине замена будет равнозначной.
   – Но бароны могут отказаться оставить свои дома.
   – Знаю. Именно поэтому переговоры нужно всячески затягивать. Берард должен жениться на Беатрисе и поселиться в Бефсане. А потом… Потом Гийом должен будет погибнуть.
   – Боже правый!
   – Только когда Берард взойдет на трон Несвижа, игра будет закончена. Только тогда, принеся множество жертв, мы сможем выиграть, никак не раньше. Я хотел достигнуть гораздо большего и, видит Бог, добился бы своего, но сейчас все складывается таким образом, что мне нужно постараться удержать имеющееся. Остальное ляжет грузом на моих потомков, и им решать, как поступать.
   – Но Берард… Его никогда не готовили управлять государством. Мальчик больше увлекался турнирами, балами и ухлестываниями за дамами, пока не повстречал юную Изабеллу.
   – Да, он бледная тень Виктора, но он и не Гийом, который не стоит и пыли на сапогах старшего брата. Это меньшее из зол. Я не ожидаю, что он достигнет больших высот, но он точно не изгадит все окончательно.
   – Я все сделаю.
   – И еще. Запомни. Если к тебе приблизится убийца… Защищайся. Рви всех, как вурдалак. Берард – это не я. Лишь ты сможешь сохранить мой род, и я вручаю в твои руки судьбу моих потомков. Иди. И пришли лекаря, что-то мне совсем худо.
   Поездка выдалась весьма тряской. Карету то и дело подбрасывало на неровностях, хотя двигалась она едва ли быстрее пешехода. И это королевский тракт! Говорят, путешествовать по загросским дорогам одно удовольствие: они ровные и прямые, к тому же вымощены камнем. Есть даже специальная служба, которая следит за состоянием дорог и производит своевременный ремонт. Здесь до такого еще очень далеко. Да что там! Пожалуй, даже ближайшие потомки не смогут увидеть подобное.
   Если бы не подушки, которыми обильно обложили юную Изабеллу, было бы совсем худо. Не в ее состоянии предпринимать такие путешествия, все же она на четвертом месяце беременности. Ну да ничего. Это неважно. Ей никак нельзя было остаться дома.
   Отец мужа смертельно болен, и долг Берарда – находиться в этот час подле него. Изабелла не могла оставить супруга в столь трудную минуту. Он искренне любил отца, и происходящее сильно ранило его.
   Как так случилось, что даже собравшиеся все вместе лекари королевства не могли помочь своему сюзерену? Непонятно. Очевидно, не обошлось без заговора, а к таким вещам подходят очень серьезно. Настолько, что удар должен быть точным и выверенным, иначе не стоит и начинать.
   Сейчас Изабелла ехала одна. Нет, в карете находилась ее служанка, а эскорт состоял из десяти воинов, так что полным это одиночество никак не назовешь. Но мужа рядом не было. Буквально вчера, когда они остановились на постоялом дворе при тракте, их разыскал гонец. Он принес худые вести. Состояние короля резко ухудшилось, и, если бы Берард продолжил путь вместе с супругой, он вполне мог не застать отца в живых.
   Возможно, это и не так. Ей хотелось, чтобы это было не так, ведь она искренне любила свекра, который, не имея дочерей, относился к ней как к родной. А с каким нетерпением он ожидал рождения ее ребенка! Причем вне зависимости от того, кто родится, сын или дочь. Ну прямо как ее отец, который тоже не находил себе места. Она была старшей из детей графа, и у него тоже родится первый внук или внучка. Она очень хотела застать короля живым и желательно при твердой памяти, чтобы сказать ему последнее «прощай» и выразить благодарность за теплоту, которой он щедро одаривал ее.
   Но раз уж так случилось, то Берарду следовало поторопиться. Она сама настояла на том, чтобы он ехал вперед. Одно дело, если она не успеет к смертному одру умирающего – и он сам, и Господь простят ее, так как причина ее опоздания весьма уважительна. Но для мужа ситуация иная.
   Дело даже не в том, что кто-то посмотрит на него косо. Он сам никогда не простит себя. А она не хотела быть причиной душевных мук супруга. Они счастливы, их брак освещен светом, пусть так все и остается, чтобы даже неясная тень не пролегла между ними. Если Господу будет угодно, король продержится еще пару дней, что ей остались до столицы. Если нет, Берард все равно успеет, сумев преодолеть это расстояние всего лишь за день.
