Страница:
– Ну вот. Все просто – а тут не я разговариваю сам с собой, а кто-то мне это все надиктовывает.
– Кто?
– Ну не знаю – искренне ответил Витек. – Собаки.
– Какие такие собаки?? Ты что базаришь, собаки что, говорить умеют?
– Ну наверное. По своему, по собачьи.
– Ты меня не грузи. Собаки не могут разговаривать. Это все херня… ты как умник разговариваешь.
– Может, у меня белая горячка? – с надежной спросил Витек – может, тебе пить со мной не стоит?
Перед лицом Витька возник кривоватый палец с изогнутым черным ногтем. Палец двигался вправо – влево, причем сама рука при этом была неподвижной.
– Это не белая горячка… это похуже. Это такие умники как ты, могут понять… а простые люди не могут. Ты ящик то смотришь?
Витек пожал плечами. Запыленный глаз телевизора таращился, прижатый к полу ведром с лимоновым деревом.
– Во – важно произнес Умник – не хрена ты не знаешь, а если бы знал, то не стал бы говорить всякую чушь про белочку. Переворот у нас, бляха муха. Ты правильно сказал – человечество в полной заднице. Собаки берут верх. Это не белочка, брателло, нет, не белочка.
– Погоди – Витек, в полном шоке от такого сообщения, поднял руку, останавливая собутыльника. Залпом опрокинул стакан и даже не почувствовал вкуса – ты это серьезно?
– Ну!! – развеселился Умник – ну вот зуб даю и последней падлой буду. Загондошить меня можешь, если вру.
– И что говорили?
– Ничего они не говорили. Они говорили, что ситуация пока еще не выходит из под контроля, на как будут дальше события развиваться никто не знает. Что-то, понимаешь, странное происходит с этими тварями…
– Они что, людей кусают?
– Кусают, падлы, еще как кусают!! Если кто им мзду не дает, так прям сразу – мордой в грязь или клыками за кадык.
– Ничего не понимаю… у тебя водочка еще есть?
– Ну! – ощерился Умник, вынимая вторую емкость.
– Ничего не понимаю. Я думал. Что у меня крыша поехала… понимаешь, этот мой пес все мои мысли предугадывал. Я хотел ментам позвонить или там в службу отлова собак – итак он мне едва яйца не откусил. Я хотел его поводком перетянуть – так… в общем, понятно. Понимаешь, думал что это мне писец настал.
– Да нет – ржал Умник – это всем нам писец настал.
– Ну – ну, давай – давай – наседал Витек и Умник, довольный тем, что сообщает такую важную новость первый, вещал.
– Короче – они пока только рэкетом занимаются – вроде наших братков, в натуре!! – сидят возле магазинов, и отбирают у народа продукты.
– Что, вся стая сидит…
– Нет, несколько собак…
– И что, все продукты?
– Да нет, они ж, умники, умные! – кто им сколько даст столько они и берут. Потом – как куча нормальная станет – налетают шавки, дворняги, и уносят.
– И что, дат люди?
– А куда они на хер денутся. Все-таки не все отбирают, а малую часть. А кому охота с собачьими зубами спорить?
– И что, – все не мог поверить Витек – и что, никто не сопротивляется?
– Ну, брателло, ты самый настоящий умник, но мы же не дурнее… коль пошла такая пьянка, то знаешь, что нам с тобой надо сообразить? Пока что всякие экологи, зеленые там всякие, мешают нормальным людям нормально эту грязь истребить, но скоро они опомнятся и начнется настоящая война!! Так пошли, брателло, конкретно, к Полянке, и себя ему предложим! Мы же, бляха муха, полководцы будем!! Мы всю эту нечисть, бляха муха, к ногтю!! Мы тоже, бляха муха, умники!
Витьку стала ясна причина прихода собутыльника. Горит, значит, гнида желанием стрелять и убивать… а ведь быстро сориентировался. Если все, что он говорил, правда, то скоро действительно понадобятся вот такие типы.
– Да нет, умник. Там тоже, как ты говоришь, умники сидят. Там наверняка какие нибудь профессиональные охотники уже подрядились, профессиональные кинологи или кто их там знает кто…. так что возьмут тебя – а взять то тебя, конечно, возьмут – возьмут тебя штатным живодером с окладом сто долларов в месяц.
– Сто долларов? – возмутился Умник – сто долларов – мне? Ну, блин, умники, давить таких надо. Как собак…. – нет – заявил он, подумав. – неблагодарное это дело, опасное. Да и людишками не любят вас другой стороны… Я, блин, венец творения!! За сто долларов собак отстреливать!!! Да я их бесплатно душить буду!! На меня!! Венца творения!! Клык оскаливать!! Всех, на хрен, умников передавлю… А ты со мной пойдешь?
Уставился вдруг он на Витька и тот, брезгливо скривив губы, ответил.
– Нет, Умник, ты уж извини, не пойду.
– Не понял… ты что… против нас?
– Кого это нас?
– Твар… венцов тар… людей, короче?
– Да нет. в общем… просто голос мне был… и, если я против собак пойду, они меня везде найдут и по горлышку – чик…
– Ааа – этот довод был Умнику вполне понятен. – это да… это так… да что ты бздишь!! С тобой же я буду!!
– А вдруг… – водка, видимо, была паленой – Витек, крепкий к выпивке человек, словно продирался сквозь сдавившую его со всех сторон вату… – а вдруг я там свою собаку встречу?
– Среди врагов? Среди умников?
– Среди вр… вр… врагов.
– А ты его… – дышал в щеку Витьку жарким перегаром Умник – а ты его шлепнешь….
– А за что?
– А он тебя унизил… он тебя за яйца держал?
– Ну…
– А потом тебя в рожу лизнул?
– Ну да…
Умник отстранился и некоторое время соображал что-то, потом еще крепче стиснул костлявые плечи Витька.
– Я твой друг. Я тобой не брезгую… а убить его надо. Он же тебя в петуха превратил!!!
– Что?
– Что слышал… идем умников мочить?
– Умников?? Или собак? Или петухов…
– Собак – с трудом ворочал языком Умник – и умников… тоже… все они сволочи…
По деревням жили в основном испитые, пахнущие навозом мужики и потерявшие счет годам старухи, на полях ржавела техника – и при этом леса содрогались от выстрелов.