   Сэр Валеран, рыцарь несвижской короны и вассал принца Берарда, не останавливаясь, привстал в стременах и устремил взгляд вперед. Открытая местность оставалась позади. Совсем ровной ее не назовешь, она изобилует пологими холмами, но все же окрестности просматриваются достаточно далеко и о внезапном нападении нечего и думать. Однако впереди дорога уходила под сень деревьев, а уж там-то устроить засаду куда проще.
   Взгляд вправо. Они проехали очередной пологий склон, и за ним был виден только урез, словно земля обрывалась и снова появлялась уже гораздо дальше, покрытая густым лесом. Это не обман зрения. Там пролегает обрывистый берег Беллоны, крупной реки, которая берет начало в Железных горах, населенных дикими и непокорными племенами горцев, и протекает через два королевства, Несвиж и Памфию.
   Река судоходная, одна из основных торговых артерий королевства, позволяющая выйти к морю. Правда, своих морских кораблей у Несвижа нет. Дело даже не в том, что морские корабли не могут войти в нее, это не так, просто другие государства не позволят большим кораблям Несвижа ходить по этим рекам. Уже было несколько попыток обзавестись подобным флотом, и все они потерпели неудачу, так как флотилии других королевств неизменно нападали на крупные суда Несвижа. Доходило и до войн, но ситуация не изменилась до сих пор. Все, что оставалось купцам, – это использовать небольшие речные суда.
   Сейчас бы плыть на галере, и госпоже было бы куда комфортнее. Но к Беллоне они подошли только что, а до этого их путь лежал с запада, и совершить речное путешествие не представлялось возможным. А теперь и не имеет смысла. Им осталась всего одна ночевка на постоялом дворе, а к исходу следующего дня они уже будут в столице. Да и берег реки здесь обрывистый, ни одного удобного места, чтобы пересесть на судно. Поэтому миновать лес никак не получится.
   Десяток вооруженных и закованных в кольчугу всадников – серьезная сила, справиться с которой весьма сложная задача. Однако сэр Валеран и не думал высокомерно игнорировать опасность. Неважно, что они находятся в самом сердце королевства. Не имеет значения и тот факт, что с вольницей баронов, постоянно норовивших выйти на большую дорогу, давно покончено, а те, кто не внял голосу разума, повисли на виселицах. Король жесткой рукой навел порядок в своих владениях при полной поддержке графов. Последним спокойная торговля куда выгоднее, чем бесчинства баронов.
   Но банды разбойников никуда не делись. Можно бы и наплевать на эти ватаги, отличавшиеся не только плохой организацией, но и отвратным снаряжением. Их основное оружие – охотничий лук, который в большинстве случаев не мог пробить кольчугу даже с близкого расстояния. Десять латников им, пожалуй, не по зубам. Будь под командованием Валерана только этот десяток, рыцарь бы наверняка пренебрег осторожностью, но он отвечал за миледи.
   – Гарт!
   – Слушаю, сэр.
   – Впереди лес, отправь двоих в дозор.
   – Слушаюсь. Джон, Жак, в дозор. Осмотрите лес на перелет стрелы. Если все спокойно, подадите сигнал. Потом двигайтесь в голове, в пределах видимости. Жак – старший.
   – Слушаюсь.
   Солдаты еще молодые, от силы лет по двадцать, но уже имеют боевой опыт. Оба прошли через множество мелких схваток и успели поучаствовать в последней войне. В его десятке вообще нет желторотиков, все ветераны, даже те пятеро, что остались в замке. Сэр Валеран не без гордости обернулся, привстав в стременах, и осмотрел свое воинство. Орлы!
   Кавалькада из кареты и десятка всадников продолжала свой путь, не останавливаясь ни на мгновение. Причин для промедления нет никаких. Двое всадников, пришпорив лошадей, с легкостью оторвались от медленной процессии и уже совсем скоро пропали под сенью деревьев. Однако надо заметить, что в лес они въехали уже шагом, внимательно вглядываясь в окружающий подлесок. Осторожность и внимательность успели въесться им в кровь.