Мистер Уейд морщился. Дикари, и охота у них подлая и дикарская – бить птицу, спрятавшись в зарослях. Исподтишка.
Несправедливо, что именно им достались такие просторы и такие богатства!! Англичанин кривился – его народ, кичащийся жидкой голубизной в жилах, давно уже задыхался на своем сыром острове. Впрочем, он не сомневался – лучших людей в этой стране истребил сначала лысый калмык, потом маниакальный грузин, потом споил кремлевский маразматик… скоро сопьется оставшийся сброд – и вот тогда главное – успеть, перехватить оставшуюся без хозяев страну у китайцев и мусульман.
Но на его сыром острове тоже в избытке расплодилось всякой дряни, презревшей заветы отцов и плюющих на традиции… в Англии, высокопарной и чванной Англии испокон веков в почете были кровавые зрелища.
То джентльмены пускали в бочку с крысами терьеров и наслаждались, глядя, как пес душит их одну за другой – хотя бывало, что крысы разрывали собаку живьем – то швыряли бульдогов на быков и наслаждались, видя, как качающийся от болевого шока бык падает на колени…
А самая благородная английская забава – охота на лис…
У Уэйда закипала кровь в жилах и при воспоминании – вот десяток ревущих в предвкушении крови собак загоняют зверька, вдвое меньше их по весу, гонят его часами – и за секунды разрывают в клочья…
Мистер с презрением относился к моде последних дней – по двадцать – тридцать собак на одну лису. Такое количество не позволяет сполна насладиться зрелищем, кульминацией травли.
Самое благородное соотношение в традиционной английской охоте на лис – пять собак на лису. Никогда пятерка не обманывала ожиданий Уэйда – он трясся, сидя в седле и рассматривая, как прекрасный зверь с визгом превращается в заживо освежеванную тушку, и как потом тушка разлетается на осклизлые синевато – багровые куски.
Но опять же – деградирует народец и в доброй старой Англии. Лезут под копыта не чтящие благородных традиций плебеи – всякие гринписовцы, зеленые и прочая назойливая мелочь. Помешать они, конечно, не помешают – хотя пару раз удалось вырвать из зубов собак лис и потом даже вылечить – но и наслаждаться процессом охоты не дают.
И вот тогда то мистер и подумал об этой огромной, свободной и нищей при огромных богатствах стране. Он был уверен, что избавленные от власти коммунистов русские раскроют объятья любому иностранцу – так оно, в принципе, и вышло.
Доллары, которые оказались в большем почете, чем фунты, делали все – готовые продать душу дьяволу чиновники без сомнений уступили мистеру Уэйду несколько сотен гектаров земли, местное население выстроилось в очередь, узнав, что конюхам за месяц платят больше, чем учителям за год.
Мистер обещал подумать… Но тут выяснилась одна досадная деталь – в лесах не было лис. Их давно перебили местные, кто для себя, кто устраивая охоты приезжим – и мистеру пришлось открывать звероферму.
Итак – у англичанина в России, на которую он смотрел хозяйским глазом, как на новую колонию, в собственности были – земля, звероферма, конюшня и псарня. Окупиться его предприятие или нет – мистера волновало не очень сильно.
Машина въехала во двор – и сразу англичанин обратил внимание на странную тишину… навстречу Уэйду выбежал работник, Гришка – он прижимал к животу окровавленную руку.
– Мистер – униженной скороговоркой проговорил он… – что – то ваши песики дурят… что-то не так… прямо не знаю.
Англичанин покосился на него с высоты своего роста и брезгливо сморщился…
– Что есть не так? Вы не хотеть работать? Вы увольняйт. Вся стана пьянись идиоть….
Гришка выпрямился – такого откровенного хамства в свой адрес он еще не слышал. Английский журавль держался высокомерно, но вежливо – но сегодня всеобщий российский идиотизм его доканал…
– Ты что это меня идиотом величаешь? – распрямился Гришка и подошел к хозяину. – Это я – идиот?
Вместо ответа мистер Уэд посмотрел на мужичка, как на пустое место и, брезгливо обойдя его, направился к псарне.
– Ах ты петух британский – удивился Гришка – на моей земле живет – и меня не замечает? Думает, что из-за его поганых бумажек все всегда ему жопу лизать будут?
Узкая спина англичанина маячила уже в дверном проеме. Гришка не спеша подошел, взял иностранца за плечо, развернул – и так двинул тяжеленным крестьянским кулаком в ухо, что англичанин прокатился два метра да так и распластался, оглушенный, в грязи…
Мистер Уэйд очнулся через пять минут – долго крутил гудевшей головой, потом вспомнил бунт Гришки, этого растения – и, вне себя от ярости, кинулся к вольерам.
Там действительно творилось что-то странное – пестрые гончие, привезенные для травли лис специально из Англии, не встретили его лаем, визгом и вилянием хвостов – они молча смотрели из за решеток. Уэйд протянул руку, погладить питомца – и не успел отдернуть ее от белого щелчка зубов. Ничего не понимая. Он смотрел на вспоротую кисть – потом, кое-как забинтовав рану, помчался в дом.
Собаки все так же молча смотрели, как он вскидывает к плечу ружье – гончая, укусившая человека, должна быть уничтожена – и не шевелились.
Англичанин нахмурился – он не помнил, кто именно из собак его укусил, а уничтожать всю стаю из-за одной он не хотел.
Преступника он вычислил скоро – пес и смотрел вызывающе, и окровавленная верхняя губа у него морщилась…
Сноп картечи превратил всю переднюю часть бунтаря в кровяную кашу – остальные собаки забились по углам, дрожа и поджав хвосты.
Мистер Уэйд, очень довольный собой, подошел к вольере – рабов, осмелившихся пойти против хозяев, уничтожают. Сейчас он выкинет останки из вольера, а с работником, поднявшей на хозяина руку, разберется позже…
Собаки за решеткой, чувствуя его силу, прижались к стенам – Уэйд поднял за задние лапы бунтаря и, держа на вытянутой руке – чтобы не испачкать одежду, повернулся….