   Эскорт был уже в семидесяти шагах от кромки леса, когда на опушке появился дозор. Поднятая вверх рука и круговое движение возвестили о том, что путь свободен. Гарт также поднял руку и махнул, давая знак продолжать движение. Всадники все поняли верно и, развернув лошадей, шагом двинулись дальше. На этот раз они не затерялись среди листвы, а старались держаться в пределах видимости.
   – Сэр, путь свободен.
   – Я понял, Гарт, – согласно кивнул сэр Валеран.
   Наконец над головой сомкнулись кроны деревьев, и моментально пришло облегчение. Через поднятое забрало лицо овевает легкий ветерок. Разумеется, рыцарь не первый год носил доспехи и без них чувствовал себя неуютно, они давно уже превратились в его вторую кожу. Но жара оказывала далеко не благостное влияние: он чувствовал, как взмокло от пота тело, окончательно промочив нижнюю рубаху. Это особенно стало ощущаться, когда его обволокла приятная прохлада.
   Проклятье. Сейчас бы искупаться в реке, смыть с себя пот и грязь, а вместе с ними и усталость. За время похода тело успело пропитаться такими запахами, что пучки пахучих трав, уложенных под поддоспешником, уже никак не могли маскировать амбре, словно окутывающее его со всех сторон. Но о купании нечего и мечтать. Даже во время остановок на постоялом дворе они не могли себе позволить разоблачиться. Он один как командир имел такую привилегию, но пользоваться ею не хотел, стойко терпя лишения со своими подчиненными. И они это ценили. Единственное, что он мог себе позволить, – ненадолго скинуть кольчугу, наскоро ополоснуться колодезной водой, что никак не назовешь помывкой, и, разместив пахучие травы, снова облачиться в доспехи.
   Солдаты смотрели на это как на блажь. Да, такое амбре никак не назовешь приятным, но даже благородные дамы относились к подобному с пониманием, не помышляя о том, чтобы как-либо демонстрировать свое неудовольствие. Уж такова доля воина. Когда речь шла о военном походе, то завшивевшие солдаты и даже бароны или графы не были чем-то из ряда вон. Обычное в общем-то дело. Это ведь не турнир, где вокруг рыцаря вьются как минимум двое оруженосцев. И там следует не просто победить, но еще и произвести должное впечатление. В походе все просто: если ты победил, то остался жив, проиграл – кто-то забрал твою жизнь. А как ты при этом выглядишь, окружающих интересует в последнюю очередь. Главное, чтобы оружие и доспехи содержались в порядке, конь был здоров и отсутствовали запущенные раны, которые могли воспалиться и свести в могилу. Остальное не имеет значения.
   Эта поездка была сродни походу, потому как воинам предстояло сберечь от ненужных встреч и посягательств очень влиятельных лиц. Сэр Валеран был крайне недоволен тем, что принц, едва получив известие, спешно продолжил путешествие в сопровождении единственного оруженосца, шестнадцатилетнего мальчишки, сына одного из баронов, пока еще только мечтающего о рыцарской цепи и шпорах. Но тут уж ничего не поделаешь: принц отдал четкий приказ – охранять леди Изабеллу.
   Рыцарь поднял глаза вверх, ловя взором проблески солнца в густой листве с редкими прорехами. Это было последнее, что он видел в своей жизни. Охотничья стрела попала ему в незащищенное лицо, впившись в правый глаз и добравшись до мозга. Смерть была мгновенной, а потому он уже не видел, что происходило вокруг. По сути, теперь ему не было никакого дела до этого бренного мира, потому как путь его лежал в голубые небеса, в мир вечного покоя и, если не врут священники, в землю обетованную, куда обязательно попадут все, кто живет по закону Божьему. Иначе и быть не может, ведь, несмотря на воинскую стезю, он всегда старался быть чистым перед Богом и регулярно посещал духовника, искренне каясь и получая отпущение грехов.
   События понеслись, как взбесившаяся лошадь. Крики, звон скрестившихся клинков и стрел, ударяющих по доспехам, ржание лошадей, резкие отрывистые команды, брань сошедшихся в рукопашной, топот, хрипы. Истошный женский крик, донесшийся из кареты, выделялся своей инородностью там, где раздавались звуки, столь характерные для схватки. Кричала служанка. Рассмотрев заросшие рожи разбойников, ринувшихся в атаку, она сразу же лишилась чувств.