Тушка мягко шлепнулась на землю – когда собаки успели просочиться в коридор и как им удалось избежать шума, было неясно, но сейчас перед англичанином стояла сплоченная стая. Стая, собравшаяся загнать крупную дичь…
От неожиданности Уэйд забыл про грозное оружие – а когда вспомнил, то было уже поздно. Самый крупный кобель взметнулся в воздух и сомкнул челюсти на запястье. Англичанин, не успевший воспользоваться шансом, выронил тяжелое оружие из онемевших пальцев и увидел, потеряв от изумления дар речи, как какая-то собака, схватив ремень, шустро утащила ружье из вольера. И кобель, мертво держащий руку, тут же развернулся и выскочил в коридор.
Решив, что все-таки взбунтовавшиеся твари не так умны, как он, венец творения, Уэйд подскочил двери и, просунув руку меж прутьями, опустил засов в пазы. И вдруг понял всю чудовищность происшедшего – его, человека разумного, образ и подобие бога, существо, возвышающееся над природой, как горы над равнинами, заперли в клетке примитивные хищники. И не просто примитивные хищник, а животные, которых он, человек, вывел для собственной забавы. Тварь поднялась против творца…..
Уэйд сполз по стене, не чувствуя, как плохо соструганные деградировавшим плотником доски впиваются в его спину занозами – если стая додумалась, как закрыть его в клетке, то что будет дальше? Ведь поняли они, что реальную опасность представляют не длинные руки и не голенастые ноги, и ружье – поняли и обезопасили себя. Впервые Уэйд понял, что истерия, начавшаяся в средствах массовой информации, возникла не на пустом месте – и прислушайся он к ней, не произошло бы сегодняшнего кризиса…
Вдруг ему стало страшно – ведь получается, что теперь он зависит от существ, ставших непредсказуемыми не потому – неуязвимыми…
Они загнали его в ловушку – и кто знает, какие у них теперь планы?
Уэйд почувствовал, как от покалывания в корнях зашевелились волосы и затряслись руки – он вдруг со страшной ясностью понял, для какой цели его здесь закрыли и как это произойдет… Повинуясь неконтролируемому импульсу, он распахнул дверь вольера и бросился бежать, краем глаза увидев вдали стремительные силуэты.
Англичанин мчался по коридору – но лавина цокающих лап настигала.
Решив в последний момент воздействовать на собак яростным криком и человеческим взглядом, которого, как известно, боятся животные, мистер развернулся…
Собак за его спиной не было – перед ним стояли лисы. Стояли не так, как собаки – те были уверенные в своей силе и не выказывали признаков страха или истерии – а пригнувшись, вздыбив шерсть по всей спине и до кончина хвоста, прижав уши и яростно щерясь. Собаки тоже были, но более крупные тела пестрели в глубине коридора за рыжей стаей.
Лисы бросились вперед одновременно, как по команде – будучи более легкими, чем собаки, они не сразу повалил большого человека на землю, а повисли рыжими пиявками на руках, животе, бедрах. Англичанин взревел, чувствуя, как трещит его мясо под зубами, сшиб одну лису, вторую – и в конце концов пропал под мельтешащей рыжей стаей…
И все это произошло под пристальными взглядами спокойно сидящих псов.
Гришка, испытывая позднее раскаяние – все-таки он одним ударом кулака лишил себя будущего, а семью – достатка – вернулся на псарню. Каждый шаг – по мере приближения – давался ему с трудом, свободный человек, неожиданно проснувшийся в нем, к тому же протрезвел и бунтовал.
– Ничего – ничего – бормотал Гришка, потирая сладостно ноющий кулак – извинюсь перед козлом… что ж делать, жизнь у нас такая… все время приходиться перед козлами извиняться… почему не приходиться извиняться пред порядочными людьми? Ну, извинюсь, скажу, да, страна мол, дураков и и алкоголиков…
Тут он остановился, потрогал телогрейку с правой стороны и блаженно улыбнулся. Потом выражение блаженства сменилось озабоченностью – он достал ополовиненную пол-литру и, посмотрев сквозь нее на свет, сделал внушительный глоток.
– Сам он алкоголик – развивал Гришка обличающие мысли – жрет небось втихаря, бренди свое дурацкое глушит… глаза вечно стеклянные… а на нас туда же – алкоголики!! Хотя, если вдуматься, так оно и есть. Даже собаки – и те мне пьяному больше радуются, чем мне же трезвому…
Это была сущая правда – пьяный Гришка становился добрым и ласковым. Он садился на пол вольера, частенько не обращая внимания на следы собачьей жизнедеятельности, теребил собак за ушами и путано философствовал. От трезвого Гришки собаки не вдели ничего, кроме громогласного мата и швырков мисками.
– И вообще…что в пьяном – веселье, то в трезвом – тоска…
Он достал из кармана сосуд, приложился и пришел в такое блаженное состояние, что даже начал мурлыкать недавно услышанную песенку. Она его так вдохновила, что Гришка, забывший, когда держал в руках карандаш, нашел какой-то огрызок и на клочке бумаги намарал слова.
– Нууу куда, скаааажите… о! – остановился он и затряс головой. Перед сплошным забором, ограждающим строения, в ряд сидели собаки. Меньшая доза водки, растворенная в крови Григория, позволили бы ему почувствовать опасность – но благополучно уговоренная пол-литра чувство самосохранения попросту утопила.
– Ах, собачки, ах, вы мои хорошие… ну-ка идите к папке, давайте я вам за ушками почесу… посечу… блин… как там говориться… поскребу, в общем… а кто меня сегодня тяпнул? Кто мне ручку прокусил?
Собачки меж тем вели себя странно – но водка, опять же, сглаживала все странности…Гришка начал подходить, протягивать руку с грязной манжетой бинта – собаки же, гончаки, которые всегда так бурно выражали свою радость при запахе хмеля, просто отходили в сторону. С равнодушным видом – как будто уступали дорогу лошади или телеге. Уступили и забыли. Ни рычанья, ни оскала – ничего… потом Гришка встал, как будто наткнулся на стену – в размывающем мир тумане померещилось ему, что одна гончая имеет странный рыжий цвет и непропорционально длинный хвост… Гришка протер глаза кулаками, потом тщательно и долго моргал. Наконец присвистнул удивленно – пред ним действительно сидела лиса, обернув пушистый хвост вокруг лап.
– Что за такое? – поразился Гришка – может, вы все здесь лисы?
Он стал присматриваться к окружающим его животным: и через несколько минут его от изумления пробил пот и вышел хмель – вокруг бродили вперемешку и лисы и собаки, причем без признаков какой-либо агрессии…
– Чур меня – размашисто потыкал себя в лоб, плечи и живот Гришка и шагнул за забор… вопль, который разнесся сразу по округе, заставил собак и лис насторожить уши – Гришка наткнулся на разодранные останки англичанина.