   Обстрел принес свои плоды: среди обороняющихся недоставало уже двоих. Однако не сказать, что потеря командира в самом начале атаки как-то особенно повлияла на солдат. Вопреки ожиданиям они не растерялись. Действовали на одних рефлексах, вбитых долгой службой и прошлыми схватками. К тому же без руководства они и не остались: на месте схватки то и дело раздавался голос десятника, отдающего отрывистые команды.
   Семеро всадников успели организовать периметр вокруг вставшей кареты. Первые разбойники, навалившиеся на них, сразу же получили отпор, нарвавшись на удары копьями. Однако сразу после этого солдаты отказались от этого оружия. Мечи в ближнем бою – куда более сподручное средство, да и выдергивать завязшие в телах копья было попросту некогда. Шайка оказалась многочисленной. Да и могло ли быть иначе? Малым числом можно грабить лишь одиночных путников, но не вооруженный до зубов воинский отряд.
   – Не вырываться! Держать строй!
   Конечно, можно ринуться в атаку, но Гарт решил сначала отбить первую волну. У всадника есть преимущество перед пешим, и даже наличие у безлошадного копья, если он не в строю, не могло изменить перевес. Только после того, как первый порыв будет сбит, можно будет говорить о контратаке.
   – А-ахр-р!
   Один из солдат начал заваливаться на бок, царапая застрявший в груди болт. Проклятье! Откуда у этих выкормышей шелудивой дворняги взялись арбалеты?! Сражаться и дальше конными становится слишком опасно. В шлем ударила стрела и, скользнув по металлу, унеслась в неизвестном направлении. Удар отдался легким звоном в голове, но это не могло повлиять на боевую активность десятника.
   – Спешиться! Джон, Торк, Генри – вправо! Остальные – влево! Вперед!
   Только атаковать, иначе они превратятся в подсадных уток. Арбалет – это не охотничий лук, от него в такой ситуации уже так просто не защитишься. Всего лишь мгновение – и оставшиеся шестеро соскочили на землю, а их клинки уже ищут следующих жертв. Воины, словно кабаны, вламываются в подлесок, опрокидывая нападающих и обращая их в бегство. Это вам не купцов щипать, которые надеются на указы короля и экономят на нормальной охране! Слишком через многое прошли ветераны, чтобы вы могли им противостоять.
   Ага! Вот и арбалетчик! Он уже взвел тетиву, но болт еще не наложен. Твои проблемы, потому как щадить тебя никто не думает. Смерть – вот и все, что ты заслужил, засранец! Жаль только, быстрая, но времени и без того в обрез. Гарт уже сократил дистанцию и готов нанести смертельную рану, когда на него вдруг обрушивается удар сверху. Что это? Нет, он прекрасно помнит, что услышал приближение всадника, мало того – даже успел краем глаза увидеть, что это на помощь своим товарищам пришли двое солдат из передового дозора. Вот только кто объяснит, с чего это Джону и Жаку, вместо того чтобы помочь, возжелалось атаковать их?
   Жизнь в Гарте все еще теплилась, и он сумел заметить, как Жак ударил Джефа. Джон, после того как свалил своего десятника, пронесся дальше. «Не иначе как нацелился на Эрика», – отчего-то мелькнула отстраненная мысль.
 
   Но как такое могло произойти?!
   Куда подевался этот проклятый колдун? Ну да и черт с ним. Главное, не обманул и эти два остолопа, что остановили его на лесной дороге, действительно ни с того ни с сего напали на своих товарищей. Если бы не это… От ватаги и так остались только шестеро. Ну это ничего. Зато какая славная добыча! Одиннадцать полных доспехов и комплектов вооружения (эти двое, как только добили последнего, дали зарезать себя, как курят), одиннадцать боевых лошадей с полной упряжью, четыре каретные лошади. В сундуках этой леди тоже есть чем разжиться, плюс ко всему – мешочек с золотыми монетами, пара мешочков с серебром и украшения.