Ничего уже не соображая, подгоняемый животным ужасом, он выскочил за забор и перемахнул сидящих в ряд животных, как бегун – препятствие, даже не заметив их.
Стая сорвалась следом – бегущий, орущий, размахивающий руками и жутко матерящийся Гришка не сразу осознал, что, окружив его сзади и с боков полукольцом, рядом мчаться собаки вперемешку с лисами. Заметил столь странное соседство человек только тогда, когда ноги подломились и он встал, держась за липкий ствол молодой сосны. В прокуренных легких клокотали табачные смолы, загнанное сердце сотрясало ребра, перед глазами плясали огненные мушки…
Звери сидели кругом и спокойно смотрели на него. Представив, что может значить этот взгляд, Гришка закрыл глаза и сполз на землю.
Почувствовав, как ему в лицо тыкаются холодные носы и сопят, он решил на всякий случай не вставать, не шевелиться – пусть даже жрут его живьем… но глаза все же иногда вприщур открывал. И в эти моменты ощущал, что происходит что-то непонятное – собаки и лисы не трогали его, но и не уходили. Время шло, а они так и сидели кругом, не сводя с него пристальных янтарных глаз. Гришкин страх сменился расслаблением, на смену расслаблению пришел провальный сон.
Некоторых, правда, раздражали необоснованные, как казалось, притязания на то, чего человечество достигло веками эволюции – но щелчок влажно блестевших клыков и короткий выпад мигом прекращали любое роптание.
Хотя не все и не везде не происходило так гладко – то в одном маленьком магазинчике на окраине Москвы питбультерьер, не выдержавший испытание, располосовал руку алкоголику, сдуру решившему его погладить, то в супермаркете охрана, неожиданно выскочив из подсобки, открыла огонь по спокойно занимавшимся рэкетом собакам. Дворняги, которым, по меткому заявлению великого писателя, «можно было сломать только кости» с визгом вылетели из дверей, а две немецких овчарки были сражены наповал.
И по Москве поползли слухи. Непонятно кто и зачем внушали бестолковому народу, что наступает новая эра, что человечество, несмотря на все свои достижения в техническом плане все равно осталась таким же жестоким и завистливым стадом – и поэтому некий высший разум решил передать бразды правления планетой более совершенным существам.
Бабки у подъездов, конечно, способностью так правильно строить речь не обладали, но пыла и у них хватало. Этот пыл подстегивал воображение, которое раздувало до невероятных размеров самые простые случаи. Дворняжка, которая изгоем прошлялась по окраинам города во время великой сходки и не была охвачена всеобщим безумием, обтявкала бредущую к парку старуху.
Псинка, которая едва могла достать до щиколотки паникерши, в ее рассказах предстала огнедышащим монстром с клыками, как у саблезубого тигра и ростом с хорошего тракененского жеребца. Впоследствии тот образ варьировался – то появлялся мужик, седобородый пророк, голый и истощенный, с лохмотьями на чреслах, который сидел на хребте приплясывающего от ярости зверя и обличал язвы современного города, то появлялись рога и шипы на спине, то способность наделять встретивших его людей сверхъестественными возможностями…дворняжку же, которая любила обтявкивать не только прохожих, но и мчащиеся автомобили, давно уже благополучно переехал трейлер.
И, конечно же, не стоить думать, что все граждане столицы добровольно отдавали кровные харчи… нет, откровенно против клыков никто не пер, но вот отправить писульку на имя высокого начальства люди не гнушались. И в короткий срок мэрия оказалась завалена жалобами на распоясавшихся представителей животного царства.
Самые высшие чиновники приказали чиновникам рангом поменьше проверить и доложить: чиновники поменьше отправили приказ совсем уж мелким сошкам, те пошли в магазины – и невероятность ситуации предстала перед ними в всей красе. Действительно, возле каждого продуктового магазина сидела странная смешанная свора и буквально просеивала людей. Действительно, никто не хотел связываться с четвероногими рэкетирами. Действительно, росла гора продуктов. Действительно, по непонятному сигналу налетали беспородные стаи и, набив полные пасти снеди, рассыпались по окрестным дворам. И – что самое невероятное – ни одна живая собачья душа не появлялась возле торговых точек в момент, когда там дежурил милицейских наряд.
Доклады с мест начали свое восхождение по административной лестнице – дошли до вице-мэра, потом и до самого – с экологически правильной фамилией Полянка. Злопыхатели, правда, утверждали, что с правлением Полянки на пустую поляну станет похож весь город, издавна славившийся своими парками и бульварами – но большинству обывателей он нравился. Ну, повырубили к едрене фене вековые липы и дубы бульварного кольца – но ведь взамен понавтыкали худосочные молодые метелки. Что из того, что эти метелки засохнут через год? Другие понатыкают. Зато озеленители без работы не останутся. Что с того, что центр города похабит бездарный престарелый грузин, на склоне лет дорвавшийся таки до столицы? Власть высоко сидит, власти виднее… что с того, что рядом с сердцем появился шедевр китча, Сити – в центре Москвы? Полянке виднее… скоро, видимо, мэр, построивший сити, решит переименовать Москву – в Нью-Лондон, а Россию сделать сырьевым придатком Англии или Америки… ну что ж. Вау!! Вау!! Вау!! Русские, как известно, отсталая и примитивная нация, а вот все остальные – супер. Даже – вау…
– Кто?
– Ну не знаю – искренне ответил Витек. – Собаки.
– Какие такие собаки?? Ты что базаришь, собаки что, говорить умеют?
– Ну наверное. По своему, по собачьи.
– Ты меня не грузи. Собаки не могут разговаривать. Это все херня… ты как умник разговариваешь.
– Может, у меня белая горячка? – с надежной спросил Витек – может, тебе пить со мной не стоит?
Перед лицом Витька возник кривоватый палец с изогнутым черным ногтем. Палец двигался вправо – влево, причем сама рука при этом была неподвижной.
– Это не белая горячка… это похуже. Это такие умники как ты, могут понять… а простые люди не могут. Ты ящик то смотришь?
Витек пожал плечами. Запыленный глаз телевизора таращился, прижатый к полу ведром с лимоновым деревом.
– Во – важно произнес Умник – не хрена ты не знаешь, а если бы знал, то не стал бы говорить всякую чушь про белочку. Переворот у нас, бляха муха. Ты правильно сказал – человечество в полной заднице. Собаки берут верх. Это не белочка, брателло, нет, не белочка.
– Погоди – Витек, в полном шоке от такого сообщения, поднял руку, останавливая собутыльника. Залпом опрокинул стакан и даже не почувствовал вкуса – ты это серьезно?
– Ну!! – развеселился Умник – ну вот зуб даю и последней падлой буду. Загондошить меня можешь, если вру.
– И что говорили?
– Ничего они не говорили. Они говорили, что ситуация пока еще не выходит из под контроля, на как будут дальше события развиваться никто не знает. Что-то, понимаешь, странное происходит с этими тварями…
– Они что, людей кусают?
– Кусают, падлы, еще как кусают!! Если кто им мзду не дает, так прям сразу – мордой в грязь или клыками за кадык.
– Ничего не понимаю… у тебя водочка еще есть?
– Ну! – ощерился Умник, вынимая вторую емкость.
– Ничего не понимаю. Я думал. Что у меня крыша поехала… понимаешь, этот мой пес все мои мысли предугадывал. Я хотел ментам позвонить или там в службу отлова собак – итак он мне едва яйца не откусил. Я хотел его поводком перетянуть – так… в общем, понятно. Понимаешь, думал что это мне писец настал.
– Да нет – ржал Умник – это всем нам писец настал.
– Ну – ну, давай – давай – наседал Витек и Умник, довольный тем, что сообщает такую важную новость первый, вещал.
– Короче – они пока только рэкетом занимаются – вроде наших братков, в натуре!! – сидят возле магазинов, и отбирают у народа продукты.
– Что, вся стая сидит…
– Нет, несколько собак…
– И что, все продукты?
– Да нет, они ж, умники, умные! – кто им сколько даст столько они и берут. Потом – как куча нормальная станет – налетают шавки, дворняги, и уносят.
– И что, дат люди?
– А куда они на хер денутся. Все-таки не все отбирают, а малую часть. А кому охота с собачьими зубами спорить?
– И что, – все не мог поверить Витек – и что, никто не сопротивляется?
– Ну, брателло, ты самый настоящий умник, но мы же не дурнее… коль пошла такая пьянка, то знаешь, что нам с тобой надо сообразить? Пока что всякие экологи, зеленые там всякие, мешают нормальным людям нормально эту грязь истребить, но скоро они опомнятся и начнется настоящая война!! Так пошли, брателло, конкретно, к Полянке, и себя ему предложим! Мы же, бляха муха, полководцы будем!! Мы всю эту нечисть, бляха муха, к ногтю!! Мы тоже, бляха муха, умники!
Витьку стала ясна причина прихода собутыльника. Горит, значит, гнида желанием стрелять и убивать… а ведь быстро сориентировался. Если все, что он говорил, правда, то скоро действительно понадобятся вот такие типы.
– Да нет, умник. Там тоже, как ты говоришь, умники сидят. Там наверняка какие нибудь профессиональные охотники уже подрядились, профессиональные кинологи или кто их там знает кто…. так что возьмут тебя – а взять то тебя, конечно, возьмут – возьмут тебя штатным живодером с окладом сто долларов в месяц.
– Сто долларов? – возмутился Умник – сто долларов – мне? Ну, блин, умники, давить таких надо. Как собак…. – нет – заявил он, подумав. – неблагодарное это дело, опасное. Да и людишками не любят вас другой стороны… Я, блин, венец творения!! За сто долларов собак отстреливать!!! Да я их бесплатно душить буду!! На меня!! Венца творения!! Клык оскаливать!! Всех, на хрен, умников передавлю… А ты со мной пойдешь?
Уставился вдруг он на Витька и тот, брезгливо скривив губы, ответил.
– Нет, Умник, ты уж извини, не пойду.
– Не понял… ты что… против нас?
– Кого это нас?
– Твар… венцов тар… людей, короче?
– Да нет. в общем… просто голос мне был… и, если я против собак пойду, они меня везде найдут и по горлышку – чик…
– Ааа – этот довод был Умнику вполне понятен. – это да… это так… да что ты бздишь!! С тобой же я буду!!
– А вдруг… – водка, видимо, была паленой – Витек, крепкий к выпивке человек, словно продирался сквозь сдавившую его со всех сторон вату… – а вдруг я там свою собаку встречу?
– Среди врагов? Среди умников?
– Среди вр… вр… врагов.
– А ты его… – дышал в щеку Витьку жарким перегаром Умник – а ты его шлепнешь….
– А за что?
– А он тебя унизил… он тебя за яйца держал?
– Ну…
– А потом тебя в рожу лизнул?
– Ну да…
Умник отстранился и некоторое время соображал что-то, потом еще крепче стиснул костлявые плечи Витька.
– Я твой друг. Я тобой не брезгую… а убить его надо. Он же тебя в петуха превратил!!!
– Что?
– Что слышал… идем умников мочить?
– Умников?? Или собак? Или петухов…
– Собак – с трудом ворочал языком Умник – и умников… тоже… все они сволочи…
* * *
Господин Уейд покачивался на кожаных сиденьях своего Джипа, со скукой глядя на проплывающий за окном нищий пейзаж… странная страна – бескрайня, бездарная, полудикая, растерявшая чувство собственного достоинства и самоуважения. Дико смотрящиеся на фоне всеобщей разрухи магазины с затемненными витринами и скользкими плитками на входе это впечатление еще и усиливали.По деревням жили в основном испитые, пахнущие навозом мужики и потерявшие счет годам старухи, на полях ржавела техника – и при этом леса содрогались от выстрелов.
Мистер Уейд морщился. Дикари, и охота у них подлая и дикарская – бить птицу, спрятавшись в зарослях. Исподтишка.
Несправедливо, что именно им достались такие просторы и такие богатства!! Англичанин кривился – его народ, кичащийся жидкой голубизной в жилах, давно уже задыхался на своем сыром острове. Впрочем, он не сомневался – лучших людей в этой стране истребил сначала лысый калмык, потом маниакальный грузин, потом споил кремлевский маразматик… скоро сопьется оставшийся сброд – и вот тогда главное – успеть, перехватить оставшуюся без хозяев страну у китайцев и мусульман.