   Ватага насчитывала три десятка, но самым серьезным оружием у них были два коротких меча, большие кинжалы и топоры. Имелся еще арбалет: его изъяли у одного наемника, который самонадеянно полагал, что может в одиночку ночевать в их лесах. Зато теперь… Научиться бы еще пользоваться всем этим, и они покажут, что такое настоящая ватага. Теперь уже можно будет не размениваться на одиночные повозки с мелкими торговцами. Прав был тот темный – в счастливый час они его повстречали.
   Хм… И сами бабы. Бабы – это хорошо. Бабы – это дело такое. Вот оставит их при себе, будет кому согревать постели в их логове. Спать в одиночку в пещере – удовольствие сомнительное. Однако почти сразу мысль оставить женщин вызвала отвращение. А если получить выкуп? Нет, это лишнее. Ну его к дьяволу. Куш и без того такой, что не со всякого торговца возьмешь. Другое дело, что продавать все совсем необязательно. Попользовать баб, вон какие ладные, а одна и вовсе красавица из благородных, когда еще такая попадется, – а потом нож в брюхо и продолжать гулять! Вот эта мысль не вызвала никакого отторжения. Вроде как та леди на сносях, ну и что с того? Надо лишь отойти подальше, к берегу Беллоны.
   – Ну что, кто еще хочет?
   – Нет, если только потом. Да и уходить пора.
   – «Потом» уже не будет, – злорадно ухмыляясь и самодовольно почесывая грудь, заявил атаман.
   Он бросил плотоядный взгляд на скрючившихся на земле женщин. Они уже не кричали и не стенали, только тихо поскуливали, с каждым мгновением скрючиваясь все сильнее. Леди лежит у его ног, прикрывая выпирающий живот, а молоденькая служанка пытается стянуть остатки платья на груди. Эх, невезуха! Нетронутой оказалась. Ну и черт с ней, зато леди досталась ему первому. Впрочем, там все как у нормальной бабы, но вот тело… Да-а, тело у нее – не то что у крестьянок: ухоженное, гладкое, с мягкой кожей.
   Он почувствовал было, что начинает заводиться по-новому, но потом пришло осознание, что плоть никак не поспевает за мыслями. Разум все еще не насытился, а вот сил-то вроде как и нету. Ну и черт с ней. Других найдут. Атаман схватил за волосы благородную, подтащил к обрывистому берегу реки, поросшему лесом, и, вогнав в грудь нож, сбросил женщину с обрыва. Совсем скоро служанка последовала за своей госпожой. Тут высота никак не меньше ста футов, куда там крепостным стенам! Так что с гарантией.
 
   – А-а-а-а!!!
   – Аккуратнее, Тед. Не переусердствуй. У нас и так остался только этот.
   Барон Гатине мягко опустил руку, а скорее лапу, на плечо палача и легонько сжал. Хотя мог бы и не стесняться. Палач статью ничуть не уступал Жерару, а сойдись они в борьбе, тут уж стоило бы почесать в затылке, кто кого опрокинет наземь. Правда, это если не знать, что барон является отличным бойцом. Так что на самом деле шансов у Теда никаких. Впрочем, какими бы непристойными делами по долгу службы ни занимался верный пес короля, у него даже мысли не возникнет опускаться до схватки с заплечных дел мастером. Так что эти рассуждения – пустая трата времени.
   – Ваша милость, спрашивать-то будете?
   Барон взглянул на взахлеб дышащего человека. Тот уже успел обделаться и добавить ароматов в и без того зловонное подземное помещение. Но где-то в глубине глаз по-прежнему таится непокорность. Оно и понятно: бесхарактерный нипочем не станет вожаком ватаги разбойников. Нет, пожалуй, он пока не созрел для разговора. Нужна еще самая малость, хотя его обрабатывают уже битых три часа. Но это не беда. Во взгляде не наблюдается горячечного блеска: если до сих пор разума не лишился, значит, уже не лишится. Придется его потомить, чтобы стал пластичным и рассказывал обо всем сам, без наводящих вопросов. Только тогда можно рассчитывать на то, что он расскажет правду, а не будет молоть что угодно, лишь бы прекратить свои страдания.
   – Давай, Тед. Только аккуратно, чтобы не издох.