Но на его сыром острове тоже в избытке расплодилось всякой дряни, презревшей заветы отцов и плюющих на традиции… в Англии, высокопарной и чванной Англии испокон веков в почете были кровавые зрелища.
То джентльмены пускали в бочку с крысами терьеров и наслаждались, глядя, как пес душит их одну за другой – хотя бывало, что крысы разрывали собаку живьем – то швыряли бульдогов на быков и наслаждались, видя, как качающийся от болевого шока бык падает на колени…
А самая благородная английская забава – охота на лис…
У Уэйда закипала кровь в жилах и при воспоминании – вот десяток ревущих в предвкушении крови собак загоняют зверька, вдвое меньше их по весу, гонят его часами – и за секунды разрывают в клочья…
Мистер с презрением относился к моде последних дней – по двадцать – тридцать собак на одну лису. Такое количество не позволяет сполна насладиться зрелищем, кульминацией травли.
Самое благородное соотношение в традиционной английской охоте на лис – пять собак на лису. Никогда пятерка не обманывала ожиданий Уэйда – он трясся, сидя в седле и рассматривая, как прекрасный зверь с визгом превращается в заживо освежеванную тушку, и как потом тушка разлетается на осклизлые синевато – багровые куски.
Но опять же – деградирует народец и в доброй старой Англии. Лезут под копыта не чтящие благородных традиций плебеи – всякие гринписовцы, зеленые и прочая назойливая мелочь. Помешать они, конечно, не помешают – хотя пару раз удалось вырвать из зубов собак лис и потом даже вылечить – но и наслаждаться процессом охоты не дают.
И вот тогда то мистер и подумал об этой огромной, свободной и нищей при огромных богатствах стране. Он был уверен, что избавленные от власти коммунистов русские раскроют объятья любому иностранцу – так оно, в принципе, и вышло.
Доллары, которые оказались в большем почете, чем фунты, делали все – готовые продать душу дьяволу чиновники без сомнений уступили мистеру Уэйду несколько сотен гектаров земли, местное население выстроилось в очередь, узнав, что конюхам за месяц платят больше, чем учителям за год.
Мистер обещал подумать… Но тут выяснилась одна досадная деталь – в лесах не было лис. Их давно перебили местные, кто для себя, кто устраивая охоты приезжим – и мистеру пришлось открывать звероферму.
Итак – у англичанина в России, на которую он смотрел хозяйским глазом, как на новую колонию, в собственности были – земля, звероферма, конюшня и псарня. Окупиться его предприятие или нет – мистера волновало не очень сильно.
Машина въехала во двор – и сразу англичанин обратил внимание на странную тишину… навстречу Уэйду выбежал работник, Гришка – он прижимал к животу окровавленную руку.
– Мистер – униженной скороговоркой проговорил он… – что – то ваши песики дурят… что-то не так… прямо не знаю.
Англичанин покосился на него с высоты своего роста и брезгливо сморщился…
– Что есть не так? Вы не хотеть работать? Вы увольняйт. Вся стана пьянись идиоть….
Гришка выпрямился – такого откровенного хамства в свой адрес он еще не слышал. Английский журавль держался высокомерно, но вежливо – но сегодня всеобщий российский идиотизм его доканал…
– Ты что это меня идиотом величаешь? – распрямился Гришка и подошел к хозяину. – Это я – идиот?
Вместо ответа мистер Уэд посмотрел на мужичка, как на пустое место и, брезгливо обойдя его, направился к псарне.
– Ах ты петух британский – удивился Гришка – на моей земле живет – и меня не замечает? Думает, что из-за его поганых бумажек все всегда ему жопу лизать будут?
Узкая спина англичанина маячила уже в дверном проеме. Гришка не спеша подошел, взял иностранца за плечо, развернул – и так двинул тяжеленным крестьянским кулаком в ухо, что англичанин прокатился два метра да так и распластался, оглушенный, в грязи…
Мистер Уэйд очнулся через пять минут – долго крутил гудевшей головой, потом вспомнил бунт Гришки, этого растения – и, вне себя от ярости, кинулся к вольерам.
Там действительно творилось что-то странное – пестрые гончие, привезенные для травли лис специально из Англии, не встретили его лаем, визгом и вилянием хвостов – они молча смотрели из за решеток. Уэйд протянул руку, погладить питомца – и не успел отдернуть ее от белого щелчка зубов. Ничего не понимая. Он смотрел на вспоротую кисть – потом, кое-как забинтовав рану, помчался в дом.
Собаки все так же молча смотрели, как он вскидывает к плечу ружье – гончая, укусившая человека, должна быть уничтожена – и не шевелились.
Англичанин нахмурился – он не помнил, кто именно из собак его укусил, а уничтожать всю стаю из-за одной он не хотел.
Преступника он вычислил скоро – пес и смотрел вызывающе, и окровавленная верхняя губа у него морщилась…
Сноп картечи превратил всю переднюю часть бунтаря в кровяную кашу – остальные собаки забились по углам, дрожа и поджав хвосты.
Мистер Уэйд, очень довольный собой, подошел к вольере – рабов, осмелившихся пойти против хозяев, уничтожают. Сейчас он выкинет останки из вольера, а с работником, поднявшей на хозяина руку, разберется позже…
Собаки за решеткой, чувствуя его силу, прижались к стенам – Уэйд поднял за задние лапы бунтаря и, держа на вытянутой руке – чтобы не испачкать одежду, повернулся….
Тушка мягко шлепнулась на землю – когда собаки успели просочиться в коридор и как им удалось избежать шума, было неясно, но сейчас перед англичанином стояла сплоченная стая. Стая, собравшаяся загнать крупную дичь…
От неожиданности Уэйд забыл про грозное оружие – а когда вспомнил, то было уже поздно. Самый крупный кобель взметнулся в воздух и сомкнул челюсти на запястье. Англичанин, не успевший воспользоваться шансом, выронил тяжелое оружие из онемевших пальцев и увидел, потеряв от изумления дар речи, как какая-то собака, схватив ремень, шустро утащила ружье из вольера. И кобель, мертво держащий руку, тут же развернулся и выскочил в коридор.