   – Не волнуйтесь, ваша милость. Я свое дело знаю.
   – А-а-а!!!
   Помещение наполнил истошный крик. Разнесся запах паленого мяса. Что ж, это не так плохо, хотя бы забьет вонь его дерьма и мочи. Правда, ненадолго. Уже через несколько секунд запахи снова смешаются и опять повиснет эта адская смесь. Нет, нужно прекращать. И пусть помощник Теда приберется. Сил больше нет никаких. Впрочем, похоже, этот бурдюк с дерьмом полностью опорожнился, дальше легче будет. Эх, еще бы проветрить. Но не получится.
   Эти мысли барона могли показаться странными – уж чего ему только не пришлось повидать за свою жизнь. К тому же взирал он на происходящее совершенно спокойно. Любой наблюдатель с первого же взгляда определил бы, что обстановка подземелья ничуть не гнетет Жерара. Однако никому и в голову не пришло бы, что он из всех сил старается тянуть время.
   Допрос велся очень грамотно, с дозированными передышками, так чтобы подвергаемый пыткам четко мог осознавать разницу между тем состоянием, когда палач его не касается, и обратным. Эти перерывы были строго ограничены во времени, их продолжительность определялась наметанным глазом палача. Важно, чтобы допрашиваемый не получил слишком долгий отдых, иначе придется начинать все сначала. Оба были специалистами в своем деле: случись все в открытом поле и не окажись под рукой палача, барон великолепно справился бы и сам.
   – Какого дьявола! Сказано же, не беспокоить!
   – Прошу прощения, ваша милость, – тут же вытянулся в струнку стражник, – но тут граф Кинол.
   – Тем более. Нечего ему тут делать.
   – А вот это уже не вам решать, – послышался твердый, уверенный голос человека, знающего себе цену.
   – Очень даже мне, – тут же принял стойку барон.
   Какая ему разница, что перед ним стоит правитель одной из провинций королевства, даже если она самая крупная и очень важна для Несвижа. Здесь распоряжается он. Мало того, он подконтролен лишь королю, и никому иному. Указывать ему может только он.
   – Барон, не зарывайтесь. – Ты гляди, даже не поморщился. Видать, запахи подобных помещений ему отнюдь не в новинку.
   – Ваша светлость, при всем моем уважении к вам я вынужден настаивать, чтобы вы покинули пыточную. Я уже совершил одну ошибку, когда взял с собой на поимку разбойников принца Берарда. Хорошо хоть атамана сумели взять.
   Все так. Принц оказался настойчивым, барон непреклонным, но приказ короля все расставил по своим местам. На след ватаги вышли довольно быстро, прошло не больше недели, а затем был захват. Вернее, бойня, которую устроили Берард и его оруженосец. Их едва удалось урезонить. Хотя они слишком молоды и не участвовали ни в одной кампании, это ничуть не умаляет их мастерства владения клинком. Даже молодой оруженосец смог себя проявить: дворяне приучали своих детей к мечу с раннего детства, таков уж образ жизни. Прибавьте то обстоятельство, что разбойники вообще слабо представляли, как нужно драться, и вы получите полную картину. Лис, ворвавшийся в курятник. А если учесть тот факт, что люди барона поначалу растерялись и не смогли лишить активности принца… Хорошо хоть барон самолично вмешался и доброй плюхой отправил мальчишку на землю, а оруженосца обездвижили дружинники, иначе не было бы и этого пленника.
   – Я не новичок в подобных делах и не девятнадцатилетний юнец. Вполне умею держать себя в руках.
   – Ваша светлость, вы отец Изабеллы, поэтому покиньте пыточную, – продолжал настаивать Жерар. Интонация его голоса вновь изменилась и стала требовательной.
   – Вот, взгляните. Приказ короля.
   – Приказ короля, значит… – Барон Гатине вырвал из рук графа свиток, расправил его и быстро прочитал. – Господи, опять! – простонал он так, словно явственно ощутил боль. Но затем взял себя в руки, вернул свиток. – Ваша светлость, разумеется, вы можете присутствовать на допросе, рас уж так-то, но прошу, не делайте этого. – Голос барона звучал искренне. Никто не усомнился бы, что Жерар говорит именно то, что думает.