Решив, что все-таки взбунтовавшиеся твари не так умны, как он, венец творения, Уэйд подскочил двери и, просунув руку меж прутьями, опустил засов в пазы. И вдруг понял всю чудовищность происшедшего – его, человека разумного, образ и подобие бога, существо, возвышающееся над природой, как горы над равнинами, заперли в клетке примитивные хищники. И не просто примитивные хищник, а животные, которых он, человек, вывел для собственной забавы. Тварь поднялась против творца…..
Уэйд сполз по стене, не чувствуя, как плохо соструганные деградировавшим плотником доски впиваются в его спину занозами – если стая додумалась, как закрыть его в клетке, то что будет дальше? Ведь поняли они, что реальную опасность представляют не длинные руки и не голенастые ноги, и ружье – поняли и обезопасили себя. Впервые Уэйд понял, что истерия, начавшаяся в средствах массовой информации, возникла не на пустом месте – и прислушайся он к ней, не произошло бы сегодняшнего кризиса…
Вдруг ему стало страшно – ведь получается, что теперь он зависит от существ, ставших непредсказуемыми не потому – неуязвимыми…
Они загнали его в ловушку – и кто знает, какие у них теперь планы?
Уэйд почувствовал, как от покалывания в корнях зашевелились волосы и затряслись руки – он вдруг со страшной ясностью понял, для какой цели его здесь закрыли и как это произойдет… Повинуясь неконтролируемому импульсу, он распахнул дверь вольера и бросился бежать, краем глаза увидев вдали стремительные силуэты.
Англичанин мчался по коридору – но лавина цокающих лап настигала.
Решив в последний момент воздействовать на собак яростным криком и человеческим взглядом, которого, как известно, боятся животные, мистер развернулся…
Собак за его спиной не было – перед ним стояли лисы. Стояли не так, как собаки – те были уверенные в своей силе и не выказывали признаков страха или истерии – а пригнувшись, вздыбив шерсть по всей спине и до кончина хвоста, прижав уши и яростно щерясь. Собаки тоже были, но более крупные тела пестрели в глубине коридора за рыжей стаей.
Лисы бросились вперед одновременно, как по команде – будучи более легкими, чем собаки, они не сразу повалил большого человека на землю, а повисли рыжими пиявками на руках, животе, бедрах. Англичанин взревел, чувствуя, как трещит его мясо под зубами, сшиб одну лису, вторую – и в конце концов пропал под мельтешащей рыжей стаей…
И все это произошло под пристальными взглядами спокойно сидящих псов.
Гришка, испытывая позднее раскаяние – все-таки он одним ударом кулака лишил себя будущего, а семью – достатка – вернулся на псарню. Каждый шаг – по мере приближения – давался ему с трудом, свободный человек, неожиданно проснувшийся в нем, к тому же протрезвел и бунтовал.
– Ничего – ничего – бормотал Гришка, потирая сладостно ноющий кулак – извинюсь перед козлом… что ж делать, жизнь у нас такая… все время приходиться перед козлами извиняться… почему не приходиться извиняться пред порядочными людьми? Ну, извинюсь, скажу, да, страна мол, дураков и и алкоголиков…
Тут он остановился, потрогал телогрейку с правой стороны и блаженно улыбнулся. Потом выражение блаженства сменилось озабоченностью – он достал ополовиненную пол-литру и, посмотрев сквозь нее на свет, сделал внушительный глоток.
– Сам он алкоголик – развивал Гришка обличающие мысли – жрет небось втихаря, бренди свое дурацкое глушит… глаза вечно стеклянные… а на нас туда же – алкоголики!! Хотя, если вдуматься, так оно и есть. Даже собаки – и те мне пьяному больше радуются, чем мне же трезвому…
Это была сущая правда – пьяный Гришка становился добрым и ласковым. Он садился на пол вольера, частенько не обращая внимания на следы собачьей жизнедеятельности, теребил собак за ушами и путано философствовал. От трезвого Гришки собаки не вдели ничего, кроме громогласного мата и швырков мисками.
– И вообще…что в пьяном – веселье, то в трезвом – тоска…
Он достал из кармана сосуд, приложился и пришел в такое блаженное состояние, что даже начал мурлыкать недавно услышанную песенку. Она его так вдохновила, что Гришка, забывший, когда держал в руках карандаш, нашел какой-то огрызок и на клочке бумаги намарал слова.
Изначально, помниться, было – зануде, но Гришка, неожиданно проявив творческий подход, поменял слово. И вот теперь по пустым лесам разносился веселый Гришкин вой…
Ну куда, скажите, трезвому податься?
Сам себя в оковы трезвый заковал.
Вон стоит ханурик, норовит подраться
Был бы трезвый – пьяный, вышел бы скандал.
Вон еще какой-то мирно спит в блевоте,
Видно – работяга, видно – не куркуль.
И – об обормоте пожалевши – тети
В доброте душевной вызовут патруль…
Вон стоит девица с красными губами…
Был бы трезвый – пьяный, он бы подошел,
Ухватил за задницу бы, и сорил деньгами,
Получил бы триппер – было б хорошо!!
Ну куда, скажите, трезвому податься?
От переживаний трезвый просто взмок…
Ни тебе подраться, ни тебе надраться,
И жене зануде – полный кошелек.
– Нууу куда, скаааажите… о! – остановился он и затряс головой. Перед сплошным забором, ограждающим строения, в ряд сидели собаки. Меньшая доза водки, растворенная в крови Григория, позволили бы ему почувствовать опасность – но благополучно уговоренная пол-литра чувство самосохранения попросту утопила.
– Ах, собачки, ах, вы мои хорошие… ну-ка идите к папке, давайте я вам за ушками почесу… посечу… блин… как там говориться… поскребу, в общем… а кто меня сегодня тяпнул? Кто мне ручку прокусил?
Собачки меж тем вели себя странно – но водка, опять же, сглаживала все странности…Гришка начал подходить, протягивать руку с грязной манжетой бинта – собаки же, гончаки, которые всегда так бурно выражали свою радость при запахе хмеля, просто отходили в сторону. С равнодушным видом – как будто уступали дорогу лошади или телеге. Уступили и забыли. Ни рычанья, ни оскала – ничего… потом Гришка встал, как будто наткнулся на стену – в размывающем мир тумане померещилось ему, что одна гончая имеет странный рыжий цвет и непропорционально длинный хвост… Гришка протер глаза кулаками, потом тщательно и долго моргал. Наконец присвистнул удивленно – пред ним действительно сидела лиса, обернув пушистый хвост вокруг лап.
– Что за такое? – поразился Гришка – может, вы все здесь лисы?
Он стал присматриваться к окружающим его животным: и через несколько минут его от изумления пробил пот и вышел хмель – вокруг бродили вперемешку и лисы и собаки, причем без признаков какой-либо агрессии…
– Чур меня – размашисто потыкал себя в лоб, плечи и живот Гришка и шагнул за забор… вопль, который разнесся сразу по округе, заставил собак и лис насторожить уши – Гришка наткнулся на разодранные останки англичанина.
Ничего уже не соображая, подгоняемый животным ужасом, он выскочил за забор и перемахнул сидящих в ряд животных, как бегун – препятствие, даже не заметив их.
Стая сорвалась следом – бегущий, орущий, размахивающий руками и жутко матерящийся Гришка не сразу осознал, что, окружив его сзади и с боков полукольцом, рядом мчаться собаки вперемешку с лисами. Заметил столь странное соседство человек только тогда, когда ноги подломились и он встал, держась за липкий ствол молодой сосны. В прокуренных легких клокотали табачные смолы, загнанное сердце сотрясало ребра, перед глазами плясали огненные мушки…
Звери сидели кругом и спокойно смотрели на него. Представив, что может значить этот взгляд, Гришка закрыл глаза и сполз на землю.
Почувствовав, как ему в лицо тыкаются холодные носы и сопят, он решил на всякий случай не вставать, не шевелиться – пусть даже жрут его живьем… но глаза все же иногда вприщур открывал. И в эти моменты ощущал, что происходит что-то непонятное – собаки и лисы не трогали его, но и не уходили. Время шло, а они так и сидели кругом, не сводя с него пристальных янтарных глаз. Гришкин страх сменился расслаблением, на смену расслаблению пришел провальный сон.
* * *
Город медленно приходил к пониманию, что происходит что – то нестандартное. Сидящие возле магазинов собачьи банды воспринимались просто как обнаглевшие соседи людей, которых закормили, вдруг воспылав любовью, доброхоты. И исчезающие с такой же скоростью как и вырастающие горки пищевых продуктов воспринимались как добровольное пожертвование, но ни в коем случае ни как добыча четвероногих грабителей.Некоторых, правда, раздражали необоснованные, как казалось, притязания на то, чего человечество достигло веками эволюции – но щелчок влажно блестевших клыков и короткий выпад мигом прекращали любое роптание.
Хотя не все и не везде не происходило так гладко – то в одном маленьком магазинчике на окраине Москвы питбультерьер, не выдержавший испытание, располосовал руку алкоголику, сдуру решившему его погладить, то в супермаркете охрана, неожиданно выскочив из подсобки, открыла огонь по спокойно занимавшимся рэкетом собакам. Дворняги, которым, по меткому заявлению великого писателя, «можно было сломать только кости» с визгом вылетели из дверей, а две немецких овчарки были сражены наповал.
И по Москве поползли слухи. Непонятно кто и зачем внушали бестолковому народу, что наступает новая эра, что человечество, несмотря на все свои достижения в техническом плане все равно осталась таким же жестоким и завистливым стадом – и поэтому некий высший разум решил передать бразды правления планетой более совершенным существам.
Бабки у подъездов, конечно, способностью так правильно строить речь не обладали, но пыла и у них хватало. Этот пыл подстегивал воображение, которое раздувало до невероятных размеров самые простые случаи. Дворняжка, которая изгоем прошлялась по окраинам города во время великой сходки и не была охвачена всеобщим безумием, обтявкала бредущую к парку старуху.
Псинка, которая едва могла достать до щиколотки паникерши, в ее рассказах предстала огнедышащим монстром с клыками, как у саблезубого тигра и ростом с хорошего тракененского жеребца. Впоследствии тот образ варьировался – то появлялся мужик, седобородый пророк, голый и истощенный, с лохмотьями на чреслах, который сидел на хребте приплясывающего от ярости зверя и обличал язвы современного города, то появлялись рога и шипы на спине, то способность наделять встретивших его людей сверхъестественными возможностями…дворняжку же, которая любила обтявкивать не только прохожих, но и мчащиеся автомобили, давно уже благополучно переехал трейлер.
И, конечно же, не стоить думать, что все граждане столицы добровольно отдавали кровные харчи… нет, откровенно против клыков никто не пер, но вот отправить писульку на имя высокого начальства люди не гнушались. И в короткий срок мэрия оказалась завалена жалобами на распоясавшихся представителей животного царства.
Самые высшие чиновники приказали чиновникам рангом поменьше проверить и доложить: чиновники поменьше отправили приказ совсем уж мелким сошкам, те пошли в магазины – и невероятность ситуации предстала перед ними в всей красе. Действительно, возле каждого продуктового магазина сидела странная смешанная свора и буквально просеивала людей. Действительно, никто не хотел связываться с четвероногими рэкетирами. Действительно, росла гора продуктов. Действительно, по непонятному сигналу налетали беспородные стаи и, набив полные пасти снеди, рассыпались по окрестным дворам. И – что самое невероятное – ни одна живая собачья душа не появлялась возле торговых точек в момент, когда там дежурил милицейских наряд.
Доклады с мест начали свое восхождение по административной лестнице – дошли до вице-мэра, потом и до самого – с экологически правильной фамилией Полянка. Злопыхатели, правда, утверждали, что с правлением Полянки на пустую поляну станет похож весь город, издавна славившийся своими парками и бульварами – но большинству обывателей он нравился. Ну, повырубили к едрене фене вековые липы и дубы бульварного кольца – но ведь взамен понавтыкали худосочные молодые метелки. Что из того, что эти метелки засохнут через год? Другие понатыкают. Зато озеленители без работы не останутся. Что с того, что центр города похабит бездарный престарелый грузин, на склоне лет дорвавшийся таки до столицы? Власть высоко сидит, власти виднее… что с того, что рядом с сердцем появился шедевр китча, Сити – в центре Москвы? Полянке виднее… скоро, видимо, мэр, построивший сити, решит переименовать Москву – в Нью-Лондон, а Россию сделать сырьевым придатком Англии или Америки… ну что ж. Вау!! Вау!! Вау!! Русские, как известно, отсталая и примитивная нация, а вот все остальные – супер. Даже – вау…